Текст книги "Сочинения в двух томах"

Автор книги: Григорий Сковорода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 60 страниц)

В этом контексте принцип «познай себя» имеет своим содержанием познание своих природных склонностей к определенному виду деятельности, свое действительное признание. Эта склонность имеет природную основу и усовершенствуется соответствующим воспитанием, «наукой и практикой». Сродность, призвание и есть истинный «бог» в человеке: «С природою жить и с богом быть есть то же; жизнь и дело есть то же» [24]24
  Стр. 423 наст, изд., т. 1.


[Закрыть].

Сковорода различает процесс труда и его результат. Результатом труда является продукт потребления, и он имеет своим назначением простое поддержание жизни. Наслаждение процессом потребления не является истинным человеческим наслаждением. Истинное удовольствие в наслаждении самим процессом труда, его приносит только «сродный труд»: «Прибыль не есть увеселение, но исполнение нужности телесной, а если увеселение, то не внутреннее; родное же увеселение сердечное обитает в делании сродном. Тем оно слаще, чем сроднее. Если бы блаженство в изобилии жило, то мало ли изобильных?» [25]25
  Стр. 433 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]Таким образом, в своей философской концепции сродного труда как основы человеческого счастья Сковорода со всей остротой ставит проблему преодоления отчужденности труда, превращения труда в первейшую потребность и в высшее наслаждение. На почве философского пантеизма он отстаивает взлелеянную в народе идею свободного труда по призванию, труда как внутренней потребности и высшего наслаждения.

В плане «сродного труда» рассматривает Сковорода и проблему равенства. Он признает лишь одно неизбежное неравенство – неравенство одаренности и призвания в одном и том же виде деятельности, неравенство не социального, а преимущественно природного происхождения. Отсюда его принцип «неравного равенства». «Бог, – писал он, – богатому подобен фонтану, наполняющему различные сосуды по их вместимости. Над фонтаном надпись сия: «Неравное всем равенство… Меньший сосуд менее имеет, но в том равен есть большему, что равно есть полный» [26]26
  Стр. 439 наст, изд., т. 1.


[Закрыть].

Как крестьянский просветитель и сын своего времепи, Сковорода не мог подняться до понимания материальнопрактической обусловленности общественного разделения труда и его опосредованности отношениями собственности. Общественное разделение труда он стремится спроецировать на природные свойства человека. Отсюда критика социальных пороков направляется им не по линии требований революционных изменений существующей структуры разделения труда, а по линии их морального усовершенствования путем преодоления «несродного труда» во всех сферах общественной деятельности. «Несродный труд» – конечный источник всех общественных пороков. «Кто умерщвляет науки и художества? Несродность. Кто обеспечил чин священничнй и монашеский? Несродность. Она каждому званию внутреннейшпй яд и убийца. «Учитель, иду по тебе». Иди лучше паши землю или носи оружие, отправляй купеческое дело пли художество твое. Делай то, к чему рожден, будь справедливый и миролюбивый гражданин, и довлеет» [27]27
  Стр. 449 наст, изд., т. 1.


[Закрыть].

Подобный подход содержит в себе вывод о вечности, неизбежности существующего общественного разделения труда. В этом историческая ограниченность взглядов Сковороды. Однако главный пафос его критики несродного труда направлен против паразитизма господствующих классов, против превращения человеческой деятельности в средство наживы, своекорыстия и эгоистических материальных интересов. Сковорода – один из первых великих критиков буржуазно–мещанского потребительского образа жизни с его культом обладания вещами.

Участие в «сродном труде», по мнению Сковороды, определяет меру реализации человеком собственного призвания и общественной пользы, ибо «мертва совсем душа человеческая, не отрешенная к природному своему делу, подобна мутной и смердящей воде, в тесноте заключенной»[28]28
  Стр. 422 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]. Сковорода признает несоответствующими природе страсть к наживе, сребролюбие, моральную развращенность, воровство, властолюбие, угнетение слабых, человекоубийство, тщеславие и карьеризм. Все это является отклонениями от прпроды, нарушением главного ее требования – меры.

0 том, что теория «сродного труда» явно направлена против социальных устремлений господствующих слоев, свидетельствует осуждение Сковородой домогательств панства: погони за наживой, прибылями, прибыльными должностями. «Если, по пословице, на должность мостишься, как коза на кровлю, для того, чтоб через нее вскочить на кучу изобильного тщеславия, видно, как в зеркале, что ты не к должности усерден, а посему и не рожден…»[29]29
  Стр. 450 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]. Поэтому Сковорода п защищает моральное преимущество таких видов труда, как землепашество, ремесло. Несоответствие природе философ считает огромнейшим злом, так как оно приводит к тому, что результаты труда превращаются в свою противоположность: «правление – в мучительство, судейство – в хпщепие, воинство – в грабление, а науки – в орудие злобы» [30]30
  Стр. 428 наст, изд., т. 1.


[Закрыть].

Законы общества, регулирование личного и общественного интереса людей, по его мнению, имеют своим источником самую природу, а пе человеческое творчество. Это глубокое убеждение в регулятивной функции природы, в природной детерминированности общественного развития лишает Сковороду возможности понять роль государства, классовых отношений. Он говорит о «гражданских законов заборах», напоминает о силе постановлений законов, но далек от понимания социальных факторов, обусловливающих необходимость их появления.

Счастье Сковорода связывает с чувствами благодарности, любви, дружбы, которые возникают вследствие сродности. Осознав свою зависимость от природы, определив свою меру счастья и смирившись с ней, человек получает самое большее наслаждение от удовлетворения наиболее необходимых потребностей. И наоборот, человек, потерявший чувство природной меры, не познает истинного наслаждения. Удовлетворяя свои даже самые изысканные капризы, он останется неудовлетворенным.

Любовь к добру, как и любовь вообще, рождается как следствие природного сходства людей. Поэтому Сковорода утверждает, что «подобное к подобному ведет сам бог», что симпатия есть признак одинаковости душ так же, как и дружба. Имепно в дружбе он видит основу общежития в человеческом коллективе, в государстве, в общественных группах, ибо она «основание, союз и венец обществу». Нет сомнения, что такое понимание дружбы противостоит волчьим законам современного ему общества.

Характерным признаком счастья в понимании Сковороды является его органическая связь с внутренним миром личности, но это не значит, что оно антиобщественно, эгоистично по своей сути. Счастье общества, по утверждению Сковороды, есть результат индивидуального самочувствия каждого его члена, и поэтому истинное счастье не любит одиночества, ему свойственно желание иметь сообщников. «…Истинного же счастия такова есть природа, – пишет он, – что, чем множайших иметь в нем сопричастников, тем слаще и действительнее беззавистное сие добро становится и сим одним разнится от ложного мирского счастия, о коем подобное сказать никак невозможно…» [31]31
  Стр. 306 наст. пзд.. т. 1.


[Закрыть]Это важное положение Сковороды позволяет сделать вывод, что философ искал решения проблемы всеобщего и надежного счастья для всех людей.

Смыслом своей философии Сковорода считает то, что она учит истинному счастью. Такое счастье связано не с богатством, ибо «не по чину, не по стороне, не по изобилию счастливым есть» [32]32
  Стр. 324 васт. изд., т. 1.


[Закрыть], а в первую очередь с внутренним миром, чтоб «узнать, найти самого себя» [33]33
  Стр. 329 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]. Соблюдение природной меры выступает условием самовоспитания истинного вкуса к жизни и спокойного самочувствия. Отсюда чувства самоудовлетворения соединяются с чувствами благодарности природе (богу) за то, что она позаботилась о том, чтобы самое необходимое для человека было легкодоступным. Неудовлетворенность обладаемым благом, стремление к обладанию большим, чем это необходимо для поддержания жизни, превращение удовлетворения плотских потребностей в культ и цель жизни, по мнеппю Сковороды, и вовлекает человека в тот порочный круг, из которого нет счастливого выхода.

Человек может достичь счастья, оставаясь и бедным. Счастье как состояние духовпого удовлетворения, радости души, не желающей ничего иного, кроме сохранения этого состояния, согласно Сковороде, является субъективным переживанием. И как таковое оно при наличии минимума внешних условий зависит от внутренней оценки отношения к действительности. Исходя из этого положения, Сковорода делает вывод, что при бедности имеется больше оснований достичь счастья, чем при богатстве, поскольку обладание последним увеличивает зависимость человека от внешних обстоятельств, пе содействующих счастью. Тот, кто владеет собой, хотя и беден, на деле богаче царей, а тот, кто владеет миром, не владея собой, дрожит за свое богатство, не может чувствовать себя счастливым. Поэтому «не тот скуден, что убогий, а тот, что желает мпого»„ так как это ведет к внутреннему опустошению души.

Все сказанное не означает, что Сковорода отрицал значение материальных потребностей в жизни человека и призывал к всеобщему аскетизму. В одном из писем, отвечая на обвинения в том, будто бы он осуждает употребление мяса, вина и прочего, Сковорода замечал, что «подлинно всякий род пищи и пития полезен и добр есть, но рассуждать надобно время, место, меру и персону». В этом вопросе мыслитель следовал совету Сократа, который говорил, что есть нужно затем, чтобы жить, но не жить ради еды.

С учением о «сродном труде» Сковороды тесно связаны и его педагогические идеи. Работая преподавателем Переяславской семинарии, Харьковского коллегиума и домашним учителем, Сковорода приобрел значительный педагогический опыт, который он и стремился теоретически обобщить, опираясь на положения выработанного пм философского учения. Тем более, что теория «сродногд труда» требовала для себя определенного выхода в практику. Так как Сковорода уделяет значительное внимание проблемам морали, то это заставляет его вырабатывать определенные педагогические принципы образования и воспитания. В этом отношении его взгляды привлекают внимание исследователей, раскрывающих существенные моменты его педагогической практики и теории, изложенные в его философских трудах, стихотворениях, баснях и письмах и органически вытекающие из его учения о «сродном труде» и счастье.

Сковорода критикует (в притчах и баснях) ту систему обучения и воспитания, которая была модной в его время среди значительной части господствующих слоев и которая предусматривала не только воспитание «истинного» человека, сколько приобретение внешних манер.

В своих педагогических идеях мыслитель опирается на принцип соответствия природе как основу воспитания счастливого и общественно полезного человека. Он утверждает, что воспитание «истекает от природы», что природа является высшим учителем, что она требует только не мешать ей проявить себя. Воспитатель и воспитанник должны идти ей навстречу. Такова доминанта педагогических рассуждений Сковороды. Значительное внимание в познании природы человека и определения им своего места в жизни философ отводит практике, упражнениям, функция которых и состоит в том, чтобы приводить в совершенство природные данные. В этом отношении он и различает науку и привычку, обучение и практику. Наука и привычка должны повести человека по пути «сродного» общественно полезного труда, являющегося сферой проявления сущности человека в его высоких духовных стремлениях. Вот почему он предостерегает против праздности, безделья, имея в виду безделье как физическое, так и духовное.

Целью воспитания Сковорода считает не только умение находить истину, познавать явления природы, а прежде всего приобретение благородных чувств, таких, как любовь, дружба, благодарность. Ведь, по мнению Сковороды, природу человека характеризует не столько его разум, сколько «благое сердце», «добрая воля», которые и определяют наклонность к осуществлению славных поступков. Преисполненный веры в безграничную мудрость й гуманную «благость» природы, Сковорода придает важное значение роли педагогической науки, воспитателя и школы, утверждая, что тот, кто желает научить других мудрости жизни, должен долго учиться сам. При этом он подчеркивает необходимость морального авторитета учителя, единства его слова и дела. Сковорода считает, что наряду со школой воспитание детей является главной обязанностью родителей. Дав жизнь, они прежде всего должны обучить детей благу. «Родители, – пишет он, – суть наши лучшие учителя».[34]34
  Стр. 454 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]

Следует отметить, что, несмотря на историческую ограниченность педагогической концепции Сковороды, признание права на образование в зависимости от способностей, а не от социального положения, критика индивидуалистического воспитания свидетельствуют о гуманистическом и просветительском характере его учения.

Как известно, призыв познать самого себя прозвучал еще в древние времена. Он украшал вход в храм Аполлона в Дельфах. Осуществление этого призыва Сократ считал условием правильной жизни, этот призыв сохранил силу и в XVIII веке. В учении Сковороды он занимает важное место, конкретизируясь в понимании «сродного труда».

Эта связь самопознания и «сродного» общественно полезного труда и составляет важную часть того вклада, который внес в философию Сковорода. В этом труде, наиболее соответствующем природным наклонностям человека, он видит главный источник человеческого счастья. Именно в принципе соответствия природе философ видит критерий разумности общественных институтов и моральных поступков отдельных людей. Призыв познать самого себя приобрел у Сковороды гуманистическое звучание. Смысл этого абстрактного гуманизма состоит в утверждении права каждого человека на свое счастье путем познания своих природных способностей и свободного избрания труда по сродности. Это положение в корне противоречило утверждавшемуся при жизни Сковороды на Украине крепостному праву. Выдвигая его, философ тем самым осуждал социальный гнет, отчужденный труд, крепостничество, мешавшее проявлению природных дарований людей.

Однако уже во времена Сковороды призыв к самопознанию мог быть только выражением пассивного осуждения действительности и вызвал серьезную критику, ориентировавшую на более активное отношение к миру. Стало очевидным, что только деятельность, направленная на внешний мир, его идеальное и материальное преобразование согласно человеческим идеалам содействуют действительному утверждению человека в мире. Овладение окружающим миром обнаруживает и ранее неизвестное в самом человеке. Критерием истинности самопознания человека выступает деятельность, в результатах которой и проявляется действительная сущность человека. Как и большинство ранних просветителей, Сковорода рассматривает самосознание как субъект истории, возлагая все свои надежды в отношении будущего человечества не столько на материальную практику, сколько на активность духа.

С учением о человеке как микрокосме в философии Сковороды тесно связано учение о третьем – символическом – мире. Чаще всего он отождествляется Сковородой с Библией, но в этот «мпр» им включаются также мифология и народная мудрость. Символичность Библии, по его мнению, состоит в том, что в ней собраны «небесных, земных и преисподних тварей фигуры, дабы они были монументами, ведущими мысль нашу в понятие вечной натуры, утаенной в тленной так, как рисунок в красках своих»[35]35
  Стр. 148 наст, изд., т. 2.


[Закрыть]. Библия состоит из двух натур – внешней и внутренней, которые соотносятся между собой как знак и смысл. Сковорода отвергает истинность внешней стороны Библии, содержащей множество неправдоподобных и фантастических с точки зрения истины и здравого смысла историй и сказаний. С позиции разума и признания закономерностей природы Сковорода отрицает реальность библейских чудес и высмеивает людей, верящих в эти сказки, критикует суеверие церковников и пребывающих в духовной темноте людей, преклоняющихся перед ложными идеями, противоречащими здравому смыслу и научной истине. Он остроумно и искусно высмеивает этот «историальный вздор» в многочисленных афористических высказываниях; собранные вместе, эти высказывания могут быть квалифицированы как свидетельство атеистической тенденции в его учении и использоваться в антирелигиозной пропаганде. Но вместе с тем Сковорода считает Библию средством познания сущности человека. Мыслитель посвящает специальные исследования («Икона Алкивиадская» и «Жена Лотова») вопросу о том, как следует вникать в таинственный смысл Библии, чтобы извлечь из ее рассказов и притч полезное и поучительное знание.

Место Библии в познавательном процессе Сковорода усматривал в том, что она будто бы помогает познать нравственные ценности человеческой жизни. Это познание якобы достигается аллегорично–символическим истолкованием вымышленных и реальных явлений. Это каждый раз ведет мыслителя от логически доказуемого знания в лучшем случае к художественно–образному видению, в худшем – к мпстпко–аллегорическим «гаданиям».

Характерным приемом осмысливания явлений у Сковороды является притча, то есть познание с помощью простого или сложного аллегорического образа и аналогии. Субъект, познающий человека, у него не случайно объединяет в одном лице одновременно и поэта, и философа, и пророка, ибо он в состоянии постигать скрытый за внешней оболочкой плоти природный смысл и придавать ему поучительное для человека значение.

Взгляды философа на религию и его отношение к церковным институтам и официальной церковной идеологии нельзя оценивать однозначно. Его позиция в отношении к господствующей церкви, отрицательное отношение к существующим формам религиозной жизни, осуждение пороков церковников и его личный, ярко подчеркнутый и сознательный отказ от церковных санов – все это уже само по себе много значит в оценке его прогрессивной деятельности. Есть в его деятельности и определенные моменты, которые вопреки его субъективным намерениям содействовали развитию атеистических представлений. Само понимание бога как разума, присутствующего в вещах, и отрицание бога как личности подрывали основы веры. Пантеизм приводил Сковороду на тот же путь, по которому шлп п Джордано Бруно, п Спиноза, то есть на путь разрушения религии. Сковорода избранным им образом жизни и оценками религиозной жизни своих современников содействовал утверждению позиций антиклерикализма. Это чрезвычайно важная сторона мировоззрения философа. Выше мы приводили бескомпромиссные высказывания Сковороды о монашестве. Сковорода не отвергает его целиком, но не раз подчеркивает, что монахом может стать только тот, кто от природы склонен к одиночеству и набожности. И он критикует монастырскую жизнь как гнездо затаенных порочных страстей, разоблачает пороки церковников, своим распутством часто превосходящих мирян. Он ясно понимает, что никто так не способствует распространению суеверия, как священнослужители. Типичным стала для служителей религии, по мнению Сковороды, подмена действительного благочестия и любви к истине церемониями и образами. На этой почве расцветают лицемерие и фарисейство духовников, для которых служение Христу превращается в средство удовлетворения желаний и стремлений, противоречащих правде, истине и настоящей красоте. С особой силой Сковорода бичует церковников за их карьеризм, властолюбие и жажду золота. Эта критика исполнена пристрастного разоблачительного пафоса, граничащего с воинствующим антиклерикализмом.

Следует признать, что определенную атеистическую функцию имеют те высказывания Сковороды, в которых развенчивается фантастичность и обман библейских легенд, противоречащих природе вещей и явлений. Сковорода беспощадно высмеивает тех богословов, которые верят сами и убеждают других в возможности описанных в Библии чудес, якобы совершенных пророками, Иисусом Христом и апостолами. При характеристике этих эпизодов Библии Сковорода употребляет такие слова, как «ложь», «небылицы», «буйство», «обман», «подлог». Философ отмечает, что Библия содействовала распространению суеверия в сознании людей. Такие утверждения часто независимо от контекста произведений Сковороды выполняли в целом разоблачительную функцию по отношению к религии и Библии.

Читателя глубоко поражает связанное с внутренним характером учения Сковороды своеобразие мировосприятия и стиля его произведений. Это делает весьма существенной проблему эстетики Сковороды. Его этико–гумапистическое по содержанию учение одновременно и эстетично. Эта эстетичность состоит не только в совпадении у него морально–этических и эстетических категорий, но и в некоторой «эстетичности» его онтологических и гносеологических понятии.

Сковорода развивает идею, что только вечное, необходимое, постоянное – все то, что имеет источником невидимую «натуру», является истинным источником красоты, а не внешнее, случайное, привносимое в природу. Невидимая натура, а не ее тень, то есть тленный мир в бренности и быстротечности своих проявлений, является источником познанпя красоты, не противоречащей мудрости и добродетели. Наоборот, увлечение одними внешними проявлениями невидимой натуры, влюбленность в одну только ее тень неминуемо приводят человека на пагубный путь потери самого себя, рождают в его душе смятение и тревогу. Веря в мудрую основу природы, он считает совершенно закономерным, что человек познает ее путем интеллектуального созерцания. Философ неустанно повторяет мысль о первичности внутренней красоты предметов и явлений, связанной с их сущностью, и об обманчивости, призрачности, тленности внешней привлекательности и прелести. Как и добро, красота есть для него атрибут невидимой натуры, ее целесообразности и совершенства, тогда как внешняя красота конечных вещей – это только призрачная тень, сама по себе не дающая наслаждения. Именно поэтому он склонен признавать прежде всего красоту нерукотворной, девственной природы, с ее ритмами и пропорциями, п отвергать красоту преобразованной человеком (согласно его мере) природы. В человеческой жизни он также признает прекрасными поступки, соответствующие природным склонностям человека.

Смешными философ считает как раз проявления несродности, когда человек стремится делать что‑то против природных склонностей. Поэтому Сковорода приходит к выводу, что, хотя одежда является необходимой для человека, люди зря стремятся приукрасить себя, чтобы дать наслаждение глазам. Достижение добра, блага является основой всех человеческих поступков и поэтому является действительно полезным для человека и желанным для него, а значит, и прекрасным. Польза с красотой и красота с пользой, утверждает он, нераздельны.

Сковорода признает настоящей красотой «сокровенную» красоту, в древние времена называвшуюся словом decorum, «то есть благолепие, благоприличностъ, всю тварь и всякое Дело осуществляющая, но никоим человеческим правилам не подлежащая, а единственно от царствия божпего зависящая» [36]36
  Стр. 427 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]. Эта красота органически связана с добротой. Отсюда, утверждает он, возникли высказывания, что «доброта живет в одной красоте», что «подобное к подобному ведет бог». Соответствие добру является свидетельством красоты вечного и нетленного, и, наоборот, тленная внешняя красота безразлична к добру или враждебна.

Основанное на таком понимании прекрасного искусство оценивается по тому же принципу, что и прочие явления. Истинная ценность художественных произведений, по мнению Сковороды, состоит в том же, в чем и ценность жизненных явлений: «Опера, книга, песня и жизнь не от долготы, но от благолеппя п доброты цену свою получают» [37]37
  Стр. 442 наст, пзд., т. 1.


[Закрыть]. И к песне, и к жизни он подходит с единым критерием. Этим общим критерием оценки их достоинств является доброта:

Не красна долготою, но красна добротою, Как песнь, так и жизнь [38]38
  Стр. 67 наст, изд., т. 1.


[Закрыть].

Искусство состоит не столько в наслаждении внешностью, сколько в наслаждение от интеллектуального созерцания истины и добра, поэтому важным признаком настоящего искусства является чувство любви: «Искусство во всех священных инструментов тайнах не стоит полушки без любви» [39]39
  Стр. 163 наст, изд., т. 1.


[Закрыть].

Понимание искусства у Сковороды закономерно вытекает из теории сродности. Ничто не требует такой внутренней свободы, как искусство, ибо несродность убивает художество. Те «безминервные служители муз», о которых с презрением говорит философ, и несчастны тем, что пренебрегли собственной природой и свойственными им природными склонностями. Для живописи и для музыки, как и для всякого другого искусства, нужно родиться. Что касается обучения и искусства, то они способны только совершенствовать природные способности. При отсутствии природной склонности никакое обучение не принесет желанных и ожидаемых результатов.

Искусство, которое достигается с помощью обучения, состоит не в отрицании природы, а в усовершенствовании природных способностей. Сковорода разделяет известное мнение о том, что искусство совершенствует природу. Искусство является категорией, характеризующей совершенство и законченность любой вещи и любого действия в соответствии с определенными природой границами. Именно природная склонность побуждает человека к частым упражнениям, к накоплению опыта, являющегося основой знания, привычки и искусства. Без этого, утверждает философ, не было бы ни науки, ни искусства, ни результативной практической деятельности. Поэтому необходимо познать прежде всего не то, что достигается мастерством, а то, что делает возможным само мастерство, например ритм и темп в музыке, рисунок, симметрию, пропорцию в живописи и т. п. «На искусной живописи картину, – пишет он, – смотреть всякому мило, но в пиктуре (картине, – Авт.) один тот охотник, кто любит день и ночь погружать мысли свои в мысли ее, примечая пропорцию рисуя и подражая натуре».[40]40
  Стр. 433 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]

Определяя искусство с точки зрения «сродного труда», Сковорода делает вывод, что наслаждение настоящему художнику приносит не слава, а процесс самого труда над произведением, который слаще самой славы. А это значит, что условием наслаждения трудом является соответствие требованиям природы и что во всех науках как и в художествах, «плодом является правильная практика», основанная на самопознании природных наклонностей.

Главной функцией поэзии для Сковороды остается как раз морально–дидактическая, слишком низко ставит он функцию развлекательную. Вот почему он скептически высказывается по поводу того, возможно ли чтением стихов избежать скуки. Сковорода пишет: «Какое… безумие требовать этого от поэтов, минуя бога! Если бог повсюду, если он присутствует и в этом черепке (при этом я поднял черепок с земли), если он всегда есть.., то для чего ты ищешь ограды в других местах, а не в себе самом? Ведь ты являешься самым лучшим из всех творений» [41]41
  Стр. 265 наст, изд., т. 2.


[Закрыть].

Искусство должно служить делу самопознания человека. Если же искусство теряет эту цель и превращается в самоцель, то оно теряет все. Пока египтяне в образе сфинкса, «будто бы во множестве зеркал», находили знание о себе, было хорошо, но потомки их отбросили это, и «остались одни художества с физическими волшебствами и суеверием. Монумент, напоенный всеполезнейшим для каждого советом, обратился в кумир, уста имущий и не говорящий, а только улицы украшающий, и будто источник в лужу отродился».[42]42
  Стр. 413—414 наст, изд., т. 1.


[Закрыть]

Искусство всегда символично в том отношении, что между знаком и значением лежит художественный образ. Для Сковороды этот символизм приобретает универсальное значение.

И его философия становится в определенном отношении разработкой принципов моралистического толкования образов мира, данного в ощущениях, и мира, сотворенного фантазией.

Философское мышление Г. Сковороды синтетично в своей основе. Его специфика в значительной мере находится в зависимости не только от содержания идей, развиваемых философом, но и от формы и стиля, избранных им. Его философские произведения представляют интерес не только с точки зрения «чистого содержания», но и со стороны формы, в секретах которой немалая часть и секретов самого содержания его философии. Раскрытие этой диалектической связи между определенными идеями и формой, выявляющей их, представляет важное условие для познания философского творчества Сковороды. Форма его сочинений не была случайной, она органически связана со спецификой идейного содержания, не поддающегося полному познанию без учета этой формы. Характерной особенностью мировосприятия, а значит, и творчества Сковороды является соединение философского мышления с элементами эмоционально–образного восприятия мира.

Стиль философского мышления Сковороды нельзя понять, не принимая во внимание то, что в его произведениях важнейшую функцию играют эмблемы и символы, определяющие специфику его аллегоризма.

На пути формулирования того или иного философского понятия у Сковороды каждый раз возникает образ, становящийся отправной точкой развития мысли. Этот прием был разработан в старых риториках, придававших важное значение примерам. Сковорода отталкивается от конкретного: образа, рассказа, случая, примера, подвергая его рационалистической обработке, а отсюда делает важный шаг к жанру свободного публицистического размышления, вдохновляемого субъективным пафосом. Он не дает повествовательным элементам развиться в конкретно–чувственную картину, а подчиняет их своим абстрактно–философским идеям. Этот путь мог бы быть чрезвычайно плодотворным, если бы писатель–философ сумел полностью освободиться от религиозно–мистического мировосприятия.

Своими произведениями Сковорода словно стремится вернуть былую славу синкретической форме литературы, остававшейся долгое время единственной формой идеологии. Он отказался от форм изложения, господствовавших в хорошо известных ему лекционных курсах по философии, избрав форму свободного философствования, базирующегося на органическом соединении художественного миросозерцания и рационалистического мышления. Он прибегает к широкому приобщению материалов Библии, мифов, легенд, пересказов, сказок и т. п. не от недостатка знаний, а вследствие его принадлежности к типу сознания, способного только так воспринимать и отображать действительность.

Не раз заявляя, что у истины простая речь, Сковорода все же в своих сочинениях отказывается от простоты, отдавая преимущество «фигурным высказываниям», то есть таким, смысл которых отличен от значения слов, их составляющих. Фигуры он считает аллегорией и творчеством, делающими невидимое и вечное с помощью внешнего воплощения в слове, образе, притче ощутимым и видимым, а тем самым и поучительным средством, помогающим человеку распознавать и в самом себе вечное п надежное. Люди, обладающие даром создавать фигуры, символы, и являются, по его мнению, настоящими поэтами–творцами и пророкамп. Этот факт отождествления поэта с пророком, оповещающим о боге и божьих истинах, очень характерен для мировоззрения Сковороды.