Текст книги "Сочинения в двух томах"

Автор книги: Григорий Сковорода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 60 страниц)

Что же далее? То, что Библия есть книга и слово, завещанное от бога. Ба! Да сие, ты мне говоришь, и бабушка знает. Так ли? Так точно. Знает сие всякая дура. Так теперь из уст твоих же сужу тебя. Для чего ты не сидишь дома, когда сей день не твой рабочий есть, но суббота господу и богу твоему? На что ты из твоего гнусного домишка дрянь и рухлядь таскаешь в субботы, в покои, в чертоги, в горницы и обители божии? Зачем суешься с твоею бедностью и смрадом во град вышнего? Забыл ты то, что и бабы знают? Не пришло на память, что Библия есть храм вечного славы, а не плотской твоей дряни? Для чего ты там находишь пьянство, мотовство и твои амуры? Не сие ли есть осквернять субботу, преблагословенную сию субботу. Ей, оскверняешь, когда вводишь рабское иго и тяжкую работу в страну совершенного мира и свободы. Пожалуйста, уцеломудрись. Разуй твои сапоги дома, омой руки и ноги, оставь твое все тленное и переходи к божественным. Пасха! К сему переходу Библия тебе есть и мост и лестница. Пасха! Там тебе воздастся вместо тления все нетленное. Пасха! Вкусишь, чего око твое не видело и на сердце тебе не всходило. Пасха! Если она бьет тебя в щеку, оборотись второю, южною стороною к ней моря. Пасха! Если благое воздаешь ей за благое, не великая еще благодать в тебе. И заблуждаемый чтец то же творит. Но если злое тебе представляет, а ты вместо того нашел ей благое, тогда‑то ты сын вышнего и сия‑то есть пасха. Представляет ли тебе и похваляет в Лоте пьянство? Помяни, что наше пьянство злое, а божие доброе.

Пасха! Мать твоя Библия ничего не хулит, кроме твоего, и ничего не хвалит, кроме божьего. Пасха! Хвалит ли змия? «Будете хитры…» Помяни премудрость Христову. Он сам змий есть. Пасха! Советует ли все продать, а купить нож?

О младенец! Не поминай о твоем ноже. Сей есть оный кинжал, которым сквозь брюхо пронзил внук Ааронов Финеес израильтянина, блудодействующего с мадиан– кою, – одним ударом и его, и ее.

О чтецы мои, чтецы! Да даст вам господь мой кинжал сей, дабы Лотовой жены сей, с бесчисленными любопытствующей, пресекся яд и вред. Да пронзит ложе сна блудницы сей, даже до костей и мозгов ее, тончайший, острей силы и духа божия! Пасха! Величает ли она перед тобой солнце, луну, звезды, радугу, цветы, травы, деревья, птиц, рыб, человека – властелина всех тварей оных, в светлой господней седмице созидаемых? Пожалуй, онемей на время с подлым твоим миром и со всеми смертными смертных писателей коперниканскими системами. Оставь сей весь физический гной и мотылу глупым и сопливым девам. А сам кушай с Иезекиилем благоуханный опреснок и сытоносную манну священной пасхи божией, переходя от земли к небесному, от осязаемого к неосязаемому, от нижнего, тленного, в мир первородный. Пасха! Повели так, как Навин Иисус, и скажи солнцу: «Останься в твоем мире! Теперь ты мне не нужно. Я иду к солнцу, лучшему тебя. Ты питаешь, просвещаешь и согреваешь раба моего, плотскую систему. Но оное невечернее солнышко самого меня, мой центр, мои мысли, мою сердечную бездну, ничем видимым и осязаемым не удовляемую и неукротимым волнующуюся свирепой жажды бешенством, ширшую всех Коперниковых миров, насыщает, услаждает, утишает и утешает полно».

Пасха! Да станет солнце на западе! Да воззрит сердце твое на новый свет, вызванный из тьмы и мрака, из солнца вечернего, воссиявший над ширью небес бездною сердца твоего! Да памятует память твоего сердца, чего не видит твое тленное око! Господи! Что есть свет твой, напоминаемый нам западного солнца монументом? Скажи мне. «Скажи мне, господи, кончину мою и число дней моих, какое есть, да разумею». Открой мне: на какой конец ведет пас и куда сей день наш, сие солнце наше? Развяжи мне, какое есть и что значит число дней наших, число седмицы, бедной сей седмицы дней наших сих? «И был вечер, и было утро…»

О несмышленые! Сколь мы косны и тупы в разумении пророческих песен! Но сей ли есть преподобный образ, чтобы изобразить преподобного мужа? И чтоб поставить всемирное сие око монументом недремлющего ока? Сей есть оный муж: «Господи, что есть человек, как помнишь его?»

Пророки уподобили его нашему солнцу. «Человек суете уподобился». Не горнее ли царство Библия? Не он ли царь блаженной страны живых? Не сему ли власть на небесах и на земле? Не он ли судия над делами рук божиих? Не он ли начало и кончина всей Библии? Не он ли в солнце положил селение свое, одеваясь светом его, как ризою? Не он ли пядью измерил седмицу дней наших? Не он ли премудрость, создавшая себе дом сей семипирамидный? Не его ли поет солнце и песнь оная: «Пребудет с солнцем». Его‑то небеса проповедуют, ему‑то слава в вышних сих фигурах, он‑то есть день, источник вечности, ни в высоту, ни в глубину, ни в широту не ограниченной, наполнившей и носящей всяческое до последней жилки и волоса. Сему‑то дню, дню великому и дивному, наш день отрыгает слово, и слово благое. Сей наш день есть икона и картина, есть образ для оного, море и кит, Иону отрыгающий.

«Се вам знамение». В сих солнечных ризах, в сей плащанице и пеленах обретете младенца, краснейшего всех сынов, сына оного: «Пока пришел, стал вверху, где был отрок».

«Се благовествую вам радость великую! Благовествую от ветхого дня – новый, от плача – вечную радость. Вострубите, небеса! Благовестите и вы, други мои, благовестите день от дня».

Возрадуемся и возвеселимся в сей день! Не в худую сторону завело ты нас, о солнце наше! О ты, огненный херувим! Колесница нашего нового человека. Довезла ты нас, колесница божия, туда, куда довела волхвов звезда.

Прочие да сей колеснице не сыскали ничего, кроме физического болота и своей плоти. Сами на ней сели и на конях ее, будто на твердом чем. Затем и погрязли в огненном сем море солнечном, в содомском сем огне и жупеле. Мы же, призвав имя божие и оного Исаина человека: «Царя со славою узрите, и очи ваши узрят землю издалека», – добрались с Израилем до гавани, до твердой гавани южной стороны, оставив колеснице гонителей со всадниками их в потопе вод многих, воспевая господу нашему песнь победную. «Сии на колесницах, а те на конях».. «Погрязли, как олово в воде».

Оставайся ж ты, колесница себе! Теперь ты не нужна, когда довезла к тому, кому имя восток, и довела нас туда, «где было дитя». Он тебе велит: «Да станет солнце». II стало солнце.

Вот так‑то подобает вкушать пасху и в исходах насыщаться премудростью. Беседовать в проходах!

Пасха! Таким образом встречайся и с луною, и со всею натасканных в седмицу созидаемых тварей дрянью. Не трогай клятвы иерихонские, секи с Навином всяк язык безбожный, даже до предела. Все то язык, что клятва, все клятва, что плоть, и все то плоть, что сень, знамение, образ или предел… Слышь! Секи, не щади ничего. Заколи с Петром всякое там дыхание, брось мертвое, кушай живое, скверное скверни, а святи святое. Один свят, один господь. «Утром избивал все грешные земли…»

Делать беззаконие есть то: духовное превращать в плотское, а божие дело в человеческие и физические сплетни; портить мать нашу общую Еву – Библию, жизнь нашу по– змииному. Для себя‑то все освятил бог, почто к себе влечешь, о змий? Почто разоряешь, что сотворено, о убийца? Плоть – ничто же, и все плотское есть идол и ничто. Сделай духовным – вот истина! Вот дело! Вот сотворение! Сотвори ангелов – духов, а не плоть. Все то ангел, что служит богу, все то служит, что хвалит, все то хвалит, что для него собрано, сделано, посвящено. Слушай все и сотвори все, тогда ты мне муж мудрый, основавший себе храмину на камне, не на песке. Вот твердость! Пасха! Слышишь воскресение? Не суйся с твоим! Слышишь рождение? Забудь твое! Слышишь о дочерях Лотовых? Не поминай людей и дома отца твоего. Проходи, о дочь моя, далее, приклони ухо твое гораздо. Пророки тебе твоим языком говорят, да не о твоем, подлыми и ветхими речами, да новое и премудрое. Проходи твое. Исходи к доброму. Вот что значит: «Премудрость в исходах поется». «Исходы мои – исходы жизни».

Вознесись хоть к солнцу, как орел, и солнце есть тлень и ветошь, а ты все то же летишь по воздуху. Сего орла гнушается Соломон: «Не знаю орла, парящего по воздуху». Не только все под солнцем, но и само солнце есть ветошь и суета. Мирская система всякая есть идол Деирского ноля [507]507
  Идол Деирского поля – см. т. 1, стр. 478, прим. 7. – 55.


[Закрыть], а златая глава его есть то солнце. Доколе ты в мире, дотоле в суете, а не в исходе божием с быстрозор– ным оным наперсниковым орлом, о котором, как о любезном, вопрошает бог Иова: «Твоим ли повелением возносится орел?»

Все подлое и все низкое, кроме бога, и не можешь похвалиться с Павлом: «Не зря тек». Поколь ползешь со змием, Соломону ненавистным, по камню и по стихиям физическим, а с орлом, имеющим око совиное, летаешь по осязаемому воздуху. «Всякая плоть – сено».

Возлети сверх стихий, пролети всю воздушную бездну, вылети со всей тлени в незыблемую твердь вечности, вот тогда‑то ты находишься в исходе Израилевом, от рабства физического, бедного, сокрушенного. В то время воспой с Аввакумом песенку сию: «Господь бог мой, сила моя, и учинит ноги мои на совершение, и на высокое возводит меня, которое победить мне в песне (поющей) его». Видишь? Сколь высоко восходят пророческие музы! Приметь и разжуй сие: «Победить в песне». Сиречь взойти туда, куда божия муза ведет. Так и римляне говаривали: «Ascen– dere, superare montem»[508]508
  «Восходить, подниматься на гору» (лат.). – 55.


[Закрыть]. Сие‑то значит представлять горы, дабы физическая тень Лотовой дочери не мешала, дабы не затеняла вере, орлим оком, будто через телескоп, про– зирающей отдаленное и высокое, но везде сущее – свет, за тьмою светящийся, поверх холмов, из средины потопа возникающих; землю и гавань израильскую, обетованную, высокую, нагорнюю, залив, недра и лоно Авраамово, камень и дом мужа мудрого; горлицыно гнездо, возлюбленные селения господа сил; субботу и шабаш многобедственному плаванию; кончину дней и исполнение рыдания своего оный сказывает тебе, восход и исход, и пасху, которая была центром сладчайшей беседы оной между тремя оными собеседниками: Христом, Мойсеем и Илиею на Фаворе. «Придите, взойдем на гору господню…»

Но, о господи! Не возведешь нас вовеки на гору твою нашею силою и мудрствованием, разве твоею единою. «Не изыйдешь, боже, в силах наших. Ты один дашь нам помощь. Исходы твои высокие исходят в живое, а мы все из физической смеси, плоть и кровь, дух, бродящий по мертвым стихиям, не обращающийся в горнее, разве в Содом. Кто ж взойдет? Ведь уготовляется хотение от господа. И орел его же повелением возносится. Где же взять нам вторую волю, вторую душу, сердце и око?» Вот где: «Подобает вам родиться свыше». Тогда прочувствуем вкус в сем. «Премудрость в исходах поется».

«Поминайте жену Лотову!»

Если ты, друг мой, рожден уже свыше и сугуб ты естеством, так здравствуй ты, дочь Лотова! Радуйся, невеста неневестная! Слышь, дочь! Не забудь, что в стране, в царстве живых, нет возраста, пола и разности. Все там в боге, а во всем всячеством есть бог. Когда ты дочь, тогда и невеста, и мать, и сестра, а Лот тебе и отец, и жених, и сын, и брат, и наоборот. Исайя то невестою, то женихом является божиим. «Как на жениха, возложил на меня венец». «Как невесту, украсил меня красотою».

Христос друзей своих называет вместе и матерью, и братом, и сестрою. Хоть Библия тебе, хоть ты ей дочь и отец, и брат брату, и друг другу, и сестре сестра. Соломон и женою, и сестрою, и братом, брату помогающим, называет премудрость божию. У сего‑то друга–соседа друг занимает во евангелии хлеб для гостей. И не то же ли есть, чго Давиду любезная Авигея приносит в дар несколько корзин, наполненных смоквами, гроздием и чисто испеченными хлебами? И не то же ли делает Мелхиседек Аврааму, Авраам же гостям то же своим? И не то же ли, что Давид, победив с Авраамом, по–Аввакумову, всю содомскую дрянь, в «Песне песней» божиих и превзошед все стихии, всю же смерть поправ, взошел в Сион, по–Павловому, к оному на обед столу, от которого не имеют власти вкусить все осязающие содомляне, и не только сам насытился, но и неимущим охотникам раздарил хоть по одному блину сковородному? «Взошел ты на высоту, пленил ты плен…»

Кратко сказать, все, что похваляется о дружбе, о родстве, об угощении, о хлебе, о яствах, об одеянии, о доме и его украшении, о дарах, о виноградах, о садах и плодах, например: Иосиф дает пшеницу братьям своим, под– лагает им золото в рубище их. Савская царица посещает Соломона и угощается. Ломаются хлебы в пустыне для голодных 5000. Дары от волхвов приносятся. Уготовляется царская вечеря и прочее. Знай, что все сие смотрит на пирование дочерей Лотовых и все есть сего ж корня отрасль, как поток источника. «Упьются от тука дома твоего». «Блажен, кто имеет племя в Сионе». «Блажен, кто съест обед». «Премудрость создала себе дом». «Пили же и упилися с ним». «Пейте из нее все». «Познан был им в преломлении хлеба». «Положите меня в яблоках». «Под сень его возжелал». Всем сим вракам ^от куда исход: «Брат, от брата помогаемый, как град тверд». «Я брату моему и брат мне».

Смертен, не рожден свыше, не есть родственник Библии. Не может смертное сердце соединиться с божественным сердцем. Великое противострастие, то есть антипатия, какое между небом и землей, между дневною птицею и ночною, между сокрушаемым и вечным. Мысль или сердце есть то дух, владетель телу, господин дому. Вот точный человек! А тело? Есть устричный череп. Если сокрушаемы физические мысли и сердце, тогда человек есть мертвая стихия, прах и тень и ничто. «О Исайя! Узнай, что пепел есть сердце их».

О, сколь правдиво называет таких Библия мертвыми! Созидается же и воскреснет тогда, когда зародится в сокрушенном сердце сердце вечное и над темною ночных мыслей бездною воссияет солнце истины оное. «Да будет свет». «Он и воссиял в сердцах наших».

Библия есть мысли божии, сие есть сердце вечное, а сердце вечное есть‑то человек вечный. «Помышления сердца его в род и род».

Не кстати ли пророки, сиречь видящие, живые и божественные сердца, физическое, грязь освещающее солнце сотворили портретом, богочеловека образующим, сиречь божественных мыслей и родник вечных лучей – сердце, восходящее над темною адских сердец бездною и невечерним светом просвещающее. Вот какие сердца могут наслаждаться Библией! Она им родная родня. Вечный вечного любит. Дух духа знает. Ду, все испытывает и все глубины божии. Дух чистый написал Библию, не иной, а тот же дух и сердце чистое развяжет ее и скажет: «Меня ли мнит утаиться?» «Открыл я брату моему, брат мой перейдет». «Обрел мужа по сердцу моему».

А как чистое и светлое, как полуденное вёдро, сердце есть истинный бог, так стихийное и пепельное есть нечистый дух. Знать‑то он тонкий, но воздушный, когда же воздушный, тогда и стихийный, а посему и грубый и темный. Сей воздушный дух царствует во всех смертных, раз только рожденных, и, каков сам, такие и подданные и домашние его – враги человеку нашему. Сей есть царь содомский, дух слепой, стихийный, плотский, физический. Посему‑то содомляне бродят во мраке, бьются о стены, осязают двери и прутся во весь опор к пиру, шатаются и бесятся, предстоят дверям, исключенные. Но Лот о голодном их сердце, едящем все дни жизни своей пепел и воздух, не милосердствует, не хочет насытить душу тщетную и душу их алчущую, а пирует и угощает любезную родню свою ангелов, гостей, свыше рожденных и свыше пришедших божиих людей. Сюда‑то точно смотрел Давид, когда пел: «Зачем шаталися язычники?» «Предстали цари земные». Ищут плоти да любодействуют. Не вселится дух божий в сердцах сих, и не вкусят вечери господней. «Блажен, кто съест обед в царствии бо– жием».

«Поминайте жену Лотову!»

Полюбомудрствуем еще, о други мои, над сим болваном. Учитель наш не сказывает: «Осязайте», но: «Поминайте». Да не прелюбодействуем. Осязается плоть, а памятуется дух. Осязается прах, а вечность веруется. Рука ощупывает камень, а сердце наше памятью вечною обоняет смирну нетления. В сугубом слове божием сугубым чувством сугубого в нас естества чувствуем сугубое, будто взирая на радугу, в ту же минуту за спиною видит наша память солнце, образуемое, как в зеркале, в чистейших водах небесных, и, когда очи солнечную тень, тогда ж и сердце, господин очей, самое мира светило вселенское. О Лот! Пасха наша! О сладчайший Лот наш! Веди нас, веди на горы твои! Мы на твою жену взираем, как на радугу, а тебя памятуем, о свет невечерний, над бездною сердец наших воссиявший! Памятуем памятью чистого и верного сердца, воспевая тебе с нашим Исаиею: «Путь господен есть суд». «Уповал я на имя твое и память, ее же желает душа наша».

Воссел ты сверх жены твоей, как орел над трупом, как судия на радуге, судящий правду, и мир на мир ближним и дальним благовествуя, Христе Иисусе. Ты и плоть и дух. Ты и радуга, и солнце наше. Радуга, как солнцем образуемый невещественный образ ипостаси отца твоего. Солнце же, как лучи и сияние славы его. «Царя со славою узрите, и очи ваши узрят землю издалека».

Труп наш сидит и почивает, а сердце наше течет. Переходит от трупа к богу, от безумного к премудрому. Воз– летает, как Ноева голубица, выше потопных вод всех стихий, да почиет на холмах вечности. Пасха господня есть то суд, когда сердце перелетывает от тьмы к свету, от глупости в разум и суд. «Не воскреснут нечестивые на суд».

Скажите мне, братья мои, чему подобна пасха наша? Подобна кораблю, плывущему в древнюю гавань острова Родосского [509]509
  Речь идет о Колоссе Родосском, одном из «семи чудес света», 37–метровой статуе бога солнца Гелиоса, которая стояла у входа в Родосский порт. Разрушена во время землетрясения в 224 г. до н. э. – 59.


[Закрыть]. Ворота оной гавани – кумир. Ноги его суть столпы врат, а свод врат – то его чресла. Сквозь вздорные сии ворота между голенями исполина сего входили все корабли в гавань.

О друзья мои! Страшное и срамное встречает вас. Сей есть скверный идол – жена Лотова. Не убойтеся Голиафа сего. Его ж кинжалом заколем его. Любезный пророк Наум! Приди и покажи нам суть великой сей любодейцы. Вот пророк! «Открою прошлое твое к лицу твоему».

Не бойтесь: яд смертный сей не повредит вашего чистого сердца. Сей василиск лицом убивает аспидов, сей и лев в преддверии вреден, а за хребтом его – мир и дружба. Там почивает волк с агнцем без всякой опасности, и рысь с козленком, и лев с теленком, и медведь – товарищ быку, а молодой отрок – сосед пещере аспидской. Там смело на аспида и василиска наступишь, на льва и змия, не в язву, но в забаву. Дерзайте! Родилось нам дитя: нестареющийся наш Купидон. Он ведет нас за хребет. Хоть пойдем посреди сени смертной, хоть между голени сего исполина Деирского – не бойтеся – с нами бог. Пойдем же теперь в гавань. Перейдем к Вифлеему. Там рождают не в бурях морских, не в яростных волнах и реках и не в стремлении текущих стихий, но на горних горах и плодоносных – плодоносные и чистые козы и оле– ницы. «Там родила тебя мать твоя». «Перейдем к Вифлеему».

Прощай, соляной столп! Прощай, скверное и дурное лицо! Прощай, любодеец, души и тела убийца! Оставайся немым, кумир! Чтись от подобных! Откройте нам врата правды! Врата чистой девы, врата жены доброй! Жены похваляемого и брата, и мужа ее во вратах ее затворенных и запечатленных. Се новый наш Наум открывает нам последнее божественной пасхи! Вводит новое сердце наше в новый суд и разум, за прелюбодейственным лицом позади, за стеною сею стоящий. «Се сей стоит за стеною нашею».

К наличной истории, сверх бабьих басен и кроме смертоносных соков, открывает нам второе, чистое, нетленное, спасительное, последующее за ядом, захребетное, последнее, вечное, божие; да, не на лица зряще, судим, но испытываем завесою сокровенное и дверью затворенное, да еще и что смертно изопьет, не повредится верное сердце наше. Где теперь твое, смерть, жало? Где ныне твоя победа, о адский исполин? Прошли сквозь огонь и воду. «Открою прошлое твое к лицу твоему и покажу язычникам срамоту твою и царствам бесчестие твое… Положу тебя в притчу, низвергну на тебя огнушение по нечистотам твоим».

Нецеломудренная сия о Лоте басня есть притча и образ, завивающий в нечистой тряпице своей пречестную жемчужину царствия божия и закрывающий, будто ореховая корка, зерно. Сими‑то орехами весь библейный рай, как родосские сады плодами, наполнен и преисполнен[510]510
  Остров Родос в Эгейском море славился в древности своими роскошными садами. – 60.


[Закрыть]. «В сад орехов сошел».

Сколь услаждается в сем саду сугубо рожденный человек! Как в зеркале, видно в соломоновской «Песне песней». О пречестный амур! О вечность! Пресладчайший и ненасытный муст! Едящие тебя еще взалчут; и пьющие тебя еще возжаждут. «Бог любовь есть». Вдающий душу свою и размышляющий в законе вышнего премудрости всех древних взыщет и в пророчествах поучаться будет. Повести мужей именитых соблюдет и в извития притчей сойдет. Сокровенное притчей изыщет и в гадании притчей поживет.