Текст книги "Заседание рейхстага объявляю открытым"

Автор книги: Луиза Дорнеманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

В ответ па выступление Клары Цеткин пришло большое количество писем. Они свидетельствовали о том, что среди женщин царит большое недовольство и они желают срочного созыва конференции. Но они показали и то, что в социалистическом женском движении далеко не все благополучно. С тех пор как руководство им было передано в местные и окружные организации, движение, хотя и возросло количественно, по существу, переживало застой, его активность уменьшилась, и оно часто вырождалось в кустарщину. Только там активно пульсировала жизнь, где, как, например, в Берлине, Лейпциге, Дрездене, Галле, Рурской области, Вюртемберге, работали старые испытанные руководительницы. Часто социалистки с горечью писали в «Гляйхайт», что хотя женщин и вовлекали в движение – как потом выяснилось, нередко это были просто жены членов партии,– но в дальнейшем работа с ними не проводилась, они не получали никаких заданий.

Что же касается Луизы Циц, она меньше всего была тем человеком, который мог бы воспротивиться проведению такой политики. Она могла только жаловаться на страницах «Гляйхайт», что центральное руководство женским движением ни разу не получило от правления партии разрешения связаться непосредственно с руководством движения в округах и населенных пунктах, а должно было иметь дело только с руководством партийных организаций.

Активистки движения испытывали жгучую потребность обсудить новые, соответствующие сложившейся обстановке методы и формы работы и высказаться на актуальные политические темы.

Неделями длилась жестокая полемика. Роза Люксембург и другие представители левого крыла поддержали Клару Цеткин.

Энергичное выступление Клары и ее друзей не привело, однако, к желаемой цели. Правление партии постановило конференции не созывать. Весьма шаткие доводы в обоснование этого решения сводились к следующему: предстоит Международная социалистическая конференция женщин в Копенгагене, и партия не в состоянии финансировать одновременно два таких мероприятия. И это говорилось о партии, располагавшей такими средствами, каких не имела никакая другая партия!

Правда заключалась в том, что правление партии вообще не желало созыва какой-либо конференции, которая укрепила бы авторитет Клары Цеткин и где, несомненно, подверглась бы резкой критике деятельность Луизы Циц. К тому же распространились слухи, что левые собираются избрать вместо Луизы Циц Кэтэ Дункер.

Чтобы успокоить социалисток, были созваны окружные конференции. Наряду с другими членами правления партии в них приняла участие и Луиза Циц. Но Клара Цеткин– главный редактор «Гляйхайт»! – не была включена в число участников этих конференций. Как ни огорчительно было это для нее, Клара все же с известным удовлетворением констатировала, что ее усилия оказались не совсем напрасными. В социалистическое женское движение удалось вдохнуть новую жизнь, достигнут значительный его подъем, были установлены связи между центральным руководством женского движения и его активистками на местах.

Теперь мысли Клары Цеткин были в первую очередь запиты тем, как, несмотря на все чинимые ей препятствия, обеспечить дальнейшее развитие движения. И она нашла необходимые для этого пути. Разве не была она секрета-14 – Луиза Дорпемапп рем международного органа? Разве не она подготовила международную женскую конференцию в Копенгагене? Почему же она не может на этой конференции дать бой, который не удалось провести па конференции немецких женщин?

Конгресс в Копенгагене

Международный социалистический конгресс, состоявшийся в 1910 году в Копенгагене, был обставлен с той внешней помпезностью, которая, как заметила впоследствии Клара Цеткин, была характерна для конгрессов II Интернацио-пала перед первой мировой войной. Не было недостатка в разного рода увеселительных мероприятиях – прогулках, экскурсиях, посещениях «Тиволи» и других развлечениях. В городской ратуше для делегатов конгресса был организован большой прием.

Однако ход конгресса не удовлетворял революционные силы международного рабочего класса. На страницах «Гляйхайт» Клара Цеткин справедливо критиковала конгресс за то, что, принимая во внимание классовые бои, имевшие место в 1910 году, он не предпринял никаких серьезных шагов для того, чтобы усилить борьбу с военной опасностью, тем более что возросла напряженность в международных отношениях. С 1907 года в Европе друг другу противостояли два вооруженных до зубов военных блока: Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии, с одной стороны, и Антанта – союз Англии, Франции и России – с другой.

Копенгагенский конгресс доставил Кларе еще больше горьких минут, нежели Штутгартский, зато время, проведенное ею в кругу делегатов второй Международной социалистической женской конференции, было для нее наполнено светом и радостью.

«Мы до сих пор видим ее стоящей рядом с нами, радостной и ликующей,– писала после смерти Клары Цеткин ее товарищ и друг из Голландии Элен Анкерсмйт, присутствовавшая на конференции,– помним, с какой теплотой говорила она о пролетарских женщинах, о том, что мы должны научиться пробуждать их сознание, чтобы таящиеся в них сокровища использовать для освобождения их самих и всего класса в целом, и что для освободительной борьбы рабочего класса женщины необходимы в такой же мере, как и мужчины».

На конференции присутствовали представительницы 17 стран. По сравнению с конференцией в Штутгарте она продемонстрировала гораздо более высокий деловой и политический уровень делегаток. Это был результат работы, проделанной Кларой Цеткин.

После доклада Кэтэ Дункер в первую очередь подвергся обсуждению наболевший вопрос об охране матери и ребенка. Следующими пунктами повестки дня были борьба с дороговизной – она приобретала международный характер – и, так же как и в Штутгарте, вопрос о женском избирательном праве.

В дальнейшем конференция – свидетельство ее политической зрелости – приняла предложенную Кларой Цеткин резолюцию, в которой приветствовалась борьба народа Финляндии против царизма за свою независимость, а также другая резолюция, в которой социалистки подтвердили свою готовность бороться в рядах рабочего класса за мир.

Наряду с другими на утверждение конференции была предложена еще одна сформулированная Кларой Цеткин резолюция, заканчивавшаяся следующими словами: «В полном согласии с классово сознательными политическими и профсоюзными организациями пролетариата в каждой стране, социалистки всех стран ежегодно проводят женский день, который в первую очередь служит агитации за предоставление женщинам избирательного права. Это требование должно быть выдвинуто как составная часть всего женского вопроса в целом и в полном соответствии с социалистическими взглядами. Женскому дню следует повсеместно придавать международный характер, и он должен быть везде тщательно подготовлен».

Среди членов немецкой делегации эта резолюция вызвала резкую полемику. Правые руководители партии сразу поняли, что именно скрывается за этими простыми на первый взгляд предложениями; им было ясно, что резолюция насквозь пропитана революционным духом. Проект резолюции вызвал разногласия. Его подписали Клара Цеткин, Кэтэ Дункер и еще несколько социалисток. Луиза Циц поставить свою подпись не отважилась.

Идея, положенная в основу этого документа, настолько полно отвечала устремлениям делегаток, вызвала такой всеобщий восторг, что резолюция была принята единогласно, включая всю немецкую делегацию, которая вынуждена была голосовать за проект резолюции. Правда, женщины, собравшиеся тогда в Копенгагене, не предполагали, что из всех принятых ими решений, сколь они ни важны, именно это будет иметь всемирно-историческое значение, что уже через несколько десятилетий в честь Международного женского дня ежегодно миллионы женщин во всем мире будут проводить массовые демонстрации в защиту женского равноправия, за демократию, мир и социализм. Не предполагали они и того, что через 50 лет представительницы женщин всего мира встретятся в том же Копенгагене в память о том знаменательном решении, которое свело вместе женщин всего земного шара, всех цветов кожи и различных мировоззрений.

Уже в 1911 году обнаружилось, что призыв Клары Цеткин глубоко затронул женские сердца. В Германии, Австрии, Дании и Швейцарии 19 марта 1911 года свыше миллиона женщин впервые отмечали «свой» день.

Только в Берлине и его окрестностях состоялось 42 собрания, в которых участвовало 45 тысяч человек. Волна воодушевления захватила не только работниц, но и деятельниц левого крыла буржуазного женского движения. Участницы собраний получили приветствия от Минны Кауэр, находившейся в дружеских отношениях с Кларой Цеткин, ее секретаря Эльзы Людерс, ставшей впоследствии заместителем председателя Демократического союза женщин Германии, а также от Лиды-Густавы Хайманн, впоследствии одной из основательниц Международной женской лиги за мир и свободу.

Не отставали и другие немецкие города и области. В Вестфалии состоялось 25 собраний, в Гамбурге и его окрестностях – 19, в Вюртемберге – 33, в Померании – 22. В Брауншвейге собрания прошли в 21 населенном пункте. Они были также проведены в Ганновере, в находящемся неподалеку от него Линдене, а также в Гёттингене, Штаде и Харбурге. В Дюссельдорфе состоялась многотысячная демонстрация женщин – тогда это было нечто новое и необычное, то же произошло в Дрездене, где женщины вышли на улицы города с лозунгами: «Да здравствует женское избирательное право!» Массовые собрания были организованы и в различных районах Саксонии. Одним словом, везде, где имелись женщины – члены социал-демократической партии, они тщательно готовились к этому дню и достойно его отметили. И хотя партийные инстанции и прилагали усилия к тому, чтобы ограничить собрания предъявлением требований о предоставлении женщинам избирательного права, этот день для большинства его участниц стал днем пламенного выступления в защиту демократии, мира и социализма.

К торжественному дню Клара Цеткин выпустила брошюру «Женщинам – избирательное право!» со статьями руководящих социалисток всех стран, что явилось символом их международной солидарности. Женский секретариат партии и партийные организации в округах напечатали миллионы листовок.

С полным правом Клара Цеткип констатировала на страницах «Гляйхайт», что это была важнейшая демонстрация в защиту женского равноправия, которую когда-либо видел мир.

Демонстрации вселили в женщин столько сил и способствовали проявлению с их стороны такой инициативы, что правление немецкой социал-демократии, как оно ни изворачивалось, вынуждено было и в последующие годы допустить проведение в Германии Международного женского дня. Каждый раз социалистки отмечали его с неизменным успехом.

К четырем странам – Германии, Австрии, Дании и Швейцарии – вскоре присоединились и другие. В 1912 году – Голландия и Швеция. В 1913 году русские женщины – и это имело особенно большое значение – организовали мощную демонстрацию. Несмотря на жестокие полицейские преследования, этот день принес им значительный успех. В царской России зрело мощное революционное женское движение, которому в первой мировой войне суждено было сыграть большую роль.

«Искусство и пролетариат»

Для Клары Цеткип искусство – драгоценное благо, созданное человечеством, выражение творческой силы народных масс и в то же время оружие в классовой борьбе. Поэтому в тревожные годы, предшествовавшие первой мировой войне, она уделяла большое внимание работе в сфере культуры. В конце 1910 года она выступила перед рабочими и представителями интеллигенции Штутгарта с докладом «Искусство и пролетариат», который был опубликовал в «Гляйхайт». Этим докладом Цеткин положила начало большой и посившей ярко выраженный классовый характер дискуссии о проблемах искусства.

«Может показаться злой насмешкой – говорить одновременно об искусстве и пролетариате. Жизненные условия, созданные капиталистическим обществом для его наемных рабов, в корне враждебны искусству, можно сказать, для искусства убийственны. Для того чтобы наслаждаться искусством, более того, его творить, необходимы определенные предпосылки: достаточное количество материальных благ, физических, культурных и нравственных сил, наличие которых превышает необходимый минимум, известная свобода действий. Однако материальная нуждй и как следствие крайняя бедпость в области культуры были уделом эксплуатируемых и порабощенных с тех пор, как общество раздирается классовыми противоречиями. Поэтому вновь возникает вопрос, имеет ли искусство вообще нравственное, общественное право на существование и как оно влияет на развитие человечества – способствует ему или его тормозит».

Так начинает Клара Цеткин свою статью «Искусство и пролетариат».

Но подобную постановку вопроса она решительно отвергает.

«Остается фактом,– пишет Клара,– что искусство является древпим, стихийно возникшим выражением духовной жизни человечества. Так же как мышление, даже, пожалуй, еще раньше, нежели абстрактное мышление, развивалось стремление к художественному творчеству первобытного человека в процессе его труда, в частности в процессе общественного труда... Нет поэтому ничего удивительного в том, что в недовольных и порабощенных слоях общества всегда жила страстная жажда к наслаждению искусством и художественному творчеству. И здесь человечеству светило пламя прометеева упорства, бросившего в лицо всем угнетателям свой крик возмущения: «Вам меня не убить!»

Так из глубин широчайших народпых масс все вновь п вновь выходили люди, посвятившие себя искусству и ум-пожавшие его сокровища. Но при этом мы должны очень твердо помнить одно важное обстоятельство... Только тогда, когда порабощенные, представляющие собой класс мятежный, восстающий и устремленный вперед, обретут в жизни собственные духовные интересы; только в том случае, если они борются, чтобы сбросить тяжкие социальные, политические и духовные оковы,– лишь тогда их влияние на художественное культурное наследие человечества примет самостоятельный и потому плодотворный и решающий характер. Их участие в развитии искусства будет тогда возрастать, расти не только в ширину, но и в глубину, идти навстречу новым светлым горизонтам. Мы наблюдаем все вновь и вновь, что именно широкие народные массы, рвущиеся из рабства к свободе, способствуют развитию искусства, двигают его вперед к новым высотам, именно они рождают силу, преодолевающую периоды застоя в искусстве, его упадка.

Эти общие положения действительны и для определения отношения пролетариата к искусству. Глубоко заблуждаются те, кто в пролетарской классовой борьбе видят лишь алчное желание набить досыта свой желудок. На самом деле происходит всемирно-историческая борьба за овладение всем культурным наследием человечества, речь идет о возможности для всех участвовать в деятельности, полной гуманизма. Пролетариат как класс не может подорвать основы капиталистического строя и выйти из состояния беспросветной нужды, не овладев собственным художественным зрением и искусством нашего времени».

Но как, спрашивает Клара Цеткин, найдет пролетариат путь к искусству, как обретет он свое искусство? Может ли он довольствоваться искусством капиталистического общества? Клара Цеткин отвечает: нет, и с полным на то основанием. Искусство, подчеркивает она, при капитализме не свободно, оно, как и все прочее, является товаром.

«Искусство следует за хлебом, оно должно идти за ним и после него, ибо художник хочет жить. Чтобы жить, он вынужден продавать творения собственного гения... Под тяжкими ударами суровой действительности рушится возвышенный идеализм многих художников, которые вначале стремятся в своих произведениях в фаустовском порыве слить воедино и подчинить себе небо и землю и жадно бросаются на поиски драгоценных сокровищ искусства, но в конечном счете удовлетворяются выгодным и солидным положением в обществе».

Буржуазное искусство наших дней, продолжает она,– «это не здоровое, радостное, развивающееся искусство молодого свежего класса, борющегося за свое освобождение и потому чувствующего себя носителем высших человеческих идеалов. Это искусство правящего класса, звезда которого близится к закату, чувствующего, как под ударами вулканических сил содрогается фундамент его власти...

Для исторического бытия буржуазных классов чрезвычайно характерно то обстоятельство, что проповедуемые ими сегодня идеи и реальную действительность разделяет глубокая пропасть. Поэтому мировоззрение и, если можно так сказать, настроение этих классов по сути глубоко пессимистичны. Грубый и мелкий материализм у одних, бегство от живой действительности в мир мистического и ирреального у других становятся знамением времени и тем самым – искусства».

Клара Цеткин делает следующий вывод:

«Как может такое содержание искусства удовлетворить пролетариат? Ведь он по всей сути своего исторического бытия должен оптимистически чувствовать и мыслить».

Внутри пролетариата, развивает она свою мысль, «множатся признаки того, что он, как развивающийся класс, желает не только наслаждаться искусством, но быть его творцом. Доказательством этого служат прежде всего рабочие певцы и рабочие поэты. Поклонники и знатоки буржуазного искусства,– заявила она, подвергнув резкой, но справедливой критике буржуазных искусствоведов,—... либо глумятся, либо выражают чувство сострадания по поводу произведений искусства, создаваемых пролетариями, у которых еще часто* неловкая беспомощная рука, по горячая, трепещущая душа. Представители буржуазного искусства не в состоянии понять подлинный смысл данного явления и правильно оценить это «примитивное», по их мнению, искусство, творения которого суть не что иное, как симптом, предвещающий миру новый рубеж, в лоне которого зреет возрождение, ренессанс искусства».

Но такое возрождение искусства, отмечает Клара Цеткин, ни художественно, ни социально «не возникает из ничего. Оно связано со всем предшествующим и уже существующим. Однако искусство восходящего класса, овладевающего светом культуры, не может строиться на связях и образцах, заимствованных в искусстве исторически обреченного класса. Это подтверждается всей историей искусства... Эпоха Возрождения опиралась на искусство Греции и Рима, немецкое классическое искусство – на культуру античного мира и эпохи Возрождения. Поэтому, полностью отдавая должное достижениям в области искусства и средствам выражения, которыми современные течения в искусстве обогатили художественное наследие прошлого, следует исходить из того, что искусство будущего своим путеводителем изберет не этих современников, а обратится к классическому буржуазному искусству...

Разве не самое яркое, живое и талантливое искусство радует нас в «Фаусте» Гёте, где горячее стремление выйти за угнетающие рамки феодального общества нашло столь совершенное художественное выражение? Разве не потому так потрясают души и сердца шиллеровские призывы, полные братской любви к людям: «Обнимитесь, миллионы! Смейтесь в радости одной!» А Девятая симфония Бетховена, полная бесконечного ликования освобожденного человечества, которое стихийно, с исполинской силой нашло свое выражение в хоре: «Радость, прекрасная искра богов!»

Фридриху Энгельсу принадлежат гордые слова: немецкий рабочий класс является наследником классической философии. В этом смысле рабочий класс будет также наследником классического искусства своей страны.

Однако, подчеркивает Клара Цеткин, для того, чтобы выполнить эту задачу, рабочему классу еще предстоит длинный путь, и, поскольку это будет происходить в неблагоприятных условиях в рамках буржуазного общества, он окажется в высшей степени трудным. Полностью же с большими стоящими перед ним задачами в области культуры рабочий класс справится лишь в социалистическом обществе.

«Тогда,– разъясняла Клара Цеткин,– для всех будут созданы удовлетворительные материальные условия жизни и возможности культурного развития, и искусство из привилегии относительно немногих станет всеобщим достоянием».

Первые военные тучи

После бурных споров, полемик и стычек 1909 и 1910 годов здоровье Клары Цеткин вновь сильно пошатнулось. Летом 1911 года в саду загородного дома в Зилленбухе цвели розы, мягко светило солнце, из домика в лесу доносились голоса социалисток, приехавших отдохнуть со своими детьми, она слышала их смех и песни, п ей самой так хотелось хоть немного отдыха и покоя. Но увы, отдохнуть ей не пришлось, как не удавалось ей это сделать и на протяжении последующего длинного ряда лет.

1 июля 1911 года германское правительство направило канонерку «Пантера» в порт Агадир, выступив с угрозами по адресу Франции и требуя вновь владений в Марокко. Провокация вызвала появление Англии. Итак, война? Империалистическая Германия открыто приветствовала создавшуюся ситуацию. «Вот это подвиг!» – писала «Рей-ниш-Вестфалише цайтунг» – орган германской тяжелой индустрии. «Французы еще могут достичь взаимопонимания с нами в вопросе о разделе Марокко, если же они этого пе пожелают, пусть «Пантера» сыграет роль депеши из Эмса». «Депеша из Эмса» – фальшивка, состряпанная Бисмарком,– вызвала в 1870 году войну между Пруссией и Францией.

Генералы сгорали от нетерпения – так хотелось им поскорее развязать желанную войну, владельцы крупнейших монополий и юнкеры жаждали военной добычи и сулящих колоссальные прибыли военных поставок и всячески разжигали в народе шовинистические настроения.

Трудящиеся массы были полны тревоги. Матери думали о своих сыновьях, находящихся в военных казармах, жены вынимали из шкатулок военные извещения о порядке мобилизации, ежегодно получаемые их мужьями. Во многих семьях, особенно в деревнях, усердно молились.

Рабочие на предприятиях сжимали кулаки от гнева. В Англии и Франции они выходили на улицы городов. В Германии на собраниях, организуемых социал-демократами, левые выступали против авантюристической политики германского империализма в Марокко. На одном из митингов в Штутгарте, где присутствовало 6 тысяч человек, выступил Карл Либкнехт. В принятой резолюции собравшиеся потребовали решительной борьбы против авантюры в Марокко, вплоть до принятия крайних мер.

Между тем правление партии не торопилось что-либо сделать, хотя именно немецким социал-демократам надлежало выступить в первую очередь. Лишь в начале августа, под растущим давлением масс, правление призвало проводить собрания протеста; за эту медлительность оно тогда подверглось резкой критике со стороны левых.

После призыва партийного руководства антиимпериалистическое движение протеста бурно развивалось. В Лейпциге, Нюрнберге, Мюнхене, Ганновере и многих других городах состоялись массовые митинги. В Трептов-парке в Берлине собрались 3 сентября 200 тысяч рабочих. Немецкий народ, как и другие народы Европы, не хотел войны.

Разве могла Клара Цеткин в такой момент молчать, предаваться отдыху и покою? 14 августа в «Гляйхайт» наряду с другими материалами, посвященными марокканскому вопросу, была опубликована полная пламенного боевого пафоса передовая статья Розы Люксембург. Громко звучал и гневный голос Клары Цеткин среди тех, кто упрекал правление партии в равнодушии и нерешительности.

На партийном съезде в Иене в 1911 году Клара Цеткин подвергла деятельность правления резкой критике и страстно защищала своего друга Розу Люксембург, против которой правые возбудили дисциплинарное преследование. Роза Люксембург – надо полагать, не без ведома и одобрения Клары – опубликовала письмо Германа Молькен-бура в Международное социалистическое бюро II Интернационала. Молькенбур отверг предложение о проведении демонстраций, направленных против военной опасности, под предлогом того, что они могут якобы повредить предстоящей избирательной кампании.

Драматические события лета 1911 года глубоко потрясли Клару Цеткин. Это показывает страстный тон, который принимают теперь ее звучащие как клятва статьи и речи, направленные против военных приготовлений германского империализма. Разве провокация в Марокко не показала со всей очевидностью, что каждый день может разразиться мировая война?

На социалистической женской конференции в Иене (последняя организованная социал-демократической партией в тот период, когда к ней принадлежала Клара Цеткин) она выступила с докладом «Женщины и выборы в рейхстаг». Это была резкая и горькая обвинительная речь против германского империализма и тех, кто поддерживает его великодержавную политику. Одновременно это был и призыв к действию, обращенный в первую очередь к трудящимся женщинам.

Это вам, говорила им Клара Цеткин, придется жертвовать своими сыновьями, а дома нести главное бремя вой-пы. Однако и в мирное время, разъясняла своим слушателям Клара Цеткин, империализм объединяет в себе «все зло, все гнусности капиталистического классового господства: все большее экономическое ограбление масс применением бессовестной и наглой налоговой политики; безудержный разгул взяточничества и спекуляций; непрестанное взвинчивание цен; развертывание деятельности самых реакционных подстрекательских организаций; свирепое подавление всякой деятельности в области социальных реформ; отказ от решения задач в области культуры; лишение масс политических прав. Такой ход событий находится в непримиримом противоречии с интересами пролетарских женщин».

В речи, встреченной делегатами бурными аплодисментами, она призывала женщин употребить свою власть, которую дает им массовое участие в капиталистическом производстве, чтобы сражаться, как подобает истинным боевым соратницам, против своего смертельного врага – империализма.

Непримиримая борьба против германского империализма, за мир, демократию и социализм! Это требование Клара выдвигала все вновь и вновь в начавшейся вскоре избирательной борьбе. Она выступала с речами в Майнце, Вормсе, Швейнефурте, Берлине, Франкфурте-на-Майне, в Цвиккау-Криммичау, Рейхенбахе, Йлауэне, Эссене, Эль-берфельде, Леннепе, Меттманпе, Бармене, Нюрнберге, Фюрте и Дюссельдорфе.

По мере того как опасность войны становилась все более очевидной, атаки левых против ревизионистов принимали более острый характер. Еще в 1910 году на партийном съезде в Магдебурге полемика Клары Цеткин с ними приняла невиданные до той поры острые формы. Тогда Роза Люксембург и Карл Либкнехт выразили свое возму-щспие против партийных руководителей в Южной Германии, которые на протяжении длительного времени полностью сблизились с либералами и, вопреки партийным решениям, голосовали за государственный бюджет. Роза Люксембург и Карл Либкнехт потребовали исключения их из партии.

В Магдебурге еще раз резко выступил против ревизионистов, защищая революционные позиции, Август Бебель. Он заявил: «Классовые противоречия не смягчаются, они обостряются. Мы идем навстречу весьма, весьма серьезным временам... Если дело дойдет до того, что в 1912 году разразится европейская военная гроза, тогда вы увидите, что нам придется пережить и в каком положении мы окажемся. Безусловно, в совершенно другом, чем то, которое сейчас сложилось в Бадене».

Клара Цеткин обратилась к центристам, всячески ратовавшим за сохранение единства партии. «Какой ценой,– спрашивала она,– на какой основе собираемся мы обеспечить сплоченность и единство партии? Тем, что сделаем шаг вправо, ступим на зыбкую почву политики уступок и конъюнктуры сегодняшнего дня с их обязательными «если» и «однако», или же мы добиваемся единства на незыблемом граните принципиальных взглядов». На этой основе должна стоять социал-демократия, если она желает быть «политическим выражением, политической организацией борющегося революционного рабочего класса».

Внутрипартийные дискусспи, в которых Клара участвовала в Штутгарте, в контрольной комиссии и в комитете по образованию, а также публичная полемика с ревизионистами изнуряли и выматывали значительно сильнее, чем те дискуссии, которые приходилось вести в конце прошлого и начале нового века. Тогда Клару подкрепляла надежда на скорое изменение положения в партии, тогда в первой шеренге борцов находились Август Бебель и Пауль Зингер, а ревизионисты той поры, такие, как Бернштейн, Ауэр, Эмма Ирер, пожертвовавшие многим для партии в годы закона против социалистов, все еще оставались, несмотря на бурную полемику, старыми товарищами.

Но с Эбертом и Носке, Шейдеманом и Давидом Клара не имела ничего, абсолютно ничего общего. На заседаниях и конгрессах она обменивалась с ними лишь несколькими

холодными и недобрыми словами. Постоянная и ожесточенная борьба лишала ее радости жизни, омрачала существование. Но она не сетовала. Ненависть против империализма и явное приближение мировой войны вселили в нее твёрдость.

Одна мысль владела ею: вперед, бороться, оправдать доверие рабочего класса!

Штутгартские левые

Гораздо большее значение, чем до сих пор, придавала Клара Цеткин своей работе в Вюртемберге. Вюртемберг, Бавария и Баден были цитаделями ревизионизма. Здесь окопалась южногерманская фронда, оказавшаяся в центре полемики на Магдебургском съезде партии, здесь находились Людвиг .Франк, Гуго Линдеманн, Бертольд Хайманн и другие, которым чужды были идеалы социализма.

В лице Клары Цеткин, являвшейся с 1910 года посланцем женщин в вюртембергском земельном руководстве социал-демократической партии, они обрели, по крайней мере в Швабии, серьезного противника. И Кларе доставляло удовлетворение, что в Вюртемберге – не без ее участия – сложилась сильная революционная оппозиция, от которой правым порядком доставалось. Ее деятельность имела значительные шансы на успех, поскольку как в самом Штутгарте, где находились заводы Боша, так и в промышленных центрах Гёппингене, Эслингене и Хайльброн-не имелись крупные предприятия, на которых были заняты тысячи рабочих. В Штутгарте подобрался кружок дельных, оппозиционно настроенных социал-демократов. Среди них Клара чувствовала себя хорошо, могла откровенно высказывать свои мысли и набираться свежих сил, здесь ее ценили и уважали.

К этому кружку принадлежали Кэтэ и Герман Дункер. Она – учительница из обедневшей буржуазной семьи, дважды лишавшаяся работы из-за своих политических убеждений, он – изучавший философию студент без всяких средств. Кэтэ вышла замуж за Германа в 1898 году, и они вместе участвовали в рабочем движении – сначала в Лейпциге, затем в Дрездене, примыкали к левым в социал-демократической партии. Кэтэ скоро выдвинулась и стала функционером пролетарского женского движения, самой надежной политической опорой Клары Цеткин в годы накануне первой мировой войны. Поскольку в 1906 году она временно работала вторым редактором «Гляйхайт», а Гермап в качестве выездного лектора партии читал лекции по марксизму, Дункеры поселились в Дагерлоге, близ Штутгарта, откуда до дома Клары Цеткин можно было добраться всего за полчаса. Помимо своих прямых обязанностей Дункеры вели серьезную работу в Штутгартском социал-демократическом союзе. Кэтэ длительное время была активным членом штутгартского руководства социал-демократической партии. Герман, хотя и проводил много времени в командировках, организовал в своем родном городе партийную учебу.