Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 71 страниц)

7

Высокие дождевые облака ползли по небу наподобие военного флота, но воздух оставался горячим и липким. Молнии потрескивали в отдалении, подбираясь в течение дня все ближе. Дождь пошел внезапно. Вода пропитывала пересохшую почву и промывала тротуары, а ветер сдувал пустые пластиковые бутылки и пакеты, наваливая их по обочинам дороги или прижимая к оградам или воротам, сваренным из заостренных металлических прутьев. Блэкетт наблюдал за дождем с крыльца, и порывы ветра бросали капли ему в лицо. В отдалении завыла и торопливо пробежала бродячая собака.

Он вспомнил, что на Венере с ее двумя лунами шторма были внезапными и сильными, а океанские приливы накатывались широкими полосами голубовато-зеленой воды, пенящимися наподобие гигантской переливающейся пивной кружки. Первые из тех, кто поселился на берегу, как ему рассказали, погибли, наблюдая за величием ганимедо-лунного затмения и игнорируя предупреждения астрономов. Солнце там было вдвое горячее и на треть шире. Венерианский весенний прилив, разогнанный двумя лунами и самим солнцем, вздыбил море и обрушил его на сушу.

Здесь, на Земле, нынешнее отсутствие Луны хотя бы в какой-то степени успокоило погоду. А из-за прекращения бесконечного потока частичек сажи, не до конца удаленных из газов миллиона фабричных труб и миллиардов очагов и костров в «третьем мире», дожди нынче стали более редкими. Он иногда раздумывал, не настало ли время перебраться в регион с более здоровым климатом. Но что, если переезд не позволит ему вернуться на Венеру? Сама мысль об этом заставляла мышцы челюстей болезненно напрягаться.

Около часа он наблюдал за тем, как далекие снижающиеся облака подсвечиваются снизу вспышками электричества, как они приближаются на несколько миль, как воздух раздирают грохочущие молнии. Прежде он отключил бы от сети компьютеры и другое уязвимое оборудование, не полагаясь на сомнительную надежность защиты от перепадов напряжения. Несколько лет назад во время одного шторма, когда Луна еще висела в небе, его спутниковая тарелка и декодер сгорели от ударившей неподалеку молнии. А на Венере, подумал он, человечеству еще долго придется ждать восстановления электроники. А сколько людей погибло из-за мгновенной утраты инфраструктуры – канализации, пищевой промышленности, антибиотиков, кондиционеров? Сколько людей покончило с собой, оказавшись без телевизора, музыки и книг, не в состоянии найти опору в мире, где надо заботиться о себе самим и работать совместно с соседями, волей-неволей оказавшимися рядом? Да, многих возвращали на какое-то время, и они успевали собрать нужные медикаменты, упаковать одежду, еду, контрацептивы, рулоны туалетной бумаги… Стоя на краю шторма, на элегантном крыльце своего присвоенного поместья, Блэкетт улыбнулся, вспомнив кучи бесполезных стереосистем, ноутбуков и плазменных телевизоров, которые он видел под огромными венерианскими деревьями. Люди так подвержены стереотипам, так неадаптивны. И до такой тупости, подумал он, их, несомненно, довел их чрезмерный аффект.

8

Клэр отыскала его на пустой автостоянке, где он мерил шагами очертания большого храма Петры. Он взглянул на нее, когда она повторила его имя, и покачал головой, немного сбитый с толку.

– Это центральная арка с театроном, – пояснил Блэкетт. – Восточный и западный коридоры, – показал он. – В центре – передний двор, за ним – пронеос, а далее – большое пространство нижнего теменоса.

– И всё это, – добавила она, изобразив легкий интерес, – нечто вроде мысленной реконструкции Петры.

– Да, городского храма.

– Розово-красного города вдвое младше самого времени? – с легкой издевкой уточнила она.

Блэкетт грубо взял ее за руку и увлек в тень пятиэтажного здания из кирпича и бетона, где когда-то колдовали специалисты по нейрофармацевтике.

– Клэр, мы не понимаем сути времени. Посмотри на эту стену, – он ударил по ней кулаком. – Почему она не рухнула, когда переместили Луну? Почему землю не раскололи ужасные землетрясения? Лунные приливы каждый день изгибали земную кору, Клэр. Поэтому она должна была сотрясаться, компенсируя изменившиеся напряжения. Они и это предусмотрели?

– Ты имеешь в виду динозавров?

Она вздохнула и изобразила на лице терпение. Блэкетт уставился на нее.

– Кто же?

– О… – Сегодня на ней были темно-красные кюлоты и зеленая шелковая блузка, тяжелые волосы схвачены банданой, глаза скрыты темными фотохромными очками. – Так профессор еще не поведал тебе свою последнюю теорию? Рада слышать. То, что вы проводите вместе так много времени, вредно для вашего здоровья. Folie à deux[70]70
  Folie à deux – психоз у двоих: форма индуцированного бреда, при котором одинаковые по содержанию бредовые идеи наблюдаются у двух лиц (фр.).


[Закрыть] вылечить труднее, чем простую защитную иллюзию.

– Ты разговаривала с Кафеле Массри? – изумился он. – Он же отказывается впускать женщин к себе в дом.

– Знаю. Мы поговорили через окно спальни. Я принесла ему суп на обед.

– Боже праведный.

– Он заверил меня, что шестьдесят пять миллионов лет назад динозавры перевернули Венеру вверх ногами. Они были разумными. Не все, разумеется.

– Нет, ты что-то не так поняла…

– Возможно. Должна признать, что не очень внимательно слушала. Меня гораздо больше интересовали скрытые эмоциональные тенденции.

– Само собой. Черт, черт!

– Что такое теменос?

Блэкетт на миг ощутил возбуждение.

– В Петре это было прекрасное священное помещение шестиугольной формы, три его колоннады увенчивались скульптурами в виде слоновьих голов. Вода в храм поступала через каналы, видишь?..

Он снова принялся расхаживать по плану Петры, убежденный, что это ключ к его возвращению на Венеру. Клэр шла рядом, что-то очень тихо бормоча.

9

– Как я понял, ты разговаривал с моей пациенткой.

Блэкетт постарался лишить сказанное даже намека на неодобрение.

– Ха! Было бы очень невежливо, Роберт. Есть ее суп, храня. Полное молчание. Кстати, она утверждает. Что ты ее. Пациент.

– Это безобидный вариант проекции, Массри. Но ты понимаешь, что я не могу обсуждать своих пациентов, так что нам придется немедленно оставить эту тему. – Нахмурясь, он посмотрел на египтянина, потягивающего чай из полупустой кружки. – Могу лишь сказать, что Клэр очень искаженно восприняла твои мысли насчет Венеры.

– Она прелестная молодая женщина, но. Похоже, мало на что обращает внимание. Кроме своего гардероба. Но, Роберт, я должен был. Рассказать кому-нибудь. Ты был не очень отзывчив. Вчера вечером.

Блэкетт поставил кружку с уже остывающим черным кофе. Он знал, что ему не следует пить что-либо с кофеином, потому что тот делает его нервным и дерганым.

– Ты ведь знаешь, мне неприятно все, что попахивает так называемым разумным замыслом[71]71
  Синоним креационизма – теории эволюции, приписывающей зарождение жизни высшему разуму, или разумному замыслу, с последующим развитием согласно дарвиновской теории.


[Закрыть].

– Не волнуйся, мальчик мой. Этот замысел явно разумен. Глубоко разумен, но. В нем нет ничего сверхъестественного. Как раз наоборот.

– Но всё же… динозавры? Я на днях разговаривал с псом, так он высказывался в пользу «катаклизма сингулярности». На мой взгляд, что в лоб, что по лбу…

– Но неужели ты не видишь? – Тучный библиофил с трудом передвинулся к стене, волоча за собой подушку. – Это две стороны. Одного и того же аргумента.

– А-а… – Блэкетт поставил кружку, охваченный желанием сбежать из этой заплесневелой комнаты, наполненной миазмами болезненного отчаяния. – Не просто динозавры, а абстрактные динозавры.

Невозмутимый Массри поджал губы.

– Возможно. На самом деле.

Дыхание у него вроде бы улучшилось. Не исключено, что общение с привлекательной молодой женщиной, пусть даже через приоткрытое окно, взбодрило его.

– Полагаю, для такого аргумента у тебя имеются доказательства и несокрушимая логика?

– Естественно. Тебе никогда не приходило в голову. До какой степени маловероятно. Что западный берег Африки. Так точно совпадает. С восточным берегом Южной Америки?

– Я понял твой аргумент. Континенты когда-то были едины, а потом разошлись. Тектоника плит развела их на тысячи миль. Это очевидно даже на взгляд, но столетиями в это никто не верил.

Египтянин кивнул, явно довольный своим способным учеником.

– И насколько маловероятно, что. Видимый диаметр Луны варьирует от двадцати девяти градусов двадцати трех минут до тридцати трех градусов двадцати девяти минут. Между апогеем и перигеем. В то время как видимый диаметр Солнца варьирует. От тридцати одного градуса тридцати шести минут до тридцати двух градусов трех минут.

Усилия, вложенные в этот монолог, явно утомили старика, и он откинулся на грязные подушки.

– Поэтому мы можем видеть солнечные затмения, когда диск Луны закрывает Солнце. Совпадение, и не более того.

– Неужели? А как насчет такой эквивалентности? Период вращения Луны. Двадцать семь и тридцать две сотые дня. А период вращения Солнца. Допускающий течения на его поверхности. Составляет двадцать пять и тридцать восемь сотых дня.

Блэкетту показалось, что по его коже поползли мурашки, и он заставил себя успокоиться.

– Неужели настолько близко, Массри? Это сколько… Восемь процентов разницы?

– Семь. Но, Роберт, вращение Луны замедляется по мере того, как она отдаляется от Земли, потому что его тормозят приливы. Тормозили. Можешь угадать, когда лунный день был равен солнечному?

– Кафеле, что ты хочешь мне сказать? В четвертом году до нашей эры? В шестьсот двадцать втором году нашей эры?

– Нет, это не дата рождения Христа или Мухаммеда. По моим расчетам, Роберт, это было шестьдесят пять с половиной миллионов лет назад.

Блэкетт откинулся на спинку стула. Он был по-настоящему шокирован, а вся его уверенность быстро таяла. Граница мелового периода и кайнозойской эры. Падение мексиканского метеорита, уничтожившее динозавров. Он с трудом собрался с мыслями. Насчет этого Клэр не ошибалась.

– Но это же… абсурд, друг мой. Точность этих расчетов… Но что, если они верны? Тогда что?

Старик с усилием переместился, свесил ноги с кровати.

– Мне надо позаботиться об одном деле, – сказал он. – Выйди, пожалуйста, Роберт.

Из соседней комнаты, где он возбужденно расхаживал, Блэкетт слышал, как струйка мочи льется в один из кувшинов, опустошенных, когда он пришел. Ночная музыка, подумал он, вымученно улыбнувшись. Так это называл Джеймс Джойс. Нет, погодите, не так… Музыка спальни. Но аргумент Массри продолжал ломиться в мозг. Тогда что? Ничего нельзя отбрасывать сразу. Проклятую Луну взяли и переместили, да еще снабдили плотной атмосферой из углекислого газа, предположительно высосанного со старой Венеры через какое-то измерение высшего порядка. А человечество переселили на очищенную версию Венеры, на планету с кислородной атмосферой и океанами, полными странных, но съедобных рыб. Так разве можно что-либо отвергать как нелепость, какой бы неуклюжей или гротескной она ни выглядела?

– Можешь вернуться.

Вместо этого Блэкетт прошел на кухню, заварил новый кофейник кофе и принес две кружки в спальню.

– Я напугал тебя, мальчик мой?

– Нынче меня пугает все, профессор Массри. Ты собирался рассказать, что нашел на заднем дворе монолит рядом с пустыми банками и бродячими котами.

Египтянин рассмеялся, булькая мокротой в легких.

– Почти. Почти. Луна сейчас на орбите. Чуть более миллиона километров от Венеры. Тоже ретроградной. Точно на том же расстоянии. На каком Ганимед был от Юпитера.

– Ладно, такое вряд ли может быть совпадением. И Ганимед сейчас на старой лунной орбите.

Массри помолчал. Лицо его исказилось. Он дрожащей рукой поставил кружку с кофе.

– Нет. Ганимед обращается на орбите в четырехстах тридцати четырех тысячах километров от Венеры. По последним данным, которые я смог отыскать. Прежде чем Сеть отключилась навсегда.

– Дальше, чем Луна обращалась на орбите вокруг Земли. И?

– Солнце с Венеры, как ты мне однажды сказал. Выглядит ярче и крупнее. Фактически его угловой диаметр – около сорока минут. И по очень удобному и. Интересному совпадению. Ганимед теперь выглядит точно…

– …таким же по размеру, как Солнце с поверхности Венеры. – По спине Блэкетта пробежал холодок. – Значит, во время полного затмения он точно заслоняет Солнце. Ты это хотел мне сказать?

– За исключением короны и протуберанцев. Как это делала здесь Луна. – Массри бросил на него напряженный, почти зловещий взгляд. – И ты считаешь, что это всего лишь случайность? Ты так думаешь, доктор Блэкетт?

10

Прошедшая накануне гроза немного охладила воздух. Блэкетт шагал домой уже в темноте, неся калькулятор и две книги, из которых старик добывал нужные данные после того, как Интернета не стало. Он не помнил, чтобы приносил ему именно эти книги из пустой библиотеки напротив дома Массри. Наверное, их принесла Клэр или кто-то из других его редких гостей.

Звезды ярко сияли сквозь толстые ветки, нависающие над старыми тротуарами из садов почти всех больших домов в этом районе. В этой более молодой, окраинной части города новые богачи считали символами процветания то, что их обильно поливаемые лужайки тянутся до обочины дороги и что они никуда не ходят пешком, даже в гости к соседям за три дома ездят на машине. Интересно, как они теперь обходятся без машин на Венере? Вероятно, под гнетом необходимости соотношение здоровых людей к тучным и малоподвижным улучшилось. Но для бедняги Кафеле время уже упущено, подумал он и сделал себе мысленную пометку: когда в очередной раз заглянет в аптеку, пополнить запас пиоглитазона, которым старик лечился от диабета.

Он просидел около получаса в тишине большой кухни, выписывая данные и перепроверяя расчеты профессора. Очевидно, Массри считал, что общепринятая дата исчезновения динозавров, совпадающая с идеальным наложением больших и малых небесных светил, означала вовсе не это, а фактически дату Творения. От этой мысли кровь Блэкетта застывала в жилах. Не может ли мир, в конце концов (модная спекуляция!), оказаться всего лишь виртуальным подобием себя самого? Математической выдумкой колоссального масштаба? Впрочем, не такой уж и колоссальной: понадобились бы не более миллиарда строк программного кода и поразительно точная физическая модель. Ничто иное не объясняло с такой легкостью полную ревизию всей внутренней Солнечной системы. Эта идея Блэкетту не нравилась, потому что скверно попахивала. «Поэтому я ее и опровергаю», – подумал он снова, барабаня по клавишам калькулятора. Но опровержение выходило слабое: с тем же успехом можно во сне отрицать существование любой реальности, забывая о материальном основании или грубом физическом субстрате, необходимом для поддержания этого сна.

Результаты вычислений давали какую-то бессмыслицу. Он повторил их. Да, новая орбита Ганимеда поместила бывшую луну Юпитера в правильное место, чтобы время от времени идеально перекрывать солнечный диск. Это был тревожный факт. Зато момент с динозаврами оказался куда менее убедительным. Как писали авторы этих книг по астрономии, после чудовищного удара, вызванного столкновением с неизвестным телом и породившего Луну, первоначальная длительность суток на Земле составляла головокружительные пять с половиной часов, от силы восемь. Кажется, что это невозможно быстро, однако неизмеримо более крупный газовый гигант Юпитер, бывший хозяин Ганимеда, делает полный оборот всего за десять часов.

Раскаленная юная Земля вертелась безумным волчком, рана от почти фатального столкновения затягивалась, погружаясь в зоны субдукции, порожденные тем же столкновением. На Венере – по крайней мере, на старой Венере – тектонические плиты отсутствовали, а кора обновлялась с интервалами около пятисот миллионов лет, по мере того как кипящая магма прорывалась сквозь твердые каменные породы. Но этого не хватало, чтобы увлечь в глубины коры потрясающее количество углекислого газа, который давил на поверхность в сотню раз сильнее азотно-кислородной атмосферы Земли. Однако теперь обновленная планета получила пригодную для дыхания атмосферу. Надо лишь добавить воздух и воду. Предположительно, кора медленно ползла по поверхности планеты, втягивалась в глубину и выплевывалась обратно на протяжении ледниковых эпох. Но вот числа…

Луна, пока ее не переместили к Венере, удалялась от Земли с черепашьей скоростью в тридцать восемь километров за миллион лет – это всего одна десятитысячная ее расстояния до Земли. Согласно третьему закону Кеплера, для орбитальной эквивалентности отношение квадратов периодов обращения равно отношению кубов больших полуосей их орбит. Поэтому 65,5 миллионов лет назад, когда упавшая звезда погубила огромных ящеров, Луна была ближе к Земле всего на две с половиной тысячи километров. Но, чтобы точно соответствовать сидерическому вращению Солнца, ей следовало находиться более чем на восемнадцать тысяч километров ближе. А так дело обстояло не раньше, чем 485 миллионов лет назад.

В своей фантазии с динозаврами Массри ошибся как минимум в 7,4 раза.

Так как тогда египтянин пришел к такому нумерологическому заключению? И куда все это ведет? Никакой пользы Блэкетт здесь не видел.

Все выводы Массри были лишь благими пожеланиями. Он не меньше бредит, чем Клэр, а его мыслительные процессы полностью разладились. Блэкетт простонал и опустил голову на стол. Он был вынужден признать, что и его размышления и мнения, возможно, не более надежны и достоверны.

11

– Я лечу к морю искупаться, – сказал Блэкетт Клэр. – В самолете есть место.

– Далековато, чтобы окунуться.

– Смена обстановки. Если хочешь, прихвати купальник. Сам я никогда этим не утруждаюсь.

– Нудистский пляж? – уточнила она, посмотрев на него долго и невозмутимо. – Хорошо. Я прихвачу чего-нибудь перекусить.

Они приехали на маленький аэродром возле индустриального парка на работоспособном внедорожнике, который Блэкетт нашел брошенным возле магазина. Клэр отвела взгляд, пока он запускал мотор, закоротив провода. Сегодня она облачилась в практичные туристические ботинки, темно-серые шорты и белую майку на тонких бретельках, выгодно демонстрирующую ее небольшие груди. Усевшись и пристегнувшись, она положила на колени широкополую соломенную шляпу. Блэкетта немного тревожило медленно ухудшающееся состояние самолета. Ему уже много месяцев не делали профилактическое обслуживание. Впрочем, он был уверен, что долетит до нужного места, а потом обратно.

Во время полуторачасового полета он попытался пересказать ей доводы египтянина. Клэр проявила безразличие, перешедшее в осязаемую тревогу. Ее пальцы стиснули затянутый на талии ремень безопасности. Блэкетт сдался и замолчал.

Когда они приземлились на острове Матагорда, Клэр вновь оживилась.

– О, посмотри на эти чудесные бипланы! Как жаль, что они в таком запущенном состоянии. Ну почему их бросили под открытым небом?

Она настояла, чтобы он подрулил к «стирману» с обвисшими крыльями, чтобы рассмотреть его вблизи. Показалось, что в ее глазах блеснули слезы.

– Пошли, Клэр, – резко окликнул ее Блэкетт, нагруженный полотенцами и корзиной с едой, напитками, бумажными тарелочками и двумя стаканами, – если будем здесь торчать, то пропустим хорошие волны.

Если она и заметила иронию в его голосе, то не подала виду. Порыв ветра сорвал и покатил его фуражку. Клэр бросилась за ней, вернулась и нахлобучила ее на его лысеющую голову. – Спасибо. Надо было привязать проклятую штуковину кожаным ремешком, по-ковбойски, и затянуть его…

– Удавкой[72]72
  Удавка (woggle) – один из видов узлов, вязать которые учат бойскаутов.


[Закрыть], – неожиданно вставила она.

– Боже праведный, женщина, – расхохотался Блэкетт. – Откуда ты знаешь это слово?

– У меня брат был бойскаутом.

Они пересекли полосу неухоженной травы и с некоторым трудом спустились на пляж. На юг тянулся синий, почти плоский океан, искрясь под безоблачным небом. Блэкетт положил свою ношу, проворно скинул одежду и зашел в воду. Ноздри и глаза обожгла соль. Он мощными гребками поплыл в сторону Мексики, вспоминая смехотворную сцену из фильма «Гаттака». Потом развернулся и увидел Клэр с выцветшими на солнце волосами, облепившими покачивающуюся красивую голову.

Потом они лежали рядом на солнце. В неподвижном воздухе пахло защитным лосьоном от загара. Через какое-то время Блэкетт увидел рыжего сеттера, подходящего к ним со стороны моря. Пес сел на задние лапы, высунув из приоткрытой пасти язык, но ничего не сказал.

– Привет, Спорки, – сказал Блэкетт. – Вышел патрулировать пляж?

– Привет, док. Увидел, как подлетает «сессна». Кто эта малышка?

– Доктор Клэр Лэинг. Она психиатр, так что прояви немного уважения.

На ее почти обнаженном теле блестел свет, отражаясь от капелек пота и прилипших к коже частичек слюды. Клэр повернула голову в сторону, как будто спала. Нет, она не спит. Блэкетт понял, что сейчас ее внимание приковано к ржавому велосипеду, наполовину погребенному в песке. Ему показалось, что она пытается определить абсолютную суть их взаимоотношений, приняв обод и поломанные спицы колеса за своего рода ключевую метафору.

Уважая ее уединенность, Блэкетт сел и начал объяснять псу абсурдные и ошибочные расчеты библиофила. Спорки прервал его сбивчивый пересказ.

– Ты сказал, что угловая ширина Солнца тогда и сейчас составляет примерно тридцать две угловые минуты.

– Да, девятьсот двадцать пять десятитысячных радиана.

– И что Луна в последний раз соответствовала этому значению примерно четыреста восемьдесят пять миллионов лет назад.

– Нет-нет. Ну, соответствие было чуть лучше, чем сейчас, но Массри не это имел в виду.

– А что?

– А то, что периоды вращения Солнца и Луны в ту эпоху были одинаковыми. Неужели ты не видишь, насколько это чертовски маловероятно? Он полагает, будто это нечто вроде… даже не знаю… отпечатка пальца бога на всей солнечной системе. Возможно, истинная дата Творения. Потом он попытался доказать, что она совпадает с исчезновением динозавров, но это ошибка, они вымерли…

– А ты знаешь что-нибудь о масштабном катастрофическом вымирании на рубеже кембрийской и ордовикской эры четыреста восемьдесят восемь миллионов лет назад?

– Что? – переспросил ошеломленный Блэкетт.

– Учитывая твои приблизительные расчеты, как ты оцениваешь вероятность того, что твоя эквивалентность Солнца и Луны включает в себя то кембрийско-ордовикское вымирание? Что именно она вышибла дух из трилобитов, а, док?

Разговор начал приобретать сюрреалистический характер. Блэкетту было трудно принять, что пес мог быть студентом, изучавшим древние геоморфизмы. Он вздрогнул. Значит, это существо было не просто генетически усовершенствованной собакой, но и неким воплощением той сущности, той силы, того онтологического перемещения, которое сорвало с места и Луну, и большую часть обитателей Земли.

С отвращением заметив просительные нотки в голосе, Блэкетт испустил крик, полный искренней мольбы. Он увидел, как Клэр повернулась к нему, стряхнув охватившую ее на солнце дремоту.

– Как я могу туда вернуться? – воскликнул он. – Отошли меня обратно! Отошли нас обратно!

Спорки встал и стряхнул песок с шерсти, обдав Блэкетта жалящими чешуйками слюды.

– Продолжай то, что начал, – ответил пес, – и позволь Господу в конечном итоге быть с тобой.

В голове Блэкетта рассеялись облака неуверенности, подобно тому, как едкие и кислотные облака Венеры были высосаны и переброшены на перемещенную Луну. Он вскочил, нагнулся, схватил Клэр за руку и поднял ее, моргающую и протестующую.

– Клэр! Мы должны воспроизвести церемонию большого храма! Здесь, на берегу океана. Я лишь зря терял время, пытаясь выполнить этот ритуал на суше. Ведь теперь Венера – планета с огромными океанами!

– Черт побери, Роберт, отпусти, мне больно…

Но он уже тащил ее к стоячей, разящей солью воде. Цепочки их параллельных следов виляли, выписывая семиотику освобождения. Он стал размечать периметр храма, начав с пропилекума, повернул под прямым углом и провел до восточной экседры и подножия древней цистерны. Он совершал обратное путешествие в археологическое время, погружаясь все глубже в те далекие полумиры, которые заметил в рисунках своих безумных пациентов.

– Роберт! Роберт!

Они вошли в воду, лениво окатившую их лодыжки и бедра подобно высунутому языку собаки размером с планету. Блэкетт ахнул. На границе моря и песка выпускали воду из панцирей трехдольчатые членистоногие, медленно перемещаясь наподобие огромных мокриц.

– Трилобиты! – воскликнул Блэкетт.

Он осмотрелся, крепко сжимая руку Клэр. Вдалеке на берег накатывались длинные зеленые волны прибоя. Их гребни срывались, окутываясь пеной, приподнимали древних животных и потягивали Блэкетта за ноги. Он побрел вперед, поддавшись зову венерианского океана, но вовремя опомнился и, обернувшись, увидел широкое зеленое покрывало из крон высоченных деревьев. А в пурпурном небе, по бокам от солнца, бледно светились два полумесяца. Блэкетт восторженно посмотрел на свою спутницу, расхохотался и обнял ее.

– Клэр! – крикнул он, живой и на Венере. – Клэр, у нас получилось!