Текст книги "Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 216 страниц)

Те баллоны, должно быть, сделаны из какого-то нового материала, неизвестного землянам и изготавливаемого венерианцами. Само собой, венерианцы вынуждены производить такие материалы, которые были бы стойкими к кислотам и колоссальному давлению.

Назойливое шипение струйки кислорода отвлекло Гранта от праздных размышлений. Он взглянул на циферблат, показывающий давление в запасном резервуаре кислорода, и тяжело вздохнул. Из двух резервуаров один был пуст, или почти пуст, поскольку газа там оставалось лишь на несколько минут. Второй резервуар был полон, но с первым что-то произошло. Грант рассчитывал, что его должно было хватить почти до стоянки венерианца, и тогда второй резервуар он мог бы использовать на обратном пути к стене каньона. Какой-то дефект, может быть, неисправность указателя – теперь уже неважно, если ущерб уже непоправим. Шипение струйки становилось все слабее, и Грант переключился на второй резервуар.

Что же, теперь все ясно.

Ему уже не хватит времени, чтобы дойти до стоянки венерианца и вернуться к каньону. Два часа – это все, что ему осталось, возможно даже меньше. А это так мало.

Кто-то другой должен добраться до Геллиона Смита. Может, старый Гас, если он еще жив. Может, какой-нибудь опытный офицер подводной полиции, может, кто-то с правительственной подводной лодки, занятой поиском колоний венерианцев.

«Последняя статья, – подытожил Грант Нейгл, обернувшись и глядя вниз, в глубину, где еле-еле виднелся купол преступников, – История, которую мне не суждено написать».

Грант поднял вверх правую руку костюма, нашел выступ скалы в луче фонаря, зацепился за него стальными пальцами, проверил хватку и включил двигатель. Костюм со скрежетом скользнул по скале, подтянувшись на руке на несколько футов.

Еще немного, и он достигнет верха обрыва. И что тогда? Что следует сделать? Чем заняться человеку, если ему остается жить всего лишь час или два?

Он поискал лучом фонаря, за что бы теперь уцепиться левой рукой, и в этот момент, словно привидение, из-за кромки стены каньона показалась какая-то огромная тень и устремилась вниз, плавно погружаясь в глубину. То был продолговатый предмет, похожий на трубу, который, падая, вращался вокруг своей оси. Предмет опускался прямо на купол Геллиона.

Грант повернулся в своем скафандре, чтобы получше рассмотреть странный предмет, и у него перехватило дыхание, когда он его узнал. Это был один из цилиндров венерианца! Один из тех двух больших цилиндров, к которым была присоединена машина! Цилиндр падал с ускорением, продолжая вращаться.

Сверху послышался глухой хлопок, словно кто-то откупорил бутылку, и следом за вращающимся цилиндром полетел мерцающий снаряд. Кто-то стрелял из пневматической пушки!

За долю секунды, пока летел снаряд, Грант нашел наконец выступ для левой руки и лихорадочно вцепился в него пальцами. От ударной волны взорвавшегося снаряда, попавшего в цилиндр, скафандр ударился о скалу. Но пальцы крепко держались за выступ, и Грант, висевший на стене каньона, мог наблюдать, как цилиндр разделился, словно кто-то разрезал его ножом пополам. Он видел, как струи зеленовато-желтой жидкости, кружась вихрем, обрушились прямо на купол.

Забыв обо всех предосторожностях, Грант вскарабкался вверх по стене на остававшиеся несколько футов, выбрался на ровную поверхность и повернулся, чтобы взглянуть на дно каньона.

Купола больше не было – он распался на миллион кусочков, после того как кислота разъела его, позволив давлению довершить дело.

Геллион Смит погиб. Как и Крыс, и остальные. Если кто и спасся, то только находившиеся в танках.

Вода в Пропасти Разбойников окрасилась в мертвенно-желтый цвет, и эта жидкость вращалась медленным водоворотом на дне пропасти.

– Кто вы, черт возьми? – спросил кто-то.

Грант обернулся.

– Гас, – крикнул он, – Гас, дьявол, так это ваша работа!

Человек в скафандре спокойно стоял с ружьем в руке. За ним угадывались смутные очертания подводного танка.

– Можно сказать, меня просто вывели из терпения, – пробурчал Гас, – Сначала они разнесли мой купол, и это меня обидело, но мало того, так они еще похитили мою жемчужину, и тут я уже вышел из себя, – Он направил луч своего фонаря в лицо Гранта, – Вот так-то, Нейгл. А я-то думал, куда вы подевались?

– Долгая история, – хмыкнул Грант.

– Расскажите ее в танке, – распорядился Гас, – Мне пора возвращаться.

– Куда направитесь? – поинтересовался Грант.

– Надо найти Батча, – ответил Гас. – Когда я был у стоянки венерианца и собирался притащить сюда цилиндр, Батч увязался за мной. Я объяснил ему, что давление здесь слишком велико для него, и велел остаться. Но он заупрямился, и мне пришлось привязать его. – Гас тихо рассмеялся, – Бьюсь об заклад, он сейчас бесится от злости, – добавил он.

Ошибка

Им угрожала гибель. Фред Франклин понимал это лучше других. Но не испытывал страха. Он в ярости лихорадочно метался между своими великолепными генераторами, установленными в подвальном этаже Улья, отказываясь верить, что их может разнести ко всем чертям.

Эти генераторы были смыслом его жизни. Он любил смотреть, с какой головокружительной быстротой вращаются их роторы – совершенное творение человеческой мысли и рук. Он любил слушать мерное гудение тока в высоковольтных трансформаторах. И теперь эта жизнь могла оборваться.

Крупные, перепачканные смазкой руки Франклина вскинулись, словно намеревались схватить кого-то за горло.

– Если бы мне удалось дотянуться до того паршивца на Земле, – проревел он.

– Скорее всего, парня так и так выпрут с треском, – подал голос Билл Викерс. – Какой-нибудь мелкий конторский служащий. Он ошибся, а проверяющий проморгал.

– Вот-вот, – никак не мог успокоиться Фред, – Эту конторскую крысу выпрут с работы. А нас выпрет из жизни.

Викерс внимательно посмотрел на кудесника атомных реакторов и генераторов переменного тока.

– Как по-твоему, Фред, сколько они еще сумеют проработать?

Франклин, инженер-механик Улья, взорвался сам:

– Хочешь знать, сколько? Я скажу. Они будут работать, пока камера сгорания не провалится в преисподнюю. Когда это случится, беспокоиться уже будет не о чем. И некому.

Викерс содрогнулся, представив жуткую картину… Стоит взорваться атомному реактору – и через несколько секунд Улей перестанет существовать. Неуправляемая атомная сила выплеснется наружу и быстро найдет общий язык с юпитерианским давлением.

– Слой меркотита тает, – сказал Фред, – По правде говоря, он уже истончился до опасного уровня. Для нормальной работы камеры сгорания нужна срочная добавка новой порции. Ну а что лежит в полученных нами ящиках, знаешь сам.

Он не удержался и сердито плюнул.

– Медь! На что нам здесь медь? Куда мы ее запихнем?

– Я приказал вездеходам немедленно возвращаться, – сообщил ему Викерс, – Отозвались все, кроме Кэла Осборна. Когда в последний раз я выходил с ним на связь, чувствовалось, что он изрядно клюкнул. Надеюсь, протрезвеет и даст о себе знать. Когда вездеходы придут, можешь вытащить из их камер весь имеющийся там меркотит. Понимаю, на нем тоже долго не протянуть, но какое-то время мы выиграем. Каждая минута работы генераторов – это минута нашей жизни. Если они встанут, исчезнет сила, уравновешивающая давление на стены Улья, а значит, исчезнем и мы. Это ясно как божий день.

– Вы возвращаете вездеходы? – спросил подошедший к ним доктор Норман Лестер, – Как это понимать? Как отказ от дальнейших поисков корабля?

Викерс повернулся и исподлобья взглянул на седовласого Лестера.

– Нет! – огрызнулся он, – Я был вынужден это сделать – у нас меркотит на исходе. Но никто не собирается прекращать поиски. Я сам отправлюсь. Один. И либо вернусь с меркотитом, который был на борту «Ковчега Юпитера», либо вообще не вернусь. Бенни утверждает, что связь с кораблем прервалась, когда «Ковчег» проходил над Ревущей. Должно быть, корабль упал где-то по другую сторону горы.

– Верно, – согласился радист Бенни Керн. – Они шли севернее Улья, на приличной высоте. Угодили прямо в шторм. Слышимость была скверная, но мне удавалось контролировать их передвижение. «Ковчег» шел по радиомаяку, хотя сигнал часто прерывался. Молнии там сверкали без передышки.

– Ваши слова, Викерс, впечатляют, но не убеждают, – поморщился доктор Лестер. – Поисковая группа прочесала всю гору. Вы считаете, что окажетесь удачливее их?

– Вот что, док, вам лучше не соваться в это дело, – угрюмо посоветовал Лестеру Фред. – Мы все поймались на заменитель меркотита и дали вам наиграться вдосталь. И игрушки у вас были первоклассные. Заказали вам новейшие приборы, добыли пробы всех металлов, какие встречаются на Юпитере. И где результаты?

– Я биолог и ничего не смыслю в металлах, – возразил Лестер. – Мы с коллегами сделали все, что смогли.

– Я вас не виню, – вступился за доктора Викерс, – Наверное, права старая пословица, что беда никогда не приходит одна. Но кто думал, что поднимется такой дикий ураган? Мы уже готовились запустить ветродвигатели… А теперь от них осталась груда металлолома.

На Юпитере свои представления о ветрах. Ветер, дующий со скоростью двухсот миль в час, – это не ветер, а ветерок, нечто вроде легкого бриза. Такой ветер постоянно носится над поверхностью гигантской планеты. Ветер начинают замечать, когда его скорость возрастает до пятисот миль. При скорости свыше тысячи миль это уже «напористый ветер». Дальше начинается ураган, буря, шторм (годятся все определения).

Юпитерианская атмосфера не имеет даже отдаленного сходства с земной. Она несравненно плотнее и гуще и состоит преимущественно из водорода и азота (водород преобладает), а вместо воздуха – жидкая субстанция, напоминающая суп-пюре. При скорости в двести миль в такой атмосфере вполне сносно могли бы вращаться ветродвигатели – мощные источники электроэнергии, необходимой для существования Улья (основная часть энергии тратилась на противостояние колоссальному давлению, которому ежесекундно подвергалась станция землян). Но скорость ветра неожиданно возросла до тысячи миль, и ветродвигатели сплющило будто консервные банки.

Улей построили за пять лет до появления на Юпитере людей. Строительство вели роботы, которыми управляли с космических кораблей. Оказалось, что на Юпитере можно не только строить, но и жить, а со временем, возможно, даже завоевать всю планету. Но людям не суждено прогуляться пешком по юпитерианской поверхности. Ни сейчас, ни в будущем.

Причина не в гравитации, в два с половиной раза превышающей земную. Сложновато, конечно, но приспособиться можно, тем более что на Земле имелись специальные тренировочные камеры с повышенной гравитацией.

Куда сложнее дело обстояло с давлением. В сравнении с ним давление где-нибудь на дне земного океана, под многокилометровой толщей воды могло бы считаться нулевым. Юпитерианское давление сгибало даже толстенные стальные балки, а затем сплющивало и крошило их, разбрасывая вокруг миллионы металлических хлопьев.

Вот уже пять лет, как люди живут на Юпитере, но планету они видят лишь на телевизионных экранах. Улей – их единственный дом, за пределы которого можно выбираться только на вездеходе.

Внутреннюю оболочку Улья собирали из дюрастали – самого прочного сплава, изобретенного землянами. Но даже он не выдержал бы чудовищного юпитерианского давления. Противостоять его напору могло только… искусственное встречное давление, для создания и поддержания которого требовалась бездна электроэнергии. Существовали два источника ее получения: сила атома, вращающая электрогенераторы, и неистовые ветры Юпитера.

Над дюрастальной оболочкой был возведен дополнительный кварцевый кожух, защищавший ее от щелочных дождей, которые почти непрерывно лились из громадных туч. По такому же принципу строились космические корабли, опускавшиеся на юпитерианскую поверхность, вездеходы и роботы.

Но не жажда приключений и не амбициозное желание помериться силами с чужеродной стихией заставили людей обосноваться на гигантской планете. Строительство Улья явилось последней, отчаянной попыткой обреченного человечества «выиграть у судьбы» и предотвратить гибель, угрожавшую жизни на других планетах.

Болезнь эту, пришедшую с Марса, почти сразу же окрестили «космической чумой». Весь арсенал современной медицины был бессилен справиться с нею. Не удивительно, что первые земляне, высадившиеся на красной планете, не обнаружили никаких свидетельств существования там жизни, зато нашли немало следов жизни существовавшей, но исчезнувшей.

Уничтожив марсианскую цивилизацию, смертоносный вирус терпеливо ожидал появления какой-нибудь другой. И дождался. С Марса «космическую чуму» занесли на Землю, а оттуда – на Венеру, Меркурий и заселенные людьми астероиды. Вирус поражал не только людей, но и все живое.

Начались лихорадочные исследования. Ученые сумели распознать и выделить вирус «космической чумы», но дальше не продвинулись: вирус оставался неуправляемым и непобедимым.

Человечество не прекращало попыток сдержать распространение «космической чумы» и хваталось за любую возможность борьбы с нею. Тогда-то и началось освоение Юпитера. Химический состав этой планеты в корне отличался от земного, и ученые надеялись найти здесь хоть какую-то подсказку, которая позволила бы решить уравнение с одним неизвестным и множеством обреченных жизней.

Первая экспедиция оказалась неудачной: на Землю удалось вернуться лишь одному кораблю. Не добилась успеха и вторая. Но участники третьей экспедиции, тщательно проанализировав трагические уроки предшественников, сумели построить Улей и установить оборудование, позволяющее людям жить и работать в условиях чудовищного давления.

В составе четвертой экспедиции на Юпитер прилетели химики и биологи. Три года исследований не дали результатов. Да, химия Юпитера коренным образом отличалась от известной землянам. Причем настолько, что ученые потратили несколько месяцев, изучая взаимосвязи между основными элементами.

Основными элементами атмосферы Юпитера были водород и азот. Растительный мир планеты поражал людей своей необычностью, а животный выглядел еще более странно. Наверное, в земных условиях юпитерианские растения попросту испарились бы. Все виды животных, с которыми сталкивались земляне, были мелкими, но крайне агрессивными. Их обмен веществ диаметрально отличался от земного.

Наблюдения под микроскопом, химический, бактериологический и спектрографический анализ раскрыли многие тайны юпитерианской жизни, однако никоим образом не помогли в поисках методов борьбы с «космической чумой».

Успех пришел неожиданно. В железах зверька, прозванного корнеройкой за способ добывать себе пищу, ученые нашли вещество, способное подавлять смертоносный вирус. Улей стал средоточием надежд жителей всей Солнечной системы.

Со времени этого открытия прошло два года. Битва с «космической чумой» была в самом разгаре, однако характер ее постепенно менялся. Человечество переходило в наступление на смертоносную болезнь. Ученые, работавшие на Юпитере, не питали иллюзий и не обещали скорой победы. Лучше, чем кто-либо, они сознавали ограниченность своих возможностей. Да, они научились извлекать из желез корнероек драгоценное вещество. Но синтезировать его, искусственно воссоздав чужеродный обмен веществ, ученые не могли.

Билл Викерс взглянул на телевизионный экран и тихо выругался.

Снаружи снова шел дождь. Ледяные струи жидкого аммиака остервенело барабанили по восточным холмам – предгорьям Ревущей. Обычный дождь, сопровождаемый обычным ветром, дующим со скоростью двухсот миль в час.

Викерс изменил угол обзора и увидел загоны, в которых содержались сотни корнероек – надежда Солнечной системы. Люди с помощью роботов бережно ухаживали за ними, кормили, спаривали, растили и… убивали ради драгоценных желез.

По долине перемещалось полдюжины роботов, доставляя клубни местного растения, которыми питались корнеройки. Юпитерианские роботы только по названию совпадали с земной механической прислугой, имевшейся едва ли не в каждом доме. Это были сложные устройства, приспособленные для работы в условиях, где человек не выдержал бы и доли секунды. Своеобразные «доверенные лица» и «уполномоченные» землян на поверхности Юпитера.

– Слушай, Фред, если Улей провалится в тартарары, он потащит за собой не только нас, но и многие миллионы жизней на других планетах. Война с «космической чумой» приостановится на целых пять лет. Людям придется строить новый Улей, ловить корнероек, заново создавать ферму по их разведению.

– И все потому, что у какой-то канцелярской крысы голова была набита мякиной, и он отправил нам медь вместо меркотита!

Билл кивнул.

Он хорошо помнил, как несколько недель назад они получили очередной груз и стали вскрывать ящики, чтобы достать меркотит и поменять футеровку в камере сгорания ядерного реактора. Вскрыли один, другой, третий ящик… И везде обнаружили медь. Только медь.

Меркотит – удивительный, но редкий металл, добываемый на солнечной стороне Меркурия. Только он, единственный, способен предохранять камеру сгорания от последствий атомного распада. Без меркотита процесс становится неуправляемым, а неуправляемая атомная энергия грозит гибелью станции и всем, кто на ней находился. Страшен не столько взрыв реактора, сколько остановка генераторов, поддерживающих встречное давление, без которого атмосфера Юпитера сплющит Улей в считанные секунды.

Где-то по другую сторону горы Ревущая лежал «Ковчег Юпитера» – корабль, несший в своих грузовых отсеках новый запас меркотита. Буря, разбившая «Ковчег» о горный склон, смяла и ветродвигатели. Люди Франклина собирали их несколько недель, надеясь обрести дополнительный источник электроэнергии.

– Я выскреб из вездеходов весь меркотит, какой только смог, – сказал Фред. – Пока хватит, но ненадолго. Кое-где слой уже опять становится тоньше. Дальше сам понимаешь: достаточно пробить камеру сгорания хоть в одном месте – и нам конец.

Он посмотрел на экран с аммиачным дождем.

– Наверное, стоит загнать в Улей всех роботов. Конечно, их камеры сгорания совсем маленькие, но лучше крохи, чем ничего.

– Делай что хочешь, – ответил Викерс, – Я отправляюсь искать «Ковчег». Думаю, док Лестер прав, и у меня не ахти сколько шансов найти корабль, после того как другие уже исползали склон вдоль и поперек.

– А старина Кэл так и не подавал голоса? – поинтересовался Фред.

Викерс покачал головой.

– В прошлый раз он выходил на связь мертвецки пьяным. У него где-то припрятан запас виски, и он таскает по бутылочке в кабину. Кэл мог бы уже двадцать раз навернуться или загреметь в пропасть. Это чудо, что до сих пор он как-то добирался назад. Зато его вездеход всегда возвращается по брюхо в юпитерианском дерьме.

Из отсека радиостанции высунулась голова Бенни Керна.

– Кэл на связи! – крикнул он.

Викерс щелкнул тумблером на приборной панели. Экран замигал, синхронизируясь на параллельный прием, и Билл увидел ухмыляющуюся физиономию Кэла Осборна, которого чаще называли стариной Кэлом.

– Привет, мальчик, – рявкнул Кэл. – Как делишки? Может, составишь мне компанию?

Осборн взмахнул бутылкой, припал к горлышку и шумно вытер рот.

– Где ты сейчас? – накинулся на него Викерс, – Ты что, не слышал моего распоряжения? Почему не возвращаешься в Улей?

Осборн осоловело моргал

– А зачем возвращаться? – наконец спросил он, – Мы же все равно скоро концы отдадим. Верно? Проще не бывает: наша жизнь зависит от меркотита. Когда реактор сожрет последние крошки, Улей накроется, а с ним и все «пчелки».

Старина Кэл громко икнул. Лицо его приняло смущенное выражение, как будто он выдал секрет, о котором все знали, но не говорили вслух.

– Ты совсем пьян, – с упреком бросил ему Викерс.

– Полегче, сынок, – забормотал Кэл. – Не надо так на меня давить. Все равно не дотянешься. Когда старая птица знает, что скоро ей каюк, она не станет отказывать себе в маленьких удовольствиях. Ну как же не выпить напоследок? Я позаботился об этом и протащил на вездеход парочку галлонов[6]6
  Галлон (американский) – мера жидкости, равная 3,78 л.


[Закрыть] горячительного. И сказал себе: «Билл Викерс не станет возражать. Он – умный мальчик и поймет». А кроме того…

– Что еще за «кроме того»? – закричал Викерс.

– А то, что я нашел корабль.

– Корабль?

– Да, сынок. И ты знаешь, о каком корабле речь.

– Ты нашел «Ковчег Юпитера»?

– Найти-то нашел, да толку нам от этого никакого. Валяется на самом дне каньона. Разбился всмятку.

Билл со всей силой хватил кулаком по столу.

– Мне наплевать, где он: на вершине или на дне! Главное, ты его нашел. А добраться… Доберемся как-нибудь.

Викерс гнал вездеход на предельной скорости. Экран, находившийся в центре приборной доски, показывал сплошную пелену тумана, пробиваемую лучами прожекторов вездехода. За стенками и защитной оболочкой машины ревела и бушевала юпитерианская стихия.

На поверхность планеты лились потоки жидкого аммиака, подхлестываемые ветром. Облака над вершиной Ревущей без конца разрывались зигзагами молний, и в их сполохах серыми призраками мелькали приплюснутые кустарники. Впереди вездехода двигались четыре робота. Викерс намеревался отправить их на дно каньона.

Из-под гусениц роботов выскакивали серые и красные существа. Местная фауна. Впрочем, не все они торопились убраться с дороги. Какая-то зверюга со всей силой накинулась на робота, отскочила назад и бросилась снова. Силы были неравными: зверюге пришлось отступить за завесу аммиачного дождя и срывать свою злость на ком-нибудь из сородичей.

Злобные существа. И ядовитые. Так говорили биологи Улья, исследовавшие этих тварей. Ученые назвали их достаточно разумной формой жизни, но какова природа этого разума – сказать не могли.

Крупных видов на Юпитере не было и не могло быть. Их бы просто раздавило. Практически все виды юпитерианской фауны, мелкие и проворные, жались к поверхности, готовые в любую секунду зарыться вглубь.

Вездеход опасно подпрыгивал, гусеницы скользили по влажным скалам. Бормоча ругательства, Викерс вцепился в руль. Только еще не хватало угробить машину. Тогда уж точно конец и ему, и всем обитателям Улья. Остальные вездеходы Фред Франклин начисто лишил подвижности, забрав из них меркотит.

Но и медлить тоже было нельзя: меркотита в Улье оставалось на несколько часов. Как только реактор поглотит последние крохи, произойдет взрыв.

Думая об этом, Викерс сыпал проклятиями. На краю гибели у человека остаются две возможности: либо молиться, либо проклинать на чем свет стоит все и всех. Впрочем, то, что сейчас исторгал из себя Билл, вполне сошло бы за «молитвенное проклятие».

Будь проклят Юпитер! Будь проклята эта громадная планета, по которой невозможно ходить и которую не увидишь собственными глазами! Люди вынуждены передвигаться только в вездеходах, но даже в этих надежных и защищенных машинах невозможно сделать иллюминаторы. Только обзорные экраны. Радиосвязь здесь действует лишь в радиусе нескольких миль – и то с жуткими помехами. Сигналы с Земли сюда вообще не доходят; чтобы поговорить с родной планетой, нужно подняться за пределы юпитерианской атмосферы.

Викерс еще раз сверился с картами, надеясь, что держится правильного направления. На Юпитере можно лишь надеяться, а быть уверенным… Здесь это пустые слова. Попробуйте быть уверенным, когда на поверхности – минус сто двадцать по Цельсию, когда на вас давит чудовищный столб юпитерианской атмосферы и когда вся природа планеты (не говоря уже о ее химическом составе) земному человеку абсолютно чужда.

Вон как беснуется ветер в ущельях и перевалах Ревущей. Дьявольское местечко! Недаром у этой горы два названия. По одну сторону долины ее именуют Ревущей, а по другую – Орущей.

Билл Викерс щелкнул тумблером передатчика и крикнул в микрофон:

– Вызываю Кэла Осборна! Кэл, ты слышишь меня?

Динамик скрипел, трещал, но все же донес слабый голос старого упрямца:

– Билл, это ты, сынок?

– Да, Кэл. Что-нибудь нашел?

– Ничегошеньки, – ответил Осборн. – Я и так, и этак кумекал. К кораблю не подобраться. Его еще и оползнем присыпало. Если бы хватало времени, можно было бы пригнать испарители и попробовать убрать завал.

– Сам знаешь, времени у нас нет, – отрезал Викерс, – А если запустим испарители, то вообще обрушим гору.

– Эти ребята, когда падали, и так прихватили с собой приличный кусок. Их расплющило, как блин на сковородке.

– Кэл, давай-ка, пошли вниз своего робота. Спустишь его на тросах. Пусть разнюхает что к чему.

– Ладно, – согласился Осборн, – Но я особых надежд не питаю.

Викерс выключил передатчик и сосредоточился на управлении вездеходом.

Ему вдруг стало одиноко. Куда-то исчезла надежда вернуться в Улей с меркотитом. Викерсу очень недоставало рядом такого человека, как Фред. Но тот сейчас гораздо нужнее в Улье. И потом, кабина вездехода не вместила бы двоих. Извечный закон выживания на Юпитере: небольшие размеры и мощный панцирь.

Вездеход обогнул белый утес. На Земле это была бы обыкновенная вода, а здесь – лед, обладающий прочностью стали. «Водой» Юпитера был жидкий аммиак. Он бурным голубым потоком несся вниз по склону. Над «водопадом» стояло густое облако пара.

Аммиачный дождь продолжал хлестать по защитному кожуху вездехода. И ветер все так же завывал, носясь над перевалами.

Викерс опять включил передатчик и попытался вызвать Кэла. Ответа не было. Неудивительно. Радиосвязь здесь отличалась такой же непредсказуемостью, как и природа Юпитера.

Возможно и другое: Кэл хорошенько хлебнул и задремал. И теперь ему что кабина вездехода, что райские кущи.

От досады Викерс едва не плюнул на пол. Если бы сейчас рядом с упавшим «Ковчегом Юпитера» находился кто-нибудь из настоящих парней! Тот же Фред, или Эрик. Викерс перебрал в уме еще десяток имен. Так ведь нет! Вместо них его напарником оказался неисправимый выпивоха Кэл Осборн!

Объехав скалу, вездеход вскарабкался на уступ, качнулся и заскользил по его поверхности. Будь гравитация послабее, машина давно бы опрокинулась. Но при юпитерианской гравитации вездеход лишь несколько раз дернулся и пополз вниз, чтобы затем одолеть следующий подъем.

Неожиданно на панели замигал сигнал вызова. Викерс включил радио и услышал голос Осборна – слабый, будто в микрофон говорил призрак:

– Слушай, парень. Мой робот в одиночку беспомощен как младенец. Ему нужна нянька. А то он мотается вокруг обломков корабля и не знает, что искать.

– Но почему ты не можешь его направлять? – начал сердиться Викерс. – В чем дело?

– Каньон слишком глубок, – ответил призрачный голос, – Даже если врубить прожекторы на полную мощность, это не поможет. Если бы я был рядом с этим чертовым роботом… понимаешь, я бы хоть увидел, что к чему, и ткнул бы его носом.

Раздражение Викерса улетучилось. Кэл был прав. Пьяный он или трезвый, но у аппаратуры обзора есть свои пределы. А тут еще туман, который словно проглатывает весь свет и искажает очертания.

– Послушай, Кэл. Кому-то из нас надо спуститься вниз и управлять действиями робота.

В динамике сквозь треск послышалась пьяная икота Осборна.

– Договорились, парень. Я поищу, как туда спуститься.

Радио вновь затихло. Наверное, Осборн выключил передатчик. Сколько Викерс ни кричал в микрофон, сколько ни давил на кнопку вызова, ответом ему было молчание.

Взглянув на карту, Викерс понял, что находится совсем недалеко от каньона. Оставались считанные мили – несколько минут пути. Викерс погнал вездеход вверх по уступу, за которым был очередной скользкий спуск. Гусеницы отчаянно визжали. Вездеход сопротивлялся каждой своей осью, каждым колесиком, каждой шестеренкой. Однако воля человека гнала его вперед, и машина, плюхнувшись на плоскогорье, покатила дальше.

На панели вновь замигал сигнал вызова.

– Я нашел способ, – сообщил Кэл. – Не ахти какой, но, возможно, у меня получится. Вниз уходит что-то вроде тропы. Правда, узкая и с крутыми поворотами. Но это лучше, чем ничего.

– Не торопись, – крикнул в микрофон Викерс. – Дождись меня. Дурень, ты же пьян. Ты не сумеешь спуститься. Полетишь кувырком – и все.

– Кто сказал, что я пьян? – недовольно вопросил Осборн, – Я просто немного взбодрился. И мне спускаться сподручнее, чем тебе, сынок. У меня – ик! – опыта больше.

– Слушай внимательно, Кэл. Дождись меня. Это приказ. Я подъеду и спущусь вниз. У меня есть шанс. У тебя – никакого.

– Сказать вам, дорогой мистер Викерс, куда бы я засунул ваши приказы? – вдруг рявкнул Осборн. – Не выключай радио и двигайся сюда, а я тем временем спущусь в каньон.

Викерс требовал, просил, умолял.

Ответом ему было полное молчание.

Самонадеянный старый идиот! Викерс отлично представлял, насколько пьян Кэл Осборн. Если бы он шел сейчас по Улью, его бы мотало из стороны в сторону. Нет, Кэлу ни за что не достичь дна каньона живым.

Викерс вспомнил их разговор и насторожился. Сначала Кэл утверждал, что спуститься в каньон невозможно. И вдруг, как по волшебству, появляется тропа. Откуда она взялась? И тропа ли это вообще? А может, просто наклонный выступ, который затем резко обрывается вниз?

Викерс схватил микрофон и попытался урезонить упрямца Кэла. Тот не отвечал. По вездеходу все так же хлестал аммиачный дождь, визжали скользящие гусеницы, да завывал ветер, метавшийся над горными перевалами. Других звуков Викерс не слышал.

Четыре робота, двигавшиеся впереди вездехода, напоминали сказочных чудовищ. Их кварцевые спины блестели под синими струями дождя. Небо расколола молния (Земля не знала таких молний), и роботы вместе с окружающим пространством мгновенно стали кроваво-красного цвета. Следом ударил гром, сотрясая горные склоны.

Неожиданно вездеход стал погружаться в кошмар наяву. Машина оказалась среди причудливых каменных изломов, которые один за другим выплывали навстречу.

Викерс снизил скорость и повел вездеход с максимальной осторожностью. Обрыв был совсем близок; любой поспешный маневр грозил падением на дно каньона.

Роботы, двигавшиеся впереди, застыли. Теперь Викерс видел, где именно начинается обрыв. Он остановил вездеход, взглянул на приборы и понял, что выбрал не самое удачное место. Нужно проехать еще немного вдоль склона, туда, где глубина поменьше.

Голос Осборна, раздавшийся из динамика, звучал громко и отчетливо:

– Эй, Викерс, а я уже внизу. Кто говорил, что я пьян? А если даже и так, что с того? Но я не пьян. Робот возится с меркотитом.

– Кэл, ты спустился нормально? – по привычке крикнул Викерс.

– Конечно, сынок. Ты не кричи, я тебя хорошо слышу. Надо поторапливаться. Опускай сюда трос и готовься к подъему ящиков.

Вездеход остановился у самой кромки. Викерс включил дополнительный прожектор. В глубину, на дно каньона, упал ослепительный луч света. На дне он пересекся с другим лучом. Робот Осборна. Крошечный металлический жук деловито копошился среди останков корабля.