Текст книги "Забытые пьесы 1920-1930-х годов"

Автор книги: Иван Саркизов-Серазини

Соавторы: Александр Поповский,Александр Афиногенов,Дмитрий Чижевский,Василий Шкваркин,Татьяна Майская,Александр Завалишин,Александра Воинова,Виолетта Гудкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 43 страниц)

МУЖИЧКОВ. Ну, понимаешь? Каков работник, такая и бочка. Я ничего, не тово… с женщиной, которая отца нет – с сыном, сына нет – с отцом… всего…

Идет к двери.

СУСАННА БОРИСОВНА. Обождите. Что же это такое? Я не виновата! Хочешь, я даже на Евангелии поклянусь, или как это… на «Капитале» Карла Маркса? Неужели и теперь женщине не верят? Какое же, как это… равноправие? Где справедливость? Когда ты входил, ты же видел, при тебе он бросился ко мне, что ничего не было. И я кричала. А раньше тем более ничего не могло быть. В чем же дело? Я так тебя люблю…

МУЖИЧКОВ. Как люблю? Вы же говорили, что любви не признаете и у вас все по-товарищески.

СУСАННА БОРИСОВНА. Это раньше. А теперь ты сам виноват. Я так тебя полюбила… так и ничего от тебя не хочу, понимаешь? Как же может быть другой? Я даже не понимаю. Как ты мог подумать это? И о ком? Обо мне! О, я оскорблена в благо… в самых лучших своих чувствах, вместо защиты – я же обижена. А я вас таким считала честным, таким добрым. Но, вероятно, я ошиблась. Такая я несчастная, беззащитная… все меня обижают. (Вытирает глаза.)

МУЖИЧКОВ. В самом деле, я, пожалуй, погорячился… тут надо заняться этим, разобраться, а мне некогда… Действительно, ничего ведь не было, и ты кричала. Как только это я так? Извини меня… я тово… виноват… Давай помиримся… посидим вот так. (Присаживается.) Вот… помечтаем… (Обнимает.) А ты расскажи-ка, как в Германии, милая…

Целуются.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (являясь). А?.. Что это?

МУЖИЧКОВ. Паша, ты?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Я, так, Андрюша… так… (Улыбается.) Пришла вот… пришла. (К Сусанне Борисовне.) Вот не ожидала… за этим вы и приглашали? Я вам доброе, а вы мне так?

СУСАННА БОРИСОВНА. Ах, что вы, Прасковья Петровна? Вы мне страшно нравитесь. Я вас так ждала, так ждала. Но раз Андрей Иваныч желает, я все могу, все… Пусть как он хочет. Я даже уйду, пожалуйста…

Выходит.

МУЖИЧКОВ. Эх, как все это, тово!..

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. А мне, мне как? Как теперь жить? Я отдала тебе молодость, переносила с тобой голод и холод, жила твоими заботами, а теперь?

МУЖИЧКОВ. Что ж, ты мне отдала молодость, а я тебе. Жертвы одинаковые.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Как же одинаковые? Ты сходишься с молодой, красивой, а может быть, еще и женишься на восемнадцатилетней. Мужчине что! А мне вот как, сорокалетней? А жить ведь хочется и мне, как тебе. Чувства одинаковые. Почему же это так? Где справедливость? (Идет.)

МУЖИЧКОВ. Стой… действительно, жили, жили… Я тебя понимаю. Мне очень больно. Тут тоже разобраться надо, а некогда.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Хорошо, я не видела, что здесь было. А если тебе хочется, могу даже не замечать, что делается.

МУЖИЧКОВ. Ты, Паша, добрая, как мать. Ты уж, брат, тово… прости…

СУСАННА БОРИСОВНА (будто бы неожиданно войдя). Ах, извините, я думала, вас нет. Вы, Прасковья Петровна, такая добрая, чудная… святая… Я не понимаю, почему думают, что любви не может быть без поцелуев. Я, например, вас, Прасковья Петровна, очень люблю, страшно. И Андрей Иваныч тоже…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (к Мужичкову). Идем…

МУЖИЧКОВ. Эх! Вот дело. А на самом деле, Паша, оставайся с нами другом, товарищем. Мы тебя, брат, любим, право слово. Неужели действительно без поцелуев жить нельзя? Да и какие там, к черту, между нами поцелуи. Все равно что к вещи прикладываемся друг к другу. Верно ведь, а? (Смеется.)

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Молчи, лучше молчи. Я женщина. Конечно, мои губы как подошва. До свидания.

Быстро уходит.

СУСАННА БОРИСОВНА. Что же, теперь, я думаю, ты совсем останешься, а? Со мной… (Смеется с хохотком.) Со мной…

МУЖИЧКОВ. Эх, мать честная… Когда я слышу твой хохоток, я просто делаюсь как тетерев на току… дурак дураком… хоть любуйся… А ты себе вроде тоже тетерочкой сидишь, так и подманиваешь хохотком… подзываешь… или все это оттого, что мальчишкой мне казалось, будто бы вы, барышни, совсем другой вы жизни, вроде райской… А теперь вот ты, райская эта птица, вдруг у меня в руках… вот… вот… Теперь уж нам не помешают насчет Германии… катай…

Перемена.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Кабинет. За столом МУЖИЧКОВ с карандашом и ручкой за ушами.

Считает на счетах. Телефонный звонок.

МУЖИЧКОВ (в трубку). Заключение по жалобе вузовки на комсомольца. (Ищет на столе.) А… оно сейчас у меня. Я уж ознакомился. А вы заинтересованных послали ко мне? Посылаете? Ладно. (Кладет трубку.)

В дверях показывается в красных бантиках собачка на цепочке, потом СУСАННА БОРИСОВНА.

СУСАННА БОРИСОВНА. Ах, знаешь, у меня такая неожиданность…

МУЖИЧКОВ. Некогда, некогда… Пятилетний производственный план… Учти вот, сколько за пять лет будет бочек. (Считая.) Дома…

СУСАННА БОРИСОВНА. Как же дома, когда ты здесь и днем и ночью.

МУЖИЧКОВ. Стой, стой, не мешай, любопытно. Весь план тут приходится строить на брюхе города…

СУСАННА БОРИСОВНА. А я зашла посоветоваться: снимать мне мерку платья или нет.

МУЖИЧКОВ. Ага, снимай там… Если в город ввозится пищевых продуктов… Снимай там, говорю, платье…

СУСАННА БОРИСОВНА. Как, платье? Мерку…

МУЖИЧКОВ. Ага, мерку… То в один день будет в животе города вагонов…

СЛУЖАЩАЯ (в дверях). Андрей Иванович, у вас должен находиться билет Доброхима…^{276}

МУЖИЧКОВ (считает). А в один год будет… любопытно, любопытно…

Считает, к служащей.

Я же говорю: снимай там платье, снимай…

Служащая в недоумении.

СУСАННА БОРИСОВНА. Ах, что ты говоришь, кому?

МУЖИЧКОВ (отрываясь, к служащей). А что?

СЛУЖАЩАЯ. Ваш билет Доброхима.

МУЖИЧКОВ, не отрываясь, показывает на свои карманы, служащая ищет у него в карманах.

МУЖИЧКОВ. А в один год будет…

СЛУЖАЩАЯ (вынимая из кармана билеты, рассматривает их). Профсоюзный, воздухофлота, ликвидации неграмотности, друга детей, Общества устройства памятника погибшим, почетный пионер, воинский, трудкнижка, Общества борьбы с беспризорностью, грудных детей, МОПРа^{277}, член районного клуба, Общества охраны старины, Общества комбыта, член межрайонного клуба, член партклуба… а, вот…

Кладет билеты обратно ему в карманы, из которых потом они виднеются разноцветными бумажками.

МУЖИЧКОВ (не отрываясь, к Сусанне Борисовне). Что мне тебе советовать? Значит, в день выйдет бочек… У нас же разделение труда… Я тут, ты там…

СУСАННА БОРИСОВНА. Да, но мне немного не хватает.

МУЖИЧКОВ. Угму… Да прирост населения. Сколько же не хватает?

СУСАННА БОРИСОВНА. Так… пустяки… тридцати семи…

МУЖИЧКОВ. Семнадцать тысяч прироста… а все сколько?

СУСАННА БОРИСОВНА. Все? Тоже так… очень недорого: сорок один.

МУЖИЧКОВ. Да, да, очень немного. А за пять лет… Кажется, сначала купила чулки, потом к цвету чулок потребовались туфли. Теперь к туфлям и чулкам требуется платье, потом шляпка… Кошка за Жучку, Жучка за внучку, и пошло…

СУСАННА БОРИСОВНА. Конечно, мне оно не нужно. Мне так не хочется его заказывать и надевать. Я могу и в старом быть. Ты придешь домой, а я в старом, грязном, и тебе будет неприятно. Вместо отдыха – раздражение. А от этого упадок сил и, как это… работоспособности, что страшно невыгодно государству и даже партии, да, да, да…

МУЖИЧКОВ. Вот, вот… Ну-ка, теперь присаживайся, насчет полей орошения будем…

СУСАННА БОРИСОВНА. Ах, я так устала, очень трудно ходить пешком.

МУЖИЧКОВ. Трудно? А как же ты служить хотела?

СУСАННА БОРИСОВНА. О, служба! Разве можно сравнить. Быть на положении домашней хозяйки, прислугой у мужа, кухаркой, горничной… как это… полное закабаление женщины. Но раз для тебя и для дела – я все могу, решительно все.

МУЖИЧКОВ (по-прежнему считая). Угму, для дела…

СУСАННА БОРИСОВНА. Разумеется, еще бы…

МУЖИЧКОВ. Лошадей сдохнет – по пол-лошади в месяц…

СУСАННА БОРИСОВНА. Теперь ты приходишь домой, и тебе заботы, ласки, отдых. А если б я служила, ты пришел бы, а на окнах черствые корки, дохлые мухи, все не прибрано, грязно, пыльно. А потом и я бы пришла со службы, уставшая, злая, волосы растрепанные, губы позеленевшие, кошмар…

МУЖИЧКОВ (вскакивая). Эх… (Бегая.) Стой!.. Стой!

СУСАННА БОРИСОВНА (в тревоге). Что такое? Кому ты говоришь?

МУЖИЧКОВ. Вдруг голод, эпидемия?.. (Наступает на нее.) Это под суд… вон…

СУСАННА БОРИСОВНА (в страхе). Как под суд? Кого?

МУЖИЧКОВ. И жеребеночка ни одного… Вот и не проверь… Самому все надо… Пожалуйста, не мешай, иди себе, иди…

СУСАННА БОРИСОВНА. Как, иди? Я еще хотела купить мебель, потом, мне так хочется, чтобы ты был в заграничных ботинках, ну, и себе тоже… кое-чего, так…

МУЖИЧКОВ. Это все деньги… деньги…

СУСАННА БОРИСОВНА. Я в рассрочку.

МУЖИЧКОВ. А в рассрочку разве не надо платить?

СУСАННА БОРИСОВНА. Я не понимаю, кажется, я хозяйство веду. И я достаточно деловой человек. И раз говорю можно – значит, можно.

МУЖИЧКОВ. Может быть, может быть. Это надо разбираться, а мне некогда.

СУСАННА БОРИСОВНА. В крайнем случае я на себя возьму. Это абсолютно необходимо для тебя. Ты придешь, а дома так… диваны, кресла и вообще мягкость, во всем мягкость. Полный отдых и покой. Или знаешь, без отдыха гибнут раньше времени. А это невозможно допустить, чтобы ответственные гибли раньше времени. Так они могут совсем вымереть, и что тогда произойдет? Переворот, царизм, да?

МУЖИЧКОВ. А что, понимаешь, если на полях неурожай? Надо как-нибудь гарантировать.

СУСАННА БОРИСОВНА. Потом, кстати: я дачу хочу еще. И почему у тебя нет автомобиля? У Казимира Ноны даже заграничный.

МУЖИЧКОВ. Ну, мне некогда, и я против…

СУСАННА БОРИСОВНА. Как, против? Я справлялась, и мне сказали, что кто против дач и автомобилей, тот, как это – рабочая оппозиция, да, будь покоен. И я не так глупа, как ты думаешь. Я ни в каком случае не допущу никакого преступления, если бы ты даже и хотел. Себе дороже… Гораздо выгоднее жить по закону и как это… целиком и полностью поддерживать коммунизм.

МУЖИЧКОВ. Вот, вот… поддерживай, только денег и прочего не того… хотя стой… где-то у меня были… (ищет)… ты на трамвай мне дала, а они остались… на…

Дает. СУСАННА БОРИСОВНА пожимает плечами, будто бы произнося: «Какая дичь».

Копейки, брат, тоже надо беречь… жалования и так не хватает…

СУСАННА БОРИСОВНА. А кому его хватает? Я узнавала, как живут другие, и знаешь? Тебе обязательно надо заняться еще литературой, совмещениями, командировками.

МУЖИЧКОВ. Это какой же я литератор? (Хохочет.) Да и не специалист, чтобы требовался по совместительству. Обыкновенный работник, середняк.

СУСАННА БОРИСОВНА. Пустяки. Казимир Ноны говорит: надо за все браться. Если б ему даже предложили на скрипке играть, он бы тоже взялся. Он говорит, по политике можно писать. И как-нибудь, понимаешь…

Я потом выправлю. И специалист ты тоже… да. В Германии на ассенизационном деле очень большие инженеры. Ты тоже очень… Не знаешь лишь, как говорит русская пословица, себе цены и скрываешь себя. Но разве можно скрывать, что обществу полезно? Это преступление. И вообще: мы живем очень плохо. Я решила… определенно тебе надо сделаться ответственным.

МУЖИЧКОВ. Ну, ну… я знаю, ради меня ты на все готова. Только давай об этом дома, дома. Я обязательно выберу время, и мы все личные дела разберем.

СУСАННА БОРИСОВНА (недовольно). Хорошо. (Вставая.) Скажи лишь, чтобы приготовили мне удостоверение. Я зайду.

МУЖИЧКОВ. Какое удостоверение?

СУСАННА БОРИСОВНА. Как какое? Что я твоя жена.

МУЖИЧКОВ. Что ты, теряешь их, что ли? Почти каждый день берешь. Ладно, иди, иди…

СУСАННА БОРИСОВНА выходит.

МУЖИЧКОВ (в задумчивости). А если вдруг…

Останавливается перед пустой стеной, о чем-то думает.

МИША (стеснительно входит, замечает отца, смотрит на него, на стенку). Что ты в стенку уставился?

МУЖИЧКОВ. А? Ты? Что тебе?

МИША. Меня из райкома прислали. Только тут нет, видно… (Осматривается.) Кто будет давать заключение.

МУЖИЧКОВ. Значит, ты тот самый комсомолец?

МИША. Я, а что? Не ты ли уж как раз и ведешь это следствие?

МУЖИЧКОВ. Да, вот… возись теперь с тобой, а у меня… (Хлопая по бумагам.) Вот… общее дело… бочки. Откладывай теперь, раз партийное.

Одни бумаги откладывает в сторону, другие придвигает.

Райкому не дело, конечно, знать, кто кому какой родственник, а я не обратил внимания на официальную часть, где фамилии, вот оно и вышло… дышло…

МИША. Тогда что же волыниться? Откажись. Какой же судья отец сыну? Буза одна, никакой рациональности.

МУЖИЧКОВ. Пожалуй… только того… теперь поздно. Кто-нибудь потом ткнуть может. Мужичкова осилило, дескать, родительское чувство, и он отказался. А я, если на то пошло… матери его черт…

МИША. Все равно. Сам ты не откажешься, я заявляю отвод.

МУЖИЧКОВ жалостно растерян.

В тебе, знаешь… хуже даже родственного должно быть чувство.

МУЖИЧКОВ. Это у меня-то?

МИША. А ты думал? Последняя-то наша встреча, что?

МУЖИЧКОВ. Ну, ну, без намеканий.

МИША. Какие тут намекания. Совсем я тебе был не сын, а настоящий соперник.

МУЖИЧКОВ. Ну, это ты брось, брат.

МИША. Конечно, я тут виноват. Только мне тоже объяснять теперь поздно… Выйдет, вроде я выкручиваюсь…

МУЖИЧКОВ. Гм… любопытно, любопытно. А я знаешь что тебе скажу? В общем и целом, по совести, так…

МИША. Ну?

МУЖИЧКОВ. Дурак ты. Ради дела у меня нет никаких родственников, вот что…

МИША. Что ж, допрашивай…

МУЖИЧКОВ. Это уж тово… мое дело. Я считаю, тут и допрашивать нечего, все и так ясно.

МИША. Что ясно?

МУЖИЧКОВ. Обидел девушку, чего там.

МИША. А я не признаю себя виновным. У меня все согласовано и увязано в ажур по социализму. Это вы только, гнилые пни, увязли в болоте семьи, любви и всякой достоевщины.

МУЖИЧКОВ. Оно конечно, социализм – пряник вкусный. Только мы пока не на пряниках, а на огурцах и картошке.

МИША. Тогда и мне тоже «все и так ясно». Заключение у тебя против… Только смотри, я не виноват, рационально, вот. А если выкинут из партии, тут я не знаю… как это… есть вот я, а то вдруг нет меня… Тогда лучше не жить… Я самоликвидируюсь…

МУЖИЧКОВ (разводит руками). Ну вот, пойми кто хочешь… То боялся, как бы даже не показалось, что ты выкручиваешься, то сам же вдруг запугиваешь. Эх, ты… Кругом шестнадцать… рациональный… Совсем, брат, ты молодой еще и тово… дурачок… И один вот… мне все еще ты кажешься мальчишкой… Оглянуться не успели, как десять лет минуло. Кажется, вчера вот только ты мальчишкой приносил мне в узелке обед на завод. А дома все старался быть как я… даже ходить… вот так… потешный… А на самом деле хороший ты парень… (Подходит к Мише.) Добрый… вихревой только. Конечно, кого теперь винить? Я должен был отвечать за тебя, а мне некогда… Производственный план вот, бочки… Ты уж прости меня… если я виноват… прости. (Кладет руку Мише на голову.) Эх, миляга ты мой… (Гладит его по голове.) Бедняга… (Вытирает глаза.)

МИША (тоже в волнении). Ты тоже… ничего… Жаль только, что ты в дурацком положении.

МУЖИЧКОВ. Как – в дурацком?

МИША. Очень просто. Она… доступная бабенка, а вертит тобой.

МУЖИЧКОВ. Как доступная?

МИША. Конечно, халда.

МУЖИЧКОВ. Ну-ну, ты это брось… не смей, что? Она очень преданный человек.

МИША. Мне, конечно, наплевать. Мать только жаль. Тоскует. Посмотрит, другие по-прежнему для своих мужей хлопочут, а она вроде ни при чем… и кастрюльки ее и сковородки так лежат… И она, бывает, сядет к столу, соберет свои кастрюльки и обнимает их, и плачет… (Тоже плачет.) И… пла… чет…

МУЖИЧКОВ. Э-э… вот тебе и болото быта. Выходит, тово… рационализм тоже – над кастрюлями плачет… Оно жалостно, конечно. Только что ж теперь делать? Любовь совсем дело темное. Плохо мы в ней разбираемся.

МИША. Вот ты и откажись от заключения, раз плохо. Как раз тут любовная канитель. И никак не увязывается, чтоб отец посылал сына на смерть.

МУЖИЧКОВ. Да, на самом деле. А мы все-таки надеемся остаться в поколениях. Оно конечно… очень тово… все равно что с собой кончать…

Садится. Молчат.

МИША. Что ж, я могу выметаться?

Идет.

МУЖИЧКОВ. Нет… да… стой… положи билет. Билет может выдать Контрольная комиссия после разбора дела.

МИША(как пришибленный). Что же теперь?

Вынимает из кармана билет, разворачивает его.

Эх… [Мой…

Прижимает билет к губам, чуть опустив левую руку, прижимает билет к сердцу, из глаз текут слезы.

Родной…

Медленно начинает опускать левую руку на стол, а правой вынимает из кармана револьвер.]

МУЖИЧКОВ. Что ж, сам требовал объективности. Вот и тово… Для дела у меня нет даже самого себя…

[Миша выпускает билет из левой руки, правой подносит к виску револьвер, с напряжением зажмуривается.]

МУЖИЧКОВ. А, постой-ка, постой… А ты ее любишь? Или, как это сказать? Она тебе нравится?

МИША. Нравится.

МУЖИЧКОВ. Ага, ну-ка позови ее. Она там должна быть. А сам посиди-ка тут на диване.

МИША выбегает за дверь.

Ну, так… (Снова придвигая счеты.) А вдруг, говорю, неурожай на полях орошения?

Входят ВАРЬКА и МИША. Варька, сильно смущаясь, подходит к столу.

МИША отходит к дивану.

ВАРЬКА (тихо). Это я…

МУЖИЧКОВ. Ага… Очень хорошо… Садитесь-ка, садитесь, не стесняйтесь… У меня просто. Жеребеночков вы любите? Маленьких таких, нескладных и чистеньких, хоть целуй, ей-бо… очень занятно… А по вашему делу все ясно. Все-таки как – он вас обидел?

ВАРЬКА. Видите, такая вещь… Я теперь много думаю и вижу, что Мишка, пожалуй, не виноват. Тут такая вещь… Все такие. Не то чтобы обыкновенные, а даже партийцы друг с другом, вполне по Дарвину, звери. Только где же тогда человек? Кругом волки да собаки. И такая вещь. О любви человеческой друг к другу нам даже говорить неловко, вроде стыдно…

МУЖИЧКОВ. Ну-у? На самом деле… действительно, пожалуй. Некогда все, понимаете, работа. Обоз вот, бочки… Значит, он, по-вашему, не виноват? Условия… А он вам нравится?

ВАРЬКА. Мне?

МУЖИЧКОВ. Да.

ВАРЬКА. Не… не знаю… нравится…

МУЖИЧКОВ (к обоим). Так какого же вы черта бузу затираете? Убирайтесь вон. Работать только мешаете.

МИША. Это она на словах только ко мне, а на деле к буржую.

ВАРЬКА. А ты к буржуйке…

МУЖИЧКОВ. Стой, стой, не шебурши. (К Мише.) Ты откуда же знаешь, что она к буржую?

МИША. Мне Пруткис говорил.

МУЖИЧКОВ (к Варьке). А ты?

ВАРЬКА. Мне тоже Пруткис.

МУЖИЧКОВ. Ну а Пруткис откуда?

ВАРЬКА и МИША (вместе). Кто его знает… Неизвестно…

МУЖИЧКОВ. Э, как же вы, ребята, не выяснив, и друг на друга тово?..

МИША. На самом деле… (К Варьке.) Как это мы так?

ВАРЬКА. Тут такая вещь… это ты виноват…

МИША. Никакой увязки… (К Мужичкову.) Теперь мы уж сами согласуемся. (К Варьке.) Идем.

МУЖИЧКОВ. Вот, вот, катитесь… А то производственный план лежит, а с вами тут свахой будь, тьфу…

Снова придвигает счеты. МИША и ВАРЬКА выходят.

Значит, вдруг, говорю, на полях неурожай… (Стук в дверь.) Или, скажем, канализация. Эх, мать честная… (Снова стук, бежит к двери.) Занят, занят, к черту всякие частные дела… Вон!..

В дверях появляется ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА.

О, Паша и ты еще?.. Что уж это? Нашествие какое-то, право…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (склоняясь к притолоке). Извини уж… Неудобно же мне заходить к тебе туда… или теперь уж так, что нам, простым, и разговаривать нельзя. Барынькам только можно с собачками.

МУЖИЧКОВ. Ну-у? Неужели ты заметила?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Как же не заметить.

МУЖИЧКОВ. А ты о ком, собственно?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. О барыньке.

МУЖИЧКОВ. Тьфу!.. А я о собачке… Оказывается, не заметил ее, чтоб она сдохла… Ну, проходи, ладно уж… (Снова садясь за стол.) А вот ты не знаешь, какие в Берлине поля орошения? Великое, брат, дело – образование.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (садясь). Я на несколько минут. Видишь… Я, как говорится, по-товарищески к тебе… Все-таки как бы ни было, а в жизни у меня больше тебя ничего нет. Ты, может быть, и забыл уж меня, и с другой… а я все думаю о тебе… (Вытирает кончиком платка глаза.)

МУЖИЧКОВ. Угму… Так, так… Что-нибудь, должно быть, плохое, раз ты так?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Видишь… как сказать… Хотя ты со мной и не будешь, а и с ней тебе тоже не надо…

МУЖИЧКОВ (исподлобья, поверх очков). Чево-о? Это как же? А если она мне нравится? Чувству, брат, не прикажешь…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Чувство-то чувство, только смотри, дай чувству волю – заведет в неволю.

МУЖИЧКОВ. Почему же это меня именно заведет? Другие тоже переженились, и даже на восемнадцатилетних, и на графинях, и на княгинях, и им ничего, а меня «заведет».

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Что другие… А вот у тебя как это… Сколько лет жили, и вдруг… Я, конечно, это так… между прочим… только болит же это у меня, сердце разрывается. Я с тобой ни разу об этом не говорила. А имею же право я хоть знать.

МУЖИЧКОВ. Как же, как же… Я думаю, понимаешь, тут тово… Одним словом: любовь…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Как любовь? Что такое любовь?

МУЖИЧКОВ. Вот именно, что такое любовь?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Я тебя спрашиваю.

МУЖИЧКОВ. А я тебя… Черт его знает… Любовь – это когда так… Ну, вот так… любовь и все… А какой, брат, у меня производственный план, ой-е-ей, с полями орошения. А в Германии, понимаешь, из бочек… пруды! И в прудах форель, понимаешь? Форель…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Что ж тут… раньше ты у меня был все, а у тебя дело все. А теперь выходит – она у тебя главное, раз любовь.

МУЖИЧКОВ. Ну-у… У меня то и другое…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Как другое? Любить можно только одно. Нельзя же враз хотеть и то, и другое, и пятое-десятое. Вроде догнать враз нескольких зайцев. Хотя… что тут говорить… ты лучше моего все должен знать…

МУЖИЧКОВ. Вот-вот, а то напустилась. Я, брат, тоже, матери его черт, могу узоры всякие разводить…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Ладно, я с другим пришла. Видишь, зашла я тут к Филипповне, а как раз Поликарпыч пришел из Контрольной комиссии своей.

МУЖИЧКОВ. Угму, пришел? (За бумагами.) А опять же, если канализация…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Он тоже начал о ней.

МУЖИЧКОВ. О ком, о собачке?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Нет, о твоей… Говорит, что с этой собачкой совсем у нее контрреволюционный вид получается.

МУЖИЧКОВ. Глупость он говорит. Нельзя же, чтобы у жены даже вид был и она одевалась бы так, как муж хочет. Это полное порабощение.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. А он говорит: чье, слышь, порабощение? Своих мы раскрепощаем.

МУЖИЧКОВ. А не свои, выходит, рабынями должны быть?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. А не своих, он говорит, с нами не должно быть. Она или должна помогать нам, или ты должен разойтись.

МУЖИЧКОВ. Ну, это он хватил. Да и что это ты все: «Он, он»? Откуда он мог знать, что я сейчас скажу. Не может же так – вроде по распоряжению или по приказу: такому-то сойтись с такой-то. В кровати ведь по приказу с бабой не побудешь, голова… (Отмахивается.) И вообще ты не тово, не тово, мешаешь только… отвлекаешь, а у меня план вот, работа… Наоборот, как раз она помогает мне… Очень преданная женщина. Настоящая, как это говорят, попутчица…^{278}

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Вот-вот, попутчица тебя опутывать…

МУЖИЧКОВ. Что? Меня опутывать? Брось, пожалуйста. Я на следствиях насмотрелся, как это бывают всякие фигли-мигли. Меня не опутаешь… Я насквозь, брат, все вижу… Очень она честная и преданная женщина.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. А Поликарпыч говорит, что ты совсем ослеп. И действительно… ты уж и вид имеешь… и галстучки носишь…

МУЖИЧКОВ. Ну? (Хватаясь за галстук.) В самом деле… как это он у меня?.. Это я очень был занят балансом, а она, кажется, и нацепила. Хотя… Что ж тут такого? Товарищ Калинин^{279} знаешь что говорит? Совсем, говорит, не так плохо, если наши рабочие имеют костюмчики и галстуки.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Там как хочешь, только Поликарпыч говорит, что обязательно это кончится Контрольной комиссией, понимаешь? Протри глаза, Андрюша… тресни себя по затылку… Жаль ведь тебя… Все-таки хоть не видишь тебя, а знаешь, что где-то ты есть… (Вытирает глаза.)

МУЖИЧКОВ (стукнув кулаком). Эх, я тебе тоже знаешь что скажу? (Слабо.) Что ты пристала, право. Раньше вот я работал с одышкой, а теперь чувствую себя помолодевшим и ворочаю, как буйвол. А ты с Поликарпычем. Поликарпычу тоже надо бы вспрыснуть этой самой любовной штуки. (Смеется.)

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Безнадежный ты, видно. (Привставая, строго.) Тогда я тебе вот что скажу. О Казимире Францевиче каком-то говорил ты Поликарпычу?

МУЖИЧКОВ. Ну?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Тогда же он занялся этим самым Казимиром, и оказалось знаешь что?

МУЖИЧКОВ. Что?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Целое дело.

МУЖИЧКОВ. Да что ты?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Да. Через жену, оказывается, бывшую княжну, этот самый Казимир тоже был в знакомстве с консулом. Бывала у консула и твоя тоже…

МУЖИЧКОВ. О-о? Ах ты ж…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. А у консула этого оказались широкие знакомства во всяких кругах. И из простых вот, обыкновенных разговоров со знакомыми, и даже на улице, этим консулом собирались разные сведения…

МУЖИЧКОВ. Скажи пожалуйста… из обыкновенных разговоров?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Да. Вот ты собираешься только газовый завод строить, а там уже известно…

МУЖИЧКОВ. Ой, ой… будь ты неладен…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. И знаешь, кто консулу сообщил? Твоя же…

МУЖИЧКОВ. Ах, стерва! (Хватаясь за рот, закашливаясь.)

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Мало этого. К ней еще в комнату приходили на свидания. А по твоим удостоверениям, что она твоя жена, она как-то устраивает кредиты, а с некоторыми товарищами завела знакомства и хочет знаешь что?

МУЖИЧКОВ. Свидания, да? Ах, паскуда, я же ей…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (перебивая). Хуже… Подстраивает так, чтобы повысили тебя.

МУЖИЧКОВ. Эх, вот так дело. Только что ж Поликарпыч мне ничего не сказал?

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Как же тебе говорить, когда тебя, может быть, вызывать придется.

МУЖИЧКОВ. Ну? Да, да, пожалуй… А знаешь, в самом деле, когда в руках у меня вот нет дела, мне тоже кажется она такой… ну, что-то так неладной… И раньше тоже, я уж несколько раз замечал… надо бы, понимаешь, заняться этим, да все некогда. План ведь у меня пятилетний, план…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Ну, там как хочешь. Я только предупредила тебя на всякий случай.

МУЖИЧКОВ. Все-таки как же так? А вдруг неверно? На самом деле – преданная она женщина. И для меня, и для дела она все может. (Подражая Сусанне Борисовне.) Решительно все.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (в отчаянии). Ну вот… Уж тогда я не знаю… что с тобой делать… Нужен ведь ты ей для положения. А попробуй скажи ты ей… что тебя назначили, ну, хоть избачом в деревню, – и увидишь…

СУСАННА БОРИСОВНА (являясь, за дверь). Ну, иди, Мими, Мими…

Втаскивает собачку.

Ах, Андрей, застегни мне, пожалуйста, туфлю, я не могу…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Я пошла…

Уходит.

СУСАННА БОРИСОВНА. Фи… Какая эта твоя ужасная… в платке…

МУЖИЧКОВ. Что? А ты же говорила, что она хорошая.

СУСАННА БОРИСОВНА. Ах да, да, она такая святая, такая… А что, удостоверение готово, нет?

МУЖИЧКОВ. Ага, ты за удостоверением как раз. Ну-ка, брат, садись, я тебя по пунктам буду. (Смеется.) От пунктов, брат, не отвертишься. Отвечай: по удостоверениям ты кредит делала?

СУСАННА БОРИСОВНА. Конечно. Я же тебе говорила. Что за вопрос? И если я делаю, значит, я знаю, что делаю. У меня все рассчитано.

МУЖИЧКОВ. У консула была?

СУСАННА БОРИСОВНА. Да. Что же здесь особенного? Бывают же у послов даже наркомы.

МУЖИЧКОВ. А о заводе консулу говорила?

СУСАННА БОРИСОВНА. А разве когда с консулом разговариваешь, то нельзя говорить, какая у мужа служба?

МУЖИЧКОВ. Действительно, тово… А знакомства заводила и говорила, чтобы меня повысили?

СУСАННА БОРИСОВНА. Еще бы… Я всем и всегда говорю, что ты очень деловой человек и по твоим способностям ты должен быть гораздо на большей должности…

МУЖИЧКОВ. Ну вот, я так и знал, что что-нибудь тут не так.

СУСАННА БОРИСОВНА. А что такое?

МУЖИЧКОВ. Стой, последнее, насчет положения. Видишь ты… как тут сказать… я теперь без всякого положения…

СУСАННА БОРИСОВНА. Как?

МУЖИЧКОВ. Да так… готово… назначили в это самое… в деревню избачом…

СУСАННА БОРИСОВНА. Ах!.. Какой кошмар!

МУЖИЧКОВ. Ничего, как-нибудь… С милым рай и в шалаше, как говорится.

СУСАННА БОРИСОВНА. Что? (Тихо.) Вы негодяй!.. Почему же раньше мне не сказали? В каком теперь я останусь положении?

МУЖИЧКОВ. Зачем же тебе оставаться? Поедем вместе. Хорошо будет. Поселимся где-нибудь в избе. Я тебе заведу курочек, поросеночка… красота…

СУСАННА БОРИСОВНА. Вы или мерзавец, что издеваетесь, или просто… не умный… Порядочной женщине предлагается крестьянкой быть… Кошмар!

МУЖИЧКОВ. Ничего не понимаю. Что с тобой? Ты на себя не похожа. И «вы» говоришь, и так ругаешься… Конечно, оно, деревня, тово… но ты же говорила, что ради меня ты на все готова, решительно на все.

СУСАННА БОРИСОВНА. Я и делала, несчастная… решительно все. Даже себя отдала. Но это когда вы были вами, а не когда вы – совсем не вы.

МУЖИЧКОВ. Как не я?

СУСАННА БОРИСОВНА. Конечно, я сходилась с вами, с ответственным, заведующим, а домача вас – я не знаю, да. И не смейте мне говорить «ты»!

МУЖИЧКОВ. A-а, значит, на самом деле вы жили не со мной, а с положением, с должностью?! Вот, значит, когда вы настоящая. А раньше так – фигли-мигли… Обманывали, и кого? Меня, даже меня!.. А я и не заметил, как на мне уж галстучек… невинненький вот галстучек… Только галстучек за воротничок, воротничок за пиджачок… кошка за Жучку, Жучка за внучку, и потянули к гибели… Эх, старый!.. Споткнулся, сдал, сукин сын! Да за это меня, вон, под арест, туда… (Хватаясь за телефон.) Эй, Поликарпыч!.. Посади меня… (Бросая трубку.) Хотя что сажать? По черепу меня надо, в рыло, в самую сопатку… У-у, балда старая, кляча безногая, в лошачьем восторге!.. Вот тебе и наново жизнь увидели, и любовь-эликсир. Ты с любовью, а тебе манекен, дерево… А я так старый (сквозь слезы) корявый пень думал… что вот она в моих руках… особенная, как райская птица… а оказалась в руках у меня не райская птица, а щепка… (Тихо текут у него слезы.)

СУСАННА БОРИСОВНА. Да, конечно, я была груба, погорячилась… все-таки я думаю, мы будем друзьями… Скажите, вы не знаете, кто будет вместо вас?

МУЖИЧКОВ. Вот именно, вместо меня – теперь буду я. И прошу, раз уж на то пошло, матери его черт, оставьте меня в покое. (Начинает заниматься.)

СУСАННА БОРИСОВНА (поражена). Как? Ничего не понимаю. Значит, вы меня разыграли? Очень хорошо… (Начинает смеяться.) А знаешь, я тебя тоже разыграла…

МУЖИЧКОВ. А консул, кредиты? И вообще… Конец этому раз и навсегда. Пожалуйста, дайте мне заниматься… у меня план.

СУСАННА БОРИСОВНА. Это невозможно! Как же я буду? У меня уж и здесь морщинка. А жить, может быть, придется еще хуже. Лучше, знаешь, ты – такой добрый, исключительный, изумительный – я согласна, честное слово… даже, как это… домачихой или избачихой быть… Вот, смотри.

Снимает красное кашне и повязывает им голову.

Здорово, а?

Красуясь, показывается и смеется с хохотком.

МУЖИЧКОВ (вскакивая и бросая бумаги). Нет, уж тут и план…

Бежит от стола.

…будь ты неладна!..

Кидается к двери и скрывается.

СУСАННА БОРИСОВНА (вслед Мужичкову, сокрушенно). Вот и покори такого Олоферна…

Занавес.