Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 71 страниц)

В детстве Анита преклонялась перед героической матерью и боготворила ее почти так же, как Рейчел сейчас. Но когда поступила в колледж, начала ощущать все возрастающее стремление обособиться от нее.

Бабушкина болезнь на некоторое время это изменила, но сейчас Анита снова хотела, чтобы мать освободила ей дорогу. Она желала полностью завладеть Рейчел.

Пока поезд ехал до Шорхэма, он совсем опустел. Анита сошла на платформу и захлопнула дверь. Между брусками тротуарной плитки желтела трава. Палило солнце. Резко пахло соленой водой и водорослями.

Рейчел здесь нравилось. Ребенком она редко выезжала из Лондона, поэтому побережье никогда не теряло в ее глазах очарования. Когда подруги впервые вместе приехали повидаться с бабушкой Аниты, Рейчел проходила второй курс инъекций и ее координация была немного нарушена. Она пролила чашку кофе на колени и ошпарилась. Мередит тут же опомнилась, обработала ожоги асептическим средством и дала чистую блузку – диковинную вещицу с высоким кружевным воротником и блестящими пуговицами.

– Я не понимаю, – заговорила Анита, когда они вечером возвращались поездом в Лондон. – Дома бабушка всегда носила такую унылую одежду.

– Возможно, теперь она чувствует себя свободной, – предположила Рейчел. – И вместо того, чтобы оправдывать чьи-то ожидания, Мередит стала той, кем хочется ей самой.

Аниту эти слова успокоили. Ее смиряло великодушие Рейчел, способность принимать людей такими, какие они есть. Анита посмотрела на море. Во время отлива глазам открывался только обнажившийся берег. «Дом Южных вод» располагался всего в полумиле от станции, но дорога поднималась круто в гору. Открывавшийся сверху вид очаровывал. Дом престарелых был рассчитан на тридцать постоянно проживающих там пациентов. Облицованные плиткой коридоры и наклонные газоны наводили Аниту на мысль об одном из прибрежных отелей двадцатых годов XX столетия из некогда любимых бабушкой старомодных детективных романов Агаты Кристи и Дороти Ли Сэйерс. Казалось, местный персонал потворствовал этой иллюзии. В глубине души Аните казалось, что некоторые из представителей штата будут поэксцентричней большинства пациентов. Вокруг ощущалась какая-то суматоха, именно поэтому Анита решила, что бабушка будет здесь счастлива. В холле пахло сосновым моющим средством и свежескошенной травой – эти запахи воскрешали у нее в памяти день, когда Мередит переехала в «Дом Южных вод». Бабушка очень тяжело переживала утрату квартиры на Шутерс-Хилл и была заплаканная и растерянная. Когда Анита целовала ее на прощанье, она вцепилась во внучку и назвала ее Мелани. В следующий раз бабушка показалась ей другой, но выглядела лучше. Пожалуй, Рейчел оказалась права, и Мередит, наконец, смогла обрести свободу и стать собой.

За стойкой рецепции никого не было. Анита помедлила, размышляя, позвонить ли ей или сразу подняться наверх. Наконец появилась молодая женщина в очках с пергидрольными волосами. Одной рукой она катила тележку для белья, а другой сжимала пачку газет. Аните показалась, что она помнит ее по предыдущему визиту в дом престарелых, но имя забыла.

– Мисс Шинер, – приветствовала ее молодая особа. – Ваша бабушка у себя в комнате. Боюсь, сегодня она не слишком бодра.

Анита всегда удивлялась, когда к ней обращались по фамилии Мередит. Выходило так, будто она в некотором смысле становилась ею. Она не знала наверняка, была ли известна персоналу ее фамилия или женщина просто ошиблась.

– Что вы имеете в виду? Почему мне не позвонили?

Пергидрольная сиделка отступила на шаг назад:

– Вам совершенно не нужно беспокоиться. Она не больна, просто немного подавлена.

Анита сочла сказанное за эвфемизм и решила, что сиделка пытается сообщить ей, что Мередит сейчас находится в одном из свойственных ей затмений. Они с бабушкой виделась меньше недели назад, но Анита знала, что в особом мире Мередит Шинер время – величина нестабильная. Пять дней для нее могут пролететь незаметно, а могут тянуться долго, словно пять лет. Она неопределенно улыбнулась сиделке и поспешила наверх.

Комната Мередит располагалась на первом этаже и окнами выходила на море. Она была большой, светлой и битком набитой всякими безделушками. Конечно, кое-что Анита помнила по Шутерс-Хиллу, но здесь было и много нового: китайские украшения, расшитые подушки и яркие иноземные вещицы повсюду. Наряду с весьма претенциозной одеждой они, казалось, принадлежали новой Мередит, а не прежней. Анита обратила внимание на слой пыли. Наверное, здешний персонал никак не мог справиться с бабушкиным беспорядком.

Мередит сидела в кресле рядом с кроватью. Глаза у нее были открыты, но неподвижный пустой взгляд делал бабушку совсем чужой. У Аниты перехватило дух.

– С тобой все хорошо, ба? – спросила она, опустилась на колени рядом с креслом и взяла обе руки Мередит в свои. Та вцепилась в нее, как испуганный ребенок.

– Хочу поговорить с Рейчел, – заявила она. – Мне нужно ей кое-что сказать.

Внутри у бабушки будто щелкнул выключатель: внезапно она стала выглядеть так, словно полностью отдает себе отчет в происходящем. В глазах светился неистовый огонь жизни. Казалось, она помолодела лет на двадцать.

– Бабушка, Рейчел здесь нет, – отвечала Анита. – У нее отпуск закончился. На следующей неделе она возвращается в Америку. Вчера вечером я говорила тебе об этом по телефону.

Ее накрыла волна отчаянной жалости. Наверное, так же чувствовала себя бабушка, когда говорила Аните о смерти мамы. Крохотным уголком сознания она завидовала Мередит, что та может существовать в мире, где Рейчел все еще можно вернуть. Слезы подступили к глазам, и Анита наклонила голову надеясь на то, что бабушка не заметит ее состояния. Ей говорили о том, что заболевание в значительной степени проявляется в поглощенности самим собой и неспособности замечать происходящее во внешнем мире. Но Мередит вырвала руку и повернула лицо Аниты к себе, как делала, когда та была совсем маленькой девочкой.

– Ты печальна, – заметила она. – Что-то не так с Рейчел?

Анита снизу вверх посмотрела на бабушку и вновь в который раз удивилась, как они с ней до странности не похожи. Анитина мать белокурая и крепкая – вся в своего отца, Клейза Шинера, голландского морского капитана. Судя по фотокарточкам, Анита очень походила на маму. Мередит Шинер была миниатюрной хорошо сложенной женщиной кельтской внешности с тяжелыми веками и глубоко посаженными глазами. Ее некогда смоляные волосы поседели вскоре после гибели Мелани.

Сердце Аниты затопила волна нежности. Бабушка всегда обладала такой недюжинной силой духа! Даже сейчас, совсем беспомощная, она думала о других.

– Нет, бабушка. С Рейчел все в порядке. Если ты хочешь что-то сказать ей, говори мне. Я все передам, когда она позвонит в следующий раз.

Мередит ослабила хватку, неукротимый огонь в глазах погас.

– Не волнуйся, милая. Я просто хотела ей сказать, что она совсем как Мелани, только это уже не важно, раз ее нет. – Она приласкала внучку, погладила по голове, и тут внезапно силы совсем покинули ее, осталась только усталость. Анита безучастно смотрела на бабушку и думала о нескладном теле Рейчел, ее плоской груди, медно-красных волосах и милых веснушках. Еще до начала процесса Кушнева Рейчел шутила, что она и так таракан больше чем наполовину. Невозможно ее сравнивать с Мелани, с которой Анита была похожа как две капли воды: такая же светлокожая, розовощекая. И все же, пожалуй, бабушка права. Обе эти женщины отважны, обе – люди дела, готовые умереть за то, во что верят. Анита же всегда предпочитала стоять в сторонке и наблюдать.

Мать любила ее не настолько сильно, чтобы остаться на Земле. И Рейчел тоже. Анита заплакала.

– Бабушка, это я во всем виновата, – всхлипнула она. – Надо было найти способ остановить Рейчел, только я не знала как. Я очень ее люблю! Лучше бы она умерла, так еще хуже.

Если Рейчел умрет, то в некотором смысле окажется в безопасности: ее будут помнить и любить. Но она станет монстром, посвятившим себя странной жизни, в которой личные чувства – ничто по сравнению с призванием, таинственным голосом, вещающим о том, что место ее вовсе не здесь, а где-то еще. Настолько далеко, что обычному разуму невозможно это осознать.

И все же, лет через сто, когда Аниту схоронят в земле, будет ли Рейчел думать о ней, вспоминать послеполуденную прогулку на Шутерс-Хилл и яркопламенные цветки наперстянки в некошеной траве?

Анита рыдала, уткнувшись в бабушкины колени. Если бы сейчас вошла пергидрольная сиделка и обнаружила ее в таком состоянии, то пришла бы в бешенство. Анита постаралась сдержать слезы.

– Прости меня, бабушка, – извинилась она. – Я не хотела расстраивать тебя. Просто очень устала.

Бабушка не отвечала, уставившись взглядом в невидимый горизонт и неподвижно положив по бокам руки. Сердце у Аниты екнуло. На один короткий миг она подумала, что бабушка умерла из-за ее рыданий. Наконец Мередит шевельнула руками, зашуршал сиреневый шелк юбки. Анита встала и с тревогой склонилась над бабушкой. Серебряный додо выскользнул из-под блузки и повис в воздухе, медленно покачиваясь на цепочке.

– Принести тебе что-нибудь? – спросила Анита. – Хочешь чаю?

Мередит Шинер посмотрела на нее и улыбнулась, нежная кожа в уголках глаз сморщилась. Она потянулась к кулону, словно дитя, пытающееся поймать бабочку. Мередит толкнула додо пальцами, заставив качаться и вздрагивать, – наверное, ближе этого к естественному полету птице бывать не доводилось.

– Много лет я корила себя за Мелани, – проговорила бабушка. – В день отъезда мы очень поссорились. Ты тогда была совсем крохой, и я обвинила ее в глупости и эгоизме, ведь она ради карьеры пренебрегла тобой. Мел возражала, говорила, что я просто ревную и хочу превратить ее в домохозяйку под стать себе самой. И то, и другое было ложью, но все равно я оправдывалась и напоминала ей о тебе. Видишь ли, Мелани попросила меня позаботиться о кулоне. Ничего подобного прежде не приходило ей в голову, она никогда не снимала этой цепочки. В колледже его подарила Мелани лучшая подруга, с тех пор она всегда носила это украшение, не расставалась с ним даже в душе. Мне казалось, должно случиться ужасное. Я не могла перенести мысль, что могу потерять дочь. – Бабушка взяла Аниту за руку и с неожиданной силой сжала ее пальцы. – Знаешь, я тоже давным-давно любила фотографировать. Было дело, я даже думала, из моего увлечения выйдет что-нибудь путное. Но потом родилась Мел, ушел Клайз, и все стало так сложно, так трудно. Пожалуй, я относилась ко всему спустя рукава. Тогда мне хотелось снова снимать, начать с того, на чем остановилась. Но после гибели Мелани я словно попала на мель во время отлива. Было такое чувство, будто вечером в сумраке бредешь вдоль пляжа. Ты же знаешь, каково это здесь, когда приходит отлив, и мокрый песок блестит, словно зеркало. Сумерки прекрасны, только это самое одинокое время. Я казалась себе такой потерянной, будто никогда не смогу снова отыскать дороги домой. И даже немного сочувствовала им – тем, кто это сделал, Божьим людям. Сама идея космических путешествий казалась столь пугающей и опасной, как будто зачем-то вздумалось бродить в полном нечисти доме. Мел перечила мне, но я так гордилась ею, что едва могла дышать.

Мередит вновь протянула руку к подвеске, взяла двумя пальцами и проговорила:

– Твоя подруга Рейчел была такой красивой. Наверное, она очень-очень храбрая, если смогла проститься со всем этим.

– Она все еще прекрасна, бабушка, – сказала Анита. – По крайней мере, для меня. – Женщина опустилась на краешек кровати. Глаза опухли от слез. – Давай сходим и посмотрим, кто сейчас в столовой.

Анита встала и протянула бабушке руку. Мередит в замешательстве уставилась на внучку как на видение. Интересно, вспомнит ли она что-нибудь из их разговора? Действие новых лекарств было поразительным, но врач предостерегал Аниту от пустых ожиданий.

– Похоже на то, как раздуваешь тлеющие угольки, – так он сказал. – Они вспыхнут, отдадут немного тепла, совсем ненадолго.

Аниту восхищала его необычная образная речь, столь богатая метафорами, – казалось, ведешь беседу с поэтом. Женщина вспомнила усталые глаза доктора, его искривленные пальцы и истинную доброту, особенно когда он приносил дурные вести. Как близко к сердцу он принимал каждую неудачу, словно лично отвечал за то, что медицина бессильна против смерти…

«Интересно, получится ли у меня его снять, – размышляла Анита. – Согласится ли он, если я попрошу?»

Коробки стояли в шкафу под лестницей, засунутые подальше между пылесосом и старой бабушкиной гладильной доской. Их было три: две большие с логотипом известной продуктовой компании и одна безымянная, поменьше. Сначала Анита раскрыла маленькую. Она смутно помнила, как паковала все это, что куда положила, но сразу же увидела, что в третьей коробке были сложены мамины официальные бумаги: свидетельство о рождении, паспорт, медицинские документы. Ничего такого, что было бы сейчас важно. Две другие коробки оказались более интересными. Туда попали фотографии и открытки, письма старых друзей, жестянка со значками и точилкой в форме «Аполлона‑13». На самом дне второй коробки нашлись три перевязанных веревочкой тетради – дневники Мелани, написанные в последний год обучения в Оксфорде и за несколько месяцев до приема в космическую программу. Анита с удивлением узнала, что мама пришла туда как инженер по наземному обслуживанию. Наверное, так она и познакомилась с Малькольмом Шлейфом, хотя на страницах дневника упоминаний о нем отыскать не удалось.

За обложку одной тетради была вложена открытка – цветная репродукция додо с картины Роланда Савери[52]52
  Роланд Савери (1576–1629) – фламандский живописец.


[Закрыть]. На обороте большими черными остроконечными буквами было написано одно-единственное предложение: «О СВОИХ КРЫЛЬЯХ НЕ ПОЗАБУДЬ». Открытка пришла из Оксфорда на адрес в Шутерс-Хилл. Подпись гласила: «С любовью от Сусанны». По почтовому штемпелю стало ясно, что послание Мелани получила меньше чем за месяц до своей гибели.

В надежде отыскать ключ к личности Сусанны Анита быстро просмотрела связки конвертов. Через минут пять она нашла желаемое: коричневый упаковочный пакет, в котором лежало несколько десятков рукописных и столько же распечатанных электронных посланий Сусанны Беренс. Она писала порой из Гамбурга, иногда из Оксфорда, но всегда – тепло и очень лично, по-дружески.

Отчего-то из грубоватых шуток и милых словечек Сусанны образ матери представился Аните гораздо реальней, чем из всех бабушкиных воспоминаний.

Руки у нее стали грязными от пыли. Анита обтерла ладони о джинсы и пошла ставить чайник. Пока закипала вода, зазвонил телефон. Анита сняла трубку и услышала голос Сержа:

– Хотел узнать, не вернулась ли ты, – сообщил он. – Не мог дозвониться тебе на мобильный и уже начат немного волноваться.

– Батарея села, а зарядку я взять забыла. Вернулась только утром. – Все из сказанного было ложью. Анита приехала в Лондон три дня назад, и после четырех следующих один за другим звонков Сержа просто отключила телефон. Отчего-то она не желата признавать, что миссия Рейчел все меняет. А еще она никак не могла забыть то, как звучал голос Сержа при их последнем разговоре: как будто ему есть что скрывать. Она бы на неопределенное время отложила разговор, только понимала, что это невозможно. Рано или поздно придется смело взглянуть в лицо обстоятельствам.

Анита спросила, как у него дела, и Серж ответил, что все в порядке. Затем он поинтересовался здоровьем бабушки, и Анита пробормотала что-то в ответ. Возникло неловкое молчание, и потом он сказал то, зачем на самом деле звонил.

– Послушай, Анита, – начал он. – Полагаю, ты должна знать, что я начал встречаться с женщиной. Не хочу, чтобы ты узнала об этом от кого-то другого.

Даму звали Белла Олтман, она сочиняла электронную музыку.

– Наверное, ты слышала ее мелодии, – говорил Серж. – Белла написала несколько сотен треков для рекламы. Ее работа везде и всюду, – последовал короткий натянутый смешок; раньше за ним такого не водилось. Анита подумала, что с момента их последнего телефонного разговора он хотел ей об этом рассказать.

– Зачем мне это знать? – спросила она. – Тебе не кажется, что нужно говорить с Рейчел, а не со мной?

Снова повисла напряженная тишина.

– Думаешь, ей нужно сказать? Едва ли она сама узнает.

Серж просил у нее разрешения относиться к Рейчел так, как будто та уже мертва! «Нет, – внезапно поняла Анита. – Он пытается разнюхать, не захочу ли я рассказать ей об этом».

Ее охватил лютый ледяной гнев, и Анита знала, что никогда этого не забудет. Если они с Сержем снова встретятся, то будут друг другу словно чужие.

– Я не собираюсь доносить на тебя, не бойся, – холодно сообщила она. – Это твои дела. Я волнуюсь за Рейчел, ты мне неинтересен.

Она миг помедлила, ожидая, не скажет ли Серж что-то еще, потом повесила трубку. Налила в кофейную чашку кипятка и вновь вернулась к письмам Мелани. «Как же мне отыскать Сусанну Беренс?» – думала Анита.

Стоимость билетов до Соединенных Штатов порядком поднялась. Но Клемент Андерсон посодействовал в получении визы для Аниты, и она смогла вернуть часть денег в качестве гранта на проведение исследовательской работы.

Младший офицер встретил ее в аэропорту и сопроводил в мотель неподалеку от базы. Последовало заполнение неизбежных протоколов, целых два дня психологических тестов и заполнения бланков. Просьбу заснять процедуру вежливо отклонили.

Экипаж «Авроры‑6» теперь находился практически в полной изоляции. За день до запуска каждому космонавту была разрешена одна последняя встреча с другом или родственником. Аните несколько раз удалось поговорить с Рейчел по телефону. Но она всегда считала, что личная встреча достанется Сержу. Однако внезапно получила приглашение именно Анита.

Наконец ее привели в совершенно пустую комнату, в которой стояли стол, два стула и низкий коричневый диван из искусственной кожи. В одной стене было окно с тонированным стеклом, как Анита решила – зеркало Гезелла. Минут через десять открылась дверь и вошла Рейчел. Она была одета в серый комбинезон – то ли шелковый, то ли синтетический. Остатки волос прятались под шапочкой, плотно прилегающей к голове, как у оперирующих хирургов. Несколько выпавших из-под нее прядей сухих ломких волос напоминали пучки травы.

Губы Рейчел теперь имели ярко-свекольный цвет. Казалось, они не составляли с лицом единого целого, а просто случайно прилипли к нему растрескавшимися струпьями.

Рейчел закрыла за собой дверь и шагнула в комнату. Торчащие из свободных рукавов комбинезона запястья были как у скелета, ногти стали толстыми и почернели. Холодные мутные глаза едва ли можно было назвать человеческими. Остатки ее прежней красоты проглядывались только в изящной линии подбородка и высокого лба.

Анита встала из-за стола и пошла к ней навстречу. Она почувствовала ноющую тупую боль в груди, словно пыталась задержать под водой дыхание.

– К тебе можно прикасаться? – спросила она.

– Конечно, – ответила Рейчел. – Иди сюда.

Они обнялись. На ощупь тело Рейчел напоминало стеклянные трубочки, перевязанные полосами бумаги и кусками бечевки. Она пахла как сельскохозяйственный силос или свежескошенная трава в компостных кучах «Дома Южных вод». Женщины расположились по обе стороны стола. Анита коснулась руки Рейчел и подумала, что с той стороны зеркала Гезелла они выглядят как две актрисы в какой-нибудь тюремной драме.

«Да она в самом деле угодила в тюрьму», – подумала Анита. В первый раз при виде подруги она испытала не скорбь или злость, но ужас.

Они вели тихую беседу. Рейчел спросила о Мередит, Анита рассказала ей о поисках Сусанны Беренс.

– Мне бы хотелось взять у нее интервью для фильма, – поделилась Анита. – Судя по письмам, она знала мою мать лучше всех.

– Фильм получится замечательный, – заверила ее Рейчел. – Твоя мама бы так гордилась тобой!

Анита ласково погладила руку подруги. Отведенные на встречу полчаса подходили к концу. Она расстегнула цепочку с додо, сняла с шеи и протянула Рейчел. Украшение все еще хранило тепло ее тела.

– Возьми его с собой, куда бы ты ни отправилась, – проговорила Анита. – Это то, чего ей хотелось больше всего на свете.

Матовые глаза Рейчел, казалось, блеснули. Она медленно, словно прикосновение ко всему твердому теперь стало для нее болезненным, сомкнула пальцы над серебром.

– Я уношу с собой вас обеих, – сказала она. Голос Рейчел звучал сухим шепотом, словно высокие травы тихо колыхались на ветру. – Без тебя я бы не смогла сделать это.

Аните не сразу удалось отыскать «Путешествие к солнцу». Похоже, его никогда не выпускали на DVD. Когда женщина, наконец, нашла видео на каком-то фан-сайте, то удивилась стоимости конвертации на диск.

Картинка была далека от идеала, но для формата VHS – более чем приемлемой. Фильм «Путешествие к солнцу» казался Аните воплощением эпического жанра, который достиг расцвета к концу двадцатого века. Он шел почти три часа и был насыщен выразительными кадрами и захватывающими, хоть и устаревшими, спецэффектами.

Главные роли исполнили: Роуан Амхерст (капитан корабля), Хилари Бенсон (первый помощник) и номинированная на «Оскар» Аурели Пеллинг (невеста капитана Лилиан Фернесс). На Аниту все актеры произвели впечатление, хотя для нее звездой был, несомненно, молодой Джошуа Сэмьюлсон, игравший роль юнги Линдена Брукса. Это была первая значительная роль молодого актера, которую он исполнил блестяще. Брукс обладал весьма неоднозначным характером. Он был умен, но хитер, храбр, но двуличен, и Сэмьюлсон талантливо обыграл эти противоречия. Аните показалось замечательным и то, что в центре внимания были не жадный капитан или мятежный первый помощник, а беспринципный юнга.

Он единственный из всей команды преображался в суровых условиях. Опаленная солнцем кожа стала почти черной, на нем не было ни единого грамма жира, и все же его светлые глаза горели чистым огнем, таким пронзительным, почти экстатическим.

Перехватываясь руками, он взлетел вверх в воронье гнездо[53]53
  Воронье гнездо – наблюдательный пункт на мачте.


[Закрыть], тощий и проворный, словно обезьянка.

– Земля! – крикнул он. – Вижу землю! – Пропитавшиеся морской солью рыжие волосы юнги пламенели на фоне синего неба.

Образы – чистой воды Голливуд, но, как и свойственно великому кино, они были прекрасны и вдохновляли. Анита с легкостью представила себе, как совсем молоденькая Рейчел, чью юную душу пленили романические идеалы, отождествляла себя с этими вымышленными пионерами. Юнга Линден Брукс с копной огненно-рыжих волос, ликующий при виде неведомого континента, вполне мог быть ее братом-близнецом.

Анита достала диск из проигрывателя и осторожно положила в пластиковый футляр. Она знала, что этот фильм – часть Рейчел, которую можно навсегда сохранить рядом с собой. Анита подумала о затерявшейся в космосе подруге, чьи обменные процессы теперь были загадочные и непостижимые, как у куколки, и вдруг отчетливо почувствовала связь с ней.