Текст книги "Савроматы. Ранняя история и культура сарматов"

Автор книги: Константин Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

§ 4. Связи с меотами и племенами Северного Кавказа

Меото-сарматские отношения давно привлекают внимание исследователей и до сих пор являются предметом научной дискуссии. По письменным и археологическим данным, меоты выступают перед нами как многочисленный и сильный автохтонный народ, занимавший прибрежные районы Азовского моря и нижнего течения р. Кубань. Они были более развиты в социально-экономическом и культурном отношении, чем сарматы. Большинство советских исследователей и по языку отличает их от скифов и сарматов, относя к адыго-черкесо-кабардинской лингвистической группе народов Северного Кавказа.

Античные авторы называли меотами все племена, живущие по восточному и северо-восточному побережью Азовского моря. Остается спорным, были ли эти племена едины по происхождению и по языку.

Меоты, населявшие район дельты Танаиса и более западные области европейского берега Меотиды (Геродот, IV, 123), по своей археологической культуре отличались от меотов Прикубанья. Их культуры сложились на разных основах. Северная группа меотов, жившая издавна среди скифов и савроматов или по соседству с ними, могла быть ираноязычной искони или рано подвергнуться иранизации. В политическом отношении часть этих меотов находилась в зависимости от скифов, о чем ясно свидетельствует Ксенофонт (434–355 гг. до н. э.): «…В Европе скифы господствуют, а меоты им подвластны» (Воспоминания о Сократе, II, 1, 10). Судя по последним исследованиям В.П. Шилова, открывшего погребение скифского царя в курганной группе «Пять братьев» близ известного Елизаветовского городища[1215]1215
  Шилов В.П. Раскопки Елизаветовского могильника в 1954 и 1958 годах. – Известия Ростовского областного музея краеведения, № 1 (3), 1959, стр. 13–28; он же, Золотой клад скифского кургана. – Сб. «Археологические раскопки на Дону». Ростов-на-Дону, 1962, стр. 52–69; он же, Раскопки Елизаветовского могильника в 1959 г. – СА, 1961, № 1, стр. 150–168.


[Закрыть], во второй половине IV в. до н. э. скифская аристократия жила около дельты Дона и занимала там господствующее положение.

Лепная керамика древних северных меотов, изученная по материалам некоторых приазовских селищ и особенно Елизаветовского городища[1216]1216
  Книпович Т.Н. Опыт характеристики городища у ст. Елизаветовской по находкам экспедиции ГАИМК в 1928 г. – ИГАИМК, вып. 104, 1934, стр. 111 и сл.


[Закрыть], лишь в деталях отличается от керамики степной Скифии и особенно близка керамике Каменского городища. Формы и орнаменты той и другой возникли уже в период распространения позднесрубной культуры в Северном Причерноморье.

Принимая во внимание определенные соответствия в культуре меотов северного Приазовья и савроматов, а также связь древних савроматов с Приазовьем по легенде об их происхождении, я склонен присоединиться к гипотезе Ф.Г. Мищенко – М.И. Ростовцева – Б.Н. Гракова об участии приазовских меотов в сложении западносавроматских племен. Часть приазовских меотов могла входить и в состав савроматской конфедерации, жившей за Доном. Двойственное отношение античных авторов к приазовскому племени язаматов-яксаматов, которые выступают перед нами то как меоты, то как савроматы, не случайно: оно отражает тесную связь меотов Приазовья с геродотовыми савроматами. Конечно, меоты не имели никакого отношения к этногенезу восточносавроматской группы. В этом смысле восточные савроматы отличаются от савроматов Геродота.

Гипотеза о ранних этногенетических связях меотов и савроматов в настоящее время может быть признана лишь предположением, требующим дополнительных обоснований. С большей уверенностью мы можем говорить о длительном периоде взаимодействия между этими племенами, связи между которыми установились ранее всего в дельте Дона, где меоты упоминаются античными авторами как наиболее ранние туземные племена.

Кроме Геродота, о раннем заселении меотами района будущего Танаиса в устьях Дона говорит Плиний: он помещает меотов на юго-восточном берегу Меотиды до самого Танаиса (Естественная история, IV, 88).

К сожалению, мы не обладаем достаточными археологическими данными, чтобы судить о культуре и погребальных обычаях туземного населения ранее конца V в. до н. э., когда в дельте Дона возникло Елизаветовское городище – боспорское торжище и укрепленное поселение одного из туземных племен. Туземный характер насельников дельты Дона хорошо доказан в нашей литературе на основании раскопок Кобякова, Гниловского, Темерницкого и особенно Елизаветовского городищ и окружающих их курганных могильников. Однако достаточно полное представление о культуре этого населения дают лишь археологические памятники Елизаветовской станицы.

Местное население, начиная с VI и вплоть до III в. до н. э., сохраняет исключительно однообразный и устойчивый погребальный обряд, свойственный воинственным варварам Причерноморья. Пока мы не можем проследить истоки сложения этого обряда, но он очень мало похож на обряд ранних меотов Прикубанья. В елизаветовских курганах господствует широтное расположение могил с преобладающей ориентировкой погребенных головой на запад, что свойственно обычаям скифов и савроматов. Для меотов Прикубанья характерно положение покойников головой на юг, юго-восток и восток. Случаи западной ориентировки спорадически встречаются в могилах раннего времени, но заметно она начинает распространяться в грунтовых могильниках лишь со II в. до н. э.[1217]1217
  Смирнов К.Ф. Основные этапы развития меото-сарматской культуры Среднего Прикубанья. – КСИИМК, XLVI, 1952, стр. 3 и сл.; Анфимов Н.В. Меото-сарматский могильник у станицы Усть-Лабинской. – МИА, № 23, 1951, стр. 155 и сл.; он же, Земляные склепы сарматского времени в грунтовых могильниках Прикубанья. – КСИИМК, XVI, 1947, стр. 148 и сл.; Смирнов К.Ф. Меотский могильник у станицы Пашковской. – МИА, № 64, 1958, стр. 272 и сл.


[Закрыть] В Елизаветовском могильнике нет погребений, где бы под голову покойника была положена миска, как это часто бывает у меотов Прикубанья. Находки здесь и там греческой, в частности, боспорской посуды, и особенно амфор, поставленных в ногах погребенных, говорят лишь о значительной степени эллинизации быта обеих групп населения. Грубая местная керамика Елизаветовского городища не похожа ни по форме, ни по фактуре на лепную меотскую посуду Прикубанья, поверхность которой вплоть до III в. до н. э. была лощеной. У тех и у других различаются по форме мечи, бронзовые зеркала и ряд других предметов негреческого происхождения.

Итак, можно сделать вывод, что ранние меоты дельты Дона и меоты Нижнего Прикубанья и Закубанья – это разные племена. Общее имя, вероятно, было им дано греками не по этнической общности, а по территориальному признаку.

Главный исследователь елизаветовских курганов, А.А. Миллер, публикуя результаты раскопок, осторожно высказывал мысль о принадлежности этих курганов сарматам[1218]1218
  ОАК за 1911 г., стр. 48; Миллер А. Раскопки у станицы Елизаветовской в 1911 году. – ИАК, вып. 56, 1914, стр. 221.


[Закрыть]. Он исходил из общей исторической обстановки того времени в Северном Причерноморье, а не из сравнительных археологических данных.

Конечно, варварскую культуру населения Елизаветовского городища и ближайшей округи нельзя отождествить с культурой савроматов Поволжья, которая выглядит значительно примитивнее. Однако, несмотря на большие различия, в обеих культурах прослеживаются и общие черты, особенно в погребальном обряде. Так, кроме господства западной ориентировки, надо указать на общую форму могильных ям – узких прямоугольных и продолговатых, овальных и широких, почти квадратных. Ведь это наиболее типичные формы савроматских могил Поволжья. Правда, самая характерная черта донских могил – бо́льшая по сравнению с шириной длина – не типична для поволжских погребений. Но и эта черта не была вовсе чужда могилам савроматов, судя по некоторым погребениям Волгоградского Заволжья (рис. 3, 2, 3). Применение при сооружении могил плоских деревянных накатов, перекрытых сверху слоем камыша (куги, тростника, травы), и травянистых подстилок, кроме елизаветовских курганов, отчетливо прослеживается в савроматских и раннесарматских погребениях Поволжья и Приуралья. И там, и тут часто слои травы лежали на слое могильного выкида или на древнем горизонте за пределами контуров могилы.

А.А. Миллер и В.П. Шилов отмечают наличие необработанных камней в центре ряда елизаветовских курганов. Эти каменные наброски над перекрытием могилы прослеживаются в наиболее богатых савроматских погребениях, особенно в Приуралье, но известны также в элистинской курганной группе.

Кроме грунтовых могил, в елизаветовской группе и у савроматов обнаружены также погребения на древнем горизонте. В отдельные погребения Елизаветовского могильника клали кусочки красной охры, вероятно, такого же ритуального значения, что и реальгар у савроматов и сарматов. Имеются большие соответствия в заупокойной мясной пище. Мясо лошади в елизаветовских могилах всегда отрезано от какой-нибудь крупной части туши. Изредка встречались туши баранов, но чаще всего – передняя нога с лопаткой, как у сарматов, начиная преимущественно с IV–III вв. до н. э.

Вследствие плохой сохранности костей в могилах дельты Дона, где уровень грунтовых вод очень высок, трудно судить о деталях позы погребенных. Иногда ноги погребенных слегка подогнуты, а иногда даже находятся в ромбовидном положении (поза «всадника»)[1219]1219
  Миллер А. Раскопки у станицы Елизаветовской…, стр. 230, 240, рис. 23 и 24.


[Закрыть], как у савроматских и сарматских воинов, особенно в могилах IV в. до н. э. и более позднего времени.

Можно предполагать, что среди погребенных Елизаветовского могильника были и вооруженные женщины, так как довольно часто в могилах обнаруживают вместе с оружием ряд украшений и даже зеркала. Вообще зеркала, как и у савроматов, – обычный предмет погребального инвентаря; среди них имеются и разбитые экземпляры. Положенные в могилу или поставленные на кургане по обычаю савроматов схематичные антропоморфные каменные надгробия, как, например, найденное в донском погребении IV в. до н. э. у хут. Карнауховский[1220]1220
  Ляпушкин И.И. Курганный могильник близ Карнауховского поселения. – МИА, № 62, 1958, стр. 318, рис. 3.


[Закрыть], тождественны надгробиям дельты Дона.

В одном из нарушенных погребений Елизаветовского могильника была найдена костяная ложка с зооморфным украшением на ручке[1221]1221
  Миллер А. Раскопки у станицы Елизаветовской…, стр. 228, рис. 19.


[Закрыть]. Известно, что костяные ложки типичны для погребального инвентаря савроматских женщин. В.П. Шилов отмечает также находку в кургане Елизаветовского могильника панцирей черепах[1222]1222
  Шилов В.П. Раскопки Елизаветовского могильника в 1954 и 1968 годах, стр. 19.


[Закрыть]. Они встречаются как ритуальная особенность и в могилах Поволжья и Приуралья, начиная с савроматского времени. Найденные В.П. Шиловым в Елизаветовском могильнике железные кольчатые удила с боковыми прямоугольными петлями, в которые вставлены дополнительные кольца, находят себе аналогии среди коллекции вещей Оренбургского музея из сарматских курганов (раскопки И.А. Зарецкого в Оренбургской обл.)[1223]1223
  Там же, стр. 21, рис. 2, 4 и стр. 22.


[Закрыть]. В IV–III вв. до н. э. в Поволжье и на Дону, включая и его среднее течение, распространяются одинаковые по форме железные втульчатые трехлопастные стрелы, железные втоки с утолщением на конце[1224]1224
  Шилов В.П. Раскопки Елизаветовского могильника в 1954 и 1958 годах, стр. 21, рис. 2, 3; Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов, стр. 143, рис. 41, 11–13.


[Закрыть], золотые перстни с выпуклым щитком[1225]1225
  Миллер А.А. Археологические исследования в дельте Дона. – Труды XIV АС, т. III. М., 1911, стр. 88.


[Закрыть].

Среди предметов вооружения туземцев дельты Дона выделяется группа железных мечей IV в. до н. э. с когтевидным навершием, бабочковидным перекрестием и довольно длинным и массивным треугольным клинком[1226]1226
  Сокольский Н.И. Боспорские мечи. – МИА, № 33, 1954, стр. 137–142, табл. III, 2–4, рис. 4.


[Закрыть]. Эта модель меча характерна для скифов того же времени. Такие мечи распространяются, вероятно, из дельты Дона, и на территории савроматов вплоть до Оренбургских степей[1227]1227
  Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов, стр. 104, рис. 4, 3–7.


[Закрыть].

Итак, мы видим, что савроматы Поволжья и даже Урала имели тесные культурно-экономические связи с населением дельты Дона. В некоторых чертах материальной культуры этого населения сказывалось греко-боспорское влияние, но в целом туземная культура имела, прежде всего, скифо-савроматский облик. В дельте Дона жило население, родственное савроматам Поволжья, но не идентичное ему. Мы можем отождествить местные племена с той группой скифов и меотов, которые издавна были связаны с савроматами и, вероятно, говорили на родственном языке. Возможно, это была оседлая часть иксибатов-яксаматов античных авторов.

Это население находилось в тесном общении с Боспорским царством и приобретало у боспорских купцов греческую расписную посуду, амфоры, оборонительное оружие и предметы роскоши.

Не позднее III в. до н. э. приазовские яксаматы стали вмешиваться в политические дела Синдики и Боспорского царства, судя по рассказу Полиена о Тиргатао[1228]1228
  Ростовцев М.И. Амага и Тиргатао. – ЗООИД, т. XXXII, 1914.


[Закрыть]. Можно предполагать, что и в более раннее время собственно савроматы или сарматизированные меоты Приазовья играли определенную роль в боспорских делах. Недаром среди иранских имен в ранних надписях Пантикапея встречаются и такие, которые, по мнению Л. Згусты, более близки сарматским, чем скифским, например, имя Тиран (Τιράνης) на надгробной надписи IV в. до н. э.[1229]1229
  Zgusta L. Die Personennamen griechischer Städte der nördlichen Schwarzmeerküste. Praha, 1955, стр. 152, 153.


[Закрыть] Отдельные представители яксаматов и савроматов, вероятно, проживали в самом Пантикапее уже в IV в. до н. э., хотя еще не играли там значительной роли, как скифы или синдо-меоты Таманского п-ва.

Из всех названий меотских племен юго-восточного Приазовья, нижнего и среднего течения Кубани только одно – дандарии – имеет убедительную иранскую этимологию. Название «дандарии» В.Ф. Миллер и В.И. Абаев переводят с осетинского как «береговичи», «держащие реку», «живущие по реке» (dan – река, вода и daryn – держать)[1230]1230
  Миллер В.Ф. Осетинские этюды, т. III, М., 1887, стр. 78; Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор, I. М., 1949, стр. 37.


[Закрыть]. Все исследователи локализуют дандариев в устьях Кубани или по прилегающему к ним побережью Азовского моря[1231]1231
  Dubois de Montpéreux. Voyage autour du Caucase, v. I–VI. Paris, 1839–1843. Atlas, табл. XI и XII; Reinach T. Mithridate Eupator. Paris. 1890, карта; Minns E. Scythians and Greeks, карта в конце книги; Анфимов Н.В. Городище восточной окраины Боспорского государства. – Историко-археологический сборник. М., 1948, стр. 142; Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.-Л., 1949, стр. 318, карта; Шилов В.П. О расселении меотских племен, – СА, XIV, 1950, стр. 122, рис. 2.


[Закрыть]. На этом основании В.И. Абаев относит дандариев к сарматскому, т. е. ираноязычному, племени[1232]1232
  Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор, I, стр. 37.


[Закрыть]. Однако вопрос о том, было ли в действительности ираноязычным меотское племя дандариев, как, вероятно, меоты дельты Дона, – остается открытым. Ведь имя «дандарии» могло быть и не самоназванием, а лишь названием, которое дали этому племени ираноязычные соседи. Как я уже отмечал, савроматы не составляли основного населения побережий Кубани. Это, конечно, не исключает возможности проникновения в среду местного населения отдельных савроматских групп. Их кочевья могли доходить и до степей, непосредственно прилегающих к правобережью Кубани, которое до сих пор не исследовано в археологическом отношении. Не потому ли в раннемеотских грунтовых могильниках, например, в 3 Пашковском (рис. 82, 1) или II Устьлабинском[1233]1233
  Смирнов К.Ф. Меотский могильник…, стр. 311; Анфимов Н.В. Меото-сарматский могильник…, стр. 158, 162.


[Закрыть], еще до III–II вв. до н. э. спорадически встречается чуждая для аборигенного населения западная ориентировка погребенных? Кроме того, в местном зверином стиле, чрезвычайно похожем на скифский причерноморский, мы видим, как было отмечено, некоторые савроматские черты (рис. 81, 1, 2, 4). Причем стиль майкопских предметов, сближающихся с савроматскими, выглядит архаичнее, чем уздечные наборы из кубанских правобережных курганов, которые относятся к IV в. до н. э. Это обстоятельство приводит к мысли, что раннее савроматское влияние могло идти в Закубанье, прежде всего, с востока, из степей центральной и восточной части Северного Кавказа, куда савроматы, вероятно, проникли раньше, чем в Среднее Прикубанье. Оно могло идти через Ставропольские степи, соединяющие Восточное Прикубанье с Сальско-Калмыцкими степями, заселенными савроматами. По правому берегу р. Кубань, на участке между Армавиром и станицей Темижбекская, где река резко меняет направление, поворачивая с севера на запад, городищ нет. Этот участок не был заселен в савроматское время, вероятно, потому, что был более всего доступен для кочевников. Пользуясь этим коридором, савроматы могли легко проникать в Закубанье, не испытывая сопротивления со стороны могущественного противника, каким: было земледельческое, сильное экономически и в военном отношении население городищ Среднего и Нижнего Прикубанья.

Вопрос о раннем проникновении ираноязычного, не только собственно скифского, но и савроматского населения в центральные степные и предгорные районы Северного Кавказа впервые был поставлен на прочную базу археологических фактов Е.И. Крупновым[1234]1234
  Крупнов Е.И. Древняя история и культура Кабарды. М., 1957; он же, Древняя история Северного Кавказа. М., 1960.


[Закрыть]. Правда, южнее района г. Элиста погребений с расчлененными тушами баранов, пока не найдено. Однако обнаруженные Е.И. Крупновым в степях восточных районов Ставропольского края, к северу от Грозного (у селений Бажиган и Ачикулак) курганные погребения с западной ориентировкой и с вещами савроматского типа – бронзовым крючком с изображением медведя, костяной бляшкой, набором наконечников стрел и лепными сосудами (рис. 12, 2, 3а; 50, 2, 3) – могут быть признаны савроматскими. Не следует ожидать, что здесь можно найти материальную культуру савроматов в ее чистом виде. В районах стыка отдельных культур они всегда носят смешанный характер. Подтверждением этому служит находка длинного меча в одном из развеянных погребений у сел. Бажиган (рис. 12, 3б). Бажиганский меч относится к типу мечей, свойственных древним меотам Прикубанья[1235]1235
  Смирнов К.Ф. Меотский могильник…, стр. 279, рис. 5, 6; стр. 286, рис. 8, 10; стр. 289, рис. 9, 14; стр. 291, рис, 10, 22.


[Закрыть], но такие же известны и в других местах Ставропольского края с самого начала железного века[1236]1236
  Минаева Т.М. Железный меч из коллекции Ставропольского музея. – СА, 1958, № 1, стр. 230, 231, рис. 1.


[Закрыть]. Подобным оружием пользовались различные племена Северного Кавказа.

Е.И. Крупнов в своей последней монографии отметил ряд особенностей в материальной культуре, в частности, в вещах звериного стиля (рис. 81, 6-11), центрального района Северного Кавказа скифского времени; эти особенности могли появиться здесь под определенным влиянием савроматов[1237]1237
  Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа, стр. 184, 267–269, 290, 294.


[Закрыть]. Еще более подробно вопрос о савроматах и их влиянии на местное население Северо-Восточного Кавказа освещает В.Б. Виноградов в своей новой работе[1238]1238
  Виноградов В.Б. Сарматы северо-восточного Кавказа. Грозный, 1963.


[Закрыть]. Отсылая читателя к монографиям Е.И. Крупнова и В.Б. Виноградова, я не буду перечислять подробно все факты, сообщенные этими исследователями. Выросшая на местной базе яркая кобанская культура впитала, в себя новые, принесенные с севера черты скифской и «скифоидной» культур Северного Причерноморья. Они как бы создали своеобразный фон, на котором собственно савроматские элементы, попав в чуждую среду, могли стереться и даже раствориться. Однако савроматское влияние прослеживается вплоть до предгорных районов Чечено-Ингушетии, Осетии и Кабарды.

Северокавказские связи савроматов объясняются не только непосредственным проникновением савроматов в предкавказские районы (в междуречье Кумы и Терека), но и традиционным обменом материальными ценностями между населением Северного Кавказа и степей Поволжья. Этот обмен происходил еще в эпоху бронзы, когда древний северокавказский центр медной металлургии в значительной мере обслуживал население Поволжья медью и готовыми изделиями. В савроматское время медные или бронзовые изделия также попадали в Поволжье, о чем свидетельствует находка браслетов кобанского типа на Волге (рис. 71, 13, 18), бронзового шлема кобанской формы у с. Старые Печеуры и двукольчатых удил кобанского типа у с. Благодаровка[1239]1239
  Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов, стр. 144, рис. 42, 4; стр. 145, рис. 43, 5.


[Закрыть]. Через Кавказ, вероятно, поступали в северные степи некоторые каменные и стеклянные бусы. Кавказ в свою очередь оказывал влияние на развитие звериного стиля савроматов, на некоторые формы наконечников копий и мечей[1240]1240
  Там же, стр. 11 и сл.


[Закрыть]. Наконец, савроматы Поволжья были обязаны в значительной степени Северному Кавказу распространением у них лощеной посуды с резным орнаментом – узкогорлых грушевидных сосудов, кувшинов и кубков моздокского типа.

§ 5. Взаимоотношения с носителями ананьинской культуры, с племенами Казахстана и Сибири

Савроматская культура не только впитала в себя многие элементы культуры Скифии и Северного Кавказа, но и была как бы связующим звеном между ней и ананьинской культурой Прикамья и Урала. Именно через земли савроматов проникало к ананьинским племенам сильное скифское культурное начало и в какой-то степени – влияние высокоразвитой металлургии кобанской культуры. На поразительные аналогии между некоторыми видами металлических изделий, главным образом украшении, ананьинской и кобанской культур обратила внимание А.В. Збруева[1241]1241
  Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху. – МИА, № 30, 1952, стр. 164 и сл.


[Закрыть]. Они не оставляют сомнений в том, что продукция кобанских мастеров в результате межплеменных связей, в которых сыграли свою роль и савроматы, достигала областей ананьинцев. Успешно развивая свою металлургию меди, ананьинцы изготовляли некоторые украшения и даже оружие отдельных видов по далеким южным образцам.

В еще большей мере это относится к отношениям ананьинцев со Скифией, откуда бродячие древние купцы могли доходить непосредственно до ананьинских земель в надежде приобрести драгоценную пушнину, медь и золото. Скифы, благодаря своей торговле с восточными странами, хорошо знали охотничьи племена фиссагетов (тиссагетов) и ирков, которые жили в лесистой местности к северу и северо-востоку от савроматов (Геродот, IV, 22). Фиссагетов локализуют в бассейне рек Кама и Белая, т. е. в Западном Приуралье, – на основной территории расселения ананьинских племен. Сведения об их охотничьем образе жизни, обычае приносить в жертву богам кости животных («Тиссагеты жертвуют богам кости, а мясо съедают сами». – Псевдо-Плутарх, Об александрийских пословицах, I, 10) хорошо сообразуются с многочисленными археологическими данными о быте ананьинцев. Ирки, также охотники и коневоды, были непосредственными соседями фиссагетов и жили восточнее или северо-восточнее их, т. е. где-то в пределах Среднего или Северного Урала и, может быть, лесостепного Зауралья. Фиссагетов и ирков, которым принадлежали «чудские» древности Урала, обычно связывают с древними финно-угорскими народами. В течение длительного времени племена савроматов и сарматов находились в тесном контакте с финно-угорскими племенами Урала и Западной Сибири. Об этом говорят многие языковые схождения – иранские слова в финно-угорских языках и финно-угорские – в иранских, в частности, в современном осетинском. Многие из этих схождений, по выводам современных лингвистов, отложились еще в глубокой древности, восходящей, по-видимому, к савроматскому времени или даже к эпохе бронзы[1242]1242
  Munkácsi B. Alanische Sprachdenkmäler im ungarischen Wortschätze. – Keleti Szemle, V, 1904, стр. 304 и сл.; Jacobsohn. Arier und Ugrofinnen. Göttingen, 1922; Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор, I, стр. 33, 34, 83, 84, 240.


[Закрыть]. И действительно, еще в эпоху существования в степной и лесостепной зонах Евразии срубной и андроновской культур, связанных, по-видимому, с индоиранской группой древних народов, прослеживаются тесные взаимоотношения андроновцев с племенами лесной полосы Урала и Сибири. Древние финно-угры в Прикамье, на Урале и в Сибири на базе местного сырья достигли большого искусства в металлургии меди. В их среде развилась одна из ярких культур эпохи бронзы с развитой медной индустрией – сейминская культура, оказавшая влияние на формы бронзовых изделий срубных и андроновских племен (копья сейминского типа в Саратовском Поволжье и в Оренбургской обл.). Металл и готовые медно-бронзовые изделия из Прикамья, Среднего Урала и Сибири, как позволяют определить спектральные и химические анализы, распространились у степных племен эпохи бронзы и скифо-сарматского времени[1243]1243
  Каштанов Л.И. Химический состав древних цветных сплавов на территории СССР. – Труды Московского инженерно-экономического ин-та им. С. Орджоникидзе. Химия и химическое производство, вып. 1, М., 1954, стр. 101 и сл.; Каштанов Л.И. и Каштанова М.Я. Химический состав древних финских цветных сплавов. – Труды Ин-та истории естествознания и техники, т. VI, М., 1955; Каштанов Л.И., Смирнов А.П. Из истории металлургии Среднего Поволжья и Урала. – КСИИМК, 72, 1958, стр. 3 и сл.; Мошкова М.Г. Производство и основной импорт у сарматов Нижнего Поволжья. (Автореф. канд. дис.). М., 1956, стр. 4; Ханин И.Я. К вопросу о древней металлургии и металлообработке на территории Нижнего Поволжья. – Труды СОМК, вып. III, Саратов, 1960, стр. 153 и сл.


[Закрыть]. Поэтому неслучайно название меди в осетинском языке, ведущем свое происхождение от древней североиранской языковой группы, было заимствовано, как считает В.И. Абаев, от финно-угорского населения Прикамья и Урала еще в древний период взаимоотношений североиранцев с финно-уграми. В свою очередь ираноязычные народы передали угро-финнам название золота и серебра[1244]1244
  Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. I, стр. 83, 84.


[Закрыть]. Период взаимоотношений между скифо-сарматским и финно-угорским миром на базе обмена металлами был весьма длительным и постоянным. Вскрытие этих взаимоотношений представляет купную проблему, требующую специального изучения со стороны археологов, историков и лингвистов.

Археологические данные, подтверждающие тесные взаимоотношения между савроматами и ананьинцами, довольно многочисленны. Они касаются не только материальной культуры, но и некоторых идеологических представлений.

А.В. Збруева в своей монографии, посвященной ананьинской культуре, особо подчеркнула большое влияние скифской культуры на ананьинский мир[1245]1245
  Збруева А.В. История населения Прикамья…, стр. 170 и сл.


[Закрыть]. Однако это влияние гораздо меньше зависело от самих скифов, чем от савроматов, придавших некоторые «скифские» черты материальной культуре ананьинцев. Например, хотя формы ананьинских акинаков и бронзовых наконечников стрел были заимствованы отчасти с юга, отчасти с востока, а сами они изготовлялись на месте, но рукояткам мечей, часто оформленных в зверином стиле, придан не столько скифский причерноморский, сколько савромато-сибирский облик. Вероятно, через савроматов были заимствованы мечи с навершиями в виде волют или лапы орла, мечи с перекрестьями в виде сломанного под тупым углом бруска и дуговидными, мечи прохоровского типа и со стержневидной ручкой без навершия. Все перечисленные формы, исключая две первые, не были характерны для Скифии, но составляли особенность савромато-сарматских мечей. То же можно сказать и о бронзовых наконечниках стрел. У ананьинцев часты трехгранные и трехлопастные массивные стрелы ранних типов с выступающей втулкой или с опущенными вниз шипами, наконечниками с длинной втулкой и очень короткой трехгранной головкой и т. д., т. е. стрелы, характерные для колчанов савроматских воинов Южного Урала. И у ананьинцев и у приуральских савроматов встречены бляшки с изображением короткого скифского лука (рис. 37, 1ж), железные и бронзовые колчанные крючки одних и тех же типов, свидетельствующие о сходстве луков и об одинаковом способе ношения колчанов со стрелами[1246]1246
  О сходстве савроматского и ананьинского вооружения подробнее см. Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов.


[Закрыть].

В конском уборе ананьинцев также много савроматских элементов, которые сближают его преимущественно с южноуральским конским убором. Таковы железные стержневидные псалии со слабо согнутым концом, костяные псалии с двумя тесно расположенными друг к другу отверстиями, подвески из кабаньих клыков, бляшки – распределители ремней с головками грифонов, когтем орла или стоящей фигурой животного, некоторые пряжки и ворворки[1247]1247
  Там же.


[Закрыть].

Большим сходством отличались украшения женского костюма, амулеты и предметы туалета, распространенные у ананьинцев и савроматов в одно и то же время. Назовем хотя бы бронзовые колесики и ажурные круглые бляшки, связанные с солярным культом[1248]1248
  Збруева А.В. История населения Прикамья…, стр. 33, табл. II, 12; стр. 42, табл. VI, 8; стр. 168, табл. XXXI, 19.


[Закрыть], круглые височные спиральные кольца, перстни и проволочные восьмеркообразные серьги[1249]1249
  Там же, стр. 30, табл. I, 3; стр. 33, табл. II, 10; стр. 42, табл. VI, 7, 11; стр. 168, табл. XXXI, 21.


[Закрыть], раковины Cyprea moneta, зеркала с валиком и центральной ручкой на обороте в виде петли или столбика[1250]1250
  Там же, стр. 35, рис. 11; стр. 37, табл. IV, 9.


[Закрыть]. В памятниках ананьинской культуры иногда зеркала по сарматскому обряду подвергались деформации[1251]1251
  Там же, стр. 37, табл. IV, 17 и стр. 87.


[Закрыть].

Наконец, ни в одной из современных савроматам культур нет зооморфных предметов, настолько сходных с савроматскими вещами, выполненными в зверином стиле, как мы находим в ананьинском искусстве – в видах изображаемых животных, в композициях и приемах стилизации. Эту общность нельзя объяснить ничем, кроме очень близких религиозно-магических представлений ананьинцев и савроматов.

Несмотря на резкое различие савроматских и ананьинских погребальных обрядов, отражающее принадлежность тех и других к разным этническим образованиям, культ огня у некоторых савроматских групп, заселявших главным образом степные области Южного Урала, проявлялся в таких же формах, как и у ананьинцев. У обеих племенных групп существовал обычай засыпать покойников остатками еще не остывшего жертвенного костра, что иногда приводило к частичному обугливанию трупа покойника[1252]1252
  Там же, стр. 112 и сл.


[Закрыть]. И ананьинцы и сарматы на всех этапах их развития применяли уголь и золу как средство для очищения трупа; ими не только засыпали покойника, но и посыпали дно могилы, прежде чем похоронить умершего. У тех и других известны также случаи трупосожжения. Иногда ананьинцы хоронили своих умерших, как и савроматы, не в грунтовых ямах, а на древнем горизонте, насыпая над ними земляные курганы[1253]1253
  Там же, стр. 114.


[Закрыть].

Таким образом, отмеченные общие явления в материальной культуре и идеологии свидетельствуют о значительно большей близости ананьинской и савроматской культур, нежели ананьинской и скифской. Этому благоприятствовали постоянные и тесные общения савроматов и ананьинцев, ибо южные районы расселения ананьинцев, на Нижней Каме и особенно в бассейне р. Белая, лежали в непосредственной близости от савроматских степей.

Естественно, что в северных окраинных районах савроматов мы чаще всего встречаем вещи ананьинского типа или ананьинского происхождения. Так, например, из Куйбышевского Заволжья происходит бронзовый клевец[1254]1254
  Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов, стр. 144, рис. 42, 1.


[Закрыть], аналогичный ананьинским и тагарским клевцам. Биметаллический клевец ананьинского типа найден на горе Сулак под Оренбургом (рис. 77, 16). Самим савроматам этот вид оружия совершенно чужд. В коллекции вещей, собранных у станции Марычевка, имеется наконечник копья[1255]1255
  Там же, стр. 143, рис. 41, 16.


[Закрыть], близкий по форме ряду бронзовых и железных наконечников копий ананьинского круга[1256]1256
  Tallgren A.M. Collection Zaoussaïlov au Musée historique de Finland à Helsingfors, I. Helsingfors, 1916, стр. 14, рис. 9F, табл. VI, 7; он же, L’époquo dite d’Ananino dans la Russie Orientale. Helsinki, 1919. стр. 128, 129, рис. 93.


[Закрыть].

Южноуральская группа савроматов, очевидно, наиболее тесно была связана с племенами, жившими в бассейне р. Белая, где их памятники известны южнее Уфы[1257]1257
  Смирнов А.П. Железный век Башкирии. – МИА, № 58, 1957, стр. 23, рис. 2.


[Закрыть]. Северная граница расселения савроматов, по современным археологическим данным, полученным в результате изучения погребальных памятников, достигала бассейна р. Белая. Южные районы Башкирии находились под бо́льшим влиянием савроматов и сарматов. Отсюда нам известны не только предметы оружия и конской сбруи, характерные для савроматов, но и такие специально савроматские вещи, как бляхи в зверином стиле (рис. 80, 14), костяные ложечки, керамика, близкая по форме и орнаменту раннепрохоровской посуде Южного Урала, каменные жертвенники (рис. 75, 16). Эти вещи известны на городищах, расположенных к югу от Уфы (рис. 82, 54–56)[1258]1258
  Юсупов Г.В. Древнейшие поселения Гафурийского района БАССР. – Башкирский археологический сборник. Уфа, 1959, стр. 58 и сл.


[Закрыть] и включаемых в южный вариант ананьинской культуры, получивший название уфимской или караабызской культуры[1259]1259
  Шмидт А.В. Археологические изыскания Башкирской экспедиции Академии наук, – Хозяйство Башкирии. Уфа, 1929, № 8–9; Ахмеров Р.Б. Археологические памятники Башкирии ананьинского времени. – КСИИМК, XLVIII, 1952, стр. 25–35; Смирнов А.П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья. – МИА, № 28, 1952, стр. 62; он же, Железный век Башкирии, стр. 28 и сл.; Юсупов Г.В. Древнейшие поселения Гафурийского района БАССР, стр. 86; Троицкая Т.Н. Раскопки Михайловского городища в Башкирии. – Башкирский археологический сборник. Уфа, 1959, стр. 96.


[Закрыть]. Не исключено, что отдельные савроматские и сарматские группы оседали на городищах, расположенных севернее Стерлитамака, смешавшись с местным населением. Во всяком случае в V–IV вв. до н. э. савроматы уже заселяли степную часть Башкирии, продвинувшись по р. Белая почти до Стерлитамака. Из степных районов Южной Башкирии уже давно были известны отдельные вещи савроматского типа. Но только совсем недавно, в 1962 г., М.Х. Садиковой удалось обнаружить курганные савроматские и раннепрохоровские погребения в Стерлибашевском (у сел Еметбаево и Елембетово) и Федоровском (ус. Юрматы) р-нах, т. е. по левобережью р. Белая, южнее Стерлитамака (рис. 1).

Не без участия савроматов попали в Южную Башкирию серебряные и бронзовые чаши иранского происхождения, найденные на речках Куганак и Юрюзань (рис. 70, 13)[1260]1260
  Иессен А.А. Ранние связи Приуралья с Ираном. – СА, XVI, 1952, стр. 206 и сл.


[Закрыть].

Вверх по р. Урал яркие памятники савроматской культуры прослеживаются до Магнитогорска. Зауральские степи также были заселены савроматами. Территория савроматов в Зауралье вплотную подходила к лесостепи. Бассейн р. Миасс представлял зону контакта между зауральскими номадами и населением древних челябинских и курганских городищ, расположенных по рекам Миасс, Исеть, Синара и Караболка. Материалы известного городища Чудаки Юргамышского р-на Курганской обл.[1261]1261
  Сальников К.В. Три года работы на городище Чудаки. – КСИИМК, V, 1940, стр. 69 и сл.; он же, Городище Чудаки Челябинской области по раскопкам 1937 г. – СА, IX, 1947, стр. 221 и сл.; он же, Археологические исследования в Курганской и Челябинской областях. – КСИИМК, XXXVII, 1951, стр. 88 и сл.


[Закрыть] убеждают меня в том, что культура населения этих лесостепных городищ не может быть отождествлена с савроматской или прохоровской степными культурами. И все же культура зауральских лесостепных племен скифо-сарматского времени сложилась под большим воздействием степных номадов.

Наиболее близки степным савроматским и раннепрохоровским памятникам челябинские курганы, исследованные Н.К. Минко. Эти курганы в отличие от местных курганных могильников андроновской культуры или степных савроматских курганов не образуют компактных групп, а обычно стоят в одиночку. В этом отношении они похожи на курганы, связанные с определенными зауральскими городищами, вокруг которых они стоят одиночно, как, например, курган в урочище Елесина яма близ с. Горохово, в 1,5 км от городища Чудаки.

Судя по погребениям челябинских курганов, культура населения района Челябинска раннего железного века слагалась на основе замараевского варианта андроновской культуры Зауралья (сосуд и полое медное колечко в кургане 36 у пос. Черняки, рис. 3, 10) и, вероятно, абашевской группы Урала. Об абашевской основе говорят следующие факты. В переходном погребении кургана 1 у пос. Сосновский был найден медный нож с прямой спинкой (рис. 3, 9г), который аналогичен ножу[1262]1262
  Сальников К.В. Археологические исследования в Курганской и Челябинской областях, стр. 95, рис. 32, 3.


[Закрыть] из погребения у жертвенного места на левом берегу р. Малый Кизыл близ Магнитогорска, на месте находки Верхне-Кизылского клада, связанного с абашевской культурой[1263]1263
  Bortvin N.N. The Verkhny-Kizil Find. – ESA. III, Helsinki, 1928, стр. 122–131; Сальников К.В. Памятник абашевской культуры близ Магнитогорска. – КСИИМК, XXXV, 1950, стр. 91–96.


[Закрыть]. Интересен и сам погребальный обряд – сильно обожженный костяк лежал в небольшой впадине на спине, левая нога была вытянута, правая – согнута. Обожжение покойника произведено на месте[1264]1264
  Сальников К.В. Памятник абашевской культуры…, стр. 93.


[Закрыть]. С одной стороны, этот обряд, как я уже отметил, не был чужд ананьинским племенам; с другой стороны, он совершенно тождествен обряду ряда погребений челябинской группы курганов раннего железного века.