Текст книги "Чингисхан. Пенталогия (ЛП)"

Автор книги: Конн Иггульден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 133 страниц)

Услышав, как воскликнул от радости Хачиун, Тэмучжин открыл глаза и увидел стрелу в самом сердце мишени. Он выпрямился и пошел к братьям, поглядывая вокруг себя. Он всегда так делал. Мальчики не могли чувствовать себя в безопасности и постоянно жили в страхе, что на горизонте вот-вот появится Илак во главе десятка угрюмых воинов.

Со временем это ожидание притупилось, но не исчезло из их жизни. Тэмучжин понимал, что можно жить и в тени великих племен, не привлекая ничьего внимания. Но в случае набега они могли потерять все. Тогда на них станут охотиться как на диких зверей, а их юрты уничтожат или заберут себе.

– Ты видел, как я выстрелил? – спросил Хачиун.

– Я смотрел в другую сторону, – покачал головой Тэмучжин. – Но лук отличный.

Как и тот, что висел в его юрте, лук младшего брата был с двойным изгибом и сушился больше года, прежде чем к нему приклеили и примотали вываренные пластины бараньего рога. Потом в юртах несколько недель воняло рыбьим клеем, но дерево приобрело твердость железа, и они гордились делом своих рук.

– Стрельни, – предложил Хачиун, протягивая брату лук.

Тэмучжин улыбнулся, отметив про себя, как раздались плечи Хачиуна и как неожиданно он вырос. Сыновья Есугэя все были высокими, но Тэмучжин перерос остальных, в семнадцать лет сравнявшись с отцом.

Он крепко схватил лук, наложил стрелу с костяным наконечником и оттянул тетиву до самого уха, держа ее загрубелыми кончиками пальцев. Выдохнул, выпустил стрелу и увидел, что она вонзилась рядом со стрелой Хачиуна.

– Славный лук, – сказал он, проводя рукой по желтому рогу.

Лицо его было мрачным, и Хачиун первым заметил, что брат чем-то опечален. Он всегда чувствовал мысли Тэмучжина.

– Что с тобой? – спросил Хачиун.

– От старого Хорхуза я слышал, что олхунуты вернулись на север, – ответил Тэмучжин, глядя куда-то за горизонт.

Хачиун кивнул: он понимал охватившее брата беспокойство. Со дня убийства Бектера между ним и Тэмучжином образовалась крепкая связь. Поначалу семья просто пыталась пережить суровую зиму, потом другую, но к третьей у них было уже достаточно войлока, чтобы сделать юрты. За лук и шерсть Тэмучжин выторговал еще одну лошадь в подмогу старой кобыле, которую они увели у пастухов. Весна четвертого года принесла какое-то беспокойство на крыльях ветров, и на Тэмучжине это сказалось сильнее всего. У них было оружие и мясо, и стояли они достаточно близко к лесам, чтобы спрятаться, если на них нападут и у них не будет сил отбиться. Оэлун уже не была такой мрачной, хотя ворошила в памяти прошлое и по-прежнему видела Бектера во сне. Весна пробудила в ее сыновьях мысли о будущем.

В своих мечтах Тэмучжин по-прежнему видел Бортэ, хотя олхунуты давно ушли с равнин. Да и найди он их, они только посмеялись бы над оборванным бродягой. У него не было меча, и не на что было его выменять. Однако мальчики уезжали далеко от их стоянки, беседовали с путниками, слушали новости. Олхунутов видели ранней весной, и с тех пор не было Тэмучжину покоя.

– Ты собираешься привезти Бортэ сюда? – спросил Хачиун, окидывая взглядом их жилища.

Тэмучжин проследил за его взглядом, и горечь наполнила его душу при виде грубых юрт и блеющих овец. Когда он виделся с Бортэ в последний раз, то пообещал себе, что возьмет ее в жены и что она станет женой хана. Тогда он знал себе цену.

– Может, ее уже отдали другому, – мрачно отозвался Тэмучжин. – Сколько ей стукнет? Восемнадцать? Ее папаша не из тех, кто долго ждет.

– Ее обещали тебе, – фыркнул Хасар. – Если она выйдет за другого, ты сможешь вызвать его на поединок.

Посмотрев на брата, Тэмучжин понял, что младший не видит сути дела. Хасар никогда не сможет править Волками. В нем не было внутреннего пламени Хачиуна, его способности мгновенно схватывать все планы и замыслы. Но Тэмучжин хорошо помнил ту ночь, когда они убили пастухов. Хасар сражался рядом. В нем было кое-что от отца, однако он никогда не улавливал тонкостей, доступных Есугэю. Останься отец в живых, Хасара на следующий год отвезли бы к олхунутам. Его жизнь, как и Тэмучжина, свернула с протоптанного пути из-за предательства Илака.

– Будь у меня новый халат, я бы поехал и посмотрел, что с ней стало, – с неохотой произнес Тэмучжин. – Хотя бы узнал, что да как.

– Нам всем нужны женщины, – весело согласился Хасар. – Я уже и сам в нетерпении. Не хочу умереть, не подмяв под себя хоть одну.

– Бедные козы, как же им будет недоставать твоей любви, – ввернул Хачиун.

Хасар хотел дать ему затрещину, но тот увернулся.

– Может, я и сам смогу отвести тебя к олхунутам, – сказал Тэмучжин, окидывая Хасара взглядом с головы до ног. – Разве я теперь не хан в моей семье? Да и парень ты видный.

Так оно и было, хотя Тэмучжин намеревался только подшутить над братом. Хасар вырос гибким и сильным, смуглым и жилистым. Грива нестриженых волос падала ему на плечи. Они больше не заплетали волосы в косицы, а когда те отрастали, просто отхватывали ножом прядь-другую, чтобы не падали на глаза и не мешали охотиться.

– Овец десять скоро дадут приплод, – бросил Тэмучжин. – Если не позволим ягнятам пасть, то сможем продать пару коз и двух старых баранов. А за это выторгуем новый стеганый халат, а может, и поводья получше. Старый Хорхуз поигрывал такими, когда я с ним разговаривал. Думаю, хотел, чтобы я спросил цену.

Хасар попытался скрыть свою заинтересованность, но между собой им давно уже не надо было притворяться и делать бесстрастное лицо, подобающее воину. Им не надо было сдерживать себя, как учил их когда-то Есугэй, и они потеряли это мастерство. Решения всегда принимал Тэмучжин, и младшие братья давно уже признали за ним право их вести. Душа его радовалась, хотя он был ханом и хозяином всего лишь нескольких неказистых коней да пары юрт.

– Я съезжу к старику и поторгуюсь, – заявил Тэмучжин. – Мы поедем вместе, но я не смогу оставить тебя там, Хасар. Нам так нужны твоя сильная рука и верный лук. Если у них найдется девушка, к которой уже пришла кровь, я поговорю с ними о тебе.

Увидя, как Хасар помрачнел, Хачиун дружески похлопал его по плечу:

– А что мы можем им предложить? Они ведь знают, что у нас ничего нет.

Тэмучжин почувствовал, что его воодушевление угасает, и плюнул.

– Мы можем устроить набег на татар, – неожиданно заявил Хачиун. – Если нападем на их земли, то сможем забрать все, что захотим.

– Чтобы они начали на нас охоту, – отозвался Хасар с раздражением в голосе, не заметив, как вспыхнули глаза Тэмучжина.

– Смерть нашего отца осталась неотомщенной, – произнес тот.

Хачиун мгновенно заразился его настроением и сжал кулаки. А Тэмучжин продолжал:

– Мы достаточно окрепли, чтобы нанести хороший удар, и они даже не успеют разобраться, кто мы. Почему бы и нет? Олхунуты обрадуются, если мы придем со скотом и лошадьми, и никому не будет дела, что на них татарское клеймо. – Старший брат обнял младших за плечи. – Правда, втроем мы сможем взять у них только малую часть долга. Из-за них мы потеряли все.

Хасар и Хачиун почти уже согласились с ним, но Хачиун вдруг насупился:

– Мы не можем оставить нашу мать с младшими без защиты.

– Отвезем ее к старику Хорхузу и его семье, – подумав, предложил Тэмучжин. – У него жена и маленькие сыновья. Там она будет в безопасности. Пообещаю ему пятую часть добычи. Я знаю, что он сделает так, как я попрошу.

Но Хачиун уже не слушал его. Он устремил вдаль встревоженный взгляд, словно на горизонте появилась неведомая опасность. Тэмучжин и сам напрягся, увидев, что привлекло внимание брата.

– Всадники! – крикнул Хачиун матери.

Оэлун вышла из юрты, и сыновья повернулись к ней.

– Сколько? – спросила она, подойдя к ним и вглядываясь в даль, но зрение у нее было не такое острое, как у сыновей.

– Всего лишь трое, – сообщил Хачиун уверенным голосом. – Сматываемся?

– Ты столько лет готовился к этому, Тэмучжин, – тихо сказала Оэлун. – Вот и решай сам.

Тэмучжин чувствовал на себе испытующие взгляды всей семьи, но не отрываясь всматривался в темные точки на горизонте. Его собственные слова, которые он только что произнес, все еще воодушевляли его. Ему хотелось плюнуть на все и бросить вызов чужакам. Семья Есугэя не будет трусливо бегать, тем более что они уже так далеко зашли. Он глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок. Эти люди могут быть передовым отрядом гораздо больших сил. А может, эти трое мужчин едут сюда убивать, жечь и насиловать. Тэмучжин стиснул кулаки и принял решение.

– Всем быстро в лес, – с бешенством в голосе рявкнул он. – Берите с собой луки и все, что можете унести. Если они пришли красть, клянусь, мы вспорем им брюхо.

Семья повиновалась мгновенно. Оэлун нырнула в юрту и вышла с Тэмулун на руках, за ней быстро семенил Тэмуге. За последние четыре года щенячий жирок сполз с мальчика, но, убегая в сторону леса, он, как и раньше, испуганно оглядывался, спотыкался и держался поближе к матери.

Вместе с младшими братьями Тэмучжин хватал луки и стрелы. Все трое забрасывали мешки за спину и бежали к деревьям. Они слышали крики всадников, которые успели заметить их, но в лесу семья будет в безопасности. Тэмучжин сглотнул горький комок в горле, ныряя в заросли, и остановился, переводя дух и оглядываясь назад. Кто бы ни были эти люди, он ненавидел их за то, что они заставили его убегать. Он поклялся, что такого больше не будет. Никогда.

ГЛАВА 15

Три воина с опаской подъехали к юртам, отметив и дымок, вьющийся над одной из них, и блеянье коз и овец, но во всем остальном утро было угрожающе тихим, и все они ощущали на себе чьи-то невидимые взгляды.

Маленькие юрты и хилый загон для скота были построены у ручья, бегущего у подножия лесистого холма. Толуй видел, что среди деревьев скрылись какие-то люди, а потому постарался спешиться так, чтобы конь прикрывал его от засады или случайного выстрела. Басан и Унэген, как и он сам, носили под халатами кожаные доспехи, хорошо защищавшие грудь даже от прямого попадания.

Держа руки за шеей коня, Толуй знаками отдал приказы. Басан получил задание обыскать юрты, прежде чем они двинутся дальше, чтобы не получить стрелу в спину. Воин кивнул в ответ, повел свою кобылу в тень юрты и, прикрываясь лошадью, нырнул внутрь. Толуй и Унэген ждали, пока он обыщет жилище, но при этом напряженно всматривались в лес. Они видели густые заросли колючих кустов между стволами деревьев, плотно обвитыми вьющимися растениями. Выходило, что им придется пешими преследовать беглецов. Люди, живущие здесь, похоже, давно ожидали набега и хорошо подготовились. До деревьев шагов тридцать надо было пройти по открытой местности, и если сыновья Есугэя ждут их с натянутыми луками, то дело будет тяжелое и кровопролитное.

Обдумывая положение, Толуй нахмурился. Теперь он больше не сомневался, что те убегавшие фигурки были сыновьями Есугэя, которых бросило умирать племя Волков. Отдельные семьи бродяг, подбиравшие на равнинах всякую падаль и отбросы, не подготовились бы к сражению так, как они. Толуй натянул лук, не отрывая взгляда от темного подлеска, в котором можно было бы спрятать целую армию. Он знал, что может вернуться и привести достаточно людей, чтобы загнать их всех, но Илак не видел этих колючих зарослей и, конечно, подумает, что Толуй попросту струхнул. Хан не поверит ему. И Толуй начал готовиться к сражению. Дыхание его, глубокое и медленное, стало частым и коротким, сердцебиение усилилось, тело наполнилось силой. Басан тем временем обследовал вторую юрту и вышел, качая головой.

Толуй сжал руку в кулак, а затем выбросил три пальца. Басан и Унэген кивнули, показывая, что поняли его. Они приготовили луки и стали ждать указаний Толуя. Тот чувствовал свою силу, к тому же на нем были кожаные доспехи. Сразить его сможет только пущенная очень сильной рукой стрела. Он поднял кулак, и все трое рванулись вперед. Выйдя на открытое пространство, они разделились.

Высматривая малейшее движение впереди, Толуй тяжело дышал на бегу. С одной стороны что-то мелькнуло, и он тут же упал и перекатился по земле, как в борьбе, вскочив сразу же, как что-то прожужжало над самым ухом. Басан и Унэген мчались зигзагами, направляясь к зарослям, но опередивший их Толуй уже заметил, что среди деревьев прохода нет. Все просветы, даже самые узкие, были завалены огромными связками колючих ветвей. Наверняка сыновья Есугэя, отступая в глубь леса, закрыли последний проход за собой. Толуй замешкался, сердце его тревожно заколотилось.

И прежде чем он успел принять решение, ему в грудь вонзилась стрела. Толуй пошатнулся от удара и нестерпимой боли, но постарался не обращать на нее внимания, надеясь, что доспехи не дали стреле проникнуть слишком глубоко. Толуй понял, что у мальчишек хорошие луки.

Три Волка оказались в самом худшем положении, какое только можно было вообразить, – прямо перед колючим заграждением, на виду у врага. Но они были прекрасными лучниками: каждый мог сбить птицу, попав ей в крыло. И в целом все было не так ужасно, как казалось Толую. Чтобы выстрелить, врагу придется хотя бы на мгновение выглянуть, и тогда один из трех воинов с молниеносной быстротой отправит стрелу в ответ, так что пригнуться враг уже не успеет.

Сыновья Есугэя наверняка понимали уязвимость своей тактики, так как за деревьями царила тишина. Птицы разлетелись, испугавшись внезапного вторжения, и единственным звуком, нарушающим безмолвие, было тяжелое дыхание людей, которые боялись за свою жизнь, но старались взять себя в руки.

Медленно отступив, Толуй сделал два шага вправо, а Басан с Унэгеном отошли влево. Все их чувства обострились до предела. Они следили, готовые убивать или быть убитыми. Толуй представил стрелу, которая входит в его тело, но не устрашился этой мысли, а поймал себя на том, что ему нравится чувствовать опасность. Он поднял голову и, повинуясь неожиданному порыву, обратился к незримому врагу.

– Я Толуй из племени Волков! – крикнул он зычным голосом. – Я первый воин Илака, некогда первого воина Есугэя! – Он глубоко вздохнул. – Нет нужды сражаться. Если вы примете нас по всем законам гостеприимства, мы вместе вернемся в юрты и я передам вам послание хана!

Он подождал ответа, хотя и не надеялся, что они так легко дадут себя обдурить. Краем глаза заметил, что Басан пошевелился, чуть изменив положение тела.

– Мы не можем так простоять весь день, – прошептал он, когда их глаза встретились.

– Ты хочешь, чтобы они от нас сбежали? – прошипел в ответ Толуй.

Басан ответил одними губами:

– Мы уверились, что они живы. Мы должны передать эту весть хану. Может, у него будет другой приказ.

Собираясь ответить воину, Толуй повернул голову, и эта оплошность чуть не стоила ему жизни. Он успел лишь заметить, что из кустов поднялся какой-то мальчишка и пустил стрелу. Все вспыхнуло перед глазами Толуя, но он собрался с силами и выстрелил из лука в тот момент, когда стрела вонзилась ему в грудь под горлом. Он упал, понимая, что ему повезло: выстрел сделан второпях. Лежа на земле, он видел, что Унэген стреляет в кусты. Толуй поднялся, зарычал от ярости и боли, налаживая вторую стрелу.

Басан стрелял, направляя лук в сторону движущихся в кустах теней. Ни Басан, ни Толуй не услышали предсмертного крика. Когда Толуй посмотрел влево, то увидел распростертого на земле Унэгена. Стрела насквозь пронзила его горло. Глаза закатились, язык вывалился. Толуй стал ругаться, в бешенстве потрясая луком.

– Ты захотел тяжелой смерти, и ты ее получишь! – орал он.

В какое-то мгновение Толуй подумывал было отступить к лошадям, но гордость и ярость удержали его. Он страстно желал покарать тех, кто осмелился на него напасть. Его халат топорщился стрелами, они мешали двигаться, и он сломал два древка одним движением огромной руки.

– Думаю, одного зацепил, – сказал Басан.

Снова воцарилось молчание в ожидании очередной перестрелки.

– Надо вернуться к лошадям, – предложил Басан. – Обойдем колючки и нападем с открытой стороны.

Толуй был в бешенстве. Наконечники стрел вошли довольно глубоко, и в груди пульсировала боль. Каждое слово он вылаивал как приказ.

– Стой, где стоишь! – рявкнул он, осматривая деревья. – Убивай все, что движется.

Тэмучжин припал к земле за валом из колючих кустов, сделанным много месяцев назад. Это его стрела попала Унэгену в горло, и юноша чувствовал жестокое удовлетворение. Он прекрасно помнил, что именно Унэген отдал меч его отца Илаку. Тэмучжин много раз мечтал о мести. Убить предателя для него было слаще дикого меда.

Братья давно ожидали нападения, однако появление Волков у их жалких юрт все равно оказалось для них потрясением. Тэмучжин подготовил смертельную ловушку для грабителей, которые явно не могли быть такими опасными, как лучшие воины Илака. Грудь Тэмучжина распирало от гордости, когда один из нападающих был убит. Но это чувство смешивалось с благоговейным страхом. Ведь это были воины его отца, самые быстрые и лучшие. Ему казалось, что, убивая их, он совершает грех, даже если это Унэген. Но никакие сомнения и сожаления не помешают Тэмучжину уничтожить и остальных.

Он помнил Толуя мальчишкой с наглым взглядом. Тот был достаточно неглуп и не связывался с сыновьями Есугэя, но при этом считался одним из самых сильных подростков в племени Волков. Едва взглянув на него поверх нацеленной стрелы, Тэмучжин понял, что у Толуя прибавилось и силы, и надменности. Он далеко пошел под властью Илака.

Сквозь завалы колючих кустов Тэмучжин, прищурившись, наблюдал за Басаном и Толуем. У Басана вид был нерадостный, и Тэмучжин вспомнил, что именно этого воина послали к олхунутам, чтобы привезти сына Есугэя домой. Знал ли о том случае Толуй, когда брал его с собой? Вряд ли. С тех пор мир изменился. Тогда Толуй был просто рядовым грязным драчуном, вечным источником неприятностей. Теперь он носил доспехи и халат ближнего воина хана, и Тэмучжину хотелось сбить с него спесь.

Сидя совершенно неподвижно, Тэмучжин размышлял о том, что делать дальше. Очень медленно он повернул голову в ту сторону, где затаился Хачиун, и стал молиться про себя, чтобы тот не шевелился, не привлекал внимания зоркого Басана. Иначе в него тут же полетит стрела. По лбу Тэмучжина тонкими струйками побежал пот.

Но когда он перехватил взгляд младшего брата, то похолодел от ужаса. Хачиун смотрел на него, молча ожидая, когда брат заметит его. Глаза подростка расширились от боли. Тэмучжин опустил взгляд и увидел, что стрела прошила тому бедро. Навсегда запомнит Хачиун холодное утро, когда за ними пришла смерть. С бледным, осунувшимся лицом он смотрел на старшего брата, не смея пошевелиться. Несмотря на его самообладание, оперение сидевшей в теле стрелы чуть подрагивало, и обостренными до головокружения чувствами Тэмучжин услышал слабый шорох листьев. Толуй увидит Хачиуна, подумал он, и добьет брата. Вполне возможно, люди Илака почуют и залах крови, принесенный ветром.

Тэмучжин впился в Хачиуна взглядом. Братья смотрели друг на друга в немом отчаянии. Они не могли уйти. Хасар затаился, его не было видно, но и он был в опасности.

Оторвав взгляд от Хачиуна, Тэмучжин стал медленно поворачивать голову, пока Басан и Толуй снова не оказались в его поле зрения. Они тоже выжидали, хотя Толуй уже явно впал в бешенство. Юноша отметил, что воин сломал стрелы, вонзившиеся ему в грудь, и от души позлорадствовал бы, если бы не ранение Хачиуна.

Противостояние не могло длиться вечно. Если бы Толуй отступил для того, чтобы привести больше людей, то они с Хасаром успели бы увести Хачиуна в безопасное место.

Стиснув зубы, Тэмучжин мучительно принимал решение. Он не надеялся, что Толуй, потеряв Унэгена, подожмет хвост и бросится к коням. Гордыня не позволит. Если он прикажет Басану идти вперед, то им с Хасаром придется рискнуть и сделать еще один выстрел. Но попасть человеку в доспехах в горло почти невозможно, особенно если тот бежит, пригнувшись. Придется шевелиться прежде, чем Толуй решит атаковать заросли. Придется выскочить и постараться увести их в сторону. Мальчики перекрыли все выходы в лесу, но оставались места, где одиночка мог бы протиснуться внутрь.

Тэмучжин проклинал свою злую судьбу. С последнего обмена выстрелами прошло всего несколько мгновений, но время словно растянулось, а мысли бешено проносились у него в голове. Юноша знал, что должен предпринять, но боялся этого. Он прикрыл глаза и собрал волю в кулак. Хан принимает тяжелые решения, и Тэмучжин знал, что отец давно бы уже двинулся вперед. Басана и Толуя надо отвлечь, прежде чем они найдут и добьют Хачиуна.

Стараясь держать врагов в поле зрения, Тэмучжин начал отползать. Он видел, что они переговариваются, но слов не слышал. Он прополз десять или двадцать алдов, пока не укрылся за стволом березы, вскочил и выхватил из колчана стрелу. Он не мог видеть врагов, а потому стрелял наугад, по памяти. Он послал мольбу Отцу-небу, чтобы оно даровало воинам несколько мгновений замешательства, натянул лук и выпустил стрелу в том направлении, где стоял Толуй.

Толуй услышал свист стрелы, когда она, вырвавшись словно из ниоткуда, прошла сквозь листья. Его собственная стрела слетела с тетивы прежде, чем вражеская успела процарапать длинную ссадину у него на предплечье. Взвыв от боли и удивления, Толуй заметил мелькающую среди деревьев фигуру. Он немедленно выпустил очередную стрелу, надеясь на везение. Она пропала в густой листве, и Толуй, забыв об осторожности, поддался ярости.

– За ним! – взревел он и махнул Басану, который тут же сорвался с места.

Они добежали до восточного края завала, стараясь не упустить из виду бегущую фигуру и одновременно высматривая проход среди деревьев. Нашли наконец просвет, и Толуй без промедления рванул в лес. Басан остался снаружи проверить, не отвлекают ли их мальчишки, чтобы напасть сзади. Толуй упорно взбирался вверх, и Басан, не желая отстать, бросился за ним. Они поняли, что у юноши есть только лук, и оба ощутили охотничий азарт. Сытые, сильные и уверенные в себе, они продирались сквозь заросли, перепрыгивали через ручейки. Тэмучжин не останавливался и не замедлял ход, хотя и свернул в самые густые заросли.

Толуй начал задыхаться. Басан побагровел от натуги. Но они упорно шли вперед, держа в руках обнаженные мечи.

На Хачиуна упала тень, и он поднял взгляд. Схватился за кинжал, но признал брата и вздохнул с облегчением.

– Тэмучжин выиграл для нас время, – сказал он.

Хасар посмотрел сквозь деревья туда, где выше по склону холма бежал человек. Березы и сосны покрывали холм только до половины, и мальчики понимали, что Тэмучжин вскоре окажется на виду, пока не перевалит через гребень и не нырнет в долину, где снова начинался лес. Они не знали, сможет ли старший брат спастись от преследователей, но сейчас испытывали облегчение при мысли, что воины Илака оставили их.

– Что теперь? – спросил Хасар, обращаясь скорее к себе самому.

Невзирая на боль, которая словно вгрызалась ему в ногу, Хачиун попытался сосредоточиться. Волнами накатывала слабость, и он изо всех сил старался не потерять сознание.

– Теперь вытащим стрелу, – шепнул он, скривившись при этой мысли.

Мальчики видели, как это делается, когда мужчины племени возвращались после набега. Рана была чистой, кровотечение уменьшилось до слабой струйки. Хасар сгреб с земли ком листьев, чтобы Хачиун закусил его. Сунул грязный ком брату в рот и схватился за древко стрелы, ловко сломал его, а затем вытащил обломок с острием. У Хачиуна закатились глаза, с губ невольно сорвался тихий стон, и Хасар зажал ему рот, не давая дышать. Быстрыми, точными движениями он отхватил полоску от своего кушака и перевязал ногу.

– Обопрись о мое плечо, – велел Хасар, поднимая Хачиуна на ноги.

Младший брат был в полуобморочном состоянии, но листья выплевывал, и Хасар ждал от него решения, что делать дальше.

– Они вернутся, – сказал Хачиун, приходя в себя. – Приведут остальных. Если мы поторопимся, то успеем взять коней и добраться до второй стоянки.

Хасар помог Хачиуну сесть на коня Толуя и вложил ему в руки повод. Они отправились туда, где вместе с младшими укрылась мать. Тэмучжин предусмотрительно подготовил запасное жилище, и сейчас Хасар мысленно благодарил брата за это. С давних пор воины Илака преследовали их в ночных кошмарах. Угроза нападения заставляла Тэмучжина постоянно думать, как защитить семью. От одной мысли, что надо возвращаться в ту темную лощину в холмах, где они провели свои первые ночи после ухода племени, Хасару становилось тошно. Но Тэмучжин настаивал, чтобы они поставили здесь маленькую юрту, однако они и подумать не могли, что она понадобится так скоро. Они опять будут одни, и охота на них начнется снова.

Пока они ехали, Хасар молился, чтобы Тэмучжину удалось уйти от преследователей. Когда старший брат вернется, он сразу решит, что делать дальше. Мысль, что тот может погибнуть, была так ужасна, что Хасар не смел и думать об этом.

Тэмучжин бежал, пока ноги не стали подкашиваться, а голова кружиться при каждом шаге. Поначалу у него хватало сил бежать, преодолевая все попадавшиеся на пути препятствия, но когда слюна во рту стала тягучей и горькой, а силы иссякли, он мог только идти, спотыкаясь, исхлестанный ветками и исцарапанный шипами.

Хуже всего было перебираться через гребень холма, голый, как речной камень. Толуй и Басан пускали в него стрелы, и Тэмучжин вынужден был передвигаться почти шагом, чтобы как-то заставлять усталое тело уклоняться от стрел. Они почти нагнали его на открытом пространстве, но затем он снова оказался среди старых деревьев. Его шатало, перед глазами все плыло, дыхание обжигало глотку, но он продолжал упорно двигаться вперед.

Лук он потерял, когда тот зацепился за ветку шиповника, да так крепко, что у него не хватило сил сдернуть его. Пришлось бросить. Тэмучжин проклинал себя за то, что не снял тетиву или хотя бы не перерезал ее. Теперь он не сможет отбиться, если враги его настигнут. Против Толуя нож не поможет.

Убежать от преследователей ему не удастся. Лучшее, что он может сделать, – найти укрытие. Продираясь сквозь кусты, Тэмучжин высматривал место, где он мог бы спрятаться. Горло сжалось от страха, но прочистить его юноша никак не мог. Оглянувшись, он увидел двоих мужчин, напористо пробиравшихся между деревьями. Они сняли тетиву с луков. Отчаяние охватило Тэмучжина. Он и не думал, что придется бежать так далеко и так долго. И что теперь толку жалеть, что не припас в тайнике по дороге оружия или не устроил волчьей ямы. Его тяжелое дыхание сменилось бормотанием, а потом хрипом, каждая частичка тела молила о передышке. Он не знал, далеко ли забрался. Солнце все еще висело над головой, и он мог только бежать вперед, пока сердце не лопнет или стрела не вонзится в спину.

Дорогу преградил узкий ручеек. Тэмучжин поскользнулся на мокром камне и упал в ледяную воду. Это вывело его из полуобморочного состояния. В мгновение ока он выбрался из ручья и пустился бежать вверх. Сознание прояснилось. На бегу он прислушивался и считал шаги, пока не услышал, как Толуй вбежал в воду. Пятьдесят три шага. Расстояние, которое легко покрыть и загнать его как оленя, если он позволит им сделать один чистый выстрел. Он поднял голову и собрал всю свою волю, чтобы двигаться дальше. Тело готово было сдаться, но Тэмучжин помнил, что Есугэй говорил ему: воля может держать человека на плаву, даже когда слабая плоть сдастся.

Внезапно перед ним открылся распадок, и он исчез из поля зрения преследователей, нырнув в заросли у старых берез. Шиповник был здесь в человеческий рост, и Тэмучжин, не задумываясь, врезался в него и стал продираться сквозь колючие кусты, заползая все глубже и глубже под их тенистую защиту. Он впал в отчаяние и был близок к тому, чтобы остановиться, но тут дневной свет потускнел, и он свернулся клубком и затаился.

Легкие требовали воздуха, но Тэмучжин заставил себя не шевелиться. Пот выступил на лбу. Подросток чувствовал, что лицо его горит, а руки дрожат, но он напряг мускулы вокруг рта, чтобы втягивать и выдыхать воздух лишь тонкой струйкой – это все, что он мог себе позволить.

Он слышал, как мимо с шумом протопали, перекликаясь, Толуй и Басан. Они недалеко уйдут и вернутся, как только поймут, что он спрятался. В этом Тэмучжин был уверен. А ему хотелось лишь одного – закрыть глаза и провалиться в темноту, но он использовал драгоценное время, чтобы заползти еще глубже в темные заросли. Шипы раздирали кожу, но он не кричал, а только протискивался все дальше, пока ветки не отпускали его. Эти царапины – ничто по сравнению с угрозой быть схваченным.

Тэмучжин заставил себя прекратить бессмысленное продвижение. Сначала он не мог думать ни о чем, кроме темноты и безопасности, как преследуемое животное. Будучи сыном своего отца, он сознавал, что шорох выдаст его, если он не остановится. Эта часть его «я» наблюдала за ним с холодным презрением и приказывала взять себя в руки. Голос Толуя заставил его замереть, и Тэмучжин закрыл глаза, почувствовав странное облегчение. Он сделал для своего спасения все, что мог.

– Спрятался, – ужасающе близко послышался голос Толуя.

Видимо, воины вернулись по своим следам, как только потеряли его.

Дикая боль в груди пронзила Тэмучжина, и он зажал руками рот, чтобы даже случайный крик не выдал его. Он сосредоточился, представив отца в юрте, снова увидев, как его покидает жизнь.

– Мы знаем, ты слышишь нас, Тэмучжин, – тяжело дыша, крикнул Толуй.

Он пробежал слишком много, но был крепок и здоров и быстро восстанавливал силы.

Тэмучжин лежал, прижавшись щекой к прошлогодним листьям, вдыхая их прелый запах. Он понимал, что в темноте сможет ускользнуть от них, но до заката еще далеко, а как переждать день, он не знал. Тэмучжин ненавидел преследующих его людей, ненавидел так страстно, что, казалось, они вот-вот почувствуют исходящую от него ненависть.

– Где твой братец Бектер? – снова крикнул Толуй. – Нам нужны только вы двое!

Тут Тэмучжин услышал, как совсем другим тоном Толуй прошептал Басану:

– Он залег где-то рядом. Обыщи тут все и кликни меня, когда найдешь.

Этот жесткий голос придал Тэмучжину уверенности, и он взмолился Отцу-небу, чтобы оно поразило этого человека, сожгло его, ударом молнии разорвало на части, как некогда у него на глазах молнией разбило дерево. Отец-небо молчал, а может, вообще ничего не слышал, но мысль о кровавой мести снова распалила в сердце Тэмучжина ярость.

Дыхание юноши выровнялось, но сердце по-прежнему колотилось, и он едва сдерживался, чтобы не шевельнуться или не задышать шумно, полной грудью. Он слышал поблизости шаги, шорох листьев и треск ломающихся кустов. В окружавших его ветвях был просвет, и Тэмучжин уставился на него, глядя на движущиеся тени. К своему ужасу, он увидел в просвете сапог, а затем свет загородило чье-то лицо. Оскалившись, словно дикие псы, Тэмучжин и Басан, казалось, вечность смотрели друг на друга, но затем воин исчез.