Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 71 страниц)

Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Роберт Рид
История терраформирования

Свой первый рассказ Роберт Рид опубликовал в 1986 году и вскоре приобрел репутацию одного из самых плодовитых современных фантастов, особенно среди авторов малой прозы. В тоже время он поддерживает очень высокий уровень литературного мастерства, что довольно непросто. Его фантастические рассказы, такие как «Сестра Элис» («Sister Alice»), «Брат Совершенство» («Brother Perfect»), «Порядочность» («Decency»), «Спаситель» («Savior»), «Реморы» («The Remoras»), «Куколка» («Chrysalis»), «Хвост» («Whiptail»), «Запасной игрок» («The Utility Man»), «Мозг» («Marrow»), «День рождения» («Birth Day»), «Слепой» («Blind»), «Небесная жаба» («The Toad of Heaven»), «Шаг вперед» («Stride»), «Форма всего сущего» («The Shape of Everything»), «Почетный гость» («Guest of Honor»), «Плата за добро» («Waging Good»), «Убить завтрашний день» («Killing the Morrow»), и около полудюжины столь же ярких работ стоят в ряду лучших произведений жанра 1980–1990‑х годов. Многие из них входят в сборники «Драконы Спрингплейса» («The Dragons of Springplace») и «Кукушата» («Cuckoo’s Boys»). В 2007 году писатель получил премию «Хьюго» за повесть «Ева раз, Ева два…» («А Billion Eves»). Рид состоятся и как талантливый романист. С конца 1980‑х он выпустил одиннадцать романов, в их числе «Подветренный берег» («The Lee Shore»), «Гормональные джунгли» («The Hormone Jungle»), «Черное молоко» («Black Milk»), «Удивительные» («The Remarkables»), «По светлому пути» («Down the Bright Way»), «За звездной вуалью» («Beyond the Veil of Stars»), «Восторг жаворонков» («Ап Exaltation of Larks»), «Под открытым небом» («Beneath the Gated Sky»), «Жизненная сила» («Marrow»), «Сестра Элис» («Sister Alice»), «Колодец звезд» («Well of Stars»), «Пожиратель костей» («Eater-оf Bone»), а также две повести: «Топь» («Mere») и «Особенности моего гения» («Flavors of Му Genius»). Рид живет со своей семьей в городе Линкольн, штат Небраска.

Охватывающая огромный период времени, яркая и оригинальная история прослеживает путь главного героя, Саймона, с раннего детства на едва заселенном Марсе через столетия в будущее, которое становится все более странным. Саймон – это «атум», терраформер; его знания и способности растут, и каждая новая ступень в его карьере выявляет все достоинства и недостатки, все физические и этические «за» и «против» терраформирования. Ведь терраформеры не только создают новые миры, но порой с тем же успехом уничтожают старые.

Марс

Отец Саймона заговорил о лошадях и каштанах[1]1
  В оригинале игра слов: wall nut (букв, «стенной орех») и walnut (каштан).


[Закрыть], о том, что семена, с которыми он работает, очень похожи на лошадиные каштаны. Потом подмигнул Саймону и протянул ему огромную ладонь, на которой лежало нечто удивительное.

– Что ты об этом думаешь, Саймон?

Но прежде чем мальчик успел хоть что-то ответить, отец попросил его подставить обе руки и быть очень осторожным.

– Не потому, что ты можешь испортить Зерно, – говорил отец. – И не потому, что оно может тебе как-то навредить. Просто некоторые вещи очень важны, иногда даже священны, и мы должны относиться к ним со всем возможным вниманием и уважением.

Для своего размера Зерно было удивительно тяжелым. Черное, твердое, как алмаз, оно все было покрыто маленькими ямками с острыми краями. Ладони мальчика чувствовали тепло. Может, оттого, что Зерно хранилось в каком-то жарком месте или ему просто было тепло, как бывает тепло маленьким мальчикам. Любой ответ мог быть правильным. Саймон не стал спрашивать. Он просто держал Зерно в сложенных лодочкой ладонях и представлял себе, что произойдет, если случится невозможное и Зерно решит проснуться прямо сейчас.

Для одного человека время шло.

Отец снова спросил:

– Ну, что ты думаешь, Саймон?

Мысли мальчика бежали, сменяя одна другую, но он ни на чем не мог остановиться. Он говорил себе, что ему даже трех лет еще нет. Однако на Земле ему было бы уже четыре, а у всех четырехлетних, кого он знал, было свое важное впечатляющее мнение. Но если бы он жил рядом с Нептуном, ему не было бы и месяца, и отец ни за что не стал бы брать его с собой в рабочие поездки. На Меркурии Саймону было бы уже много лет; из-за прискорбного неумения разбираться в календарях и ходе времени он считал, что там был бы уже взрослым. Он вспоминал, как люди говорили ему, что он обязательно вырастет высоким и красивым. Как если бы взрослые обладали силой заглядывать в будущее. Они не признавались детям в таких способностях, но их случайно оброненные слова и ненароком брошенные взгляды иногда выдавали истину. Саймону нравилась мысль о том, что можно заглядывать в будущее. И вот сейчас он пытался представить себе, как будет жить в некоем важном, еще не наступившем столетии. Почти трехлетний мальчик хотел стать взрослым мужчиной, делающим очень важную работу. Но пока, в настоящем, поездки с отцом тоже казались немаловажным делом. Вот о чем он думал, когда возвращал отцу это драгоценное и очень дорогостоящее Зерно. Он широко улыбнулся:

– Оно восхитительное, папа.

Никогда прежде Саймон не был так счастлив, как в эту минуту.

– А ты знаешь, как эта штука работает?

– Да, – заявил мальчик.

– Нет, не знаешь, – сообщил ему отец. – Моя работа – искать места, где могут жить эти маленькие негодники, но даже я с трудом их понимаю.

Такое признание в неведении произвело глубокое впечатление. Притихнув, Саймон спросил:

– А на что похожи свинские каштаны?

Озадаченный отец моргнул и ничего не ответил.

Саймон указал на Зерно:

– Ну, если есть лошадиные каштаны, то и свинские должны быть. То есть свиные.

– Ох, – сказал отец, а потом тихо рассмеялся. – Не лошадиные, нет. Конские каштаны. Так называются одно земное дерево и его плоды.

– А я знаю, что такое деревья, – похвастался мальчик. – И кони. И свиньи.

– По крайней мере, ты видел их на картинках. – Отец отвернулся, возвращая тяжелую черную диковину назад в выдвижной ящик для важных вещей, а затем, направившись в носовую часть ровера, добавил: – Ты вот о чем подумай. Любое из моих Зерен устроено значительно сложнее, чем еще не рожденное дерево. Под этой скорлупой больше информации, чем может включать в себя обычная ДНК. И значительно больше энергии, чем необходимо для роста корней и листьев.

Саймон шел следом за отцом, выглядывая в большие окна. Марс был каменистым и бледно-красным, в самых холодных тенях еще таился вчерашний ночной мороз. Трудно себе представить более неровную почву – но при этом ровер шел размеренно, не кренясь и не подпрыгивая. Высокие облака и по меньшей мере три зеркала глядели на них с пурпурного неба сверху вниз, а башня антенны, известная под названием «Обещание», находилась прямо по курсу. Сегодня дул ветер – сильный, поднимавший в воздух мельчайшие частицы пыли. Пыль была опасна. Холод был опасен. Марсу нравилось убивать людей, в особенности легкомысленных детишек, которые не слушаются своих отцов и других хранителей мудрости.

Но скоро этот мир уже не будет опасным, думалось Саймону.

Они ехали к «Обещанию» уже довольно долго, но стройная башня все никак не приближалась. Потом Водитель – сложное устройство, снабженное искусственным интеллектом, – повел ровер вдоль склона и через край старого разрушающегося кратера, и здесь их взорам внезапно открылась огромная чаша, наполненная сверкающим водяным льдом.

– Это озеро? – спросил Саймон.

Его отец не ответил: он просматривал данные на двух экранах сразу.

«Наверное, это и есть наша цель», – подумал мальчик. Он решил не отрывать отца от занятия, которое наверняка было очень важным.

Он присел на ближайшее сиденье, наблюдая за происходящим.

Ровер спускайся к береговой линии. Прямо на льду стояла маленькая башенка, рядом – еще один ровер, и кто-то медленно двигался то туда, то сюда. Человек был одет в большой скафандр полного жизнеобеспечения: такой обычно надевают, когда собираются провести снаружи длительное время. Однажды Саймону не понадобится скафандр, чтобы гулять под открытым небом. Взрослые обещали, что в будущем он станет высоким, красивым человеком и будет носить только обычную одежду и хорошую обувь, а Марс станет второй Землей, и даже лучше.

Саймон проживет несколько сотен лет. Все так говорили. Даже если он будет считать свои дни рождения в марсианских годах.

– Что за дела? – пробормотал отец.

Мальчик встал и осторожно приблизился к нему.

– Их не должно быть здесь, – со вздохом сказал мужчина.

– Кого не должно быть здесь?

Отец не ответил. Открыв канал связи, он установил личность пользователя и спросил:

– Застряли, что ли? Вы должны были уже покинуть место.

– Привет, Джон, – откликнулся женский голос. – Ты говоришь с Лилли.

Отца звали Джон.

– О нет, – сказал отец тихо, но совсем не ласково. Скорее эта короткая фраза прозвучала резко. Затем он вздохнул и, снова открыв канал связи, произнес с полуулыбкой: – Я здесь с сыном, Лилли.

Женщина ничего не ответила.

Саймон тронул отца за плечо. Мужчина улыбнулся ему, подмигнул и, все еще улыбаясь, сказал:

– Я думал, вы отправились в отпуск.

– Рано вернулись, – ответила женщина.

Отец не смотрел ни на экраны, ни на то, что впереди. Он все еще улыбался, но что-то в его лице переменилось.

– Сколько лет сейчас маленькому Саймону? – спросила женщина.

– Четыре.

Люди, рожденные на Земле, используют свой старый календарь. Именно по этой причине Саймон с трудом понимал, что означает время.

– Где его мать?

– Ждет дома. Здесь только я и он.

Последовала краткая пауза. Затем женщина сказала:

– Понятно.

Отец откинулся в кресле.

– Лилли? Мне сказали, что ты уже должна была убрать свое оборудование.

– Да у меня тут возникли дурацкие проблемы, Джон.

Мужчина воспринял новость терпеливо, но без особой радости.

– Проблемы?

– Два бура вышли из строя. У меня здесь уже инфицировался один бур, но чтобы два сразу – такого еще не было.

Их ровер вышагивал на своих крабьих ногах, быстро перемещаясь по замерзшей поверхности озера. Саймон представлял себе жидкую воду, таящуюся под толстой белой ледяной поверхностью, и холодную грязь под водой. Потом он подумал о рыбках-гуппи, которых оставил дома со своей матерью и новорожденной сестренкой. Когда-нибудь он возьмет всех этих рыбок и их мальков и отпустит на волю. Разве это не прекрасно? В своем воображении он видел, как лед превращается в теплую воду, а небо над головой голубое, как на Земле, и повсюду плавают сотни и тысячи рыбок-гуппи и разевают рты, прося, чтобы их покормили.

– Ты скоро закончишь?

– Все еще бурю, – откликнулась женщина.

– На какой ты глубине?

– Почти пять километров, – сказала она.

Отец произнес одно очень плохое слово и сердито прибавил:

– Извини, Лилли.

– Ты не можешь подождать еще один день?

– У меня свое расписание.

Женщина ничего не ответила.

Через минуту отец произнес:

– Я бы подождал, если б мог. Ты же знаешь. Но от меня ждут, чтобы я все закончил за неделю, да и малышу надо возвращаться.

Женщина по-прежнему молчала.

Отец посмотрел на Саймона, собираясь что-то сказать, но тут снова заговорила Лилли:

– Я только что позвонила в Зоопроект.

Отец покачал головой и сказал мягко и немного печально:

– Ничего хорошего из этого не выйдет, и ты это знаешь.

– О чем это вы говорите? – спросил Саймон.

Отец закрыл канал связи и сказал:

– Тсс.

Затем он снова включил переговорное устройство:

– Хорошо, Лилли. Пусть юристы Зоопроекта отрабатывают свои деньги. Будем действовать официальным путем. А пока почему бы тебе не начать извлекать бур? Если отвоюешь время, я разрешу тебе вернуть его на место и закончить дело.

– Значит, твой мальчик и правда тут, да?

– Конечно.

– Он меня слышит? – спросила она.

– Да, а что? – Отец потянулся к кнопке.

И тогда она внезапно сказала:

– Здравствуй, Саймон. Привет! Я Лилли, очень, очень хороший друг твоего папы.

На случай, когда Саймон оставался один, существовали определенные правила. Внутри ровера нельзя было трогать ничего, кроме того, что принадлежало лично ему, и того, чего невозможно было не касаться. В отсутствие отца за Саймоном присматривал Водитель; он также наблюдал за отцом, когда тот работал снаружи. Если случится что-то нехорошее, Водитель найдет способ помочь. Однако Марс был опасным местом, здесь в любую минуту могло произойти самое худшее. Именно об этом говорила мать Саймона его отцу, перед тем как они отправились в путешествие.

– Нарушится герметичность, или ты порвешь скафандр, – говорила мама. Она думала, что ее мальчик спит, а если и нет, то вряд ли услышит эти слова в дальнем конце крошечного жилища. Тихо и взволнованно она твердила мужу о том, что одна-единственная ошибка может оставить их сына наполовину сиротой в двух сотнях километров от дома. И что тогда?

– Водитель знает, что делать, – заверил отец. – Он отправит сигнал бедствия и начнет двигаться в сторону ближайшего поселения.

– А Саймон будет внутри, – сказала она. – Напуганный, совсем один.

– Не говоря о том, что я буду мертв, – заметил ей отец. – И это гораздо большее несчастье, если тебе интересно мое мнение.

– Не хочу, чтобы мальчик пострадал, – сказала она.

Отец промолчал.

– Пострадал, – повторила она. И еще раз: – Пострадал.

Саймону не хотелось страдать, но он определенно беспокоился. Отец медленно двигался по замерзшей равнине, его скафандр был белым, белее льда под ногами. Сквозь прозрачный шлем Саймон видел его гладко выбритую голову. Друг отца Лилли стояла рядом со своей буровой установкой. Она глядела на Саймона в окне. Неподалеку бездельничала пара маленьких роботов. Установка продолжала бурение, чистый резец вгрызался в глубокую разогретую скалу. Саймон наблюдал за тем, как изгибается кабель, а потом заметил, как отец машет рукой, а Лилли улыбается своему другу и что-то говорит. Отец обернулся: теперь Саймон мог видеть, как двигаются его губы. Взрослые использовали приватный канал связи, оба говорили одновременно, а потом перестали говорить. Несколько минут прошло в молчании, – казалось, это тянется целую вечность. Может, оба ждали, что что-то произойдет. Может, должно было произойти что-то очень плохое. Саймон вспомнил историю об одном собирателе из Зоопроекта: он пробил дыру в пещеру, наполненную метаном и водой, пенящийся газ вырвался наружу, подхватил одного из роботов и швырнул в исследователя, и тот погиб от удара.

И тут с пугающей ясностью Саймон понял, что его отец вот-вот умрет. Выпрямившись, он приготовился к тому, что сейчас произойдет. Но ничего не происходило. Ничто не менялось. Двое взрослых людей возобновили беседу, затем снова замолчали, и Саймон отчаянно заскучал. Он плюхнулся в предназначенное для него кресло и начал игру. Его команда была синей, противники – фиолетовыми. Его команда начала игру в одном углу доски, питаясь, делясь и размножаясь, пока не столкнулась с фиолетовыми шариками: тогда Саймон начал сражаться за жизненное пространство и возможность получить как можно больше синих.

Когда Саймон наконец поднялся с кресла, отец уже шел по направлению к роверу. Саймон ни разу в своей жизни не видел, чтобы кто-нибудь так быстро двигался в скафандре. Лилли пропала. Куда же она подевалась? Но тут камера шлюза начала вращаться; Саймон отложил игру и снова сел в кресло, не отрывая глаз от дверцы в дальнем конце кабины.

Даже после тщательной очистки скафандр женщины все еще пах пероксидами и древней пылью. Она вошла в кабину с улыбкой, держа шлем под мышкой. Женщина была симпатичной. Кожа у нее была смуглее, чем у большинства людей, которых мальчик видел прежде. Здесь, в рубке, ее голос звучал тепло, по-доброму, необычно, а первые ее слова, обращенные к Саймону, были:

– Похоже, ты умный и славный молодой человек.

Ему нравилась эта женщина.

– Саймон. Какое чудесное имя, – сказала она.

Он кивнул и улыбнулся ей в ответ.

– Твой отец много рассказывал мне о тебе, – продолжала она. Затем выражение ее лица вдруг изменилось, и она добавила: – Знаешь, он ведет себя очень неразумно.

Камера шлюза снова пришла в движение.

– Саймон, – снова начала женщина. – Тебе кто-нибудь рассказывал о Зоопроекте?

Мальчик кивнул не задумываясь. К счастью, да, он действительно слышал об этих людях, занимавшихся всяческими букашками.

– Мама мне про них рассказывала.

Лилли промолчала.

– У них добрые, отзывчивые сердца, они неравнодушные.

– Полагаю, мы такие и есть, – медленно ответила женщина, а потом добавила: – Хотелось бы думать, что мы делаем нечто хорошее. Спасаем тех марсиан, кого можем спасти, – прежде чем их мир исчезнет навсегда.

– Марс не исчезнет, – возразил Саймон.

– Но исчезнут их места обитания. Одни раньше, другие позже.

– Но мы ведь тоже марсиане. – Мальчик повторил то, что слышат от каждого второго взрослого.

– Вот только первыми здесь были местные микробы, – напомнила она.

Саймон пожал плечами. Он не знал, действительно ли это так важно.

– Они находятся под нами, прямо здесь, – начала объяснять женщина.

В герметичном шлюзе мощные струи пара и узконаправленные пылесосы упорно чистили и без того почти стерильный защитный костюм отца.

– Под нами находится чудесная страна, Саймон. Настоящий рай, – быстро и серьезно говорила Лилли. – Тепло, проточная вода, питательные вещества, плюс трещины в породе, где преимущественно растут и размножаются тысячи местных видов. Псевдоархеи и нанобактерии, вирусные цисты и, возможно, крупнейшая популяция охотничьей плесени из всех известных. То, чем я занимаюсь, – марсианский эквивалент дождевых лесов. Это изумительное сокровище, уникальное для Вселенной. А знаешь ли ты, что с ними скоро произойдет?

Некоторые слова Лилли казались бессмысленными, но одно пробудило любопытство Саймона, а потому он спросил:

– А что такое дождевой лес?

Лилли помедлила с ответом.

– А сам ты как думаешь?

– Это там, где вода падает на деревья? – предположил он.

– Так и есть.

– Все время.

– Да, там часто идут дожди.

– Но ведь это ужасно, – сказал он.

Наконец процесс чистки завершился, и внутренняя дверь шлюза распахнулась. Отец быстро вошел в помещение; не снимая перчаток, отстегнул шлем; его глаза были расширены, губы сжаты в твердую тонкую линию.

– А мы тут говорим о дождевых лесах, – доложил Саймон. Затем обратился к своей новой подруге с вопросом: – Как деревья могут расти под льющейся водой?

– Все совсем не так, – быстро проговорила она и обернулась к отцу. – Привет, Джон. Есть ответ от адвокатов?

– Еще нет. – Отец умолк, потом медленно спросил сына: – О чем еще вы разговаривали?

– Ни о чем, – ответила Лилли.

– О Зоо, – поправил ее Саймон.

– Да, о Зоопроекте, – согласилась она. – Я лишь поинтересовалась у этого молодого человека, что ему известно о моей работе, и он сообщил мне, что, по словам его матери, я слабая, но у меня доброе сердце.

Разве он это ей говорил?.. Саймон был в этом вовсе не уверен.

Отец по очереди заглянул в лица Саймона и Лилли.

– Вот и все, – весело произнесла Лилли.

Скафандр отца сверкал чистотой. Сам отец выглядел разгоряченным, и это было непонятно. Саймону даже показалось, что он устал, хотя сегодня они еще ничего не делали.

Наконец сдавленным, еле слышным голосом отец произнес:

– Не надо.

Саймон не понял, кому из них двоих он это сказал.

Может, это «не надо» предназначалось ему самому?

– Почему это? – напряженно, почти зло спросила отца Лилли. – С чего бы мне вообще думать об этом? У меня ведь такое благородное, доброе сердце, я даже бактерии не могу пожелать зла, не говоря уж о других.

Лилли по-прежнему нравилась Саймону, но взрослые люди бывают очень странными. Неужели Лилли – одна из таких странных взрослых?

Теперь взрослые молчали, даже не глядя друг на друга. Казалось, пол – это самое интересное место в рубке; какое-то время они смотрели в пол пустыми глазами, сжав губы и учащенно дыша.

Чтобы нарушить это молчание, Саймон объявил:

– А я сегодня держал в руках Зерно. Папа мне разрешил.

Но и теперь никто так и не заговорил.

– Зерна – это механизмы, – сообщил мальчик. – Они взрываются как бомбы, очень мощные, а если внутрь заглянуть? У них там маленькие мешочки, и эти мешочки выбрасываются в яму, которую делает бомба, а в них полно хороших молодых букашек, которые умеют делать самые разные удивительные и важные вещи. Они быстро растут, и у них появляются маленькие, крошечные корни, по которым, как по проводам, передается энергия, и благодаря этим корням можно быстро разогреть поверхность и изменить скалы так, чтобы живые существа, такие как мы, были счастливы.

Внезапно Лилли произнесла одно ужасное слово.

Отец, стоявший позади Лилли, положил руку на ее закованное в скафандр плечо.

– Не трогай меня, Джон.

Тогда отец сказал:

– Оставь нас в покое, Лилли.

Всего пять негромких слов. Но Саймон никогда не слышал, чтобы кто-то говорил с такой злостью.

– Надень шлем и уходи, – велел он женщине.

Но Лилли только головой покачала, а затем произнесла с широкой странной улыбкой:

– Саймон? Хочешь услышать кое-что забавное о твоем папе и обо мне?

Мальчик был бы рад любому поводу посмеяться.

– Конечно.

– Нет, – сказал отец и встал между ними. – Одевайся и иди работать, Лилли. Я сообщу своему начальству, что у меня что-то пошло не так и что я еще не готов сеять. Делай, что тебе надо. Это же справедливо – как по-твоему?

– Нет, – ответила она.

– Что?..

Лилли не сводила глаз с Саймона, на ее миловидном смуглом лице появилась непринужденная улыбка.

– Я хочу, чтобы ты мне помог, Джон. С бурением, с забором образцов. Со всем этим.

Отец хранил молчание.

Тогда Лилли сказала:

– Эй, Саймон. Ты же хочешь, чтобы у твоего папы было доброе сердце, правда же?

– Да, – ответил он.

– Что же он должен сделать? Помочь мне или обидеть меня?

– Помоги ей, папа, – стал упрашивать мальчик. – Ты должен помочь, пап. Как же иначе?