Текст книги "Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах."

Автор книги: Кристин Ханна

Соавторы: Питер Джеймс,Ли Чайлд,Нандо Паррадо
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Ли Чайлд

Первый роман Ли Чайлда «Смертельные танцы» вышел в 1997 году и сразу стал международным бестселлером. С тех пор он публикует по роману в год, все они пользуются успехом, и во всех действует один и тот же герой– одиночка – независимый крутой бродяга Джек Ричер.

Действие романов происходит в США, и Ричер – американец с головы до ног. Британцу Ли Чайлду пришлось столкнуться с немалыми трудностями, но, по его словам, ему пригодился опыт работы на телевидении, где он много лет слушал американскую речь. Решение сделать Ричера американцем было отчасти продиктовано коммерческими соображениями – американский литературный рынок больше английского, – однако и любовь Чайлда к американским просторам сыграла свою роль.

Любителям романов о Джеке Ричере будет приятно узнать, что «Парамаунт» недавно приобрела права на экранизацию «Смертельных танцев», продюсером фильма станет Том Круз.

Кристин Ханна
Волшебный час

Маленькая девочка вышла из леса. Кто поможет ей обрести свое место среди людей?

Глава 1

Скоро все кончится.

В который раз Джулия Кейтс повторяла про себя эти слова, но сегодня – наконец – это действительно закончится. Через несколько часов все узнают правду.

Если она доберется до деловой части города. К несчастью, шоссе, идущее вдоль тихоокеанского побережья, в данную минуту больше напоминало парковку. В горах за Малибу полыхали лесные пожары, в воздухе пахло гарью. Даже волны прибоя, казалось, движутся медленнее, устав от неожиданной в это время года жары.

Джулия двигалась в потоке машин, не обращая внимания на то, что другие водители пытались ее подрезать. Этого можно было ожидать, жара в Южной Калифорнии выведет из себя кого угодно. Наконец она подъехала к зданию суда.

Всюду стояли съемочные машины различных телекомпаний. На ступенях суда толпились десятки репортеров с микрофонами наготове. Джулия свернула за угол и подъехала к служебному входу, где ее дожидались адвокаты.

Она вышла из автомобиля. «Я невиновна, – напомнила себе Джулия. – Они это поймут». Собрав все силы, она попыталась улыбнуться, стараясь, чтобы улыбка выглядела искренней. Любой психиатр знает, как это сделать.

– Добрый день, доктор Кейтс, – приветствовал ее Фрэнк Уильяме, возглавлявший команду защитников.

– Пойдемте, – отозвалась она, раздумывая, заметно ли другим, как дрожит ее голос. Сегодня, как никогда, ей нужно быть сильной, показать всем, что она не сделала ничего дурного.

Защитники окружили ее, и она вместе с ними вошла в здание суда. Беспрерывно мигали фотовспышки, щелкали фотоаппараты. Толпа репортеров подступила к ним, все задавали вопросы одновременно:

– Доктор Кейтс! Как вы относитесь к тому, что случилось?

– Почему вы не спасли этих детей?

– Вы знали об оружии?

Фрэнк обнял Джулию за плечи и повел вперед.

В зале суда она заняла место на скамье ответчика, стараясь не замечать шума за спиной. Журналисты, разумеется, уже держали блокноты наготове. За последний год о ней была написана куча статей. Газетчики сообщали, что она родом из маленького городка, получила блестящее образование, не обошли вниманием и то, что она рассталась с Филипом. Умолчали они лишь об одном: о том, что она любит свою работу. На самом деле единственное, что имело для Джулии значение, – это дети и подростки, которым она помогала.

Когда судья Кэрол Майерсон заняла свое место за судейским столом, в зале повисло молчание. Это была женщина сурового вида, в очках, с крашеными ярко-рыжими волосами.

Рядом с Джулией стоял Фрэнк. Высокий и стройный, он всегда производил приятное впечатление на публику.

– Ваша честь, – мягко и убедительно начал он, – привлечение к суду доктора Джулии Кейтс в качестве ответчика нелепо. Хотя о четких границах конфиденциальности в психиатрической практике ведутся дискуссии, существуют прецеденты. Доктор Кейтс не знала ни о склонности к насилию у своей пациентки, ни о конкретных угрозах. В иске нет даже речи о том, что ей это было известно. Таким образом, мы просим уважаемый суд прекратить этот процесс. Благодарю вас.

Со скамьи истца поднялся юрист.

– Ваша честь, четверо детей погибло. Они никогда не станут взрослыми, никогда не поступят в колледж, никогда не заведут детей. Доктор Кейтс как психиатр наблюдала Эмбер Суньигу в течение трех лет. Два часа в неделю она беседовала с Эмбер и прописывала лекарства против депрессии. А теперь нам предлагают поверить, что доктор Кейтс не знала об угнетенном состоянии пациентки, которая становилась все более озлобленной. И якобы для доктора Кейтс оказалось полной неожиданностью, что ее пациентка купит оружие и начнет стрелять. – Он прошел по залу и остановился напротив Джулии. – Она специалист, ваша честь. Она должна была поместить мисс Суньигу в лечебное учреждение. Мы просим уважаемый суд оставить доктора Кейтс в качестве ответчика в этом деле. Речь идет о справедливости. Семьи погибших требуют наказать того, кто должен был предотвратить убийство их детей.

– Это неправда, – прошептала Джулия.

Не было в Эмбер склонности к насилию. Любой подросток в состоянии депрессии скажет вам, что ненавидит одноклассников. Но это не значит, что он всех их расстреляет.

Судья Майерсон погрузилась в чтение бумаг, затем сняла очки. В зале воцарилась тишина. Родителям погибших – они сидели тесной группой – хотелось верить, что трагедия не была неизбежной, что кто-то мог спасти их детей. Они винили всех: полицию, производителей лекарств, семью Суньиги. Они надеялись, что судебный процесс облегчит их муки, но Джулия знала, что скорбь не оставит их до конца дней.

Сначала судья посмотрела на родителей:

– Нет сомнения, что случившееся в Силвервуде – ужасная трагедия. Я как мать представляю всю глубину постигшего вас горя. Однако вопрос, стоящий перед судом, заключается в том, останется ли доктор Кейтс в качестве ответчика в этом деле. – Судья обвела взглядом зал. – Закон не обязывает психиатра предупреждать кого-либо о потенциальной опасности, исходящей от пациента, за исключением тех случаев, когда жертва точно известна. И если нет реальной угрозы, правила требуют от психиатра соблюдения строгой конфиденциальности в отношениях с пациентом. Таким образом, я отклоняю иск против доктора Кейтс.

Галерка неистовствовала. Не успела Джулия опомниться, как защитники бросились к ней с поздравлениями.

У Джулии будто камень с души свалился. «Ну, слава богу», – подумала она. Но тут же услышала возбужденные голоса родителей погибших.

– Но почему?! – восклицал один из них. – Ведь она обязана была знать!

Фрэнк коснулся ее локтя:

– Улыбайтесь. Мы выиграли.

Джулия мельком глянула на родителей. Неужели они правы?

Их окружили журналисты.

– Доктор Кейтс! Что вы скажете родственникам погибших…

– Смогут ли другие родители доверить вам детей?..

В разговор вступил Фрэнк:

– Мою клиентку только что освободили от судебного преследования…

– С помощью юридических уловок! – выкрикнул кто-то.

Воспользовавшись тем, что внимание журналистов переключилось на Фрэнка, Джулия метнулась к дверям. Больше всего ей хотелось сейчас вырваться отсюда.

Она вышла из здания суда. На улице было сумеречно и уныло. Все небо в серой дымке, сквозь которую даже солнце не пробивалось, – погода была под стать ее настроению.

Джулия поехала домой. Вечером, лежа в постели и слушая мерный шум прибоя, она снова будет вспоминать случившееся. Нужно понять, что она упустила, какого сигнала не заметила. В конце концов это поможет ей стать более опытным врачом. В семь часов утра она оденется и вернется к работе. Помогать людям.

Девочка припадает к земле у входа в пещеру, смотрит, как с неба льется вода. Ей хочется схватить пустую консервную банку – они тут вокруг валяются – и еще раз вылизать, но она уже много раз это проделывала. Еды больше нет. За спиной у девочки ходят кругами голодные волки. Небо ревет и грохочет.

Она почуяла в темноте странный запах. Надо бежать обратно, забиться в темную нору, но она не в силах двинуться с места.

Хрустнула ветка. Потом еще одна.

Она замирает, мечтая слиться с каменной стеной пещеры. Она – как собственная тень, плоская и неподвижная.

Это, наверно, идет Он. Его не было уже очень давно, и, хотя она радовалась, что Он ушел, без Него страшно. Когда-то, очень давно, могла помочь Она, но Она УМЕРЛА.

Девочка смотрит на волчонка, который сидит возле нее. Зверь тоже настороже, нюхает воздух. Коснувшись его мягкого меха, она замечает, что он дрожит всем телом. Его интересует то же самое: вернется ли Он? Уходя, Он сказал Девочке:

«ВЕДИСЕБЯХОРОШОПОКАМЕНЯНЕБУДЕТАНЕТО…»

Она понимает не все слова, но «А Не То» она знает.

Он слишком давно ушел. Есть нечего. Она освободилась от привязи и походила по лесу, собирая ягоды и орехи, но в эту пору их уже немного. Скоро она ослабеет и не сможет искать пищу, к тому же никакой пищи в лесу и не будет, когда на землю начнут падать белые звездочки, а дыхание станет превращаться в пар. Она боится Чужаков, которые живут Снаружи, но она голодна, а если Он, вернувшись, увидит, что она освободилась, будет плохо. Нужно идти.

Городок Рейн-Вэлли, расположенный на краю Национального парка «Олимпик» и омываемый волнами Тихого океана, был последним оплотом цивилизации у границы заповедных лесов.

Сразу за городской чертой начинались непролазные чащи. Даже сейчас, в наш век научно-технического прогресса, эти леса оставались девственными, глухими.

Меньше ста лет назад переселенцы, осевшие на побережье, вырубили часть леса для посевов. Со временем они убедились в том, что эту землю невозможно возделать. Они перестали распахивать поля и начали жить за счет ловли лосося и заготовки древесины. Несколько десятилетий город процветал. Но в девяностые годы в Рейн-Вэлли нагрянули защитники окружающей среды. Они выступали за охрану лесов. Время больших доходов кануло в прошлое.

Но жители Рейн-Вэлли были упорными людьми, они продолжали жить там, где дождь льет более двухсот дней в году и солнышку радуются как нежданному гостю. Они стойко переносили серые дни и не сетовали на сокращение доходов, – словом, это были истинные сыновья и дочери первопроходцев, рискнувших поселиться в этом краю лесов.

И вот теперь их ждало очередное испытание на стойкость. Было семнадцатое октября. Осины и клены все еще красовались в ярких праздничных уборах, но ошибиться было нельзя: приближалась зима. Вот уже семь дней дождь лил не переставая.

На углу Уитон-уэй и Кейтс-авеню находился полицейский участок, приземистое серое здание, увенчанное ротондой. Света стареньких люминесцентных ламп едва хватало, чтобы разогнать мрак. Для людей, сидящих за рабочими столами, дробный стук дождевых капель по крыше стал почти привычным.

Элен Бартон стояла у окна и смотрела на улицу. Из-за дождя город казался похожим на рисунок углем. Заметив свое отражение в мокром стекле, она опять представила себя юной: длинные черные волосы, глаза как синий лен. Девушка, которую выбрали королевой выпускного бала. Она была тогда в белом – цвет невест, цвет мечты о семейном счастье…

– Мне надо покурить, Элли, – заявила Нат. – Если я не закурю, я слопаю все, что есть в холодильнике.

– Не разрешай, – сказал Кэл, диспетчер. Он согнулся над телефоном, прядь черных волос падала ему на глаза. Элли вспомнила, что в старших классах ребята прозвали его Вороном из-за этих черных как смоль волос. – Надо влюбиться. Остальное не поможет.

Элли обернулась к подруге:

– Ты же знаешь правила. Это общественное здание. Я начальник полиции и не могу позволить тебе нарушить закон…

– Вот именно, – поддакнул Кэл. Он собирался продолжить, но тут раздался звонок, и он произнес в трубку: – Полиция Рейн-Вэлли.

– Да ладно, – сказала Нат. – Слишком ты строга, как я погляжу. А Свен Моргенштерн, между прочим, каждый день паркуется перед своим магазином. Прямо напротив гидранта. Когда ты в последний раз эвакуировала его машину? А Толстуха Марго каждое воскресенье ворует в аптеке ментоловые леденцы.

Они обе знали, что можно привести еще десяток примеров. Все же это Рейн-Вэлли, а не центр Сиэтла. Элли никогда не сталкивалась с преступлением серьезнее, чем взлом и незаконное проникновение.

– Или ты разрешишь мне покурить, или я пойду за пончиками и пивом.

– И то и другое тебе вредно.

– Тебе вредно, а нам – нет, – сказал Кэл, закончив телефонный разговор. – Не уступай, Эл. Она служит в полиции и не должна курить в муниципальном здании.

– Ты слишком много куришь, – заметила Элли.

– Да, но зато меньше ем.

– Почему бы тебе снова не сесть на грейпфрутовую диету?

– Перестань, Элли. Мне необходимо покурить.

– Ты начала курить четыре дня назад, – заметил Кэл. – Вряд ли тебе так уж необходима сигарета.

Элли покачала головой. Если не вмешаться, эта парочка может препираться целый день.

– Запишись в группу «Худеем вместе», – сказала она.

– Два месяца питаться щами и в результате сбросить пять килограммов?

Элли поняла, что битва проиграна. Они с Нат – Пенелопой Наттер – знакомы еще со школы. За это время их дружба выдержала немало бурь: Элли дважды прошла через муки развода, а Нат недавно начала курить, чтобы сбросить лишний вес.

Нат, опираясь о стол, медленно встала. Двадцать килограммов, которые она набрала за последние годы, сделали ее движения несколько замедленными. Она открыла настежь дверь, хотя все понимали, что сквозняка, который мог бы вытянуть дым, не может быть в такой пасмурный день.

Элли прошла по коридору в свой кабинет, порылась в шкафу и нашла респиратор. Надела его и вернулась. Кэл захохотал.

Нат кисло улыбнулась:

– Очень смешно.

– Когда-нибудь мне захочется иметь детей. Я защищаю свой организм.

– На твоем месте я бы не беспокоилась относительно пассивного курения, а задумалась бы, кому назначить свидание.

– Она перепробовала всех, кто живет в радиусе от Абердина до Мистика, – сказал Кэл. – В прошлом месяце встречалась даже с разносчиком почты. С этим красавчиком, который забывает, где припарковал свой фургон.

Это была правда. Элли ничего не могла с собой поделать: она любила мужчин. Обычно – ну ладно, всегда – не тех мужчин. Беда в том, что настоящая любовь никак не приходила. Нат видела причину в том, что Элли не умеет идти на компромисс, но это было не совсем верно. Оба брака Элли оказались неудачными потому, что она выбирала себе мужей-красавцев, а они верностью не отличались.

Элли сняла респиратор и сказала:

– Может быть, ты, Кэл, познакомишь меня с кем-нибудь из своих чудаковатых дружков, любителей комиксов?

– Мы вовсе не чудаки, – обиделся он.

Нат рассмеялась:

– Твои друзья одеваются как в «Матрице». Как только тебе удалось найти Лайзу?

Наступило неловкое молчание. Весь город знал, что жена Кэла – довольно ветреная особа. Но здесь, в полицейском участке, они никогда не заговаривали об этом.

Кэл снова принялся листать комиксы.

– Я видела Джулию в новостях, – сказала вдруг Нат.

Элли только вздохнула. Было ясно, что в конце концов разговор зайдет о ее младшей сестре.

– С нее сняли обвинение, – заметила она.

– Ты разговаривала с ней?

– С ее автоответчиком. Мне кажется, она меня избегает.

– Попробуй еще раз, – посоветовала Нат.

– Ты же знаешь, что Джулия мне завидует. Она не захочет говорить со мной, особенно сейчас.

– Ты считаешь, что все тебе завидуют.

– Нет, не считаю.

Нат спокойно, но строго произнесла:

– Элли, достаточно посмотреть на твою сестру, чтобы понять: ей плохо. Неужели ты откажешься поговорить с ней только потому, что двадцать лет назад ты была королевой красоты, а она – членом математического клуба?

По правде говоря, Элли тоже заметила затравленный взгляд Джулии, когда ее лицо мелькнуло на телеэкране.

– Она не послушает меня, Нат. Ты сама знаешь…

Она замолчала, услышав звук шагов. В следующую минуту в комнату ввалилась насквозь промокшая Лори Форман.

– Пошли, – сказала она, обращаясь к Элли.

– Переведи дух, Лори. Скажи, что случилось.

– Ты не поверишь. Черт возьми, я сама видела и не верю собственным глазам. Пойдем. Это на Магнолия-стрит.

– Так-так, – оживилась Нат. – Собирайся, Кэл. Срочный вызов. В городе действительно что-то стряслось.

Глава 2

Элли поставила патрульную машину на углу Магнолия-стрит перед городским парком. Дождь прекратился, и солнце выглянуло из-за туч. Настал «волшебный час», когда отчетливо видны каждый листик, каждая травинка, и нежные лучи закатного солнца, сверкая и преломляясь в каплях дождя, преображают мир, делая его прекрасным и удивительным.

Элли осмотрела площадь. Весь городок, казалось, был залит неземным светом. Кирпичные фасады зданий блестели, точно начищенная медь.

– Вы здесь, шеф? – зазвучал голос по рации.

– Слушаю, Эрл, – ответила Элли.

– Идите вперед, к дереву в Силт-парке, – донеслось сквозь помехи. – Двигайтесь медленно. Я не шучу.

– Ты останешься здесь, Нат. Ты тоже, Кэл, – приказала Элли, выходя из машины.

Сердце ее учащенно билось. Она пошла вперед, на ходу расстегивая кобуру. Навстречу ей бежал Эрл, каблуки его башмаков гулко стучали по мостовой, форма на нем промокла.

– Тише, – прошипела она.

Лицо Эрла Хаффа покраснело и лоснилось от пота. Ему было шестьдесят четыре, он служил в полиции еще до рождения Элли, но тем не менее всегда относился к ней с величайшим почтением.

– Простите, босс.

– Что происходит? Я ничего не вижу.

– Она появилась минут десять назад. Можно сказать, с последним раскатом грома. Вы слышали его?

– Слышали, – ответила Нат, с трудом переводя дыхание.

Кэл догнал ее и стоял теперь рядом с ней.

Элли обернулась к своим сотрудникам:

– Я приказала вам обоим оставаться в машине.

– В самом деле? – Нат сделала вид, что в первый раз слышит об этом. – Мы не хотим пропустить первый нормальный вызов за многие годы.

Вздохнув, Элли снова повернулась к Эрлу:

– Рассказывайте.

– Как только отгремел гром, дождь вдруг прекратился. И засияло солнце. И тогда старый Док Фишер услышал волчий вой. А девочку заметила миссис Гримм. – Он указал на старый клен: – Когда она забралась на дерево, мы вызвали вас.

Теперь Элли и сама видела: в кроне дерева, среди оранжевой листвы, прятался ребенок. Но как ему удалось забраться на такую высоту по мокрым и скользким веткам?

Девочка была маленькая, лет пяти-шести. Даже с такого расстояния видно было, что она очень худенькая. Темные волосы всклокочены. Девочка прижимала к себе щенка.

Элли зажала в руке пистолет и медленно пошла вперед. Когда до дерева оставалось не больше двух-трех шагов, она посмотрела наверх. Девочка сидела на ветке не шевелясь, глаза у нее были круглые от ужаса. И, черт побери, у нее в руках был волчонок.

– Эй, малышка, – сказала Элли. – Что ты делаешь там, наверху?

Волчонок зарычал и оскалил зубы.

Элли не сводила с ребенка глаз.

– Я не обижу тебя. Честно.

Никакого ответа, даже ресницы не дрогнули.

– Давай познакомимся. Я Эллен Бартон. А ты кто?

Снова никакой реакции.

– Наверное, ты убежала от мамы. Или заблудилась в лесу.

С тем же успехом можно было разговаривать с фотографией.

– Может, спустишься сюда? Здесь тебя никто не обидит.

Элли говорила еще минут пятнадцать, затем слова иссякли.

Девочка даже не шевельнулась.

Элли вернулась к Эрлу, Нат и Кэлу.

– Как бы нам сделать, чтобы она спустилась, шеф? – спросил Эрл, нервно почесывая лысину.

Об этом Элли не имела понятия.

– Кто-нибудь видел, как она туда залезла?

– Миссис Гримм. Ей показалось, девочка хотела украсть яблоки с лотка. Когда Док Фишер прикрикнул на нее, девочка побежала и вспрыгнула на дерево.

– Вспрыгнула? – переспросила Элли. – На шестиметровую высоту?

– Я тоже в это не поверил, шеф. Они к тому же говорят, что она мчалась как молния. Миссис Гримм даже перекрестилась, когда мне об этом рассказывала.

Элли не на шутку встревожилась. К ночи весь город будет говорить о том, как таинственный ребенок перелетал с ветки на ветку, пуская огненные стрелы.

– Нужно действовать по плану. Давайте думать, – сказала она.

– Можно вызвать пожарную машину.

– Неплохая мысль, Эрл, но девочка чем-то напугана. Когда она увидит выдвигающуюся лестницу, она может упасть.

– А мне кажется, она хочет есть, – сказала Нат.

– У тебя все хотят есть, – заметил Кэл.

– Эрл, пойди в закусочную и закажи хороший обед, – сказала Элли. – С куском яблочного пирога. И очисть улицы.

– Люди не захотят уходить.

– Ты представитель закона, Эрл. Заставь их разойтись.

Эрл с явной неохотой направился к толпе у аптеки. Через минуту раздались протестующие крики.

Нат, скрестив руки на груди, хмыкнула:

– Рискуешь утратить популярность, если не дашь им увидеть это интересное зрелище.

– Им?

Глаза Нат округлились.

– Ведь ты не имеешь в виду и меня тоже?

– Не забывай, у нас здесь испуганный ребенок. Вы с Кэлом вернетесь в участок и принесете сюда что-нибудь вроде сети. Потом по телефону постарайтесь узнать, не потерялась ли сегодня какая-нибудь девочка. Кэл, скажешь Мелу, чтобы он начал опрашивать людей в городе.

Через полтора часа все магазины центральной части Рейн– Вэлли были закрыты, место происшествия огорожено.

– Ты наверняка удивляешься, что начальник полиции – женщина, – говорила Элли, стараясь не шевелиться.

На траве поддеревом, на глубокой тарелке, лежал кусок жареной курицы, апельсин, нарезанный кружочками, и яблочный пирог. Пахло все это божественно.

Элли подняла голову и встретилась глазами с немигающим, настороженным взглядом ярко-голубых глаз девочки.

А потом Элли посмотрела на огромный рододендрон перед скобяной лавкой. Она знала, что за ним прячется человек из службы отлова бездомных животных, готовый выпустить стрелу с транквилизатором.

– На самом деле я не знала, что стану полицейским. Так жизнь распорядилась. В двадцать один год я второй раз вышла замуж. – Она грустно улыбнулась. – Брак распался, и я вернулась к отцу. И тогда мой дядюшка Джо, начальник полиции, предложил мне сделку: если я поступлю в полицейскую академию, он не будет замечать моих штрафных талонов за парковку. И оказалось, что я рождена для этой работы. – Она бросила быстрый взгляд на девочку.

Ни малейшего движения. Ничего.

В животе у Элли заурчало.

– А, черт. – Она потянулась за курицей и оторвала ножку.

Листья зашевелились.

– Давай, – прошептала Элли. – Сюда. Вниз. Курица. Пирог. Еда.

Девочка спрыгнула с ветки, приземлилась ловко, как кошка, не выпуская волчонка из рук. «Да от такого удара она должна была переломать себе все кости!» – подумала Элли с ужасом.

Элли не двигалась, даже дышать перестала.

Девочка, помедлив, выпустила из рук волчонка. Осторожно приблизилась к тарелке с едой, принюхиваясь, как дикий зверек, и принялась за еду.

Элли в жизни не видела ничего подобного. Девочка и волчонок походили на двух щенков, бросившихся на добычу. Отрывая куски мяса, девочка быстро набивала ими рот.

Элли потихоньку зашла ей за спину и собрала в комок сеть. Ловким движением бросила ее. Сеть накрыла ребенка и волчонка. Когда они поняли, что их поймали, начался настоящий кошмар.

Девочка словно обезумела. Она каталась по земле, пытаясь освободиться, цепляясь грязными пальцами за нейлоновую сетку. Но чем больше она рвалась, тем сильнее запутывалась.

Волчонок рычал. Когда стрела, просвистев в воздухе, воткнулась ему в бок, он взвизгнул и упал на землю.

Девочка завыла.

– Ничего, дорогая. – Элли направилась к ним. – Не бойся. С ним все будет хорошо.

Девочка взяла волчонка на колени и стала гладить по шерстке, пытаясь разбудить. Когда она поняла, что ничего не выходит, она завыла снова – в ее вое слышались отчаяние и боль.

Медленно подбираясь к девочке, Элли ощутила запах земли и прелых листьев, но сильнее всего был аммиачный запах мочи. Она вытащила из рукава спрятанный шприц.

Новость разнеслась по всему городу. Люди рассказывали о девочке-волчонке, которая умеет летать и управляет громом и молнией, при этом каждый добавлял, что видел это чудо своими глазами.

В больнице на узкой койке лежала девочка. Она спала. Несколько датчиков были прикреплены к ее голове, и еще два регистрировали биение сердца. Одно ее запястье крепилось к поручню кровати кожаной петлей.

Доктор Макс Серразин осматривал девочку. Элли с Нат стояли рядом.

Элли никогда еще не видела доктора таким серьезным. За шесть лет, что Макс прожил в Рейн-Вэлли, он создал себе определенную репутацию – и не только хорошего врача. Когда к нему перешла практика Дока Фишера, все одинокие дамы города надеялись, что он обратит внимание на кого-нибудь из них. За эти годы он встречался с женщинами – и довольно часто, – но никто не мог заявить на него свои права. В последнее время такие встречи случались все реже, он становился одним из тех странных людей, что населяют маленькие города: замкнутым одиночкой.

– Ну ладно, – проговорил наконец Макс, взъерошив вьющиеся, темные с проседью волосы.

Он был одет буднично, в старые выцветшие джинсы и черную футболку, но его ярко-синие глаза обращали на себя внимание. Элли подумала, что мужчины красивее этого доктора она в жизни не встречала.

– Что ты можешь сказать, Макс?

– Организм обезвожен и ослаблен вследствие недоедания.

– Индианка?

– Не думаю. Уверен, что под всей этой грязью она белая. – Он приподнял правую ногу девочки. – Видишь шрам на лодыжке?

Под глубоко въевшейся грязью Элли разглядела широкую светлую полоску шрама.

– Следы веревки?

– Почти наверняка.

– Бедняжку держали на привязи?! – ужаснулась Нат.

– Я бы сказал, очень долго. Шрам старый. Рентген показал, что левое предплечье было сломано и неправильно срослось.

– Есть ли признаки сексуального насилия?

– Нет. Никаких. – Он покачал головой. – Никогда не видел ничего подобного.

– Что мы можем для нее сделать?

– Это не мне решать. Если бы она была в сознании, я мог бы ее понаблюдать, но…

– Детская комната свободна, – сказала Нат. – Можно будет наблюдать за ней через окно.

– Действительно. Помести ее туда, Макс. К утру Мел с Эр– лом выяснят, кто она. А если она раньше очнется, то сама скажет нам.

– Если она умеет говорить. Дело серьезное, Элли. Может быть, тебе придется вызывать больших начальников.

– Макс, это мой участок. Я сама справлюсь.

Стоя в спальне перед большим зеркалом, Джулия придирчиво оглядела себя с ног до головы. Темно-серый брючный костюм, шелковая розовая блузка. Светло-русые волосы собраны в пучок – она всегда причесывалась так для встреч с пациентами. Правда, из-за трагедии в Силвервуде их у нее осталось совсем немного.

Она взяла портфель и пошла в гараж, где ее дожидалась сине-стальная «тойота». Улица была пуста. В это теплое октябрьское утро репортеры не стояли на страже. Она больше не представляла интереса для прессы.

После кошмара длиной в год она снова вернулась к жизни.

На дорогу к офисному зданию в Беверли-Хиллз у Джулии ушло больше часа. На втором этаже перед кабинетом с блестящей серебряной табличкой на двери – «ДОКТОР ДЖУЛИЯ КЕЙТС» – она остановилась.

Нажала на кнопку домофона.

– Привет, Гвен, это я.

Раздалось жужжание, затем щелкнул замок.

В кабинете пахло свежими цветами, которые сюда доставляли каждый понедельник. Хотя пациентов теперь стало меньше, цветы она по-прежнему заказывала. Отказаться от них означало бы признать поражение.

– Здравствуйте, доктор, – сказала Гвен Коннелли, ее секретарша. – Поздравляю вас со вчерашним решением суда.

– Спасибо, – улыбнулась Джулия. – Мелисса уже здесь?

– У вас нет приемов на этой неделе, – тихо сообщила Гвен. – Вы видели сегодняшнюю «Лос-Анджелес тайме»?

– Нет. А что?

Гвен вытащила газету из корзины для бумаг и бросила на стол. Заголовок статьи гласил: «СВАЛИТЬ ВСЕ НА МЕРТВЫХ», а под ним – фотография Джулии.

Джулии стало дурно. Гвен протянула к ней руки, чтобы обнять и успокоить:

– Но ведь вы многим помогли… Вы ни в чем не виноваты.

Джулия быстро отстранилась. Если сейчас кто-нибудь прикоснется к ней, она расплачется.

– Спасибо. Я… я думаю, мне нужен отпуск. – Она попыталась улыбнуться. Улыбка вышла натужная.

– Вам это пойдет на пользу, – сказала Гвен. – Я откажусь от цветов, скажу, что вы на какое-то время уедете.

«Я откажусь от цветов». Даже удивительно, как эта фраза задела ее за живое. Стараясь не выдать волнения, она проводила Гвен до дверей.

Оставшись одна, Джулия без сил опустилась на дорогой ковер, закрыла глаза. Она не знала, сколько просидела так в отчаянии. Наконец она с трудом поднялась на ноги и огляделась вокруг, раздумывая, что делать дальше. Работа была для нее смыслом жизни. В стремлении к профессиональному совершенству она отодвинула на задний план все: друзей, семью, развлечения. Она подошла к телефону и некоторое время постояла, глядя на список автоматического набора номеров.

Филип все еще оставался там под номером седьмым. Пять лет он был ее спутником жизни. Теперь он муж другой женщины.

Со вздохом она нажала на кнопку номер два. Ее психиатр, доктор Харольд Коллинз, взял трубку. Она встречалась с ним раз в месяц еще со времен своей ординатуры, когда это было предписано всем студентам-психиатрам. На самом деле теперь он был скорее ее другом, чем врачом.

– Привет, Харри. Ты видел утреннюю газету?

– Джулия, я беспокоюсь о тебе. Начни давать интервью, изложи свою точку зрения.

– А какой в этом смысл? Все равно они верят только себе.

– Иногда нужно бороться, Джулия.

– Я не умею.

Они поговорили еще немного, но Джулия, в сущности, не слушала. Без работы она ощущала пустоту, а говорить об этой пустоте не имело смысла.

– Мне пора, Харри. Спасибо тебе за все.

Поздним вечером в больничных коридорах было тихо. Макс не любил это время суток, ему нравилась дневная суета. Слишком много мыслей одолевало его в сумеречной тишине.

Он сделал несколько последних пометок в истории болезни девочки. Она лежала тихо, забывшись сном. Он взял ее за руку. В его ладони ее пальчики казались маленькими и тонкими.

Позади него открылась и закрылась дверь. В палату вошла дежурная медсестра Труди Хайтауэр, высокая симпатичная женщина с добрыми глазами.

– Как она? – спросила Труди.

– Так себе. Мы готовы ее переместить?

– Все готово. – Труди отстегнула тяжелую кожаную петлю.

Макс жестом остановил ее.

– Оставьте это здесь, – сказал он. – Слишком долго она была привязанной.

Он взял спящую девочку на руки. Они с Труди молча прошли в детскую комнату. Там он опустил девочку на приготовленную кровать.

– Я еще посижу с ней, – сказал он медсестре.

Элли смотрела на монитор, пока в глазах не зарябило. Еще одно сообщение о пропавшем ребенке – и она заплачет.

Их были тысячи. Тысячи.

Элли закрыла глаза. Что еще она может сделать? Она позвонила во все полицейские участки в пяти округах, опросила служащих различных информационных агентств. Никто ничего не знал про найденную девочку.

Элли встала из-за стола. Перешагнула через спящих у двери собак и, выйдя на крыльцо, окинула взглядом двор. Светало. Здесь, на опушке леса, мир казался необычайно тихим и в то же время полным жизни. Листья были усыпаны капельками росы. Она пошла вперед по влажной траве. Над полями стелился утренний туман.