Текст книги "Заседание рейхстага объявляю открытым"

Автор книги: Луиза Дорнеманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Все они, вчера еще более угнетенные, чем многие их сестры в капиталистических странах, за очень короткое время поднялись на высоту, недосягаемую для всех остальных женщин мира, и обладали правами, которым могли лишь позавидовать женщины капиталистических стран. Встречи с советскими женщинами произвели на Клару Цеткин неизгладимое впечатление.

На женской конференции Коммунистической партии Германии, состоявшейся вскоре после ее возвращения на родину в декабре 1920 года, она выступила с докладом о жизни и положении советских женщин. В докладе нашли отражение впечатления о переживаниях, которыми так богато было ее путешествие, и речь Клары Цеткин неоднократно прерывалась бурными аплодисментами делегатов.

Клара рассказывала о героическом участии советских женщин и девушек в защите своей родины. Многие прекрасные женщины находятся в рядах Красной Армии, разделяя с мужчинами все суровые тяготы и опасности войны. Они сражались с оружием в руках, занимали посты политических комиссаров, работали в армейских просветитель-пых учреждениях, ибо Красная Армия – первая в мире армия, являющаяся одновременно гигантской школой, пе-сущей знания и культуру в стране, где при царизме 80 процентов населения не знали азбуки. Тысячи женщин работают медицинскими сестрами, фельдшерицами, врачами.

«Подвиги, совершаемые находящимися на фронте женщинами,– сказала Клара,– достойны восхищения. Из-за разрухи на транспорте они на фронте не имеют регулярной связи с близкими, часто не хватает продовольствия и одежды. Хотя врачи и медицинские сестры нередко не имеют самого необходимого, они с радостью выполняют свой долг. Лишениям и неудобствам, которыми так богата фронтовая обстановка, сопутствуют и такие бедствия, как эпидемии тифа, дизентерии и другие. Я познакомилась с одной медсестрой, хрупкой и нежной женщиной, которая на войне с белополяками три раза болела тифом и покинула фронт только после заключения перемирия. Причем у советских медсестер их готовность к самопожертвованию отнюдь не носит только чисто профессиональный характер или окрашена религиозным чувством, как это имеет место у нас, в Западной Европе. Им скорее свойственна революционная страстность, ясная сознательная воля, направленная на защиту революции».

В той же речи она говорила об участии советских женщин в развитии экономики страны.

«Самых невероятных подвигов на фронте было бы недостаточно для того, чтобы полностью обеспечить победу Советской России. Необходимо было также, чтобы женщина принимала активное участие в развитии экономики, в управлении, проявила жертвенность и настоящий героизм во всех областях народного хозяйства!.. Промышленность и сельское хозяйство России были бы разрушены до основания, если бы женщины не заняли места мужчин».

Далее Клара рассказывала о крестьянках, которые после четырех военных лет страстно мечтали о мире и тем не менее, когда это оказалось необходимым для защиты Советской страны, продолжали сами пахать землю и вести все хозяйство.

Она вспоминала о работницах промышленных предприятий. В центре текстильной промышленности – Иваново-Возпесенске, на текстильных, обувных фабриках и фабриках готового платья в Москве и Петрограде, где до войны женщины составляли 10 процентов всех работающих, их число теперь достигло 90 процентов. Эти женщины, подчеркнула Клара, «в большинстве не имеют профессионального образования, не приучены к строгой трудовой дисциплине современных крупных предприятий, их силы ослаблены плохим питанием и многими лишениями. Тем больше должно быть наше восхищение решимостью женщин Советской России преодолеть любые трудности. Уже начиналась зима, я видела работниц, ходивших и работавших босиком, в лучшем случае в лаптях. Они говорили мне: «У нас трудная работа, нам очень тяжело, но мы все делаем с радостью, мы должны сохранить Советскую Россию...» Подлинные героини!».

Особое удовлетворение доставило ей то обстоятельство, что в Советской России женщины работали на руководящих должностях.

«Во всех органах Советской власти,– продолжала Клара,– во всех учреждениях, представляющих самые различные области общественной жизни, работают женщины, причем не только как вспомогательная рабочая сила и технические исполнители, но в качестве руководителей, обеспечивающих построение нового общества. Здесь женщине предоставлены широчайшие возможности проявить свои таланты во всех сферах общественно полезной деятельности... В различных народных комиссариатах, по западноевропейской терминологии – министерствах, многие руководящие должности заняты женщинами. Особенно относится это к народным комиссариатам здравоохранения, социального обеспечения и просвещения».

Всю практическую работу в области социального обеспечения, охраны матери и ребенка, равно как и образования, почти целиком выполняют женщины, подчеркнула Клара Цеткин. Еще больше ее поразили забота и щедрость Советского правительства, которое, несмотря на тяжелое положение, вызванное войной, делает так много для того, чтобы женщины могли получить производственную квалификацию, создает широкую и продуманную систему учреждений по охране матери и ребенка. Тем самым в Советской стране не только выполнены, но значительно перевыполнены требования, предъявляемые социалистическим женским движением.

Советская женщина – это Кларе Цеткин стало ясно уже при ее первом посещении Советской страны – заняла такое положение, обладает такими возможностями и перспективами, о которых женщины капиталистических стран не могут и мечтать. И свой доклад на женской конференции КПГ она закончила следующими словами:

«Все, что я вам рассказала, дает лишь слабое и весьма скудное представление о новой, интенсивной жизни, которая бьет ключом в Советской России, жизни, рожденной революцией и развивающейся благодаря ей. Главным и решающим при этом являются не социальные учреждения и бесчисленное количество реформ и нововведений. Они представляют собой лишь первые шаги, ищущие, нащупывающие верпую дорогу, порой колеблющиеся, неуверенные, иногда не совсем правильные. Решающим является цель, па которую там держат курс, направление развития, к которому стремятся. Решающим является олицетворенная в советских людях ясная, непреклонная, железная воля. Решающим является их чудесная, безграничная преданность своей цели. Советскую Россию, говорят они, мы сохраним, будем защищать до последнего дыхания, ибо диктатура пролетариата – путь в будущее коммунистическое общество.

К этим выводам пришел народ Советской России, такова его воля. Об этом он сообщает нам пламенным языком революции» .

Дружба с В. И. Лениным и Н. К. Крупской

Наиболее важным событием во время первой поездки Клары Цеткин в Советское государство была ее встреча с В. И. Лениным. Сначала они увиделись на партийной конференции, на которой присутствовала Клара. По рассказам очевидцев, эта встреча ее глубоко взволновала. Они обнялись, на глазах у Клары выступили слезы. Потом она сидела рядом с ним в президиуме, и В. И. Ленин в своей речи тепло ее приветствовал.

Сама Клара так описывает эту встречу:

«Ленин показался мне не изменившимся, почти пе постаревшим. Я могла бы поклясться, что на нем был тот же скромный, тщательно вычищенный пиджак, который я видела на нем при первой нашей встрече в 1907 году на всемирном конгрессе II Интернационала в Штутгарте...

В своем поведении и в своих выступлениях Ленин остался таким же, как прежде. Дебаты становились порой очень оживленными, даже страстными. Как и раньше, во время конгрессов II Интернационала, Ленин проявлял чрезвычайное внимание к ходу дебатов, большое самообладание и спокойствие, в котором чувствовалась внутренняя сосредоточенность, энергия и эластичность. Это доказывали его восклицания, отдельные замечания и более пространные речи, произносимые им, когда он брал слово. От его острого взгляда и ясного ума, казалось, не могло ускользнуть пи-что, заслуживающее внимапия. Мне бросилась в глаза тогда на собрании – как впрочем и всегда впоследствии – самая характерная черта Ленина – простота и сердечность, естественность во всех его отношениях ко всем товарищам. Я говорю «естественность», так как я вынесла вполне определенное впечатление, что этот человек не может вести себя иначе, чем он себя ведет. Его отношение к товарищам – естественное выражение всего его внутреннего существа...

Курьеры беспрерывно доставляли сообщения из различных учреждений – гражданских и военных,– он очень часто тут же давал ответ в нескольких быстро набросанных строках. Для всякого у Ленина была дружеская улыбка и кивок, и это всегда вызывало в ответ радостное выражение лица у того, к кому они относились. Во время заседаний он время от времени, не вызывая ничьего внимания, договаривался по разным вопросам с тем или иным ответственным товарищем. Во время перерыва Ленину приходилось выдерживать настоящую атаку: его обступали со всех сторон товарищи – мужчины и женщины – питерцы, москвичи, а также из самых различных центров движения, особенпо много молодых товарищей: «Владимир Ильич, пожалуйста...», «Товарищ Ленин, вы не должны отказать...», «Мы, Ильич, хорошо знаем, что вы... но...». В таком роде сыплется град просьб, запросов, предложений.

Ленин выслушивал и отвечал всем с неистощимым, трогательным терпением. Он чутко прислушивался и всегда был готов помочь в партийной работе или личном горе. Глядя на него, как он относился к молодежи, сердце радовалось: чисто товарищеское отношение, свободное от какого-либо педантизма, наставнического тона или высокомерия, продиктованного тем, что пожилой возраст будто бы сам по себе является каким-то несравненным преимуществом и добродетелью.

Ленин вел себя, как ведет себя равный в среде равных, с которыми он связан всеми фибрами своей души».

Клара Цеткин неоднократно бывала в гостях у В. И. Ленина и членов его семьи у него дома, на квартире, расположенной на территории Кремля.

О своем первом посещении Ленина она писала:

«При моем первом посещении семьи Ленина еще углубилось впечатление о нем, полученное мною на партийной конференции и усилившееся с тех пор после ряда бесед с ним. Ленин жил в Кремле... Ленин, когда это нужно было, принимал и в великолепных государственных апартаментах. Однако его частная квартира отличалась крайней простотой и непритязательностью. Мне случалось часто бывать в квартирах рабочих, которые были богаче обставлены, чем квартира «всесильного московского диктатора».

Я застала жену и сестру Ленина за ужином, к которому я тотчас же была приглашена самым сердечным образом. Это был скромный ужин любого среднего советского служащего того времени. Он состоял из чая, черного хлеба, масла, сыра. Потом сестра должна была «в честь гостя» поискать, нет ли чего «сладкого», и, к счастью, нашлась небольшая банка с вареньем. Как известно, крестьяне доставляли в изобилии «своему Ильичу» белую муку, сало, яйца, фрукты и т. п.; известно также, что из всего этого ничего не оставалось в доме у Ленина. Все посылалось в больницы и детские приюты, так как семья Ленина строго придерживалась принципа жить в тех же условиях, что и трудящиеся массы.

Я не видела т. Крупскую, жену Ленина, с марта 1915 года, когда происходила международная женская социалистическая конференция в Берне. Ее симпатичное лицо с мягкими добрыми глазами носило на себе неизгладимые следы предательской болезни, которая ее подтачивала. Но, за исключением этого обстоятельства, она оставалась такой же, а именно – воплощением прямоты, простоты и какой-то чисто пуританской скромности. Со своими гладко пазад причесанными волосами, собранными на затылке в бесхитростный узел, в своем простом платье, она производила впечатление изнуренной жены рабочего, вечно озабо-

0

чеппой мыслью, как бы успеть, как бы не потерять времени. «Первая женщина великого русского государства» – согласно буржуазным понятиям и терминологии, Крупская является бесспорно первой по преданности делу угнетенных и страдающих. Ее соединяла с Лениным самая искреп-пая общность взглядов на цель и смысл жизни. Она была правой рукой Ленина, его главный и лучший секретарь, его убежденнейший идейный товарищ, самая сведущая истолковательница его воззрений, одинаково неутомимая как в том, чтобы умно и тактично вербовать друзей и приверженцев, так и в том, чтобы пропагандировать его идеи в рабочей среде. Наряду с этим она имела свою особую сферу деятельности, которой она отдавалась всей душой,– дело народного образования и воспитания.

Было бы оскорбительно и смешно предполагать, что т. Крупская в Кремле играла роль «жены Ленина». Она работала, несла заботы вместе с ним, пеклась о нем, как она делала это всю свою жизнь, делала тогда, когда условия нелегальной жизни и самые тяжелые преследования разделяли их друг от друга. С чисто материнской заботливостью – нужно сказать, что сестра Ленина (К. Цеткин говорит о младшей сестре, Марии Ильиничне Ульяновой.– Ред.) помогала ей в этом самым любовным образом,– превращала она ленинское жилище в «родной очаг» в самом благородном смысле этого слова. Конечно, не в смысле немецкого мещанства, а в смысле той духовной атмосферы, которая его наполняла и которая служила отражением отношений, соединявших между собой живущих и работающих здесь людей. Создавалось впечатление, что в этих отношениях все было настроено на исключительный тон правды, искренности, понимания и сердечности. Хотя я до той минуты лично мало была знакома с т. Крупской, я тотчас же почувствовала себя в ее обществе и под ее дружеским попечепием, как дома. Когда пришел Ленин и когда несколько позже появилась большая кошка, весело приветствуемая всей семьей,– она прыгнула на плечи к «страшному вождю террористов» и потом свернулась в удобной позе на коленях у него,– то мне казалось, что я у себя дома или у Розы Люксембург с ее ставшей памятной для друзей кошкой Мими».

Во время этого посещения состоялась ставшая впоследствии широко известной беседа Клары Цеткин с В. И. Лепиным о культуре, искусстве и народном образовании. Как раз в ту минуту, когда он вошел, она высказывала свое восхищение деятельностью большевиков в области культуры. Одновременно Клара не скрыла сложившегося у нее впечатления, что в Советской России в области культуры многое еще делается ощупью, проводятся различные эксперименты. В. И. Ленин тотчас же активно включился в разговор. Он сказал:

«Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их... Должны ли мы небольшому меньшинству подносить сладкие, утонченные бисквиты, тогда как рабочие и крестьянские массы нуждаются в черном хлебе? Я понимаю это, само собой разумеется, не только в буквальном смысле слова, но и фигурально: мы должны всегда иметь перед глазами рабочих и крестьян. Ради них мы должны научиться хозяйничать, считать. Это относится также к области искусства и культуры.

Для того, чтобы искусство могло приблизиться к пароду и народ к искусству, мы должны сначала поднять общий образовательный и культурный уровень... Необъятно велика разбуженная и разжигаемая нами жажда рабочих и крестьян к образованию и культуре. Не только в Питере и в Москве, в промышленных центрах, но и далеко за этими пределами, вплоть до самых деревень. А между тем мы парод нищий, совершенно нищий. Конечно, мы ведем настоящую упорную войну с безграмотностью. Устраиваем библиотеки, «избы-читальни» в крупных и малых городах и селах. Организуем самые разнообразные курсы. Устраиваем хорошие спектакли и концерты, рассылаем по всей стране «передвижные выставки» и «просветительные поезда». Но я повторяю: что это может дать тому многомиллионному населению, которому недостает самого элементарного знания, самой примитивной культуры?»

«В эту ночь – был уже поздний час,– писала Клара в своих «Воспоминаниях»,– мы коснулись еще и других тем. Но впечатления об этом бледнеют по сравнению с замечаниями, сделанными Лениным по вопросам искусства, культуры, народного образования и воспитания.

«Как искренне и горячо любит он трудящихся»,– мелькнуло у меня в мозгу, когда я в эту холодную ночь с разгоряченной головой возвращалась домой...

В душу мою пеизгладимо врезался еще ряд других замечаний Ленина, сделанных им в ту пору, во время одной беседы со мною.

Я, как и многие приезжавшие в то время из западных стран, должна была уплатить дань перемене образа жизни и слегла. Ленин навестил меня. Заботливо, как самая нежная мать, осведомлялся он, имеется ли за мной надлежащий медицинский уход, получаю ли я соответствующее питание, допытывался, в чем я нуждаюсь, и т. д... Ленин усомнился, все ли так хорошо, так великолепно, как мне казалось. Особенно он выходил из себя по поводу того, что я жила на четвертом этаже одного советского дома, в котором, правда, в теории имелся лифт, но на практике он не функционировал.

– Точь-в-точь, как любовь и стремление к революции у сторонников Каутского,– заметил Ленин саркастически.

Вскоре наш разговор пошел по руслу политических вопросов...

– Известно ли вам, что заключение мира с Польшей сначала встретило большое сопротивление, точно так же, как это было при заключении Брест-Литовского мира? Мне пришлось выдержать жесточайший бой, так как я стоял за принятие мирных условий, которые, безусловно, были благоприятны для Польши и очень тяжелы для нас. Почти все наши эксперты утверждали, что, принимая во внимание положение дел в Польше, особенно же учитывая ее тяжелое финансовое положение, можно было бы добиться мирных условий, гораздо более благоприятных для нас, в том случае, если бы мы могли продолжать военные действия хотя бы еще некоторое время...

Я сам думаю,– продолжал Ленин развивать после короткой паузы свою мысль,– что паше положение вовсе не обязывало нас заключать мир какой угодно ценой... Но самое главное было то: могли ли мы без самой крайней нужды обречь русский народ па ужасы и страдания еще одной зимней кампании? Могли ли мы послать наших героев-красноармейцев, наших рабочих и крестьян, которые вынесли столько лишений и столько терпели, опять на фронт? После ряда лот империалистической и гражданской войны – новая зимняя кампания, во время которой миллионы людей будут голодать, замерзать, погибать в немом отчаянии. Наличие съестных припасов и одежды сейчас ничтожно. Рабочие кряхтят, крестьяне ворчат, у них только забирают и ничего не дают... Нет, мысль об ужасах зимней кампании была для меня невыносима. Мы должны были заключить мир.

Пока Ленин говорил, лицо его у меня на глазах как-то съежилось. Бесчисленные большие и мелкие морщины глубоко бороздили его. Каждая из них была проведена тяжелой заботой или же разъедающей болью... Вскоре он ушел. Между прочим, он мне еще успел сказать, что заказаны десять тысяч кожаных костюмов для красноармейцев, которые должны взять Перекоп со стороны моря. Но еще до того, как эти костюмы были готовы, мы ликовали, получив известие, что героические защитники Советской России под гениальным и смелым предводительством т. Фрунзе штурмом овладели перешейком. Это был беспримерный военный подвиг, совершенный войсками и вождями.

Одной заботой, одним страданием у Ленина стало меньше – на Южном фронте также не предстояло зимней кампании».

Перед тем как покинуть после первого посещения Советскую Россию, Клара Цеткин 17 ноября 1920 года направила В. И. Ленину следующее письмо:

«Завтра рано утром я пароходом уезжаю в Ревель. Надеюсь не опоздать к нашему партийному съезду. Здесь я многое повидала, многому научилась, а также работала. Мой доклад по вопросам воспитания вырос в целую брошюру. Может быть, она представит для Вас некоторый интерес. К сожалению, здесь не нашлось никого, кто мог бы переписать рукопись, поэтому я вышлю Вам текст из Германии. Мне так хотелось бы поговорить об этой работе с Вашей женой, я не уверена, что правильно подметила то, что важно именно для России...

Но довольно об этом. Дорогой, дорогой, глубокоуважаемый друг Ленин, берегите себя для нас, для революции! Радость по поводу разгрома армии Врангеля укрепит Ваши силы, а это значит, укрепит силы Советской России. Вы и Советская Россия – единое целое. Победа над Врангелем является победой над Антантой и белогвардейской

Польшей. Среди буржуазии и маловеров акции внешней политики Советской России вновь поднимутся.

Под хорошим знаком этой победы я шлю самые сердечные приветы Вам, Вашей милой жене и сестре и обнимаю Вас с чувством верной дружбы и боевого сотрудничества. Ваша Клара Цеткин».

Эта первая поездка Клары Цеткин в Россию положила начало исторической дружбы между нею и В. И. Лениным.

В последующие годы, когда ей приходилось выполнять многие задания Коммунистического Интернационала (Клара Цеткин была избрана членом его Исполнительного Комитета и выступала с ответственными докладами на конгрессах и на заседаниях Исполкома Коминтерна), она часто приезжала в Советский Союз. При этом каждый раз – за исключением периода, когда В. И. Ленин был тяжело болен,– встречалась с ним и членами его семьи. Как и для всех революционеров, В. И. Ленин был для нее бесспорным, великим, непререкаемым, безоговорочно ею признанным авторитетом. Шаг за шагом овладевала она его учением. Клара Цеткин глубоко понимала всемирно-историческое значение В. И. Ленина. Она не упускала возможности обратиться за советом к В. И. Ленину.

Клара постоянно изучала его труды и усиленно рекомендовала их молодым товарищам. В ее библиотеке, часть которой сейчас находится в Биркенвердере, близ Берлина, в доме, где жила Клара Цеткин, есть не только многие произведения В. И. Ленина, вышедшие отдельным изданием, но и первое большое собрание его сочинений на немецком языке. Клара безоговорочно принимала ленинскую критику и стремилась во всей своей деятельности учитывать указания Владимира Ильича.

В. И. Ленин, несмотря на огромную загруженность государственными делами, всегда находил время для бесед со своим старым другом. Много раз он, выкраивая свободную минуту, радовал Клару своим неожиданным визитом. Во время поездок в Москву она иногда жила в Кремле. Комната Цеткин находилась по соседству с квартирой В. И. Ленина, и он, интересуясь состоянием ее здоровья, иногда появлялся без предварительного предупреждения. Секретарь Клары Цеткин Херта Вальхер (в ту пору Херта Гордон), много раз сопровождавшая ее в поездках в Советский Союз, рассказывала, что однажды В. И. Ленин пришел к ним в ту минуту, когда Клара, помыв голову, сушила волосы. Она сильно смутилась. В. И. Ленин улыбнулся и сказал, что Цеткин похожа на Лорелею. И уже через минуту, обменявшись несколькими шутливыми замечаниями, он и Клара оживленно беседовали на важные политические темы.

Особенно дорогими были для Клары Цеткин воспоминания, связанные с ее встречами с В. И. Лениным после покушения эсерки Каплан на вождя Советского государства.

«Когда я в конце октября в 1922 году ехала на IV Всемирный конгресс Коминтерна, я знала, что увижу Ленина. Он настолько поправился, что должен был сделать доклад на тему: «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции». Можно ли было придумать лучший юбилейный праздник для русской революции, как то, что ее выздоровевший гениальный вождь будет говорить о ней перед представителями пролетарского авангарда? На другой день после моего приезда ко мне пришел в радостном возбуждении один товарищ, по-видимому, перешедший по наследству от старого «режима» к новому:

«Вас, товарищ, хочет навестить Владимир Ильич. Это господин Ленин, он скоро будет здесь».

Это сообщение настолько меня взволновало, что в первое мгновение я совершенно не обратила внимания на комическое «господин Ленин». Я тотчас же вскочила из-за письменного стола и бросилась к дверям. Владимир Ильич был уже тут, одетый в френч серого цвета, свежий, крепкий, каким он был до своей болезни. Пока я от счастья то смеялась, то плакала как дитя, Ленин удобно расположился у письменного стола.

– Не беспокойтесь,– ответил он на мои вопросы по поводу его здоровья.– Я чувствую себя вполне хорошо и совершенно крепким, я даже стал «благоразумным», по крайней мере по терминологии господ докторов. Я работаю, но щажу себя и строго придерживаюсь предписания врачей. Покорно благодарю, больше не хочу болеть. Это скверная штука,– дел очень много...

Затем Ленин выразил свое удовлетворение по поводу верного, хотя еще медленного, процесса оживления хозяйства в Советской России. Он перечислял факты, приводил цифры, которые характеризовали этот процесс.

– Но об этом я буду говорить в своем докладе,– прервал он нить своих рассуждений.– Время для посещения друзей, разрешенное мне моими тиранами-врачами, уже миновало. Вы видите, как я дисциплинирован. Однако тем не менее я должен вам рассказать еще кое-что, что вас особенно обрадует. Представьте себе, на днях я получил письмо из глухой деревушки (к сожалению, я забыла трудное название.– К. Ц.). Около сотни детей из приюта пишут мне: «Дорогой дедушка Ленин, мы хотим тебе рассказать, что мы стали очень хорошими. Учимся прилежно. Уже хорошо умеем читать и писать, делаем много хороших вещей. Мы хорошенько моемся каждое утро и моем себе руки, когда идем кушать. Мы хотим доставить удовольствие нашему учителю,– он нас не любит, когда мы грязные» и т. д. Вот видите, милая Клара, мы делаем успехи во всех областях, серьезные успехи. Мы учимся культуре, мы умываемся, и даже каждый день. Посмотрите, у нас даже дети в деревнях участвуют в воссоздании Советской России. И при этих условиях должны ли мы бояться, что победа будет не на нашей стороне? – И тут Ленин рассмеялся, рассмеялся своим прежним веселым смехом, в котором звучало так много доброты и уверенности в победе».

Во время последней тяжелой болезни В. И. Ленина Клара чувствовала себя глубоко подавленной. Она всячески стремилась прийти на помощь, называла Н. К. Крупской имена крупнейших немецких медиков, но помочь нельзя было ничем. В письме 19 июня 1923 года Надежда Константиновна ей отвечала:

«Дорогая товарищ Цеткин, ваше письмо я получила вчера, 18-го днем. Прошлую ночь Ленин не спал и был необычайно нервен и возбужден. В таком состоянии его невозможно было исследовать. Еще раньше его смотрело множество врачей – русских, немецких и т. д. Это настолько его взволновало, что один раз даже привело к резкому ухудшению его состояния. Поэтому необходимо соблюдать исключительную осторожность и без крайней необходимости не предпринимать никаких новых исследований. Сейчас самое важное – не диагноз, а заботливый и внимательный уход. Все зависит от общего состояния его здоровья и сил организма. В этом смысле в течение последнего месяца произошло заметное улучшение, и были дни, когда я начинала надеяться, что возможно выздоровление.

Дорогая Клара, в течение этих тяжелых месяцев я часто думала о Вас, мне очень хотелось Вас повидать, так как я знаю, что Вы любите меня и Ленина от всего сердца. Обнимаю Вас и благодарю за Вашу любовь. Ваша Н. Крупская».

Когда Владимир Ильич Ленин умер, его оплакивали миллионы трудящихся всего мира. Клара Цеткин была глубоко потрясена.

«Смерть Ленина,– писала она своему другу Елене Стасовой,– потрясла меня до глубины души... В ближайшие дни я увижусь с т. Крупской. Я провела с ней около двух часов перед тем, как дорогой прах унесли в Колонный зал, где я была с ней у гроба. Я видела и слышала ее потом на траурном заседании съезда Советов, была с ней и на похоронах. Она героиня и святая. Как стоически она все переносит! Нет слов, чтобы воздать должное ее героизму!»

С сестрами В. И. Ленина и особенно с Н. К. Крупской, с которой она часто встречалась, Клара Цеткин до конца жизни находилась в сердечной дружбе.

Незадолго до смерти она писала Н. К. Крупской:

«Архангельское, 21 января 1933...

Глубокоуважаемая, мой самый дорогой друг и товарищ, Надежда Константиновна! Наступила годовщина того страшного дня, когда от нас навсегда ушел наш единственный и горячо любимый. В тот ужасный день я не в состоянии была понять, как могло по-прежнему светить солнце, а история продолжать идти своим путем. Потерю великого революционного вождя и великого добрейшего человека мы все особенно болезненно чувствуем сейчас, когда его огромный талант, блестящее знание теории, его чистый, лишенный и тени эгоизма характер имели бы решающее значение для развивающегося социалистического строительства.

К сожалению, мое физическое и психическое состояние но позволяет мне сейчас писать более обстоятельно. Всем моим сердцем я отдаюсь памяти о безвременно у нас отнятом, который для всех нас останется вечно живым. Мысленно я постоянно стремлюсь к Вам, ибо для меня Вы – продолжающее биться сердце Ленина и верная исполнительница его заветов.

24 Луиза Дорнеманн

Передайте, пожалуйста, Марии Ильиничпе и старшей сестре Анне, что я искренпо и глубоко скорблю вместе с ними.

Дорогая, верный друг и товарищ, целую и обнимаю Вас. Глубоко преданная Вам Ваша Клара Цеткин».

Клара Цеткин и Надежда Константиновна Крупская виделись в последний раз в мае 1933 года, вскоре после того как в Германии к власти пришли гитлеровцы и на ее страну опустилась черная ночь фашизма. Клара жестоко от этого страдала. Еще через месяц она умерла.

«Умерла наша Клара,– писала Надежда Констаптинов-па Крупская.– Но ее борьба и работа не прошли бесследно. Она много сделала для дела мировой революции, которая сейчас ближе, чем когда-либо, несмотря на весь разгул фашизма».

В том же некрологе говорилось:

«Для нашего поколения, которое так многому училось у германского рабочего движения, имя Цеткин было знаменем. Владимир Ильич особо любил Клару и любил поговорить с ней «по душам»».

Снова на родине

Но вернемся несколько назад, к 1920 году. В начале декабря Клара Цеткин, возвратившись из своей первой поездки в Советскую Россию, снова в Берлине. Она сильно изменилась, стала духовно богаче, расширились и углубились ее знания, возросла и без того необыкновенная энергия. В выступлениях Клары теперь звучали большая сила и уверенность. Она успешно овладевала ленинским учением, укрепляла солидарность с Советским государством. Навеки нерушимым стал ее союз с советским народом. Клара всегда и во всем проявляла к нему пламенную любовь.

В декабре 1920 года Клара приняла участие в объединительном партийном съезде Коммунистической партии Германии и левого крыла Независимой социал-демократической партии. Опа проявила необычайную активность. При выборах комиссии по выработке программы партии ее кандидатура была предложена первой. На съезде Клара Цеткин выступила с докладом. От имени комиссии она предложила съезду декларацию, в которой провозглашалось объединение революционных рабочих Германии в рево-люционпую массовую партию, Объединенную коммунистическую партию Германии, давалась должная, резко отрицательная оценка правым социал-демократическим и центристским лидерам. Образование Объединенной коммунистической партии рассматривалось как успех революционных рабочих Германии.