Текст книги "Книга о Боге"

Автор книги: Кодзиро Сэридзава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 49 страниц)

До сих пор не могу понять, почему я упустил столь важное обстоятельство, при том, что, не заболей я туберкулезом, я, возможно, никогда и не стал бы писателем. Ведь Жак наверняка появился бы, узнав об этом! Я уверен, он сразу же связался бы со мной, его бы не остановило, что прошло только двадцать три года, тогда как, расставаясь, мы поклялись друг другу встретиться через двадцать пять. И мы смогли бы увидеться и подробно поговорить обо всем, и не только о его научных исследованиях. Я рассказал бы ему о моем посещении Святой земли, а потом перешел бы к рассказу о японской женщине Мики Накаяма, на которую сошел тот самый Великий Бог, о котором он мне говорил когда-то, а он бы рассказал мне о том времени, когда этот Бог сошел на Христа, и о деяниях Христа после Воскресения! Наверняка именно этого хотел Бог, когда заставил наш самолет опуститься посреди пустыни!

Я оказался неблагодарным, нечутким человеком, забывшим о том, кем был для меня Жак. И теперь меня мучают угрызения совести…

Два года спустя, осенью, вышел французский перевод «Умереть в Париже». В том году как раз исполнилось двадцать пять лет с того дня, как мы расстались в отеле «Режина», поклявшись друг другу через полвека непременно встретиться снова. О романе писали во всех парижских газетах, критики хвалили его. Потом роман издали в Швейцарии и в Бельгии. Как бы радовался, узнав об этом, Жак! Интересно, собирались ли они на Пасху в «Режине», как уславливались когда-то? Роман был опубликован после Пасхи, но, может быть, они говорили и обо мне?

У меня не было адреса ни одного из троих, поэтому я отправил письмо хозяину отеля «Режина». Я написал ему, что двадцать пять лет тому назад жил в отеле, и попросил сообщить адреса моих друзей и все, что ему о них известно. Я решил, что, получив ответ, поеду в Париж, чтобы встретиться с ними. Моя дочь Фумико училась в Париже, и я заранее предвкушал, как буду знакомить ее с друзьями. Ответа от хозяина «Режины» все не было. И вот, в конце лета, я получил свое письмо обратно вместе с письмом из отвильской мэрии.

Из этого письма я узнал, что отель «Режина» несколько лет назад закрылся, поскольку теперь во Франции почти нет больных туберкулезом, здание стоит заброшенным и адреса тогдашнего его владельца никто не знает.

Так мне и не удалось узнать адреса своих прежних друзей. Но в то время я был настолько поглощен сочинительством, что сразу же обо всем позабыл и теперь чувствую себя виноватым: в который уже раз проявилась моя слабая сторона – по лености быть непоследовательным в мелочах….

По словам живосущей Мики, Бог-Родитель послал меня на Святую землю в соответствии со Своим замыслом, который (в чрезвычайно кратком изложении) заключается в следующем.

Богу-Творцу понадобилось 999 миллионов лет, чтобы создать на земле человека, в результате его усилий возникла первая пара людей – мужчина и женщина. Можно называть их Адамом и Евой, а можно – на японский манер – Идзанаги и Идзанами[29]29
  Идзанаги и Идзанами – согласно японским мифам, боги-прародители, создатели всего сущего на земле.


[Закрыть]. От этой четы пошел на земле весь род человеческий, людей становилось все больше, и казалось, они преуспевали в самых разных областях. Создавая людей. Бог надеялся, что впоследствии будет с удовольствием созерцать, как они живут в радости, с этой целью Он наделил людей начатками мудрости и разнообразных знаний и постарался предоставить им условия для раскрытия своих возможностей. Поэтому преуспеяние рода человеческого – величайшая радость для Бога, но за многие-многие века условия на земле изменились, соответственно изменились и люди, человеческий род перестал быть единым и распался на отдельные нации. И как-то незаметно в человеческом обществе стали намечаться перемены, вовсе не предусмотренные Богом-Родителем, перемены, в результате которых люди утратили способность жить в радости, более того, они вынуждены постоянно страдать от болезней телесных и житейских трудностей, чем очень огорчают Бога. Для Бога-Родителя все люди, вне зависимости от их национальности, чада любимые и желанные, и Он хотел бы уберечь их от всех несчастий. Он хотел бы дать знать людям, каков был Его истинный замысел, научить их жить счастливо, но у Него не было возможности сделать это лично, поэтому Он несколько раз избирал мужчину из какого-нибудь народа и снисходил на него, дабы тот раскрывал людям Его намерения и помогал им. Из этих божественных избранников мне известны только двое – Шакьямуни и Иисус Христос, поэтому Родительница назвала именно их.

Когда Бог-Родитель создавал на земле людей, Он имел совершенно четкие представления относительно их будущего – что за чем и в какие сроки должно свершиться – и действовал в точном соответствии с этими представлениями. Взять хотя бы Иисуса, выбор не случайно пал именно на него, учитывались и его личные качества, и характер времени. Точно так же не случайно в 1838 году Бог впервые сошел на женщину Мики Накаяма, это отвечало Его представлениям о сроках.

Бог-Родитель исходил из идеи, что мужчина – это «вода», а женщина – «огонь»; мужчина – «земля», а женщина – «небо». Создавая первую супружескую пару, Он взял за образец Небо и Землю. Мужчина получил душу отца, а женщина – душу матери. Все прежние Божественные избранники, вплоть до Иисуса, были мужчины, наверное. Бог считал, что раз мужчина – это «вода», «отец» то он сможет более точно, строго, хладнокровно и доходчиво разъяснить людям Его намерения и желания. Так, собственно, и вышло – и Шакьямуни и Иисусу удалось сделать Его учение доступным людям, оно растекалось по земле как вода, образуя океан.

Однако исполнились сроки, и учению стало мало земли, зиждущейся на воде, оно возжелало обрести небо, зиждущееся на огне, и именно для того, чтобы утвердить истину супружеской пары Неба-Земли, Бог-Родитель и снизошел в 1838 году на женщину. Поскольку женщина – это «огонь», это «мать», она бежит строгости, в ее передаче замыслы Божьи обретают теплоту и мягкость, в результате чего возникает опасность, что ее не поймут должным образом и тогда она воспарит в небеса. Как ни огромно море, его можно коснуться, небо же кажется близким, но дотянуться до него никому не под силу. Но именно таким образом обрела полноту идея супружеской четы Неба – Земли, и Бог-Родитель, воспрянув духом, перешел к претворению в жизнь идеалов, пригодных для всего человечества. Мики Накаяма, сократив свой человеческий срок на двадцать пять лет, открыла врата храма и стала действовать как живосущая Мики, стараясь помочь людям, но, поскольку в последние годы жизни она, окутав лаской своей собравшихся под сенью Учения людей, позволила им проповедовать, эти люди, увлеченные идеей лояльности, создали организацию, которая называется Учение Небесной Истины – Тэнри, создав же ее, они сузили и ограничили само Учение и сделали более долгим путь к тому идеалу, о котором помышлял Бог-Родитель.

Поэтому живосущая Мики, выполняя волю Бога-Родителя, до сих пор продолжает усердно трудиться, однако только в этом году мне впервые открылось, что она повторяет путь воскресшего Христа. А ведь Бог-Родитель ожидал, что это произойдет летом того, 1951 года, Он рассчитывал, что после посещения Святой земли я сразу же встречусь в Париже с Жаком и, услышав его подробный рассказ о воскресшем Христе, изменю свое отношение к живосущей Мики и серьезно задумаюсь о Боге-Родителе.

Я же, и не подозревая об этом, до нынешнего года жил совершенно спокойно и упорствовал в своем атеизме.

Более того, в том же году Бог-Родитель нарочно устроил мне встречу с Папой Римским. Да, хотя это не было предусмотрено программой, в конце путешествия по Европе я попал в Рим, где совершенно для себя неожиданно удостоился аудиенции у Папы. По словам Родительницы, это тоже было сделано Богом-Родителем в качестве подготовки к нынешнему, такому важному для меня году.

В то время я был председателем родительского комитета в школе, где училась моя младшая дочь (начальная школа Тамон в районе Сэтагая). Узнав о том, что я собираюсь в Европу, шестиклассники этой школы попросили меня отвезти их рисунки и сочинения главе католической церкви Папе Римскому в благодарность за ту материальную помощь, которую оказывали их школе зарубежные христиане через Азиатский союз Спасения LARA. Накануне моего отъезда все рисунки и сочинения были доставлены мне на дом. Даже не взглянув на них, я сунул их в сумку и уехал. Приехав в Париж и поселившись в гостинице, я как-то в свободный вечер просмотрел эти сорок рисунков и тридцать сочинений и был поражен.

Почти на всех рисунках изображались сгоревшие дома, городские развалины. Одни были сделаны акварелью, другие – цветными карандашами, но все дети в равной степени использовали только мрачные, темные краски, и рисунки ощутимо передавали их боль, их горе. Что касается сочинений, то все они писали о себе, о своей жизни, о том, что их школы и дома сгорели и никто не собирается их восстанавливать, что они голодают, подробно описывали отчаянную борьбу с лишениями и нищетой, которую ведут их родители. В двадцати девяти сочинениях из тридцати содержались жалобы на безрадостную жизнь, и только один ребенок написал о том, как он счастлив, что вся его семья, несмотря ни на что, выжила и дождалась конца войны. Как только у меня выдавалась свободная минутка, я тратил ее на то, чтобы к каждому сочинению приписать его краткое содержание по-французски… И ломал себе голову над тем, каким образом передать все это Папе.

Однажды в мемориальном доме-музее Ромена Роллана я встретился с его вдовой и поделился с ней своими затруднениями. Она сказала, что хочет непременно увидеть рисунки и сочинения, и я в тот же день принес их ей. Кажется, они произвели на нее большое впечатление, во всяком случае, она попросила разрешения передать половину из них в опекаемую ею школу на окраине Парижа, где учатся в основном дети из рабочих семей. Оставшуюся часть мы решили послать бандеролью в резиденцию Папы Римского. В бандероль я вложил написанное по-французски сопроводительное письмо, в котором изложил все обстоятельства. Отправку бандероли взяла на себя вдова Ромена Роллана.

Не прошло и недели, как на адрес госпожи Роллан пришел для меня пакет: шестиклассники той школы на окраине Парижа прислали двадцать своих рисунков. Меня поразило, какие эти рисунки яркие, совсем другие, чем у детей из школы Тамон. Судя по всему, дети, живущие в одном из самых бедных районов Парижа, были куда счастливее своих токийских сверстников, во всяком случае они сумели остаться детьми, их рисунки были лучшим тому свидетельством. Я тут же бандеролью отправил рисунки в Японию. Говорят, они до сих пор хранятся в школе Тамон.

Когда до моего отъезда из Парижа осталось всего несколько дней, я получил письмо от некоего Канаямы, японского дипломата, живущего в резиденции Папы Римского. Я как-то мельком слышал об этом человеке от знакомых парижских японцев, но сам не был с ним знаком. Он служил в японском посольстве в Риме, когда началась Вторая мировая война. Когда все японцы поспешно покидали Италию и возвращались на родину, его жена, особа весьма плодовитая, была в очередной, не знаю уж, в какой именно, раз беременна и ехать никуда не могла. Поскольку Канаяма был католиком, его приютили в резиденции Папы Римского, и он так и остался жить в Риме под защитой самого Папы.

Канаяма писал, что все произведения японских детей благополучно дошли до Папы. Кроме того, он весьма любезно предлагал мне перед отъездом в Японию посетить Рим и просил позвонить ему, как только я поселюсь в гостинице (он назвал маленькую гостиницу возле резиденции Папы Римского).

Я сразу же отправил ему благодарственное письмо, в котором сообщил, что у меня заказаны билеты на самолет, вылетающий из Парижа через три дня, и что я с удовольствием воспользуюсь его любезным предложением провести несколько дней в Риме. И вот через три дня, в одиннадцать часов утра, я уже входил в рекомендованную им гостиницу. Устроившись, я сразу же, как он просил, позвонил ему. Господин Канаяма предложил мне пообедать с ним и сказал, что с удовольствием зашел бы за мной, но не может выйти из дома, поэтому не приду ли я к нему сам, хозяин гостиницы покажет мне дорогу, это меньше чем в двадцати минутах ходьбы. Хозяин гостиницы послал мальчика-слугу меня проводить.

Минут через пятнадцать мы подошли к воротам резиденции. Возле них стояли два стража в военной форме. Доведя меня до ворот, мальчик пошел обратно, а я сообщил стражам, что пришел к господину Канаяме. Меня впустили и вежливо объяснили, как дойти до дома Канаямы.

Там меня сразу же провели в столовую. Дети уже поели, помимо меня за столом сидели жена хозяина и путешествующий по Европе профессор естественного факультета Токийского университета. Я засмущался, но хозяйка тут же сказала:

– Не стесняйтесь, у нас, католиков, принято делиться с гостями хлебом, дарованным Господом, разделите же с нами это скромное угощение.

Обстановка за столом действительно была самая дружелюбная и непринужденная, так что я с удовольствием наслаждался обедом и, забыв о смущении, принял участие в беседе. Зная, что японцам запрещено вывозить иностранную валюту за границу, супруги Канаяма настаивали, чтобы я, хотя бы пока я в Риме, обедал и ужинал вместе с ними чем Бог пошлет, я согласился и стал столоваться в их доме, причем за столом вместе со мной каждый раз оказывались разные японцы, то один, то два – супруги привечали всех с неизменным ненавязчивым радушием. «Вот каковы католики в повседневной жизни!» – восхищался я. Жена Канаямы, когда бывала свободна, водила меня по Риму.

Однажды Канаяма спросил, не хочу ли я встретиться с Папой. «Ну, может, не столько встретиться, сколько увидеть его», – тут же поправился он. Разумеется, мне хотелось увидеть Папу вблизи, ведь он был наместником Бога на земле, живым напоминанием о Нем. На следующее утро Канаяма сам приехал за мной на машине. Папа Пий Двенадцатый жил в те дни на своей летней вилле «Кастелло Гундольфо», расположенной на берегу Альбано, озера вулканического происхождения, километрах в сорока к юго-востоку от Рима, так что по дороге туда я имел возможность насладиться прекрасными видами. Вилла напоминала сказочный замок, ее охраняли солдаты-швейцарцы, похожие на кукол в своих красочных костюмах. И комнаты и церемониймейстеры были точь-в-точь как в сказке, во дворе перед домом собралось несколько десятков верующих, съехавшихся сюда со всех концов света. Среди них были и мужчины и женщины, и молодые и старые, все благоговейно ждали появления Папы. Я тоже пристроился за спинами этих людей и, сгорая от любопытства, стал ждать.

Скоро в саду появился роскошно одетый церемониймейстер, подошел к Канаяме и велел нам обоим следовать за ним. Мы вошли в здание и пошли по длинному коридору. Слева тянулись двери, перед каждой почтительно стояли группы людей: сначала больше десяти человек, потом десять, потом чуть меньше десяти и так далее в убывающем порядке – пять, три, два. Все эти люди ждали аудиенции у Папы. «Интересно, к какой группе присоединят нас», – шепнул мне Канаяма, пока мы продвигались вперед по коридору. Когда же позади осталась группа, состоящая из троих человек и мы приблизились к группе из двоих, он заволновался: «Ну и дела, не исключено, что нас удостоят личной аудиенции».

Конечно, я был смущен еще больше, чем он. На мне было не первой свежести дорожное платье, я никак не подготовился к аудиенции и даже не знал, как полагается себя в таких случаях вести, – словом, был донельзя растерян. Так или иначе, нас провели в комнату, следующую после той, перед которой стояли двое. Похоже, нам действительно предстояла личная аудиенция. Я спросил Канаяму, на каком языке мне нужно говорить.

– На английском или на французском – ответил тот, тоже явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Вдруг стена перед нами раздвинулась, в комнату спокойно и величественно вошел Папа, оказавшийся весьма высокого роста, и протянул нам руку.

Привыкший к тому, что рука обычно протягивается для рукопожатия, я пожал ее, но тут же устыдился и испугался своего промаха, увидев, что Канаяма опустился на колени и почтительно прижался губами к кольцу на пальце у Папы. Впрочем, мне удалось тут же вернуть поколебленное было присутствие духа. «Ведь я неверующий, – подумал я, – поэтому могу вести себя так, как привык». Потом мы сели, и началась неторопливая беседа. Если мне не изменяет память. Папа в разговоре коснулся со мной следующих трех моментов.

Во-первых, его интересовало, как пережил японский народ ужасы войны и особенно какие потери он понес после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Признавшись, что подобные разговоры строго запрещены оккупационными властями и что перед отъездом из Японии меня со всей строгостью предупредили, что если я стану с кем-то говорить на эти темы во время своего пребывания за границей, то при возвращении на родину мне будет отказано во въездной визе, я добавил, что, поскольку передо мной сам Папа, ничто не мешает мне откровенно ответить на этот вопрос, после чего поведал ему о страданиях японцев во время войны и в послевоенные годы и особенно подробно остановился на страшном бедствии, постигшем жителей Хиросимы и Нагасаки, рассказав о том, что слышал и видел сам, побывав в тех местах весной 1947 года. Папа слушал меня чрезвычайно внимательно, помаргивая глазами, словно с трудом сдерживал слезы. Потом он сказал:

– Во время войны я постоянно молился за японский народ, которому пришлось претерпеть немало несчастий. Представляю себе, как тяжело живется японцам сейчас, в условиях оккупации, когда они лишены всех свобод. Но потерпите еще немного. Бог непременно поможет вам, воздаст за вашу честность, трудолюбие, усердие и предприимчивость. Я молю Бога и верю: придет день и ваша страна заживет в мире и процветании, совсем иначе, чем она жила до войны.

Второе, что интересовало Папу, был я сам. Еще в самом начале нашей беседы он, к моему величайшему удивлению, сказал, что мое имя ему известно, я решил, что он потрудился заранее навести обо мне справки, и был тронут таким вниманием. По словам Папы, он читал две моих повести (он упомянул «Умереть в Париже», но она еще не была издана на французском, вышло только интервью со мной в газете «Фигаро» две недели назад) и его поразило, что и в той и в другой повести главный герой в конце принимает католичество, причем ощущения этих героев описаны так точно, как может описать только глубоко верующий человек.

– Почему писатель, заставляющий своих героев обратиться к католической вере, сам не принимает святого крещения? – спросил он.

Еще он не мог понять, почему три мои младшие дочери, которые с детства учатся в католической миссионерской школе, так и не стали католичками. Сам я никогда об этом не задумывался, возможно, если бы им предложил принять крещение какой-нибудь патер, которому они доверяют, они, возможно, и стали бы католичками. Однако, когда меня вдруг спросил о том сам Папа, я почему-то затруднился с ответом и выдавил из себя что-то вроде того, что не было на то благоволения Господня… Ничего на это не ответив. Папа взял из рук стоящего рядом служителя четыре медали и протянул их мне:

– Никто из нас не застрахован от бед, иногда они кажутся совершенно непреодолимыми. Если вдруг что-нибудь случится с вашими дочерьми, скажите им, чтобы они терпели и помнили, что Папа всегда молится за них. А это передайте им от меня.

И наконец третье, о чем он говорил со мной, были детские рисунки.

– Мне очень жаль этих добрых и прилежных детей, – сказал он, – я желаю им мужества, скажите им – я молюсь за них и верю, что они станут достойными гражданами мирной страны, и в знак моей благодарности передайте школе мою медаль.

Поблагодарив его, я ответил:

– Все рисунки сделаны прямо с натуры, так выглядит район, где живут эти дети, жаль только, что ни на одном из них не изображено распятие. В тех местах нет католических соборов, и, может быть, поэтому души взрослых до сих пор так же черствы и суровы, как суровы эти пейзажи. Но дети чисты душой, они старались как могли, писали сочинения и рисовали, желая отблагодарить великого человека, может быть, их творения и оскорбляют ваш взор, может быть, они недостойны вашего внимания, но я благодарен вам за то, что вы нашли время взглянуть на них.

Признаться, я был донельзя взволнован.

Вечером хозяин моей гостиницы, узнав, что я удостоился личной аудиенции Папы, стал просить у меня прощения за то, что поместил меня в такую маленькую комнату, и предложил перейти в роскошный номер. Я сказал, что по своим финансовым обстоятельствам предпочитаю более скромную комнату, но он тут же заявил, что цена останется прежней, и насильно переселил меня в роскошные, прямо-таки княжеские апартаменты. Так что два последних своих дня в Риме я провел купаясь в роскоши…

И вот теперь, через тридцать лет, живосущая Мики объяснила мне, что и личную аудиенцию у Папы я получил потому, что таков был замысел Бога-Родителя.

По ее словам, отправив меня в Рим и устроив мне встречу с Папой, Он хотел не только дать мне пищу для размышлений на темы «Вера и религия», «Вера и организация», но и подтолкнуть меня к сопоставлениям, которые помогли бы мне лучше понять роль Центра Тэнри и симбасиры. И теперь, в дни, когда учение Тэнри справляет свой столетний юбилей, Бог-Родитель решил открыть мне Свой замысел…

Еще я услышал от живосущей Мики в тот раз, что существуют определенные сроки (нечто вроде расписания), намеченные Богом-Родителем для того, чтобы уладить дела человечества. В полном соответствии с этими сроками, 18 февраля 1887 года Мики Накаяма сокрыла от мира свой реальный облик (скончалась) и стала трудиться в качестве живосущей Родительницы.

А в дни тридцатилетнего юбилея учения (в 1916 году), согласно предсказанию о пришествии Бога в мир, она, призвав на помощь душу Кунико Идэ, домохозяйки из города Мики префектуры Хёго, развернула деятельность по Спасению Человечества.

В качестве первого шага на этом пути она привела Кунико Идэ в Центр Тэнри, поместила ее в Храм Вероучительницы и начала действовать открыто в человеческом обличье. Но хотя Мики еще при жизни об этом пророчествовала, служители Центра, ведомые «алчностью и гордыней», даже не потрудились удостовериться в намерениях Бога: призвав на помощь грубую мужскую силу, они вышвырнули живосущую Мики вместе с Кунико Идэ из Храма Вероучительницы, избили их, то же, что они проповедовали, объявили ересью.

Изгнанная из Храма Вероучительницы Кунико Идэ переночевала одну ночь в расположенной неподалеку от ворот Центра гостинице, которую содержал внук Мики Накаяма, Кандзиро Фукуи, а на следующее утро вместе с живосущей Мики посетила дом семейства Маэгава, отчий дом Вероучительницы в Саммайдэне. Возможно потому, что Кунико явилась туда в облике живой Мики, ее встретили с радостью, как встретили бы саму Мики. Вечером того же дня Кунико Идэ вернулась в свой дом в городе Мики в Хариме, ее сопровождал бывший ранее служителем Центра Кандзиро Фукуи, ибо он понял, что именно эта женщина является Богом, который, согласно пророчеству, должен был явится миру на тридцатилетием юбилее учения. Он все время неотлучно находился при ней, и, видя, как глубока ее вера, как много добра делает она людям, убедился в том, что она истинно та, за кого себя выдает, и, не возвращаясь в Центр, посвятил свою жизнь служению Кунико Идэ.

Живосущая Мики до самой смерти Кунико Идэ, – а скончалась та через три года после войны на восемьдесят шестом году жизни, – развивала замечательную активность в полном соответствии с замыслом Бога-Родителя и при этом не обзавелась собственным приходом. После смерти Кунико живосущая Мики вернулась в Обитель Зерцала и оставалась там до столетия Тэнри, она помогала истинно верующим, но ограниченность воззрений руководства Тэнри очень часто мешала ей выполнять волю Бога-Родителя.

В 1986 году исполняется сто лет со дня смерти Вероучительницы Мики Накаяма, это год открытия истины, на который Бог-Родитель наметил Великую Уборку, и именно в этом году достигнет зрелости тот, в чьем обличье живосущая Мики возродила душу первого симбасиры, Синноскэ, кого она пестовала с младенчества, подобно тому как Богоматерь Мария пестовала Иисуса. Это и был юноша Ито. Когда ему исполнилось восемнадцать и он должен был поступать в университет, живосущая Мики впервые явилась ему в виде старухи в алом кимоно и посоветовала ехать в Тэнри. Ни сам он, ни его домашние не имели никакого представления об учении Тэнри, но потом выяснилось, что старая подруга матери Ито является настоятельницей одной из малых церквей Тэнри, она-то и отвезла юношу с матерью в Центр Тэнри. Когда он вошел в Храм Вероучительницы, его радостно приветствовала старая женщина в алых одеждах, но когда Ито спросил служителя, можно ли ему поговорить со старушкой, тот посмотрел на него злобно и заявил, что никаких старушек здесь нет. Ито стал упорствовать, говоря: «Да вот же она», дело приняло серьезный оборот, подруга матери встревожилась, отвела юношу в «Дом отдохновения» и попросила врачей освидетельствовать его, но никаких отклонений в его психическом состоянии обнаружено не было, и они вернулись в Токио.

Когда же по возвращении пришли в церковь, чтобы поблагодарить Бога, им неожиданно явилась старуха в алом кимоно. Она вошла в тело юноши, тут же раздался громкий голос: «Этого человека я обретаю на всю жизнь… Как, согласны? Такова воля Бога-Родителя…» – и юноша лишился сознания. Прошло несколько часов, а он все не приходил в себя, домашние его собрались на совет и решили, что должны подчиниться воле Бога. Как только они сказали об этом вслух перед алтарем, юноша мгновенно пришел в себя, его лицо было светлым и ясным, будто он только что проснулся. И вот с тех пор живосущая Мики в алых одеждах пребывает в его теле.

После того как все это случилось, юноша Ито отправился в Центр Тэнри и закончил там трехмесячные курсы, причем все это время живосущая Мики постоянно наставляла его в учении. Потом он прослушал еще один, трехнедельный, курс лекций и получил квалификацию настоятеля церкви, с тех пор он действует исключительно по указаниям живосущей Мики и учится смирять в себе человеческое. Днем он занимается физическим трудом, по вечерам с пяти часов до одиннадцати вместе с другими молодыми людьми моет посуду в китайском ресторанчике в Синдзюку, домой возвращается около полуночи, после чего усердно учится тому, чему велит ему учиться Мики, на сон у него, таким образом, остается около пяти часов. Если к нему обращается человек, страдающий от какой-то болезни, он, согласно указаниям, помогает ему, а раз в месяц, восьмого числа, устроив себе выходной, проводит собрание Общества радостных духом: на втором этаже его дома собираются те, кому он помог, те, кто разделяет его веру. Кроме того, в прошлом (1985) году живосущая Мики вдруг приказала ему: «Раздвинь перегородки в своем доме и займись Спасением Мира». С того дня он, продолжая выполнять суровые духовные упражнения, при каждом удобном случае открыто передает людям слова Бога-Родителя, слова же эти, которые произносят его уста, исходят непосредственно от Родительницы в алом кимоно, живосущей Мики.

Бог, приведя в движение великую Вселенную и создав на Земле, в этом единственном космическом оазисе, человека и животных, любит всех людей как детей своих, желает им счастья; даровав людям начатки мудрости и распланировав их будущее, Он ждал, когда наконец осуществится им задуманное и люди станут жить в радости. Среди Им запланированного – Великая Уборка Мира, которая должна начаться в этом году, поэтому он ждет не дождется, когда юноша Ито достигнет зрелости. Предполагается, что через два года к проведению Великой Уборки присоединятся воскресший Христос и живо-сущий Шакьямуни. Через девять лет, когда юноша Ито, пройдя последовательно все этапы обучения, достигнет возраста Иисуса Христа, в него под прикрытием живосущей Мики вселятся воскресший Христос и живосущий Шакьямуни, сам Бог-Родитель снизойдет на него и приступит к делу Спасения Мира, дабы сделать жизнь всех людей мирной и счастливой. Но, как ни прискорбно, теперешние люди превратились в бездушных скотов, человечество накопило бесконечный запас дьявольского, так называемого атомного, оружия, оно разделилось на два враждебных друг другу лагеря и вот-вот само себя уничтожит. Это вызывает тревогу у Бога-Родителя, потому-то Он и торопится начать дело Спасения Мира раньше, чем пройдут намеченные девять лет, и хочет, чтобы юноша Ито как можно быстрее достиг зрелости…