Текст книги "Заседание рейхстага объявляю открытым"

Автор книги: Луиза Дорнеманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Точно так же ее новое отношение к проблемам пролетарской революции явилось результатом мастерского владения ею конкретной исторической ситуацией и понимания вытекающих отсюда основных условий освободительной борьбы трудящихся».

Оперируя материалами, опубликованными в «Роте фане», этой последней оставшейся нам и решающей политической исповедью Розы Люксембург, Клара Цеткин показала, что ее друг с железной последовательностью выступала за установление в Германии советского строя, против выборов в Национальное собрание, то есть немецкое учредительное собрание, и тем самым – за политику большевиков и что, таким образом, путь, которым шла Роза Люксембург, неизбежно вел ее в лагерь сторонников В. И. Ленина.

Предельно ясно объясняет Клара Цеткин, как Роза в горячие дни Ноябрьской революции пересмотрела и исправила свою ошибочную позицию, изложенную в рукописи, написанной в тюрьме. Роза взяла за образец практику большевиков и сочла необходимым последовать их примеру, перенеся их опыт на немецкую почву; положение и развитие борьбы в Германии лишний раз подтвердили, сколь это правильно и необходимо. И здесь еще убедительнее, чем в статьях, посвященных памяти Розы Люксембург, Клара Цеткин ярко показывает, каким выдающимся революционным деятелем была Роза Люксембург, орлом, как ее характеризовал В. И. Ленин.

«Пауль Леви,– заявила Клара Цеткин,– являлся в редакции «Роте фане» одним из ведущих работников... У него не могло быть и тени сомнения в том, что предпосылкой и необходимым условием позиции, занятой Розой Люксембург и пропагандируемой ею на страницах газеты, является пересмотр ею своих прежних взглядов на проблемы, которые благодаря большевистской политике в России встали теперь со всей остротой. Или, может быть, следовало всерьез предположить, что Роза вела страстную борьбу против создания Национального собрания в Германии и в то же время защищала идею учредительного собрания в России?

Что здесь, в Германии, Роза прилагала все усилия к тому, чтобы ускорить установление пролетарской диктатуры, и в то же время для Советской России хотела восторженного приема «демократии»?

Что для Германии она желала советского строя, а для России – буржуазного парламентаризма?

Что здесь всю силу своих знаний и таланта она употребила на то, чтобы сорвать, разрушить, преодолеть политику Эберта – Шейдемана – Гаазе, и в то же время, «самым искренним образом» и глубоко раскаявшись, желала России вернуться к политике Керенского?..

И еще одно очепь важное обстоятельство.

Имя Карла Либкиехта, ставшее достоянием истории п являющееся подлинно символическим, не могло бы и двадцати четырех часов находиться в заголовке газеты «Роте фане» рядом с именем Розы Люксембург, если бы между этими двумя великими бойцами революции не было абсолютного и полного согласия в том, что касается отношения к основным проблемам международной пролетарской революции. Именно их единодушие – отвлекаясь от мелких деталей и нюансов, не имеющих сколько-пибудь суще-

ственного значения и никогда не причинявших ущерба делу,– было базой их прочной и верной личной дружбы и братства по оружию, которые связывали Розу Люксембург и Карла Либкнехта до самого дня их трагической смерти. Отношение же Карла Либкнехта к русской революции хорошо известно».

И далее Клара Цеткин констатирует:

«Только благодаря тому, что свершившейся революции большевики сразу же придали титанические масштабы и титанические цели пролетарской революции, им удалось развязать творческие силы масс и сделать эти силы настолько эффективными в историческом масштабе, что они за ничтожно малый срок сделали больше для разрушения старого и построения нового общества, чем все буржуазные революции на протяжении столетий».

Обязанностью рабочего класса, вновь подчеркнула она, является всеми силами поддержать русский пролетариат, выполнивший свой революционный долг, следовать примеру большевиков и до конца защищать свое родное дело.

«Революционная рабочая партия большевиков,– заключает свою брошюру Клара Цеткин,– должна придерживаться великого направления своей политики. Через историческую взаимосвязь явлений она ведет к достижению исторической цели. Большевистская политика является первой попыткой величайшего всемирно-исторического масштаба осуществить на практике марксистскую политику и развитие общественной жизни, бывшее до этого игрушкой слепых, анархистски действующих сил, поставить на подлинно научную основу, подчинить сознательной воле человека, находящегося во всеоружии научных знаний.

Перед лицом этой грандиозной попытки могучий голос пролетарской революции заглушает хор ее противников и бряцание оружием многочисленных ее врагов. Готовая к сегодняшним и грядущим боям, она обращается к партии с гордыми словами великого флорентийца, которыми Маркс открывает первый том своего «Капитала»: «Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят, что угодно!»»

Об этой работе Клары Цеткин можно еще и еще раз сказать: книга большой силы и глубины, книга – исповедь и признание, книга, сохранившая свою актуальность и злободневность.

«Я работаю, работаю, работаю...»

В 1921 году, после партийного съезда в Иене, Клара Цеткин сообщает сыну Максиму, что из-за сердечной слабости врач предписал ей строгий постельный режим. «Насколько это было возможно,– пишет она,– я придерживаюсь указаний врача. Но так как меня избрали в ЦК, я ие могла немедленно возвратиться домой. Положение дел в партии и политические события делают необходимым, чтобы я сначала заехала в Берлин и кое-что обсудила с товарищами... О делах партийных напишу на днях. Просветление наступает медленно».

После этого, 3 октября: «Ты спрашиваешь, дорогой мальчик, как я себя чувствую? Я работаю, работаю, работаю днем и ночью».

И в заключение, 10 ноября: «Ты хочешь знать, как мои дела. Ах, дорогой Максим, обо мне многое не скажешь. Моя жизнь – это жизнь партии, революционного пролетарского авангарда. Как солдат революции, я стою на посту и держусь».

В то время, когда писались эти письма, наступление монополистического капитала, начавшееся на рубеже 1920– 1921 годов, усилилось, охватывая во все возрастающей степени все капиталистические страны. Мировая реакция готова была пойти на все, чтобы лишить трудящихся России прав, завоеванных ими в результате победы Октябрьской революции.

Во многих странах – Финляндии, прибалтийских государствах, Польше, на Балканах – свирепствовал белый террор. В Венгрии пришел к власти фашистский режим Хорти. В Италии чернорубашечники Муссолини терроризировали рабочих, разрушали их жилища, помещения профсоюзных и партийных организаций, народные дома. В капиталистических странах Запада усилилось преследование революционных рабочих.

Империализм вынашивал новые планы, с тем чтобы Советскую Россию, которую он не смог одолеть военными силами, поставить на колени и удушить экономической блокадой. Такие дьявольские планы могли зародиться только у империалистов.

Страну, опустошенную гражданской войной, обескровленную и все еще подвергавшуюся блокаде со стороны капиталистических стран, в 1921 году поранил голод – массовое бедствие, поставившее под угрозу жизнь пяти миллионов людей, в том числе детей. Империалисты пытались воспользоваться этой ситуацией для того, чтобы шантажировать Советское правительство и заставить его пойти на политические уступки, в результате чего Советская Россия оказалась бы их добычей.

И в самой Германии реакция действовала все более нагло. Носили явно провокационный характер чествования полков, призывы различных военных организаций, празднества и торжественные факельные шествия, устраиваемые в честь Бисмарка, кайзера, генералов мировой войны, изгнанных князей и принцев из дома Гогепцоллернов. В то же время многие тысячи рабочих томились в тюрьмах за то, что защищали республику. Формировались фашистские банды, в Мюнхене Гитлер приступил к организации своих коричневых погромщиков.

Свирепствовали тайные судилища. Их жертвой становились рабочие, молодежь, борцы за мир из среды буржуазии, реально мыслившие и соответственно поступавшие политики крупной немецкой буржуазии. 26 августа 1921 года был застрелен центрист Маттиас Эрцбергер, который в качестве статс-секретаря министерства иностранных дел заключил перемирие в ноябре 1918 года. Год спустя, 24 июня 1922 года, весь мир был потрясен убийством германского министра иностранных дел Вальтера Рате-нау. Он подписал договор в Рапалло, в котором содержалось дипломатическое признание Германией Советской России.

Правящие классы Германии всячески усиливали инфляцию, что вело народ к полному разорению. Если в январе 1921 года цены превысили довоенный уровень в десять раз, то к концу того же года – уже в пятьдесят раз, а к середине 1922 года – в сто раз.

Монополисты захватывали в свои руки все большее количество капитала. В первую очередь это был Хуго Стин-нес, который, воспользовавшись неурядицами послевоенного времени, овладел значительной частью германской экономики и создал гигантский концерн. Подле акул крупного капитала, еще больше, чем во время войны, на поверхности экономического хаоса плавали стаи более мелких хищников. Именуемые в народе выскочками и спекулянтами, они не стеснялись свои добытые грязным путем богатства выставлять напоказ, вызывая раздражение и законную ненависть и гнев честных тружеников. Вместе с ними кутил и прожигал жизнь многочисленный сброд, прибывший в Германию бог весть из каких стран. Имея в кармане доллары, гульдены и прочую иностранную валюту, эти люди жили в Германии припеваючи, принимали участие в деятельности местных мракобесов, скупали за бесценок дорогие товары, любого рода драгоценности, дома и прочую недвижимость.

Когда на пути Клары Цеткин встречались эти паразиты и тунеядцы, одетые по последней моде, восседающие в новеньких роскошных автомобилях, сопровождаемые женщинами, увешанными драгоценностями, когда она, следуя из своего скромного пансиопа на Кётенерштрассе в рейхстаг, видела этих господ, подкатывающих к самому дорогому ресторану на Потсдамерплатц, Клара вся загоралась гневом.

Она думала о рабочих, мелких чиновниках, служащих, деятелях науки, работавших не разгибая спины, о полностью и частично безработных, о ремесленниках и кустарях, которых ожидало неминуемое разорение, о пенсионерах, рассчитывавших на спокойную старость и теперь с ужасом наблюдающих, как молниеносно тают все их сбережения. Она думала об инвалидах войны, собирающих подаяние на улице и с горечью вспоминающих напутствие, с которым их посылали на фронт: «Вас никогда не забудет благодарное отечество!»

И Клара краснела от стыда, думая о том, что заграничные благотворители, в первую очередь квакеры, раздают в немецких школах детям кусок хлеба, чашку молока и миску супа. Бедственное положение детей от этого, конечно, к лучшему не менялось. Представители же немецкой крупной буржуазии – у них были жадные руки и каменные сердца – с таким же холодным равнодушием взирали на страдания детей, как и на все остальные бедствия и горести, которые они причинили Германии и всему миру.

Но Клара Цеткин думала также и о том, что призыв Коммунистического Интернационала и Коммунистической партии Германии к созданию единого фронта всех трудящихся находил все более живой отклик среди рабочих разных политических направлений, что совместные действия в низовых организациях становятся все более частыми и что после убийства Эрцбергера правыми террористами сотни тысяч людей, представляющих все слои населения, вышли на улицы городов.

Но прежде всего она думала о том, что трудящиеся все теснее сплачиваются вокруг молодого Советского государства. Особенно ярко обнаружилось это, когда в начале августа 1921 года коммунисты призвали к солидарности с советским народом и к оказанию помощи населению пораженных голодом областей Советской России. В первую очередь на призыв откликнулись коммунисты – рабочие и работницы, поспешившие на помощь, собиравшие деньги и вещи, отчислявшие дневной заработок. К ним скоро присоединились многие социал-демократы, члены и сторонники Независимой социал-демократической партии, беспартийные и христианские рабочие, профсоюзные деятели, представители среднего сословия, интеллигенции, а также и ряд известных буржуазных политиков. Движение солидарности вспыхнуло во всем мире с такой силой, что даже лидеры реформистского профсоюзного интернационала и правых рабочих партий, Красный Крест, несмотря на враждебную позицию империалистических правительств, не смогли остаться в стороне.

Уже перед Третьим конгрессом Коминтерна Клара Цеткин внимательно наблюдала за растущей волей трудящихся к объединенным действиям и беседовала об этом с В. И. Лениным. В. И. Ленин считал, что стремление рабочих к единству необходимо поддерживать всеми средствами. И Клара, как многие ее товарищи, выступала в переполненных залах перед огромной аудиторией, в заводских цехах и дворах, на базарных площадях и взывала к трудящимся: «Защищайтесь вместе объединенными усилиями против наступления монополистического капитала! Защищайте свои права! Сплачивайтесь вокруг Советского государства, защищайте его, учитесь у него, ибо оно гарантирует также и ваше будущее!»

Она требовала единства трудящихся также с трибуны рейхстага. 1 октября 1921 года Клара Цеткин от имени своей партии выступила против предложенного правительством Вирта – центриста левого толка – проекта закона о защите республики.

В этой речи, произнесенной ею под свежим впечатлением мартовских боев и последующих мстительных акций со стороны буржуазии, речи необычайно эмоциональной и бурной, она потребовала амнистии для арестованных в связи с мартовскими событиями, освобождения всех политических заключенных, отмены введенного в Баварии после разгрома Мюнхенской советской республики осадного положения и особых судов, строгого наказания всех убийц, исполнителей приговоров тайных судилищ, изгнания из судебного аппарата врагов республики. Рабочий класс Клара призывала к сплоченной борьбе против наступающей контрреволюции.

«Господин рейхсканцлер заявил,—сказала она,– он представит документальные доказательства того, что готовится новый заговор против республики, новый каппов-ский путч, преследующий цель уничтожить нашу конституцию. Мы не сомневаемся в том, что это правда. Выстрелы в Эрцбергера и его убийство сделали ситуацию предельно ясной. Она свидетельствует, как близка и насколько велика опасность того, что мопархистско-милита-ристская контрреволюция выступит с оружием в руках против республики, против пролетариата».

Республика должна быть защищена, продолжала Цеткин, Коммунистическая партия придерживается того же мнения. Однако сделано это должно быть не принятием предлагаемого здесь закона, не закулисным сговором социал-демократов с буржуазными партиями о распределении правительственных портфелей, не тем, что рабочий класс, как это предлагал съезд социал-демократической партии в Гёрлице, предаст огню старые рукописи, в которых идет речь о классовой борьбе, а созданием рабочего единства, направленного против магнатов монополистического капитала.

«Чтобы иметь власть защитить республику,– заявила она под бурные аплодисменты своих товарищей,– придать ей социальное содержание, пролетариат не должен действовать вместе с буржуазными партиями. Трудящиеся массы должны действовать сами».

Сплотиться, шагать единым фронтом! С этим требованием Клара Цеткип выступала везде и всюду, этого требовала она от рабочих каждого предприятия, от членов каждого профсоюза, каждой общины, с этим требованием она выступала в земельном парламенте и в рейхстаге. Создавать единый фронт! Его сила неизбежно будет возрастать в борьбе за каждый кусок хлеба, за каждый час сокращения рабочего дня, в процессе борьбы за политическую власть. Единым фронтом защищать первое в мире рабочее государство, Советскую власть!

«Враги Советской России,– заявила Клара Цеткин,– являются также врагами немецкого пролетариата. Настоящее и будущее Советской России – это настоящее и будущее немецкого пролетариата!»

Эту речь она произнесла 1 октября 1921 года. К тому времепи к голосу Клары Цеткин и ее товарищей начинали все внимательнее прислушиваться массы трудящихся, находящихся впе рядов Коммунистической партии Германии.

Путешествие с приключениями

В начале октября 1921 года Клара Цеткин готовилась еще к одному нелегальному путешествию.

По заданию Коммунистического Интернационала она в сопровождении своего молодого энергичного секретаря Херты Гордон направлялась в Италию, терроризировап-ную чернорубашечниками Муссолини. Путешествовала она под именем одной актрисы, и товарищи принарядили ее соответствующим образом: модная прическа, огромные очки, меховое боа, кружевное жабо на элегантной блузе. Разглядывая себя в этом наряде в зеркале, Клара смеялась так, как не смеялась уже давно.

Задание ей было дано трудное и опасное. В качестве представителя Коммунистического Интернационала ей надлежало принять участие в съезде Итальянской социалистической партии, и многое зависело от ее ума и силы убеждения, ибо положение в итальянском рабочем движении было крайне сложным.

В январе 1921 года была основана Итальянская коммунистическая партия. Внутри нее шла борьба против Бор-диги, проводившего крайне сектантскую политику. Эта борьба представителям марксистско-ленинского течения давалась с трудом. В социалистической партии, к которой принадлежали реформисты и центристы, номинально также входившей в Коминтерн, было много честных рабочих. Между тем партийное руководство постоянно и все более открыто стало придерживаться ревизионистского, враждебного рабочему классу курса. Правые в партии были заняты погоней за министерскими постами. Дело зашло настолько далеко, что в начале августа 1921 года партия заключила с итальянскими фашистами роковой «пакт умиротворения», осуждавший любое сопротивление фашистам и тем одобрявший творимые ими насилия.

На съезде партии в Милане Клара Цеткин появилась столь же внезапно и неожиданно, как в Туре. Выступая, она подвергла подробному и основательному анализу политику Итальянской социалистической партии, чреватую тяжелыми последствиями, предательскую позицию ее правых лидеров.

Остановившись в начале своей речи на борьбе итальянских рабочих в прошлом, Цеткин затем сказала:

«Товарищи, друзья! Уважение, которое я питаю к вам, восхищение прошлым итальянской партии вменяют мне в обязанность выступать здесь совершенно искренно и откровенно и высказать все, что чувствуют наши братские партии во всех странах, что именно они воспринимают так мучительно и болезненно... Итальянская социалистическая партия не сделала ни одного шага вперед по направлению к пролетарской революции, напротив, она отступила на два шага назад, к реформизму, к обуржуазивайте... В ответ на весьма и весьма реальное оружие фашистских бандитов и убийц партия выступает с проповедями христианской этики, не представляющими для противника и малейшей опасности; с этими отрядами контрреволюции она заключает пакт, подписывает перемирие, которое только сковывает революционную энергию пролетариата в навязанном ему оборонительном бою, ведет к разоружению рабочих, а фашистам, напротив, дает в руки кинжал, позволяет пустить в ход смертопосный свинец, разрушать и превращать в пепел народные дома...

Буржуазное государство поддерживает наступление капиталистов и всячески помогает им добиться успеха в политической области, используя при этом все имеющиеся в его распоряжении средства политической власти. Оно постыдно отказывает в удовлетворении самых насущных и неотложных социальных нужд, вызванных последствиями войны, развалом промышленности, безработицей... Лицемерно благословляет оно перемирие между фашистам: и социалистами, но тайно, а порой почти официально покровительствует коварному фашизму, который посылает своих карабинеров, свои отряды громить бастующих и демонстрирующих рабочих.

Как же должен повести себя съезд партии перед лицом такой ситуации? Он должен обеспечить самую серьезную и тщательную подготовку ко все усиливающейся и обостряющейся борьбе против капитализма, против буржуазного строя... Предсъездовская дискуссия должна была именно в этом духе настроить товарищей, чтобы они физически, морально и политически, сплоченными рядами внутри партии были готовы к выполнению этой задачи.

Однако основной и самой примечательной чертой этой дискуссии явилась не указанная выше готовность ее участников к революционному действию. Ее сущностью, ее самым главным, ее альфой и омегой оказался вопрос о сотрудничестве, совместных действиях буржуазных партий и социалистической партии, сотрудничестве буржуазии и пролетариата во всех сферах социальной жизни, в экономике, в парламенте и, как венец всего, сотрудничество социалистов и буржуазии в правительстве».

Убедительно показав, что рабочий класс может вырвать у буржуазии уступки лишь в процессе классовой борьбы, что важнейшей его задачей является овладение политической властью, она потом остановилась на роли правительства Керенского в России и роли, какую играют Эберт и Носке в Германии.

От имени Исполкома Коммунистического Интернационала Клара Цеткин предложила, чтобы «партия без обиняков, открыто и безоговорочно порвала с фракцией коллаборационистов, исключила их из своих рядов... Если съезд отклонит требование об исключении фракции коллаборационистов, он тем самым сознательно, по собственному желанию поставит Итальянскую социалистическую партию вне Коммунистического Интернационала, показав, что солидарность партии с фракцией реформистов он предпочитает солидарности с революционным авангардом мирового пролетариата».

Кларе Цеткин не удалось добиться на съезде принятия ее предложений. Тем не менее речь Клары, как показало дальнейшее развитие событий, произвела впечатление. В Италии многие левые социал-демократы сблизились с коммунистической партией и принимали участие в се борьбе против фашизма.

Несмотря на принятые меры предосторожности, итальянской полиции (как в свое время французской) стало известно о приезде Клары Цеткин. Когда после ее выступления от подъезда дома, где проходили заседания съезда, отошел автомобиль, в который только что помогли сесть старой, седой, явно больной женщине, за ним тотчас же последовала другая машина. Начались автомобильные гонки. Прошло довольно много времени, пока полицейским удалось догнать и остановить машину, в которой находилась преследуемая ими старая дама.

Каково же было удивление полицейских, когда, распахнув дверцу автомобиля, они увидели внутри молодую девушку, единственного пассажира. Обыскав машину и обнаружив седой парик, полицейские обрушили па девушку град ругательств. Клара же тем временем спокойно покинула здание с черного хода и проследовала в приготовленное для нее убежище. Но вся эта история очень усложнила ее обратный путь.

«Я сейчас на положении добровольного отшельника,– сообщала Цеткин сыну Максиму,– при данных обстоятельствах такое затворничество совершенно необходимо. С нетерпением ожидаю дня моего отъезда из этой «мышиной норы». Насколько все же легче приехать в страну, нежели потом из нее выбраться, после того как ты выполнил свой долг, по при этом привлек к своей персоне столько внимания, что тебе становится довольно неуютно. Пока на сегодня несомненно только одно – я продолжаю находиться в этой дыре. Для нашего движения время потрачено не напрасно, но меня все время мучает мысль о большом количестве работы, ожидающей меня в Германии».

10 ноября, по возвращении домой, она писала:

«В Италии мне здорово досталось. Я жила в деревне у крестьян без электричества, даже без керосиновой лампы, только жалкие свечи, при свете которых я при всем желании не могла ни читать, ни писать. Правда, у меня было много хорошего молока и масла. Крестьяне не должны были знать, кто я, иначе они бы, вероятно, меня просто убили, по, полагая, что перед ними старая почтенная тетя, они молились за меня и даже принесли жертву святой мадонне. Нелегальный въезд в Италию был связан с риском, но прошел без всяких неудобств, возвращение же домой, тоже связанное с риском, было чрезвычайно утомительным. Перебраться из Италии в Швейцарию ничего не стоило, это была приятная прогулка, но переезд из Швейцарии в Германию представлял собой нечто совсем иное. Из-за падения валюты и обилия спекулянтов граница усиленно охранялась. Пересечь ее в дневное время и в относительно спокойной обстановке не удалось. Пришлось идти ночью, полтора часа пашней и болотистыми лугами, проползать под колючей проволокой, перебираться через ямы, а в заключение 15, 20 или 30 метров идти вброд по реке, где вода была почти до колен. Дважды пограничники были так близко, что мы – меня сопровождал один товарищ – долго стояли неподвижно, затаив дыхание. Несмотря на то, что у меня сильно промокли ноги (в сапогах было полно воды), я почувствовала себя очень уютно, когда оказалась наконец по ту сторону границы и сидела в вагоне немецкого поезда. Мне потом рассказывали, что люди, сопровождавшие меня в этом путешествии, несколько дней болели, я же легко отделалась и уже через двадцать четыре часа после этого приключения выступала перед собранием, на котором присутствовало более четырех тысяч рабочих».

Да, в ее возрасте это было настоящим подвигом.

Дело каждого коммуниста

Клара Цеткин все еще жила в Зилленбухе, одна. Старший сын Максим, вернувшийся было по окончании войны домой, теперь находился в Советской России, где работал врачом, Костя был занят защитой врачебного диплома. Муж ее оставил. Клара тяжело переживала семейный разрыв, еще сильнее – потерю погибших друзей. Болезненно переживала она также и то, что лишь немногие из ее бывших друзей, которые еще во время войны были ей верны, нашли путь к коммунистической партии. Но нашла его даже ее друг Маргарете Венгельс. Но, сражаясь в рядах своей партии, Цеткин не чувствовала себя одинокой.

Ей приходилось часто отлучаться из Зиллепбуха. Случались в этот период поездки за границу, иногда она неделями находилась в Верлене. Пока кто-либо из ее друзей жил в Зияленбухе, Клара довольствовалась скромным пансионом, в котором останавливалась во время пребывания в Берлине.

Сюда она приезжала не только из-за работы в рейхстаге. После съезда партии в Иене Клара вновь начала интенсивно работать в ЦК. Вместе с остальными товарищами из партийного руководства она боролась за разрешение проблем, возникших перед партией после Третьего конгресса Коминтерна. Это становилось все более неотложным делом, по мере того как усиливалось сопротивление, оказываемое реакции народными массами.

Спустя непродолжительное время после возвращения из Италии Клара Цеткин присутствует на первом после партийного съезда заседании ЦК, состоявшемся 16—17 ноября. ЦК должен был принять важные решения, наметить новые пути. Как надо партии строить свою работу, чтобы завоевать доверие широких масс трудящихся? По какому пути следует направить развивающееся массовое движение, чтобы превратить его в сплоченный боевой фронт, направленный против монополистического капитала? Таковы были важнейшие вопросы, которые предстояло обсудить на заседании ЦК.

Что касается первого вопроса, то в его решении во многом могла помочь именно Клара Цеткин с ее огромным опытом работы среди трудящихся женщин.

Наряду с этими поднятыми на съезде партии в Иене вопросами надо было сформулировать и другие выдвигаемые жизнью задачи, утвердить программу действий, наметить промежуточные цели, ближе подводящие трудящихся к борьбе за власть, цели, понятные рабочим и всем другим слоям трудящихся.

Убедительно и еще более отчетливо сформулировала Клара Цеткин то, о чем уже говорила в Иене:

«Какими располагаем мы средствами, чтобы ведущейся нами сейчас борьбе придать такое содержание, которое было бы понятно самым широким массам, ощущалось ими как жизненная необходимость и за которое массы были бы готовы со всей энергией бороться?»

На этот вопрос она отвечала: .

«Весь комплекс этих проблем необходимо просто довести как можно ближе до сознания рабочих, высказывая свое отношение к вопросам, кровно интересующим каждого рабочего и каждую работницу. Пусть, например, каждый из них задаст самому себе такой вопрос: в состоянии ли я при современном уровне цен прожить на получаемую заработную плату, смогу ли обеспечить своих близких самым необходимым, не дать им умереть с голоду? Вот эти проблемы следует в первую очередь затрагивать, с них начинать».

При этом Клара имела в виду, что коммунисты, как постановил ЦК и позднее проводила в жизнь партия, должны участвовать в экономической борьбе рабочих и руководить ею и что, кроме того, разработанная программа действий нуждается в понимании и полной поддержке широчайших масс. Сама она принимала активное участие в составлении этой программы.

Программа предусматривала в соответствии с горячим стремлением самых широких кругов населения – рабочих, мелких крестьян, интеллигенции – высокое обложение налогами крупных состояний в золоте, земельных владениях и других реальных ценностях, участие государства в управлении крупнейшими предприятиями, установление рабочего контроля над производством и содержала заверение в том, что КПГ окажет поддержку правительству, сформированному Социал-демократической и Независимой социал-демократической партиями.

В январе 1922 года это предложение было расширено в том смысле, что коммунисты гарантировали свое участие в таком правительстве – общегерманском или в землях – при условии, что оно будет действовать вместе с народом и для народа и, опираясь на рабочий класс, ограничит экономическую и политическую власть монополий, запретит деятельность правых террористических организаций, очистит от реакционеров полицейский и судебный аппарат, улучшит экономическое положение трудящихся и, таким образом, укрепит мощь рабочего класса и поведет его к борьбе за политическую власть.

Клара, которая впоследствии многое сделала для популяризации этой программы действий, на заседании ЦК, так же как до этого в Иене, обратила серьезное внимание на то, что единый фронт не может возникнуть без работы в этом направлении всей партии в целом. Необходимо, сказала она, основанное на полном доверии сотрудничество между партийным руководством и товарищами в низовых организациях, нацеливание всей партийной работы и деятельности каждого отдельного члена партии на установление постоянного, каждодневного, тесного контакта и взаимодействия с трудящимися всех политических направлений на предприятиях, в профсоюзах и рабочих кварталах. Точно так же работа в парламенте и во всех низовых органах, вплоть до муниципалитетов, должна быть направлена на борьбу за единство рабочего класса.