Текст книги "Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 156 (всего у книги 216 страниц)

9

Не скрывая тревоги и страха, директор ЦРУ закончил свой доклад.

– Вы уверены в достоверности вашей информации? – спросил президент.

– Господин президент, – сказал директор ЦРУ, – я отвечаю за каждое свое слово.

Президент вопросительно взглянул на двух других людей, которые находились в кабинете.

– Все вышесказанное соответствует данным, которые находятся в нашем распоряжении, сэр, – доложил председатель ОКНШ.

– Но это невероятно! – воскликнул президент.

– Они боятся! – вскричал директор ЦРУ. – Они не спят по ночам. Они убедили себя, что мы вот-вот сможем путешествовать во времени. Их попытки сделать что-нибудь подобное закончились ничем, но они уверены, что мы близки к успеху. Наши враги понимают, что, если нам удастся покорить время, их конец неизбежен, поэтому они решили нанести последний удар – сейчас или никогда. Но три года назад мы полностью отказались от проекта «Мастодонт». Прошло десять лет с тех пор, как мы приостановили исследования. Двадцать пять лет назад этот Хадсон…

– Какая разница, сэр? Они убеждены, что мы прикрыли проект только для отвода глаз, а сами втайне продолжаем работу. Это вполне соответствует их собственной стратегии…

Президент поднял карандаш и начал что-то машинально рисовать в блокноте.

– Как звали того старого генерала, – спросил он, – который закатил целый скандал, когда мы отказались от проекта? Помню, я был тогда в сенате. Он так и вился вокруг меня.

– Бауэрс, сэр, – напомнил председатель ОКНШ.

– Да, верно. Что с ним стало?

– Ушел в отставку.

Жаль, хотя, думаю, теперь это не имеет значения, – Он нарисовал что-то еще и наконец сказал: – Джентльмены, похоже, вы правы. Сколько времени, вы говорите, у нас осталось?

– Максимум девяносто дней. В худшем случае – дней тридцать.

Президент взглянул на председателя ОКНШ.

– Мы готовы, как никогда, – доложил председатель. – Думаю, мы справимся с ними. Конечно, есть некоторые…

– Знаю, – сказал президент.

мМожет быть, припугнуть их? – предложил министр иностранных дел, переходя на шепот, – Я знаю, это их не остановит, но по крайней мере мы выгадаем какое-то время.

– Вы хотите дать им понять, что у нас есть машина времени?

Министр кивнул.

– Нам это не удастся, – устало возразил директор ЦРУ, – Если бы мы ее действительно имели, тогда бы не было проблем. По своим каналам они бы тут же узнали, что она у нас есть, и превратились бы в добрых воспитанных соседей.

– Но ее у нас нет, – мрачно подытожил президент.

10

Поздним вечером, вскинув на плечи оленя, подвешенного к шесту, двое охотников повернули домой. При дыхании с их губ срывался пар, было очень холодно, и они уже не помнили, сколько дней кряду с неба падал снег.

– Меня тревожит Уэс, – тяжело дыша, сказал Купер. – Он принимает это слишком близко к сердцу. Мы должны присматривать за ним.

– Давай передохнем, – задыхаясь, предложил Хадсон.

Они остановились и опустили оленя на землю.

– Он во всем винит только себя, – продолжал Купер, смахивая пот со лба, – Причем совершенно напрасно. Каждый из нас знал, на что шел.

– Он злится на себя и сам понимает это, но злость помогает ему не сдаваться. Пока он ковыряется в своей штуковине, с ним будет все в порядке.

– Ему не удастся починить модуль, Чак.

– Знаю, что не удастся. И он тоже это знает. У него нет ни инструментов, ни материалов. Вернись мы обратно в мастерскую, он еще мог бы что-то сделать, но здесь все его попытки обречены на провал.

– Да, ему нелегко.

– Всем нам нелегко.

– Да, но не нам пришла в голову внезапная идея, из-за которой два старых приятеля оказались в безвыходном положении на самых, можно сказать, задворках времени. И он не может выбросить это из головы, сколько бы мы ни говорили, что все хорошо, что мы вообще об этом не думаем.

– Да, такое трудно принять, Джонни.

– Но что с нами будет, Чак?

– Мы построим себе жилье, заготовим еды. Боеприпасы оставим для большой дичи, чтобы на каждую пулю иметь горы мяса, а мелких животных будем ловить в капканы.

– Мне интересно, что с нами будет, когда не останется ни муки, ни других припасов. У нас и так их не слишком много. Мы всегда думали, что в любой момент можно будет привезти еще.

– Перейдем на мясо, – успокоил его Хадсон, – Мы можем добывать бизонов миллионами. Простые индейцы питались только ими. Весной мы накопаем всяких корешков, летом будем собирать ягоды. А осень нам подарит урожай орехов – полдюжины разных сортов.

– Как бы ни экономили боеприпасы, они все равно когда – нибудь кончатся.

– Сделаем лук и стрелы, рогатки и копья.

– Здесь водятся такие зверюги, которых копьем не испугаешь.

– А мы их не будем трогать. Если надо – спрячемся, если негде прятаться – убежим. Без оружия мы перестанем быть владыками мироздания – особенно в этих местах. И чтобы выжить, нам придется признать этот факт.

– А если кто-нибудь из нас заболеет, сломает ногу или…

– Мы сделаем все, что будет в наших силах. Никто вечно не живет.

И снова разговор вращался вокруг той проблемы, которая тревожила каждого из них, подумал Хадсон, и о которой они предпочитали помалкивать.

Да, они выживут, если позаботятся о пище, убежище и одежде. Они могут прожить долгие годы, потому что в такой плодородной и щедрой стране человек легко мог найти себе пропитание.

Но их угнетало отсутствие цели – в этом и состояла та ужасная проблема, о которой они боялись говорить. Им нужен был смысл, ради которого стоило жить в мире без общества.

Человек, потерпевший крушение на необитаемом острове, всегда живет надеждой, а у них надежды не оставалось. Робинзона Крузо отделяли от его собратьев-людей какие-то несколько тысяч миль – их же отделяет сто пятьдесят тысяч лет.

Уэсу Адамсу повезло чуть больше. На восстановление машины времени оставался один шанс из тысячи, и, даже зная об этом, он упорно добивался своего, лелея пусть крошечную, но все же надежду.

И нам не надо присматривать за ним, думал Хадсон. Присматривать придется тогда, когда он признает свое бессилие и откажется от попыток починить машину.

Что касается его и Купера, им некогда сходить с ума – они построили хижину, запаслись на зиму дровами и вот теперь занимались охотой.

Но однажды они закончат все свои дела, и тогда к ним нагрянет тоска.

– Ты готов идти? – спросил Купер.

– Да, конечно. Уже отдохнул, – ответил Хадсон.

Они взвалили шест на плечи и снова отправились в путь.

Многие ночи Хадсон провел без сна, размышляя над этой проблемой, но все его думы исчезали в бездне безысходности.

Они могли бы написать естественную историю плейстоцена, снабдив ее фотографиями и рисунками, но все это не имеет смысла, потому что ни одному ученому будущего не удастся прочитать ее.

Они могли бы построить мемориал – огромную пирамиду, которая пронесет через пятнадцать сотен веков их весть, высеченную голыми руками на маске вечности. Но в их историческом времени таких пирамид не существовало, а значит, взявшись за строительство, они бы с самого начала знали, что их творению суждено превратиться в прах.

В конце концов, они могли бы отправиться на поиски людей этой эпохи и, пройдя пешком четыре тысячи миль по диким местам до Берингова пролива, выбраться на азиатский континент. Отыскав пещерных сородичей, они оказали бы им неоценимую помощь на пути их великого становления. Но они никогда не сделают этого, а даже если и сделают, пещерные люди найдут какой-нибудь повод, чтобы убить их, да еще и съесть.

Они вышли из рощи; в сотне ярдов от них показалась хижина. Она прислонилась к склону горы чуть выше ручья, откуда открывался изумительный вид на луга, простиравшиеся до самого синевато-серого горизонта. Из трубы поднимался дымок, и они увидели, что дверь открыта.

– Зря Уэс так ее оставляет, – заворчал Купер. – Того и гляди, медведь залезет.

– Эй, Уэс! – закричал Хадсон.

Но Адамса нигде не было видно.

В хижине на столе они заметили белый лист бумаги. Хадсон схватил записку и поднес ее к глазам. Купер читал, заглядывая через его плечо.

«Дорогие друзья, я не хочу еще раз пробуждать ваши надежды и вновь разочаровывать вас. К тому же, мне кажется, у меня могут возникнуть проблемы. Но я хочу попытать счастья. Если ничего не получится, я вернусь и сожгу записку, а вам не скажу ни слова. Если же вы найдете мое послание на столе, то знайте, машина заработала и я вернусь, чтобы забрать вас.

Уэс».

Хадсон смял записку в руке.

– Парень сошел с ума!

– Да, похоже, заработался, – сказал Купер. – Ему, наверное, показалось…

Догадка настигла их одновременно, и они метнулись к двери. Обогнув угол хижины, они остановились как вкопанные, изумленно глядя на гребень горы, возвышавшийся над ними.

Пирамида из камней, которую они построили два месяца назад, исчезла!

11

Страшный грохот заставил Лесли Бауэрса – генерала в отставке – подскочить на кровати. Старые мышцы напряглись, седые усы ощетинились.

Несмотря на возраст, генерал оставался человеком действия. Он сбросил покрывало, опустил ноги на пол и схватил стоявший у стены дробовик.

Бормоча проклятия, он на ощупь вышел из темной спальни, пробежал через столовую и ворвался на кухню. Нащупав у двери приборный щиток, он щелкнул тумблером, который включал прожектора. Едва не сорвав дверь с петель, он выскочил на крыльцо и застыл там, переминаясь голыми ногами по доскам настила, – ночная пижама развевалась на ветру, дробовик был грозно нацелен в ночь.

– А это еще откуда? – проревел он.

На том месте, где он оставил свою машину, возвышалась огромная куча камней. Из-под булыжников выглядывало смятое крыло, а чуть дальше виднелась перекошенная фара.

Какой-то человек осторожно съезжал по осыпавшимся камням. Ему пришлось сделать крюк, чтобы увернуться от загнутого вверх крыла машины.

Генерал взвел курок и попытался успокоиться.

Незнакомец достиг основания кучи и повернулся к Бауэрсу. Генерал заметил, что мужчина прижимает к груди какой-то предмет.

– Эй, мистер! – крикнул старик. – Вас может спасти только очень внятное объяснение. Там стояла совершенно новая машина. К тому же, с тех пор как у меня начали ныть зубы, мне впервые удалось заснуть.

Человек просто стоял и смотрел на него.

– Ты что, оглох, что ли? – закричал генерал.

Незнакомец медленно подошел к нему и остановился у крыльца.

– Меня зовут Уэсли Адамс, – сказал он. – Я…

– Уэсли Адамс! – взвыл генерал, – Боже мой, парень, где ты был все эти годы?

– Знаете, я, конечно, не думаю, что вы поверите мне, но дело в том…

– Да мы ждем тебя! Двадцать долгих лет! Вернее, я тебя жду. Все остальные идиоты махнули на это дело рукой. А я ждал тебя, Адамс. Мне пришлось поселиться здесь, потому что три года назад они приказали снять охрану.

Адамс с трудом сглотнул.

– Прошу извинить меня за машину. Понимаете, это никак…

И он вдруг заметил, что генерал ласково улыбается ему.

– Я верил в тебя, – произнес старик. Он махнул ружьем, приглашая гостя в дом, – Заходи. Мне надо срочно позвонить.

Адамс, спотыкаясь, начал подниматься по лестнице.

– Давай, шевелись! – прикрикнул генерал, но голос его дрожал от волнения, – Бегом! Хочешь, чтобы я простудился?

Войдя в дом, он включил свет, бросил дробовик на кухонный стол и подбежал к телефону.

– Соедините меня с Белым домом в Вашингтоне, – сказал он, – Да, я сказал, с Белым домом… Президента? Конечно, его – с кем же мне еще разговаривать… Да, все верно. Он не рассердится на мой звонок.

– Сэр, – осторожно позвал Адамс.

Генерал поднял голову.

– Что, Адамс? Проходи, садись.

– Вы сказали, двадцать пять лет?

– Да, я так сказал. Что вы там делали все это время?

Адамс схватился руками за стол и тяжело оперся о него.

– Но этого не может…

– Да! – прокричал генерал оператору. – Да, я жду.

Он прижал ладонь к микрофону и вопросительно взглянул на Адамса:

– Я полагаю, ты выставишь те же требования, что и раньше?

– Требования?

– Ну да. Признание. Помощь по четвертому пункту. Договор об обороне.

– Наверное, да, – ответил Адамс.

– Ты застал этих олухов на бочке с порохом, – радостно сказал ему генерал, – и можешь просить все, что хочешь. Ты заслужил это после всех своих трудов и того хамства тупоголовых идиотов, через которое тебе пришлось пройти, хотя, знаешь, особенно губу не раскатывай.

12

Редактор вечернего выпуска читал сводку новостей прямо с телетайпной ленты.

– Ну и ну, кто бы только мог подумать! – воскликнул он. – Мы только что признали Мастодонию.

Он взглянул на ответственного за выпуск.

– Где, черт возьми, она находится, эта Мастодония? Ответственный за выпуск пожал плечами:

– Не спрашивай меня. В этом заведении мозгами должен работать ты.

– Ладно, к утру достанешь мне карту, – приказал редактор.

13

Их полосатый котенок – молодой саблезубый тигр – игриво ударил Купера могучей лапой.

Купер таким же игривым жестом нанес ответный удар по его ребрам.

Кошка зарычала.

– Ах, ты мне еще зубы показываешь! – закричал Купер. – Мы тебя выкормили, воспитали, и вот твоя благодарность. Сделаешь так еще раз, и я дам тебе в челюсть.

Тигренок блаженно растянулся на полу и начал умываться.

– Однажды этому коту не хватит мяса, и он слопает тебя, – предупредил Хадсон.

– Он нежен, как голубка, – заверил его Купер. – Мухи не обидит. Только одно меня и успокаивает: никто не осмелится потревожить нас, пока вокруг бегает это чудовище. Самый лучший сторожевой пес на свете. Надо же кому-то охранять наши запасы. Когда Уэс вернется, мы станем миллионерами. У нас и меха, и женьшень, и слоновая кость.

– Если он действительно вернется.

– Он обязательно вернется. Можешь не волноваться.

– Но прошло уже пять лет, – возразил Хадсон.

– Он вернется. Что-то там случилось, вот и все. Наверное, он уже работает над этим. Он мог сбить регулятор времени, когда чинил модуль, или тот уже был неисправен, после того как Бастер врезался в вертолет. А чтобы исправить дефект, нужно время. Я не сомневаюсь, что он вернется. Я только одного понять не могу: почему он ушел один и оставил нас здесь?

– Я уже объяснял тебе, – сказал Хадсон, – Он боялся, что модуль не заработает.

– Но разве этого надо было бояться? Мы бы ему и слова не сказали.

– Ты прав. Ни слова, ни насмешки.

– Тогда чего же он боялся? – спросил Купер.

Уэс боялся, что, узнав о его новой неудаче, мы бы дали ему понять, какой безнадежной и безумной была его затея. И он знал, что когда-нибудь мы могли бы убедить его в этом, уничтожив последнюю надежду его жизни. А он хотел сохранить ее, Джонни. Он хотел сохранить ее даже тогда, когда надеяться будет не на что.

– Теперь это неважно, – сказал Купер, – Нам надо думать только о том, что он вернется за нами. А я это сердцем чувствую.

Но Хадсон знал, что был и другой вариант, который мог напрочь перечеркнуть весь смысл их существования.

«О господи, – подумал он, – не дай мне стать свидетелем этого!»

– Уэс уже работает над этим – прямо сейчас, – уверенно говорил Купер.

14

И он действительно работал. Но не один – ему помогали тысячи других доведенных до отчаяния людей, которые знали, что времени в обрез, и которых тревожила не только судьба двух человек, затерянных во времени, но и угроза войны, нависшая над их страной. Они работали, чтобы обрести мир, о котором мечтали, – тот самый мир, к которому человечество стремилось многие века.

Но для использования машины времени им был нужен нулевой уровень – такой же нулевой уровень, по которому артиллеристы устанавливают батареи орудий, – только тогда каждая машина времени могла бы доставлять пассажиров в один и тот же миг прошлого, только тогда их действие распространялось бы на один и тот же период с точностью до секунды.

И вновь возникла проблема управления и калибровки, из-за которой нулевой модуль был настроен на прыжки через пятьдесят тысяч лет – плюс минус десять тысяч.

Проект «Мастодонт» наконец-то заработал.

Круг замкнулся

1

Полученное письмо словно громом поразило Эмби Уилсона, и он вдруг услышал, как рушится вся его жизнь. Письмо было официальное, его имя и звание выделялись – они были, по-видимому, отпечатаны на свежей машинописной ленте. В письме говорилось следующее:

«Доктору Амброузу Уилсону

Исторический факультет

С сожалением должен уведомить Вас, что Совет попечителей, собравшись сегодня утром, принял решение по окончании семестра закрыть Университет. Это решение вызвано отсутствием средств и катастрофическим сокращением числа студентов. Вы, разумеется, уже осведомлены о сложившейся ситуации, однако…»

Письмо на этом не заканчивалось, но Эмби не стал читать дальше. Он заранее знал, какой набор банальностей содержит оно, и ничего нового не ждал.

Рано или поздно это должно было случиться.

Чудовищные трудности давно донимали попечителей. Университет был практически пуст. А ведь когда-то тут звенела жизнь и пульсировали знания. Теперь он превратился в университет-призрак.

Впрочем, и сам город стал призраком.

«А я сам – разве я не стал призраком?» – подумал Эмби.

И он признался себе – признался в том, о чем и мысли бы не допустил день или даже час назад: вот уже тридцать лет, а то и больше жил он в призрачном, нереальном мире, всеми силами цепляясь за единственно известный ему старый, смутный образ жизни. И чтобы ощущать хоть какую-то почву под ногами, он лишь изредка позволял себе думать о том мире, который простирался за стенами города.

И на то были веские причины, подумал он, веские и основательные. Все, что находилось за городской чертой, не имело никакого отношения к его собственному, здешнему миру. Кочевой народец – абсолютно чуждые ему люди со своей неокультурой, культурой упадка – наполовину из провинциализмов, наполовину из старых народных поверий.

В такой культуре нет места такому человеку, как я, думал он. Здесь, в университете, я поддерживал слабый огонек старых знаний и старых традиций; теперь свет погас, отныне старые знания и старые традиции канут в Лету.

Как историк он не мог согласиться с подобным отношением к этим ценностям: история – истина и поиски истины. Скрывать, приукрашивать или пренебрегать каким бы то ни было событием – пусть даже самым отвратительным – не дело историка.

И вот теперь сама история взяла его в плен и поставила перед выбором: либо идти и оказаться лицом к лицу с тем миром, либо остаться, спрятаться от него. Третьего не дано.

Эмби брезгливо, словно какое-то мертвое существо, приподнял двумя пальцами письмо и долго смотрел сквозь него на солнце. Затем осторожно бросил его в корзинку. Потом, взяв старую фетровую шляпу, напялил ее на голову.

2

Подходя к дому, он увидел на ступеньках своего крыльца какое-то пугало. Заметив приближающегося доктора, пугало подобрало конечности и встало.

– Привет, док, – произнесло оно.

– Добрый вечер, Джейк, – поздоровался Эмби.

– Я совсем уж было собрался на рыбалку, – сообщил Джейк.

Эмби не спеша опустился на ступеньку и покачал головой:

– Только не сегодня, не до этого мне. Университет закрыли.

Джейк сел рядом с ним и уставился в пустоту по ту сторону улицы.

– Мне кажется, док, для вас это не такая уж большая неожиданность.

– Я ждал этого, – согласился Эмби. – Кроме отпрысков пузырей, занятий никто уже не посещает. Все новые ходят в свои университеты, если, конечно, то, куда они ходят, можно так назвать. Сказать по правде, Джейк, представить себе не могу, что за знания могут дать им эти школы.

– Но вы хоть обеспечены, насколько мне известно, – сказал Джейк успокаивающе, – Все эти годы вы работали и, наверно, смогли кое-что отложить. А вот мы всегда перебивались с хлеба на воду, и так оно, видать, и дальше будет.

– Да не так уж много у меня денег, – сказал Эмби, – но, в общем-то, не пропаду как-нибудь. Не так уж долго осталось – ведь мне почти семьдесят.

– Было время, когда мужчина в шестьдесят пять лет по закону мог выйти на пенсию, – сказал Джейк. – Но эти новые расправились с законами, как и со всем прочим, правда.

Он поднял с земли коротенькую сухую веточку и стал рассеянно ковырять ею в траве.

– Всю жизнь я мечтал – вот скоплю деньжонок и куплю себе трейлер. Без трейлера нынче делать нечего. Теперь, когда времена изменились, без него никуда. Помню, когда я был еще маленький, всякий, у кого был свой дом, мог спокойно доживать свои дни. А ноне и дом не в цене. Ноне нужен трейлер.

Он с трудом распрямил конечности, встал – ветер развевал его лохмотья, – посмотрел на продолжавшего сидеть Эмби.

– Как насчет рыбалки, док? Может, передумали?

– Я чувствую себя совсем разбитым, – ответил Эмби.

– Теперь, раз вы не работаете, – сказал Джейк, – у нас с вами будет куча времени, поохотимся. В округе полно белок, и крольчата скоро подрастут до нужных кондиций. А осенью нас должны порадовать и еноты. Теперь, раз уж вы больше не работаете, я буду делиться с вами шкурками…

– Стоит ли делить шкуру неубитого медведя? – заметил Эмби.

Джейк засунул большие пальцы рук за пояс и сплюнул на землю.

– Можно будет и по лесам побродить – не все ли равно, как убить время? Кто привык быть мужиком в доме, украдет, а деньжат заработает. Правда, теперь уж не резон рыскать по брошенным домам в поисках добычи, только время зря потратишь. Кругом все порушено и рушится дальше, так что не знаешь, где какая ловушка тебя поджидает, стоит войти в дом. Разве угадаешь, что там рухнет на тебя, а то, глядишь, и пол из-под ног уйдет, – Он поправил подтяжки, – Помните, как мы с вами нашли коробку, полную всяких драгоценностей?

Эмби кивнул:

– Помню. Вам их почти хватило бы на трейлер.

– Правда ведь? Хуже не придумаешь, чем пустить на ветер порядочную таки сумму. Купил я тогда ружье, патроны к нему, кое-какую одежонку для домашних – видит бог, как мы в ней тогда нуждались! – и кучу жратвы. Я и опомниться не успел, как у меня осталось с гулькин нос, нечего было и думать о трейлере. Прежде, бывало, можно было купить в кредит. Всего и заплатил бы каких-нибудь десять процентов. Теперь об этом и думать нечего. Не осталось даже банков. И контор, где давали взаймы. Помните, док, сколько их в городе было?

– Все изменилось, – сказал Эмби, – Когда я оглядываюсь назад, все мне кажется неправдоподобным.

– И тем не менее все так и было.

– Прекратили свое существование города; фермы превратились в корпорации, а люди больше не жили в своих домах – в них оставались жить только пузыри и бродяги.

И такие, как я, подумал Эмби.