Текст книги "Савроматы. Ранняя история и культура сарматов"

Автор книги: Константин Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

Сосуды с ангобом и геометрической росписью в это время изготовлялись и в Хорезме, и в Дахистане, и в Фергане. Точной аналогии для илекского сосуда подыскать не удалось. Можно лишь предполагать, что он был изготовлен в Хорезме и оттуда попал к савроматам. Архаическая керамика Хорезма, особенно мелкая посуда, имела красно-кирпичный или песочно-желтый цвет в изломе и примесь толченого гипса или алебастра[1303]1303
  Воробьева М.Г. Керамика Хорезма античного периода. – ТХЭ, т. IV, М., 1959, стр. 69.


[Закрыть]. По форме ближе всего к илекскому сосуду стоит хумча со светлым ангобом и росписью из городища Калалы-Гыр I, которое датируется концом V или рубежом V и IV вв. до н. э.[1304]1304
  Там же, стр. 77, рис. 6.


[Закрыть] Еще раз подчеркну, что илекский сосуд, использованный савроматами V в. до н. э., вероятно, в качестве туалетного, далеко не тождествен опубликованной хорезмийской посуде, но по всем признакам формы, по выработке и характеру росписи его нельзя исключить из круга хорезмийской керамики или, точнее, из круга среднеазиатской керамики ахеменидского времени, т. е. второй четверти и середины I тысячелетия до н. э.[1305]1305
  Такого же мнения об илекском сосуде придерживается В.М. Массон.


[Закрыть]

Трудно определить происхождение фрагментов стенок гончарных сосудов, найденных в центральной могиле раннего V в. до н. э. кургана 8 могильника Пятимары I и в могиле с трупосожжением того же или несколько более раннего времени у с. Сара. Обломок стенки большого красноглиняного сосуда из могильника Пятимары имеет хороший обжиг и плотный черепок, внутри он дымчато-серого цвета, а обе поверхности оранжевые, снаружи фрагмент хорошо залощен. Из курганов у с. Сара известны два обломка тонкостенного сосуда с едва заметным легким ребром; он сделан из оранжевой глины с мелкими крупинками песка и кварца, глина на ощупь шероховатая. Сосуды, которым принадлежали описанные обломки, явно не местного изготовления, они также не похожи на амфоры греческой работы. Вероятнее всего, они были азиатского происхождения.

Савроматы в V в. до н. э. могли получать из цивилизованных стран Средней Азии не только высококачественную керамику, по и другие предметы среднеазиатских мастерских. Среди них, видимо, были украшения – изделия из золота, бусы и пр. Как я уже отметил, сюжеты многих золотых вещей в зверином стиле, особенно тисненых бляшек, близки сюжетам костяных и бронзовых литых вещей местного производства и поэтому могут быть признаны изделиями савроматских ювелиров. Другие же украшения из золота с зернью, цветными вставками и цепочками сложного плетения (серьги из урочища Биш-Оба, курганов группы Пятимары и у с. Любимовка, рис. 10, 1е; 15, 3а; 24, 5; 32, 1д) входят в обширный крут ювелирных вещей, известных на Ближнем Востоке, в Закавказье и Северном Причерноморье. Если они и были изготовлены савроматами, то по образцам, попавшим к ним из цивилизованных стран. Отсюда нельзя исключить и Хорезм, хотя вопрос о характере хорезмийских украшений из золота остается открытым. Во всяком случае Хорезм можно считать одним из наиболее вероятных посредников в распространении передневосточных предметов у северных степных кочевников. Подтверждают этот вывод наборы стеклянных и каменных бус в савроматских могилах Южного Урала. Наименее вероятным было бы отнести их к причерноморскому импорту. Но в Средней Азии, в частности, и в Хорезме, мы находим аналогичные украшения, особенно каменные бусы с белым содовым рисунком, производство которых издавна существовало в Индии и в ахеменидской Персии. Совершенно аналогичные шпульковидные бусины с белыми поперечными полосками были найдены в тарабутакском погребении савроматской жрицы раннего V в. до н. э. (рис. 17, 9) и в доме из архаического поселения близ Дингильдже[1306]1306
  Воробьева М.Г. Керамика Хорезма античного периода, стр. 76, рис. 5.


[Закрыть].

В нашем распоряжении теперь есть выразительный материал, который свидетельствует о прямых или опосредствованных связях савроматов со странами Ближнего Востока. Вопрос о подобных сношениях между странами Ближнего Востока и кочевым населением Южного Урала поставлен М.И. Ростовцевым[1307]1307
  Ростовцев М.И. Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма. – МАР, № 37, 1918.


[Закрыть] и развит А.А. Иессеном[1308]1308
  Иессен А.А. Ранние связи Приуралья с Ираном, стр. 206 и сл.


[Закрыть].

Я уже отмечал определенное сходство предметов ювелирного искусства, найденных в богатых савроматских погребениях Оренбургских степей, с золотыми украшениями Ближнего Востока, особенно ахеменидского Ирана. М.И. Ростовцев писал, что такие вещи, как золотые нашивные бляшки в виде розеток из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1 а-в) или четырехугольные золотые бляшки из покровских курганов (рис. 16, 2и), – не греческих типов и имеют восточный облик. Покровские бляшки М.И. Ростовцев связывал с группой ассиро-вавилонских украшений и допускал даже их импортное происхождение. Сама форма биконических золотых серег из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1е) также может восходить к форме ассирийских серег, которые могли быть общим прототипом подобных украшений, найденных не только и Биш-Обе, но и в Скифии и на Северном Кавказе.

Вообще почти все золотые изделия второго покровского кургана по форме и стилю отличаются от золотых изделий, известных в Северном Причерноморье. Восточный облик этих вещей говорит о южном пути их проникновения в Приуралье как вещей привозных или сделанных по ближневосточным образцам.

Гривны, которые я связываю с савроматами (рис. 71, 15, 16), и костяной зооморфный наконечник из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1ж; 80, 4) также восходят к ахеменидским прототипам из Ирана и Средней Азии. Если они и были изготовлены самими савроматами, то по хорошо известным им южным вещам.

Савроматские каменные алтари на ножках также не местного происхождения, хотя их специфические черты и говорят о местном изготовлении. Они восходят к формам алтарей саков Семиречья и особенно алтарей ахеменидского Ирана.

Имеем ли мы право обращаться непосредственно к далекому от савроматов Ближнему Востоку и усматривать в определенном сходстве отмеченных вещей существование каких-либо связей с этой областью? Может быть, все эти вещи были изготовлены в Средней Азии или по среднеазиатским образцам на месте? Находки в богатых савроматских могилах вещей, которые, без сомнения, изготовлены в Индии, Иране или на территории Малой Азии, заставляют нас признать Среднюю Азию, в частности, Хорезм, посредниками между далекими евразийскими степями и древними цивилизациями Востока.

К таким импортным вещам относятся бусы, особенно каменные с содовым белым рисунком (рис. 17, 9; 47, 5г-4), крупные рифленые бусы из алебастра (рис. 38, 9), раковины Cyprea moneta (рис. 71, 8, 7). Сердоликовые и сардониксовые бусы из курганов урочища Тара-Бутак и у с. Сара рубежа VI–V вв. до н. э. с прекрасной шлифовкой, просверленные алмазным сверлом, распространялись из северо-западной Индии, где с глубокой древности было развито производство таких бус. Такие же веретеновидные бусины, оправленные в золото, известны в некрополе Суз ахеменидского времени. Как бы в подражание этому приему, тарабутакские бусины из ожерелья также были оправлены в золото, хотя и весьма грубо (рис. 17, 9).

Говоря о возможном переднеазиатском (персидском?) происхождении ряда золотых вещей второго покровского кургана, я учитываю находку вместе с ними ахеменидской халцедоновой печати, оправленной в золотой колпачок с петлей для подвешивания (рис. 16, 2б). На ней изображена сцена сражения человека с короной на голове, вероятно, царя, и чудовища-грифона. М.И. Ростовцев слишком широко датировал эту печать, относя ее то к VI–V вв. до н. э., то к V–IV вв. до н. э., то к III в. до н. э.[1309]1309
  Ростовцев М.И. Курганные находки…, стр. 23, 76; он же, Скифия и Боспор, стр. 612; Rostovtzeff M. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922, стр. 124.


[Закрыть] Опубликованные Э. Шмидтом и Г. Остеном персидские печати с таким же сюжетом и той же композиции относятся к концу VI – первой половине V в. до н. э.[1310]1310
  Schmidt E. Persepolis, v. II. Chicago-Illinois, 1957, стр. 16–18, табл. 2, PTY 704, 3, 1, 11, 37, 38, 13, 60; H.H. von der Osten. Altorientalische Siegelsteine der Sammlung Hans Lilvius von Aulock. – Studia Ethnographica Upsaiiensia, XIII, Uppsala, 1957, фото печатей № 197, 198, 200 и др.


[Закрыть] Этой дате соответствует и весь комплекс находок покровских курганов, не выходящих за пределы V в. до н. э.

К тому же времени относится самшитовый гребень из группы Пятимары II на р. Илек (рис. 34, 1а; 71, 17), о котором я писал выше, подчеркивая его безусловно переднеазиатское происхождение (территориально, вероятно, южные районы Прикаспия или южное Причерноморье).

В бассейне р. Илек найдены также обломки туалетных сосудов из «финикийского» стекла. Они найдены в том же покровском кургане, откуда происходит ахеменидская печать. Сосудик, форма которого по обломкам не восстанавливается, был сделан из синего стекла с белыми и красными прослойками. Два сосуда были найдены в богатой могиле кургана 4 могильника Пятимары I. Один из них имеет ребристую поверхность, сделан из вишнево-красного стекла с черными, белыми и желтыми полосками и зигзагами. Форму другого сосудика удалось восстановить полностью (рис. 32, 1е). Это небольшая плоскодонная чашечка с открытым устьем, высота ее 3,5 см, диаметр дна 5,2 см, устья – 7,5 см. По бортику и дну проложен утолщенный валик. Чашечка сделана из прозрачного ярко-синего стекла. На валиках имеется узор в виде косых охристо-желтых полосок, образующих плетенку. На стенке сосудика нанесен орнамент из зигзагов между двумя охристо-желтыми горизонтальными полосками. Горизонтально расположенные зигзаги занимают все пространство между прямыми полосками, они сделаны белой и желтой краской вперемежку, начиная сверху. Этот орнамент нанесен от руки очень свободно – зигзаги не одинаковы, их вершины то острые, то скругленные; прямые полоски также разной ширины. Рисунок покрывает чашечку лишь снаружи, он слегка выпукл и отслаивается, оставляя на стекле углубленные следы, т. е. он наносился еще на неостывшее, мягкое стекло чашечки. По технике изготовления и по орнаменту эта чашечка не представляет исключения среди многочисленной серии сосудиков «финикийского» стекла, но форма сосудика в виде открытой чашечки является весьма редкой. Мне не удалось найти аналогичной формы в просмотренных коллекциях вещей из Северного Причерноморья и Кавказа и в специальной литературе о «финикийском» стекле. Производство сосудиков из так называемого финикийского стекла в интересующее нас время было широко налажено на Малоазийском побережье, в Египте и Средиземноморье. Поэтому я предполагаю переднеазиатское (малоазийское?) происхождение этой чашечки лишь на основании общей картины преобладания восточного, а не греческого импорта в Оренбургских степях. По технике изготовления, по характеру самого рисунка чашечка может быть отнесена к группе древней стеклянной посуды VI–IV вв. до н. э.[1311]1311
  Fossing P. Glass Vessels before Glass-Blowing. Copenhagen, 1940.


[Закрыть] Могилу, в которой она была найдена, нельзя отнести ко времени позднее IV в. до н. э. Обнаруженные в ней предметы звериного стиля – роговая пластина с изображением зверей и бронзовый уздечный набор (рис. 32, 1з; 33) – свидетельствуют больше о V, чем о IV в. до н. э.

В V в. до н. э., когда в богатых могилах бассейна р. Илек появляются описанные выше импортные вещи, в южноуральские степи и на Каму начинают поступать бронзовые и серебряные чаши иранского происхождения. А.А. Иессен перечислил и картографировал все эти находки[1312]1312
  Иессен А.А. Ранние связи Приуралья с Ираном, стр. 206 и сл., рис. 16.


[Закрыть]. Среди них наиболее ранние, найденные в Южной Башкирии, на речке Куганак (рис. 70, 13), и на горе Песчаной в верховьях р. Юрюзань[1313]1313
  Иессен А.А. Ранние связи Приуралья с Ираном, стр. 210, рис. 1 и стр. 214, рис. 5.


[Закрыть], условно могут быть связаны с савроматами или их ближайшими северными соседями, ибо они происходят из пограничных мест, разделявших савроматов и племена ананьинской культуры. А.А. Иессен обе находки датирует V в. до н. э. и, ссылаясь на работу Г. Лушея о древних фиалах[1314]1314
  Luschey H. Die Phiale. Bleicherode am Harz, 1939.


[Закрыть], относит куганакскую чашу к специфически персидской группе фиал.

Илекским савроматам в то же время были известны металлические чаши. Одна из них найдена в кургане V в. до н. э. группы Пятимары I (рис. 29, 3е). Это серебряная неорнаментированная чаша с округлым дном без выпуклости и широким отогнутым бортиком. Ее диаметр 16,5 см, высота 3,5 см. Она очень проста и в целом не выходит из круга форм металлических чаш Ближнего Востока ахеменидского времени.

Наиболее поздними являются два известных серебряных блюда с богатым орнаментом, найденные в Прохоровском кургане[1315]1315
  Ростовцев М.И. Курганные находки…, табл. I.


[Закрыть]. Судя по исследованию Г. Лушея, они были изготовлены в Иране на рубеже IV и III вв. до н. э.[1316]1316
  Luschey H. Die Phiale, стр. 54.


[Закрыть]

Близко по форме прохоровским блюдам бронзовое блюдо, найденное в кургане 3 у пос. Матвеевский на р. Орь в Актюбинской обл. (рис. 48, 2в). Оно сохранилось лишь, частично. На дне есть выпуклость, а на горизонтально отогнутом бортике, как и у прохоровских блюд, находятся два отверстия, расположенные на расстоянии 5 см друг от друга. Я уже отмечал, что курган 3 у пос. Матвеевский относится к ранней группе памятников прохоровской культуры и, вероятно, несколько древнее курганов у дер. Прохоровка.

Таков перечень восточных импортных предметов. Они попадали к савроматам в течение довольно ограниченного отрезка времени, главным образом в пределах двух веков (V и IV вв. до н. э.). Они были собственностью богатой военной и жреческой родо-племенной аристократии Южного Урала, особенно той, которая оставила нам большие курганы на левом берегу р. Илек.

Каким образом попали эти вещи к южноуральским кочевникам? Вряд ли стоит предполагать, что они представляли военную добычу, полученную в результате возможного участия савроматских воинов в сражениях на стороне Ахеменидов или против них. Набор импортных вещей включает металлическую утварь и особенно украшения одежды и предметы женского туалета. Это характерные «предметы, свойственные цивилизованному образу жизни» (Страбон), которые обычно в древности служили объектом обмена между цивилизованными странами и «варварами».

А.А. Иессен обратил внимание на весьма существенный факт. Все предметы, которые связаны с ближневосточным экспортом в Южное Приуралье, неизвестны у кочевников поволжских степей. Следовательно, они попали сюда не из Северного Причерноморья и не через Кавказ. Наиболее вероятный путь проникновения большинства этих предметов – южный, проходящий через Хорезм по Оксу и Яксарту в Персию и Индию. Действительно, уже в античное время река Окс (Аму-Дарья) представляла собой торговую артерию. Современник Александра Македонского и участник его великих восточных походов, Аристобул, называл Окс «величайшею из виденных им в Азии рек… она удобна для судоходства… по ней многие индийские товары сплавляются в Гирканское море» (вероятно, по Узбою – К.С.) и даже попадают таким образом в Закавказье и Черноморье (Страбон, XI, VII, 3). Не этим ли путем из Индии попадали к савроматам раковины Cyprea moneta и сердоликовые и сардониксовые бусы с содовым узором? Они известны и в Хорезме.

Допуская существование обменной торговли у савроматов Южного Урала, мы должны признать большую посредническую роль Хорезма в этом обмене между савроматами, Индией и ахеменидской Персией.

Все переднеазиатские вещи найдены на ограниченной территории южноуральских степей, связанных бассейнами рек Орь, Илек, Урал, на участке между Орском и Оренбургом, на реках Дема и Белая (рис. 82). Родо-племенная аристократия бассейна р. Илек V–IV вв. до н. э., экономически крепкая и достаточно сильная в военном отношении, могла сосредоточить обменную торговлю в своих руках. Можно предположить, что уже в это время действовал караванный путь из Оренбургских степей вдоль по рекам Эмба, Узбой и Аму-Дарья.

Верхние аорсы Страбона, первоначальное ядро которых, по моему мнению, сложилось уже в V–IV вв. до н. э. в Приуралье, завладев «большей частью Каспийского побережья… торговали индийскими и вавилонскими товарами, получая их от армян и мидян и перевозя их на верблюдах» (Страбон, XI, V, 8). Это свидетельство относится ко II–I вв. до н. э., когда аорсы проникли в Восточное Предкавказье и по Каспийскому побережью в Дагестан. В савроматское время путь через Дербентский проход еще был закрыт для северных кочевников. Свидетельство Страбона важно для нас в том отношении, что оно говорит о большом опыте аорсов в транзитной торговле. Думаю, что этот опыт был ими получен еще на своей родине, в южноуральских степях, откуда протоаорсы прокладывало первые пути в страны Ближнего Востока через дружественный им Хорезм.

* * *

Итак, савроматский мир VI–IV вв. до н. э. представляли две большие конфедерации племен, поволжская и южноуральская. Они были родственны по происхождению и культуре, но далеко не тождественны. У них были разные экономические и политические ориентации и в основном мирные взаимоотношения друг с другом, во всяком случае до IV в. до н. э. Западная часть савроматов, т. е. савроматы Геродота, были тесно связаны со скифами, вели с ними торговлю, пропуская скифских купцов через свои земли к савроматам Южного Урала, заключали военные союзы, что не мешало им вступать в стычки со скифами и постепенно заселять степи к западу от Танаиса. Эта же западная группа савроматов вступила в тесные сношения с будинами Среднего Дона, племенами городецкой культуры, меотами дельты Дона и поддерживала постоянные взаимоотношения с племенами Северного Кавказа, сознательно или бессознательно подготавливая почву для заселения сарматами предкавказских равнин вплоть до Главного хребта.

Восточная труппа савроматов, в среде которых вызревал сильный союз верхних аорсов, развивалась под большим влиянием своих восточных соседей из степей Казахстана, сако-массагетских племен Приаралья и Семиречья. Союз с саками, экономическая и политическая ориентация на Хорезм играли существенную роль в развитии южноуральской конфедерации. Савроматы Оренбургских степей оказывали большое влияние на ананьинский мир и сами испытывали его воздействие. К V в. до н. э. южноуральские кочевники, в руках которых были, вероятно, медные рудники и золотоносные участки, обширные стада скота, сильно окрепли экономически, и их аристократия выступала как непосредственный участник обмена с саками Приаралья и Хорезмом, а через Хорезм и другие области Средней Азии – со странами Ближнего Востока.

Глава десятая
Сложение прохоровской культуры и начало расселения сарматов

В IV в. до н. э. в савроматском обществе происходят большие изменения. Начинается новый этап в развитии сарматских племен, который знаменуется перегруппировкой внутри старых племенных массивов номадов Поволжья и Приуралья. В это время формируются новые могущественные союзы племен, включавшие в себя как старые родо-племенные группы, так, вероятно, и новые родственные племена, пришедшие с востока. Стабилизация двух прежних конфедераций нарушается и начинается расселение сарматских племен со своей первоначальной родины.

В археологическом материале эти существенные изменения отражены сложением повой сарматской культуры, получившей название прохоровской (рис. 83).

Заключая исследование, я кратко изложу вопрос о сложении прохоровской культуры и начале расселения сарматов.

Прохоровская культура сложилась уже в начале IV в. до н. э. в степях Южного Приуралья (рис. 84) из элементов, развившихся в недрах старой самаро-уральской группы савроматов и принесенных пришельцами с востока – из Зауралья, Казахстана и, вероятно, степных районов Приаралья. В культуре савроматов Приуралья еще до IV в. до н. э. выявляются наиболее существенные черты прохоровской культуры: подбойно-катакомбные могилы и могилы с заплечиками, южная ориентировка погребенных, подкурганные каменные сооружения в виде колец и выкладок, положение в могилу вместо разрубленной туши барана лишь его передней ноги, круглодонная керамика. Почти все мечи переходных форм, т. е. мечи с дуговидным или согнутым под тупым углом брусковидным навершием, найдены в Южном Приуралье[1317]1317
  Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов. – МИА, № 101, 1961, стр. 24 и сл.


[Закрыть]. Оттуда же происходят наиболее ранние мечи прохоровского типа – с прямым, брусковидным перекрестьем и серповидным навершием (рис. 41, 3г).

В наиболее ранних погребениях прохоровского типа Оренбуржья мы наблюдаем органическое сочетание савроматской и прохоровской культуры, свидетельствующее о том, что старые савроматские родо-племенные группы в IV в. до н. э. не были уничтожены или вытеснены какими-то другими племенами, а послужили основой новых племенных образований. Судя по известным ныне археологическим материалам, ведущую роль в сложении нового союза приуральских племен сыграли наиболее богатые и могущественные роды бассейна р. Илек, в особенности те, которые уже в V в. до н. э. хоронили своих покойников в подбойно-катакомбных могилах головами на юг. Эти роды савроматского времени можно назвать протоаорсами, а прохоровского времени – верхними аорсами. Именно перечисленные археологические признаки стали характерными для прохоровской культуры Южного Поволжья, которая в этой области, по свидетельству Страбона, принадлежала верхним аорсам.

Верхних аорсов мы не можем считать единственными создателями и носителями прохоровской культуры. По моему мнению, они лишь составили цементирующее ядро новой культуры сарматов. Прохоровская культура уже в IV в. до н. э. становится общесарматской. Ее восприняли, в частности, и ранние роксоланские группы, у которых в дальнейшем большое распространение получили широкие прямоугольные могилы и диагональные погребения. Они появились не позднее V в. до н. э. у савроматов бассейна р. Илек и саков (апасиаков) Нижней Сыр-Дарьи.

Прохоровская культура Приуралья сложилась не в результате эволюционного процесса развитии местной савроматской культуры. Так, например, характерная круглодонная посуда прохоровской культуры не развилась непосредственно из грубой плоскодонной посуды савроматов. Она появилась у савроматов уже в V в. до н. э., но только в северо-восточном районе, на участке между верховьями р. Суундук и районом Челябинска (рис. 83). Широкое распространение круглодонной посуды в IV в. до н. э. по всему Приуралью, вероятно, объясняется тем, что в среду южноуральских номадов влились новые группы населения из южного Зауралья и Казахстана. Как ни плохо еще изучена археологически огромная территория Казахстана, уже сейчас можно сказать, что в северных и центральных его областях[1318]1318
  Кадырбаев М.К. Памятники кочевых племен Центрального Казахстана (VII в. до н. э. – VI в. н. э.). (Автореф. канд. дис.). Алма-Ата, 1959, стр. 5.


[Закрыть] давно была известна такая же по форме и орнаментике круглодонная керамика, как и та, что с V–IV вв. до н. э. распространилась в Челябинской, Курганской областях и почти одновременно у савроматов Оренбуржья. В тесте многих из этих южноуральских и более северных, челябинских, сосудов есть примесь талька.

Наиболее характерные для прохоровской культуры подбойно-катакомбные могилы (I тип: с входной ямой, параллельной погребальной камере) были также не позднее V в. до н. э. известны в северных областях Казахстана. Наконец, у ранних кочевников Казахстана была распространена северная ориентировка погребенных[1319]1319
  Кадырбаев М.К. Памятники кочевых племен…, стр. 6; он же, О некоторых памятниках ранних кочевников. – Известия АН Казахской ССР, серия истории, археологии и этнографии, вып. 1 (6). Алма-Ата, 1958, стр. 95 и сл.; он же, Памятники ранних кочевников Центрального Казахстана. – Труды ИИАЭ Казахской ССР, т. 7. Археология. Алма-Ата, 1959, стр. 162 и сл.; он же, Новые материалы по истории ранних кочевников Казахстана. – Известия АН Казахской ССР, серия истории, археологии и этнографии, вып. 1 (19). Алма-Ата, 1962. стр. 70 и сл.


[Закрыть]. Она же отмечена и в челябинских курганах V–IV вв. до н. э. Она спорадически встречается в могилах IV в. до н. э. и на реках Илек и Урал (рис. 83). Ее могли занести в южноуральские районы, как и круглодонную посуду, проникшие сюда номады с территорий Челябинской области и из Казахстана.

Мы лишь кратко рассмотрели вопрос о роли восточных этнических элементов в сложении племен Приуралья времени прохоровской культуры. Эта специальная проблема заслуживает отдельного изучения. Она касается и территории Приаралья, бассейна Сыр-Дарьи. Генетические связи южноуральского и сырдарьинского населения, кажется, выявляются теперь не только в археологическом, но и в антропологическом материале. Мне известно из сообщения Т.А. Трофимовой, что краниологический материал саков дельты Сыр-Дарьи имеет очень много общего с краниологическим материалом из сарматских погребений второй половины IV–III в. до н. э. Мечетсайского могильника (раскопки 1961 г., материал не опубликовал).

Ведущая роль южноуральских племен в сложении прохоровской культуры выявляется не только в том, что многие элементы этой культуры вызревали в Южном Приуралье. Она видна и по количеству самих погребений прохоровского типа в Приуралье и Поволжье. В Приуралье лишь немного более 20 % погребений IV в. до н. э. еще сохраняют погребальные традиции савроматской культуры; в Поволжье, значительно лучше изученном в археологическом отношении, такой же процент составляют могилы прохоровского типа, которые, безусловно, не моложе IV в. до н. э. При этих подсчетах я не учитываю погребения следующей хронологической группы (конца IV–III в. до н. э.). Их в настоящее время известно в Поволжье значительно больше, чем в Приуралье. Почти все наиболее ранние погребения прохоровского типа расположены в Заволжье, на участке между реками Ахтуба, Большой и Малый Узени и бассейном р. Караман (против Саратова) (рис. 83). Все эти погребения по форме могил, по обряду и по инвентарю – приуральского происхождения. Это подтверждают следующие данные: южная ориентировка покойников, подбойно-катакомбная форма ряда могил, диагональное погребение с северной ориентировкой покойника в могильнике Быково II, круглодонная посуда южноуральского типа (рис. 67, 18–20), единственный в Заволжье меч переходного типа (из кургана у станции Сайхин, рис. 51, 2б) и пр.

Итак, мы можем заключить, что в IV в. до н. э. в Поволжье сохраняются местные савроматские племена, в среду которых проникает не только новая культура южноуральских номадов, но и ее носители. Вероятно, это проникновение носило характер военных вторжений, которые привели к перегруппировке племен в Поволжье и на Дону, к разрушению старого союза савроматов Геродота. Именно во второй половине IV в. до н. э. территория сарматских племен расширяется. Яркие признаки раннепрохоровской культуры появляются в материалах городищ Гафурийского р-на Башкирии на среднем течении р. Белая[1320]1320
  Юсупов Г.В. Древнейшие поселения Гафурийского района БАССР. – Башкирский археологический сборник. Уфа, 1959, стр. 58 и сл.


[Закрыть]. На рубеже IV–III вв. до н. э. южноуральские сарматы проникают по р. Белая еще севернее, почти до современной Уфы (рис. 84), судя по сарматскому могильнику прохоровской культуры у дер. Старые Киишки[1321]1321
  Дмитриев П.А., Сальников К.В. Город Уфа – станция Ишимбаево. – В кн.: Археологические исследования в РСФСР 1934–1936 гг. М.-Л., 1941, стр. 135, 145; Садыкова М.Х. Сарматские памятники Башкирии, – МИА, № 115, 1962, стр. 242 и сл.; она же, Новые памятники железного века Башкирии (исследования 1957 г.). – Археология и этнография Башкирии, т. I. Уфа, 1962, стр. 121 и сл.


[Закрыть]. Подавляющее большинство погребений этого могильника датируется III–II вв. до н. э. Его погребальный инвентарь близок инвентарю мечетсайских погребений того же времени на р. Илек, исследованных нами в 1957 и 1961 гг. Сарматская группа, оставившая могильник у дер. Старые Киишки, определенно южноуральского происхождения, но не связана с илекскими сарматами. Об этом говорят большие различия в погребальном обряде: для старокиишкинской группы характерны прямоугольные и продолговатые грунтовые могилы, для илекской – могилы с заплечиками и подбойно-катакомбные.

Южноуральские сарматы разделялись на ряд племен, среди которых, вероятно, уже с IV в. до н. э. руководящую роль играли верхние аорсы. С ними мы можем связать, прежде всего, Мечетсайский могильник и, может быть, Ново-Кумакский могильник близ Орска[1322]1322
  Мошкова М.Г. Ново-Кумакский курганный могильник близ г. Орска. – МИА, № 115, 1962, стр. 204 и сл.


[Закрыть].

В IV–III вв. до н. э. южноуральские сарматы в основном имели дружественные отношения с Хорезмом и саками дельты Сыр-Дарьи, будучи их ближайшими соседями. С Хорезмом и другими областями Средней Азии они вели торговлю, судя по находкам красноглиняной и ангобированной посуды (фляги, кувшины, хумчи) в Мечетсайском, Ново-Кумакском и Старокиишкинском могильниках. Вероятно, лишь со II в. до н. э. усиливаются экспансивные устремления сарматов в направлении Средней Азии, когда они, видимо, приняли участие в нашествии северных племен, разгромивших в середине II в. до н. э. Греко-Бактрийское царство. В погребальном обряде и инвентаре могильников Бухарского оазиса этого и более позднего времени, так показал О.В. Обельченко, представлены южноуральские сарматские элементы[1323]1323
  Обельченко О.В. Кую-Мазарский и Лявандакский могильники – памятники древней культуры Бухарского оазиса. (Автореф. канд. дис.). Ташкент, 1954; он же, Кую-Мазарский могильник. – Труды Ин-та истории и археологии АН Узбекской ССР, вып. VIII, Ташкент. 1956; он же, К вопросу о происхождении скорченных погребений в могильниках Бухарского оазиса. – Труды САГУ, вып. 81. Исторические науки, кн. 12. Ташкент. 1956; он же, Лявандакский могильник. – История материальной культуры Узбекистана, вып. 2. Ташкент, 1961; он же, Бронзовые зеркала Лявандакского могильника. – КСИА АН СССР, 91, 1962.


[Закрыть]. Сарматы приуральской труппы во главе с аорсами в IV–III вв. до н. э. проводят наиболее активные военно-политические действия в западном направлении. Они проникают на Волгу и Дон, вероятно, подчиняя себе оставшиеся здесь группы местных савроматов.

Во второй половине IV в. до н. э. из среды савроматов Поволжья выделяется племя сирматов, расселяющееся где-то в приазовских степях к западу от Дона. Появление сирматов на европейской территории можно объяснить двумя причинами: ослаблением Скифского царства после поражения Атея в войне с Филиппом Македонским, когда дружественные отношения савроматов со скифами сменяются враждебными, и натиском новых сарматских племен Приуралья на поволжских савроматов.

Во второй половине IV–III в. до н. э. происходят значительные изменения в племенном составе Поволжья. У всех поволжских номадов распространяется прохоровская культура, отличающаяся в деталях, особенно по керамике, от приуральского варианта этой культуры. Она становится общей для всех сарматских племен. В Южном Поволжье, включая современные Астраханскую область и южную часть Волгоградской, и на Нижнем Дону с этой культурой следует связать аорский союз племен. Я затрудняюсь связать племена, жившие в бассейне р. Еруслан и севернее, с известными нам по письменным источникам. Однако, скорее всего, из среды этой части Поволжья вышли роксоланы, часть которых переселилась во II–I вв. до н. э. в степи между Доном и Днепром, возглавив здесь сильный союз племен с центром в северном Приазовье[1324]1324
  Смирнов К.Ф. О погребениях роксолан. – ВДИ, 1948, № 1, стр. 213–219.


[Закрыть].

В антропологическом отношении сарматы Нижнего Поволжья последних веков до нашей эры не были однородны, но не было и резких различий в их расовом типе. Все же на территории степного Заволжья этого времени можно выделить три европеоидные группы: саратовскую, волгоградскую и астраханскую.

Саратовская группа, выделенная впервые Г.Ф. Дебецом[1325]1325
  Дебец Г.Ф. Материалы по антропологии СССР (Нижнее Поволжье). – Антропологический журнал, 1936, № 1, стр. 70 и сл.; он же, Палеоантропология СССР. М.-Л., 1948, стр. 167 и сл.


[Закрыть], занимала в основном заволжские районы бассейна р. Еруслан и более северные. Здесь сосредоточен главным образом мезокранный тип с большими размерами, обнаруживающий сходство с андроновским вариантом, хотя и встречаются отдельные черепа, характерные для Астраханского района. Г.Ф. Дебец в свое время сделал вывод, что «на территории Саратовского Заволжья часть населения сарматской культуры является потомками переселенцев из Казахстана»[1326]1326
  Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР, стр. 168, 169.


[Закрыть]. Сейчас получена большая краниологическая серия из курганов низовий р. Еруслан (Бережновские и Молчановские могильники). Она уже исследована антропологами, но их выводы еще не опубликованы.

Астраханская группа (южнее места отделения р. Ахтуба от Волги), выделенная тогда же Г.Ф. Дебецом, отличается брахикранным типом с малыми размерами. Г.Ф. Дебец сравнивал его с антропологическим типом катакомбной культуры[1327]1327
  Дебец Г.Ф. Материалы по антропологии СССР…, стр. 80; он же, Палеоантропология СССР, стр. 169–171.


[Закрыть]. Т.А. Трофимова отметила сходство также с брахикефальным европеоидным, так называемым памиро-ферганским типом или типом Среднеазиатского междуречья[1328]1328
  Трофимова Т.А. Краниологический очерк татар Золотой Орды. – Антропологический журнал, 1936, № 2.


[Закрыть], бытовавшим в сарматскую эпоху в степях Оренбуржья (курганы у дер. Прохоровка, впускное погребение в кургане 2 урочища Урал-Сай)[1329]1329
  Комарова М.Н. Черепа бронзовой эпохи из могил по левым притокам реки Урал. – Сб. «Казаки», вып. 2. Л., 1927, стр. 237.


[Закрыть], Казахстана и Киргизии.

Кроме того, в той и другой группе поволжских сарматов Г.Ф. Дебец обнаружил долихокранные черепа, близкие черепам срубной культуры, хотя и слабо представленные в антропологических коллекциях 20-30-х годов. Они, вероятно, принадлежали прямым потомкам поволжских савроматов, сохранивших антропологические признаки поволжского компонента эпохи бронзы.

Этот древний компонент сохраняется в волгоградской группе, которую В.В. Гинзбург выделил по материалам Калиновского могильника, а Н.М. Глазкова и В.П. Чтецов – по материалам наших раскопок курганов у сел Политотдельское и Быково[1330]1330
  Гинзбург В.В. Этногенетические связи древнего населения Сталинградского Заволжья (по антропологическим материалам Калиновского могильника). – МИА, № 60, 1959, стр. 512–552, 593; Глазкова Н.М., Чтецов В.П. Палеоантропологические материалы Сталинградской экспедиции. – МИА, № 78, 1960, стр. 288, 292.


[Закрыть]. Эта группа занимает в антропологическом отношении промежуточное место среди саратовского и астраханского вариантов, но все же ближе стоит к астраханскому.