Текст книги "Сочинения в двух томах"

Автор книги: Григорий Сковорода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц)

Фарра. Однак мне приятны и ковчеговы птички. Мудрепько поют. Выпустп еще хоть одну.

Михаил. Я тебе выпущу, обратись сюда, Фарра! Возведи очи. «Как ласточка, так возопию, и как голубь, так поучуся».

Ф а р р а. Какой вздор? Громкпе ласточки в каких странах родятся? А у нас опп то же, что сверчки. Голубь глупее курпцы, как может любомудрствовать? Видишь лп, сколь строптивые музы пророческие? Вот каких птиц насобрал в свой ковчег Ной! А мои сирены нежно, сладко, ясно, громко и самыми преславнымп модными словечками воспевают. Самые морские волны, кажется, что от их пения поднимаются и пляшут, будто от Орфеевой псалтыри [229]229
  Орфеева псалтырь – для Сковороды характерно такое слияние мифологии и Библии. Орфей – мифический певец Древней Греции, музыка его заставляла склоняться деревья, камни – сдвигаться, укрощала диких зверей. – 250.


[Закрыть], и нет столь глупого скота и зверя, даже и самого нечувственного пня н холма, чтоб их не разумел, чтоб не скакал и с воскликновением не восплескал в ладони, и не дивно, что Вселенную влекут за собою.

Михаил. Не бойся, Фарра. Израиль впдпт двое. А сие‑то есть жезло и власть ему сделать из яда еду, из смерти жизнь, из обуялостн вкус, а из шероховатого гладкое и ничтоже его вредит. Он сеет камень, переходит море, поднимает змия и пьет мирру в сладость. Его желудок все варит в пользу, а зубы все стирают и все превращают во благое. Слушай, Израиль! Раскуси ему Езекиину мысль. Испей шероховатую сию речь так, как паписано о тебе: «От потока на пути пьет…» О Израиль! Переходи поток, исходи на второе, то есть твое.

Израиль. «Господь дал мне язык…» Ласточка и голубь значат Израиля. Взгляни, Фарра, на стену и скажи, что видишь? Взгляни сюда!

Фарра. Вижу картинку, где написана птичка, поднявшаяся из морского берега и летящая па другой, невидный берег.

Израиль. Сия есть израильская картина, нареченная символ. Ласточка, убегая от зимы, летит через море от северного брега на южный и, летя, вопиет: «Нет мне мира здесь». В сей‑то символ ударяет Еэекипного сердца луч сей: «Как ласточка, так возопию». Израиль везде видит двое. Ласточку осязает, а чрез нее, будто чрез примету, ведущую к цели, провидит чистое, светлое и божественное сердце, взлетающее выше непостоянных вод к матерой и теплой тверди. Сие‑то есть стоять на страже с Аввакумом, возводить очи п быть обсерватором на Сионе. Необрезанный же сердцем видит одни приметы, без меты. Взгляни, Фарра, и па сей символ. Видишь окрыла– тевшую деву, простершую руки и крылья и хотящую лететь чрез пучину морскую к возникающим издалека холмам. А любезный ее над холмами из облака взаимно к ней летит уже, простирая к объятию руки свои. Здесь видишь плавающий ковчег. Сия есть чистая жена, о которой написано: «Даны были жене два крыла орла великого». Блаженной сей жепы потопом блевотин своих не мог потопить змий семиглавый. Она‑то вопиет: «Кто даст мне крылья?..» Вот тебе, ласточка: «Как ласточка, так возоппю…» «Не в силе великой, не в крепости голос ее, но в духе моем», – говорит господь–вседержитель. «Радуйся очень, дочь Сиона, проповедуй, дочь Иерусалима!» Не ласточка ли Павел, проповедующий не в мудрости слова, и мирского витийства, и сиренского блудословия, но в научении и силе духа святого? А когда ласточка кричит, что для нее северный брег опасен п что узнала она надежный южный брег, так не двое ли она видит? И не то же ли нам благовестит: «Знаю человека», «О сем похва– люся». Не то же ли, что Давид: «И полечу, и почию»? Не то же ли, что ангел: «Се благовествую вам радость большую»? «Нет здесь…» «Там его узрите…» «Нет мне мира здесь». Сам Езекия, сказав: «Как ласточка» и прочее, сплошь прибавляет сие: «Исчезли бо очи мои», сиречь перестал я то видеть, что прежде видел. Я видел одну воду, одну плоть и кровь, и одну пустошь и суету, и сие есть одно, п есть ничто, посему я и слеп был, видевший то, что нпчто и одна только тень есть. Ныне же глупое око мое исчезло и преобразилося в око веры, видящей в телпшке моем обонпол непостоянной плоти и крови, твердь и высоту господа моего, духа божиего, содержащего своею горстью прах мой, и сие есть второе и надежное, второй человек – господь мой. «Он избавил меня и отнял болезнь души моей». Отсюда все воскресшие возблагосло– вят тебя, и я, оживший, как ласточка, так возопию и как Павел, так поучуся. «Отныне бо детей сотворю, которые возвестят правду твою…» «Отныне ни единого не знаем по плоти. Если же и разумели мы по плоти Христа, но ныне к тому не разумеем».

Посмотри же, Фарра, и на другой символ, в центр коего ударяет спя ж Езекпина речь. Взгляни сюда!

Фарра. Вижу. На самом верху камня, в середине моря стоящего, стоит какая‑то птичка. Камепь схож на сире некий.

Израиль. Как ему быть спренским, когда голос символов есть таков: In constantia quiesco, сиречь «На незыблемости почиваю».

Какая верность на спренском, волнами покрываемом? Сей есть каменный холм вечного, возникший из‑под вселенского потопа, на котором упокоился Ноев голубь, с таким благовестпем: Inveni portum Jesum. Саго, munde, valete! Sat me jactastis. Nunc mihi certa quies[230]230
  «Нашел гавань – Иисуса. Плоть, мир, прощайте! Достаточно вы меня беспокоили. Теперь у меня надежный покой» (лат.). – 251.


[Закрыть], сиречь «Прощай, стихийный потоп! Я почию на холмах вечного, обретя ветвь блаженства».

Вот тебе Ноев голубь! Послушай голоса его: «Лета вечные помянул и научился». «Поставь на камень ноги мои». «На камень вознес меня ты». «Господь – утверждение мое и камень мой».

Вот еще голубь: «С усердием гоню, к намеренному теку».

II как достигну воскресения мертвых? «Разумели мы по плоти Христа, но ныне к тому не разумеем». Пожалуй, посмотри мне и на сына Ионина, сиречь голубиного. «Блажен ты, Симон, сын Ионин. Ибо плоть п кровь не явили тебя (меня), но отец мой, который на небесах… Ты камень (кпфа), и на сем камне утвержу всю церковь мою…»

Слыхал ли ты о Данппловом камне? Се он есть. Слышал ли замок апокалиптичный? Се он есть. Слышал ли рай? Вот он тебе! Слыхал ли о земле дивной, что от воды и посреди воды? Вот же тебе обетованная земля! Вспомни евангельский Маргарит [231]231
  Маргарит – жемчуг. Маргаритами назывались также книги избранных слов отцов церкви, например Иоанна Златоуста. – 252.


[Закрыть]. Вспомни обретепную драхму [232]232
  Драхма – серебряная монета, основная денежная единица Древней Греции. – 252.


[Закрыть]. Вспомни освобождение, исцеление, воскресение и проч. и проч. и проч. Все сне и все пророческие музы, как пра– волучные стрелы молниины, в сен святой и единый камень ударяя, путеводствуют. Видишь, Фарра, в какую гавань доплыла речь Езекиииа! Не дерзай же хулить птиц Ноевых. Они поют тихо, но голос тонок их, остер и высок. А сирены, как лебеди, возносят громко крик, но, по пословице, «Высоко полетела, да недалеко села».

Фарра. Право, я влюбился в ваши птпчкп. Ковчег ваш подобен троянскому коню [233]233
  Речь идет об описанном в гомеровской «Илиаде» деревянном коне, преподнесенном греками в качестве дара троянцам вовремя Троянской войны. Спрятавшиеся внутри коня воины ночью вышли, уничтожили стражу и открыли городские ворота. Так была побеждена Троя. – 252.


[Закрыть]. Выпустите мне еще хоть одну. Люблю, что поют двое: одно в ушп, другое в разум, как написано: «Двое их слышал». Теперь вижу, что не пустая древняя та притча: «Глуп, кто двоих насчитать не умеет». Видеть кошелек – не знать, что в кошельке, – сие есть видя не видеть. Видно, нужно везде видеть двоих. Видеть болвана – не знать, что в болване, есть не знать себя. Сирены поют воду, а ваши птицы – воду и гавань. Вода есть кошелек, а гавань есть империал [234]234
  Империал – денежная единица стоимостью 10 рублей, чеканилась до 1755 г. – 252.


[Закрыть]. Тело есть вода и кожа, в которую одет истинный наш Адам.

Дании л. О Фарра! Начал ты издавать благоухание. «Сот искапают уста твои, невеста». Вот сей‑то сот закупорит тебе уши противу сирен.

Фарра. Выпусти, Даниил, еще хоть одну мне райскую птицу.

Данин л. Изволь! Еще ты такой не видал. Лови ее! «Еродий на небесах познал время свое».

Фарра. Дичину ты выпустил. Я и имя ее впервые слышу. Скажи мне, какой сей род есть птицы еродий?

Дании л. У древних славян она еродий; у эллинов – пеларгос, у римлян – кикониа, у поляков – боцян, у малороссиян – гайстер, похожа на журавля. Еродий[235]235
  «Еро значит желание, по–римски Купидон, Zeus, Juppiter, или Дий. Отсюда слово Еродий то же, что Филофей.


[Закрыть] – значит боголюбный, если слово эллинское. Но что в том нужды? Брось тень, спеши к истине. Оставь физические сказки беззубым младенцам. Все то бабье: и баснь, и пустошь, – что не ведет к гавани. Секи скорее всю плоть по–израильски. Сержусь, что медлишь на скорлупе. Сокрушай п выдирай зерно силы божней. Еродий знаменует веру во Христа, а яснее сказать – израильское око, видящее двоих, – вот тебе гайстер. Будь здоров с ним! С небес перепел…

Фарра. Конечно ж, есть причина, для чего взят он в образ сей.

Дании л. Конечно, троякая вина сему есть: 1–я – что гнездится на кирхах; 2–я – что съедает змей; 3–я – что в старости родителей кормит, хранит и носит. Кирха – значит двор божий. «Сколь возлюблены селения твои…» «Птпца обретает себе храмину…» «Там птицы возгнездятся». «Еродиево жилище предводительствует». Еродий всегда на высших местах – на шпилях и на куполах гнездится, будто предводитель прочим птицам. «Блаженны живущие в доме твоем». Вот тебе еродий: «Едино просил от господа» и проч. Вот еродий: «Обретает его Иисус в церкви». А сип тебе разве не предводительствующие суть еродии? «Взошли на горницу, где были пребывая, Петр п Иаков, и Иоанн, и прочие единодушно вкупе. II был внезапно с небес шум.., и псполнилися все духа святого, и начали говорить иными языками…» Вот что в сей птице великое! «Познал время свое». Видно, что она познала двое – время и время. О, кто сей прекрасный еродий есть! – послушай его: «Се зима прошла, дождь (потоп) отошел, отошел себе, цветы явилпся на земле» и проч. Впдишь лп, что знают н куда летят Ноевы птицы?

К Авраамовому заливу и к гавани той: «Господь пасет меня…»

На, вот тебе стадо п бестолковых гайстров: «Лицо небесное умеете рассуждать». «Горе вам, смеющимся ныне!»

Фарра. А почему ты пх назвал бестолковыми? Ведь их за прогностики Христос не осуждает.

Даниил. Они через солнце разумеют разумно непогоды, но не прозорливы узреть второе время, сиречь царствие божие. Надобно знать с Даниилом время одно и время второе. Из сих полувремен все составлено. «И был вечер, и было утро —день един». Одно время есть плакать, а второе время смеяться. Кто одно знает, а не двое, тот одну беду знает. Вот еще бедные гайстры! «Взалчут на вечер…» «Возволнуются и почить не смогут». О безумно возгнезднвшихся сих гайстрах можно сказать:

Их твердь – одна вода, В средине их – беда.

Смеяться ныне и веселиться здесь – значпт не видать ничего, кроме тьмы и стихийной сени. «Горе вам, смеющимся ныне». И когда Петр сказал: «Добро нам здесь быть», тогда вдруг обличен: «Не знающий, что говорит». Он разделял Мойсея от Илии, Илию от Христа, не познав еще истинного человека, кроме человеческой плоти пли стени. А когда проснулся, тогда сделался мудрым ероди– ем и, познав двоих, познал истинного, сверх человеческой сени, человека, который есть един во всех и всегда. «Пробудившись, видели славу его». «Обрелся Иисус един». «Он есть всяческое во всем». Простой еродин на одних небесах видит двойное время: стужу и теплоту, зиму и весну, покой и досаду, а тайный еродпй, сиречь Израиль, сверх стихий и сверх самого тонкого воздуха видит тончайшее второе естество, и там сей еродий гнездится. «Что мне есть на небесах? И от тебя что захочу на земле?» Сие второе естество, что в стихиях или кроме стихий, бог знает. Однак Израиль познал оное.

Фарра. О Даниил! Ей, понравились мне твои гайстры. Выпусти еще хоть одного!

Даниил. Разве и тебе хочется быть гайстром?

Фарра. Вельми хочется, но да не бестолковым же.

Даниил. И мудрый часто претыкается. «Такое время с вами я, и не познал ты меня, Филипп?» «Не можешь ныне do мне идти». «Отвержешьея меня трижды». Дай бог, чтобы ты был в лике сих гайстров: «Сей есть живот вечный, да знают тебя, и его же послал ты…» Вот предводитель и царь их! Послушай его: «Дух госпо– ден на мне…» Наречи лето господнее приятное и день… Вот и сей не последний: «Се ныне время благоприятно! Се ныне день спасения! Вот сколь нужно слово сие! Tvwih zaisov. Nosce tempus – «Познай время». «Еродий познал время свое – горлица и ласточка… О еродиево жилище! Блаженно ты! Не то ли оно? По земле ходящие, обращение имеем на небесах». «Праведных души# в руке божией…» «Боже сердца моего! Душа моя в руке твоей». «Под сень его возжелал и сел…» «Авраам рад бы видеть день мой, и увпдел, и возрадовался». «Им же отво– рилпся очп, и познали его, и тот невидим был им». Да избавит же тебя господь от тех юродов.

«Еродпй познал время свое: горлица и ласточка… Люди же мои сии не познали судеб господних». «Возлюбили паче славу человеческую, нежели славу божию». «Ослепи очи пх, да не видят, ни разумеют!» – вопиет Исайя, увидев славу Христа господня. А они хвалятся: «Да едим и пьем, ибо утром умрем». Умирайте! Умирайте! Ибо нет вам разуметь двоих. Видите, о ночные вороны, один только днешнпй вечер, одну только воду с сиренами. Сия‑то мрачная слава ослепила вам очи, да не видите утренней оной славы: «Восстань, слава моя! Восстану рано». Для чего вы, о звери дубравные, в ложах своих легли, не дождав блаженного оного второго дня: «В утро же видел Иоанн Иисуса. Сей агнец божий! Сей есть, о нем же я рек». Вы есть тьма миру и волки не из числа тех. «Вениамин– волк, хищник, рано есть еще…» Но вечером глотающие все без остатка наутро, да «остатки нечестивых употребятся».

Фарра. Я вовсе пе разумею, что значит остаток…

Даниил. О, дряхлый и косный Клеопа! Остаток есть то же, что барыш, рост, приложение, прилагаемое прекрасным Иосифом в пустое вретище Вениаминово [236]236
  Здесь Сковорода имеет в виду библейскую легенду о том, как Иосиф приказал своим слугам положить в мешок своего младшего брата Вениамина золотую чашу, из которой тот пил во время обеда, чтобы таким образом иметь возможность вернуть его обратно (Ветхий завет, Бытпе, гл. 44). – 255.


[Закрыть]. И сего не разумеешь? Не приложатся ж тебе лета жизни…

Фарра. О, ныне разумею, и приложатся мне, как Езекии.

Данппл. Останок есть лето господне приятное iubilaeus annus[237]237
  Юбилейный год (лат.) – идея юбилейного благоприятного года, в который не надо ни сеять, ни жать – все само родится, варьируется в различных книгах Ветхого завета (Левит, гл. 25, Книга пророка Исаии, гл. 61 и др.). – 255.


[Закрыть], день воздаяния, весна вечности, таящиеся под нашим сокрушением, будто злато в сумах Вениаминовых [238]238
  См. прим. 13. – 256.


[Закрыть], и воздающие Израилю вместо меди – злато, вместо железа – серебро, вместо дров – медь, вместо камня – железо, вместо несочного фундамента – адамант, сапфир и анфракс,[239]239
  Адамант (бриллиант), сапфир, анфранс (рубин) – драгоценные камни. – 256.


[Закрыть]. Читал ли ты в притчах: «Исцеление плотью и приложение костью»? Плоть бренная твоя есть то здешний мир, и днешний вечер, и песочный грунт, и море сиренское, и камни иретыкания. Но там же, за твоею плотью, до твоей же плоти совокупилась гавань и лоно Авраамово: земля посреди воды, словом божним держима, если ты не ночной, но излетевший пз ковчега ворон, если ты ласточка или голубица, узнавшая себя, сиречь видящая двоих: мир и мир, тело и тело, человека и человека, – двое в одном и одно в двоих, нераздельно и неслитно же. Будто яблоня и тень ее, дерево живое и дерево мертвое, лукавое и доброе, ложь и истина, грех и разрешение. Кратко сказать: все, что осязаешь в наружности твоей, если веруешь, все то имеешь во славе и в тайности истинное, твоею ж внешностью свидетельствуемое, душевным телом духовное. В сей‑то центр ударяет луч сердца наперснпкового. «Всяк дух, который исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедшего (плоти приложившегося), от бога есть». Знаем же, что когда явится, подобны ему будем, ибо узрим его, каков же есть. II всяк имеющий надежду сию на него очищает себя, ибо же он чист есть».

Вот тебе останок! Вот приложение костям твоим! Все тебя оставит, а сей останок никогда. «Все проходит, любовь же нет». «Господа сил, того освятите…» Ныне разумеешь ли надежду твою и ложь сиренскую? Вот тебе вместо тристалетней вечная память и юность. Будь здоров! «В память вечную пребудет праведник». От шума сиренских вод не убоится. Се есть жизнь вечная. Ныне «обновится, как орлиная, юность твоя». Но не тех орлов, что опять стареют и умирают, но тех, которые в познании самого себя весьма высоко вознеслись – выше всех стихий и выше самого здешнего солнца, ибо и оно есть суета и ветошь, к оному пресветленшему моему солнышку. «Ты же тот же есть…» «Одевайся светом солнечным, как ризою». Говорящий к нам сне: «Поднял вас, как на крыльях орлих, и привел вас к себе. II видел в трупе нашем славу его, во льве сем сот вечности его, во тьме сей свет неве– черннй его, в воде сей нашей твердь гавани его». Труп есть bchf бренный человек, п Библия есть человек и труп. Найдя в нашем трупе свет и сот, находим после того сию ж пищу и в Библии, да исполнится сие: «Где же труп, там соберутся орлы». Высокую сей труп обещает трапезу, высоко и мы возлетели, где царствуют вечная сладость и вечная юность.

ВРАТА ГОСПОДНИЕ В НОВУЮ СТРАНУ, В ПРЕДЕЛЫ ВЕЧНОСТИ Там испытаем: легко ли быть блаженным?

Фарра. Тьфу!.. Оправдалась притча: «На коне ездя, коня ищет». Я думал, что вельми трудно быть блаженным… По земле, по морю, по горним и преисподним шатался за счастием. А оно у меня за пазухою… Дома… Древняя прптча: Ita fuqias, ut пе praeter casam – «От лиха убегай, да хаты не минай».

Н а е м а н. О, Фарра! Не только дома, но в сердце твоем п в душе твоей царствие божие и слово его. Сей есть камень, а прочее все тлень, ложь, лужа… «Все проходит…»

Но кто тебе насеял лукавое семя сие, будто трудно быть блаженным? Не враги ли сирены? О глагол потоп– ный и язык льстивый!

Фарра. Ей–ей, они! От их‑то гортани голос сей: «Халепа та кала», хаХХо? /aXsiuov eon – «Трудна доброта…»

Н а е м а н. О, да прилипнет язык их к гортани их! «Немы да будут уста льстивые!» Изблюй оного духа лжи вон. А положи в сердце сей многоценный во основание камень: «Халепа та кака» – «Трудно быть злобным». Что может обескуражить и потопить сладкотеплый огонь Параклитов [240]240
  Огонь Парклитов – огонь духа утешителя (от греч. яарак^– lyrog). – 257.


[Закрыть], если не оная змиина, сиренская блевотина? Отсюда‑то в душе мразь и скрежет, косность и уныние в обретении царствия божия. Отсюда ни теплый ты, ни холоден, я должен тебя изблевать… О, гряди, господи Иисусе! Ей, гряду скоро, аминь… Ныне, не сомневаясь, сказываю: – Се господь мой пришел! Се солнце воссияло и новая весна! Да расточатся и отойдут с блевотинами своими души нечестивых от пределов весны вечной! Не ходит туда неправда. Нам же даны ключи: «Халепа та кака». Не многим ли тем тяжелее олова беззаконие? Что же есть легче любви божией? «Крылья ее – крылья огня». Напиши красками на ногте адамантовом славу сию: «Сродное, нужное, латвое есть то же». Что же есть нужнее царствия божия? В запутанных думах и в затмен– ных речах гнездится ложь и притвор, а в трудных делах водворяется обман и суета. Но латвость в нужности, а нужность в сродности, сродность же обитает в царствии божием. Что нужнее для душевного человека, как дыхание? И се везде туне воздух! Что потребнее для духовного, как бог! И се все исполняет. Если же что кому не удобное – напиши, что ненадобное. О глубина премудрой благости, сотворившая нужное нетрудным, а трудное ненужным. Так мой господь сказал мне: «Дух сладкий, дух мирный, дух пророческий, и не печатлею слов, да оправдается премудрость его от детей его».

Израиль. О Наеман, Наеман! Дышишь духом Па– раклитовым, с высоты силою его облеченный. И что есть дух–утешитель, если не чистое сердце, от мрака греховного воззванное? Как в солнце солнышко зеница его, во вкус и прозорливость сияющее, сей есть живой Си– лоам и родная София[241]241
  Силоам – пруд возле Иерусалима, окруженный с юга царскими садами, видимо, его водой орошались сады Соломона. Воду из пруда брали для возлияния на жертвенник. София – мудрость, см. прим. 18 к Стихотворениям. – 257.


[Закрыть], видящая двоих и говорящая странное.

Наеман. Тем же, о Израилю, идущие новым святого духа путем, ищите и обретете! Се все полезное есть возможно и возможное – полезно.

Фарра. Мне бы хотелось быть оным папою и сочетать в одной ипостаси первосвященство и царство.

Михаил. О славолюбный Зара! [242]242
  Славолюбный Зара – библейский персонаж, сын Иуды и Фа– марп; по имени Зары назывался целый род в Иудином колене. От него происходил Ахан, утаивший одежду, золото и серебро, захваченные у израильтян. См. прим. 20 к «Саду божественных песен». – 258.


[Закрыть] Куда тебя дух воскрыляет? Но притом приснопамятно будь сие: «Кто как бог?»

Фарра. Разве же бог не хочет, чтоб мы были богом?

Михаил. О Фарра! Что радостнее святому духу, как то, чтоб нам всем стать богом?

Фарра. О Михаил! Се ты странное воспел!

Михаил. Если оно святому духу приятное, тогда воистину странное и преславное. Он един есть любопытный оселок, показывающий чистое золото, нареченный по– римски – index. И в сию‑то цель ударяет сие Павлово слово: «Докимазете панта…» «Все испытайте, благое же приемлите». Если же гнушается оный голубь, тогда оно бывает мирское, модное и в таком смысле общее, в каком разумеет Петр святой, говоря сие: «Господь никогда не ел скверно». Скверно – в римском же лежит – commune, по–эллински – койнон, разумей – coenum, сиречь болото, грязь, мерзкое, мирское.

Фарра. Ведь же славы искать дух святой не запрещает?

Михаил. «Слава в стыде их…» Видишь, что постыдная слава запрещается. За добрую же славу лучше желает Павел умереть, нежели ее упразднить. Оная слава есть тень, а спя Финикс. Оную хватают псы на воде сирен– ской, сию же приемлют дети божии в Авраамовой гавани. Суетна слава, тщетная прибыль, сласть ядовита, се три суть, суть адские горячки и ехиднины дочери нечистивому сердцу в опаленпе. Но сущая слава, истинная прибыль, сласть не притворна – се сии суть духа святого невесты, в объятиях своих чистую душу услаждающие.

Фарра. Угадал ли я, что по правилу израильскому пустая слава есть труднее истинной?

Михаил. Тьфу! Как же не труднее псу схватить тень, нежели истинный кус? Вот перед тобою яблоня. Схвати мне и подай тень. Но самое тело ее вдруг обнять можешь.

Фарра. Не только, но и плод сорву. Се тебе с нее прекрасное яблоко! Благовонное! Дарую тебе. В нем обретешь столько яблочных садов, сколько во Всевселенной копернпканских миров. Вот тебе от меня награда за твое доброе слово!

М и х а и л. Если бы ты мне Всевселенную дарил по плоти, я бы отказался. И малой сторонки моей матери Малороссии, и одной ее горы не взял бы. Где мне ее девать? Телишко мое есть маленькая кучка, но и та мне скучна. Что есть плоть, если не гора? Что гора, если не горесть? «Кто как бог?» Что слаще и легче и вместнее, как дух? Сердце мое вкушает его без грусти, пьет без омерзения, вмещает без труда, носит без досады. Душа моя в дух, а дух в сердце мое преобразился. Боже сердца моего! О часть моя всесладчайшая! Ты един мне явил двоих. Тень и безвестную тайну. Ты тайна моя, вся же плоть есть тень п тайна твоя. Всякая плоть есть риза твоя, сено и пепел; ты же тело, зерно, фимиам, стакта и касиа, пречистый, нетленный, вечный. Все тебе подобно, и ты всему, но ничто не есть тобою, и ты ничем же, кроме тебя. Ничто же, как же ты. «Кто как бог?»

О Фарра! Что плачешь? Чего ищешь в папстве – духа или плоти? Дух сего Христа божия вдруг, как молнию, принять можешь. Но престолы, палаты, колесницы, серебро и золото… – все сие есть плоть, гора, труд и горесть. Не прикасайся к сему. Восходящее, высокое в нем и божественное – оное да будет твое. Спе‑то есть истинное единство, и тождество, и легкость, и нужность быть причастником не плоти, но духа. Прочее же все есть тень, вода и беда… Хочешь ли быть Христом? К чему ж тебе свыше соткан его кафтан? К чему плоть его? Имеешь собственную. Возьми ты от странника сего то, что сам тебе подносит. Вот оно: «Дуну – примите дух святой». Сим образом будешь едино и то же с ним, как и они с отцом твоим. Неужели ты кафтап п плоть делаешь Христом? И, хватая на потоке тепь, умножаешь число не сынов божиих, но оных псов: «Отнять хлеб у детей и повергнуть псам». Ах! Блюдпсь от сих псов, от злых делателей. Не делай благим зла, а плоти богом. Уклонися от зла и сотворен благо, и будешь в числе детей оных: «Сколько же приняли его, дал им область детьми божними быть!» Хочешь ли быть царем? На что же тебе елей, венец, скипетр, гвардия? Сия есть тень и маска. Достань же себе сЪыше сердце царское. Сим образом будешь едино с царем твоим. Дух правды, он‑то есть сердце царя. Правда утверждает престолы сильных и обладает народами. И что сильнее ее? Кто как правда? Сей есть истинный царь и господь – твердь и крепость, елей и милость. Сей дух да царствует в тебе! II милостию вышнего не колеблешься. На вот тебе царя без маски: «Царь уповает на господа». «Помазал нас бог духом». «Дух господен на мне». Хочешь ли быть Павлом Фпвейскпм? Антонием Египетским или Саввою Освященным? Лицемеры! К чему же тебе финиковая епанча Павлова? К чему Антонпева борода, а Саввин монастырь, капюшон Пахомпев? [243]243
  Павел Фивейский (ум. в 341 г.) считается одним из первых христианских монахов. Прожил 21 год в Фивиаде возле ручья под пальмой. Антоний Египетский – пустынник, живший в Египте (род. ок. 251 г. – ум. в 356 г.). Жития описывают его фантастические видения и дьявольские искушения. Считается отцом монашества. Савва Освященный – один из христианских святых (ум. в 532 г.), живший в пустыне вблизи Иордана, основатель монастыря, автор строгого богослужебного устава. Нахомий – христианский святой (ум. в 348 г.). основавший в Тавенне монастырь, отличавшийся суровым аскетическим уставом. – 260.


[Закрыть]… Сей есть один только монашеский маскарад. Какая ж польза сею маскою скрывать тебе мирское твое сердце? Да явишься человеком? Уклонись от зла. Оставь тень. Стяжи себе мужей оных сердце. В то время вдруг, как молния, преобразишься во всех их. Избегай молвы, объемли уединение, люби нищету, целуй целомудренность, дружись с терпеливостью, водворися со смирением, ревнуй по господу вседержителю. Вот тебе лучи божественного сердца их! Сие иго вельми благо и легко есть. А наживать странный п маскарадный габнт [244]244
  Габит – (от лат. habitus) – монашеское одеяние. – 260.


[Закрыть], забродить в Нитрийские горы, жить между воющими волками и змеями – сие не бремя ли есть? Ей! Неудобоносимое тем, что глупое и ненужное. Скажу: «Халепа та кака».

Фарра. А Елисей? Не просит ли епанчи от Илии?[245]245
  Сковорода имеет в виду библейскую легенду о пророках Илии и Елисее, согласно которой бог на огненной колеснице вознес Илию на небеса. Перед тем как это случилось, Илия спросил у Елисея. чего он хочет, и тот просил у него могущества его как пророка. Когда же возносился Илия, упала с него накидка, которую и подобрал Елисей, обретя вместе с ней покровительство бога. – 261.


[Закрыть]

Михаил. Епанча оная не с мертвых, но живущих в пределах вечности. В ней все новое вместо ветоши. Читал ли ты у Исаип – одежду веселья? Вот она: «Под сенью руки моей покрою тебя». Не Елисей ли просит: «Да будет дух, который в тебе, сугубый во мне». Как же дал бы он просящему вместо хлеба камень? Сей есть дух веры, дух сугубый, дух, открывающий двоих, разделяющий Иорданские струп[246]246
  См. прим. 22. По Библии, ударив по воде накидкой, Илия заставил воду реки Иордан расступиться, и они с Елисеем перешли на другую сторону. – 261.


[Закрыть], дух, богоявляющий сверх сирен– ских вод плавающее и возникшее железо. Оно‑то есть исподпотопный холм, обитель верной голубицы, гавань, лоно и кпфа Авраамова, спасение от потопа. «Да возрадуется душа моя во господе. Облечет бо меня в ризу спасения». Вот от потопа епанча! Самый ковчег есть‑то неру– котворенная скиния, златоткаными ветрилами от дождевых туч покрывающая лучше, нежели плащ. На сию‑то скинию тонко издалека взирает Ильина шинель, или бурка, отворившая Иорданскую сушу и спасшая Елисея от омочения[247]247
  См. прим. 22, 23. Возвращаясь, Елисей, ио преданию, ударил накидкой Илии по воде, и воды реки расступились. – 261.


[Закрыть]. Железо же тайно блистает на тверди, на твердую, матерую землю и сушу, а суша тихо возводит нас на аввакумовский оный Сион, сиречь обсерваториум[248]248
  Здесь Сковорода аллегорически истолковывает библейский рассказ пророка Аввакума, который, стоя на страже на башне, имел видение (Ветхий завет. Книга пророка Аввакума, гл. 2). К этому рассказу Сковорода возвращался много раз. Сион – священная гора, на которой, согласно Библии, был построен храм Давида. Observatorium – обсерватория, пункт наблюдения за небесными светилами. С образом вознесенных высоко над землей башен Сковорода связывает представление о бдительности духа, о стремлении к самопознанию и самоусовершенствованию. В круг этих образов им включались Александрийский маяк на о. Фарос и высокая башня, где на страже стоит библейский пророк Аввакум. – 261.


[Закрыть](терем). «На страже моей стану и взойду на камень». Вот тебе одежда и надежда! Носи здоров! Она есть дух сугубый, видящий двоих. А Ильину бурку где тебе взять? «Халепа та кака».

Фарра. Весьма благодарю тебя за сию ризу. А без нее чем бы я был в бурке? Вот чем: лицемер, лже–Илия, пророчий идол. Что же? Ковчег преисполнен есть всякой животины. Хотелось бы мне быть хорошенькою в нем какою‑то птицею. Как думаешь?

Михаил. Ковчег есть он церковь израильская. Люби ее и молись, если хорошо просишь, примет. Проси во имя Христово: все вдруг получишь. Не забывай никогда сего: «Халепа та кака».

Израиль. Слушай, Фарра! Не желаешь ли быть кабаном?

Фарра. Пропадай он! Я и верблюдом быть не хочу. Оленем быть я бы хотел, а лучше птицею.

Чиста птица голубица таков дух имеет, Будет место, где не чисто, тамо не почиет. Разве травы и дубравы и сень есть от зноя, Там приятно и прохладно место ей покоя[249]249
  Это четверостишие принадлежит Георгию Конисскому. Оно позаимствовано из его курса поэтики (см. II. II. Петров. О словесных науках в Киевской духовной академии. Пиитика Георгия Ко– нисского. – «Труды Киевской духовной академии», 1867, т. I, стр. 98). – 262.


[Закрыть].

Так и дух святой не почивает разве в чистом сердце, при воде тихой и прозрачной, живой и тайной? «Вода глубока – совет в сердце мужа…» О мир наш! Муж и лоно! Христос Иисус! Явись людям твоим, в водах спрен– ских обуреваемым. Но растолкуй мне, о Израиль, какое то есть сердце и дух, преображающий естество наше в вепрев?

Израиль. Пес хватает тень, а сердце, о дольнем мудрствующее, есть вепрь. Не мыслит о горнем, разве только о муке и чреве, сердце хамское любомудрствует. Если имеешь израильское око – оглянись на пределы гергесенские[250]250
  Пределы гергесинские, гергесинская земля – земля, на которой Иисус совершил одно пз своих чудес (Евангелие от Матфея, гл. 8). См. прим. 25 к «Асхани». – 262.


[Закрыть]. Вот тебе великое стадо свиное! Провидишь ли, что, минуя берег, все утопились в водах? Что есть берег, если не господь мой? Сами просят, да перейдет прочий от пределов их. Болото и воду сиренскую возлюбили паче славы божией. Грязь любить – есть то быть вепрем. Гоняться за ней – есть то быть псом. Вкушать ее – есть то быть змием. Хвалить ее – есть то воспевать лестные сиренские песенки. Любомудрствовать о ней – есть то мучиться легионом бесов. Не земля ли рождает и зверей, и скотов, и гадов, и мух? Так‑то и сердце земное преображает нас в разных нечистых зверей, скотов и птиц. Детьми же божиими творит чистое сердце, выше всей тлени возлетевшее. Сердце златожадное, любящее мудрствовать об одних кошельках, мешках и чемоданах, есть сущий верблюд, любящий пить мутную воду и за вьюками не могущий пролезть сквозь тесную дверь в пределы вечности. Сердце есть корень п существо. Всяк есть то, чье есть сердце в нем. Волчье сердце есть родной волк, хотя лицо и не волчье. Еслп перешла в нее сила, тогда сталь точным магнитом стала. Но рута рутой перестала быть, как только с нее спирт и силу вывести. Сие есть сердце и существо травы. Афедрон[251]251
  Афедрон – зад, уборная (греч.). – 262.


[Закрыть] со всяким своим лицом есть афедрон. Но храм божий всегда есть вместилищем святыни, хотя вид имеет блудных домов. Женская плоть пе мешает быть мужем мужскому сердцу. Сердце, востекающее с Давидом на горнее, оставляющее верблюдам и сиренам с детьми их мутные и морские воды, жаждущее давидовской, утолившей самарянке жажду, оной воды: «Кто меня напоит водою…» «Господи, дай м–не сию воду…» Таково сердце не олень ли есть? Даром что рогов не имеет. Рога и кожа оленья есть плоть и тень. Надень кожу его с рогами без сердца его, и будешь чучелом его. Смешная пустошь – не только «халепа та кака». Сердце, трудолюбствующее с мужем Руфиным Воозом на гумне библейном, очищающее от половы вечное зерно святого духа на хлеб, сердце израильское укрепляющий, скажи, не вол ли есть молотящий? В любезной моей Унгарии [252]252
  В Венгрии Сковорода находился около пяти лет – с 1745 по 1750 г. К сожалению, в его произведениях почти не отразились эпизоды, связанные с пребыванием в Венгрии. – 263.


[Закрыть]волами молотят. II что ж запрещает Луке быть волом? Не думай, будто плотских волов вздорная сия истина касается: «Волу молотящему да не заградил уст». Сердце, воцарившееся над зверскими бешенствами и над волею своею, растерзающее всякую власть и славу, восстающую на бога, дерзающее в нпщите, в гонениях, болезнях, во смерти, – не сей ли есть сын львов Иуда из тех: «Злятся, как львы». «Бегает нечестивый, никем не гонимый, праведник же дерзает, как лев». Что же мешает Марку быть львом? К таким‑то богосердечным львятам, как лев, так возревет господь: «Восстань и измолоти их, дочь Сиона, ибо рога твои положу (осную) железные, и ноги твои положу медяные, и истончишь людей…» Вот рев львиного щенка, от тридневного сна воскрешающий, как написано: «Возлег, почпл, кто воздвигнет его? Сердце, вверху сверкающее, как молния, постигающее и низвергающее всякие пернатые мечты, замысловатые стихийные думы – не сокол ли есть?» Послушай соколиного визга: «Если вознесешься, как орел, и оттуда свергну тебя», – говорит господь. Сердце, парящее на пространство высоты небесной, любящее свет и вперяющее зеницу очей в блеск полуденных лучей, в самое солнца солнышко оное: «В солнце положил селение свое». Не благородный ли есть орел с наперсником? Ей, не из рода он подлецов сих: «Не знаю орла, парящего по воздуху, глупца высокомудрствую– щего по стихиям». «Если вознесешься, как орел, и оттуда свергну тебя…»

А не горлица ли есть сердце, любящее господа, по нему единому ревнующее, святой надежды гнездо в нем обретшее? Послушай гласа ее: «Ревнуя, поревновал по господе боге». «Жив господь мой, жива и душа моя». А тот глас не ее ли есть? Истаяла меня ревность моя…» «Видел не разумевающие и истаял». На, вот тебе лик или хор горлиц! «Се все оставил я, и вслед тебе иду». Знай, что Библия есть вдова, горлица, ревнующая и вздыхающая в пустыне о едином оном муже: «Бог любви есть…» У сей‑то вдовицы не оскудевает сосуд елея, сиречь милости, любви и сладости, если посетит ее кто, духа пророческого дары имущий. Кто благ пли кто мил, кроме бога? Сей един есть не оскудевающий… «Все проходит, любовь же нет». Взгляни мне, пожалуйста, на Магдалену. Библии сердце есть сердцем горлицы сей. При елейной лампаде не спит, тужит и вздыхает. О чем? Что бессмертного жениха умертвили, что в бпблейной его лампаде ничего милого и светлого не нашли ночные вороны спи, кроме трупа гнилого сего: «Воззрят на него, он же пропал, что, кроме риз его, не нашли в ризах его ни смирны, ни стак– ты, ни масла, сиречь одевающегося оными ризами». Плачет пустынолюбная горлица сия о буйных девах[253]253
  По–видимому, речь идет о распутстве женщин, по поводу которого сетует Иеремия (Ветхий завет. Книга пророка Иеремии, гл. 3; Послание Иеремии). – 264.


[Закрыть]с Иеремиею, воспевая жалостную песенку оную: «Очи мои излияют воду, чтобы оскудели добрые девы». Блаженны мы, о Фарра, ибо голос горлицы слышан в маленькой земельке нашей. Ах, сколько тогда горлиц было, когда говорил Павел: «Обручил вас с единым мужем, чистую деву» и прочее. О обуялые п бедные горлицы со сосудом своим оные! «Идите к продающим…» и проч. Без милости милого, а без твоего же преподобия нигде не обретешь оного преподобного мужа: «Удиви, господь, преподобного своего». Напоследок, не голубь ли тебе есть сердце, видящее двоих? Сердце, узревшее сверх непостоянности потопных вод псаиевскую твердь, берег и гавань оную: «Царя со славою узрите, и очи ваши узрят землю издалека». Сие чистое сердце, верх всей дряни возлетев– шее, есть голубь чистый, есть дух святой, дух ведения, дух благочестия, дух премудрости, дух совета, дух нетленной славы, дух п камень веры. Вот почему Христос нерукосченою и адамантовою гаванью нарицает святого Петра! По сердцу его…