Текст книги "Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 216 страниц)

– Но есть и другие! – воскликнул Чемберс. – Есть…

– Не стоит обольщаться, – предостерег Монк. – Постарайтесь рассуждать здраво. Ганнибал оправдал надежды соплеменников. Исходя из элементарной логики уже одно только это можно считать настоящим чудом. Другие же…

– Я не обольщаюсь, – возразил Чемберс. – Во всяком случае не на свой счет. У нас есть работа, и мы обязаны выполнить ее как можно лучше. Наш долг – защитить человечество, не позволить ему попасть под влияние чуждой философии. Люди должны оставаться людьми.

Мировоззрение астеритов на первый взгляд красиво, признаю. Что таится под внешней его оболочкой, нам, разумеется, знать не дано. Но если даже допустить, что оно таково, каким кажется, и ничего более, для людей оно все равно неприемлемо, ибо не имеет ничего общего с той философией жизни, которая позволила человечеству совершить головокружительный взлет по эволюционной лестнице и которая будет возносить землян все выше и выше, если, конечно, они станут и дальше ее придерживаться. Внедренная в сознание людей сущность астеритов сотрет все жесткие эмоции, а эти жесткие эмоции нужны нам для того, чтобы продолжить бесконечное восхождение. Нам непозволительно вечно валяться на солнышке, мы не можем стоять на месте и пока даже не имеем права хоть на секундочку отойти в сторону и полюбоваться результатами собственных деяний.

Углубленная концепция покоя непригодна для человеческой расы и никогда не была для нее приемлемой. Соперничество – вот что всегда толкало нас вперед, придавало сил: стремление обогнать товарища, жажда славы, желание выпятить грудь и заявить: «Это сделал я», удовлетворение от взваленной на себя и отлично выполненной тяжелой работы…

Весенний ветерок мягко задувал в окно. Пела птица, приглушенно тикали часы.

В черноте перед мчащимся звездолетом маячили лица. Они неслись вихрем. Самые разные. Старики и дети. Хорошо одетые горожане и бродяги в рваном рубище. И женщины. Женщины с развевающимися волосами и бегущими по щекам ручейками слез. Все кричали, в ярости воздевая скрюченные руки.

Протестующие лица. Умоляющие лица. Проклинающие и поносящие лица.

Харрисон Кемп медленно провел рукой по глазам. Лица пропали. Только космос плотоядно косился на одинокого странника.

Видение пропало, но вопли, несущиеся из множества ртов, прочно застряли в измотанном сознании.

«Что ты наделал?! – кричали они, – Ты отнял у нас Санктуарий!»

Санктуарий! Опора человечества. Последняя надежда. Гарантия исцеления. Убежище от эпидемии безумия, охватившей все планеты. То, что воспринималось едва ли не как божественный дар. Рука помощи, протянутая во тьме. То, что просто было, было всегда, – неизменно сияющий свет в бурном мире, всеобщее утешение. Соломинка для утопающего.

А теперь?

Кемпа передернуло.

Одно его слово – и вся эта структура рухнет. Один легкий толчок – и она кувырком полетит в тартарары. Одним взмахом Кемп лишит людей веры и всех гарантий. Одним дуновением он свалит Санктуарий, рассыпав его, будто карточный домик. А ради чего?

Пускай для него Санктуарий потерян навсегда. Увиденное сегодня не заставит его вернуться туда ни при каких обстоятельствах. Но остальные – те, кто все еще не утратил надежду? Не лучше ли оставить им веру? Даже если она ведет по опасному пути. Даже если она не более чем ловушка.

Но ловушка ли? Этого он, разумеется, знать не может. А что, если это, наоборот, путь к лучшей жизни.

Может, Кемп ошибся? Может, ему следовало остаться и принять то, что предлагал Санктуарий?

Если человеческое существо в его нынешнем состоянии не в силах выполнять собственное предназначение, если раса обречена на безумие, если эволюция ошиблась, позволив человеку следовать по избранной им стезе, – что тогда? Если присущий людям образ жизни в основе своей ошибочен, не лучше ли изменить его, пока еще не слишком поздно? На каком основании, в конце концов, та или иная раса может судить о собственной правоте?

Когда-нибудь в будущем, поработав с несколькими поколениями, Санктуарий мог бы переплавить человечество по своему подобию, изменить направление мыслей и поступков людей, указать им иной путь.

И если это произойдет, кто может сказать, что тот путь неверен?

Звонили колокола. Не те колокола, что он слышал в Санктуарии, и даже не те, знакомые с детства, что каждое воскресенье пели в родном городке. Колокола навязчиво гудели в просторах космоса, своим набатом дробя и перемешивая мысли.

Безумие.

Безумие расползается по планетам. И все-таки неизбежно ли оно? Финдлей не сошел с ума. И, вероятно, никогда не сойдет.

В голове Кемпа внезапно зажужжала беспорядочная мешанина искореженных мыслей.

Санктуарий… Плутон… Джонни Гарднер… что есть жизнь… мы попытаемся снова…

Он неуверенно протянул руку к панели управления. Пальцы отказывались слушаться. Сознание мутилось, и на один жуткий миг Кемп в панике перестал понимать, что показывают индикаторы на панели управления. На одно бесконечное мгновение панель сделалась забавной дощечкой с разноцветными огоньками и множеством незнакомых хитрых штучек.

Вскоре все вернулось на свои места. И тут же в голову пришла совершенно неотложная мысль: человеку вовсе не обязательно сходить с ума!

Спенсер Чемберс! Спенсер Чемберс должен знать!

Он потянулся к радиопередатчику. Пальцы не повиновались и не попадали туда, куда он хотел.

Кемп стиснул зубы и вступил в сражение с собственной рукой. Он гнал ее к тумблерам радиоуправления, принуждая выполнять необходимую работу: набирать цифры. Он заставлял рот произносить нужные слова:

– Кемп вызывает Землю. Кемп вызывает Землю. Кемп вызывает…

– Земля на связи. Продолжайте, Кемп, – откликнулся голос.

Язык не желал двигаться. Рука упала с передатчика и безвольно повисла.

– Продолжайте, Кемп, – звал голос. – Продолжайте, Кемп. Продолжайте.

Он сумел справиться с навалившейся на него серостью: развеял ее, сосредоточившись на простых манипуляциях, способных заставить губы и язык шевелиться должным образом.

– Спенсер Чемберс… – прохрипел он.

– Тебе следовало остаться в Санктуарии! – ревел голос у него в голове, – Тебе следовало остаться в Санктуарии! Тебе следовало…

– Говорит Спенсер Чемберс. Что случилось, Кемп?

Кемп попытался ответить и не смог.

– Кемп! – кричал Чемберс, – Кемп, где вы?! В чем дело?! Кемп…

Слова медленно выползали изо рта Кемпа – искаженные, бессвязные, едва слышные…

– Нет времени… Одна вещь… Интуиция… Вот что… Чемберс… Наитие…

– Что ты имеешь в виду, парень?! – донесся до него крик председателя Совета.

– Интуиция. Надо использовать… интуицию. Она… не у всех… есть. Найдите… тех… у кого… есть…

Передатчик умолк..

Чемберс ждал.

Волна серости заполонила корабль, стерла космос…

Затем свет появился снова.

Кемп стиснул пальцами подлокотник кресла. Другая рука продолжала безвольно раскачиваться. Что он говорил? На чем остановился? Одно слово жужжало в мозгу. Но какое?

Из прошлого возник обрывок воспоминаний.

– Финдлей… – с трудом выговорил Харрисон.

– Понял. Что насчет Финдлея?

– Наитие… как… инстинкт… Видеть… сквозь… будущее…

Радио бормотало ему в лицо:

– Кемп! Что происходит?? Продолжайте. Вы хотите сказать, что способность предчувствовать – это новый инстинкт? Ответьте. Кемп!

Харрисон Кемп ничего не слышал. Серость вернулась, заслонив все. Он сидел в кресле, руки безвольно свесились по сторонам, пустые глаза уставились в пространство.

Корабль продолжал полет.

Возле кресла валялась дубина, подобранная в Санктуарии.

Зажужжал сигнал внутренней связи. Чемберс на ощупь щелкнул тумблером.

– Пришел мистер Аллен, – послышался голос секретаря.

– Пропустите его.

Вошел Аллен, бросил шляпу на пол у кресла, сел.

– Парни только что доложили. Обнаружен его корабль. Легко проследить. Радио включено.

– И?

– Готов.

Тонкие губы Чемберса сжались.

– Этого я и боялся. Понял по его голосу. Он явно боролся. И не без успеха. Несмотря ни на что, он успел сообщить то, что считал крайне важным.

– Странно, – подал голос Монк, – что нам это никогда не приходило в голову. Никто об этом даже не задумывался. А человек на пороге безумия…

– Может, идея и не сработает, – заметил Чемберс. – Но попробовать стоит. Интуиция, говорил он, – это инстинкт. Новый инстинкт. Тот, который необходим всем в нашем мире. Некогда, давным-давно, мы обладали таким же инстинктом. Вроде животных. Но мы избавились от него в процессе цивилизации. Утратили напрочь. Вообразив, что больше в нем не нуждаемся, мы заменили его другими средствами защиты от непогоды, голода и страха – такими, например, как закон и порядок, крепкие дома и прочее.

Теперь человечество столкнулось с иными опасностями, порожденными созданной нами цивилизацией. Чтобы защититься от них, нужно выработать новый инстинкт. И вполне вероятно, что он заложен в нас от природы… Наитие, предчувствие, интуиция, предвидение – назовите как угодно. То, что мы, сами того не сознавая, вырабатывали в себе долгое время – может, последние десять тысяч лет.

– Однако таким даром обладают не все, – напомнил Монк, – Но у некоторых он проявляется очень ярко.

– Мы разыщем тех, кто им обладает, – сказал Чемберс, – и поставим таких людей на ключевые посты. Психологи разработают соответствующие тесты. Посмотрим, можно ли каким-то образом усилить и развить врожденный инстинкт.

У вас, Монк, он, несомненно, есть. Он проявился в ту ночь в Сандебаре и спас вас от астеритов, заставив грохнуть камень о сейф с рукописями. Вы сделали это инстинктивно, не понимая почему. И сами говорили, что потом долго размышляли о причине, побудившей вас так поступить, но не смогли найти ответ. Однако, как выяснилось впоследствии, ваши действия были совершенно правильными.

Финдлей на Плутоне тоже владеет даром предчувствия. Он называет его чутьем на будущее, способностью заглядывать чуть-чуть вперед. Согласитесь, умение предвидеть будущее поможет нам избежать многих проблем.

И вы, Ален, признались, что начали проверку деятельности Санктуария по наитию, стыдясь собственных сомнений и подозрений. Однако интуиция не позволила вам прекратить расследование.

– Секундочку, шеф, – прервал рассуждения Чемберса Аллен. – Прежде чем предпринять дальнейшие шаги, надо завершить одно дело. Мы должны вернуть Ганнибала. Даже если потребуется отправить на его выручку целый флот…

– Поздно, – остудил его энтузиазм Чемберс. Он поднялся из кресла и встал лицом к собеседникам, – Ганнибал погиб полчаса назад. Они убили его.

Председатель Контрольного совета Солнечной системы медленно обогнул стол, споткнулся о ковер и, ощупью определяя направление, пошел в сторону окна, то и дело ударяясь о попадавшуюся на пути мебель…

Проникновение

Констебль Чет Ньютон протер рукавом мундира звезду на груди, отряхнул брюки и в очередной раз неторопливо двинулся в обход центрального ряда окружной ярмарки, бдительным оком выглядывая признаки беспорядка.

Зазывала перед шатром с вывеской «Страшилища с Марса» затянул новую песнь.

– Сюда, дамы и господа, – разливался он. – Сюда, если хотите увидеть величайшее чудо света. Животные, привезенные с Марса. Настоящие, живые животные…

– Да на Марсе сроду никто не бывал! – выкрикнул какой-то зевака из собравшейся толпы. – Никто.

Зазывала повелительным жестом заставил его умолкнуть под смешки и фырканье довольной толпы.

– Значит, вы считаете, что никто и никогда не был на Марсе, – сказал он. – Мистер, да у вас страшно короткая память. Ну, Стивена Аллена-то вы помните, да? Того самого, который приземлился на своей ракете в Аризоне и сказал, что побывал на Марсе?

– Еще бы! – крикнул в ответ зевака, – Он мошенник! Он…

Зазывала скроил скорбную мину, наклонился и заговорил доверительно:

– Да, дамы и господа, именно так весь мир и назвал Стива Аллена. Мошенником! Высокоученые профессора осмотрели его ракету и заклеймили его позором. И весь мир подхватил этот клич. Мошенник, кричали они. Мошенник, мошенник, мошенник!

Голос зазывалы возвысился и разнесся над площадью, затем снова снизился до доверительного тона:

– Но Стивен Аллен – не мошенник. Он действительно побывал на Марсе, что бы там ни говорили профессора. Этого факта миру не отменить. И в этом шатре находятся твари, которых он привез с собой… Животные, которых он поймал в красных пустынях древней планеты Марс. Животные, появившиеся на свет в другом мире.

Констебль Чет Ньютон зевнул. Вся эта чепуха была ему не в новинку. Он выслушивал эти россказни уже несколько часов. Как только зазывала затягивал свой речитатив, нанятый зевака подавал голос и начинал препираться. Это развлекало толпу. Она принимала все за чистую монету. Чтобы собрать толпу, нет лучшего средства, чем затеять спор.

Чет поднял глаза на парусиновые флаги, развевавшиеся перед шатром. На почетном центральном месте реял самый крупный из них, на котором был изображен похожий на дракона зверь с рогами и извергающими огонь ноздрями, чья спина напоминала частокол, а когти походили на острые серпы.

Зазывала теперь указывал именно на это полотнище и выкрикивал:

– Пожиратель! Зверь столь свирепый, что стальная клетка не может удержать его. Но не бойтесь, ибо его надежно удерживает электричество – в клетке из прочной сетки, по которой бежит электрический ток. Это единственное, чего он боится. За исключением листа брони, больше ничто не способно его удержать. Чтобы обеспечить поистине огромную мощность тока, которая для этого требуется, и чтобы не полагаться на обычные линии электропередачи, мы возим с собой генераторную установку с аварийными блоками, которые постоянно наготове. Мы не можем позволить себе рисковать. Прислушайтесь только к этому звуку…

Он поднял руку, и из шатра донеслось тарахтение.

– Это двигатель, который приводит в действие генераторную установку, – пояснил зазывала.

– Чушь на постном масле! – послышался хриплый возглас.

Зазывала подскочил на месте. Этого в программе предусмотрено не было.

– Кто это сказал? – осведомился он.

– Я! – крикнул все тот же голос. – Я шесть раз побывал на вашем захудалом представлении и пришел сказать, что не такое уж оно и расчудесное. Подумаешь, кучка паршивых животных.

Чет Ньютон узнал Попа Хансена – старик опять надрался. Поп жил в толевой хижине на краю ярмарки, и каждый год с ним была морока. Чет принялся пробираться сквозь толпу.

– Да у меня и то звери лучше, – хмельным тенорком возвестил Поп, – Только я бы не стал драть деньги за показ. У меня там лиловый крокодил в шипах, а вокруг кролики зеленые скачут.

– Этот малый пьян! – крикнул зазывала.

– Еще как пьян, – согласился Поп, – Только я все одно буду получше тебя, что пьяного, что трезвого. Сейчас вот выйду и задам тебе, только скажи…

– Уймись-ка, Поп, – предупредил Чет, который успел подобраться к старому забияке. – Уймись, а не то в два счета загремишь у меня в кутузку.

– Да я вам обоим задам, – завопил Поп. – Под орех разделаю…

Вдруг кто-то закричал:

– Чет! Чет!

– Что там еще? – рявкнул констебль.

– На скотном дворе драка! – раздался мужской голос, – Беги скорее, пока они там друг друга не поубивали.

Чет начал выбираться из толпы.

– Кто там сцепился? – спросил он.

– Эбнер Хилл и Луи Смит, – выдохнул посланец. – Гоняются друг за другом с вилами.

– Так я и знал, – покачал головой Чет, – Так и знал, что хлебну с ними забот. Как увидел, что бык Эбнера взял на выставке голубую ленточку, так и понял, что хлопот не оберешься. Лу хвалился, что уж в этом-то году она будет у него.

Однако когда Чет, пыхтя, подоспел на скотный двор, забияк уже разняли. Джейк Картер, известный своим острым языком пожилой издатель «Викли Кларион», положил драке конец и отчитывал обоих.

– И как вам только не стыдно, ребята, – выговаривал он, потрясая вилами. – Вот я сейчас вам обоим накостыляю, будете знать! Подраться из-за голубой ленточки!

– Черт побери, – пропыхтел Эбнер. – Это Луи начал.

– Надо было добром с ним договориться, – не сдавался Картер.

– Попробуй-ка договориться добром с вилами, Джейк, – хмыкнул Эбнер. – Ты не хуже моего знаешь, что это невозможно.

– Послушайте, вы, – начал Чет, с трудом переводя дух, – зарубите себе на носу. Еще раз – и я отведу в участок вас обоих.

– Он обманом перехватил мою ленточку, – заявил Луи, – Этот пройдоха подольстился к жюри. Я сам видал, как он прошлым вечером их подпаивал.

– Плевать мне, что он там делал, – рявкнул Чет. – Я здесь затем, чтобы поддерживать закон и порядок, и я, черт подери, их поддерживаю.

Он отряхнул брюки.

Картер воткнул вилы в тюк с сеном.

– Раз уж ты здесь, – сказал он Чету, – я ухожу. Посади-ка ты их за решетку, и пускай дерутся, сколько влезет. Может, хоть тогда из них дурь выйдет.

Чет с отвращением сплюнул.

– Станут они драться голыми руками, как же. Они у нас только тогда драться горазды, когда у кого-нибудь из них дубина в руках или еще что.

Картер отыскал в здании 4-Н Пола Лоренса, окружного агента сельскохозяйственной службы.

– Ярмарка удалась на славу, Пол, – от всей души похвалил он. – Пожалуй, более удачной и не припомню, а я уж почти сорок лет как пишу о здешних ярмарках.

Агент согласился.

– Список участников – самый длинный за всю историю. И качество прямо на удивление. Надеюсь только, до нас не дойдет зараза из Айовы и Небраски.

– Есть о ней что-нибудь новенькое? – поинтересовался издатель.

Агент покачал головой.

– Сначала я думал, это ящур. Потом решил, черная ножка[15]15
  Ящур и черная ножка – заразные заболевания крупного рогатого скота.


[Закрыть]. Но это ни то и ни другое. Там сейчас правительственная комиссия, но особых успехов что-то не видно. Похоже, ко всему эта дрянь еще и распространяется.

– Они с ней справятся, – с уверенностью заявил Картер, – Всю жизнь время от времени появлялись новые хвори, но их всегда удавалось победить, до того как они начнут распространяться. Хотя тамошним, конечно, туго придется.

– Да, что есть, то есть, – согласился Лоренс, – Кстати, как твои розы?

Картер выпятил грудь.

– Сроду так не удавались. В этом году я посадил несколько новых сортов. Все призы собрал на выставке.

– Я заметил.

– Да, сэр, – продолжал редактор, – как только я развяжусь со своей паршивой газетенкой, стану разводить розы. Нет ничего интересней розы… Нет, сэр, ничего…

Бенни Шорт стоял, облокотясь на прилавок своего тира, и злобно смотрел на шатер «Страшилищ с Марса».

– Как идут дела, Бенни? – поинтересовался карлик из цирка уродцев неподалеку.

– Неплохо, – отозвался Бенни, – Эти недотепы воображают, будто умеют стрелять. Кое-кто, конечно, умеет, да только не с такими прицелами, как на этих ружьях. С тех пор как я их чуток подправил, никто еще ничего не подстрелил.

– Что-то, я гляжу, вид у тебя неважный, – заметил карлик.

– Устал я, – признался Бенни. – Как собака. Уже бог знает сколько времени не сплю толком.

– Что, совесть мучает?

– Это моя-то? Нет, это все тот чертов мотор у марсиан. Они-де им генератор запускают. Вранье. Как есть вранье. Чтобы олухов завлечь побольше. Только зачем держать его включенным всю ночь напролет, я вас спрашиваю? Нет ни днем, ни ночью от него покоя. Тыр-тыр-тыр. Я всю ночь глаз не сомкнул.

Он ткнул пальцем в карлика.

– Знаешь, что я тут придумал? Как-нибудь ночью проберусь к ним и разнесу этот мотор к чертовой матери.

– Вот это дело, – одобрил карлик, – Тебе, глядишь, еще и спасибо скажут. Эти марсиане всем насолили. Один убыток от них. Проходимцы. Кто бы подумал, что кто-нибудь клюнет на такую чепуху? К ним народ валом валит, а на нас погляди? Честный цирк уродцев, а полней зал уже несколько недель собрать не можем.

В шатре «Страшилищ с Марса» зазывала как раз заканчивал свой рассказ:

– А это – Соня. Всем понятно, почему мы так его называем. Он только и делает, что спит… или притворяется, что спит. И не ест почти ничего, только и знает, что дрыхнуть с утра до ночи…

Соня, маленький кругленький меховой комочек, слегка развернулся в своей стеклянной клетке и приоткрыл один глаз. Глаз вызвал всеобщее удивление. Он оказался красным, недобрым и горел яростью.

– Он всегда злится, когда его будят, – пояснил зазывала.

Он подвел зрителей к следующей стеклянной клетке, в которой лежало существо, больше всего напоминавшее перекати-поле. Даже в клетке, где движение воздуха если и было, то совсем незначительное, существо двигалось – болталось и тыкалось в стены, ни на миг не останавливаясь, ни на миг не замирая.

– Это Вертун, – представил следующего обитателя своего балагана зазывала. – Сущий комок нервов. Идеальная форма жизни для бескрайних пустынь. Даже легкий марсианский ветерок за день способен перенести его за сотню миль. Поначалу у нас их было трое, но теперь остался всего один. Несмотря на все наши заботы, двое других не выжили.

Хотя эти клетки в точности воспроизводят марсианские условия, Вертуну, по всей видимости, не по душе такая теснота. Для жизни ему необходимы безбрежные просторы его марсианской родины. Мы откачали из клеток воздух, пока не образовался почти что вакуум, мы ввели туда озон, снизили температуру. Мы пытались в точности воспроизвести условия естественного обитания Вертуна, но он все равно недоволен. Ему хочется катиться…

Теперь толпа переместилась к клетке Пожирателя, мощного зверя грязно-желтого цвета с острыми когтями, ужасающими клыками и пугающего вида рогами. Его спину украшал зубчатый гребень, как у населявших древнюю Землю динозавров, шкура отливала металлическим блеском.

– Перед вами – кремниевая форма жизни, – сказал зазывала, – Состоит не из углерода, а из кремния. Возможно, он единственный представитель вида, населявшего Марс в древности. Из всех марсианских животных ему одному не требуются для жизни специальные условия. Он может жить где угодно.

Пожиратель громогласно кашлянул и протянул мощную когтистую лапу к окружавшей его светящейся сетке, но опасливо отдернул ее. Он уже как-то раз дотронулся до этой сетки.

Бенни Шорт осторожно приподнял заднее полотнище шатра «Страшилищ с Марса». Внутри было темно, только виднелось в темноте таинственное мерцание работающего двигателя. Похоже, все уже разошлись. Если не считать гула двигателя, в шатре царила тишина.

В центральном ряду окружной ярмарки погасли последние огни. Толпы зрителей разошлись по домам. Где-то вдалеке загудела машина.

Бенни легонько подался вперед и забрался внутрь. Сидя на корточках, он сунул руку под брезент, вытащил тяжелую кувалду. Не поднимаясь, взвесил ее в руке.

– Ну, сегодня ночью я наконец-то высплюсь, – пробурчал он себе и ухмыльнулся в темноте.

Фут за футом он пробрался вперед, замер перед смутно виднеющейся во тьме машиной. Без труда поднял кувалду, занес над головой и с размаху обрушил вниз.

С пронзительным звоном, как будто мотор разлетелся на куски. Странное мерцающее сияние вспыхнуло и начало разрастаться, исходя словно бы из ниоткуда, и внезапно вспыхнул ослепительный свет, который на мгновение обрисовал силуэт владельца тира с кувалдой в руках на фоне брезента, а потом, когда тот бросился бежать, окутал и удушил его.

В передней части шатра Пожиратель вытянулся в струнку и увидел, как огонь вспыхнул и угас в сетке, окружавшей его.

С торжествующим кашлем он бросился на сетку. Она лопнула, и он устремился вперед, снес по пути подпорку, прорвался сквозь брезент и нахально поскакал по самой середине центрального ряда.

Чет Ньютон, который совершал свой последний обход, перед тем как отправиться домой, увидел несущуюся на него тварь и лихорадочно выхватил из-за пояса старый шестизарядный револьвер.

Первая пуля просвистела мимо цели. Вторая угодила в зверя. Чет знал, что она задела его. Он слышал, как она ударилась о его тело и рикошетом отлетела куда-то в ночь. Он стрелял снова и снова, и пули чиркали по блестящей шкуре зверя и со свистом проносились над ярмарочной площадью.

Чет в панике вскрикнул и бросился наутек. Он кое-как вскарабкался по насыпи к ипподрому и со всех ног припустил к трибунам. Уже на полпути он остановился и оглянулся назад.

Пожирателя и след простыл.

Сидя на порожке своей толевой хижины, Поп Хансен только что прикончил одну бутылку самогона и принялся шарить под крыльцом в поисках следующей.

С ярмарочной площади донеслись звуки выстрелов. Он навострил уши.

– Что-то там шумят, – икнул он. Попытался подняться со ступенек, потерял равновесие и плюхнулся обратно.

– Ну и ладно, – рассудительно сказал он сам себе, – На сегодня с меня и так достаточно развлечений.

Ярмарочная ограда с грохотом обрушилась, и из-за нее показался Пожиратель. Он лишь слегка задел толевую хижину и скрылся в лесу, сметя по дороге пару деревьев, которые так некстати оказались у него на пути.

Проводив его остекленевшим взглядом, Поп торжественно вернул бутылку на место, так и не откупорив ее.

– Когда они становятся такими здоровыми, – сказал он себе с сожалением, – с выпивкой пора завязывать.

Констебль Ньютон находился в кабинете шерифа Альфа Таннера, докладывал ему о случившемся, когда в кабинет ворвался человек.

– Я – владелец «Страшилищ с Марса», балагана с ярмарки, – выдохнул он. – Пожиратель сбежал!

– Чет доложил мне, – сказал шериф Альф.

– Меня зовут, – представился человек, – Уильям Говард. Я прибежал сюда со всех ног. Это животное очень опасно. Нужно поймать его…

Шериф подозрительно взглянул на Говарда.

– Что это за животное?

– Никакой это не марсианин, – заявил Чет. – Все это пустая болтовня. Никто и никогда не был на Марсе.

– Конечно нет, – согласился владелец балагана. – Это животное – не с Марса. Но оно действительно в высшей степени необычное. Из Патагонии. Один мой друг раздобыл его для меня. Возможно, это пережиток эпохи динозавров. Там есть какой-то дикий край…

– Как-то это неубедительно, – нахмурился Чет, – Сдается мне, что если это пере… пережи… в общем, как вы там его назвали, то он должен находиться не у вас, а где-нибудь в зоопарке или в музее.

– Да какая разница? – рассердился Говард. – Мы тратим время на споры, вместо того чтобы ловить его.

Зазвонил телефон – громко, настойчиво.

Альф Таннер поднял трубку.

– Шериф у телефона, – сказал он исполненным достоинства голосом большого начальника.

В комнату ворвался пронзительный женский голос:

– Это миссис Джонс. Со старой фермы в Блэкберне… Скорее сюда, шериф. На скотном дворе какое-то чудище пытается снести хлев. Курятник оно уже разнесло. Что-то большое и ужасное. Томми пошел на улицу с ружьем, как я ни пыталась отговорить его…

– Сейчас буду, – крикнул шериф.

Он стремительно обернулся.

– Ваша скотина у дома Томми Джонса, – быстро сказал он, – Надо торопиться. Чет, берите пулемет и идем.

Но когда они добрались до места, страшилища уже и след простыл. Оно оставило после себя настоящий разгром. Хлев начисто лишился одной стены, с десяток коров и три лошади лежали в своих стойлах. Животные были мертвы. Они походили на проколотые воздушные шары. На теле каждого из них зияла одна-единственная рана.

Свиней в загоне постигла точно такая же судьба; по всему двору были разбросаны безжизненные комки перьев, которые когда-то были цыплятами.

Миссис Джонс рыдала и заламывала руки.

– Мои лучшие курочки, – причитала она. – Я трудилась, не покладая рук, растила их. Выгоняла их в дождь с улицы, чтобы не утонули, курятник отремонтировала, чтобы до них не добрались скунсы.

– Кто-нибудь за это ответит, – бушевал ее супруг, – Я выясню, откуда взялась эта тварь, и заставлю виновного заплатить…

– Животное принадлежит мне, – выступил вперед Говард, – Оно сбежало из моего балагана на ярмарке. Я уверен, мы с вами сможем договориться.

– Сейчас так договоримся, мало не покажется, – рявкнул Джонс, – А в морду не хочешь?

– Прекрати, Томми, – велел шериф Альф, – Мистер Говард же сказал тебе, он заплатит. Что еще тебе нужно?

– Я отправляюсь с вами в город, – заявил вдруг Джонс, – Я добьюсь, чтобы этот балаган закрыли. Он у меня никуда не денется, пока не заплатит все, что мне причитается, до последнего цента. Взгляните только! Чтобы привести все это в порядок, понадобится сотни две-три, да еще…

– И не забудь про моих курочек, Томми, – прорыдала миссис Джонс.

К утру шериф клевал носом от усталости.

Ночка выдалась не из веселых. Они гнались за Пожирателем через три поля с уже сжатой пшеницей и по одному, где еще стояла кукуруза. Там он оставил широкий след, который ни с чем другим не спутаешь. Оттуда зверь отправился на болото Кинни. После двухчасовых блужданий по жидкой грязи они окончательно сбились со следа и сдались.

Теперь телефон раскалился – просьбы о помощи шли уже из столицы штата. Осаждали шерифа звонками и журналисты из Миннеаполиса. «Ассошиэйтед Пресс» и «Юнайтед Пресс» во что бы то ни стало желали получить официальное заявление.

Шериф промокнул лоб и бросил сердитый взгляд на телефон, словно опасаясь, что он позвонит снова!

В коридоре послышались чьи-то шаги, и в кабинете появился Эбнер Хилл.

– Здорово, – приветствовал его шериф Альф. – Чего поднялся ни свет ни заря, Эбнер?

Эбнера, казалось, вот-вот хватит удар. Шериф это видел.

– Я хочу, чтобы вы сейчас же пошли и арестовали Луи Смита, – рявкнул он.

– Погоди-ка, – нахмурился шериф, – Я не могу арестовать его без ордера. Я слыхал, вы с ним на днях сцепились на ярмарке, но нельзя же…

– Он отравил моего быка, – взорвался Эбнер, – Мой бык мертв – отравлен, и никто, кроме Луи, не мог этого сделать.

Он разозлился, что я получил голубую ленточку, когда он уже на весь округ раззвонил, будто она достанется ему.

– Откуда ты знаешь, что это Луи?

– Так только у него была причина. Я больше ни с кем не ссорился. А быка кто-то отравил.

Затрезвонил телефон.

– Слушаю. Что еще там?

– Это Пол Лоренс, шериф, – раздался из трубки голос окружного агента. – Происходит что-то странное. Кто-то отравил скот.

– Здесь сейчас Эбнер Хилл, – ответил шериф. – Говорит, его призового быка отравили. Похоже, он считает, это мог быть Луи Смит.

– Это не Луи, – возразил окружной агент. – Его бык тоже пал.

– Ладно, – буркнул шериф, – Сейчас буду.

Телефон затрезвонил снова.

– Ну а вам что еще нужно? – заорал шериф Альф.

– Это Чет. Похоже, мы кой-чего упустили. У нас тут убийство.

– Убийство?!

– Угу. Мертвый малый в марсианском шатре. Обгорел дочерна. Весь обугленный, что твоя головешка. Лежит рядышком с какой-то раскуроченной машиной. Видать, он сам ее и разгрохал. И кувалда там же.

– Кто такой?

– Не знаю. Но один тип из тамошних, ну, малый, который заправлял тиром по соседству, куда-то подевался. Может, это он. Да, это еще не все.

– Как?

– Нет, не все. В этих… в клетках нет никаких животных. Только кучки пепла. И еще я нашел там сундуки…

– Еще бы, – хмыкнул шериф. – Эти ярмарочные артисты живут на сундуках.

– Погоди, сейчас узнаешь, что я в них нашел. Один был битком набит такими махонькими бутылочками, вроде тех, что доктора с собой носят.

– Пузырьками?