Текст книги "Заседание рейхстага объявляю открытым"

Автор книги: Луиза Дорнеманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

Аналогичные собрания состоялись почти во всех крупных немецких городах и многих небольших населенных пунктах. Вышли и охотно раскупались специальные марки с портретом Клары Цеткин.

¹ Провокационпый налет апглийской полиции 12 мая 1927 года па компанию АРКОС (Всероссийское кооперативное общество), осуществлявшую импортпо-экспортпые операции между СССР и Англией.– Прим, перев.

32 Луиза Дорнсыанн

Все это доставляло радость Кларе и глубоко ее трогало, но именно в эти дпи опа особенно болезненно воспринимала отсутствие непосредственной живой связи с массами, которую она поддерживала, присутствуя на собраниях и съездах, посещая промышленные предприятия.

Грусть чувствовалась в письме, написанном ею в санатории «Архангельское» своему другу Вильгельму Пику 20 августа 1927 года, перед тем как в конце этого года опа смогла вновь возвратиться в Германию.

«Дорогой друг Вильгельм!

Наконец, наконец-то уже точно известно, что я смогу выехать. Хотя мои друзья серьезно тревожатся, выдержит ли мое здоровье и буду ли я покорна требованиям врачебной дисциплины, но профессор Левин сказал, что я могу трогаться в путь, и теперь меня больше ничто не задержит.

Гуго (Эберлайн,– Прим, авт.), вероятно, уже передал тебе мою просьбу подыскать для нас квартиру. Лучше всего было бы в семье Янке, Кётенерштрассе, 6, две комнаты с тремя кроватями или одна большая и две небольшие комнаты, как удастся. Если мы не сможем остановиться там, то где-либо в другом месте, но не выше второго этажа или выше при наличии лифта. Это может быть либо отель, либо частная квартира, но по возможности в спокойном месте и не слишком дорого. В Берлине мы пробудем, по-видимому, от восьми до десяти дней. Мой план заключается в том, чтобы избежать, если только удастся, пребывания в санатории и в то же время выполнить предписания врачей.

Мы выезжаем в четверг 25-го советским пароходом из Ленинграда в Гамбург, оттуда как можно скорее в Берлин. Там рассчитываем пробыть столько времени, сколько потребуется для бесед с ЦК, руководством МОПР’а и друзьями. Мне надо также показаться врачу-окулисту профессору Крукманну и другим специалистам.

Выполнив все необходимое, я поселюсь в Зилленбухе, о чем извещу штутгартских товарищей. Надеюсь, что там и в Вюртемберге смогу быть полезной партии, а в случае необходимости, раз-другой съездить в Берлин или куда потребуется. Одним словом, дорогой Вильгельм: я хочу жить, а это значит так жить, чтобы жить стоило. Ты знаешь, что я хочу этим сказать...

Но главное: никто ни в Гамбурге, ни в Берлине не должен знать о моем приезде. И, пожалуйста, никаких торжественных приемов, тем более демонстраций, я их но стою. Возможно, я увлекусь, захочу выступить, а я должна этого избегать, чтобы выполнить то, что мной задумано – несколько педель поработать вместе с вами для нашей общей цели...

Дорогой Вильгельм, ты мой дорогой и – мне кажется, теперь – мой самый старый друг в партии, извини, что я утруждаю тебя просьбами. Но в моем теперешнем состоянии я вынуждена избегать всяческих волнений и напряжения сил. Поэтому будь так добр и помучайся ради меня.

Заранее бесконечно тебе благодарна. Всем друзьям мои самые нежные приветы. Шму крепко руку. Твой старый искренний друг. Клара Цеткин».

Во время этого пребывания в Берлине она еще раз выступила в рейхстаге с речью о постановке школьного образования, побывала в Штутгарте и – в последний раз – в Зилленбухе.

Приезд Клары Цеткин в Берлин, несмотря на ее просьбы, сопровождался массовой демонстрацией. Товарищи по партии, члены Коммунистического союза молодежи, женщины, дети, мужчины в форменных рубашках Союза красных фронтовиков горячо ее приветствовали. Реяли знамена. Конечно, было море цветов, конечно, она выступила с речью. И, вопреки опасениям друзей, чувствовала себя прекрасно. Это видно по фотоснимкам, где она, довольная и счастливая, под руку с Вильгельмом Пиком направляется к машине, которая отвезет ее в пансион. Там Клара остановилась на время пребывания в Берлине.

Вечерние тени

К десятой годовщине Великого Октября Клара Цеткин снова в Москве. В эти дни возраст и болезни, казалось, утратили над ней власть. Этот большой праздник Клара отмечала вместе с советским народом, с многочисленными делегациями, прибывшими со всего мира, ей был вручен орден Красного Знамени, она была радостно взволнована.

Однако вслед за тем, над ее жизнью все больше сгущаются вечерние тени. Периоды болезни становятся все более длительными. Сотрудничество в Коммунистическом

Интернационале она вынуждена все более ограничивать. Лишь в очень редких случаях Клара принимает участие в заседаниях и конференциях. И тем не менее на протяжении всех оставшихся лет она по-прежнему прочно связана с борьбой трудящихся за мир, демократию и социализм. До самой смерти Клара Цеткин оставалась человеком огромной духовной силы и энергии, влияние которого чувствовалось во всем мире.

Внимательно изучала она материалы Интернационала, МОПР’а, Коммунистической партии Германии, членом Центрального Комитета которой была до 1929 года, давала советы, не избегала критики.

Если состояние здоровья позволяло общаться с друзьями, Клара принимала гостей. Среди них были очень известные люди. Ее навещали члены Исполкома Коминтерна, руководители КПГ, писатели, в том числе Ромен Рол-лан, Анри Барбюс, Анатоль Франс. К ней приходили делегации рабочих из разных стран, трудящихся женщин, делегации юристов, врачей и политиков из капиталистических стран, представительницы левого буржуазного женского движения. Она беседовала с ними о Советской стране, се людях, социалистическом строительстве и еще не решенных его проблемах, а также о проблемах, волнующих народы тех стран, представители которых были у нее в гостях.

Многие из посетивших ее иностранных гостей только после беседы с Кларой Цеткин впервые начинали по-настоящему понимать, какое значение для человечества имеет существование Советского Союза. И все, покидая ее, уносили с собой огромный заряд бодрости духа, восхищенные удивительной личностью Клары Цеткин, обогащенные общением с ней, человеком огромной эрудиции.

По-прежнему неразрывными были ее связи с советскими женщинами, которые навещали Клару, писали ей письма.

В конце 1928 года она еще раз побывала в гостях у женщин Средней Азии. Клара Цеткин присутствовала на конференции женских организаций народов Востока – так называли тогда жителей среднеазиатских республик. Слова, с которыми обратилась к делегатам конференции Клара, свидетельствуют о глубоком понимании ею проблем, которые в то время особенно волновали простых людей.

Искренность и сердечность ее речи производят большое впечатление и на современного читателя.

«Ваша конференция,– сказала она,– приняла хорошие и важные решения, но они ничего не стоят, если останутся только на бумаге. Вы должны позаботиться о том, чтобы ваши решения приобрели жизненную силу. Для этого каждая из вас должна пробудить сотни, тысячи своих сестер, помогать им объединиться и учиться. Тысячи превратятся в сотни тысяч...

И наоборот, этого не произойдет, если хоть одна из вас, дорогие сестры, подумает: я ведь только слабая женщипа, что могу я сделать, чего добиться, ведь кроме мепя существует столько организаций – партийных, профсоюзных, советских, там есть секретари, председатели, верные, умные, опытные руководители и руководительницы, уж оии-то наверняка позаботятся о претворении наших решений в жизнь!

Нет, каждая из вас должна думать о том, что решает именно она, ее активность, ее личное участие в социалистическом строительстве.

Если только в вашей душе ожила мысль об освобождении и равноправии, если ваши уста произнесли эти слова, вы обязаны со всей силой, невзирая на любые трудности и тяжелые жертвы, работать для построения социализма. Каждой из вас в отдельности должна владеть одна мысль, каждая должна быть твердо убеждена в одном: речь идет о моей свободе, моем равноправии, моей культуре, и я не могу, не должна воспринимать приход повой жизни как подарок, я обязана завоевывать ее повседневным трудом, повседневной борьбой».

Когда за три года до смерти Клары Цеткин ее старый друг Элеи Анкерсмит просила написать воспоминания, которые будут иметь огромное значение для рабочего класса, Клара ответила:

«История может быть написана и позднее. Сейчас гораздо важнее – пробуждение женщин Востока, после того как Советская Россия подготовила им почву для действительного и полного освобождения. Там я хочу быть и видеть это пробуждение, это освобождение женщин».

У нее было твердое намерение еще раз съездить в советские среднеазиатские республики. Но это стало невозможным. Состояние ее здоровья ухудшилось.

Кларе Цеткин не довелось увидеть, как из рядов этих женщин вышли крупные ученые, руководители промышленных предприятий, председатели колхозов, министры. Но Клара знала, что так будет, так же как она была уверена в том, что примеру женщин советских среднеазиатских республик рано или поздно последуют женщины других угнетенных народов мира.

До последних дней жизни Клара уделяла большое внимание работе не только среди женщин, освободившихся от угнетения, но и находящихся под колониальным господством.

«А я – беспомощный инвалид!»

«Что я могла бы, что должна была бы сделать? Мне следовало тысячекратно умножить свои силы и на весь мир крикнуть всем ограбленным и раздавленным монополистическим капиталом: держитесь мужественно, верьте в свои силы, проявите волю и решимость к действию, уже созрели объективные предпосылки вашего освобождения, докажите же вашу зрелость! Но я, увы, беспомощный инвалид!»

Когда на исходе 1930 года Клара Цеткин писала эти строки своему брату Артуру, прошло более года с того дня, как в Нью-Йорке разразился банковский крах, свидетельствовавший о мировом экономическом кризисе, и Германию с силой захлестнул водоворот событий. Необычайно быстро росла в стране массовая безработица. Немецкие трудящиеся, еще не оправившиеся от тяжелых последствий военных и послевоенных лет, попали в новую полосу нужды и лишений. Обострились экономические и политические противоречия, вспыхнули новые классовые бои.

Как издавна повелось, немецкая крупная буржуазия п па этот раз стремилась всю тяжесть катастрофы переложить па плечи трудящихся. Чтобы сломить их возросшее сопротивление, она решила повести наступление на все демократические и социальные права трудящихся, лишить их этих прав, ликвидировав заодно и Веймарскую республику в целом.

Как ни пытались правые лидеры социал-демократии сыграть роль врача у постели тяжелобольного капитализма, их бесцеремонно отбросили в сторону. 30 марта 1930 года рейхспрезидент фон Гиндеибург сформировал кабинет реакционного центристского политика Генриха Брю-нинга, первый из независимых от парламентской коалиции кабинетов, проложивших путь гитлеровской диктатуре. За ним в 1932 году последовал кабинет махрового реакционера Франца фон Папена – доверенного лица магнатов германской тяжелой промышленности. В то время как Брюнинг изданием чрезвычайных законов всячески стремился упразднить парламентскую правительственную систему и демократические права и свободы, Папен открыто придерживался курса па установление фашистской диктатуры. Опирался он при этом на Гитлера и его партию, власть которой непрерывно и опаснейшим образом усиливалась.

В июле 1932 года Папен ликвидировал еще находившееся в Пруссии социал-демократическое правительство, сместил с помощью лейтенанта и пескольких солдат рейхсвера со своего поста прусского министра внутренних дел Северинга. В то время как социал-демократические рабочие, глубоко возмущенные совершенным Папепом государственным переворотом, имели намерение бороться, а Коммунистическая партия Германии призвала к всеобщей забастовке, правые социал-демократические лидеры утешали своих сторонников надеждами на будущие выборы и ограничились подачей жалобы в государственную судебную палату. Не оказав никакого сопротивления перешедшей в наступление реакции, они только вымаливали терпимое к себе отношение.

Тем временем усилились преследования коммунистов. Союз красных фронтовиков – организация самозащиты рабочего класса – был запрещен в мае 1929 года социал-демократическим министром внутренних дол Северингом в Пруссии, а затем и во всей Германии. Та же судьба постигла и созданные после этого запрета пролетарские боевые союзы. Против рабочих демонстраций теперь направлялись не только отряды полиции, вооруженные резиновыми дубинками, но и броневики с пулеметами. Гитлеровские отряды коричневых и черных штурмовиков набирали силу и выросли в огромную террористическую организацию. Теперь в ее ряды устремлялась не только молодежь из средних слоев и крестьянства, но и многие отчаявшиеся молодые рабочие.

Коммунистическая партия Германии сражалась против возрастающей агрессивности германского империализма па всех фронтах. Она защищала интересы безработных в рейхстаге, в парламентах земель, в городских собраниях депутатов, муниципалитетах, помогала им в организации демонстраций. Вновь и вновь требовала она помощи для голодающих и замерзающих детей, их страдающих матерей, для всех обездоленных. КПГ поддерживала – организационно и политически – забастовки рабочих, выступающих против сокращения заработной платы и уменьшения ассигнований на социальные нужды, крупные забастовки в Мансфельде, Рейнско-Рурской области, в Берлине и многие другие меньшего масштаба, которые организовывались повсеместно. Международная рабочая помощь и прежде всего коммунисты призывали к солидарности широких слоев населения, в том числе и среднего сословия, с бастующими, обеспечивали питанием их детей.

Компартия вела борьбу против политики чрезвычайных законов, в защиту демократических прав, настоятельно требовала налогового обложения богатых. Она возглавила борьбу против ремилитаризации Германии и возрастающей военной опасности. КПГ являлась главной идеологической и политической силой в борьбе с фашизмом и террористическими актами, совершаемыми против рабочих и их организаций, руководила защитой рабочих кварталов во время нападения фашистских банд.

Завоевывая все большее влияние в рабочем классе, КПГ одновременно стремилась укрепить свои позиции среди крестьянства, в средних слоях и среди интеллигенции, прилагала усилия, как и в период после Ноябрьской революции, к созданию единого фронта всех трудящихся против фашизма, добивалась единства действий с социал-демократами.

Чтобы указать немецкому народу выход из создавшегося в стране положения, Центральный Комитет Коммунистической партии Германии 24 августа 1930 года опубликовал программу национального и социального освобождения.

В программе содержалось требование передать в собственность народа крупнейшие предприятия и банки, указывались меры к ликвидации массовой безработицы и устранению нужды, от которой страдали широкие парод-ные массы, клеймилась позором нацистская партия как враждебная народу и рабочему классу, разоблачалась ее национальная и социальная демагогия. В программе содержался призыв к массам бороться за подлинно демократический строй и за союз и более тесное экономическое сотрудничество с СССР.

За этой программой 16 мая 1931 года последовала программа помощи крестьянству, предусматривавшая аннулирование гигантской задолженности, числящейся за крестьянскими дворами, безвозмездное отчуждение крупных землевладений, наделение землей малоземельных крестьян, а также оказание крестьянам необходимой помощи в случае болезни и при наступлении старости.

Вскоре после этого партия выступила с предложениями, направленными на улучшение положения мелких ремесленников и чиновников, и программой предоставления работы армии имеющихся в стране безработных.

Клара, как это было с ней и в начале двадцатых годов, охотно включилась бы в эту работу, активно защищая права трудящихся в рейхстаге, выступая на собраниях и митингах и призывая массы к борьбе. Однако смелая, но знающая отдыха Клара Цеткин в это время была физически беспомощна. Болезнь сердца прогрессировала, участились обмороки. Кроме того, она заболела малярией, почти ослепла и могла передвигаться лишь с посторонней помощью.

Эти годы Клара жила преимущественно в Москве, теперь под строгим наблюдением врачей. Заботливо ухаживали за ней сын Максим и невестка. Иногда она переезжала в одну из московских гостиниц, где в то время останавливались многие руководители рабочих из капиталистических стран, но чаще находилась в санатории «Архангельское». Клара Цеткин очень любила это место, часто в солнечный день лежала на террасе, иногда просила, чтобы се провели по парку и грустила, что не может видеть и в состоянии лишь ощущать всю прелесть окружающей ее природы. Она была в дружеских отношениях с врачами н сестрами, служащими парка и жителями близлежащих домов. По-прежнему любила животных. Одно время у нее жил маленький забавный енот, его подарили Кларе северные охотники. В последнее время ее жизни в Архангельском ежедневно по утрам прибегали три соседские собачонки. Они усаживались перед домом, а сестра говорила: «Товарищ Цеткин, ваша гвардия прибыла!»

Клара все еще придерживалась строгого распорядка дня. В пять утра обычно уже сидела в постели и писала – крупными неуклюжими буквами. Потом ее одевали, она завтракала – питалась по-спартански очень просто,– затем просила, чтобы ей читали. Цеткин знакомилась с важнейшими статьями из газет и журналов, материалами Коммунистической партии Германии, документами рейхстага и Коминтерна, выслушивала различную информацию, иногда диктовала. После еды, следуя советам врачей, полчаса проводила в парке, во второй половине дня снова занималась перепиской. Ее угнетала собственная беспомощность, на которую она горько жаловалась друзьям.

Елена Стасова, ближайший сотрудник Клары Цеткин по руководству МОПР’ом, писала:

«В последние годы своей жизни, когда Клара уже ослабела физически, опа морально тяжело страдала от мысли, что живет «как паразит», в то время как «все вы так перегружены работой». Это замечание я слышала каждый раз, когда бывала у Клары. К сожалению, я не могла приходить к ней так часто, как хотелось бы, ибо почти не имела свободного времени. И всякий раз, когда я приводила ото оправдание, Клара начинала говорить о том, что она больше не работоспособна. А ведь это было совсем неверно, ибо, почти уже совершенно обессиленная, опа все же собирала последние остатки сил и садилась за стол, чтобы написать статью и брошюру и снова заставить вспыхнуть сердца многих тысяч людей, воспламеняя их своей горячей верой в мировую революцию.

Ей всегда казалось, что она слишком мало участвует в той большой работе, которую ведет МОПР. А между тем каждый раз, когда мы проводили кампанию, которая долж-па была всколыхнуть массы, именно Клара всегда в этом участвовала. С юношеским подъемом писала она воззвание, статью, обращение, дававшее новый толчок нашему движению».

Так происходило не только в сфере деятельности МОПР’а. Как бы плохо ни чувствовала себя Клара, она не сдавалась и как настоящий коммунист боролась на том месте, где ее поставила партия, тем оружием, которое у нее еще оставалось. В последние годы ею были написаны, наряду с оставшейся в виде фрагмента работой «К истории пролетарского женского движения в Германии» и уже упомянутой брошюрой «Угнетенные сегодня – победители завтра», произведения «Голодный, кровавый, красный май!» (1932 г.), «Заветы Ленина женщинам всего мира» – страстный призыв к женщинам капиталистических и колониальных стран последовать примеру их советских сестер – и оставшаяся незаконченной работа «Империалистические войны против трудящихся, трудящиеся против империалистических войн».

Клара Цеткин не могла больше выступать на массовых собраниях, но она охотно, если представлялась такая возможность, участвовала в небольших встречах, которые становились воодушевляющим событием для каждого, кто на ней присутствовал.

«Сейчас уже точно не помню,– рассказывает ветеран труда Эмми Дёллинг,– было это в 1929 или 1930 году, женский секретариат Комиптерна созвал конференцию, на которой Клара Цеткин хотела побеседовать с находившимися в то время в Москве активистками из некоторых стран. В числе приглашенных была и я.

Почти все собрались задолго до назначенного времени и с нетерпением ожидали появления Клары Цеткин. Было известно, что она очень больна, и, полные тревоги, мы спрашивали себя: сможет ли она прийти?

Клара пришла точно в назначенный час. Помню хорошо, как все происходило, будто было это вчера.

Медленно, опираясь на руку сопровождающего ее врача и на палку, подходит Клара Цеткин к столу и тяжело опускается на стул. Легким движением руки опа как бы защищается от бурных приветствий, которыми ее встретили присутствующие в зале, и, устало улыбнувшись, кивает нам головой. Но отдыхает она недолго, поднимается со своего места и начинает свое выступление.

Она начинает говорить, тихо и запинаясь, об угрозе фашизма и лихорадочных военных приготовлениях империалистов, о важности борьбы против них и настоятельной необходимости использовать все средства для того, чтобы поднять на борьбу за мир миллионы женщин.

Говорит она совершенно свободно, без записей и конспекта. И пока мы зачарованно внимаем ее словам, она на глазах у нас полностью преображается: слегка опираясь обеими руками о край стола, опа стоит выпрямившись перед нами, держится свободно и легко, и мы слышим молодой голос, полный страстного волнения.

Не помню сейчас дословный текст ее речи, по по сей день незабываемым остался в памяти образ Клары. Невозможно забыть, с каким пламенным энтузиазмом заклинала она нас сделать все, абсолютно все для создания мощного единого фронта против фашизма и войны, для вовлечения в это движение миллионов женщин. Никогда по забуду эту встречу с поразительным, чудесным революционером Кларой Цеткин».

В период с 1929 по 1931 год Клара Цеткин ежегодно некоторое время проводила в Германии. Опа поручила продать дом в Зилленбухе и приобрести другой, в Берлине. Теперь в этом здании в Биркенвердере Дом-музей Клары Цеткин. Там она жила вместе с сыном Костей, с которым в эти годы ее связывала совместная политическая работа.

Когда Кларе позволяло ее состояние, она в сопровождении сына направлялась в рейхстаг. Иногда по пути в город они делали крюк и ехали через Райникеидорф и Веддипг, который тогда по праву называли «красным Вед-дипгом». Она не могла без боли в сердце видеть выстроившиеся у биржи труда в Райпикендорфе длинные очереди безработных, старых женщин, роющихся в ящиках для мусора в надежде отыскать что-либо съедобпое, рабочих, вступающих в стычки с полицией, прибывшей для того, чтобы выбросить на улицу их семьи за квартирные долги. Полная горечи и боли, Клара вместе с тем наслаждалась таким ей родным и близким духом рабочего квартала.

В рейхстаге она проходила в комнату, занимаемую фракцией компартии, откуда, когда она изъявляла желание, ее проводили в зал заседаний. Клара Цеткип не принимала больше участия в дебатах, но участвовала в заседаниях фракции, беседовала с депутатами других партий, преимущественно с некоторыми старыми друзьями, активистками социал-демократической партии, такими, как Матильда Вурм, которая вместе с ней работала в «Гляйхайт», Лорой Агнес и Тони Зепдер, участвовавшими вместе с ней в работе женской конференции в Берне; на них опа все еще могла оказывать определенное влияние.

Товарищей, которые вели агитационную работу в массах и бывали на селе, Клара засыпала вопросами: «Как живут там люди?», «Как относятся к коммунистической партии?», «Какова позиция социал-демократических, христианских, беспартийных рабочих, молодежи?», «Как обстоит с организацией единого фронта?»

Особенно интересовало ее положение женщин.

«Она часто расспрашивала нас о Саксонии, ее родине,– сообщила автору этой книги ветеран труда Ольга Кернер, в ту пору молодой депутат рейхстага,– «Передай от меня ткачихам и чулочницам, они так нищенствуют, они должны бороться!» – сказала Клара».

Если самочувствие было получше, Клара охотно принимала в Биркепвердере гостей. К ней приходили коммунистические депутаты, например преподаватель высшей школы Теодор Нойбауэр, наиболее знающий в партии специалист по вопросам школьного образования; Гуго Грэф, председатель созданной компартией массовой международной организации, объединяющей жертвы войны; Марта Арендзее, ответственная за проведение социальной политики, и прежде всего сотрудницы, занятые работой среди женщин.

Были и посетители иного рода: врачи, учителя, художники, молодые люди. Они рассказывали Кларе о своих заботах. В беседах с ней черпали бодрость, да и любили бывать в этом доме, где было так красиво и спокойно и в то же время ключом била жизнь.

Желанным гостем здесь была высокообразованная руководительница левого крыла буржуазного женского движения Элен Штёккер, издательница «Нойе генерацией» («Новое поколение»). С ней Клару связывала не только борьба за новое положение женщины в семье и браке и новую мораль, но прежде всего борьба за германо-советскую дружбу, горячим сторонником которой была Элеи Штёккер.

Личные контакты осуществлялись и путем переписки с людьми из разных слоев общества.

Среди тех, кто с полным доверием обращался к депутату рейхстага Кларе Цеткин, были также представители союзов инвалидов войны и родных убитых на фронте. Эти люди знали, что Клара сделает все, что в ее силах, чтобы помочь им.

«Ваше письмо от 22 мая очень меня взволновало,– писала она 5 июня 1931 года Союзу ослепших воинов в

Вюртемберге.– Это душераздирающий крик нужды и страха, разочарования и отчаяния, который издают сотни тысяч инвалидов войны, их близкие и родные убитых па войне. Этот крик сливается в единый стоп со страшным хором миллионов нищих и обездоленных безработных, среди которых так много не имеющих куска хлеба, дома, крыши над головой! Каждый, у кого в груди бьется человеческое сердце, чувствует себя угнетенным от сознания своего бессилия и невозможности хоть как-то смягчить эти лишения, от которых страдают миллионы.

С какой радостью я бы вам ответила: не беспокойтесь, ведь разумеется само собой, что песказанно горький жребий, выпавший на долю ослепших воинов, не будет еще более отягощен снижением и без того скромной пепсин...

К сожалению, такой, казалось бы, совершенно естественный ответ полностью исключается. Текст нового чрезвычайного закона правительства Брюнинга – Гинденбурга целиком еще не опубликован, но его содержание, его суть достаточно известны общественности, и есть все основания опасаться, что будет сделана попытка добиться «экономии» также за счет пенсий, выплачиваемых воинам, потерявшим зрение на войне.

Вы можете быть твердо уверены в том, что я вместе с коммунистической фракцией рейхстага всегда, как это делала и раньше, буду выступать в защиту ваших справедливых требований. Вам, безусловно, известно, что коммунисты в рейхстаге, во всех парламентских и общественных учреждениях в высшей степени последовательно и энергично защищают интересы жертв этой тяжкой войны, как и всех нуждающихся в социальной помощи... Борьба за ваше право па существование, достойное культурного человека,– таково право каждого, и особенно человека, переживающего тяжелые страдания, угнетенного своей болью, обладающего живым умом и чувствительным сердцем и потому не желающего влачить жалкое существование. Такая борьба является частью борьбы за освобождение трудящихся от ига эксплуататоров, господства капиталистов. Последние упорно сопротивляются удовлетворению даже основных прав ослепших жертв войны. Только объединенные силы всех трудящихся смогут сломить это сопротивление...

Я лично чувствую себя особенно сильно связанной со слепыми, так как в последние годы почти полностью потеряла зрение.

Приветствую вас. Я полна сердечного к вам сочувствия и всегда готова быть полезной в защите ваших прав. Ваша Клара Цеткин».

Это письмо свидетельствует не только о горячем сочувствии Клары к трудящимся, испытывающим лишения и бедствия, но и о ее стремлении привлечь к борьбе против политики чрезвычайных законов, проводимой правительством, широкие массы трудящихся.

Действительно, Клара Цеткин, которая в начале двадцатых годов возглавляла борьбу Коммунистической партии Германии за создание единого фронта трудящихся против монополистического капитала, в период мирового экономического кризисе, в тяжелые годы нужды и лишений рабочего класса и возрастающей фашистской опасности по мере своих сил продолжала энергично действовать в том же направлении. В первую очередь она выступала за единство действий коммунистов и социал-демократов, ибо только оно могло создать ядро массового антифашистского движения, дать ему необходимую силу и нужный размах, вовлечь в него и тех, кто пока не решается на этот шаг или еще колеблется.

Клара Цеткин являлась создателем журнала, выпускаемого КПГ специально для социал-демократических рабочих, и в опубликованных в нем статьях обращалась к социал-демократам. Более, чем когда-либо, огорчалась она поведением правых лидеров социал-демократии, которые и в этой ситуации отвергали сотрудничество с КПГ, хотя многие члены их партии были такой политикой недовольны и ждали лишь убедительного слова, чтобы вместе со своими братьями по классу из КПГ сдержать наступление гитлеровского фашизма и активно бороться с безработицей и нищетой.

Работая в этом журнале, она использовала любую возможность – беседы, письма, чтобы еще и еще раз указать на настоятельную необходимость создания единого антифашистского фронта, который один может спасти от угрозы фашизма немецкий народ и весь мир.

В эти годы Клара Цеткин еще один раз приняла участие в массовой встрече трудящихся. В октябре 1931 года она выступила на женской конференции конгресса Международной рабочей помощи в Берлине, требуя создания единого фронта борьбы трудящихся против фашизма.

Вот что рассказывала об этом выступлении участница конференции Мари Вольтере:

«Задолго до начала собрания зал был переполнен. Здесь собрались не только женщины, было также много мужчин. Появление Клары встретили бурной овацией, и прошло некоторое время, пока зал успокоился. И тогда Клара Цеткин начала свою речь.

Она говорила о политическом и экономическом положении Германии: безработице, ухудшающемся положении рабочих. Предостерегала против фашизма, представляющего смертельную опасность для немецкого парода и его рабочего класса, призывала к борьбе и проведению защитных мер. Только объединенный рабочий класс, сказала она, может преградить путь фашизму. По окончании речи зал вновь разразился бурными аплодисментами, она же сказала: никаких «ура», приступайте, товарищи, к работе!»