Текст книги "Мемуары"
Автор книги: Лени Рифеншталь
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 80 страниц)
Насколько я мечтала снова оказаться дома, настолько удручало одиночество. Снежная Блоха уже несколько недель был на натурных съемках в Венгрии. УФА снимала там «Венгерскую рапсодию» с Лил Даговер [137]137
Даговер Аил (1888–1980) – немецкая киноактриса, приобретшая известность в период расцвета киноэкспрессионизма. Снялась в фильмах: «Харакири» (1919) Ф. Ланга, «Кабинет доктора Калигари» (1920) Р. Вине, «Пауки» (1925) Ф. Ланга. После войны снималась в «Будденброках» (1959) по роману Т. Манна и в «Последней любви кронпринца Рудольфа» (1955).
[Закрыть]и Вилли Фричем [138]138
Фрич Вилли (1901–1973) – популярный немецкий актер 30-х годов на роли героев-любовников, снимался со своей постоянной партнершей Лилиан Харви в главных ролях фильмов с непременным хэппиэндом: «Конгресс танцует» (1931), «Трое с заправки» (1930), «Целомудренная Сюзанна» (1926), «Фокус-покус» (1930), «Амфитрион» (1935).
[Закрыть]в главных ролях.
Фанк, который тоже теперь был в Берлине, писал по нереализованной «Зимней сказке» свой лучший сценарий «Черная Кошка» – о войне в Доломитовых Альпах по личным впечатлениям Шнеебергера. Основной темой был крупный взрыв в Кастелетто.
Бывший тогда лейтенантом, Шнеебергер с командой из шестидесяти бойцов держал оборону до последней минуты, потом итальянцы взорвали их. Только девять человек смогли выбраться из-под обломков, но им удалось удержать позицию до прибытия подкрепления. За этот подвиг Шнеебергер получил высокую награду.
Записи своих впечатлений он сделал еще на фронте и вот теперь передал их Фанку. Другой подлинный случай итало-австрийской войны в горах – трагическое событие в судьбе дочери известного горного проводника Иннеркофлера. Фанк соединил эти две истории. Так мне представился шанс наконец-то сыграть драматическую роль. Дочь Иннеркофлера за прекрасное умение лазать по скалам называли Черной Кошкой. В фильме она вместе с отцом добирается по скале до итальянской военной базы, чтобы потом доставить разведданные австрийцам. Отец ее при этом погибает от пули, и Черная Кошка решает отомстить за него. Она становится шпионкой, узнает о сроке взрыва Кастелетто итальянцами и предупреждает австрийцев. Сама же становится жертвой взрыва. Такова сюжетная линия фильма.
Фанк предложил этот материал киностудии УФА. Но его отклонили. Никаких военных фильмов в то время снимать не хотели. У других кинокомпаний был тот же довод. Сценарий прошел через множество рук, все были в восторге, но никто не отваживался снимать фильм на военную тему. Затем рукопись попала в руки Зокаля, и он стал единственным, кто предвидел успех фильма. Поскольку производство картины предполагалось дорогим, Гарри не хотел брать все расходы на себя, стал искать партнера и нашел его в лице «Хом-фильма». [139]139
«Хом-фильм» – берлинская киностудия. Выпустила, среди немногих других, горный фильм «Борьба за Маттерхорн» (1928). Его режиссерами стали М. Боннар и Н. Массолома, сценарий – А. Фанка.
[Закрыть]Договор был заключен, и началась подготовка к съемкам. Я была счастлива, что, наконец, смогу сыграть роль, которая мне по душе.
Тут вдруг разорвалась бомба. Мне позвонил Фанк: «Наши съемки в опасности, должно быть, мой сценарий прочел и скопировал Тренкер. Он опередил нас, так как уже объявил в „Фильм курире“ о своем фильме, которому дал название „Горы в огне“». Фанк узнал и о том, через кого вероятней всего Тренкер получил сценарий. От Альберта Беница, [140]140
Бениц Альберт (1904–1979) – немецкий кинооператор, режиссер, актер. Снял как оператор около 80 фильмов, помимо «Святой горы» (1926). Среди них: «Сын белых гор» (1930), «Горы в огне» (1931), «Кондотьеры» (1937), «Робинзон» (1940), «Капитан из Кёпеника» (1956) по пьесе К. Цукмайера, «Завещание доктора Мабузе» (1933).
[Закрыть]который до этого работал у Фанка вторым оператором и теперь надеялся стать у Тренкера – первым. Кроме того, Бениц ненавидел Фанка, ибо тот, шутя, флиртовал с его женой. Он ужасно ревновал к Фанку. Зокаль рассвирепел и обвинил Тренкера в плагиате. Выиграв процесс в суде первой инстанции, он проиграл во второй.
Действительно, оба сценария были очень похожи: война в горах и главная драматическая тема – пережитый Хансом Шнеебергером вместе с товарищами взрыв их позиции. От «Черной Кошки», правда, в фильме Тренкера не осталось и следа. В пользу Тренкера говорило то, что Альберт Бениц дал в суде показание под присягой, что рукопись, написанную Фанком, он Тренкеру не передавал. В поддержку Тренкера высказалась и актриса, которой тот обещал роль в своем фильме (и не выполнил обещания, как она сама рассказала об этом после войны). Во всяком случае ни Зокалю, ни Фанку не удалось доказать в суде факт плагиата. Так ничем проект «Черная Кошка» и закончился.
Я же снова оказалась перед грудой развалин. С карьерой танцовщицы по собственной воле распрощалась, проекты хороших фильмов лопнули, деньги у меня заканчивались – и никакой надежды на лучшее. А ведь мне было всего двадцать шесть лет.
Практически нечем было платить за квартиру, но родителям я бы никогда не созналась. При таком отчаянном положении разлука со Снежной Блохой становилась для меня все невыносимей.
Однажды ночью я вся в поту проснулась от страшного сна. Мне привиделось, как Снежную Блоху обнимает и целует некая элегантная, но уже немолодая дама. Рядом с ней стоит юноша, и женщина говорит Снежной Блохе: «Это мой сын». О том, чтобы снова заснуть, не могло быть и речи. Я решила ехать к Снежной Блохе в Венгрию, и послала ему телеграмму – сообщение о своем приезде. После тягостного молчания пришел ответ: «Не торопись. Дождись моего письма».
Снова мучительное ожидание: меня изводила какая-то неопределенная ревность. Через три томительных дня пришло письмо. Я смотрела на конверт, словно по нему могла понять, что там внутри. Страх мешал вскрыть его. Предчувствие беды охватило меня. В разрушившем нашу счастливую совместную жизнь письме, которое я так никогда и не смогла забыть, говорилось:
Мне очень неприятно писать тебе об этом, но я познакомился с женщиной, которую люблю и с которой живу. Не приезжай, пожалуйста. От этого ничего не изменится, и мне бы не хотелось новой встречи.
Снежная Блоха
Мне было очень плохо. Я ничего не могла понять: все эти годы мы были счастливы. Никогда не ссорились, не портили друг другу настроение. Стоило нам разлучиться, как мы жаждали увидеться вновь. Но письмо? Его, должно быть, околдовали. Боль пронзала все клетки моего тела, я пыталась освободиться от нее душераздирающим криком. Плача, крича, кусая себе руки, я, пошатываясь, бродила из одной комнаты в другую. Потом взяла нож для бумаги и стала наносить себе раны – на руках, ногах, бедрах. Боли я не ощущала, меня, как огонь в аду, жгли муки душевные.
Не знаю, как мне удалось пережить эти ужасные недели и месяцы. Вспоминаю об этом времени как о самом скверном в моей жизни. Хотелось выброситься из каждого окна, броситься под каждый поезд – почему я этого не сделала? Надеялась, что, поговорив со Снежной Блохой, смогу вернуть его. Но все было тщетно. Он не дал мне шанса – сделал все, чтобы предотвратить встречу. Я умоляла Удета помочь, но Снежная Блоха отказал и ему.
Больше пяти месяцев жила я с этой болью, медленно, постепенно убивая свою любовь. Никогда, никогда в жизни больше не стану так любить мужчину.
Йозеф фон ШтернбергЕдинственное, что в это время могло отвлечь меня, – это фильмы. Среди них попадались очень хорошие, с такими звездами, как Чарли Чаплин, Гарольд Ллойд, [141]141
Ллойд Гарольд (1893–1971) – американский комик периода немого кино.
[Закрыть]Бастер Китон. [142]142
Китон Бастер (1896–1966) – американский комик периода немого кино.
[Закрыть]Это был закат великой эпохи немого кино.
Однажды я посмотрела картину, которая меня особенно зацепила. Раньше я была убеждена, что такой фильм, как «Гора судьбы» Фанка, мог быть создан только необычайно одаренным режиссером. Взволновала меня не тема, захватило искусство режиссера и его кинокамеры. Словами это трудно объяснить. Истинно творческая работа излучает флюиды. Я вспоминаю тут о чувствах, какие навевали на меня картины Ван Гога, Марка и Пауля Клее.
Речь идет о фильме «Доки Нью-Йорка» режиссера Йозефа фон Штернберга. [143]143
Штернберг Йозеф фон (Джозеф) (1894–1969) – американский кинорежиссер, австриец по национальности, классик жанра немого кино. Один из пионеров т. н. гангстерской серии в Голливуде – «Доки Нью-Йорка» (1928). В Германии снял всего один фильм – «Голубой ангел» (1929), сделавший М. Дитрих мировой звездой. Экранизировал «Американскую трагедию» (1932) Т. Драйзера. Другие фильмы с участием М. Дитрих – «Марокко» (1930), «Белокурая Венера» (1932).
[Закрыть]В газете «Берлинер цайтунг» я прочла коротенькую заметку о том, что Штернберг приедет в Германию для съемок фильма совместно с киностудией УФА. Мне захотелось, как в свое время с Фанком, познакомиться с этим режиссером. Он покинул Голливуд, о нем ничего не было известно. Когда несколько позже пресса сообщила, что режиссер уже прибыл в Берлин и ведет переговоры с киностудией УФА, я решила отыскать его.
Я оделась как можно элегантней. Платье и пальто из шерстяной ткани зеленого цвета, отделанные на русский манер мехом рыжей лисицы, ну и подходящая зеленая фетровая шляпа. После просмотра фильма Штернберга я уже знала, что он ценит хорошо одетых женщин.
На студии мне пришлось долго расспрашивать, где найти режиссера. Выяснилось, что сейчас нельзя ему мешать – он занят с Эрихом Поммером и писателями Генрихом Манном [144]144
Манн Генрих (1871–1950) – немецкий писатель, брат Томаса Манна. С 1940 г. находился в эмиграции в США. На основе его романа «Профессор Унрат» был написан сценарий «Голубого ангела».
[Закрыть]и Карлом Цукмайером. [145]145
Цукмайер Карл (1896–1977) – немецкий писатель и драматург, с 1939 по 1946 г. пребывал в эмиграции в США, где работал как сценарист и доцент в «Драматик уоркшоп» Э. Пискатора, с 1958 г. жил в Швейцарии. Две его знаменитые пьесы – «Капитан из Кёпеника» (1931) и «Генерал дьявола» (1946) – были экранизированы.
[Закрыть]Всё имена, внушающие почтение. С учащенным сердцебиением, не зная, что делать, стояла я перед дверью конференц-зала, откуда доносились громкие голоса. Решила постучать. Дверь открылась, в лицо мне ударил густой сигарный дым. Прозвучал вопрос:
– Что вам угодно?
Собрав все свое неизвестно откуда взявшееся мужество, я смогла лишь выдавить нечто подобное писку:
– Хотелось бы поговорить с господином фон Штернбергом.
– Он занят.
Дверь резко захлопнулась у меня перед носом. Я стояла удрученная. Тут дверь вдруг снова приоткрылась – и в щель высунулась голова не известного мне мужчины с большими поразительно красивыми светло-серыми глазами.
– Что вам угодно от меня? – спросил он приятным голосом, но с саркастической интонацией.
– Мне хотелось бы поговорить. Я видела ваши фильмы, а «Доки Нью-Йорка» – просто гениальная картина.
Штернберг окинул меня взглядом с головы до ног, затем приоткрыл дверь несколько шире, так что я смогла увидеть всю его фигуру. Потом с легкой иронией произнес:
– Так-так, фильм вам понравился.
Какое-то мгновение казалось, будто он не знает, что делать дальше, затем, посмотрев на часы, сказал:
– Если вы сможете прийти в два часа в гостиницу «Бристоль», мы пообедаем вместе.
За час до назначенного времени я уже была в ресторане «Унтер ден Линден» при гостинице «Бристоль» и стала терпеливо ждать. Я не была уверена, что Штернберг действительно придет, но он пришел. Еще и сегодня мне помнится наше меню: нежная говядина с савойской капустой и хреном – фирменное блюдо заведения.
Наконец-то можно было представиться, но мое имя танцовщицы и киноактрисы ему ничего не говорило. Да это его и не интересовало. Ему только хотелось знать, чем мне так понравился фильм, что я решилась прервать столь важные переговоры. Было не просто объяснить мои чувства.
– Я считаю, что все в фильме отмечено сугубо личным почерком, – проговорила я робко, – и мне бросилось в глаза, что вы не даете доиграть сцены до конца, так что зритель может сам домыслить увиденное, подключив собственную фантазию.
Реакции Штернберга не последовало. Несколько неуверенно я продолжила:
– Мне понравилось, что вы никогда не показываете героев целующимися, а даете только начало любовной сцены, намечаете какие-то моменты, что усиливает их действие, по крайней мере, я так понимаю. И вот что еще: ваша изобразительная техника создает особую атмосферу, в каждом помещении чувствуется воздух.
Тут Штернберг прервал меня:
– Вы говорите, что в моем фильме ощущается воздух, а этого не заметил ни один критик. У вас неплохая наблюдательность. – И уже без иронии продолжил: – Вы мне нравитесь.
Затем он начал рассказывать о своем теперешнем проекте с киностудией УФА.
– Фильм по роману Генриха Манна должен называться «Голубой ангел», и самое важное сейчас – найти исполнительницу главной женской роли. Уже определено, что главную мужскую роль – профессора Унрата – будет играть Эмиль Яннингс. На главную женскую роль у меня все еще нет исполнительницы-звезды, – раздраженно сказал он, – а мне навязывают неподходящих актрис. – Он сделал паузу, заказал у официанта стакан воды и продолжил: – У меня уже почти не осталось надежды найти мою Лолу. Фотографии некой Марлен Дитрих никуда не годятся.
– Марлен Дитрих, говорите?
Я видела ее всего один раз, и она мне запомнилась. В «Лебедином уголке» – небольшом артистическом кафе на Ранкештрассе. Она сидела с молодыми актрисами. Мне запомнился ее низкий хрипловатый голос, который казался немного вульгарным и вызывающим. Возможно, она была слегка навеселе. Я услышала, как она сказала громким голосом: «Отчего это всегда нужно быть обладательницей красивой груди, она иной раз может и чуточку висеть». При этом она немного подняла свою левую грудь и, заметив смущенные лица девушек, стала подтрунивать над ними.
– Думаю, – сказала я Штернбергу, – эта актриса вам бы подошла.
Уже на следующий день Штернберг решил показать разные снимки. Мы снова встретились в «Бристоле». Он рассказал, что был вчера в театре. На вторую главную мужскую роль УФА предложила ему Ганса Альберса. [146]146
Альберс Ганс (1891–1960) – немецкий актер театра и кино. Играл комические роли в различных театрах, в т. ч. в опере и опереттах, был занят в спектакле Э. Пискатора «Соперники» (1929). В кино снискал славу в популярных ролях моряков, искателей приключений, например, в «ФП-1 не отвечает» (1932), где исполнил шлягер «Песнь летчика». В то же время сыграл Пера Гюнта в одноименном фильме (1918 – немой вариант, 1934 – звуковой вариант), артиста в «Голубом ангеле» (1929). В эпоху Третьего рейха, несмотря на попытку избежать давления режима (купил усадьбу у Штарнбергского озера, где выращивал розы), снялся в 20 лентах, был одним из самых высокооплачиваемых артистов, в начале войны получил звание Государственного актера. Основные фильмы: «Мюнхгаузен» (1943), «И над нами небо» (1947) – снимался во время денацификации, «Перед заходом солнца» (1956) – экранизация пьесы Г. Гауптмана, «Ни один ангел так не невинен» (1960).
[Закрыть]Вечер выдался удачным: не только Альберс показался ему идеальным исполнителем роли, он нашел и свою Лолу – Марлен Дитрих.
– Я очарован. У нее была лишь крохотная роль, но стоило ей только оказаться на сцене, и уже нельзя отвести глаз. Завтра я должен с ней познакомиться.
С тех пор мы виделись ежедневно. Это не было романом – от встречи к встрече укреплялись дружеские отношения. Штернберг рассказывал обо всем, что касалось фильма «Голубой ангел». Так я узнала о борьбе, которую ему пришлось вести с Яннингсом и другими занятыми в этом фильме актерами, чтобы дать Дитрих главную роль. Он был убежден, что нашел в Марлен идеальную исполнительницу роли Лолы, и я поддержала его в этом решении, потому что и мне она очень нравилась.
Однажды я получила большой букет ландышей, перевязанный белыми шелковыми лентами. В нем находилась карточка со словами: «Ду-Ду [147]147
Ду-Ду [нем.Du-Du) – ты-ты, тебе-тебе.
[Закрыть]от Джо».
Ландыши были началом объяснения Йозефа фон Штернберга в любви. Но любовь, к сожалению, была односторонней. Я бы с удовольствием предложила ему нечто большее, чем просто симпатия и восхищение, – он был не просто хорош собой, он был одним из самых очаровательных людей, которые мне когда-либо встречались. Но я еще не оправилась от мучительного разочарования в своих чувствах. Штернберг почти каждый вечер приходил, чтобы вместе поужинать. Часто визит заканчивался довольно поздно, после чего мы еще ехали на студию в Бабельсберг. Его интересовало мое мнение, которое он с удовольствием выслушивал обычно до того, как Поммер получал материал на просмотр.
Случаю было угодно, чтобы Марлен жила в одном доме со мной: я на шестом этаже, а Дитрих на четвертом. Из своего садика на крыше я могла заглядывать в ее окно. Но она еще не знала о моей дружбе со Штернбергом – и вряд ли в начале съемок это имело для нее какое-то значение. Но вскоре все должно было измениться.
В конце недели приходил Штернберг, и мы выезжали на наемном автомобиле в красивейшие окрестности Берлина. Занимательные и поэтичные часы! Штернберг был блестящим рассказчиком. Он называл меня Ду-Ду и никогда Лени, а я его – Джо. Он баловал меня великолепнейшими цветами, а я не знала, как отблагодарить. Но лучшим подарком для меня была возможность присутствовать на его павильонных съемках, наблюдая за ним во время работы. С актерами он обходился как дрессировщик, они же ловили даже движение его глаз.
В один из таких съемочных дней мне был представлен Эмиль Яннингс, который – что с ним случалось редко – был в хорошем настроении. Он даже побеседовал со мной. Штернберг репетировал с Марлен прославленную впоследствии сцену: она сидит, прижав к груди согнутую в колене ногу и поет знаменитый шлягер Фридриха Холлендера: [148]148
Холлендер Фридрих (Фредерик; 1896–1976) – немецкий композитор, автор музыки ко многим фильмам: «Страсть» (1936), «Мы не ангелы» (1955), «Победа» (1949) и зонтов, превращавшихся вскоре в шлягеры. Художественную деятельность начал у М. Рейнхардта в артистическом кабаре «Шум и дым». Основал лучшее кабаре 20–30-х годов «Тингель-Тангель» («Балаган»). С 1933 по 1956 г. – в эмиграции в США. Писал зонги для М. Дитрих и 3. Леандер.
[Закрыть]«Я с головы до ног любви посвящена, мой мир весь в этом, всё остальное чушь».
Штернберг заставлял ее повторять снова и снова. Все его что-то не устраивало. Марлен, казалось, раздражало мое присутствие, она не слушала, что говорил ей Штернберг, и начала, со скучающим видом и явно чувствуя себя задетой, теребить штанишки. При этом она села так, что можно было видеть все, что следовало прикрыть. И так откровенно, что нужно было быть слепым, чтобы не видеть, что она хотела спровоцировать Штернберга. Вдруг он пришел в ярость и закричал: «Марлен, веди себя как следует!»
Она сделала капризное движение, немного одернула штанишки, и проба продолжилась. Ситуация была мне неприятна, и я простилась со Штернбергом.
Вечером он рассказал, что по окончании съемок Марлен устроила ему ужасный скандал и угрожала, что не будет сниматься, если я появлюсь в павильоне. Поведение Марлен было для меня неожиданностью. Джо рассказал, что она в него влюблена. Поскольку я не была влюблена в Штернберга, то отношения между ним и Марлен были мне абсолютно безразличны. Джо сказал, что Марлен проявляет о нем буквально материнскую заботу и даже каждый день готовит, но для него она всего лишь материал, из которого будет создана Лола. Чтобы еще больше не накалять напряженную атмосферу – в основном из-за поведения Яннингса, – я прекратила свои дальнейшие посещения съемок «Голубого ангела».
Гарри Зокаль, состоявший в любовной связи с прекрасной граіфиней Агнес Эстерхази [149]149
Эстерхази Агнес (1898–1953) – немецкая киноактриса, венгерка по национальности, известность приобрела в эпоху экспрессионизма. Снималась в фильмах «Безрадостный переулок» (1925) Г.-В. Пабста, «Женщины страсти» (1926), «Пражский студент» (1926) Г. Галеена, «Маркиз д’Эон, шпион мадам Помпадур» (1928), «Мужчина, который не любит» (1929), «Габриэла Домброне» (1943).
[Закрыть]– одной из привлекательнейших звезд эпохи немого кино, – пришел ко мне с совершенно неожиданной просьбой:
– Не могла бы ты на две-три недели поехать в Париж, чтобы вырезать пятьсот метров из немецкой версии «Белого ада»? Фанк уже все смонтировал, но для французской версии фильм слишком длинный.
– Ты же знаешь, что я еще никогда не монтировала фильм, – ответила я.
– Фанк не расстанется ни с метром пленки. А ты сможешь, я же знаю, – наседал Зокаль.
Конечно, меня весьма прельщала неожиданная возможность познакомиться с Парижем. К тому же я верила, что смогу сократить «Пиц-Палю».
– И что я получу за это?
– Ничего. Триста марок на расходы.
– Ты сошел с ума.
Мы начали торговаться. Больше пятисот из него выжать не удалось. Наконец я согласилась.
На соседней с Елисейскими полями улице была небольшая монтажная, расположенная напротив пансиона, в котором я сняла комнату. В ней я нашла корзину великолепных цветов – их прислал Штернберг. У меня не было ни малейшего представления о том, как он узнал адрес. Вероятно, выдал Зокаль.
Уже в первый вечер я прогуливалась по Елисейским полям. Какая великолепная улица, красивее, чем Курфюрстендамм. Как сомнамбула брела я среди людской толпы, восхищаясь витринами дорогих магазинов. Хорошо, что я оказалась в чужом городе – это отвлекало от проблем.
Монтаж доставлял большое удовольствие, да и давался неожиданно легко. Мне выделили помощницу, и за десять дней я вырезала требуемые пятьсот метров. В сжатом виде фильм производил более сильное впечатление. Зокаль был доволен, но Фанк никогда не простил мне этого вмешательства.
В Берлине меня уже ждал Штернберг. Все было как прежде, только вот в Бабельсберг я больше не приезжала.
Серым ноябрьским днем в киностудии УФА состоялась премьера «Белого ада Пиц-Палю».
Фанк пережил самый большой свой успех. Но он стал также триумфом Пабста и моим. Берлинская пресса рассыпалась в панегириках. Даже газеты, прежде критиковавшие Фанка, писали: «Никогда еще не бывало более захватывающей картины, никогда сопереживание не было более горьким, никогда растроганность не была столь велика, как при просмотре этого фильма».
Вместе со мной посмотрел его и Штернберг.
– Ты очень хороша, – сказал он, – я мог бы сделать из тебя звезду. Поедем со мной в Голливуд!
Жаль, подумала я. Но у меня еще не было сил освободиться от невидимой пуповины, соединяющей меня со Шнеебергером.
– Ты абсолютная противоположность Марлен, – продолжил Штернберг. – Вы с ней необычные создания, я околдовал Марлен, уговорил бы и тебя. Ведь тебя же еще и не открыли по-настоящему.
Эти слова на всю жизнь сохранились в моей памяти. После окончания войны я часто раскаивалась в том, что не поехала тогда со Штернбергом в Америку.
Несмотря на огромный успех, каким пользовался «Белый ад Пиц-Палю», финансовые дела у меня шли хуже некуда. Когда первого декабря мне нечем было уплатить за квартиру, я с тяжелым сердцем поведала об этом Зокалю, у которого был свой офис, и попросила дать мне взаймы 300 марок. Я никогда не забуду, как на меня посмотрел Зокаль и что он мне ответил: «Ты же красивая девушка и можешь заработать деньги на улице».
Я словно окаменела. Что он такое сказал? Это была ненависть отвергнутого мужчины.
– Ты мне омерзителен. – И я плюнула ему под ноги.
Как часто бывало в моей жизни, стоило мне достичь самой нижней точки, как происходило нечто волшебное. На сей раз это оказалось письмо ААФА, кинофирмы, которой Зокаль передал для проката свой «Пиц-Палю». ААФА неожиданно предложила мне 20 000 рейхсмарок за главную женскую роль в следующем фильме Фанка «Бури над Монбланом». [150]150
«Бури над Монбланом» (1930) – фильм А. Фанка из т. н. альпинистского, или горного, цикла, к которому относят «Белый ад Пиц-Палю» (1929) и «Белое безумие» (1931).
[Закрыть]Это, конечно, было связано с большим успехом «Белого ада Пиц-Палю». Нас пригласили на показы в Париж и Лондон. Громкие аплодисменты, которыми встречала публика, в высшей степени воодушевляли нас.
Перед тем как я снова должна была окунуться в мир белых гор, Штернберг пригласил меня на бал берлинской прессы. Он обещал заехать за мной, но явился на час раньше. Я впервые видела его в таком возбуждении. Он попросил извинения за то, что не сможет сопровождать меня на бал: Марлен стала угрожать самоубийством. Естественно, ехать я отказалась. Как жаль, подумала я, что нельзя отправиться туда втроем.
Есть снимок этого бала, на который я все-таки поехала с Пабстом и его женой. Снимок был сделан американским фотографом Альфредом Эйзенштейном, на нем мы запечатлены вместе с Марлен и китайской киноактрисой Анной Мэй Вонг, [151]151
Вонг Анна Мэй (псевд., наст.: Вонг Ли Сонг; 1904–1961) – актриса американского и английского кино. Снималась в фильмах «Багдадский вор» (1924) Р. Уолша, «Пикадилли» (1928) Э. Дюпона, «Шанхайский экспресс» (1982) И. Штернберга, и др.
[Закрыть]которую Голливуд сделал звездой мировой величины.
Со Штернбергом я еще успела побывать на прощальном вечере, с большим подъемом прошедшем в квартире режиссера Эрвина Пискатора, [152]152
Пискатор Эрвин (1893–1966) – известный немецкий театральный режиссер, основатель «Пролетарского театра» в Берлине, центра сценического авангарда, автор книги «Политический театр». В 1931–1936 гг. находился в эмиграции в СССР, в 1939–1951 гг. – в США. В Советском Союзе снял на киностудии «Межрабпомфильм» ленту «Восстание рыбаков» (1934). В основанной им «Драматик Уоркшоп» в Нью-Йорке получил образование, в частности, Марлон Брандо.
[Закрыть]празднично украшенной цветами и свечами; на столе – шампанское и икра. Штернберг знал, что я безумно любила икру. Однажды я ему рассказала, как, будучи ученицей школы танцев и получая совсем немного денег на карманные расходы, долго копила их, пока наконец смогла купить себе за три марки маленькую баночку икры.
– Сегодня ты должна наконец-то наесться икры досыта, – сказал Джо.
Он был рад, что я не обиделась и уговаривал ехать с ним в Голливуд.
– А Марлен? – спросила я.
– Она пока еще не приняла решения. У Марлен большое будущее, но на киностудии УФА работают тупицы, они не верят в успех фильма и уж тем более в успех Марлен. Они настолько глупы, что даже не воспользовались правом выбора условий, которое было бы у них, если б в фильме играла Дитрих.
Я рассказала Штернбергу о том, что нечто подобное у меня было с Гарбо. [153]153
Гарбо Грета (псевд., наст.: Густафсон; 1905–1990) – американская киноактриса, по национальности шведка. В кино с 1922 г. Звезда мирового киноэкрана («Анна Каренина», «Дама с камелиями», «Ниночка»).
[Закрыть]Когда я посмотрела в Берлине в 1925 году фильм «Безрадостная улочка» с Астой Нильсен, [154]154
Нильсен Аста (1881–1972) – датская актриса. Мировую известность получила в немом кино («Идиот», «Фрекен Юлия», «Безрадостный переулок»).
[Закрыть]Вернером Крауссом и Гретой Гарбо, то была настолько очарована этой женщиной, что повела Фанка и Зокаля в кино. Тогда я уговаривала Зокаля ангажировать Гарбо, в полной уверенности, что ее благородная красота покорит весь мир. Но ни Фанк, ни Зокаль не заметили в ней ничего особенного. Я пришла в ярость. Всего несколько дней спустя все увидели ее фото на обложке журнала «Берлинер иллюстрирте» – Гарбо пригласили в Голливуд.
Когда я окончательно попрощалась со Штернбергом – это произошло в январе 1930 года, – было еще не ясно, кто последует за ним в Голливуд – Марлен или я.
