Текст книги "Сочинения в двух томах"

Автор книги: Григорий Сковорода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 60 страниц)

На сем насажденном при источниках вод дереве повешен, из нечестивого мужа блаженным, из ползущего божественным, из ядовитого делается спасительным, из мертвого живым… Послушай, как Исайя о всех Ноевых, или библейных, скотах, зверях и о самом змие благовестит: «Не повредят и не погубят?» Но внемли, где не повредят? «На горе‑де святой моей». «Волки и агнцы должны Пастись вкупе». «Лев, как вол, съест Солому, а змея – землю».

Если же мне скажешь: он и без горы кушал землю и за то от бога проклят, затем же то он проклят, что жрал не на горе, но без горы, не на горах святых. Не за то, что ел землю. Вся система мира сего есть земля и прах, вода текущая и сень псам преходящая. Подобало ему есть и пить с Клеопою, а где? На пути субботнем, пли с Петром на с небес ниспущенном ковре или скатерти, или с Павлом у стола семистолпного дома, или в горнице с ноги умывающими апостолами, то есть с Израилем. А где же? Там, пред богом. В то время был бы он благополучен, как написано: «От потока на пути пьет: сего ради вознесет главу», «Вознесу тебя, господи, как поднял меня ты».

Вознесши же главу свою, мог бы тогда приподнять и все свое туловище, как сам признается: «Если я вознесен буду от земли, тогда все привлеку к себе».

Душа. Почему светлая седмица есть путь и поток?

Дух. Потому что она есть лестница, все возводящая к богу. Он один благ и один высок. А поток потому, что наповает всю библейную землю, устраивая к плодоприно– шению всю неплодную фигуральных тварей тьмы тьму. Для того пишется: «Источник исходил из земли и напоил все лицо земли». Лицо есть то же, что фигура, эмблемат, образ: «Лицо мое да не явится тебе». «Просвети лицо твое, и спасемся».

Душа. Скажи же мне: когда просвещается лицо божие? Ведь солнце и день есть сам собою светел.

Дух. Никак! Всякая стихия есть то тьма. А просвещается лицо божие тогда, когда в сердце солнечной фигуры является слава божия. Во время оно светает в солнце свет невечерний, а во дне его мрачном зареет дневное утро не– заходимого века. И сие‑то есть: «Во свете твоем узрим свет».

Из седмицы дней семь проповедей выводит Давид богу. Так мудрствовать и прочим советует: «Благовести– те‑де день ото дня». Иоиль же: «Вострубите трубою в Сионе», «Проповедуйте в горе моей святой». А что проповедовать? Вот что: «И приходит день господень», «И близок день тьмы и бури, день облака и мглы».

Тьфу! Как же не близко? Он закрылся в нашем мрачном и бурном дне. Так он нашим днем пожерт, как Иона китом [663]663
  См. т. 1, стр. 495, прим. 34. – 168.


[Закрыть]. И будто закрыт стеною: «Се сей стоит за стеною нашею». Но стены двигнутся прочь, а злой день изблюет благого: «День дню отрыгает глагол», сиречь мудрому из мрачного дня выходит разум вечного дня. Во время оно фигура, таящая в утробе своей одевающегося светом, как ризою, как роза и крын, дышит благовонные духи: «Пока дышит день, и двигнутся сени». «Смирна, и стакта, и касия от риз твоих».

Д у ш а. А я не угадаю ли? Наш темный день и солнце есть‑то горестная гора. А день божий есть‑то из горы мам– рийский дуб. Знать‑то он высок, когда авраамский пир под ним…

Дух. Вот тогда ж то просвещается лицо божие, сиречь солнце, когда из него проросло древо премудрости. Тут‑то пир: «Как в сени его (то есть солнца) мудрость, как же скиния посребренная и источник разума премудрости, исходящий от нее, оживляет». В то время обновляется вся земля. «Далась мне всякая власть…» «Дунул и говорит им: примите дух святой». «Пока дышит день…»

Душа. Боже мой! Сколь я усладилась фигурою сею! Она мне мила. О благолепный образ! Прекрасное лицо вечного! Пресветлейшее око! Взирающее и озаряющее всю землю! Кто в сытость насладится тебя! О позлащенная вечностью скиния и ковчег божий, спасающий от потопа всемирного! Ты солнце, храм тайному солнцу и селение богу Иакова. Пой и воспой возлюбленному твоему, о прекрасная в женах! День и вечер пой! Ночь и утро пой! Вся тварь спит. Ты же и прекрасная сестра твоя луна не дремлете, поюще сию песнь: «Брат мой мне, и я ему…» Мило мне дивиться, что к верховной сей фигуре все прочие стекаются. А сия цариц царица ведет к брату своему бесчисленное девиц стадо. «Отроковицы возлюбили тебя». «В благовоние мира твоего течем». «Приведутся царю девы во след ее».

Сии суть царицы и чистые наложницы царя небесного: «Возрадуемся и возвеселимся о тебе».

Дух. Хвалю твое мудрование, любезная моя голубица. Изнемогающий в вере да вкушает оное зелье и траву: «Всяка плоть – то сено». Но твоего возраста зубам стыдно сосать молоко. Раскусывай и ищи в скорлупах зерно вечности. Дом божий не всуе наречен орешник, разумей: сад орешный. В нем‑то Авраам и Иаков созидают жертвенник и при трапезе оной беседуют с богом. Иной в светлой седмице через день разумеет просто день. А иной жует каждый ее день, дабы почувствовать вкус животворящей правды и дня господнего, по–оному: «Соблюди нас в твоей святыне весь день поучаться правде твоей». И сие‑то есть: «Один же рассуждает день через день, другой же судит на всяк день». Да пребывает ибо вкус и премудрость у совершенных, каков есть оный: «Господи! Очи твои зрят на веру». Если же семисолнечные очи седмицы смотрят на веру, а вера обличает невидимую и новую тварь, тогда видно, что Иеремия, сказавший сие, не был из числа сих: «Тот рассуждает день через день».

Душа. Но где мои дочери иерусалимские? Я соскучилась без них. Где крынов краснейшая, сих девиц наставница? Куда она спешит? То желает прохладиться. Под сень‑де его возжелала. То просит: «Введите меня в дом вина». То хвалится: «Пойду себе к горе Смирнинской», «Утвердите меня в мирах». Зачем ей в трактир ходить? Захотелось вина и благовонных помад?

Дух. Она прямо идет в горнее к отцу своему. Запалила се любовь. Желанием желаете ним повеселиться и напиться присного и свежего, нововыдавленного вина, называемого по–римски муст. Погулять ей хочется. Она идет к Лоту.

Душа. Да где же девался возлюбленный ее? Разве уже не наскучилося ей с ним? Зачем ей к Лоту?

Дух. Хочет поспать с батюшкою. Так, как девочки с Давидом, а Давид с вечным покоем. «И полечу, и почию». Первее его беспокоили девочки. «Поспал‑де смущен». Жалеется, будто ожелчен. Потом радостно вопиет: «Сей покой мой!..» Вино и покой влекут старейшую дочь Ло– тову, а она и юнейших стадо сестер влечет сюда же. Но не почитай же чистую сию голубицу блудницею. Ее отец, и брат, и друг, и жених, и господин есть то же.

Душа. Что значит пещера Лотова?

Дух. Она есть солнечный чертог того: «Я цвет полевой и крын удольний». Лот, по–эллински – стакти, есть жир и клей из ароматных деревьев. Вспомни древо жизни. «Запах мира твоего паче всех аромат». «Возрадуемся и возвеселимся о тебе». «Вы друзья мои». «Пили же и упились с ним». «Не должны пить из плода лозы, пока пью новое…»

Чувствуй, душа моя, что Иисус не пьет вина, но ожидает некоего дня Навинова, каков ни был, не будет другой вовеки. В оный един день желает как пасху кушать, так и пить муст, сиречь нехмельное, но сладкое и ново– гроздное вино, пресному приличное.

Душа. Вспомнила я ложь змиину, будто муст мог сделать пьяным Лота. Но где было взять старого вина беглецам? А диких гроздей довольно найти можно.

Д у х. Пожалуй, оставь ветхое и новое вино с опресноками и пасхою! Да исчезнет, как дым, вся тлень от блистания сладчайшей истины! Царствие божие не пища и питье. Все тлень и ложь, кроме единой вечности. Она есть истина божия. Все жуй, вари и преобразуй в центр и в конец библейный: разумей, в сок твоего сердца. Вот как! Печаль сего мира подобна пьяному вину. Печальный, будто пьяный, бывает расслаблен, томный и унылый. Вот вино умиления! «Напоил ты нас вином умиления». Ио вечная истина есть‑то сладчайший муст и нектар, не во грусть, но в кураж и в крепость приводящий. Вот что значит: «Пока пью новое» и проч. Пьяны и слабы суть все фигуры без вечности. «Укрепитесь, руки расслабленные». «Се бог наш суд воздает». «Тогда вскочит хромой, как олень…» Вспомни семистолпный дом премудрости. Как ты понимаешь фигуру дома сего?

Душа. Я доселе понимала, что сей дом на столпах облокотился или утвержден на них.

Дух. Не прельщайся же и знай, что здесь столп значит не то, что у римлян columna, но то, что у них turns, а у эллинов – irop‑fo;, сиречь возвышенное здание по образу круглого или квадратного столпа. У нас называется башня, бойница (propugnaculum), или терем, как видно из малороссийской песни:

По–над морем глубоким Стоит терем высокий [664]664
  II реди старинных украинских песен встречается несколько вариантов с подобным началом. По–видимому, строки взяты из песни о беде, распространенной среди кобзарей и лирников, известной в записях середины XVIII в. – 171.


[Закрыть].

Таков был столп древний, называемый Фаро; при устье реки Нила, над морем. Голова его дышала пламенем, в ночи из великой дальности видимым, путеведущим мореходцев к гавани. При сем столпе 70 толковников претолковали по–эллински Библию [665]665
  Речь идет о знаменитой Александрийской библиотеке, одном из центров научной мысли древности. Здесь впервые был осуществлен перевод Библии на греческий язык, известный под названием перевода 70 толковников, который лег в основу позднейшего канонического свода Библии. – 171.


[Закрыть]. Тут праздновалась ежегодно память столь великого дела. Чудо от семи древних чудес сей превыше облаков столп. Вот тебе твердые, утверждающие дом вечного столпы: семь дней, семь солнц, но едино, и семь очей, но едино, и семь огней, но един огонь, и семь столпов и один столп. «Столп крепости от лица вражьего». Сии семь теремов, главы свои выше облаков возносящие, суть пресветлые чертоги вышнего, от бесчисленных горниц избранные горницы, весь премудрого нашего Соломона храм, чудо Вселенной, просвещающей и защищающей. «Семь сих очи господние суть…»

Благословил бог день седьмой. «В тот почил от всех дел своих». «О Израиль! Сколь велик дом божий! Велик и не имеет конца». Но не солнце ли есть нерукотворенный храм ему? «Какой дом созиждете мне?» – говорит господь. В сем столпе, снизойдя, сделал смешение, а подув в сей же горнице благоуханною своею бурею, произвел разделение языков во всей сей земле. В сей куще наверху шел росоносный огонь и огненный холод духа святого на апостолов. Тут‑то пьяны стали апостолы. «Пили же и упились с ним». Напились они не на то, чтоб увянуть, падать, ползать и спать на земле. В плоть взбешены не были. Дух вечного согрел сердце их. Отсюда кураж, новые мысли, странные речи, чудная сила, ясен язык их… Вот род пьянства или вид его. А как учитель их не пьет вина, не дождав некоего дня, новому сему питью виновного: «До дня того, когда» и проч. и не ест пасхи без горницы некоего человека, так и ученики пьяными показались народу вот когда: «Ибо есть час третий дня». Третий час, третий день есть то воскресения вечность и царствие.

Душа. Скажи же, отец мой, для чего там же кроме некоего дня великого и кроме дома некоего поминается и о царствии божием? «Не должен есть, пока скончаются в царствии божием».

Дух. Почему дремлешь? Не слышишь ли, что третий день и царствие есть то же. Не забывай, что светлая седмица есть столп, град, дом и престол митропольский. Тут сидит, судит и начальствует племенам земным тот: «Ты кто? И говорит им Иисус: начаток». Солнце есть день, столп – горница. Тут царствие божие, сиречь правление, власть и начало. «Даст ему господь бог престол Давида, отца его». «Се бог наш суд воздает!»

Душа. Я слыхала, будто лучше читать: «Говорил, что мустом наполнены суть», нежели так: «Что вином наполнены суть».

Дух. Как хочешь, читай, но мудрствуй о боге. Ведь о вине можно сказать то же, что о воде: «Сие же говорит о духе».

Душа. Не сей ли есть оный столп облачный и огненный, ночью и днем ведущий Израиля?

Дух. Сей есть оный самый.

Душа. Для чего же в римской Библии читают: in columna nubis, сиречь в столпе облачном, а не читают: in turri nubis?

Дух. Преткнулся толковник. Правда и приличность вопиет, да будет столп столповидным жилищем. Равно претыкаются иконописцы, вмещающие Симеона Столпника [666]666
  Симеон Столпник (356—459) – киликиец, христианский аскет, около 40 лет проживший на огражденной от ветра и солнца колонне. Иконописцы обычно изображали его сидящим на верху столба. Сковорода же считает, что речь идет о виноградной горнице с балконом. —173.


[Закрыть] на колонне, не на виноградной горничке с балкон– цем, как видно из притчи: «Создал точило и столп», сиречь горничку в винограде. Чему ты усмехнулась?..

Душа. Знаешь, господи, и тайны мои. В кафедральном Софийском храме главная икона, образующая дом премудрости, выставила семь колонн, поддерживающих стену. Ныне вижу их обман. Сверх того смех мне сотворили книжники безминервные[667]667
  Псевдопророки, лжеученые, лишенные истинной мудрости. – 173.


[Закрыть]. Они Диогена [668]668
  Диоген (прибл. 404—323 гг. до н. э.) – греческий философ– киник, который, пренебрегая удобствами жизни, якобы жил в бочке. Сковороду привлекали этический идеал Диогена, его презрение к'материально–илотским потребностям. – 173.


[Закрыть] загнали в бочку. Одно неразжеванное слово рождает смешные вздо– ры. Как можно жить в бочке или на колонне?

Д у х. Но не вельми будь любопытна в ветошах и в рубищах. Термин, или слово, есть рубище! Путь израильский не к ним, но через них. Забудь столпы твои. Спеши к оным нерукотворенным: «Обилие в столпостенах твоих». Там пир, трапеза, хлеб, вино, и невестник, и невеста. «Ведите меня в дом вина». «Пойду себе к горе Смирнипской». Там Иерусалим. Там мне мир. «Возвеселился о сказавших мне: в дом господень пойдем». «Там сели престолы па суд». Из сей горы Девора изнесла суд на Сисару. Из сей кущи Иаиль, вырвав кол, пробила ему сквозь око голову. Из сего града Иудифь вышла и отняла голову Олоферну. Из сего столпа жена жерновым уломком сокрушила Авимелеху темя. Из сего дома принесла хлебы и вино, мясо и смоквы и муку чистую прекрасная Авигея Давиду возлюбленному [669]669
  Имеются в виду различные библейские персонажи. Девора – пророчица, которая призвала израильтян воевать против Сисары (Ветхий завет. Книга судей, гл. 4), последний был убит Иаилью во время сна; Иудифь – женщина, убившая вавилонского полководца Олоферна (Ветхий завет. Книга Иудифи, гл. 13); Авимелех – си– хемский царь, убитый куском жернова, брошенным женщиной с башни осажденной крепости (Ветхий завет. Книга судей, гл. 9); Авигея – жена Навала, преподнесшая дары Давиду (ВеТхий завет. I Книга царств, гл. 25, 30 и др.). – 173.


[Закрыть]. Видишь, душа моя, в какой дом желает невеста?

«Ведите меня в дом вина!»

Душа. Хотелось бы мне знать жену, сокрушившую темя Авимелеху. Вот героиня!

Дух. Она ведь есть невеста нашего Соломона. «Сверг– нет‑де жена одна улом жернова». А не слышишь Соломона? «Едина есть голубица‑то моя». Смотри, куда сия голубица ведет хор дочерей иерусалимских? К воротам их, куда и Давид хочет прилепиться. «В воротах дочери Сиона». Тут игумен сидит и кушает хлеб свой. Тут праздник и торжество. Но где? Слышь! В полудне, в солнце. «Тот есть бог наш. Тот упасет нас вовеки». «Войди в сад мой, сестра моя». «Ешьте, ближние, и пейте и упейтесь, братия!»

Глава 5–я О ЗЛОБЕ ЗМИИНОЙ ПЕСНЬ[670]670
  Эта песня представляет собой вариант уже упоминавшейся иесни из трагикомедии Варлаама Лащевского (см. прим. 17 к «Брани архистратига…»). – 174.


[Закрыть]

Кто даст мне посребренны крылья голубпны?

Кто даст рамена орла великого ныне?

Да лечу сквозз присно о бозе

От земна края даже до рая

И почию.

Се ехидн лютый бежит, се меня достизает!

Се челюсть адску на меня люто разверзает!

Поглотить хочет. Ядом клокочет.

Василиск дивый, аспид пытливый.

Ах, мне горе!

Вод горьких хляби студно изблевает черный.

Се мрак! Се облак покрыл меня ныне вечерний!

Увы, мне ныне! Увы, едине

Гонит всем адом меня со чадом.

Нет мне мира…

Дух. Что ты, душа моя, думаешь в уединении? Зачем ты печальна?

Душа. Амурюсь, пою и плачу в пустыне с возлюбленною дочерью израильского князя Иеффая единородною и с подругами ее на горах святых. Плачу с Иеремиею над Иерусалимом. Стражду и болезную с непраздною, облеченною в солнце женою, рождающею сына…

Дух. Плачь! Но разумей и различай время слез и время смеха. Знай: есть ведь время, но есть же опять сверх того и время времен, сиречь полувремя и блаженное оное время: «Очи всех на тебя уповают, и ты даешь им пищу во благо время». Плачь в притворе и в дверях, да возрадуешься внутри алтаря. Княжеская дочь по горам святым плачет на то, да будет богу радостна жертва. Плач ведет к смеху, а смех в плаче кроется. Приличный плач есть то же, что благовременный смех. Сии две половины составляют одно: так, как пищу – голод и сытость, зима и лето – плоды, тьма и свет – день, смерть и жизнь – всякую тварь, добро и зло – нищету и богатство, господь сотворил и слепил во едино. Но какая речь тебя побудила к слезам?

Душа. Жалость меня съедает о прекрасных дочерях иерусалимских. Отвержение от жениха, уничтожение праздников, пременение в плач торжества и в пепел превращение ликов… Боюсь, да и меня с ними не пожрет водная буря и потоп…

Дух. Не бойся же! Глянь в гору! Что то над тобою?

Душа. Ах, боже мой! Вижу две птицы.

Д у х. Не бойся! Они прямо над тобою. К тебе ниспускаются.

Душа. И боюсь, и радуюсь.

Дух. Не бойся! Се тебе небо посылает вестников со знамениями, что потоп, погубляющий Вселенную, не должен тебе повредить. Вместо голубицы с масличною ветвью, се тебе дневной ворон несет яблоко, прозорливый же еро– дий – гроздь виноградную.

Душа. О, мать божия!

Д у х. Не касайся их отнюдь… А только прими от них плоды. Если коснешься, вовеки их не увидишь. Ныне же над головою твоею, летая и увеселяя, пребудут до скончания века. Аминь.

Inveni portum. Satana, carno, munde valete! Sat me jactastis. Nunc mihi certa quies – Се мне гавань! Прочь беги, сатана, плоть, мир! Полно мне волноваться. Здравствуй, святой мир!

Глава 6–я О ПРЕОБРАЖЕНИИ

Излей на меня, боже, с небес росу. Да красный плод тебе принесу, как розу, Яблоко райское Из сада Преображенского.

«Пробудившиеся видели славу его».

Весь мир спит… Да еще не так спит, как о праведнике сказано: «Если падет, не разобьется». Спит глубоко, протянувшись, будто убитый о землю. А наставники, иасущие Израиля, не только не пробуживают, но еще поглаживают: «Спи, не бойся! Место хорошее. Чего опасаться?..» Говоря: мир, а его не бывало… О блаженный Петр с товарищами своими! Сам господь пробуждает их: «Встаньте и не бойтесь!» «Петр же и сущие с ним были отягчены сном».

«Встаньте, – говорит им, – поднимитесь от земли! Тогда уже не бойтесь!» Колотит сих погребенных и Павел. «Восстань, спящий! Встань‑де, о мертвец! Воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос. Дотоле землею будешь и не преобразишься во Христа, доколе не увидишь светлого небесного человека». И о нем‑то речь следует: «Пробудившиеся видели славу его».

Фамарь, невестка Иуды, сына Иакового, показалась ему блудницею. Не познал ее затем, что закрыла лицо свое. Но по справке узнал и сказал: «Оправдалася Фамарь паче меня». Таким же образом и сыны Израилевы не могли смотреть на блистающее славою лицо Мойсея, человека божиего. А на что же такое они смотрели? На покрывало только одно, затемняющее светлость очей его. Какой же ты, Израиль? Худ воистину! Обрезан ты по плоти, да не обрезан ты по сердцу. Тьма твоим очам сносна, а на истину смотреть не терпишь. Лежишь на земле. Качаешься с твоею сею блудницею и довольствуешься ею. Отвращаешь око твое от отца твоего – око, ругающееся отцу и досаждающее старости матери. А не видно орлих птенцов, чтоб по Соломонову желанию выклевали тебе несчастное твое око… Так и нынешняя подлость христианская и таким точно оком смотрит на свого вождя Христа! Где он родился? От каких родителей? Сколько жил на свете? Как дано? Две ли уже тысячи лет или не будет?.. О христианин! Окрещен ты по плоти, да не омыт по смыслу. Зачем ты вперил твое любопытство в этакие сплетни? Для чего выше не поднимаешься? Здесь думаешь и заснуть? Тут шалаш построить с Петром? Не зная, что говоришь… Не слышишь ли, что такое и твой Мойсей говорит: «Покрыла срамота лицо мое, вот для чего не могут меня братья мои видеть!» «Чужд был сынам матери моей…» До сих пор ли ты не смыслишь, что это все плоть, и сплетни, и тень, покрывающая высочайшую премудрости гору? Ведь сия завеса в свое время должна вся разодраться. Не сие ли есть лицемерие, лицо небес рассуждающее? Вот род лукавый и прелюбодейный, плотского знамения ищущий. Вот квас учения фарисейского [671]671
  Квас учения фарисейского, т. е. учения религиозно–политической партии в древней Иудее, защищавшей интересы зажиточных слоев; фарисейство отличалось фанатизмом и лицемерным исполнением обрядов. – 176.


[Закрыть]!

Но послушаем! Так ли учит Христос наедине любезных своих учеников? Как познавать? Что есть истинный человек? «За кого меня принимают люди?» Слушай, Петр! Скажи мне: как подлость думает: что есть человек? Знаю, что ошибаются. А ты как думаешь? «Ты Христос, сын бога живого». Хорошо Петр попал. Видно, что он сквозь пустую плотскую (завесу) проницал голубиным оком подалее. Для того ж ему и истинный человеческий сын говорит: «Блажен ты, Симон, с твоим оком! Оно не смотрит на плоть и кровь, как подлое понятие, но, минуя плоть и кровь, находит другой род, род истинный, род израильский, род отца моего, который не от крови, не от похоти плотской». Слушай, христианин! Слушай с твоим языческим сердцем! Долго ли тебе лежать на земле? Будешь ли ты когда‑то человеком? Не будешь! Почему? Потому что на плотскую завесу засмотрелся. А на лицо истинного человека божиего смотреть никак твоему оку нетерпеливо. Не преобразишься, друг мой, из земного в небесного потоль, поколь не увидишь Христа. Поколь не узнаешь, что то есть истинный человек? Не продерешь глаз потоль, поколь плоть и кровь будут держать твое сердце. Но долго ли будет держаться? Поколь признаешься, что твоя плоть и кровь есть то прах и ничтожность. Сюда завело тебя твое собственное мнение. Так ли? Так точно: «От славы своей низриновенны были».

Лишены славы божией, научились мы судить братию нашу по плоти. Таким образом и на самого Христа смотрим. Одни только пустозвонства на нем примечаем. А на самого его и на славу его не взираем. Правда, что Павел сказывает: «Преобразит‑де тело смирения нашего, во что быть ему сообразным телу плоти его». Не спорю. Но так ли ты смотришь на Христа, как Павел? Он хвалится: «Не знаю по плоти Христа. Знаю‑де человека, прошедшего небеса, созданного по богу в правде и преподобии истины». Сего же то он человека и ефесянам поручает и похваляет. Истиною не бывала плоть никогда. Плоть и ложь – одно то ж. А любящий сего идола есть и сам таков же. А когда плоть есть ложь и пустошь, тогда она не есть человек. Слыхал ли ты книгу родства истинного человека, сына Давидова, сына Авраамова?

Иаков родил Иуду, Иуда родил Фареса от Фамари и проч. Знай же, что сия книга есть книга вечная, книга божия, книга небесная и не содержит никого в себе, кроме израильского рода.

«Не соберу соборов их от крови и не помяну имен их». Сего же то рода и наш Христос есть. Впрочем, что род израильский не умирает, слушай Иоиля: «Как утро, разольются по горам люди крепкие и многие. Подобных им не было от века. И по них не приложится до лет в род и род».

Если бы можно до их лет приложить что‑либо, тогда бы они имели конец, но теперь они всему–на–всему сами суть конец. Не конец то, после чего нечто еще следует, но сей род всему сам есть конец. Остаток не в язычниках пребывает и не хребет в тварях. Хребет божий, а оста– нок есть Израилев. И един только останок спасается. А прочее все мимо течет. «Уничтожаются язычники, как вода мимотекущая». «Останцы нечестивых употребятся».

А что Иоиль точно о роде израильском сие воспевает, слушай Мойсея, человека божия, Христу сродника и с Христом на Фаворе об исходе его, сиречь об останке, беседующего: «Блажен ты, Израиль». «Кто подобен тебе, род спасаемый от господа?» «Защитит помощник твой. И меч – хвала твоя». «И солгут тебе враги твои (то есть ошибутся и не узнают)». «И ты на шею их наступишь…»

Видишь, что судящий Израиля по плоти, зрящий на одну внешность смирения Христова, не разумеющий, как в смирении его суд его вознесся (поднялся высоко, высоко), есть враг Христов из числа оных, кого Павел называет врагами креста Христова, в Мойсеевых словах мечом наименованного. «Меч – хвала твоя», который у Иеремии всю плоть так, как крест, сечет, убивает, умерщвляет.

Продерем же, о мертвая и бессущная тень, глаза наши и привыкшее к плотской тьме око наше, возводя потихоньку в горнее, обучим смотреть на Израиля, то есть на истинного человека, минуя покрывало плоти. Вот нас, спящих на земле, пробуждает Павел: «Вышних ищите! О горнем мудрствуйте! Зачем о стихиях печетесь? Когда же Христос явится, жизнь ваша, истинный живой человек, тогда и вы явитесь во славе…» «Пробуждает и Иеремия вот как: «Почему мы сидим? Совокупитесь и войдем в грады твердые и повергнемся там пред господом, сотворившим нас… Там, а не здесь, в стихиях, ждал мира и не был благим…»»

О истинный, нетленный израильский боже! Блесни светом твоим на нас столько, сколько может по крайней мере око наше стерпеть. Да пойдя в свете лица твоего и нечувствительно в новое преображаясь, достигнем во все– радостное и самого последнего волоса нашего воскресение.

Тебе слава, с твоим человеком и со святым твоим духом. Лминь!

«Пробудившиеся видели славу его».

Вот так‑то ворон, над головою покаркав, поднялся в гору, но не разлучился, исполняя написанное: «Где труп, там соберутся орлы», «Птицы да умножатся на земле!»

Глава 7–я О ВОСКРЕСЕНИИ

Излей на меня, боже, с небес росу,

Да красную гроздь тебе принесу, как розу.

Гроздь райскую

Из сада Воскресенского.

«Да лобзает меня от лобзаний уст своих!»

Любезные ученики, не бойтесь! Поднимайтесь дерзновенно к тому, на которого лицо не могли вы из‑за ужаса смотреть на Фаворе. Слушайте, что говорит: «Дерзайте! Мир вам! Радуйтесь!»

Тогда вам несносен был сам взор его, а ныне и слов его сладчайших послушаете, и лобзанием утвердит с вами вечную дружбу! Умейте только приближаться к нему. Не забывайте никогда наставляющего вас, просвещенного ангела слов: «Нет здесь! Восстал». Сии слова простенько вас доведут к славному истинному человеку. Сей есть воскресение и жизнь ваша. «Да лобзает меня от лобзаний уст своих!»

Состарился Авраамов сын. Захотелось ему умереть. Да и не дивно. Уже его очи притупились: исчезли очи его, как Давидовы, во слово божие. Не мог ничего видеть здесь, в мире нашем суетном, приготовляясь к блаженной оной смерти: «Блаженны мертвые, умирающие отныне во господе». Пожелал пищи. Удовлетворил душе его второй сын его. «Благодарствую, сын! Приблизься ко мне, – говорит ему, – и облобызай меня». И, приблизившись, лобызал его. Счастлив Исаак! Он под Исавом нашел Иакова. А мы, напротив того, под пеленами израильского младенца, под плащаницею Христовою часто находим неприятеля Израилева – Исава. Сей‑то с нами здоровается и лобызается! Что за причина? Не смыслим, как искать… Бессмысленно ищем… Многие ищут его в единоначальствах кесаря Августа, во временах Тибериевых, во владениях Пилатовых[672]672
  Кесарь Август – римский император Август (63 г. до н. э. – 44 г. н. о.), царствование которого считается временем наивысшего изобилия Древнего Рима; Тибериевы времена – время царствования Тпберия Клавдия Нерона, римского императора в 14—37 гг. н. э., прославившегося необыкновенной жестокостью; Владения Пила– тповы – Пилат был римским наместником в Иудее в период, к которому Библия относит жизнь и смерть мифического Иисуса Христа. – 179.


[Закрыть] и прочее. Но все‑то ищут. Где? Здесь!

В мире сем! Между мертвыми… Пожалуй, поищи поискуснее. «Нет здесь!» Мпогие волочатся по Иерусалимам, по Йорданам, по Вифлеемам, по горам Кармильским, по Фаворам, по холмам Синайским и Афинским; нюхают между Евфратами и Тиграми реками. Тут‑то он, конечно, думают: «Вот–вот! Здесь Христос! Здесь! Вот он!» Кричат и другим: «Здесь Христос!» «Знаю, – кричит ангел, – Иисуса распятого ищете». «Нет здесь! Нет!» Многие ищут его по высоким мирским частям, по великолепным домам, по церемониальным столам и проч. Многие ищут, зевая, по всему голубому звездоносному своду, по Солнцу, по Луне, по всем Коперниковым мирам… «Нет здесь!» Ищут в долгих молениях, в постах, в священных обрядах… Ищут в деньгах, в столетнем здоровье, в плотском воскресении, в плотском очеисцелении… «Нет здесь!» Что за беда? Да где ж он? Конечно ж, тут он, если витийствовать в проповедях, знать пророческие тайны, переставлять горы, воскрешать мертвых, раздать имение, мучить свое тело стужею и… Но молниевидный ангел одно им кричит: «Нет здесь!» Конечно ж, его нигде нет, когда и тут нет. Тьфу! Конечно, друг мой, нет его для тебя. Затем, что его не знаешь и не видишь его… Сними же сапог твой с Мойсеем. Брось дурное твое «здесь». Ей! Именем тебе ангельским говорю: во мгновение ока сыщешь. Что ж теперь осталось делать?

Пасха! «Восстань, господи, да рассыплются враги твои и да бегут все ненавидящие тебя!»…

После победы Аморрейской[673]673
  Речь идет о победе израильтян во главе с Аароном над аморрейским царем Сигоном (Ветхий завет. Числа, гл. 21). – 180.


[Закрыть] поднялись сыны Израилевы против запада. Не мило стало то царю Валаку. «Вот, – говорит, – какие‑то новые и дивные люди из Египта вышли и, по горам разливаясь, выше гор поднялись. Что за чудо?» Посылает послов к волшебнику Валааму, чтоб истребить род божий. Пришли послы. Объявили цареву волю. «Хорошо! – сказал Валаам. – Передохните же здесь ночь сию».

Не напрасно, друг мой, не велит тебе ангел искать здесь. Видишь, что в сем гнезде почивают враги рода божиего.

Пасха! Пришли к Мойсею потомки Рувимовы и Га– довы. Просят, дабы он их не переводил на ту сторону Иордана для поселения. Весьма‑де по сию сторону земля скотопитательна, а у нас‑де ведь скот… Закричал на них Мойсей: «Братья ваши пойдут на брань. И вы ли сядете тут? И зачем развращаете сердце сынов Израилевых, чтоб не перешли они на землю, которую дает господь им?» За сие, что они хотели остаться здесь, так разъярился господь, что заклялся, дабы им не войти в землю, обещанную Израилю, кроме Халева да Иисуса Навина, называя здесь остающихся людьми, знающими добро и зло, каков, видно, был Адам, изгоняемый из рая. Вот что наделало проклятое гнездо сие: «Здесь».

Пасха! «Если введет тебя, – говорит божий Мойсей, – господь твой в находящуюся там, за Иорданом, за путем западным, землю, которая совсем разнится от египетской, потому что она нагорняя и ровная, а, что еще лучше всего, очи господа бога твоего на ней от начала лета и до конца лета, то пожалуй! Пожалуй, пагубою погубите все языческое и тленное, даже до последнего волоса, кроме начатков и первенцев, от волов и овец ваших». «Да не сотворите, – говорит, – там все, что вы творите здесь днесь, каждый угодное пред собою. Не придете бо доныне в покой…» Так, пожалуй же, друг мой, послушай Мойсея: не ищи здесь, сиречь в пагубном языческом тлении, возлюбленного человека, истинного мужа, друга, брата и ближнего твоего. Ищи его там, по ту сторону Иордана, за западным, за вечерним путем: не здесь, не днесь, не ныне… Там‑то он! Там сей начаток умершим и всему тлению. А иначе облобызаешься с каким‑то язычником.

Пасха! Безумный книжник Сомнас искал человека по сию сторону Иордана. Что же ему ангел господень Исайя говорит? Вот что: «Что ты здесь! И что тебе здесь? И истесал ты здесь гроб и сотворил себе на высоте гроб… Се ныне господь Саваоф извергнет, и сотрет мужа, и отнимет утварь твою и венец твой славный, и повергнет тебя в страну велику и безмерну, и там умрешь…» Несчастный книжник! Читал пророков, искал человека, да попал на мертвеца и сам с ним пропал. Конечно же, он искал меж посланниками царя Валака, на седалище губителей и физических волшебников, все во плоть и кровь обращающих. Посему‑то вот что на таких говорит блаженный муж Иов: «Говорят господу: отступи от нас. Путей твоих знать не хотим… Будут же как полова перед ветром или как прах… Да узрят очи его свое убиение… И тот во гроб отнесен был и на гробах побдел. Усладились ему мелкие камни потока». Кричит на таковых и другой ангел, Михей: «Восстань и пойди. Ибо нет тебе здесь покоя, нечистоты ради.

Истлеете тлением…» «Видишь ли ты, – говорит третьему ангелу, Иезекиилю, господь, – видел ли ты, что сии творят? Беззакония великие дом Израилев творит здесь, удаляясь от святынь моих…» О беззаконное, ты здесь? Чего ты наделало? Отвело ты нас от живого человека к мертвецам. От святого мужа к тленным болванам и чучелам. «Беззаконие, – жалобно говорит он, – пяты моей обойдет меня». Ах! Подало ты нам пяту его проклятую, а не прекрасную его главу, да облобызает нас. Пяту мы одну видим, порождение змиино, блюдущее пяту.

«Вселятся, – говорит человек, – и скроют…» Да скажи же, кто тебя скроет, сокровище наше? Ах! Разве ты, отвечает, не видишь, сколько их в доме Израилевом? В Священном писании? И что они творят? Сами здесь, в гробах, сидят и меня с собою туда же оттаскивают, а я мертвецом никогда не бывал, кроме пяты моей. «Многие борющие меня с высоты». «Попрали меня враги мои». «Те пяту мою сохранят. Вселятся (здесь) и скроют воскресение мое».