Текст книги "Сочинения в двух томах"

Автор книги: Григорий Сковорода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 60 страниц)

Но кто силен, да воссияет красота дому сему божию, отделить корысти, будто завесу храма отдернуть, войти внутрь Давпра (давпр – значпт «слово») и ввести в самые междорамья? Дух–утешптель управляет сплу Бпб– лнп, вдевает кольцо в ноздрп ее, находясь п сам вечным, и дает слово благовествующпм: «Царь спл возлюбленного радп красоты дому разделит корысти…» А без него все темное, невидимое и неустроенное, пока найдет дух… Тогда все возвращается к безначальному концу, как к кольцу, и к безначальному началу: «Вначале сотворпл бог небо и землю…» «Вначале было слово…» Сей многоразличный плетень образов п фигуральные узлы именуются в Библии знамения п чудеса: «Послал Мойсея и раба своего…» «Помяните чудеса его…» «Просите – и дастся вам».

«Сей род знамения ищет…» «Знаменплся на нас свет…» Разуметь таящуюся в знамениях и чудесах силу слова божия есть дело пророков, то есть видящих, глазастых, прозорлпвцев. «Знамений наших не впдел, нет к тому пророка…» Пророкп то прорицают, что прозп– рают… Провидят в тени сущего. Все то не будущее, чего не будет; все то не будет, что тень; все то тень, что гпбнет. То одно есть будущее, что всегда пребудет: «Воззрев очами своими, видят человека, стоящего перед нпм» (Ипсус Навин, гл. 5), то есть вечно пребывающего и пребудущего. Вот как онп пророчат будущее. Послушаем Давида: «Помянул лета вечные и поучился».

Конечно, творениями помышляемая прпсносущая сила его п божество уразумевается. Рассуждал, без сомнения, он чудеса, образы п фигуры божий, как сам там же сплошь говорит: «Ночью сердцем моим размышлял и испытывал дух мой» (Псалтырь, 16).

Мне кажется, Давид между прочими знамениями размышлял и о фигуре колес, о которых там же поминает: «Глас грома твоего в колесе». Кроме того, лето и год – то же; год и круг – то же; круг п кольцо – то же. Проще ж теперь позвольте мне пересказать его слова хоть так: «Помыслил…» Вспомнил я колеса бесконечные и доразу– мелся, что спя фигура напоминает о безлетном вечного присносущпп. Круг лета по–рпмскп – annus, а кольцо – annulus. «Взыщите господа п утвердитесь, помяните чудеса его…» Помянуть чудеса божип – значпт то же, что римское слово сие comminiscor, commentor – вздумать, надумать, commentarius по–гречески – spjisvsou) – толкую, толмачу. И не дивно, что в Павла сие слово (пророчествовать) – значпт толочь и раскутывать Священное писание. «Дружптеся любви, ревнуйте же духовным паче же да пророчествуете… Пророчествующий человекам говорпт созидание п утешение, и утвержденпе» (К коринфянам, гл. 14).

Взгляните на гл. 11 «Чисел». С какпм прилежанием сыновья Израиля манну собирают и толкут! «Исходили люди, п собпралп, и мололи в жерновах, п толкли в ступах, п варплп в горшках!» Вспомните и то: «Да не заградишь уста вола молотящего». Имеет обычай и Италия молотить волами. Вспомните же и Луку, образуемого волом. Сии суть сыновья Израплевы, очпщающпе от шелухи слово божие: «Находящие в грязи золотое кольцо, да сотворишь на словах два кольца злот…» (Исход, гл. 28), как же, еслп бы было кольцо в колесе.

Обретающие в испорченном вкусное, в мертвенном живое, в бесчестном бесценное, как евангельская жена монету в горничном соре, радуйтеся со мною… как ра– достотворный господа перстень и гривну у блудницы Фа– мари п жезл свой, отцом его Иаковом для овец остроганный, как Иезекииль сокрытые в соре опресноки, говоря с Мойс–еем: «Сей есть господь, его же завещал…» «Сей хлеб… вкусите и видите…» «Обрел Мессию…» «Если изведешь честное от недостойного, как уста мои будешь» (Иеремия, гл. 15).

II чуть ли не спе тайной вечерп зерно кушал с товарищами своими Данппл и сделался добрее лицом и крепче телом, паче служителей, едящих от стола двора Вавилонского. А Иаков через сне же достал от Исава первенство. Поощряет к сему и пророк Михей: «Спи же не разумели помышления господнего…» Что ж делать? Так «восстань, – говорит, – и изломай их, дочь Сиона.., и воз– ложа господу множество пх…» (гл. 4). II толочь знамение п манну, то есть чудо, – значит разжевать, раскусить. Исапя кричит: «Воздвигните знамение на язычников». Воздвигнуть знамение – значит возвысить оное в гору и поднять к разумению самого его начала. Взойтп в божественное понятие, чтобы не пахло больше землею. И сие то значит: «исходили люди…» и то: «возложили господу…», то есть положить на горнем месте, выше всех стихий. И не сюда ли приглашает сие: «Если я вознесен буду от земли, тогда все привлеку к себе» (Евангелие от Иоанна).

Если из тленных стало вынпкать нетленное понятпе, тогда‑то можно сказать: «Зима прошла, дождь отошел, отошел себе. Цветы явилися на земле, время обрезания (виноградных гроздей) приспело» (Песнь песней, гл. 2). «Собралася вода, которая под небесами, в собрания свои, и явилася суша».

В то время точно дается знамение в понятие человеку, когда оно из плоти преобразуется в божество. «Сотвори со мною знамение во благо». Будто бы сказал: сотвори вначале, сделай твоим, приведи к концу. Ты начало и всякой кончины конец бесконечный. И не сие ль значпт манна, падающая сверх поверхности земной? И се ли на лпцо пустыни мелкое, как корбандр (чуть ли не червец), белое, как лед на земле.

Сии ж знамении называются терминами, по–славянски пределами, силу божпю внутри себя заключающими. «Если поспите посреди пределов». Тот отдохнет, кто внпкнет, войдет, раскусит и пажить обретет.

«…Если войдут в покой мой…»

Называются и дверью: «Спи врата небесные…»

« и стеною: «Осягнут слепые стену…»

« и печатью: «Книга запечатленная…»

« и следом: «Изойдет вслед ее…» (Сирах)

« и путем: «На путях ее (премудрости)

присядь…»

« и оконцем: «Проппцающпй сквозь оконца

ее…»

« и тенью: «Люди, сидящие во тьме…»

Сии суть сидящие с Валаамом на подлости тленных образов, падая долу, и не восстанут в совет праведных, доколе от тепп не подымутся п не пролезут стен дома сего, разве о боге. «Те сняты были и пали».

Вспомните читанное из Иоиля в день пятидесятницы: «Дети Спона, радуйтесь, ибо дал вам пищу в правде…» «Изолью от духа моего на всяку плоть (образов) и прорекут сыновья ваши, и дочери ваши, и старцы ваши, сны узрят…»

«Дам чудеса на небесах вверху. И знамение на земле внизу…» (Деяния апостолов, гл. 2). Вспомните не во тьме, но в горнице сидящих апостолов: «И начали говорить, ибо дух дал им…» Кроме того…

Афанасий. О брат Лонгин! Долго везешь твою околесную, с твоими херувимами, верблюдами и ослами. У кольца нет конца, по пословице, и у твоей речи.

Ермолай. Не мешай ему, Афанасий! Мне много хорошего привела на память речь его. Вспомпил я Да– маскпнову оду[369]369
  Имеется в виду произведение Иоанна Дамаскттпа (073– 076 – ок. 754 гг.) – византийского богослова и философа, пользовавшеюся большой популярностью еще в Киевской Руси. По свидетельству биографа М. Ковалннского, произведения Дамас– кина очень нравились Сковороде. – 387.


[Закрыть], которую поют в пресветлейшее воскресения утро: «Богоотец посему Давид…» Образы, или символы, дали вспомнить сень Авраамову, приемлющую в себя трисолнечное единство божие, и кто мне воспретит мыслить, что Авраам сению своею служит вышнему? Авраам образует вечного тень, свидетельствует об истине 70 старцев, Мойсеем избранных служить скинии откровения. Скиния – значит куща, сень, шатер. В сию сень пис– ходит п почивает дух божий. «Прппочил дух па них и пророчествовал» (Числа, гл. 11).

Иезекпплевские твои, друг мой Лонгии, колеса привели на ум венец Павла, воздаваемый ему не в наш день, но в день оный. Вспомнил и перстень, обручающий в жизнь вечную: «Обручу тебя себе вовек… Обручу тебя себе в вере, и узнаешь господа »(Осия, гл. 2).

Вспомнил и моппсто возлюбленной невесты. «Сердце наше привлекла ты единым от очей твоих, единым ожерельем шеи твоей. Ожерелье на шее есть то же кольцо, состоящее из шариков. Вспомнил и яблоко огороженного сада.

А что есть яблоко, если пе шар? Что ж есть шар, если не фигура, состоящая из многих колес? «Положите меня в яблоки, ибо уязвлена я любовью». Если бы оно было не тем, никогда бы ни сказал Соломон: «Как яблоко золотое в серьге сардпйского камня, еще скажи слово приличное ему» (Прптчп, гл. 25).

Дражайший твой анфракс и фарсис привели спе: «Утверждение премудрости пзбраннее золота; вселенпя же разума дражайше серебра (Прптчп, гл. 16).

Сияние премудрости божией, из тленных образов блистающей, подобны есть драгоценному сокровищу, в недрах сокровенному. Но очп… очп, зарею божества блистающие, очи спасительные.., очи, тобою упомянутые, представили мне жалости достойного без очей Самсона. Очп сильнейшему сему мужу и судье израильскому выкололи те, кто Исааку грязью затаскали псточнпкп. «Очп твои, как озера в Есевоне». Плачет Иеремия о сих очах: «Как омрачил в гневе своем господь дочь Спона, сверг с небес на землю славу Израплеву!.. Погрузил господь и не пощадил. Все красное Иакова разорил. Твердыни дочери Иудпной изверг… Око мое погрязнет… Око мое закрывается… Оскудели очп нашп… Померкли очи наши… Рассыпалась радость сердец наших. Упал венец с главы нашей…»

Но никогда они пуще затасканы не были, как в наше время, да не видим то: «Блаженны очн видящие, которых видите». Тут о сем же Иов: «Кто меня устроит по месяцам прежних дней?.. Око было слепым, нога же хромой… Ныне же поругавшиеся малейшие… ни лица моего не пощадили от оплеванпя». «Обратилися в плач гусли. Песнь же моя в рыдание мне: знаю, что смерть меня сотрет».

В сих господних очах высокое знание утаивается. «Очи господни соблюдают чувство» (Притчи, гл. 21).

Сие чувство есть источник мира и веселья. «Видящее око доброе веселит сердце» (Прптчп, гл. 15).

Сне божественное око одно только светится. Один бог, одна вера, одно око и в Библии и везде. «Сердце наше привлекла ты одним от очей твоих…»

О, преблаженное п вечно сияющее око! Привлеки нас, яви нам вид твой и услышан сотвори нам голос твой, ибо голос твой сладок и образ твой красен. «Голос грома твоего в колесе».

Наконец, вздумалось мне Навиново солнце [370]370
  Библейская легенда рассказывает о том, как Ипсус На вин остановил солнце, приказав ему стоять, пока не закончится битва у Гаваона (Книга Иисуса Навина, гл. 10). – 388.


[Закрыть]. Но кто нам удержит оное солнце: «Солнце, пожпгающее горы?» Кто поставит в чинном стоянии намеренные точки его?

«Пока дышит день н движутся сени, да увидим не лицо господне на творящпх злое, по последующее за лицом, образующим сияние божественного вида его, по примеру Мойсея: «Лицо же мое не явится тебе». «Господь же благословил последнее Иова…» Но теперь только лишь пришла мне на ум Илпина колесница огненная…[371]371
  См. прим. 22 к «Беседе, нареченной двое…». – 389.


[Закрыть]

Афанаспй. Куда вам, братцы, понравилась околесная! Один устал, другой начал.

Яков. Подлинно жалки израильскому сердцу ино– племеннпчею рукою выколотые очи Самсона. Самсон – значпт солнце, но господь, слепцов умудряющий, может ему по времени опять возвратить очи его и сделать из яда съедобную пищу, а пз мертвой ослиной челюсти извести сладчайшее питье нетленного источника, как обещался: «Если и что смертное изопьют, не вредит им».

Ермолай. Ах, не один Самсон слеп. Иов, Давид, Соломон, Товпт и прочие суть слепцы, при пути сидящие и воппющие: «Взгляни на меня и помилуй меня…» «Очи нашп к господу богу нашему…»

Одпн господь, мимоходя, сокровенные пх очи открывает.

«Просветишь тьму мою…» «Наведу слепых на путь, которого не видели; и по путям, которых не знали, ходить научу их; превращу для нпх тьму в свет и трудное в легкое» (Исапя, гл. 42).

Тогда спи нпщпе богатеют, недужные исцеляются, мертвые встают. «Тогда вскочит хромой, как олень…» Идет и мимо Мойсея господь: «Покрою рукою моею над тобою, пока мимо иду».

Ожидает и Исапя гадания Израплевого п говорит, что не мннует меня господь мой. Просит Иеремия: «Исцели меня, господп, и псцелею… Ибо хвала моя ты» (гл. 17) Жаждет сего же и Аввакум: «Не ты ли искони, господи боже, святой мой – п не умрем. Знаю, что присносущеп есть, который должен пскупить меня и на земле воскресить» (Иов, гл. 19).

Словом сказать, всех их взор и вход к Ною: «Не старались воочию безумных умереть… они же суть в мире…» А исход из ковчега на сушу. «На месте злачном, там посели меня…»

Что деревьям плод п цвет, что ночи дневной свет, что солнцу лучи, что вечерней зарп темно блистающие волосы, то и израильскому роду намеренная точка их, помазанный господь пх. Его лучп суть свет очей их, сердца радость, волос и венец главы.

Мы думали (плачет Иеремия), находясь сенью бо– жпею между незнающими бога, надоумить их о веденпи божием, и сие будет нам защитой, но не так последовало. Они начали щипать тление наше, а растленными мыслями намеренную точку нашу совсем задавили.

Дух лица нашего, помазанный господь, яд был в растлениях их, о нем же я сказал: «В сени его поживем в язычниках» (гл. 4). Скорейшие были гонящие нас паче орлов небесных… «Положили трупы рабов твопх, муку птицам…» Однако же волос головы их на время может, а вовек погибнуть не может. Конечно, по времени над трупами рабов божпих соберутся небесные орлы, силою того: «Призывающий из востока птицу…» (Исайя, 46). «Птицы да умножатся па земле» (Бытпе, гл. 1). «Око, ругающее отца… да исторгнут его вороны из дебрия и да съедят его птицы орлы» (Притчи, гл. 30).

Афанасий. Чудно, что старику Товпту очи заслепила падшая сверху грязь воробьиная.

Ермолай. А разве не грязь затаскала источники Иеремиины, осыпала колесо Исаипо? Что есть грязь теплая, если не стихийная душа с телом? Представь грязное гнездо с воробьем глазастым, а над трупом – быстрозор– ного орла; тогда вспомнишь сие: «В которой земле вселяется свет, тьме же какое есть место?», «Птицы да умножатся на земле…» «Есть тело душевное, и есть тело духовное».

Яков. А мне всплыл на сердце сей Соломонов узелок: «Ничто не ново под солнцем».

Афанасий. А тебе в солнце вместо колеса приснился узелок, какой ты тут узелок нашел? Его тут никогда не бывало. Мне кажется, Соломон просто говорит, что в свете все старое: что сегодня есть, то ж и прежде всегда было.

Яков. Высморкай же нос, тогда почувствуешь, что в сыновних и отцовских сих словах тот же дух. «Все, как риза, обветшает. Ты же тот же есть». Разве ты позабыл: «В какой земле вселяется свет…» Подними ухо и услышь, что все ветошь есть под солнцем, но не то, что сверх солнца. И самое солнце есть ветошь, тьма и буря, кроме одного того: «В солнце положил селение свое…» Божие слово и духом божиим должно дышать. Закройся ж в уголок и кушай свою ветошь: силы в тлении нашли неувядающую пищу того: «Я цвет полевой и крын удоль– ный». «Съедите ветхое и ветхое ветхих и ветхое от лица новых вынесете…» «Похожу в вас…»

Ах! Когда бы ты раскусил хоть cim его слова: «Нет блага человеку, кроме того, что ест и пьет».

Слушай же далее: и cue видел я, что от руки божией есть, потом сказывает о мудрости, разуме и веселии. Если есть мудрость, тогда есть насыщение и веселье; но когда мудрость в боге, для того выше сказал: «Мудрого очи его во главе его, а безумный во тьме ходит». А когда говорит: «Суета суетствпй… нет изобилия под солнцем», не то же ли есть: «Вкусите и видите… Плоть ничто, дух животворит…»

Ермолай. Теперь солнцу течение свое далее простирать некуда. Пришло к главной своей точке и стало в твердом стоянии. А остановил оное: «Говорит солнцу, и не восходит…» (Иов, гл. 9). «Повелел буре и стала тишина». «Да станет солнце… и стало солнце…» (Навин, гл. 10).

Тут решение всем звездочетским фигурам и знакам небесным, как дышнт божий вопрос к Иову: «Разумел ли ты союз Плиад и ограждение Орионово [372]372
  Имеется в виду созвездие Ориона и Плеяд. Эти названия в Библии соответствуют созвездиям Кеснль и Хима. – 391.


[Закрыть] открыл ли ты?» Или: «Откроешь знамения небесные во время свое и вечернюю звезду за волосы ее привлечешь ли?» (гл. 38). «Истают все силы небесные, и совлечется небо, как свиток, и все звезды падут, как листья с лозы» (Исайя, гл. 34). Тут собираются все божественные звездочеты. «И пав, поклонилпся ему…» «Твой день и твоя ночь…» «Тебе приносит хвалу вся тварь…»

Тут предел луне и звездам. Пока пришел, стал вверху, где был отрок.

Яков. Взбрел же мне на ум предревний Зороастр[373]373
  Зороастр (Заратустра) (VII в. до н. э.) – мифический пророк, которому приписывают авторство «Авесты», священной книги древнпх персов. Считается основателем религии зороастризма. Учение Заратустры о двух началах, которые борются между собой, представляло определенный интерес для Сковороды, проповедовавшего учение о двух натурах. – 391.


[Закрыть]с песпею: KuoSh uduap; iravocp/Tj; i/u)v aiumov ofijjia, то есть «Услышь блаженный, всевидящее имеющий вечное око».

Афанаспй. Многие говорят, будто он сие пел солнцу.

Яков. Но может лп солнце одним взором сие видеть, хоть на одной поверхности земли? Взор его не присно– сущный. Так думали в Персии те тяжкосердые, которые, не взойдя к образуемому, погрязли в образующей стихии. Пускай же и так, а мы с Израилем воспоем сию песнь тому: «Воссияет вам, боящимся имени моего, солнце правды… престол его, как дни неба».

А видали ль вы когда символ, представляющий дождевое облако с радугою? А возле него сияющее солнце с подписью: «Ни дождя, ни дуги без солнца». Так Библия: «Пока найдет дух от вышнего». Вспомните Михаила, поднявшего шар и вопиющего: «Кто, как бог?» Вспомните старинных любомудрцев речение сие: «Центр божий везде, окружности нигде». Вспомните ж и жерновный уло– мок, сокрушивший темя Авимелеху. Разве жерновный камень не то же есть колесо? Кажется, что…

Афанасий. Вот и третий принялся гнуть те же дуги с лукошками и обручьями. Сколько видеть можно, вы скоро накладете в счет ваших колес решета, блюда, хлебы, опреснокп, блины с тарелками, с яйцами, с ложками и орехами и прочую рухлядь. Я помню, что в Иаковлевском лесу, называемом уламлуг (?), находится множество орехов. Придайте горох с бобами и с дождевыми каплями, в Библии, думаю, все сие есть. Не забудьте плодов из Соломоновых садов с Ионпною тыквою и арбузами. Наконец, и Захарпин семисвечнпк с кружечками и с горящим в ореховидных чашках елеем; а чашка есть большая часть шара, нежели тарелка, а тарелка – нежели ваш обод. Итак, будет у вас полный пир голодный.

Яков. Что же ты думаешь?

Афанаспй. Думаю, что не преминете спе сделать, а я вас запру в пустую горнпцу.

Яков. Не устыдился всеблагпй бог, одевающийся светом солнечным, п в тленных пеленах скрыться так, как плод в ничтожном зерне; и сокровище, утаенное в рубище, тем приятнее, когда найдется. И как Иона с головою своею есть ничто и один из числа слепых п недужных, лежащих при божпем путп, так и тленная тыква, начало, п рождающаяся, и погибающая, может быть, тень вечного, прохлаждающая Иону. «Осенил ты над головою моею…» Иона – значит голубь. Око его смотрит в вечность, тенью тыквы образуемую. Если б Захарьин свечник не был символ, а масличное дерево – эмблема[374]374
  Здесь Сковорода прямо говорит о том, что он воспринимает Библию аллегорически, как собрание символов и эмблем, имеющих значение для познания. – 392.


[Закрыть]никогда бы он не сказал: «Видел…» Видеть светильник и маслину – значит чувствовать разум, соблюдаемый в сих фигурах, которые давно уже изображены в мойсе– евских книгах; и не иное значит, что пророчит Иопль по излиянии духа: «Сны узрят п видения увидят». То ли тебе дивно, что мы в сей божией земле толчем, роем и находим вечность его? Не слыхал ли ты, что говорит приточник о Библии? «Все сделал господь себя ради».

II не догадается, что проклят похищающий что‑либо от тления иерихонского с собою? Не можем ли чувствовать, что Библия тем есть книга богословская, что ведет нас единственно к ведению божию, скинув все тленное? Все тут земное разоряется да созиждется скиния нерукот– воренная вышнему. Конечно, забыл ты зарывшего в землю талант[375]375
  Талант (греч.) – высшая денежная единица в Древней Греции. Талант отливался из золота и серебра. Золотой талант был равен десяти серебряным. Ветхозаветный талант – серебряная монета. Евангельская притча рассказывает о богаче, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое. Одному он дал пять талантов, другому – два. третьему – один. Получивший пять талантов употребил их в дело и приобрел еще пять талантов; получивший два таланта употребил их в дело н приобрел еще два; третий же закопал талант в землю. Хозяин отдал его талант тому, кто получил десять, а его самого приказал выгнать (Евангелие от Матфея, гл. 25). – 393.


[Закрыть]. Вспомни блудницу Фамарь; сия женщина тем одним оправдалась, что нашлось у нее кольцо, и гривна, и посох господние. Вспомни, что земля, рождающая соль, ни к чему уже другому не способна. Куда годится рупо сие подлое, если не оросится каплями пре– выспренной росы, если разумом собственных своих рук не прикроет вышний? «Сотвори мне величие, сильный…» Весь сенноппсапный мрак разоряет, всю тления воду бурею своею возмущает, все неопалимо палит во всесожжение – до единого его дым духа, со всего града сего, вверх столпом возьмется п дышит по Вселенной… «Не дам славы моей иному» (Исапя). «Смирна, и стакта, и касия от риз твоих…»

Афанаспй. А я не думаю, чтоб Капн с Ламехом пли Саул с Исавом внушали нам своею фигурою присно– сущие божпе. Как же: «Все сделал господь себя ради?» Спе же можно сказать о филистимах, а может быть, и о крылатых ваших быках с летучими львами и прочих сплетнях.

Яков. Если бы вы изволили рассудить потоньше, никогда бы сего не сказали; для того‑то нам внушается тьма, дабы открылся свет. Кто научил, что такое есть кривое, тот давно показал прямое. Чувствуют, что один взор, познав черное, познает вдруг и белое. Не забывай вопроса; «Тьме же какое есть место?» Саул с Давидом представляют тебе два естества, с собою борющиеся: одно селением света, другое – жилищем тьмы. Когда Ламех убил мужа, Саул изгнал Давида, а Иона в кпте страдает [376]376
  Ветхозаветная притча рассказывает об Ионе, который был проглочен китом и находился внутри кита три дня и три ночи, затем был извергнут на сушу (Книга пророка Нины, гл. 2). – 393.


[Закрыть], тогда Бпблпя прекраспых вечности очей, землею засыпанных, открыть не может. Тогда в земле израильской царствует голод, а жажда при источнике (воды) Иакова.

Когда же пожерто будет мертвенное жизнью, когда явится суша, на которую пожершпй изблевает кит Иону, тогда стены града сего созпждутся, тогда горы возрадуются и взыграют каплющие сладость, восскачут вверх тельцы и встанет на ноги своп весь сонм людей, как писано: «Касающийся вас касается зеницы ока моего». «Ты, воскресши, ущедришь Сиона…» «Умертвил Самсон при смерти своей многих…»

А что называем крылатых волов сплетнями, и прп– точник тем же их именует. «Не без причины пернатым сети простираются». Но когда сия сеть влачит за собою причину, то уже она и не пустая сплетня.

Афанасий. Бросим сети со сплетнями. Скажи мне, для чего бог изображается колесом?

Яков. Сей твой вопрос воняет афинейскимп плетениями [377]377
  Очевидно, имеется в виду учение Платона. – 394.


[Закрыть]. Он начинает все – не начинается, тем есть начало; не может быть началом ничто, если прежде того было что‑либо. То одно есть истинное начало, что все предваряет и само ничем не предваряемо. Один только бог есть родное начало, что все предваряет. Он все предваряет и после всего остается, чего ни о чем другом уже сказать не можно.

«Остатки младенцам». «Покроет тебя божпе начало» (Второзаконие). Вот кольцо и венец вечного, венчающего тебя милостию! Cue истинное начало образуется п всем тем, что походило на начало, например, главою: «Мудрого очи его во главе его».

То ж источником: «Источник запечатлен…»

Коренем: «Корень премудрости кому открылся?» Зерном: «Семя есть слово божие». Востоком: «Восток имя ему». Сердцем: «Вода глубока – совет в сердце мужа». «Я сплю, а сердце мое бдит» (Песнь песней). Деревом плодовитым: «Древо жизни посреди рая». Устами: «Не отемнели очи его, не истлели уста его».

Сюда принадлежат облако, искра, отец, мать п проч.

Афанасий. Для чего же сие начало образуется змием?

Яков. Для того, что змпй в кольцо свивается, притом и острый взор имеет, как свидетельствует имя его дракон, то есть прозорливый, ospxcov – значит видящий, a opaxov – будущий видеть. Око есть правитель делу. Оно в животном есть то, что солнце (есть) в мире, что драгоценные камни в земле. Притом змий свивает такой свиток, что, не узнав ока, не узнаем намерения. Библия есть точный змий; из множества таковых образов сплетается история, будто корзинка или коробочка, вмещающая снисхождение невместпмого, похожа на перлову мать[378]378
  Перламутр. – 394.


[Закрыть], показывающую извне ничтожную жидкость, но внутри как зеницу ока соблюдающую дражайше сияние жемчужного шарика: «Мать его соблюдает все слова сии в сердце своем».

Ковчег завета окован всюду золотом. По наружности кажется что‑то человеческое, но внутри жилище духа святого. «Преславное говорилось в тебе, град божий». «Есть тело душевное, и есть тело духовное». «Золото же земли оной доброе…»

Мне кажется, Библия похожа на дом премилосердиого и пребогатого господина, стоящий в пустынях иа пути иод видом гостпннцы, даровой для путников. Сце он вздумал, дабы приблизить честь свою к подлости для некоторого с нею обращения. Госиодии из тайных своих горниц видел вольные поступки, слышал разговоры всех без разбору угощаемых, избирал себе в дружбу из прохожих, кто бы он нп был, если понравился. А после обыкновенной щедроты делал особлпвой милости своей вечными участниками. На лице гостиницы написано было: «Все войдут, но не все будут», «Все насытятся, не все насладятся». Сия надпись нпым чудна, мпожайшим казалась смешна. Если таков был Авраам, то и не дивно, что сделал историческим плетением воплощаемые божип премудрости. Прилично богу образоваться дорогими камнями, но не меньше сего достойная благодарность Иова, целомудрие Посифово, ревность Илпп, чистота Сусанны, кротость Давида, правда и вера Авраама. А как в розах, лилиях, нарциссах благовонность по доброте одна, разная по вкусу, так сия разновидная сила божия, таящаяся в избранных его наподобие золота и дорогих камней, довольно заслужила, дабы имена любезнейших человеков и дела их, будто корзинками и кошельками были вседражайшего существа вечного, царствовавшего в одушевленной их плоти. И подлинно сила терпения похожа на адамант, целомудренная чистота – на прозрачную зелень смарагда, вера п любовь божия – на огненный анфракс. И не напрасно Иезекппль говорит, что руки их исполнены очей. Самые мелочные их действия, будто отломки зеркала, целое лицо божие изображают, например: «Гнали даже до пределов», «Варак гонящий вслед колеснпц его…», «Постигните остаток их…», «Взойдет наипаче над градом, как столб дыма…», «Взойдет скончание града до небес…», «Взял (Авраам телку) и разделил…», «Ударила Юдифь в шею его дважды…», «Простер Иисус руку свою с копьем на град…»

Самая их легонькая сень, будто маленькое крылышко, кроет под собой вечного; и точную правду сказал Иезекп– иль, что сии животные не имеют хребта. Хребет есть божий. Одно только лицо их есть собственное, а за лицом следует станок и засада божия в целом сем божием граде: «Иисус же и весь Израиль увидели, как взяли засады град и как восходит дым града до небес…» (Навпн, гл. 8).

Афанасий. Почему ж они шестикрылые?

Яков. Думаю потому, что в шестодневстве бытей– ском заключалася вся вещественного мира сего тленная природа, и когда суббота есть селение мира и света, тогда рабочие дни суть место мятежа и тьмы. «Шестижды от бед избавит тебя (Иову говорится), в седьмом же не коснется тебя зло» (гл. 5).

И как трудные дни завесою суть, завесою сладчайшего упокоения преблагословенной субботы, так шестикрылая сих животных сень, тленным лицом закрыв, ведет за собою вечного. «Положил тьму на тайну свою…», «Се сей стоит за стеною нашей…», «Благословил бог день седьмой…», «Господь же благословил последнее Иова…», «Ниже хребтов их и была высота их…» (Иезекииль, гл. 1). «По высоте твоей умножил ты сынов человеческих…»

Размерь ковчег, разбери скинию и увидишь, что и там, и везде высота и широта нечеловеческая. «Да возможете разуметь то, что шпрота п долгота, и глубина, и высота…» (К эфесианам, гл. 3). «Ниже хребтов их была высота их».

Афанаспй. Мне кажется, нельзя быть приличнее богообразной тени, как око. Зеница в оке есть центр кольца и будто кольцо в кольце. Она есть источнпк света, а без нее везде все тьма.

Сия дражайшая речь достойна быть образом вышнего. Тут мне вспомнилось, что наш Ермолай часто сам себе поет оду: «Свет блистания твоего во свете языков изойдет и возгласит бездна с весельем…» Без сомнения, тьма образов есть бездна.

Яков. Конечно, цпркуль есть начальная фигура, отец квадратов, треугольников и других бесчисленных. Но однако ж и самая окружность завпспт от своего центра, предваряемая оным. И примечания достойное, что циркульный пункт самая крошечная фигурка, умаленнее макового зерна и песчинки, – родитель есть плотных li дебелых фигур с их машинами огромными. И когда от столь маленькой, вида не имущей и почти ничтожной точки породившей корабли с городскими степами, хоромами, мостами, башнями, пирамидами, колоссами, лабиринтами.., то для чего не могло из тайной бездны вечных недр своих породить все бесчисленное мирских машин число? Оное всякий пункт предваряющее безначальное невидимое начало центр свой везде окружности нигде не имущее, и здесь непрерывным тварей рождением свидетельствующее о безлетном своем пребывании.

«Премудрого очи его во главе его» (Соломон). «Очи же безумных – на концах земли» (Притчи).

Око есть природный циркуль, центр – его зеница. Она просвещает око – владыку всех дел. Что коло в колесе, что зеница в оке и что луч в солнце, то есть бог, в небесных и земных тьмах знамений, как только пз тьмы их блеснули его лучи – божества. Вдруг невидимая и неустроенная бпблейная земля, прпняв на себя новый вид, просвещается; когда Библия маленький мир, тогда бог есть солнце ее. Когда есть планета Земля, тогда бог центр ее. Когда же она человек, послан от него, бог есть ей дух, сердце, глава, око, зеница. Язычники сверх стихий ничего не прозпралп. Посему образы пногда называются языками.

«Свет блистания твоего во свете языков изойдет…», «Процвела пустыня языческая, как крын (лилия)».

Афанасий. Чудным словом п дпвным словом сотворена Библия.

Яков. Один святой; для единого один сей стиль.

Афанасий. А на что похож слог библейный? Скажи мне, не гневайся, что она мне показывается басней, к тому ж п нехитрою.

Яков. Я уже тебе сказал, что она похожа на великолепный господский дом, под видом гостиного дома утаенный.

Афанасий. А кроме сего на что похожа?

Яков. Похожа на нехптрый домик, оставленный богатым отцом, один только в наследие сыну; но сын со временем догадался, что сей домпк есть громада бесценного сокровпща. Стены его, неискусно обмазанные, состояли пз неочищенных рудокопных, золотых и серебряных кии; над входом пз неограеенных алмазов варварская мозаическая надпись была спя: «Сколь красны дома твой, Иаков…», «Их водрузил господь, а не человек…»

Афанасий. Скажи, еще иа что схожа?

Яков. Схожа иа грубую, суеверную и древнюю варварскую статую, представляющую умершего за истину друга, но внутри преисполненную высокого рода марга– ритом. Подпись такая: «Сила в немощи, цена в нищете, в буйстве премудрость».

Афанасий. Для меня такая древность приятна. А еще иа что схожа?

Яков. На рыбацкую сеть, множеством бесчисленных шариков из дражайших камней осажденную, цену свою утаивающих. Они по виду есть пустой водный сосуд, но по силе своей – цепь красот и сокровищ. Похожа иа зо– лотородной горы каменную (пещеру), ужасом дышащую пещеру, пресветлые горницы внутри себя скрывающую с надписями: «Гроб жизни», «Источник света», «Гора вышнего».

Похожа на алтарь, посвященный сущему, окруженный вокруг плетнем, который сплетают непроходимые чащи густо насажденных древес, сладчайшие плоды во время свое приносящих. Над заключенными дверями написано: «Не есть сие, но дом божий».

Афанасий. Рыбацкая сеть, божественная фигура, богословская сплетня, я думаю, одно и то же. Так ли?

Яков. Не знаю, знаю только, что богословская сень пе пустая есть, если несет за собою шарпк, величиною хоть как зерно горчичное.

Афанасий. Что ж, разве оное великое?

Яков. Оно собою ничто, но внутри великое утаивается. Присмотрися на смоквенное зернышко, есть лп крошечнее его? Подними ж очи п взгляни на силу его умным оком, и увидишь и уверишься, что в нем целое дерево с плодами и листом закрылося, но и бесчисленные миллионы смоковных садов тут же утаилпся. Для того хорошенько разжуй, если где в Библии начитаешь: зерно, семена, колос, хлеба, яблоки, смоквы, виноград, плоды, чернуха, тмин, просо и прочее. II не напрасно уподоблено: семя есть слово божие.