Текст книги "Сочинения в двух томах"

Автор книги: Григорий Сковорода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 60 страниц)

Видите, чье дело учить о мире? Да учат те, которые познали человека, у которого мир и здравие. Вот учит о счастии Варух: «Слышь, Израиль, заповедп жизни внуши разуметь. Смышление что есть, Израиль? Что, если ты на земле вражьей? Обветшал сей на земле чужой, осквернплся ты с мертвыми; вменился ты с сущими в аде, оставил ты источник премудрости. Если бы путем божиим ходил ты, жил бы в мире во время вечное. Научись, где есть смышление, где есть крепость, где есть мудрость? Чтобы разуметь совокупно, где есть долгожп– тие и жизнь, где есть свет очей н мир?..» Видите, что в познании божпем живет жизнь, и свет, и долгожптпе, и мир, и крепость, и премудрость. Пускай же учат о счастии те, что говорят с Варухом: «Блаженны мы и Израиль, потому что угодное богу нам разумное». Не видеть господа есть лишиться жизни, света, мира и сидеть в аду. Внемлите словам Иеремипным: «Слышите, п внемлите, и возноситесь, как господь велел». Дадите господу богу вашему славу, прежде даже не смеркнется и прежде даже не преткнутся ноги ваши к горам темным; и пождете света, и там сень смертная, и положены будут во мрак, еслп же не послушаете, втайне восплачется душа ваша от лица гордыни, и плача восплачет, и изведут очи ваши слезы». Вот Мойсей учит о счастии: «Если не послушаете творить все слова закона сего, написанные в кнпге сей, п бояться имени честного и чудного сего, господа бога твоего, п удпвпт господь язвы твои п язвы семени твоего, язвы великие и дивные и болезни злые и известные». Немного пониже: «И дает тебе господь там сердце печальное, и оскудевающие очи, и истаивающую душу, п будет живот твой висеть пред очамп твоими, и убоишься во дни и в ночи, и не будешь верить житию своему…» Вот проповедует Соломон о блаженстве: «В страхе господнем упование крепости, детям же своим оставит утверждение мира». «Страх господен – источник жпзнн, творит же уклоняясь от сети смертной». «Благословение господне на главе праведного». Спе обогащает, и не должна приложиться к нему печаль, в сердце благословение, благополучие и благоразумие – все одно значпт, еслп разжевать сип эллпнскпе слова eoXoferv s6oai[iovsTv. Вот благовестит Павел Христа божию силу п божию премудрость: «Оружпе воинства нашего не плотское, но сильное богом, на разорение твердям, помышление низлагая п всякое возношенпе, изымающееся на разум божпй п пленяющее всяк разум и послушание Христово». Павел мечом премудрости закалывает мысли, возрастающие в сердце против бога, чтоб покорить все наши помышления затверделые божпему ведению и разуму п сим нас просветить, и спе‑то значит пзгонить бесов. Бес – по–эллинскп oaijioviov, значпт ведение, знание, подлое помышление, стихийное разумение, долу ползущее, не прозирающее в божии стихии, исполняющее исполнение. Спе есть родное идолочтение, не видеть в мире ничего, кроме стихий, спе есть начало всякого зла н вина и конец, как сказывает Соломон. Знать, то все– мучптельнейшпй страх тревожит сердце, в стихиях лежащее, видящее оные, всемпнутно переменяемые и разоряемые, взирающее вдруг и на состав своего пепельного телишка, тому ж падению подверженного, но никакой помощи сему злу не находящее. «Нпчто же бо есть страх, – тот же сын Давидов говорит, – только лпшенпе помощей, сущих от помышления, в таковом сердце тем менее ппщи от сладкой п твердой надежды, чем большее неведение вины, муку наводящей». Совет истинный и правое помышление есть источник отрады. И напротив того, ничто несчастнее не язвит и не мучит сердечной нашей точки, как темные мнения, слепые знания и беснующиеся разумения. Теперь видно, что значит сие Соломоново: «В советах нечестивого истязание будет».

«Уста лжущпе убивают душу». «Куда же обратится, нечестивый исчезает».

«Правда бессмертна есть, неправда же смерти снабжение; нечестивые же кричали и словами призывали ее». «Подругою вменили ее и истаяла» и «Завет положили с нею, ибо достойны суть оной частями быть…»

Разорить и умертвить сердце свое есть единственное и родное злополучие. Сие сокрушенпе п смерть сердечная зависит от беспутных мыслей, ничего, кроме стихий, не видящих; оно со входу прелестно: «Сладок есть человеку хлеб лжи». Но потом исполнятся уста его камней. Сии помышления называет сын Спраха языком злейшим: «Смерть лютая, смерть его, и паче его лучше есть; ад не обладает благоверными и в пламенп его не сгорят. Оставляющие господа впадут в огонь, и в них возгорится и не угаснет. Послан будет на них, как лев, и как барс погубит их».

Они называются блудницею, мечом, ехидною, дикими зверьми, шершнями… Да и чем назовем невидимое зло и безыменное? О таковых сердцах сказано: «Люди, сидящие во тьме…» Сип советы мечом божипм вырезать, нечисто дышащие мысли и мучительные мнения трудится Павел, а на то место возвратит в сердца наши мпр божий. Он называет их началами, властями, весь мир во тьме неведения божпего заключившими. Совет частью началом именуется, потому что, как плод без семян, так дела без советов не родятся. У Давида именуются мысли начинаниями: «Растлили и омерзплпсь в начинаниях». Именуются и главою у Мойсея: «Сей сотрет твою главу». Не поганая спя глава: «Речет безумен в сердце своем…» У Мойсея ж они называются семенем змеиным: «Вражду положу…»

Теперь видно, что значат те змии, о которых пишется: «Послал господь на людей змпев, умерщвляющих и угрызающих людей; и умерли люди многие из сынов Израиля».

Сия казнь родилась из роптания на бога. А роптать не иное что, как не разуметь и не признавать господа, довольствуясь стихиями. Как (говорят ропотнпкп), как быть может то, чего ощупать нельзя? Теперь видно, что значит тьма египетская, тьма осязающая: сия есть ночь страшнейшая, ужасов и прпвиденпй исполнена, неведение грубейшее и лютейшее. Взгляните на 17–ю главу «Премудрого Соломбйа» о с–пх смертпых мыслях й В «Книге Иова»: «Желчь аспидов в чреве его». «Ярость змиев да сеет». «Да убпет его язык змипн».

А что сие все к стихийным мыслям принадлежит, слушай Михея: «Полижут пепел, как змии, ползущие по земле, смятутся в лежбище своем о господе боге нашем, ужаснутся и убоятся тебя». Сих‑то проклинает рай и блаженство наше господь: «И сотворил ты сие, проклят ты паче всех скотов п паче всех зверей земных». О спх змиях Давид: «Язык их перейдет по земле, изострили язык свой, как змипн». «Что хвалишься в злобе сильной…»

Сие несчастье смертельным жалом сердца человеческие дабы не умерщвляло, велпт господь Мойсею сделать медную змею, чтоб была она маяком, отводящим от злополучного пути безбожного и указывающим благополучный ход в познание божпе, в рай сладости, в царство мира п любви.

Когда змпй, ползущпй по траве, выманивает сердца наши из блаженного сада, то пусть и возвратит змий, но уже вознесенный от земли.

Сей уже змпй не так, как в Данпиловой книге[350]350
  Ветхий завет. Книга пророка Даниила. – 359.


[Закрыть] идол Вплсей[351]351
  Идол Вилсей – идол Деирский. См. прим. 7 к «Наркиссу». – 359.


[Закрыть], напротив того, снаружи прах, но внутри твердая медь и сила живого бога, плотским приодетая прахом. Сей змий воплощенная есть премудрость божия, беседующая нашими словами, но ведущая от земли на небо, да избавит нас от ползущих змиев. К ней Михея говорит: «Восстань и изломай их, дочь Сиона, ибо рога твои положу железные, и ногти твои положу медные, и сотрешь людей многих». Сей змий есть Христос, слово божие, священная Библия. «Я (вопиет) свет миру…» «Я пастырь добрый… тот сотрет…»

Если имеешь уши, послушай, как чудно сей змий свистит: «Плоть ничто же…»

Что слаще сей благой вести сердцу христианскому? А сего‑то змия благовестив приточнпк дает знать: «Страшное слово сердце мужа праведного смущает, весть же благая веселит его».

Сей есть столб облачный, изводящий Израиля из осязающей тьмы в нетленное вечного, сей лежит на падение и на восстание, сей змпй с преподобным будет преподобный, говоря к ним: «Сын, если премудро будет сердце твое, возвеселишь п мое сердце». Таков один вознесет змия, как написано: «Змия возьмут (вознесут)».

Презирать мудрых советы – значпт самому себе зажигать факел. Для беспрепятственного путешествия нет важнее, то есть полезнее п величественнее, как узнать самого себя и сыскать в нашем пепле погребенную искру божества, отсюда рождается благословенное оное царство владеть собою, иметь мощь и на стремлениях душевных всех тигров лютейших, как на везущпх колеснпцу львах, ехать.

Всех наук семена внутри человека скрываются, тут пх источник утаен, а кто видит его? Сей есть один родник неисчерпаемый всему благу и блаженству нашему, он сам есть оное блаженство, беспричинное начало, безначальная причина, в которой и от которой все, а она сама от самой себя и всегда с собою есть и будет. Посему п вечна, всегда и по всему одна п одинаковая, разумевшаяся н содержащая. Спя высочайшая причина всеобщим именем именуется бог, свойственного имени ей нет.

Сие блаженство премудрые люди уже в древнейших веках нашли п наслаждались оным, а нам заветом своим неоцененное то сокровище оставили в наследие. Завет тот – суть книги их и ворота к счастию. «Премудрость и мысль блага во вратах премудрых». «У ворот сильных приедет, в воротах же города дерзая говорит…» «Мудрые жены создали дома». О сих‑то книгах пишется: «Страшно место спе: не есть се дом божпй п спи врата небесные».

«Ешь мед, сын, ибо благ есть, да насладится гортань твоя, и уразумеешь премудрость душою твоею». «Еслп бо обретешь оную, будет добра кончина твоя, и упование тебя не оставит». «Сия книга повелений божппх и закон сущпй вовек». «Все держащиеся ее в жпзнь войдут, оставившие же ее умрут». В сих премудростпю созданных домах блаженный Лот ппрует и упивается с дочерьми своими, в сих упился и Ной; там ппрует п братия с Иосифом. «Пили же и упплпся с ним».

Не то они вино пили, что пьют у прпточника беззакон– ники: «Тип питаются пищею нечестия, впном же зако– нопреступным упиваются. Но вино, веселящее сердце». Видите, в каких книгах искать должно веселья, а чье дело учить о нем.

Сие вино пьет небесный учитель в царствии отца своего с теми, о ком сказует: «Оглядев окрест себя, сидящие говорят: – Се мать моя и братья мои…»

Сие вино есть от стола высокого: «Упьются от тука дома твоего». От сего стола вкушает и Павел: «Имеем алтарь…» Познание сладчайшей истины божней подобной вину веселящему, с теми то же делается, что с неким древним мудрецом: сей любитель истины и ревностный мудрости искатель от молодых ногтей многие лета, между прочим, желал знать, какой разум и тайна закрывается в образе треугольника [352]352
  Имеется в впду уже упоминавшаяся идея триединства природы. – 361.


[Закрыть], который и ныне пишется в христианских храмах, а изнутри его или око смотрдт или солнечные лучи льются. Наконец, сокровенная сила вдруг, как молния, озарила душу его; вскочил Пифагор, начал руками плескать п кричать: «Сыскал! Сыскал! Сыскал!» Скажите мне, кто б не почел пьяным, взирая на него? Скакал и Давид, играя на органы. Несут и ведут за ним кивот [353]353
  Кивот (киот) – собственно деревянный ящик; кивот завета – киот, в котором хранились заповеди бога. – 361.


[Закрыть] с сокрушенным внутри заветом господа сил в замок его Сион, а Давид перед ним пляшет. «Конечно, он спился или от меланхолии с ума сошел», – говорит, смотря в окошко, Мелхола, дочь Саулова. А Давид, на ее руганпе несмотря, что желал, совершил: поднес господу жертву всесожжения п жертву мира, праздник радости и веселья. Наконец, и последовавших ему израильтян сделал счастливыми, открыв им господа сил, а «у Мелхолы, дочери Саула, не будет детища до дня смерти ее» (2–ая Царств, гл.6).

Не очень сладкого рассуждения был бы Давид, п сам я чуть лп бы от смеха удержался, видя Давидово пляса– нпе о том, что втащпл в крепость свою сундучпще с каменными таблицами.

Сие многие п ныне делают, всякий день целуют Еван– гелпе и почти спят на сем камне с Иаковом; но верую и разумею, что тайная воскресения спла, под каменнымп скрпжалямп сокровенная, как Мойсеево пз горящей купины, так п Давидово сердце озарпла и напечатлелася внутри его.

Там и Авраам увидел день господен п возрадовался, сие сам Давид доказывает сими словами: «Отразился (запечатлелся) на нас свет лпца твоего…» Иное дело – видеть камень с буквами и бумагу с чернпламп внешним оком, а другое – взирать тем взором: «Возведите очи ваши», и слышать теми ушами: «Имеющий уши слышать, да слышит», и могти сказать с Павлом: «Написано не черни– лом, по духом бога живого на скрижалях сердца плотских».

Краски на картине всяк видит, но чтоб рисунок н живость усмотреть, требуется другое око, а неимеющип оное слеп в живописи. Скрип музыкального орудия каждое ухо слышит, но, чтоб чувствовать вкус утаенного в скрппеннп согласия, должно иметь тайное понятия ухо, а лишенный оного для того лишен движущей сердце радости, что нем в музыке. В самую пламенеющую усердием душу не скоро входит сияние славы божией: «Когда придет время, явишься». Блаженное спе время на многих местах назначено. У Исаип: «Тогда отворятся очи слепых и уши глухих услышат, тогда вскочит хромой, как олень, и ясен будет язык гнуснпвых».

«Собранные господом обратятся и придут в Сион с радостью, а радость вечная над головою пх. Тогда волкп и агнцы должны пастись вкупе. Светися, светпся, Иерусалим!..»

Сей‑то свет снисшедший сделал схожими на пьяных апостолов: «Иные же ругающиеся говорили, как вином исполнены суть».

Кричит Петр и защищает их; но можно ль уверить застарелое в душах поверье, а иногда и злобное? Пьяны от радости, что уразумели то, чего, все оставив, искали… Увидели с Давидом знаменья и образов событие, чудеса на небеси и на земли прозрели, стали собирать манну.

Манна – значит чудо, то есть что то такое? «И се на лице пустыни манна, как коруанс [354]354
  Коруанс – очевидно, пней. – 362.


[Закрыть], бело, как лед, на земле узревшие то сыновья Израиля сказали друг другу: «Манна!»», сиречь что есть спе? «Не ведал бо, что было». Говорит Мойсей к ним: «Сей хлеб, его ж завещал господь». Несказанно радостны, что прозрелп новое, начали прорицать новое новыми языками.

Сие‑то есть быть пророком, пли философом, прозреть сверх пустынп, сверх стихийной вражды нечто новое, не– стареющееся, чудное и вечное, и сне возвещать.

«Всяк, кто прпзовет имя господне, спасется». Спасением душе есть основательная радость п твердая надежда. Дышат таковым же пьянством п сип Павловы слова: «Кто нас разлучит от любви божией?» Но во всех сих препобеждаем за возлюбшего нас. Видите, сколько сильно в сем муже укоренилась радость, что все горести его ири– услаждает, нпчто ему не страшно, весел и в темнице. Сей есть истинный мир.

Как здравие селение свое имеет не вне, но внутри тела, так мир и счастие в самой среднейшей точке души нашей обитает и есть здравие ее, а наше блаженство.

Здравие тела не иное что есть, как мир телесный, а мир сердечный есть живность и здравие души, а как здоровье рождается после очищения из тела вредной п лишней мокроты, матерп всех болезней, так и сердце, очищаемое от подлых мирских мнений, беспокоящих душу, начинает прозпрать сокровенное впутрп себя сокровище счастия своего, чувствуя, будто после болезни, желание нищи своей, подобное нашему ореху, зерно жизни своей в пустом молочке зачинающему. Сих‑то начинающих себя познавать призывает премудрость божпя в дом свой на угощение через служителей: «Придите, ешьте мой хлеб и пейте вино…»

В спю гостиницу и пациент Иерихонский привозится самарянином, зовет и всех сердце свое потерявших: «Приступите ко мне, погубившие сердца, сущие далече от правды»; «припдпте ко мне, все труждающиеся…» О сем враче внушает нам сын Спрахов: «Почитай врача.., ибо господь создал его». А кто ж есть тот врач, если не сей: «Исцеляя всяк недуг п всякую язву в людях». Но что исцелял? «Исцеляя сокрушенных сердцем…» Если кто сердцем болен, если мыслями недужен, тогда точно сам человек страдает. Не тело, но душа есть человек, пе корка, но зерно есть орех. Если целое зерно, сохранится и корка в зерне. Кто прозрит сие и поверит? «Очисти прежде внутренность стакана и блюда, да будет и внешнее их чисто». Исцели прежде сердечное сокрушение, не бойся убивающих тело. Иное телесное здоровье – другое дело веселье и живость сердца.

Сад, оплота лишенный, есть несчастливая душа, счастие свое па песке стихийном основавшая и уверившая себя, что можно добро свое сыскать вне бога. Начало премудрости – страх божий, он первое усматривает счастие свое впутрп себя. Сие блаженное утро внутри сердца светить начинает, ведущее за собою вёдро пресвет– лого и вечного мпра, п если бы оно было тлению подвержено, то могло ли родить вечный мир? Может ли душа незыблемое иметь упование на то, что третьего дня сокрушится? Не вся ли таковая песочная надежда есть мать душевного сокрушения? II как может твердо устоять сердце, видя все стихийное, до последней крошкп разоряемое, а прозреть за слепотою не может то, на чем благонадежно можно опереться? Сня благонадежная надежда зовется у Павла якорем, по сему впдно, что все светское добро не есть добро; оно сокрушается даже до самого здравия телесного п успокопть сердца не может.

Доколе душа не почувствует вкуса нетления, дотоле не вкусит она твердого мира и есть мертва.

Сколь многое множество читает Бпблпю! Но без пользы сей дом божий заперт и запечатан.

Дух страха божпя и дух разума вход отворяет; без сего ключа всяк поропщет, взалчет п обойдет город сей.

Многие приходят к нему с любопытным духом, иные с половиною души, пные с Иудпным сердцем, но без пользы: «Окрест нечестивые ходят». Иные преклоняют ее к защищенпю своих плотоугодпй и со строптивым [она] развращается во вред, выводят пророчества о временной пользе, о частных враках, о тленных предметах, но окрест нечестивые ходят. Сколь мало истпнных рачителей, верных искателей и снарядных чтецов, жалуется о сем Иеремия: «Кому расскажу п кому засвидетельствую, и услышит?» «Се не образованные уши пх, и слышать не смогут!» Се слова господние были у них в поношении и не воспримут! Библия есть совершеннейший и мудрейший орган. Как стрела магнитная в одну северную точку устремляет взор свой, так п спя к оному взирает и ведет к тому: «Восток имя ему». Спя есть стрела спасения господнего, как говорпт Елисей, пособляя собственными своими руками напрягтп лук п выстрелить стрелу на неприятелей, наложив руки своп на руки царя Иоаса (4–ая Царств, гл.13).

Если язык разит, для чего не назвать его стрелою? Библия есть слово божие и язык огненный.

Исапя: в лице ее говорпт: «От чрева матерп моей наречет имя мое и положит уста мои, как меч остр, п под кровом рукп своей скроет меня; положит меня, как стрелу избранную, п в колчане своем скроет меня, п говорпт мне: «Раб мой ты, Израиль, и в тебе прославлюсь»». Спя стрела от вышнего нам послана для врагов.

Слова богопроповеднпков суть стрелы, о которых Исапя: «Их же стрелы острые суть, и луки пх напряжены; копыта коней их, как тверд камень, вмени лися; колеса колесниц их, как буря; ярятся, как львы». Вот один из сих воинов! Оружие воинства нашего не плотское, но сильное богом…

Но как напрягать стрелу сию? Должно уметь и иметь в себе того: «Научащий руки мои на ополчение». Сию‑то стрелу сыскали в колчане апостолы – язык огненный. «Языка – его же не зная – услышат».

А как стрела сия парящая взирает к одному только востоку, так и сей орган одному богу песнь воспевает. Очень вздорно п худо разногласит, п сам свое мешает слпчное согласие, если стать на нем играть для плоти п крови. Играет и скачет Давид, но перед господом, то есть ради господа, так как и Мелхоле говорит: «Благословен господь, который избрал меня паче отца твоего…» Буду пграть п плясать перед господом. Поощряет и других: «Воспойте к господу. Сей один только благой псалом есть».

Нет сладостнее и действительнее, как бренчать на нем богу, а не стихиям, а не миру; не тленп, но вечности, тогда‑то действительно изгонятся бесы из саулов, Притом надобно уметь сличать голоса, вливающие в душевное ухо сладкую симфонию.

При свидетельстве двоих плп тропх голосов твердый псалом составляется, например: почитай врача, протпву потреб чести его, ибо господь создал его. Вот кого ж не господь создал? Тотчас п вздор: для чего ж царь Иудин Аса осуждается радп лекарей? «И не в немощи своей взыскал господа, но врачей». Смотрите, как дурно сей орган разногласит по человеку! Не спорю, да и сам я рад почитать телесного врача. Притом говорю, что Библия весьма есть дурная п несложная дуда, если ее обращаем к нашим плотским делам, бодущпй терновник, горькая и невкусная вода, дурачество, если с Павлом сказать, божпе, или скажу сор, навоз, дрянь, грязь, гной человеческий, в котором велит бог Иезекнилю скрыть ячменный опреснок. «Так съедят сыновья Израпля хлеб свой нечистый у язычников, когда рассыплю пх» (гл. 4).

У Исапи – стрела избрана, в колчане своем скрытая, а у Иезекппля – в соре навоза скотского скрывается опреснок.

Не спе ли есть таинство утверждающего сердца нам слова божпего, грязью земных дел наших обвитое? Те только одни от змипных угрызений исцелились, кто на вознесенного змия в гору взирали, не те, что смотрели на ползущего по земляному праху.

Так и здесь питаются во время голода пшеницею Иосифовою приступившие к столу и наслаждающиеся высокими умами, а не те, которые жрут гнилую свою мертвечину около слова животного. «Окрест нечестивые…»

Там упоминается змий, ползущпй п едящий грязь, а у Иезекииля на гноеядцев вот что бог вещает: «Да скудны будут хлебом п водою, п погпбнет человек и брат его, и истают в неправдах своих».

Для чего мы находим там нашу грязь и гной и едпм оный, когда все сие богу и божественному его слову единственно посвящено? Конечно, мы не узнали себя. Если же скажете, что оное жестоко п трудно читать и разуметь, если вам бог прощает, одно то непростительно, что мы похожи на умницу бабу: спя разумнпца изволила кушать горчайшую около ореха волошского[355]355
  Орех волошский – грецкий орех. – 366.


[Закрыть] корку, наконец осердившись, начала ругать и смеяться; которые, лишившись доброго вкуса, похваляют иностранные плоды.

«Почптай врача… Ибо господь создал его». Но дабы тут не приснились нам наши телесные врачевания, для того там же сплошь говорится сие: «Не от древа ли ос ладились воды, да познана будет спла его?» Лекарствам плотским какое есть сходство с тем богопоказанным деревом, которым Мойсей воду горькую осладил? Если кто сие дерево знает, может вознестп змия, отбить грязь от опресноков, осладить библейную воду. Вот лекарь крпчпт: «Послушайте премудрость в притчах! Господь создал меня, начало путей своих». Слушай лечение: «Сын, да не преминешь, соблюдай же мой совет п мысль, да жива будет душа твоя, и благодать будет на твоей шее! Будет же исцеление (приложение) плотям твоим и уврачевание костям твопм, да ходишь надеясь в мире во всех путях твоих…»

Видите, что лечит сей врач? Душу болезненную. «Мир мой даю вам. Вы друзья мои есть…»

Сего‑то доброго друга столь высоко рекомендует сын Сираха: «Друг верен– покров крепок есть; обретшпй же его обретет сокровище. Другу верному нет измены, и нет мерила доброте его! Друг верен – врачевание жптпю, и боящиеся господа обретут его». Теперь же скажу: почитайте Библпю, в рассуждении надобностей ее она есть аптека, божиею премудростью приобретенная, для уврачевания душевного мира, нп одним земным лекарством не– псцеляемого.

В сей‑то аптеке Павел роет, копает, силою дерева крестного вооружен, и, убивая всю мертвую гниль и гной, вынимает и сообщает нам само чистое, новое, благовонное, божие, нетленное, вечное, проповедуя Христа божию силу.

Церемоннсты сердятся, а афинейцы смеются, нам же, званым, Христос есть божия сила и божия премудрость. Если же спросите, для чего спи книги одно пишут налицо, а другое тайное, а новое из них выходит? А кто ж сеет на ниве семя будущее? Да и может лп пахарь сеять зерно нынешнее? Оно, принятое в недро земное, разопреет и сотлеет; в тот день выходит пз него плод новый с новым зерном. А к сему круг годового времени надобен.

Скажите, возможно ль на молодом сердце вырастить плод ведения божия и познания (сии обое с собою неразлучные) самого себя? К сему круг целого человеческого века потребен.

Библия есть человек домовит, уготовивший семена в закромах своих. О сем‑то хозяине пишется: «Изойдет сеятель сеять». Она в молодые нашп мысли насевает семя нынешнего плотского нашего века, дабы несмысленное наше сердце способно принять могло; сие семя не пустое, но утаивает в себе божию силу.

Оно как непотребное со временем портится в сердце и гибнет, а новое прозябает. Сеется гниющее, восстает благовонное; сеется жесткое, восстает нежное; сеется горькое, восстает сладкое; сеется стихийное, восстает божпе; сеется несмысленное и глупое, воскреснет премудрое п прозорливое. Все, что только мы имеем, есть то ж и у бога. В сем только рознь, что наша гниль и тень, а его – нетление и истина.

Древний мудрец Эдип [356]356
  Приведенный здесь повествовательный пример содержит своеобразную параболическую интерпретацию темы «Эдип и Сфинкс», свидетельствует о публицистических способностях п о мастерстве психологического анализа у Сковороды. – 367.


[Закрыть], умирая, оставляет малолетнему сыну в. наследие историю именем «Сфинкс»: «Любезный сын, вот тебе самое лучшее по мне наследие! Прими малую спю книжку от десницы моей; люби ее, если хочешь любить твоего отца; меня почтешь, почитая оную. Носп ее с собой и имей в сердце своем, ложась и вставая. Она тебе плод принесет тот, что и мне, разумей – блаженный конец жизни твоей. Не будь нагл и бессовестен, ступай тихонько, жизнь есть путь опасный; приучай себя малым быть довольным, не подражай расточающим сердце свое по наружностям. Учпсь собирать расточение мыслей твоих и обращать пх внутрь тебя. Счастпе твое внутри тебя, тут центр его зарыт: узнав себя, все познаешь, не узнав себя, во тьме ходить будешь и убоишься страха, где его не бывало. Узнать себя полно, познаться п задру– жить с собой сей есть неотъемлемый мнр, пстпнное счастие и мудрость совершенная. Ах, еслп б мог я напечатлеть теперь на сердце твоем познанпе самого себя!.. Но сей свет озаряет в поздний век, еслп кто счастлив… Будь добр ко всем. Не обидишь и врага своего, если хоть мало узнать себя потщишься. Но презираю природу твою и радуюсь. Конечно, узнаешь себя, если любить будешь вникать крепко внутрь себя, крепко, крепко… Спм одним спасешься от челюстей лютого мучптеля».

Он много говорил, но мальчик ничего не мог понять. Омоча отцовскую руку слезами и принимая книжку, прилагал ее, будто отца, к сердцу своему; а отец, радуясь как сыновнему усердию, так п разлучению своему от тела, уснул в вечности, оставив на смертном лице образ радости, живой след ублаженной миром души своей.

Добрый сын, малую спю книжечку часто читая, почти наизусть ее знал. В ней написано было, что лютейший и страшнейший урод, именем Сфинкс, во время жпзни отца его всех встречающихся ему, кто бы он ни был, мучил и умерщвлял людей. Лицо его было девичье, а прочее все льву приличное. Вся причина убийства состояла в том, что не моглп решить предлагаемой спм чудовищем задачи, или загадки, закрывающей понятие о человеке. Кто бы ни попался, вдруг задача спя: поутру четве– роножный, в полдень двуножный, а ввечеру треножный, скажи мне, какой зверь? Наконец, написано, что Эдип загадку решил, урод исчез, а воссияла в дни его радость и мнр. Всю сию опись держал он в сердце своем.

Пришел мудрецов сын в возраст, усилились страсти, а светское дружество помогло ему развратиться. «Сфинкс – какое дурачество, – говорили ему, – пустая небыль! Суеверие!..» Да и сам он уже пмел недетский разум; он понимал, что сих зверей нп в Африке, ни в самой Африке, ни в островах японских натура не рождает, а в Европе их не бывало. Ни одна натуральная история о них не упоминает, все уже изрядно понимал, чтоб быть прозорливым нетопырем. Нетопырю острый взор в ночи, а бездельнику во зле. Беспутная жпзнь совсем лпгппла его сердечной веселости. Тогда первый засев юродивый об уроде истории в сердце его согнил, так как гниет старое пшеничное зерно, на ниве погребенное.

В 30 лет начал входить в себя и узнавать. «Какое бедствие! – говорил он сам с собою. – Я совсем переменился. Где девалась радость моя? Я мальчиком был весел, все у меня есть с излишком, одного недостает – веселия. Есть и веселие, и таковым меня почитают, но внешнее, а внутри сам чувствую развалины основания его, боюсь и сомневаюсь. Одно то твердо знаю, что я беден. Что ж мне пользы в добром о мне людском мнении? Вот точный плод презренного мною завета п совета отеческого! Прибыль моя двоит во мне жажду, а мои услаждения сторичным кончаются огорчением. Сфинкс! Чудное дело… Конечно, тут тайна какая‑то… Мой отец был мудр и человеколюбив, не лгал и в шутку и не был к сему сроден; нельзя, чтоб он меня хотел обмануть. Конечно, все то правда. А чуть лп я уже не попался зверю тому; меня мучпт что‑то, но не понимаю, а пособить нельзя. Одно только чудо, что мучусь тем, чего не вижу, и от того, кого не знаю… Несчастное заблуждение! Мучительная тьма! Ты‑то поражаешь в самую точку меня, в самую душу мою, опрокинув, как вихрь, хижину, как буря, кедр. Безрассудный мир, прельщающий и прельщаемый! Яд советов твоих есть то семя смерти сердечной, а твоя сласть‑то лютейший зверь; она неразумных встречает лицом девичьим, но когти ее – когти Львовы, убивающие душу, и убийства ее каждый век и каждая страна исполнена. Продолжать не хочу». Начал прозябать пз ложной истории новый п всеполезный дух. Добрый сын при восходящей внутри себя предводительствующей заре, малу– помалу узнав себя, со временем сделался наследником высокого отеческого мира, возгнезднвшись на храме нетленной истины как почитатель родителей. Змпененавист– ный бусел![357]357
  Бусел – аист (укр.). – 369.


[Закрыть], исполнив как отцовское, так и пророчество, сокрываемое тайно образным голубем, средь морских волн на камне стоящем с сею подписью: «На твердости почиваю». Что нужнее, как мир душевный? Библия нам от предков наших заветом оставлена, да и сама она есть завет, запечатлевшая внутри себя мир божий, как огражденный рай увеселенпе, как заключенный кивот сокровище, как жемчуга мать, драгоценнейший жемчуг внутри соблюдающая. Не несмышленая наглость наша, по углам дом сей оценяющая, презирает и знать не ищет. Очень нам смешным кажется сотворение мира, отдых после трудов божий, раскаяние и ярость его, вылепление пз глпны Адама, вдуновение жизненного духа, изгнание пз рая, пьянство Лотово, родящая Сарра, всемирный потоп, столпотворение, пешешествпе через море, чпн жертвоприношения, лабиринт гражданских законов, шествие в какую‑то новую землю, странные войны и победы, чудное межевание и ироч., и проч.

Возможно ль, чтоб Енох с Илпею [358]358
  Сковорода имеет в впду библейские сказания о том, будто бы Енох и Илия (см. прим. 22 к «Беседе, нареченной двое…») вознеслись на небо. Он сомневается в жизненной правде подобных историй, однако полагает, что пх можно истолковывать аллегорически. – 370.


[Закрыть] залетели будто в небо? Сносно ли натуре, чтоб остановил Навпн солнце? Чтоб возвратился Иордан, чтоб плавало железо? Чтоб дева по рождестве осталась? Чтоб человек воскрес? Какой судья на радуге? Какая огненная река? Какая челюсть адская? Верь сему, грубая древность, наш век просвещенный.

Нимало сему не удивляюсь. Они приступают к наследию сему без вкуса и без зубов, жуют одну немудреную и горькую корку. Если бы к сему источнику принесли с собою соль и посолили его с Елисеем [359]359
  Сковорода здесь имеет в виду библейскую легенду об одном из чудес пророка Елисея (Ветхий завет. Четвертая книга царств, гл. 2). – 370.


[Закрыть], вдруг бы сей напиток преобразился в вино, веселящее сердце. Спи воды до дня сего суть те же елисейские, как только Елисей посвятил их господним словом. Божип слова тотчас перестали быть смертоносными и вредными, стали сладкими и целительными душам.