Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 71 страниц)

– Это ужасно, – сказал я. – Надо что-то сделать…

– Вам? Вы слишком стары для доктора Хамакавы. – Эпифания взглянула на меня оценивающе. – Впрочем, вы мужчина симпатичный. Будь я лет на десять-пятнадцать моложе, я бы к вам присмотрелась. У меня есть кузины с дочками как раз нужного возраста. Так вы говорили, что не женаты?

Над горизонтом за жилищем Сингха в секторе Карбон поднималось солнце: город перемещался в дневное полушарие планеты.

Я так и не понял, всерьез ли Эпифания предлагала найти для меня девочку-жену, но мне такое не требовалось, и я как можно вежливее отказался.

Я вышел на улицу подумать. Точнее, на «улицу» в той мере, насколько это слово применимо для летающего города, где весь пригодный для дыхания газ находится внутри множества обитаемых пузырей. Что я мог сделать? Будь это техническая проблема, я смог бы ее решить, но она касалась отношений с людьми, а такие вещи всегда были моим слабым местом.

С места, где стоял, я мог подойти к «краю мира» – прозрачной оболочке, удерживающей внутри воздух, пригодный для дыхания и не пропускающей углекислый газ из атмосферы Венеры. Солнце окружала тонкая дымка из высоких разреженных облаков, вокруг него сиял золотистый ореол гало, а направо и налево тянулись цепочки из нескольких «ложных солнц». Косые утренние лучи пронзали верхушки облаков. От яркого света у меня заболели глаза. Я вспомнил про очки в наколенном кармане и достал их. Закрепил стекла на глазах, постучал по правой стороне, пока яркость окружающего мира не уменьшилась до комфортной…

И увидел зависшие в воздухе слова, написанные заглавными буквами чуть темнее фона:

КАНАЛ: ГОТОВ

Я повернул голову, и слова переместились вместе с полем зрения, в зависимости от фона меняясь с темных на светлые.

Канал связи открыт? Но какой связи? Уж точно не спутниковой: источнику энергии в очках не хватило бы мощности послать сигнал на орбиту. Означает ли это, что где-то в облаках подо мной зависла манта?

– Алло, алло, – произнес я. – Проверка. Проверка.

Никакой реакции.

Может, это не аудиоканал? Я постучал по правой линзе: темнее, еще темнее, совсем темно. Потом вернул полную прозрачность. Может, другая сторона? Я для пробы стукнул по левой половинке очков, и в поле зрения появился курсор.

Немного поэкспериментировав, я обнаружил, что постукиванием можно вводить текст в Ганди-кодировке. Похоже, канал только текстовый и с очень низкой скоростью передачи. Мощность передатчика наверняка крошечная. Но кодировка Ганди была стандартной, и я настучал: ПРМ ПРМ.

Прием, прием.

Сообщение КАНАЛ: ГОТОВ стало светло-зеленым, а через секунду сменилось на ЗДЕСЬ.

КТО?

МАНТА 7. НОВОСТИ?

КФ СДЕЛАЛ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЛХ

ИЗВЕСТНО. ЕЩЕ?

НЕТ

ОК. КОНЕЦ СВЯЗИ

Вернулось сообщение КАНАЛ: ГОТОВ.

Итак, канал связи у меня есть, если понадобится. Вот только я не видел, как это может мне помочь.

Я возвратился к оболочке и начал ее разглядывать. Там, где я находился, имелась огромная прозрачная панель – квадрат со стороной около десяти метров. Я стоял возле нижней части панели, где она прилегала к соседнему листу, соединенная с ним швом из очень тонкого углерода. Я нажал на лист и ощутил, как тот слегка прогнулся. Толщиной он был не более миллиметра, и это вполне здраво: нет смысла делать оболочку тяжелее, чем необходимо. Я постучал по панели ладонью и почувствовал вибрацию. По прикидкам, резонансная частота равнялась нескольким герцам. С инженерной точки зрения, уязвимым местом был стык: если там панель достаточно сильно изогнется, то выскочит из крепления.

Удовлетворенный тем, что решил хотя бы одну техническую головоломку, я принялся размышлять над словами Эпифании. Карлосу Фернандо предстояло жениться на женщине из семьи Телиоса Делакруа. Кем бы она ни была, она могла с облегчением узнать, что Карлос Фернандо строит другие планы, потому что вполне могла считать, что этот договорной брак – ловушка. Но все же… Кто она и что думает о новом плане Карлоса Фернандо?

Охраннницы ясно дали понять, что я не должен общаться с Карлосом Фернандо или Леей, но мне никто не запрещал доступ к семейству Телиоса Делакруа.

Все местные семьи казались хорошо организованной мешаниной из детей и взрослых всех возрастов, но теперь, когда я стал немного понимать общественную систему Венеры, она приобрела больше смысла. Жена Телиоса Делакруа – еще недавно потенциальная невеста его превосходительства Карлоса Фернандо – оказалась дамой с коротко подстриженными седыми волосами, лишь на несколько лет старше меня. Я понял, что уже видел ее раньше. На банкете она сидела рядом с Карлосом Фернандо. Она представилась как Миранда Телиос Делакруа и познакомила меня со своим старшим супругом, крепким мужчиной лет шестидесяти.

– Нам в семье не помешал бы молодой муж, – сказал он. – Мы стареем, а на детей рассчитывать нельзя – они просто вырастают и женятся сами.

С ними были две девочки, которых Миранда представила как своих дочерей. Когда их привели со мной познакомиться, девочки вели себя тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, и приветливо улыбались, но при этом наклоняли головы и поглядывали на меня снизу вверх сквозь ресницы. Как только взрослые от них отвлеклись, я заметил, что обе исподтишка меня изучают. Еще вчера я бы этого даже не увидел.

– Так, или садитесь, ведите себя прилично и разговаривайте, или идите по своим делам, – велела Миранда. – Инопланетнику уже наверняка надоело смотреть, как вы носитесь туда-сюда.

Девочки захихикати, покачали головами и исчезли в соседней комнате, но время от времени в дверях тихонько появлялась то одна, то другая головка, чтобы взглянуть на меня, и мгновенно исчезала, едва я поворачивался.

Мы сидели возле низкого столика, на вид дубового. Муж Миранды принес кофе и оставил нас наедине. Кофе был заварен по-тайски, в прозрачном стакане и со слоями густого сладкого молока.

– Значит, вы друг доктора Хамакавы, – сказала она. – Я много о вас слышала. Вы не против, если я спрошу, какие у вас отношения с доктором Хамакавой?

– Я хотел бы с ней увидеться.

– И что? – нахмурилась она.

– И не могу.

Она приподняла бровь.

– Рядом эти женщины, телохранительницы…

– А, понимаю! – рассмеялась Миранда. – Мой малыш Карли слишком скуп на слова. Поверить не могу, что он ревнует. Думаю, на этот раз он и впрямь по уши влюбился. – Она постучала пальцами по столу, и я понял, что дубовая столешница – еще одна встроенная компьютерная система. – Господи, да Карли еще не владелец всего, и я не вижу причин, почему вам нельзя видеться с кем угодно. Я пошлю доктору Хамакаве сообщение, что вы хотели бы с ней встретиться.

– Спасибо.

Она махнула рукой.

До меня дошло, что Карлос Фернандо и ее дочери – ровесники. Возможно, даже одноклассники. И она наверняка его знает еще с младенчества. Ситуация по отношению к нему выходила немного несправедливая: поженись они, Миранда получила бы все преимущества. На миг я даже посочувствовал Карлосу. И тут меня поразили ее слова.

– «Он еще не владелец всего», – повторил я. – Не знаю ваших обычаев, госпожа Делакруа. Не могли бы вы меня просветить? Что вы имели в виду под «еще»?

– Он не будет считаться совершеннолетним, пока не женится.

Картина начала обретать смысл. Карлос Фернандо отчаянно хочет взять все под свой контроль. А для этого ему необходимо жениться.

– А когда женится…

– Вступит в права наследования, разумеется. Однако со дня свадьбы его состоянием будет распоряжаться семья. Вы бы не захотели, чтобы всеми активами Нордвальд-Грюнбаумов начал управлять двадцатиоднолетний мальчишка? Это стало бы катастрофой. Первый из Нордвальдов это знал. Вот почему он женил своего сына на семье ла Джолла. Вот почему так делается всегда.

– Понятно.

Если Миранда Делакруа выйдет за Карлоса Фернандо, то она – она, а не он! – получит контроль над состоянием Нордвальд-Грюнбаумов. У нее есть годы жизненного опыта, она знает политику и как работает система. А он в этих отношениях будет ребенком. И всегда будет ребенком в их отношениях.

У Миранды Делакруа имелись все основания действовать так, чтобы Лея Хамакава не вышла за Карлоса Фернандо. Она была моим естественным союзником.

И еще она – и ее муж – имели все основания желать смерти Леи Хамакавы.

Внезапно телохранительницы, повсюду следующие за Карлосом Фернандо, уже не показались мне позерством. Вопрос в том, насколько эти телохранительницы хороши…

Тут мне пришла в голову еще одна мысль. Уж не она ли (или ее муж) наняли пиратов, сбивших мой каяк? Они знали, что Лея полетит на каяке; кто-то наверняка снабжает их информацией. А если это сделала не Миранда, то кто?

Я взглянул на нее с новыми подозрениями. Она посмотрела на меня в ответ совершенно невозмутимо.

– Разумеется, если ваша Лея Хамакава намерена принять его предложение, то они начнут новую семью. В ней она номинально будет считаться старшей, но вопрос в том…

– Позволят ли ей? – прервал я. – Если она решит выйти за Карлоса Фернандо, не захочет ли кто-нибудь ее остановить?

– Нет, – рассмеялась Миранда. – Боюсь, малыш Карли хорошо продумал свой план. Он – сын Грюнбаума, в конце концов. У семей нет никаких юридических оснований возражать. И пусть даже она инопланетянка, он обошел все возможные возражения.

– А вы?

– Думаете, у меня есть выбор? Если он решит попросить моего совета, я скажу, что это не очень хорошая идея. Но у меня сильное искушение посмотреть, как он поступит.

И отказаться от шанса стать богатейшей женщиной в известной Вселенной? Сомневаюсь…

– Полагаете, вы сможете ее отговорить? – спросила она. – Сможете ей что-то дать взамен? Насколько я понимаю, вы ничем не владеете. Вы наемный помощник, цыган Солнечной системы. Из всего, что предлагает ей Карли, есть хотя бы что-то, что можете предложить и вы?

– Дружеские отношения.

Даже мне самому этот ответ показался жалким.

– Дружеские отношения? – ехидно повторила Миранда. – И это все? Я бы подумала, что большинство инопланетных мужчин пообещали бы любовь. Но вы, во всяком случае, честны, тут я отдаю вам должное.

– Да, любовь, – пролепетал я. – Я предложил бы ей любовь.

– Любовь… Кто бы мог подумать! Да, это то, ради чего женятся инопланетники, я читала. А вы, похоже, не знали? У нас главное – не любовь. И даже не секс, хотя его будет много, могу вас заверить. Более чем достаточно, чтобы вывернуть моего малыша Карлоса наизнанку и заставить его думать, будто он узнаёт что-то о любви… Все дело в бизнесе, мистер Тинкерман. Кажется, вы этого не заметили. Не любовь, не секс, не семья. Бизнес.

Послание Миранды Телиос Делакруа дошло до Леи, и она пригласила меня к себе. Охранницам это явно не понравилось, но им, очевидно, было велено подчиняться прямым указаниям доктора Хамакавы, и две облаченные в красное телохранительницы сопроводили меня в ее апартаменты.

– Что с тобой случилось? Что с твоим лицом? – ахнула она, увидев меня.

Я потрогал лицо. Оно не болело, но кислотные ожоги оставили после себя красные пятна и участки шелушащейся кожи. Я рассказал ей о сбитом каяке и как меня спасли (или похитили) пираты. А потом рассказал и о Карлосе.

– Присмотрись внимательнее к книге, которую он подарил. Не знаю, где он ее раздобыл, и даже гадать не хочу, столько она стоит, но готов поспорить на что угодно, что это не факсимильное издание.

– Да, конечно. Он мне потом сказал.

– А ты знаешь, что он сделал тебе предложение?

– Да. Яйцо, книга и камень. Такова местная традиция. Я знаю, тебе нравится думать, что я постоянно витаю в облаках, но я все же обращаю внимание на то, что происходит вокруг меня. Карли – милый мальчишка.

– Он это серьезно, Лея. Ты не можешь его игнорировать.

– Я сама могу принимать решения, – отмахнулась она. – Но спасибо за предупреждение.

– Все обстоит еще хуже. Ты знакома с Мирандой Телиос Делакруа?

– Конечно.

– Думаю, она пыталась тебя убить.

И я поделился с ней своими подозрениями о том, что пираты были наняты, чтобы сбить ее, но по ошибке сбили меня.

– Полагаю, у тебя слишком богатое воображение, Тинкерман. Карли рассказал мне о пиратах. Это кучка недовольных, и время от времени они устраивают мелкие пакости. Но он заверил, что беспокоиться не стоит. И что разберется с ними, когда вступит в права наследования.

– Разберется с ними? Как?

Она пожала плечами:

– Он не сказал.

Но именно это пираты – бунтовщики – и говорили мне: у Карлоса есть план, но они не знают какой.

– Значит, у него есть планы, которыми он не делится, – заключил я.

– Он спрашивал о терраформировании. Но заниматься этим на Венере смысла нет. Я не понимаю, о чем он думает. Он может расщепить атмосферный углекислый газ на кислород и углерод. Мне известно, что технология у него есть.

– Есть?

– Да. Кажется, он упоминал при тебе. Молекулярная перегонка. Она осуществляется микромашинами, питаемыми солнечной энергией. Но какой в этом смысл?

– Значит, он говорил серьезно?

– Во всяком случае, он серьезно об этом думает. Но результат окажется бессмысленным. Почти чистый кислород под давлением шестьдесят или семьдесят бар? Такая атмосфера станет еще смертоносней, чем из углекислого газа. И она не решит проблему парникового эффекта. При такой толщине слоя даже кислород становится парниковым газом.

– Ты ему объяснила?

– А он уже знал. И летающие города больше не будут летать. Они держатся за счет того, что газ внутри них – пригодный для дыхания воздух – легче венерианского. Преврати углекислоту Венеры в чистый кислород – и города упадут с неба.

– Но?

– Но его это, похоже, не волнует.

– Значит, терраформирование сделает Венеру необитаемой, и он это знает. Так что он планирует?

Она пожала плечами:

– Не знаю.

– А я знаю. И думаю, что нам надо потолковать с твоим другом Карлосом Фернандо.

Карлос Фернандо находился в своей игровой комнате.

Она была огромной. Апартаменты его семьи размещались на краю верхнего города, впритык к его стене, и одну из стен этой комнаты занимало сплошное окно с видом на облачный ландшафт. Комната была завалена всякой всячиной: наборами скрепляемых игрушечных блоков с электронными модулями внутри, из которых можно сложить детально разработанные здания, моделями космических кораблей и аппаратов легче воздуха, несомненно используемых на Венере. Я увидел конструкцию из прозрачных сосудов, соединенных трубками, – похоже, незавершенный научный проект, а в углу покачивался уницикл, бесшумно балансирующий на встроенных гироскопах. Среди игрушек стояла прозрачная мебель. Я поднял стул, и он оказался легким как перышко, почти невесомым. Теперь я уже знал, из чего он сделан – алмазные волокна, уложенные в пенообразную фрактальную структуру. Алмазы здесь являлись главным строительным материалом, потому что их можно было производить напрямую из атмосферной углекислоты, не импортируя сырье. Они тут были экспертами по алмазам, и это меня пугало.

Когда две охранницы привели нас в комнату, Карлос Фернандо находился в конце, противоположном от гигантского окна, спиной к нему – и к нам. Разумеется, он знал, что мы придем, но, когда объявили о нашем прибытии, не повернулся, а лишь бросил через плечо:

– Все в порядке… я сейчас подойду.

Охранницы вышли.

Карлос Фернандо крутился и размахивал руками перед большим экраном. На экране разноцветные космические корабли летели в трехмерной проекции через сложный лабиринт зданий, причем этот город явно создавал Эшер, так как башни соединялись мостиками и контрфорсами. Точка зрения на экране непрерывно перемещалась, то преследуя одни корабли, то прячась от других. Время от времени вперед выстреливали очереди красных точек, эффектными разноцветными вспышками поражая цели, и Карлос Фернандо вскрикивал: «Готов!», «Прямо в глаз!»

Он танцевал всем телом: очевидно, управляющие команды в игре поступали за счет его положения. Насколько я мог судить, Карлос Фернандо успел совершенно позабыть, что мы к нему пришли.

Я осмотрелся.

На обитой чем-то мягким платформе, всего в двух метрах от входа, глядя на меня золотистыми глазами, восседал лев. Он был крупнее меня. Рядом, опустив голову на вытянутые лапы, лежала львица, и она тоже наблюдала за мной полуприкрытыми глазами. Кончик ее хвоста дернулся, потом еще раз. Грива льва выглядела такой пышной, что ее наверняка вымыли с шампунем и высушили феном.

Он распахнул пасть, зевнул и улегся на бок, все еще не спуская с меня глаз.

– Они не опасные, – сказала Лея. – Плохой Мальчик и Штанишки. Домашние любимцы.

Львица Штанишки потянулась и ухватила льва за шею. Потом положила лапу на его затылок и принялась вылизывать гриву.

До меня начало доходить, насколько жизнь Карлоса Фернандо отличается от всего, что я знал.

На стенах, ближе к тому месту, где играл Карлос Фернандо, располагалось еще несколько экранов. На левом светилось частично решенное домашнее задание. Дифференциальное исчисление. Он выполнял дифференцирование с цепным правилом и бросил работу на половине, когда или застрял в расчетах, или заскучал. На соседнем экране была визуализирована структура атмосферы Венеры. Домашнее задание? Я присмотрелся. Если это домашнее задание, то наука об атмосфере интересует его гораздо больше, чем математика: изображение покрывали многочисленные примечания, а рядом было открыто с полдюжины окон с дополнительной информацией. Я шагнул к экрану, чтобы прочесть поближе.

Экран погас.

Я обернулся и увидел Карлоса Фернандо с недовольным лицом.

– Это мои вещи, – заявил он. – И я не хочу, чтобы ты смотрел на мои вещи, когда тебя не просят, ясно?

Он повернулся к Лее, и выражение на его лице сменилось на нечто для меня непонятное. Наверное, он с удовольствием дал бы мне пинка и вышиб отсюда, но опасался рассердить Лею. Ему нужно было сохранить ее расположение.

– Что он здесь делает? – спросил Карлос.

Она взглянула на меня и приподняла брови.

Я подумал, что и сам хотел бы это знать, но раз уж так далеко зашел, то лучше что-то ответить.

Я дошагал до огромного окна и посмотрел на облака. Сейчас там был виден другой город, голубоватый из-за расстояния: игрушечный шарик на фоне золотого горизонта.

– Среда Венеры уникальна, – сказал я. – Подумать только, что твой предок Удо Нордвальд собрал все это воедино.

– Спасибо, – ответил он. – В смысле я искренне благодарен. Я рад, что тебе нравится наш город.

– И все другие тоже. Это потрясающее достижение. Только гений мог предвидеть все это и соорудить первый летающий город. Угадать в этой планете пристанище, где смогут жить миллионы. Или миллиарды – в небесах еще множество свободного места. А когда-нибудь, возможно, даже триллионы.

– Да, – согласился он. – Наверное, такое действительно впечатляет.

– Очень впечатляет. – Я развернулся и посмотрел ему в глаза. – Тогда почему ты хочешь все это уничтожить?

– Что? – удивилась Лея.

Карлос Фернандо открыл рот и начал что-то говорить, но сразу закрыл его. Посмотрел вниз, потом налево, направо…

– Я… я… – Он смолк.

– Я знаю твой план, – сказал я. – Твои микромашины будут перерабатывать углекислый газ в кислород. А когда атмосфера изменится, города опустятся на поверхность. Они перестанут быть легче воздуха и не смогут больше летать. Ты ведь это знаешь, я прав? Ты сознательно хочешь это сделать.

– Но он же не сможет, – сказала Лея, – ничего не получится. Углерод начнет… – И тут она запнулась. – Алмазы, – догадалась она. – Он собирается превратить лишний углерод в алмазы.

Я протянул руку и поднял один из алмазных столов. Он почти ничего не весил.

– Наномашины. Та самая молекулярная перегонка, о которой ты говорил. Знаешь, кто-то однажды сказал, что проблема Венеры не в том, что ее поверхность слишком горячая. Мы прекрасно чувствуем себя здесь, где воздух имеет такую же плотность, что и на Земле. Проблема в том, что поверхность Венеры просто чертовски ниже уровня моря. Но на каждую тонну атмосферы, которую твои молекулярные машины переработают в кислород, ты получишь четверть тонны чистого углерода. А атмосферы здесь примерно тысяча тонн на квадратный метр.

Я повернулся к Карлосу Фернандо, который так и не смог выдавить ни слова. Его молчание было красноречивее любого признания.

– Твои машины превратят этот углерод в алмазные волокна и начнут строительство снизу вверх. Ты собираешься создать новую оболочку, так ведь? Полностью искусственную. Платформу идеальной высоты, пятьдесят километров над старой каменной поверхностью. И воздух там уже будет пригодным для дыхания.

Карлос наконец-то обрел голос.

– Да. Машины создал отец, но идея использовать их, чтобы построить оболочку вокруг целой планеты, – эта идея моя. Только моя. Очень умная идея, согласись. Разве я не прав?

– Ты не можешь владеть небесами, – сказал я, – зато ты можешь владеть землей. Тебе осталось лишь создать эту землю. И все города рухнут. И бунтарских городов не станет, потому что городов не будет вообще. Ты завладеешь всем. Каждому придется идти к тебе.

– Да. – Теперь Карлос улыбался глуповато и широко. – Разве не здорово?

Наверное, он увидел мое лицо, потому что добавил:

– Эй, вот этого не надо. Толку от них никакого. В этих бунтарских городах одни мятежники и пираты.

Глаза Леи расширились. Он повернулся к ней и сказал:

– Послушай, а почему я не должен этого делать? Назови хотя бы одну причину. Их вообще тут быть не должно. Летающие города придумал мой предок. А они его идею украли, поэтому теперь я должен их сбить. По-моему, так будет лучше.

Он обратился ко мне:

– Ладно, слушай. Ты вычислил мой план. Это прекрасно, отлично, никаких проблем, хорошо? Ты умнее, чем я прежде о тебе думал, и я это признаю. А теперь мне надо лишь, чтобы ты пообещал никому не рассказывать, ладно?

Я покачал головой.

– Тогда убирайся.

Он снова повернулся к Лее, опустился на колено и потупил взгляд.

– Доктор Хамакава, я хочу, чтобы ты вышла за меня. Пожалуйста.

Лея покачала головой, но он смотрел вниз и не мог ее видеть.

– Мне очень жаль, Карлос, – сказала она. – Мне очень жаль.

Он был всего лишь мальчишкой, окруженным своими игрушками, и пытался уговорить взрослых посмотреть на ситуацию так, как хотелось ему. Когда он поднял взгляд, его глаза наполнились слезами.

– Пожалуйста, – взмолился он. – Я этого хочу. Я дам тебе что угодно. Все, что пожелаешь. Ты получишь все, чем я владею, всю планету, все.

– Мне очень жаль, – повторила она. – Мне очень жаль.

Он поднял модель космического корабля и стал ее рассматривать, притворяясь, будто неожиданно ей заинтересовался. Затем аккуратно положил модель на стол, подобрал вторую и встал, не глядя на нас. Потом шмыгнул и вытер глаза, явно забыв, что держит этой рукой модель корабля и попытавшись сделать это небрежно, как если бы мы не заметили, что он плачет.

– Ладно, – сказал он. – Знаете, а улететь отсюда вы не сможете. Этот парень слишком о многом догадался. План сработает, только если останется тайной, если мятежники не будут знать, что их ждет, и не подготовятся. Вам придется остаться здесь. Ты будешь жить у меня, я… не знаю. Что-нибудь придумаю.

– Нет, – возразил я. – Лее опасно тут оставаться. Миранда уже попыталась нанять пиратов, чтобы они ее сбили во время катания на каяке. Нам нужно улететь отсюда.

Карлос посмотрел на меня.

– Миранда? – вопросил он с неожиданным сарказмом. – Да ты шутишь. Это я намекнул пиратам. Я. Решил, что они тебя похитят и оставят у себя. Жаль, что они этого не сделали.

Он обратился к Лее:

– Пожалуйста, согласись. Ты станешь богатейшим человеком на Венере. Самой богатой в Солнечной системе. Я все отдам тебе. Ты сможешь делать все, что захочешь.

– Мне очень жаль, – повторила она. – Это щедрое предложение. Но мой ответ – нет.

В комнату скользнули телохранительницы Карлоса. Очевидно, у него имелся какой-то способ беззвучно их вызвать. Их становилось все больше, и они уже держали оружие, пока не нацеливая его.

Я попятился к окну, Лея тоже.

Город успел немного повернуться, и теперь в окно били косые солнечные лучи. Я надел очки.

– Ты мне доверяешь? – тихо спросил я.

– Конечно, – ответила Лея. – И всегда доверяла.

– Иди сюда.

КАНАЛ: ГОТОВ замигало в углу поля зрения.

Я небрежно поднял руку и постучал сбоку по левой линзе: ПРМ МАНТА ИРМ.

Другую руку я спрятал за спиной и, надеясь, что смогу как можно дольше маскировать свои действия, нажал на панель и ощутил, как она выгнулась наружу.

ЗДЕСЬ

Нажать. Нажать. Все дело в ритме. Когда я подобрал резонансную частоту панели, у меня появилось ощущение правильности, которое нарастало, подобно раскачиванию кресла-качалки, подобно сексу.

Левой рукой я взял Лею за руку, а правой сильнее надавил на стекло. Теперь я вкладывал в это усилие свой вес, и панель стала заметно выгибаться. Окно начало издавать звук – инфразвуковой гул, который нельзя услышать, но можно ощутить. При каждом нажатии оконная панель все больше выгибалась наружу.

– Что ты делаешь? – завопил Карлос. – С ума сошел?

Нижняя часть выгнулась, и край панели отделился от рамы.

Запахло кислотой и серой. Охранницы побежали к нам, но, как я и надеялся, не стали стрелять, опасаясь, что поврежденная панель может полностью разрушиться.

Окно скрежетало и дергалось, но держалось за счет других стыков. Показалась узкая вертикальная щель между окном и рамой. Я притянул Лею к себе и бросился назад, прижимаясь к стеклу, скользя вдоль выгнутой панели и давя на нее, чтобы щель стала как можно шире.

Падая, я легонько поцеловал ее в шею.

Она могла вырваться из моего захвата, могла освободиться.

Но не стала этого делать.

– Задержи дыхание и зажмурься, – прошептал я, когда мы вывалились через образовавшуюся дыру в бездну, и с последним глотком воздуха сказал: – Я люблю тебя.

Она ничего не ответила. Она всегда была практична и знала достаточно, чтобы не пытаться говорить, когда следующий вдох может наполнить легкие кислотой. Но все же мне показалось, что она прошептала:

– Я тоже тебя люблю.

Свободной рукой я настучал: МАНТА НУЖЕН ПОДХВАТ. СРОЧНО.

И мы полетели вниз.

– Секс там был абсолютно ни при чем, – сказал я. – Вот чего я не смог понять.

Мы находились в манте, обмазанные лечебной мазью, но в целом невредимые. Пираты снова совершили чудо, подхватив нас в воздухе. Они получили нужную им информацию, а в обмен помогут нам улететь отсюда, в наши родные холод, темноту и пустоту между планетами.

– Все вертелось вокруг финансов. Контроля над активами.

– А я не сомневаюсь, что всем двигал секс, – возразила Лея. – Не обманывай себя. Мы люди. Нами всегда движет секс. Всегда. Думаешь, это не искушение? Возможность вылепить из мальчишки именно то, что тебе хочется? Конечно же секс. Секс и контроль. А деньги… Это лишь оправдание, которое они для себя выдумали.

– Но для тебя это не было искушением.

Она посмотрела на меня долго и пристально.

– Конечно было. – Она вздохнула, и лицо ее снова стало далеким и непроницаемым. – Тебе такого никогда не испытать.