Текст книги "Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 136 (всего у книги 216 страниц)

– Спокойнее, парень. Спокойнее.

Он попробовал успокоиться, но не мог. Он протянул руку и открыл маленький ящичек под пультом. Там была бумага и карандаши. Он взял лист бумаги и карандаш и набросал основные показания приборов: абсолютную скорость, ускорение, расстояние до звезды, угол падения на звезду.

Были еще и другие показания, но эти – самые главные, и с ними нужно считаться.

В его мозгу пробудилась мысль, которую много раз внушала ему машина. «Управлять Кораблем – это не значит направлять его в какую-то точку, а знать, где он будет в любой данный момент в ближайшем будущем».

Он принялся за вычисления. Математика с трудом проникала в его сознание. Он сделал расчет, набросал график и на два деления передвинул рычаг управления, надеясь, что сделал правильно.

– Разбираешься? – спросил Джошуа.

Джон покачал головой:

– Посмотрим. Узнаем через час.

Немного увеличить скорость, чтобы избежать падения на Солнце. Проскочить мимо Солнца, потом повернуть обратно под действием его притяжения – сделать широкую петлю в пространстве и снова вернуться к Солнцу. Вот как это делается, по крайней мере он надеялся, что именно так. Об этом рассказывала ему машина.

Он сидел весь обмякший, думая об этой удивительной машине, размышляя, насколько можно доверять бегущей пленке и шлему на голове.

– Мы долго здесь пробудем, – сказал Джошуа.

Джон кивнул:

– Да, пожалуй. Это займет много времени.

– Тогда, – сказал старик, – я пойду и раздобуду чего-нибудь поесть.

Он пошел к двери, потом остановился.

– А Мэри? – спросил он.

Джон покачал головой:

– Пока не надо. Оставим их в покое. Если у нас ничего не выйдет…

– У нас все выйдет.

Джон резко оборвал его.

– Если у нас ничего не выйдет, лучше, чтобы они ничего не знали.

– Пожалуй, ты прав, – сказал старик. – Я пойду принесу поесть.

Два часа спустя Джон уже знал, что Корабль не упадет на Солнце. Он пройдет близко – слишком близко, всего в нескольких миллионах километров, но скорость его будет такова, что он проскочит мимо и снова вылетит в пространство, притягиваемый Солнцем, рвущийся прочь от этого притяжения, теряя скорость в этой борьбе.

Траектория его полета изменится под действием Солнца, и он будет лететь по орбите – по очень опасной орбите, потому что если оставить ее неизменной, то при следующем обороте Корабль все-таки упадет на Солнце. Пока Корабль не повернет обратно к Солнцу, Джон должен добиться контроля над ним, но самое главное – он выиграл время. Он был уверен: если бы он не прибавил скорость на два деления, то Корабль или врезался бы в Солнце сразу, или начал бы вращаться вокруг него по все более суживающейся орбите, вырвать с которой его не могла бы даже фантастическая сила могучих машин.

Он имел время, он кое-что знал, и Джошуа пошел за едой. Времени было немного, и он должен использовать его. Надо разбудить знания, притаившиеся где-то в мозгу, внедренные туда, и он должен употребить их для той цели, для которой они предназначались.

Теперь он был спокойнее и чуть больше уверен в себе. Думая о своей неловкости, он удивлялся, как это люди, запустившие Корабль с Земли, и те, кто управлял им до того, как пришло Невежество, могли так точно направить его. Наверное, это случайность, потому что невозможно так пустить снаряд в маленькую мишень, чтобы он летел тысячу лет и попал в нее. Или возможно?

«Автоматически… Автоматически…» – звенело у него в голове одно-единственное слово. Корабль был автоматическим. Он сам летел, сам производил ремонт, сам обслуживал себя, сам двигался к цели. Мозг и рука человека должны были только сказать ему, что делать. Сделай это, говорили мозг и рука, и Корабль делал. Только это и было нужно – дать задание.

Весь секрет и был в том, как же приказать Кораблю. Что ему приказать и как это сделать. Вот что его беспокоило.

Он слез с кресла и обошел рубку. Все покрывал тонкий слой пыли, но когда Джон протер металл рукавом, он заблестел так же ярко, как и в день постройки Корабля.

Он нашел всякие вещи, некоторые знакомые, а некоторые незнакомые. Но самое главное – он нашел телескоп и после нескольких неудачных попыток вспомнил, как с ним обращаться. Теперь он знал, как искать планеты, – если это нужная звезда и у нее есть планеты.

Прошло три часа. Джошуа не возвращался. Слишком долго, чтобы достать еды. Джон зашагал по комнате, борясь со страхом. Наверное, со стариком что-то случилось.

Он вернулся к телескопу и начал разыскивать планеты. Сначала это было трудно, но понемногу, привыкая к обращению с телескопом, он начал припоминать все новые и новые данные.

Он отыскал одну планету и услышал стук. Он оторвался от телескопа и шагнул к двери.

Коридор был полон людей. Они все кричали на него, кричали с ненавистью, и в этом реве были гнев и осуждение; он сделал шаг назад.

Впереди были Херб и Джордж, а за ними остальные – мужчины и женщины. Он поискал глазами Мэри, но не нашел.

Толпа рвалась вперед. На их лицах была злоба и отвращение, и Джон почувствовал, как волна страха, исходившая от них, окутала его.

Его рука опустилась к поясу, нащупала рукоятку пистолета и вытащила его. Он направил пистолет вниз и нажал кнопку. Только один раз. Вспышка осветила дверь, и толпа отшатнулась. Дверь почернела, запахло горелой краской.

Джон Хофф спокойно проговорил:

– Это пистолет. Из него я могу вас убить. Я вас убью, если вы будете вмешиваться. Уйдите. Вернитесь туда, откуда вы пришли.

Херб сделал шаг вперед и остановился.

– Это ты вмешиваешься, а не мы.

Он сделал еще шаг.

Джон поднял пистолет и направил на него.

– Я уже убил человека. И убью еще.

«Как легко, – подумал он, – говорить об убийстве, о смерти. И как легко сделать это теперь, когда я уже один раз убил».

– Джо пропал, – сказал Херб, – Мы ищем его.

– Можете больше не искать.

– Но Джо был твоим другом.

– И ты тоже. Но цель выше дружбы. Ты или со мной, или против меня. Середины нет.

– Мы отлучим тебя от церкви.

– Отлучите меня от церкви, – насмешливо повторил Джон.

– Мы сошлем тебя в центр Корабля.

– Мы были ссыльными всю нашу жизнь, – сказал Джон, – в течение многих поколений. Мы даже не знали этого. Я говорю вам – мы этого не знали. И, не зная этого, придумали красивую сказку. Мы убедили себя в том, что это правда, и жили ею. А когда я прихожу и доказываю вам, что это всего только красивая сказка, выдуманная потому, что мы должны были иметь сказку – должны были, – вы готовы отлучить меня от церкви и сослать. Это не выход, Херб. Это не выход.

Он похлопал рукой по пистолету.

– Вот выход, – сказал он.

– Джон, ты сумасшедший.

– А ты дурак, – сказал Джон.

Сначала он испугался, потом рассердился. А теперь он чувствовал только презрение к этим людям, столпившимся в коридоре, выкрикивающим пустые угрозы.

– Что вы сделали с Джошуа? – спросил он.

– Мы связали его, – ответил Херб.

– Вернитесь и развяжите его. И пришлите мне еды.

Они заколебались. Он сделал угрожающее движение пистолетом.

– Идите!

Они побежали.

Он захлопнул дверь и вернулся к телескопу.

Он нашел шесть планет, из них две имели атмосферу – вторая и пятая. Он посмотрел на часы: прошло много часов. Джошуа еще не появлялся. В дверь не стучали. Не было ни пищи, ни воды. Он снова уселся в кресло пилота.

Звезда была далеко позади. Скорость уменьшилась, но была еще слишком велика. Он подвинул рычаг назад и следил за тем, как ползет назад стрелка указателя скорости. Теперь это было безопасно, по крайней мере он надеялся, что безопасно. Корабль оказался в 54 миллионах километров от звезды, и можно было уменьшить скорость.

Он снова уставился на пульт управления, и все было уже яснее, понятнее, он знал о нем немного больше. В конце концов, это не так уж трудно. И будет не так трудно. Главное – есть время. Много времени. Нужно будет еще думать и рассчитывать, но для этого есть время.

Разглядывая пульт, он нашел вычислительную машину, которой не заметил раньше, – вот как давали приказания Кораблю! Вот чего ему не хватало, вот над чем он бился – как приказывать Кораблю. А это делалось так. Нужно отдать приказ маленькому мозгу.

Его преследовало одно слово – «автоматический»! Он нашел кнопку с надписью «телескоп», и еще – с надписью «орбита», и еще – «приземление».

Наконец-то, подумал он. После всех волнений и страха – это так просто. Именно таким эти люди там, на Земле, и должны были сделать Корабль. Просто. Невероятно просто. Так просто, что каждый дурак может посадить Корабль. Каждый, кто ткнет пальцем кнопку. Ведь они, наверное, догадывались, что может произойти на Корабле через несколько поколений. Они знали, что Земля будет забыта и что люди создадут новую культуру, приспособленную к условиям в Корабле. Догадывались – или планировали? Может быть, культура Корабля была частью общего плана? Разве могли бы люди жить тысячу лет на Корабле, если бы знали его цель и назначение?

Конечно, не могли бы. Они бы чувствовали себя ограбленными и обманутыми, они бы сошли с ума от мысли, что они всего только переносчики жизни, что их жизни и жизни многих поколений будут просто зачеркнуты, чтобы их потомки могли прибыть на далекую планету.

Был только один способ бороться с этим – забвение. К нему и прибегли, и это было к лучшему.

После смены нескольких поколений люди проводили свои маленькие жизни в условиях доморощенной культуры, и этого им было достаточно. Тысячи лет как будто и не было, потому что никто не знал про эту тысячу.

И все это время Корабль ввинчивался в пространство, направляясь к цели, прямо и точно.

Джон Хофф подошел к телескопу, поймал в фокус пятую планету и включил радары, которые держали бы ее в поле зрения.

Потом он вернулся к вычислительной машине и нажал кнопку с надписью «телескоп» и другую, с надписью «орбита».

Потом он сел ждать. Делать было больше нечего.

На пятой планете не было жизни.

Анализатор рассказал все. Атмосфера состояла в основном из метана, сила тяжести была в тридцать раз больше земной, давление под кипящими метановыми облаками близко к тысяче атмосфер. Были и другие факторы, но любого из этих трех было достаточно.

Джон Хофф вывел Корабль с орбиты и направил его к Солнцу. Снова сев за телескоп, он поймал в фокус вторую планету, включил вычислительную машину и опять уселся ждать.

Еще один шанс – и кончено. Потому что из всех планет только на двух была атмосфера. Или вторая планета, или ничего.

А если и вторая планета окажется мертвой, что тогда?

На это был только один ответ. Другого не могло быть. Повернуть Корабль еще к какой-нибудь звезде, прибавить скорость и надеяться – надеяться, что через несколько поколений люди найдут планету, на которой смогут жить.

У него начались голодные спазмы. В здешней системе водяного охлаждения еще оставалось несколько стаканов жидкости, но он выпил их уже два дня назад.

Джошуа не вернулся. Люди не появлялись. Дважды он открывал дверь и выходил в коридор, готовый сделать вылазку за пищей и водой, но каждый раз, подумав, возвращался. Нельзя было рисковать. Рисковать тем, что его увидят, поймают и не пустят обратно в рубку.

Но скоро ему придется рискнуть, придется сделать вылазку. Еще через день он будет слишком слаб, чтобы сделать это. А до второй планеты им лететь еще долго.

Придет время, когда у него не будет выбора. Он не выдержит. Если он не добудет воды и пищи, он превратится в никчемное, еле ползающее существо, и вся его сила иссякнет к тому времени, когда они достигнут планеты.

Он еще раз осмотрел пульт управления. Как будто все в порядке. Корабль еще набирал скорость. Сигнальная лампочка вычислительной машины горела синим светом, и машина тихо пощелкивала, как бы говоря: «Все в порядке. Все в порядке».

Потом он перешел от пульта в тот угол, где спал. Он лег и свернулся клубком, пытаясь сжать желудок, чтобы тот не мучил его. Он закрыл глаза и попробовал заснуть.

Лежа на металле, он слышал, как далеко позади работают машины, слышал их мощное пение, наполнявшее весь Корабль. Ему вспомнилось, как он думал, что нужно сжиться с Кораблем, чтобы управлять им. Оказалось, что это не так, хотя он уже понимал, как можно сжиться с Кораблем, как Корабль может стать частью человека.

Он задремал, проснулся, снова задремал – и тут вдруг услышал чей-то крик и отчаянный стук в дверь.

Он сразу вскочил, бросился к двери, вытянув вперед руку с ключом. Рванул дверь, отпер – и, споткнувшись на пороге, в рубку упала Мэри. В одной руке у нее был бак, в другой – мешок. А по коридору к двери бежала толпа, размахивая палками и дико крича.

Джон втащил Мэри внутрь, захлопнул дверь и запер ее. Он слышал, как бегущие тела ударились в дверь и как в нее заколотили палками и заорали.

Джон нагнулся над женой.

– Мэри, – сказал он. Горло его сжалось, он задыхался, – Мэри.

– Я должна была прийти, – сказала она, плача, – Должна, что бы ты там ни сделал.

– То, что я сделал, – к лучшему, – ответил он, – Это была часть плана, Мэри. Я убежден в этом. Часть общего плана. Люди там, на Земле, все предусмотрели. И я как раз оказался тем, кто…

– Ты еретик, – сказала она, – Ты уничтожил нашу Веру. Из-за тебя все перегрызлись. Ты…

– Я знаю правду. Я знаю цель Корабля.

Она подняла руки, охватила его лицо, нагнула и прижала к себе.

– Мне все равно, – сказала она. – Все равно. Теперь. Раньше я боялась. Я была сердита на тебя, Джон. Мне было стыдно за тебя. Я чуть не умерла со стыда. Но когда они убили Джошуа…

– Что такое?!

– Они убили Джошуа. Они забили его до смерти. И не его одного. Были и другие. Они хотели идти помогать тебе. Их было очень мало. Их тоже убили. На Корабле – сплошные убийства. Ненависть, подозрения. И всякие нехорошие слухи. Никогда еще так не было, пока ты не отнял у них Веру.

«Культура разбилась вдребезги, – подумал он. – За какие-то часы. А Вера исчезла за долю секунды. Сумасшествие, убийства… Конечно, так оно и должно было быть».

– Они боятся, – сказал он. – Они больше не чувствуют себя в безопасности.

– Я пыталась прийти раньше, – сказала Мэри. – Я знала, что ты голоден, и боялась, что тут нет воды. Но мне пришлось ждать, пока за мной перестанут следить.

Он крепко прижал ее к себе. В глазах у него все расплылось и потеряло очертания.

– Вот еда, – сказала она, – и питье. Я притащила все, что могла.

– Жена моя, – сказал он. – Моя дорогая жена…

– Вот еда, Джон. Почему ты не ешь?

Он встал и помог ей подняться.

– Сейчас, – сказал он, – Сейчас буду есть. Я хочу тебе сначала кое-что показать. Я хочу показать тебе Истину.

Он поднялся с ней по ступенькам.

– Смотри. Вот куда мы летим. Вот где мы летим. Что бы мы себе ни говорили, вот она – Истина.

Вторая планета была ожившей Священной Картиной. Там были и Ручьи, и Деревья, и Трава, и Цветы, Небо и Облака, Ветер и Солнечный Свет.

Мэри и Джон стояли у кресла пилота и смотрели в окно.

Анализатор после недолгого журчания выплюнул свой доклад.

«Для людей безопасно», – было напечатано на листочке бумаги. К этому было прибавлено много данных о составе атмосферы, о количестве бактерий, об ультрафиолетовом излучении и разных вещах. Но этого было уже достаточно. «Для людей безопасно».

Джон протянул руку к центральному переключателю на пульте.

– Вот оно, – сказал он, – Тысяча лет кончилась.

Он повернул выключатель, и все стрелки прыгнули на нуль. Песня машин умолкла, и на Корабле наступила тишина, как тогда, когда звезды еще вращались, а стены были полом.

И тогда они услышали плач – человеческий плач, похожий на звериный вой.

– Они боятся, – сказала Мэри, – Они смертельно испуганы. Они не уйдут с Корабля.

«Она права», – подумал он. Об этом он не подумал – что они не уйдут с Корабля.

Они были привязаны к нему на протяжении многих поколений. Они искали в нем крова и защиты. Для них огромность внешнего мира, бесконечное небо, отсутствие всяких пределов будут ужасны.

Но как-то нужно их выгнать с Корабля – именно выгнать и запереть Корабль, чтобы они не ворвались обратно. Потому что Корабль означал невежество и убежище для трусов; это была скорлупа, из которой они уже выросли; это было материнское лоно; выйдя из него, человечество должно обрести второе рождение.

Мэри спросила:

– Что они сделают с нами? Я об этом еще не думала. Мы не сможем спрятаться от них.

– Ничего, – ответил Джон, – Они нам ничего не сделают. По крайней мере пока у меня есть вот эта штука.

Он похлопал по пистолету, заткнутому за пояс.

– Но, Джон, эти убийства…

– Убийств не будет. Они испугаются, и страх заставит их сделать то, что нужно. Потом, может быть не очень скоро, они придут в себя, и тогда страха больше не будет. Но чтобы начать, нужно… – Он вспомнил наконец это слово, внушенное ему удивительной машиной, – Нужно руководство. Вот что им надо – чтобы кто-нибудь руководил ими, говорил им, что делать, объединил их.

«Я надеялся, что все кончилось, – подумал он с горечью, – а ничего еще не кончилось. Посадить Корабль, оказывается, недостаточно. Нужно продолжать. И что бы я ни сделал, Конца так и не будет, пока я жив».

Нужно будет устраиваться и учиться заново. Тот ящик больше чем наполовину набит Книгами. Наверное, самыми главными. Книгами, которые понадобятся, чтобы начать.

И где-то должны быть инструкции. Указания, оставленные вместе с Книгами, чтобы он прочел их и выполнил.

«Инструкция. Выполнить после посадки». Так будет написано на конверте или что-нибудь в этом роде. Он вскроет конверт, и там будут сложенные листки бумаги.

Так же как и в том, первом Письме.

Еще одно Письмо? Конечно, должно быть еще одно Письмо.

– Это было предусмотрено на Земле, – сказал он, – Каждый шаг был предусмотрен. Они предусмотрели состояние невежества – единственно возможное для того, чтобы люди перенесли полет. Они предусмотрели ересь, которая сохранит знания. Они сделали Корабль таким простым, что любой может им управлять – любой. Они смотрели в будущее и предвидели все, что должно случиться. Их планы в любой момент опережали события.

Он поглядел в окно, на широкие просторы новой Земли, на Деревья, Траву, Небо.

– И я не удивлюсь, если они придумали, как выгнать нас с Корабля.

Вдруг пробудился громкоговоритель и загремел на весь Корабль.

– Слушайте все! – сказал он, чуть потрескивая, как старая пластинка, – Слушайте все! Вы должны покинуть Корабль в течение двенадцати часов! Когда этот срок истечет, будет выпущен ядовитый газ!

Джон взял Мэри за руку.

– Я был прав. Они предусмотрели все до конца. Они опять на один шаг впереди нас.

Они стояли вдвоем, думая о тех людях, которые так хорошо все предвидели, которые заглянули в такое далекое будущее, догадались обо всех трудностях и предусмотрели, как их преодолеть.

– Ну, идем, – сказал Джон.

– Джон…

– Да?

– А теперь мы можем иметь детей?

– Да, – ответил Джон. – Мы теперь можем иметь детей. Каждый, кто хочет. На Корабле нас было так много. На той планете нас будет так мало.

– Место есть, – сказала Мэри, – Много места.

Он отпер дверь рубки. Они пошли по темным коридорам.

Громкоговоритель снова заговорил: «Слушайте все! Слушайте все! Вы должны покинуть Корабль!..»

Мэри прижалась к Джону, и он почувствовал, как она дрожит.

– Джон, мы сейчас выйдем? Мы выйдем?

Испугалась. Конечно испугалась. И он испугался. Страхи многих поколений нельзя стряхнуть сразу, даже при свете Истины.

– Постой, – сказал он, – Я должен кое-что найти.

Наступает время, когда они должны покинуть Корабль, выйти на пугающий простор планеты – обнаженные, испуганные, лишенные безопасности, которая окружала их.

Но когда наступит этот миг, он будет знать, что делать.

Он наверняка будет знать, что делать.

Потому что если люди с Земли все так хорошо предусмотрели, то они не могли упустить самого важного и не оставить где – нибудь Письма с указаниями, как жить дальше.

Беспокойство

Чарли Портер много лет работал младшим редактором в «Дейли Таймс». Он контролировал расстановку запятых в материалах, кромсал фразы и занимался прочей чепухой. В интеллектуальном плане он представлял собой нечто вроде гибрида между ходячей энциклопедией и передвижным алфавитным указателем.

Время от времени пытливый читатель встречает упоминания о репортерах или ответственных редакторах, видит их фотографии в газетах, читает их комментарии и заметки. Но о младших редакторах, скромных тружениках гранок и верстаток, никто ничего не знает.

Обычно младшие редакторы сидят в редакции газеты за столом в форме подковы. Если они работают давно и достаточно опытны, как Чарли например, они носят зеленый козырек и нарукавники до локтей.

Внутри стола-подковы сидит заместитель главного редактора, который непосредственно руководит младшими редакторами. Он контролирует ежедневный поток новостей, выбирает из него важные и любопытные материалы, а затем передает их сидящим вокруг стола сотрудникам для редактирования и написания броских заголовков.

Поскольку объем поступающей информации огромен, младший редактор должен сделать все, чтобы максимально сократить текст поступившей к нему заметки. Это приводит к постоянным столкновениям с репортерами, которые после выхода свежего номера обнаруживают свои пышные и многословные произведения варварски обрубленными и переписанными, хотя, несомненно, более читабельными. Когда после полудня спадает напряжение и темп работы замедляется, младшие редакторы нарушают деловое молчание и понемногу заводят разговоры. Они обсуждают поступившие новости и обмениваются версиями, как все было на самом деле. Если вы вдруг услышите их, не зная, кто они такие, вы готовы будете присягнуть на Библии, что присутствовали на заседании глобальной комиссии по важнейшим вопросам мироустройства.

Младший редактор Чарли Портер, о котором у нас пойдет речь, был человеком, терзаемым сомнениями. Он очень беспокоился, поскольку каждый день получал все новые и новые свидетельства того, что происходит нечто странное, и среди его коллег не было никого, кто подобно ему ощущал бы бритвенное лезвие баланса между спасением и катастрофой.

Чарли Портер был встревожен всерьез. Его беспокоили вещи, которые на первый взгляд вовсе не выглядели вызывающими тревогу.

Причиной его беспокойства служили серии информационных сообщений о невероятных событиях, произошедших одно за другим в течение очень короткого промежутка времени. Его соседи по подковообразному столу обычно обращали на них внимание после двух или трех случаев и обсуждали в присущей младшим редакторам высокомерной манере. Однако все эти события удостаивались лишь случайных упоминаний и вскоре забывались напрочь – всеми, кроме Чарли.

Чарли переживал втайне от других, с тех пор как сообразил, что среди его коллег никто не чувствует серьезности происходящего. После того как он окончательно утвердился в убеждении, что происходит нечто экстраординарное, он начал улавливать некоторые черты сходства между загадочными происшествиями, которые, казалось бы, вовсе не имели между собой ничего общего.

К примеру, катастрофа самолета в Юте. Плохая погода препятствовала спасательным работам, но наконец поисковые вертолеты обнаружили обгоревшие обломки, рассеянные по склону горного пика. Официальные лица авиакомпании, которой принадлежал погибший самолет, заявили, что нет никакой надежды, что кто-либо спасся. Но когда спасатели были уже на половине пути к обломкам, они заметили бредущих по склону пассажиров разбившегося лайнера. Все до единого люди, включая экипаж, выжили в крушении.

Затем поступил материал о Полуночнике, который победил в дерби при ставках один к шестидесяти четырем.

После этого произошел случай с тяжело больной маленькой девочкой, которая не имела ни малейшего шанса выздороветь. Потрясенные ее трагической участью благотворители устроили вечеринку в честь ее последнего дня рождения, чтобы ребенку было не так горько умирать. Фотография девочки была опубликована во всех газетах от побережья до побережья, и ее история заставила плакать тысячи людей. Отовсюду ей слали письма и открытки. А потом она неожиданно почувствовала себя лучше. Не из-за каких-либо новых чудесных лекарств или усовершенствованных медицинских технологий – она просто уснула однажды ночью и наутро проснулась совершенно здоровой.

Несколько дней спустя телефонные провода принесли историю о старом Пэле, охотничьем псе из Кентукки, который провалился в подземную пещеру. Местные жители четыре дня пытались раскопать вход в пещеру, подбадривая несчастную собаку ласковыми словами. Старый пес скулил и царапался, но в конце концов замолчал и больше не подавал признаков жизни. Только тогда работы по его спасению были прекращены. Фермеры нагромоздили в провал валуны, соорудили над этим местом памятник из груды камней, произнесли над могилой благочестивые и печальные слова, после чего вернулись в кабины своих тракторов и продолжили вспашку.

На следующий день старый Пэл вернулся домой. От него остались кожа да кости, но он вилял хвостом. Все решили, что Пэл нашел какой-то подземный ход из своего заточения.

Вот только старая собака, похороненная в пещере на четыре дня, ослабевшая без воды и еды, никак не могла самостоятельно выбраться из заточения.

И маленькой умирающей девочке не могло стать лучше словно по мановению волшебной палочки.

И лошадь, ставки на которую принимались в катастрофическом соотношении один к шестидесяти четырем, никогда не побеждала в дерби.

И в самолетах, которые разбивались вдребезги в горах, обычно не выживал никто.

Чудо – да, разумеется. Два чуда подряд – вполне возможно. Но не четыре в течение нескольких недель!

Чарли лишился покоя, когда установил определенное сходство между этими событиями. Оно было довольно сомнительным, но вполне ощутимым, чтобы вызвать тревогу.

Сходство состояло в следующем: все эти истории публиковались с продолжением и вызывали пристальный интерес публики.

Два дня мир, затаив дыхание, ждал фактов о крушении самолета. Уже за четыре дня до скачек спортивные обозреватели активно обсуждали, что Полуночник находится в ужасной форме и не имеет ни малейшего шанса. История обреченной девочки служила предметом публичного интереса около четырех недель. Старый пес находился в пещере неделю или больше, и все это время за его судьбой с тревогой следили жалостливые домохозяйки.

В каждой из этих историй исход был неизвестен некоторое время после начала, хотя всякий раз предполагалось худшее. Вплоть до совершенно неожиданного финала имелось огромное количество вероятностей развития событий, некоторые гораздо более вероятные, чем другие, некоторые исчезающе малые, но тем не менее имеющие как минимум один шанс на осуществление. Когда вы подбрасываете монету в воздух, всегда существует бесконечно малая возможность, что в какой-то момент она не упадет орлом или решкой, а угодит на ребро и останется в таком положении. Вплоть до того момента, когда вы четко сможете сказать, что выпал орел или решка, мизерная возможность приземления монеты на ребро сохраняется.

Монета была подброшена четыре раза и четыре раза упала на ребро.

Было, впрочем, одно событие, которое выбивалось из общего ряда… крушение самолета. Во всех остальных случаях монета некоторое время вращалась в воздухе, и, когда публика затаивала дыхание, кто-то тем или иным способом делал так, чтобы безнадежно больной маленькой девочке стало лучше, и собака выбралась из безвыходной ловушки, и аутсайдер скачек нарушил законы физики, чтобы сделать триумфальный финишный рывок.

Но крушение самолета – это было совсем другое дело, поскольку чудо произошло уже после события. За этим событием пристально наблюдало множество глаз, монета уже упала и лежала неподвижно, гибель пассажиров была практически свершившимся фактом – и вдруг монету бесцеремонно перевернули на другую сторону.

Пожалуйста, пусть собака выберется из ловушки. Сегодня.

Пусть маленькая девочка выздоровеет. Завтра.

Пусть лошадь, на которую я поставил, победит в скачке. На следующей неделе.

Пусть пассажиры, попавшие в авиакатастрофу, выживут. Вчера.

Крушение самолета беспокоило Чарли больше всего.

Неожиданно для всех и без всякой видимой причины разрешился иранский кризис, который уже грозил стать для США новой корейской войной.

Несколько дней спустя Британия торжественно объявила, что выдержала валютный кризис, что с фунтом все в порядке и Лондон больше не нуждается во внешних кредитах.

Это еще более обеспокоило Чарли, сразу связавшего два этих необъяснимых события с последовательностью самолет – девочка – дерби – собака. Он вдруг подумал, что цепочка взаимосвязанных событий может быть гораздо длиннее, и совсем не факт, что началась она именно с авиакатастрофы.

По окончании рабочего дня он спустился в архив Ассошиэйтед Пресс и принялся просматривать папки с копиями информационных сообщений, поступивших за последнее время, – белые для самых срочных и важных, голубые для второстепенных, желтые для спортивных и розовые для деловых новостей. Поскольку Чарли совсем не разбирался в спорте и бизнесе, он исключил из рассмотрения желтые и розовые папки и двинулся через оставшиеся – материал за материалом.

Чарли ничего не нашел в первый вечер, хотя просидел допоздна. Тогда он пришел в архив на следующий день – и сразу наткнулся на то, что искал.

Он помнил этот случай отчетливо. Йенсен, заместитель главного редактора, которому первому легло на стол это сообщение, прочитал его, усмехнулся и бросил отпечатанный материал в мусорную корзину.

Один из сотрудников спросил:

– Ты чего хихикаешь, Йене?

Тогда Йенсен вытащил материал из корзины и протянул ему. Машинописная копия совершила круг почета по столу– подкове, каждый внимательно прочитал ее, после чего она торжественно вернулась в корзину. Для газетного материала эта история была слишком идиотской, на ней отчетливо виднелось огромное выжженное тавро: «Мистификация».

Это произошло неподалеку от маленького курортного городка в Висконсине. В материале рассказывалось об инвалиде по имени Купер Джексон, который был прикован к постели с тех пор, как ему исполнилось два или три года. Местный житель, некий доктор Эймс, рассказал репортеру, что этот самый Купер порой целый день думал о чем-нибудь или воображал себе что-либо – и на следующий день это событие случалось. К примеру, Линк Абраме отправился на машине ловить форель и попал в страшную автокатастрофу. Однако Купер страстно хотел, чтобы его друг вернулся, – и на другой день Абраме пришел в городок пешком, целым и невредимым, хотя его машина разбилась вдребезги. А преподобный Амос Такер получил письмо от брата, о котором ничего не слышал более двенадцати лет…

На следующий день Чарли поговорил с Йенсеном.

– Через пару дней мне нужно будет уехать, – сказал Портер, – Этой осенью я работал по шесть дней в неделю, и у меня еще есть неделя отпуска за прошлый год. Ты не мог бы…