Текст книги "Чингисхан. Пенталогия (ЛП)"

Автор книги: Конн Иггульден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 133 страниц)

– Мое ремесло состоит в перепродаже изделий из золота. Худай – бедный город, – развел руками Аббуд. – Вряд ли здесь кто-нибудь способен предложить мне больше, чем я готов дать вам. Я мог бы отправить камень с караваном в Бухару, или Самарканд, или даже в Ашхабад, или в Мешхед на юге. – Купец катал камень пальцем, будто это была какая-то безделушка. – Возможно, в Кабуле найдется покупатель, но затраты на пересылку рубина в такую даль съедят всю мою прибыль. Так что мне очень жаль, но я не могу купить его.

Джелал ад-Дин не знал, что и делать. За всю свою жизнь он ни разу не торговался. Он не был глуп и вполне допускал, что старик водит его за нос, но не имел ни малейшего понятия, что предпринять. В секундном порыве гнева принц хотел было схватить камень и уйти. Лишь мысль о больном отце и визите врача на закате удержала его на месте. Аббуд внимательно наблюдал за ним, скрывая восторг от рвущихся наружу эмоций молодого человека. Купец не мог не подначить клиента и подвинул камень к противоположенному краю стола, как бы давая понять, что разговор окончен.

– Могу ли я угостить вас чаем? – предложил Аббуд. – Не люблю отправлять человека назад, не предложив хотя бы чего-нибудь выпить.

– Я должен продать рубин, – ответил Джелал ад-Дин. – Может, вы знаете кого-то еще, кто мог бы купить его сегодня и предложить хорошую цену?

– Я распоряжусь, чтобы подали чай, – произнес Аббуд, словно вопрос вовсе и не был задан.

Он уже не обращал внимания на голос предупреждения, который беспокоил его в самом начале.

Должен продать?

Вот бы Аллах выстроил перед его лавкой целую очередь таких дураков, как этот, то глядишь – и купец вскоре перебрался бы во дворец с блаженной прохладой и тенью.

Когда мальчик-слуга принес чай в серебряном чайничке, Аббуд заметил, что клиент взволнованно проверяет время по солнцу. Неопытность молодого человека пьянила купца.

– Вы оказались в нужде, мой дорогой, – сказал Аббуд. – Я бы не хотел, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я собираюсь нажиться на вашей нужде. Вы меня понимаете? Мое честное имя значит для меня очень много.

– Разумеется, понимаю, – ответил Джелал ад-Дин.

Чай был превосходный, и принц смущенно потягивал его маленькими глотками, не зная, что делать дальше. Старик наклонился вперед и осмелился похлопать принца по руке, словно давнего знакомого.

– Мой шурин сказал мне, что ваш отец болен. Могу ли я отказать достойному сыну? Никогда в жизни. Я заплачу за рубин, и у вас будет достаточно денег, по крайней мере, на услуги врача. Я оставлю рубин у себя. Со временем я, наверное, найду покупателя, вы согласны? В моем деле не всегда стоит стремиться к получению быстрой прибыли. И мне пора подумать о своей душе.

Аббуд звучно вздохнул. Он боялся, что перестарался, произнеся последнюю фразу, однако молодой человек просиял и закивал ему в ответ.

– Вы добрый человек, господин, – сказал принц с нескрываемым облегчением.

– Разве не все мы предстанем перед Великим судом? – напомнил Аббуд о благочестии. – В последнее время со всеми этими разговорами о войне моя лавка приносила мало доходов.

Купец сделал паузу, изучая съежившееся лицо молодого человека.

– У вас кого-то убили, друг мой? Аллах дает и забирает назад. Все, что мы можем, так это лишь смириться со своей участью.

– Нет, ничего такого, – ответил Джелал ад-Дин. – Я слышал о большой битве на востоке.

– О да. Мы живем в трудные времена.

Предчувствие опасности вернулось, и Аббуд снова подумал было отправить юношу подальше от своей лавки. Но алый рубин на столе словно магнитом вновь притянул взгляд купца.

– Только ради вас, мой друг. Я дам вам четыре золотые монеты. Это очень маленькая сумма за такой камень, даже не полцены, но она покроет ваши расходы на врача. Я не могу дать больше.

Он поудобнее уселся на стуле, готовясь к переговорам, но, к изумлению купца, Джелал ад-Дин поднялся из-за стола.

– Очень хорошо. Вы добрый человек, – согласился принц.

Аббуд поднялся следом за принцем и пожал протянутую руку, скрыв тем самым собственную растерянность. Неужели такое возможно? Камень стоил в сорок раз дороже того, что предложил он!

Изо всех сил стараясь не выдать своего восторга, Аббуд молча выложил четыре монеты. Серебряные ножны ярко блестели в полумраке, и купец едва оторвал от них взгляд. Он должен был кое-что глупцу.

– Друг мой, я дам вам кусок полотна обернуть ваш клинок. Мне горько в этом сознаваться, но на рынке полно воров. Должно быть, они уже заметили ваш приход. Если у вас есть друзья, позвольте, я за ними пошлю, чтобы они проводили вас до дома.

– Вы очень добры, господин. На такое я не смел и надеяться, – неуверенно кивнул Джелал ад-Дин.

– У меня самого есть сыновья. Я буду молиться за быстрое выздоровление вашего отца, – улыбнулся Аббуд.

Слуга Аббуда привел троих юношей, снявших комнаты у его шурина, только к закату. Все они были так же надменны и необычны, как и тот, что принес камень. Глядя на них, Аббуд подумал, что, наверное, стоило бы установить наблюдение за их жилищем. На случай, если у них остались другие драгоценности, которые надо продать. Купцу не хотелось, чтобы эти люди обратились к его конкурентам. Ведь те обдерут таких простаков до нитки. Всегда неплохо, если тебя предупреждают, что может случиться беда. А купцу что-то подсказывало, что беда случится с этими молодыми людьми совсем скоро.

Шагая с братьями сквозь толпу, Джелал ад-Дин шел в приподнятом настроении. Солнце склонилось к закату, и врач, вероятно, уже был в пути. Принц совершил сделку и возвращался с золотом в кошельке. Он чувствовал пьянящий успех и поначалу не замечал тревожного вида братьев. Они быстро шагали рядом, и серьезного выражения на их лицах было достаточно, чтобы насторожить парочку тощих юношей, которые слонялись без дела возле лавки Аббуда, бросая нахальные взгляды на лица прохожих. Лишь подойдя к дому, где братья снимали жилье, Джелал ад-Дин наконец обратил внимание на их напряженный вид.

– Что-то случилось? – тихо спросил он.

Братья переглянулись.

– Монголы, брат. Мы видели их на рынке. Они уже тут.

Прощупывая внутренности, врач вдавил свои длинные пальцы в живот шаха. Джелал ад-Дин с отвращением смотрел на то, как морщилась и проминалась кожа на теле отца. Она будто отделилась от плоти. Принц не мог припомнить ни одного случая, когда он видел бы отца таким беззащитным и уязвимым. Врач казался большим знатоком своего ремесла, но Джелал ад-Дин привык иметь дело только с придворными лекарями. Каждый из них заслужил себе отменную репутацию, прежде чем был допущен к шаху. Принц тихо вздохнул. Насколько он мог судить, этот человек был шарлатаном.

Врач массировал пациента, внимательно осматривал его тело и слушал измученную грудь. Отец находился в сознании, но белки глаз пожелтели, лицо было бледным. Джелал ад-Дин лишь безропотно наблюдал, как лекарь оттягивал нижнее веко отца, ахая да вздыхая себе под нос.

Наконец лекарь пробурчал несколько невнятных распоряжений, и его малолетний слуга принялся кипятить воду, кроша туда сушеные травы. Принц испытывал облегчение оттого, что отец предоставлен заботам другого человека, и впервые за многие месяцы не чувствовал себя совершенно беспомощным.

Закончив осмотр, врач поднялся.

– У него слабая печень, – объявил он. – Я могу дать кое-что для улучшения ее состояния, но вот с легкими все гораздо серьезнее.

Джелал ад-Дин не стал говорить, что любой мог поставить такой диагноз. Принц платил врачу золотом за его работу и цеплялся к каждому слову. Лекарь взял его за руку и подвел к жаровне, где бурлило снадобье из темных листьев.

– Пусть ваши друзья посадят старика и укроют ему голову тканью. Сильный аромат этих трав облегчит дыхание.

Джелал ад-Дин кивнул братьям, и те помогли отцу сесть. Задыхаясь, шах захрипел сильнее.

– Улучшение наступит быстро? – спросил Джелал ад-Дин.

Врач сощурил глаза.

– Вовсе не быстро, молодой человек. Ваш отец действительно очень болен. Он должен сидеть над паром, пока жидкость не остынет. Утром, днем и вечером. Давайте ему мясной бульон, чтобы восстановить силы, и следите за тем, чтобы он пил побольше воды. Через неделю я приду снова и посмотрю, как идут его дела.

Перспектива провести еще неделю в тесной конуре показалась Джелал ад-Дину ужасной. Уйдут ли монголы к тому времени дальше на запад? Наверняка. Как же правильно он поступил, решив укрыться в этом маленьком городке. Если монголы не сровняют Худай с землей, шах и его сыновья могли бы чувствовать себя здесь в безопасности.

Сидя на постели, шах склонился над вытянутыми ногами. Несколько скатанных в рулон одеял положили ему под спину для опоры, еще одно одеяло постелили на колени, чтобы не обжечь ноги. Слуга лекаря снял металлическими щипцами горячий горшок с жаровни и поставил перед стариком. Братья Джелал ад-Дина накрыли отца покрывалом, и хриплое дыхание слегка смягчилось. Шах кашлянул пару раз над едким паром, но после приспособился и, казалось, задышал легче.

Врач поднес ухо ближе к старику и кивнул со знанием дела.

– Я дам вам трав, которых хватит на несколько дней. Остальное купите на рынке. – Врач едва заметно улыбнулся. – Спросите борди или пол-полы. Там не знают латинских названий. А для печени – силимарин, молочный чертополох, вполне подойдет. Давайте ему снадобье с капелькой меда.

– Благодарю вас, – ответил Джелал ад-Дин, пытаясь не выдать своего облегчения, но врач как будто все понял.

– Не переживайте слишком за вашего отца. Он стар, но еще крепок. Месяц покоя – и он поправится. Я вижу, у вас нет своей жаровни?

Джелал ад-Дин покачал головой. Братья покупали готовую еду.

– Я пока одолжу свою, но вам придется купить себе другую.

Принц поклонился, а врач собрал инструменты и отсыпал горьких трав, запечатав их в пакетики из навощенной бумаги. Дело осталось за малым. Мальчик слуга протянул руку заплатой, и Джелал ад-Дин даже налился краской, негодуя оттого, что ему напоминают об этом. Он положил четыре золотые монеты на ладонь мальчика, заметив при этом, что, не в пример уличным пострелятам, тот содержал свои руки почти в идеальной чистоте.

Как только деньги сменили владельца, лекарь чуть заметно расслабил спину и плечи.

– Замечательно. Делайте, как я велел, и все будет в порядке. Иншаллах.

Врач вышел на улицу, позолоченную лучами заходящего солнца, оставив сыновей с их отцом.

– У нас больше нет золота, – внезапно сказал самый младший из братьев. – На что мы купим травы и жаровню?

Джелал ад-Дин сморщился от мысли, что придется возвращаться на рынок, но теперь у него там хотя бы был друг. Оставалось еще полдюжины рубинов меньшего размера, однако принц даже не сомневался, что с такими растратами их надолго не хватит. Благо, что он сам и его братья были пока в безопасности. Через месяц монголы обязательно уйдут, и, как только силы вернутся к отцу, можно будет наконец отправиться на восток. Лишь бы добраться до преданного шаху войска, и тогда принц обрушит адский пламень на голову монгольского хана. Далеко на юге оставалось еще достаточно защитников ислама, готовых выступить под его знаменем против неверных. Требовалось только подать им весть. Пока Джелал ад-Дин тихонько молился, его отец задыхался и кряхтел над горячим паром. Кожа на шее шаха раскраснелась от жара и покрылась потом. Ему нанесли множество оскорблений, но за них еще отомстят.

Вечером того же дня Аббуд свернул навес над своим заведением позже обычного. Еще двое человек заходили к нему на чашку чая, поэтому с закрытием лавки и походом в городскую мечеть для вечерней молитвы пришлось повременить. С последними лучами солнца звучные призывы муэдзинов к молитве прокатились эхом по улицам города. Расставаясь с последним из поздних гостей, купец вложил в его руки несколько монет в качестве платы за полученную от него информацию. Пора было готовиться к посещению мечети. Полоща руки в небольшом тазу для омовений, Аббуд погрузился в мысли. Обязательный ритуал позволил мозгу купца обдумать то, что стало ему известно. Монголы задавали вопросы. Хорошо, что он приставил мальчишку следить за домом, в котором остановился последний клиент. Купцу оставалось узнать, дорого ли будет стоить его информация.

Рыночная площадь быстро пустела. Некоторые торговцы грузили палатки на спины ослов и верблюдов, другие складывали товары в подземные погреба, крепко запирая их деревянные дверцы до рассвета. Как только последний холщовый навес красной лавки был свернут в рулон, Аббуд кивнул вооруженному сторожу, которого нанял для охраны своего заведения ночью. Тому хорошо платили, чтобы он не ходил на вечернюю молитву в мечеть. Когда сторож расстелил коврик поверх дверцы люка и начал символическое омовение рук, посыпая их пылью, купец ушел.

Внезапное оживление, наступившее на закате, казалось бродившим по городу монголам довольно странным. По мере того как торговцы убирали товар и сворачивали палатки, чужеземцы делались все заметнее. Собравшись в группы из нескольких человек, они стояли среди пустеющих улиц и глядели по сторонам, словно зачарованные дети. Шагая к мечети, Аббуд старался не смотреть чужестранцам в глаза. Его жена, должно быть, уже входила в священное здание с богатым убранством с противоположного входа, и увидеться с ней муж сможет только после молитвы. Жена вряд ли одобрила бы мысли купца. Женщины ничего не смыслят в делах мужчин. Аббуд знал это твердо. Они видят лишь опасность и риск, не понимая, что награда ждет только того, кто рискует. И словно в напоминание об этой награде, о бедро ювелира легонько бился рубин – доказательство благословения, ниспосланного Аллахом на его дом.

Краем глаза Аббуд внезапно заметил, что рядом с монгольскими воинами стоит высокий человек, судя по всему хорезмиец или араб. Стекавшаяся к мечети толпа как будто не замечала их, скрывая страх под презрением. Проходя мимо, Аббуд не удержался, чтобы не взглянуть украдкой на бедуина. Характерная вышивка на его одежде, как и медальон на груди, явно говорила о том, что человек этот родом из пустыни.

Однако внимательный незнакомец поймал краткий взгляд купца и быстро шагнул навстречу, преграждая путь. Аббуд был вынужден остановиться, иначе он потерял бы лицо, если бы обошел незнакомца.

– Что надо, сынок? – вспылил Аббуд.

Он еще не успел обдумать, как лучше всего распорядиться купленной сегодня информацией. Большой барыш не терпел спешных решений, и купец планировал обдумать все хорошенько во время молитвы в мечети. Бедуин поклонился, но купец смотрел на него с подозрением. Жителям пустыни никогда нельзя доверять.

– Простите меня, уважаемый. Я знаю, что вы торопитесь на молитву, и не потревожил бы вас, если бы дело не было таким важным.

Мимо проходили другие торговцы, и Аббуд чувствовал на себе их любопытные взгляды. Старик вскинул голову, прислушиваясь к призыву муэдзинов. До начала молитвы осталось совсем немного времени.

– Быстро, дружочек, быстро.

Молодой человек поклонился во второй раз.

– Мы разыскиваем пятерых человек. Четырех братьев и их отца. Вы не встречали каких-нибудь приезжих, прибывших в ваш город в последние несколько дней?

Обдумывая ответ, Аббуд проявил образцовую выдержку и хладнокровие.

– Любые сведения можно купить, сынок, если предложить хорошую цену.

На глазах у старика лицо молодого человека просветлело. Он отвернулся и произнес странные, похожие на лай слова стоявшим рядом и наблюдавшим за их разговором монголам. Кто у них главный, Аббуд догадался еще до того, как тот заговорил. Купец узнал его по почтительным взглядам других монголов. Видя этих людей, вряд ли можно было подумать, что они катились по миру огненным колесом, оставляя за собой выжженный след. Казалось, что они не были способны на это, хотя при каждом воине имелись и лук, и меч, и кинжал. Они были вооружены так, будто вот-вот ожидают начала войны прямо на рынке.

Выслушав бедуина, монгол пожал плечами. Затем молча отвязал мешочек, висевший у него на ремне. С выражением, близким к презрению, монгол швырнул мешок ювелиру, и Аббуд жадно схватил его. Одного взгляда на золото внутри мешка было достаточно, чтобы градины свежего пота проступили на лице старика. Чем же закончится для него этот день? Теперь надо нанимать у мечети вооруженную охрану, чтобы просто добраться до дома с такими деньгами. Несомненно, злые глаза уже приметили кошелек, а догадаться о его содержимом было несложно.

– Ждите меня тут. Я приду сразу после молитвы, – сказал он, собираясь продолжить путь.

Подобно укусу пустынной змеи, монгол схватил старика за руку и, удерживая его, зарычал на бедуина.

– Ты не понимаешь, – ответил Юсуф Субудаю. – Старик

обязан

пойти на молитву. Хоть он и стар, но будет драться, если мы попытаемся удержать его здесь. Отпусти его. Он не сбежит.

Юсуф нарочито кивнул в сторону вооруженного сторожа, который сидел на деревянной двери, ведущей в подземный склад, где Аббуд хранил свой товар. Жест бедуина спас положение, хотя сторож и пальцем не шевельнул, чтобы вступиться за своего хозяина. Купцу от этого стало очень досадно, и он дал себе слово, что вышвырнет остолопа вон. Скверно, когда тебя лапают на людной улице, но видеть бездействие сторожа, мирно коротавшего вечер, было уже чересчур. Такое оскорбление было почти нестерпимо. Почти. Золото в руках купца оскорбляло его в тысячу раз сильнее.

Резким рывком Аббуд освободил руку. Несчастное сердце обиженного старика работало на износ. Он даже хотел вернуть золото и гордо уйти. Однако Худай действительно был слишком мал, а в этом мешочке лежали доходы за пять лет труда или даже больше того. Купец смог бы наконец подумать о достойной старости и передать дела сыну. Воистину, Аллах был щедр.

– Мой друг не даст вам уйти вместе с золотом, отец, – сказал Юсуф, краснея. – Он не в состоянии понять оскорбление, которое нанес вам. Я буду ждать вас здесь, если у вас есть что сказать.

Аббуд нехотя вернул мешок, размышляя при этом, что неплохо было бы сначала пересчитать монеты. Но теперь было поздно, и купец подумал, что если к тому времени, когда он вернется, кошель станет легче, то непременно почувствует это.

– Не говори больше ни с кем, – твердо ответил Аббуд. – Я тот, кто вам нужен.

Бедуин поклонился в третий раз, и купец, проходя между возбужденными воинами, вцепившимися в рукояти своих мечей, заметил на его лице слабый проблеск улыбки.

Когда ювелир удалился, Юсуф оскалил зубы в ухмылке.

– Они здесь, – сказал он Субудаю. – Я оказался прав, разве нет? На сорок миль вокруг нет других городов. Они затаились в норе.

Субудай кивнул. Ему не нравилась зависимость от Юсуфа, но местный язык до сих пор казался ему хаотичным набором звуков, больше похожим на щебетание птиц, чем на человеческую речь.

– Нам не придется платить этому человеку, если найдем их сами, – ответил Субудай.

Улицы вокруг них совсем опустели, и гудевший весь день рынок как будто испарился. Протяжные и гулкие призывы муэдзинов стихли, уступив место неясному, приглушенному пению.

– Думаю, что вы, хорезмийцы, не стали бы убивать хороших коней, – сказал Субудай. – Они, должно быть, стоят в конюшне, где-нибудь поблизости. Пока все молятся, мы поищем. Сколько хороших лошадей может быть в этой грязной дыре? Найдем лошадей – и мы найдем шаха.

Глава 23

Джелал ад-Дин не спал. Он лежал в темноте, но сон все не шел. Мозг терзал принца яркими образами. Стараясь изо всех сил не поддаваться унынию, он почесал свежий укус блохи и, чтобы согреться, плотнее укутал плечи тонким одеялом. В темноте, по крайней мере, никто из братьев не смотрел на него, ожидая, что он найдет какой-нибудь выход из положения и скажет, что делать. Во тьме можно было хотя бы спрятаться от колючего взгляда отца. Каждый вечер принц ложился спать, как только мог себе это позволить. Он искал во сне утешения и жаждал, чтобы новый день поскорее ушел в небытие. Но сон обходил его стороной. Разум неустанно вершил работу, словно маленькое существо, живущее в голове независимо от него. Когда принц закрывал глаза, его начинали мучить воспоминания. Яркие картины празднеств в отцовских дворцах, освещенных тысячами свечей и ламп, мешали уснуть. Бывало, на этих пирах принц кутил до зари и никогда даже не задумывался о цене свечного сала и масла. Теперь же в их крошечной коморке стояла всего одна свечка, которую приходилось подмазывать вытопленным жиром так же часто, как приходилось покупать пропитание и уголь для жаровни. Ведение хозяйства стало для принца открытием столь же ужасным, как и грязные, тесные комнаты маленького домика в Худае.

В отчаянии Джелал ад-Дин открыл глаза. Лунный свет сочился сквозь щели в крыше. Воздух наполняла густая вонь помоев. В первый же вечер по прибытии в Худай принц выставил помойное ведро за дверь, но к утру оно исчезло и пришлось покупать новое. Джелал ад-Дин научил братьев давать немного денег мальчишке, чтобы тот выносил помои в общую яму за городом, но младшие братья, как водится, забывали. В Худае все стоило денег. Жизнь оказалась куда сложнее, чем принц ее представлял, и порой он вообще с трудом понимал, как эти ничтожные торговцы вообще могли позволить себе жить.

Раздался шум. Дверь задрожала от стука. Джелал ад-Дин испуганно подскочил на постели. Сердце ушло в пятки, и принц потянулся за саблей.

– Джелал ад-Дин? – встревоженно прозвучал голос одного из младших братьев.

– Будьте готовы, – прошептал принц в ответ, натягивая одежду впотьмах.

Штаны издавали запах застарелого пота, а ведро для воды было практически пусто. Воды не хватило бы даже на то, чтобы ополоснуть лицо. В дверь снова постучали, и, обнажая клинок, принц сделал глубокий вдох. Он не хотел умирать во мраке затхлой каморки, но милости от монголов принц не ждал.

Держа саблю наготове, Джелал ад-Дин распахнул дверь. Обнаженная грудь вздымалась от волнения. Луна светила достаточно ярко, чтобы разглядеть мальчика у порога. Принц выдохнул с облегчением.

– Зачем тревожишь наш сон? – потребовал он ответа.

– Мой хозяин Аббуд прислал меня, когда направлялся в мечеть для вечерней молитвы. Он велел передать, что монголам известно, где вы остановились. Вам надо покинуть Худай.

Передав предупреждение хозяина, мальчик развернулся, чтобы уйти. Но принц схватил его за руку, заставив взвизгнуть от страха. Жизнь мальчика в Худае была даже опаснее, чем жизнь самого принца, и малец боязливо скорчился.

– Они направляются сюда? – грубо рявкнул на него Джелал ад-Дин. – Сейчас?

– Да, господин, – ответил мальчишка, пытаясь вывернуть пальцы из руки принца. – Прошу вас, мне надо бежать.

Джелал ад-Дин отпустил мальчика, и тот растворился во тьме. На мгновение принц выглянул на улицу. В тусклом свете луны каждая тень казалась врагом. Прошептав короткую молитву в благодарность за доброту старого ювелира, Джелал ад-Дин повернулся и закрыл за спиной дверь, словно она могла удержать страхи снаружи.

Трое братьев уже были одеты и ждали его распоряжений, готовые идти за ним, как за вождем. Взглянув на них, Джелал ад-Дин скривил лицо.

– Вы двое зажгите свечу и одевайте отца. А ты, Тамар, беги в конюшню и выводи лошадей.

– У тебя есть несколько монет, брат? – спросил Тамар. – Владелец конюшни потребует платы.

Джелал ад-Дину казалось, что петля затягивается у него на шее. Он достал мешочек с рубинами и вручил брату маленький камень. Пять небольших рубинов – это все, что составляло теперь их богатство.

– Дашь ему вот это и скажешь, что мы преданные последователи пророка. Скажи ему, что тот, кто окажет помощь нашим врагам, обесчестит свое имя и никогда не увидит благости Аллаха.

Младший брат выскочил в темноту улицы, и Джелал ад-Дин принялся помогать братьям одевать отца. От вынужденных телодвижений шах стонал и громко кашлял. От тела старика веяло болезненным жаром, но что мог с этим поделать Джелал ад-Дин? Его отец произносил бессмысленные, невнятные слова, но никто не слушал его.

Наконец шах был одет, свеча зажжена. Пока младшие братья поддерживали старика, Джелал ад-Дин напоследок прошелся взглядом по тесной каморке, ставшей на время их домом. Как бы убога она ни была, она дала им пристанище. Возвращение к жизни гонимых скитальцев на всех нагоняло тоску. Но Джелал ад-Дин не мог игнорировать предупреждение. Ювелир оказал ему такую услугу, и принц не мог упустить шанс.

Взгляд Джелал ад-Дина упал на маленькую жаровню. Врач оставил ее, поверив им, и принц не мог пойти на воровство в первый раз в своей жизни. И хотя он забрал пакетики с горькими травами, жаровни не коснулся. Необходимость уносить ноги завладела мыслями принца. Он едва ли думал теперь о болезни отца. Несправедливый рок снова принуждал старика к бегству. Надежды Джелал ад-Дина увяли, уступив место отчаянной ярости. Если бы ему даровали хоть один только шанс отомстить монгольскому хану за страдания отца, то он не задумываясь использовал бы его даже ценой собственной жизни. И принц молил небеса дать ему этот шанс.

Выйдя вместе с отцом и братьями на улицу, Джелал ад-Дин плотнее закрыл за собой дверь. Он переживал, что воры украдут жаровню врача, хотя не возражал, если кто-то взял бы ведро. Пусть забирают, если надо. Вместе с помоями.

Был поздний вечер, но улицы еще не опустели. Множество людей возвращались с вечерней молитвы к своим семьям в предвкушении тепла и пищи. Только принца и его братьев ждала еще одна бессонная ночь. Конюшня, где они оставили лошадей, находилась вдали от их дома. Когда принц принимал такое решение, он рассчитывал, что это послужит защитой его семье. Опираясь на сыновей, шах с трудом передвигал ноги и, казалось, вообще не понимал, что происходит. Услышав невнятный вопрос, слетевший с обессилевших губ отца, Джелал ад-Дин тихонько шикнул на него, чтобы старик замолчал.

– Люди, которых вы разыскиваете, там, – показал Аббуд.

Субудай дал команду, и воины тут же метнулись вперед, вышибли ногами дверь и ворвались внутрь.

Аббуд ждал, обливаясь потом и прислушиваясь к странным звукам. Воины быстро вернулись назад с пустыми руками, и гневные взгляды монголов обратились на купца. Молодой бедуин взял его за руку, сдавив ее почти до боли.

– Старик, сейчас не время для шуток, ты это понимаешь? Я полночи лазал по конюшням, пока ждал тебя. А теперь ты привел меня к пустому дому. Мне будет трудно уговорить их не убивать тебя.

Аббуд испуганно вздрогнул, но не пытался вырваться.

– Они были здесь! Это дом моего шурина, и он говорил мне о них на рынке. Четверо молодых людей и старик, который был очень болен. Это все, что мне известно, клянусь.

В призрачном свете луны глаза бедуина скрывал полумрак, его лицо казалось холоднее, чем сама ночь. Он отпустил руку купца. Потом обменялся несколькими фразами с Субудаем, смысла которых старик не понял.

Командир монголов, которого Аббуд приметил при первой их встрече, долго смотрел на купца в хмуром молчании, а потом отдал новый приказ. Аббуд беспомощно наблюдал за тем, как монгольские воины врываются в соседние двери. Ночь наполнилась криками перепуганных людей. В доме поблизости завязалась борьба, и купец закричал от ужаса. Юноша пытался защитить свой дом, но монгол обнажил меч и сразил его ударом в самое сердце. Перешагнув мертвое тело, воин ворвался в дом.

– В этом нет необходимости! – кричал Аббуд. – Их тут нет!

Бедуин повернулся к нему. К удивлению купца, на лице молодого человека как будто показалась улыбка.

– Теперь я не смогу их остановить, старик. Они обыщут каждый дом на этой улице, а может быть, и весь город. Потом они сожгут Худай дотла.

С ювелира было уже предостаточно.

– Здесь неподалеку есть конюшня. Они могут быть только там.

– Веди меня туда, старик, – ответил ему бедуин. – Если ты прав, возможно, Худай останется цел.

Джелал ад-Дин вывел коня на поросший редким кустарником гребень холма. В воздухе слышался аромат лимонных листьев, но принцу было тяжело на сердце, когда, обернувшись назад, он в последний раз посмотрел на приютивший его семью город.

Справа от принца Полярная звезда сияла в чистом, прозрачном небе. Далеко на востоке тускло мерцали костры монгольского лагеря. На западе колыхалось Каспийское море – последний рубеж беглецов. Скакать еще сотню миль вдоль его берегов не представлялось возможным. Джелал ад-Дин знал, что монголы легко обнаружат их и переловят, как зайцев. Его сердце отчаянно рвалось на восток, жаждало вновь увидеть знакомые с детства города.

Стояла тихая ночь, и тяжелое дыхание отца больно ранило слух. Джелал ад-Дин с братьями привязали отца к седлу и вели его лошадь. Покинув город, они шли через кустарниковую пустошь, избегая восточной дороги.

Будь монголы уверены, что беглецы в Худае, то окружили бы город. Но вышло так, что, выбираясь из города, братья не встретили на пути ни единой души. Однако благополучное бегство из Худая – это только полдела. Путь на юг был закрыт, и море готовило им западню, заманивая в свои сети, как заманивало наивных рыбешек. Отец сильно закашлялся, задыхаясь мокротой, и на мгновение принц вошел в ступор. Он слишком устал, чтобы снова ехать верхом. Сил не хватало даже на то, чтобы подняться в седло.

Услышав беспомощный стон старшего брата, Тамар положил руку ему на плечо.

– Нам надо ехать, Джелал ад-Дин, – сказал он. – Пока мы живы, всегда есть надежда.

Потирая глаза, Джелал ад-Дин кивнул против собственной воли. Вставив ногу в стремя, он закинул другую через седло и взял поводья отцовской лошади. Направляя коня в ночную мглу, принц вдруг услышал изумленный возглас Тамара, обернулся назад и снова взглянул на Худай.

В ночи город мерцал красноватым заревом. Джелал ад-Дин поначалу не понял, что означает это странное свечение над суетливыми улицами. Вдали засияли новые вспышки, и принц покачал головой, осознав, что монголы жгут город.

– Теперь пресытятся только к рассвету, – сказал второй из его братьев.

Джелал ад-Дин как будто услышал в словах младшего брата нотки восторга, и принцу даже захотелось ударить его за глупость. Переживут ли Аббуд и его юный слуга этот пожар, Джелал ад-Дин не знал, и ему было горько оттого, что его семья навлекла несчастье на город. Казалось, что братья приносили горе и разрушение повсюду, где бы ни появились.

С этим уже ничего нельзя было поделать. Оставалось лишь ехать к берегу моря. Выбора не было. Принцу казалось, что смерть уже забила над ним крылами, но, несмотря на дурное предчувствие, он ударил ногами коня, пуская его вниз по склону.

Прошло четыре дня, прежде чем братья заметили далеко позади мчащихся за ними всадников. Беглецы не могли замести следы на песчаной земле, и Джелал ад-Дин понимал, что их будут преследовать, хотя все еще цеплялся за надежду на то, что монголы не заметят их. Выбиваясь из сил, он скакал ночью и днем, пока не почуял запах соленого моря и не услышал крики чаек. Время от времени свежий воздух придавал ему сил, и тогда принц оглядывался назад и видел там, вдалеке, черное полчище врагов, идущих за ними по следу.