Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 71 страниц)

Глава девятая

– «Джингл Беллз», – произнес голос. – Колокольчики-бубенчики.

– И тебя с Рождеством.

– Нет, я о соревновании. Забег на пять километров. Если не выиграешь в этом году, значит, ты и вовсе не хочешь победить. Вот что я думаю.

Лукас молча наполнил чашку.

– Я вижу улучшение, Лукас. С учетом результатов отдельных забегов и общих результатов, ты определенно набираешь форму.

– Спасибо за заботу.

– Просто хочу помочь, – и голос пропал.

Лукас присел на стул в кухне, выпить кофе. На улице было холодно и дождливо, а в доме – промозгло и сыро. По телевизору шел старый фильм со Сталлоне, но трансляция прервалась новостью о том, что в Китае размыло большую дамбу. Слишком серьезная тема; Лукас потянулся через стол, чтобы выключить телевизор.

Голос вернулся:

– Ты там?

– Пока да. А ты куда уходил?

– Отвечал на другой звонок. Но теперь я вернулся.

– Занятой же ты.

– Всегда таким был, – сказал Уэйд. – Ты подал заявку?

– На забег «Джингл Беллз»? Подам в следующем месяце.

– Сделаю это для тебя. Я оплачу.

Лукас поставил чашку, не говоря ни слова.

– Ну вот, готово.

– Только и всего?

– Только и всего.

– Полагаю, я должен поблагодарить, – Лукасу было просто необходимо глубоко вздохнуть. Потом он продолжил: – Возможно, ты уже знаешь: его выпустили. Пару дней назад.

– Да, Сара мне позвонила, когда это случилось. К тому же я читаю все статьи.

– И что думаешь?

– Думаю, у них нет убедительных улик.

– Анализы ДНК ничего не дали, – сказал Лукас. – Так мне говорили. У них недостаточно материала, даже самые лучшие лаборатории бессильны.

– Это ливень все испоганил.

– К счастью для Карла, – заметил Лукас.

Тишина.

– Ты когда-нибудь видел свояченицу Крауза?

– Офицера полиции с пикантной попкой? – Уэйд рассмеялся. – Да, она хорошенькая.

– Ну вот, она говорит, что следствие не рассматривает никого, кроме Джегера. Наверняка он и есть тот парень. Но у нас теперь кругом Дикий Запад, кадров не хватает, чтобы бросить все силы на раскрытие одного дела. Поэтому Джегера выпустили – в надежде на то, что рано или поздно что-нибудь да всплывет.

– Я внимательно изучил статистику, Лукас. Даже в лучшие времена многие убийства так и оставались нераскрытыми.

– А кто еще это может быть?

Наступившее молчание нарушил смоделированный звук дыхания и полный раздражения голос:

– Знаешь, я все же надеюсь, что это Карл. Потому что если это случайный человек, какой-нибудь бродяга с поезда, то никто никогда не узнает, что же произошло.

Лукас молчал.

Еще немного погодя Уэйд сказал:

– Никаких отговорок. Я просматриваю список участников соревнования. Твой единственный соперник – это Харрис, и ему за тобой не угнаться.

– Это всего лишь «Джингл Беллз», – сказал Лукас. – Так, звон один, а не забег. Пустяки.

Наступила еще одна пауза.

Еще один долгий глоток кофе.

И тогда мертвый человек произнес:

– Выиграй забег, Лукас. Всего один забег. Вот тогда и будешь рассуждать о том, что пустяк, а что нет.

Деревья уступают место примятой траве и небольшим кустикам сумаха. Небо над головой не изменилось, но кажется, что редкие облака поднялись еще выше, чем прежде, и эта чистая синева над миром такая яркая, что на глаза наворачиваются слезы и хочется сморгнуть. Ныряя в траву, извилистая тропа сужается, а потом выпрямляется, подобно человеку, который сумел справиться с собой – аккуратная канавка, протоптанная в дерне. Лукас выбегает на луг, откуда ему все видно и где его все видят, и тут решает остановиться. Никого за ним нет. Он вглядывается; ветер бьет в лицо, у него ноют зубы, и он опускает закатанные рукава и приседает на корточки, вслушиваясь и выжидая. Довольно скоро он начинает разбираться в звуках ветра, как настоящий эксперт. Это не просто один какой-то звук, напротив: ветер – это бесконечное наложение звуков, доносящихся из разных мест, каждый из них спешит найти уши, желающие услышать голоса, и слова, и печальные крики, которых здесь нет.

Лукас касается телефона. Глазами пролистывает список контактов, моргает, чтобы позвонить. На том конце линии, в нигде, звонит телефон, которого нет. После четвертого гудка Лукас думает, что сработает голосовая почта. Но пятый гудок обрывается сразу.

– Что ты делаешь? – спрашивает голос.

– Стою. А ты что делаешь?

– Стою, – отвечает Уэйд.

– Почему не бежишь с нами?

– Никто до тебя не хотел разговаривать. Поэтому я рано развернулся и уже финишировал.

До Лукаса доносится причмокивание.

– Я тебе говорил? Кофе здесь всегда отличный.

Лукас стоит, колени у него побаливают.

– Все здорово запыхались, судя по тому, что я видел.

– Ты знаешь, где они? – спрашивает Лукас.

– В основном стоят там, где ты оставил Джегера.

– В основном?

– Один телефон движется.

– Но за Карлом ты не можешь наблюдать. Он не носит с собой телефон.

– Даже если бы носил, я бы ничего не знал. Нужно, чтобы человек звонил, и линия при этом должна быть открыта. Именно так я синхронизирую местоположение. Не думаю, что Джегер хочет делиться со мной информацией о своих маршрутах.

– Между прочим, – говорит Лукас, – Карл, похоже, ни в чем не виноват.

– Да, полагаю, этому засранцу просто крупно не повезло.

– А что ты думаешь насчет меня? – спрашивает Лукас.

В ответ – молчание, упорное и обескураживающее.

– Так, а сколько длится блокировка телефонов?

– Плюс-минус часа четыре. Потом оператор искусственного интеллекта снова переводит меня в нормальный режим.

Лукас вытаскивает варежки из-за пояса штанов: пальцы замерзли.

– Ты сказал, один телефон движется, – говорит он. Потом добавляет: – Неважно, я ее уже вижу.

Из-за деревьев показываются коричневая шапочка и бледное личико, позади мотается «конский хвост».

– Как Сара выглядит? – спрашивает Уэйд.

– Очень, очень уставшей.

– Бедная девочка.

– О да.

До Лукаса доносится что-то вроде смешка.

– Я тебе докучаю, – говорит Уэйд. – Знаю, иногда тебе это не нравится. Но меня она уже достала своими звонками без всякого повода.

– Пока, Уэйд.

– Да, – отвечает голос. – Береги себя.

Сара хочет бежать быстрее, но она слишком устала, и короткие ноги ее не слушаются. Она с трудом волочит их и плачет, а потом перестает плакать. Она устремляется к Лукасу, ее лицо кривится от старых и новых переживаний. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, она сжимает кулачки внутри розовых варежек и бьет Лукаса в живот. Но в руках у нее тоже нет силы. Лукас ловит ее кулак ладонями. Она не в состоянии сделать ему больно, и он отпускает ее.

– Ладно, – говорит он, подставляя живот. – Если тебе это поможет.

Сара не бьет. Она падает на колени, громко всхлипывая.

В лесу к северу не видно движения. На западе находится невидимое отсюда устье реки, окруженное деревьями. Пустые железнодорожные рельсы ведут в восточную часть парка. А к югу на четверть мили тянутся в ряд древние трехгранные тополя, высокие как горы; их серебристые стволы светятся в лучах восходящего солнца. За теми деревьями есть и вторая железная дорога. Длинная дубовая эстакада возводилась через пойму реки и через старые пути, со временем здесь должны были пустить поезда «Амтрака». Сюда завезли грунт, засыпали его под эстакаду, и получилась высокая темная гряда холмов. Но железную дорогу забросили десятилетия назад. Рельсы разобрали на металлолом, старые участки продали огородникам. Остались лишь холмы, поросшие деревьями, они тянутся под углом через весь парк и дальше – в города, которые ушли в прошлое, превратились в воспоминание, в выцветшие маленькие точки на пожелтевших картах.

Сара поднимается на ноги, с трудом сдерживая рыдания.

– Ты сказал Джегеру, – произносит она. – Ты думаешь, что кто-то нанял кого-то.

Лукас внимательно смотрит на нее.

– Кто-то заплатил профессионалу, чтобы убить Уэйда. Ты это так себе представляешь?

– Нет, – отвечает он. – Не думаю, чтобы кто-то внес за это деньги.

Она внимательно смотрит на него.

– Помнишь парня, который подделывал чеки? – говорит он. – Я как-то раз упомянул о нем при Уэйде: о том, что у меня плохое предчувствие насчет этого типа на «Стингрее». Как его звали?

– Уэйлс.

– Что-то в этом Уэйлсе было не так. Разговаривая с парнем, я заметил, что он совсем заврался. Мне и в голову не приходило, что он обналичивает фиктивные чеки, что ворует миллионы. Такого я совсем не ожидал. Но я рассказал Уэйду о своих мыслях, а ты же его знаешь. Он серьезно отнесся к моим словам. «Я наведу кое-какие справки, посмотрим, что к чему», – сказал он мне. А спустя неделю копы начали расследование, а еще через пару дней Уэйлс приехал на машине сюда… на автомобильную стоянку, через которую мы не так давно пробегали, если я ничего не путаю… и покончил с собой…

– Но это было год назад, – говорит Сара. – Уэйд был еще жив.

– Я и не говорил, что это мистер Уэйлс заказал убийство. Просто задаюсь вопросом: а что, если у него был виртуальный двойник?

Она молчит, теперь ее взгляд устремлен куда-то мимо Лукаса.

– Я говорю не об официальной копии, которая носит то же самое имя, – продолжает тот. – Наверняка есть способы подделать имя, подчистить биографию и жить в облачных средах, как это делает Уэйд. Быть везде и нигде. Сидеть на куче украденных и припрятанных денег и злиться на того сукина сына, из-за которого все и случилось. Злиться с каждым днем все сильнее и сильнее.

Сара обхватывает голову руками и начинает медленно раскачиваться взад и вперед.

– Двойник Уэйлса ненавидит Уэйда Таннера. Тогда он выходит в мир живых людей и находит того, кто поможет ему отомстить. Может быть, за деньги, а может, и по личным причинам. И, как сказал Карл, это должен быть кто-то достаточно сильный и достаточно быстрый, чтобы держаться рядом с Уэйдом во время бега на дистанцию.

Сара роняет руки и прислоняется к Лукасу, обмякнув всем телом.

Он поддерживает ее и смотрит по сторонам. Если вокруг и есть какое-то движение, это только ветер, людей нигде нет. Еще через полминуты он говорит:

– Я считал, что это Пит. Он мускулистый и достаточно быстроногий. Думал, сейчас увижу, как он выходит из леса, чтобы заставить меня заткнуться. Тебя увидеть я не ожидал.

– Это не Пит, – говорит она.

– Да, я тоже этого не хочу.

– Нет. Я хочу сказать, что это не он.

– Почему нет?

Она высвобождается из его рук, вытирая опухшие глаза.

– Пит заставил нас бежать по этому маршруту. Помнишь? И оказалось, что Джегер в это же самое время бежит по плотине. Но это не совпадение. Пока мы тебя догоняли, Пит нам все объяснил. Он рассказал, как на прошлой неделе случайно встретил Джегера и набросился на него с обвинениями, а Карл в ответ выдвинул те же аргументы, что потом использовал на мосту. Вот когда Пит ему поверил. Стал думать, что если Карл не виновен, то тогда, наверное, самый подходящий подозреваемый – это ты.

Лукас по-прежнему смотрит на север. Ничего не меняется.

У Сары вдруг вырывается судорожный горький смех.

– Ты мне не поверишь, – говорит она. – И никто здесь, наверное, не поверит. Но я хочу, чтобы ты знал: я никогда, никогда в своей жизни не изменяла мужу. Ни с Мастерсом, ни даже с Уэйдом.

Лукас вслушивается в порывы ветра. Он выжидает.

Внезапно Сара весело хихикает:

– Заигрывания с машиной – это не считается.

Лукас качает головой и вздыхает.

– Харрис, – говорит он.

– Что?

– Вероятно, он – убийца.

– Этого не может быть, – возражает Сара. – Пит, конечно, присматривался к этому парню. Он со странностями, это известно, и мы мало знаем о его жизни. Но, как говорит Карл, это было убийство по личным мотивам. Жестокое убийство. Пит говорит, что вряд ли безмозглому охламону из бывших мормонов, который и шести недель здесь не пробыл, захотелось бы мучить Уэйда Таннера. Вот почему Пит отослал его бегать по другому маршруту этим утром. Харрис вне подозрений.

– Пит вам это сказал? В присутствии парня?

Она отрицательно качает головой:

– Нет, Харрис к тому времени пропал.

– Пропал?

– Поезд прошел, и мы догнали Карла, и Карл передал нам твое сообщение, и потом мы стояли там и разговаривали. И тогда Харрис сказал, что мы все чокнутые идиоты и что он лучше будет бегать с оленями, чем попусту тратить время и торчать тут в окружении старых пердунов. Так что он снова побежал к железнодорожным путям и направился… Я не помню, куда…

Лукас ничего не говорит.

Сара переводит дыхание и замирает. Внезапно ее глаза расширяются, и она произносит:

– А что, если?..

Лукас приказывает своему телефону набрать номер.

Уэйд принимает звонок:

– Все еще стою, все еще пью свой кофе.

– Итак, – говорит Лукас. – Ты разговаривал с Харрисом сегодня?

Краткий миг тишины прерывается шорохом: словно там, на другом конце линии – множество людей, которые из вежливости стараются не шуметь, словно там в одной переполненной комнате собралось десять миллионов двойников. И сквозь эту шепчущую тишину доносится голос Уэйда:

– Сегодня? Нет, я не разговаривал с малышом. А почему ты спрашиваешь? Наш новый жеребец что-то замышляет?

Тропа через луговину ведет на юг, к трехгранным тополям. Там, где начинается тень, Лукас останавливается, убирает рукавицы и оглядывается назад. Сара медленно пробирается к северному краю травяного поля, остальные участники забега вышли ее встречать. Джегер стоит в центре группы. Кто-то упирает руки в бока, кто-то закинул их за голову – все они выглядят как одетые не по форме солдаты, готовые бежать с поля боя. Сара останавливается и что-то говорит, указывая назад на Лукаса, и все пристально смотрят на него через поле – он чувствует адресованные ему сомнения и подозрения.

Повернувшись, он ленивой трусцой направляется прочь.

Извилистая лесная тропа ведет к Ясеневой протоке. Заброшенная железная дорога остается слева, еще одна тропа проходит через железнодорожные пути и дальше, обратно в город. Харрис мог бы сейчас бежать по старой проверенной трассе. Если бы малый не был дураком, то мчался бы галопом домой, чтобы собрать сумку и успеть спастись в последнюю минуту. Но это для тех, кто здраво мыслит, а здравомыслие – совсем не для Харриса. Он скандалист и задира. А еще он сумел отыскать их в чаще леса. Так что мальчик не полный тупица, и у него есть способы выслеживать людей.

К Лукасу снова пробиваются те же звонки, что и в пять утра, – от сексуальной женщины и от отчаявшегося отца. Кстати, один из них мог быть Уэйлсом, если бы тот подделал голос, чтобы влезть в систему отслеживания. Но это кажется маловероятным. Почему бы просто не набрать его номер и потом сбросить звонок? Возможно, здесь есть еще какая-то хитрость. Углубившись в размышления, Лукас вдруг осознает, что уже никуда не бежит и даже не помнит, когда он остановился. Он уставился в землю; в голове путаница. Внезапно его взгляд падает на лодыжку; он наклоняется и задирает заляпанную грязью черную штанину. Смотрит на чудо-браслет, который только и нужен, чтобы громко оповещать весь мир о том, что он здесь и что он трезв.

Лукас выпрямляется и поворачивается вокруг своей оси. Что-то движется на самом верху старой эстакады, но потом исчезает за переплетением ветвей. А может, Лукасу все это только почудилось. Он снова пускается в путь, преодолевая дистанцию легкими длинными шагами. Минует эстакаду – впереди с десяток тропинок, сотня способов выбраться из парка. Но самый лучший план очевиден: набрать 911 или, на худой конец, позвонить тому, кто находится неподалеку. Одри. Остановив свой выбор на ней, Лукас касается панели телефона; когда ничего не происходит, повторяет попытку. Несмотря на то что аккумулятор заряжен и светит зеленым огоньком, аппарат отказывается выходить на связь с внешним миром.

Лукас прекращает бег и смотрит налево.

Там, на возвышенности, виднеется желтая рубашка; ее обладатель не делает ни малейших попыток замаскироваться. Лицо над рубашкой расплывается в улыбке. Харрису хочется смеяться. Он стоит неподвижно и, глядя вниз на Лукаса, произносит пару слов. Сейчас стекла очков достаточно прозрачны, чтобы были видны глаза парня. Расстояние позволяет разглядеть разбитую распухшую губу и блестящее от пота лицо. Он прислушивается к чьему-то тихому голосу, кивает и говорит что-то еще. Затем поднимает правую руку, в которой зажат кусок ржавого металла, – случайно или нет, эта хреновина по форме напоминает небольшой топорик.

Харрис приподнимает ногу и опускает ее.

Лукас срывается с места и мчится со всех ног в сторону устья реки. На сей раз он не придерживается тропы, а срезает путь по подмерзшей грязи там, где кустарник не слишком густой. Он смотрит вниз и вперед и через десять шагов такого бега перестает что-либо соображать. Не просто мир сжимается вокруг него – его разум пуст, весь день словно исчезает в никуда. От недостатка кислорода и от навалившегося ужаса мозг охвачен дикой паникой, шаги все шире – Лукас перепрыгивает через склоненные ветки и небольшие овражки с такой грацией, которую вряд ли получится воспроизвести. Он не знает, где сейчас Харрис; на самом деле это не имеет значения. В счет идет только скорость и отвоеванное расстояние. В таком безудержном, безумном и великолепном состоянии Лукас бежит почти минуту. А потом у него иссякают силы и дыхание.

Он останавливается, чувствуя вкус крови в горле.

Бросает взгляд влево.

Высокий земляной вал совсем близко, по нему бежит Харрис. Этот парень никогда раньше не выглядел таким серьезным, таким взрослым.

– Да, – говорит он кому-то. Замедляет бег, резко поворачивается, спрыгивает на оленью тропинку и оказывается примерно в двадцати метрах позади Лукаса.

Похоже, это победа: Лукас все равно впереди.

Но теперь ему нельзя оборачиваться. Иначе он рискует получить удар тем куском металла. Или того хуже. Он снова переходит на максимальную скорость, Харрис старается не отставать, и тут Лукас срезает последнюю петлю на этой тропе и продирается сквозь кусты малины, цепляющие его за штаны. Затем притормаживает, позволяя малышу сократить расстояние между ними примерно наполовину, в то время как сам он готовится к очередному повороту.

Ржавые железные опоры словно все еще поддерживают давно разобранные железнодорожные пути высоко над рекой. Тропинка сворачивает влево и ныряет под эстакаду, а затем вновь уводит наверх; там она выравнивается и делает поворот направо уже перед самым длинным мостом из труб и досок. Лукас бежит, упорно следуя этой дуге, – так ему удается отвоевать еще полшага. Их теперь разделяет метров десять. Или восемь. Он прислушивается к топоту догоняющих его ног, пытаясь определить их силу и скорость. Интуиция подсказывает ему, что случится потом: как только Харрис оставит мост позади, он обязательно рванет вперед. Харрису непременно захочется завершить эту гонку прямо здесь и сейчас. Этого требуют его юность, страх и изрядная порция адреналина. Именно поэтому Лукас делает рывок первым. Он запрыгивает на мост и сначала немного увеличивает разрыв, но тяжелая поступь за спиной вдруг сменяется легкими стремительными шагами, которые сокращают разрыв наполовину, а потом еще раз наполовину. Харрис почти наступает ему на пятки. Еще чуть-чуть, и они сравняются, и тогда парень сумеет достать Лукаса своим оружием.

Однако Лукас укорачивает шаг, что позволяет ему быстрее передвигать ногами; Харрис пытается подстроиться под своего соперника, но это ему дорого обходится. Он болезненно охает, прежде чем ускориться, но тут оказывается, что каким-то образом он отстал еще на пару шагов. Его переполняет отчаянье. Он пытается выругаться, но из его груди вырывается только звериный рык. Впрочем, и так все понятно. Ноги у юнца наливаются свинцовой тяжестью. Харрис еще больше отстает, он огорчен и озадачен, но слишком глуп и неопытен, чтобы понять, что же произошло. Он намеревается передохнуть на ходу, собраться с силами для очередного броска. В конечном счете это будет легко. Иначе и быть не может. Ведь Лукас почти вдвое старше, и в голове у Харриса уже прокручивается финал их гонки, суровый и кровавый. Окончательный. Харрис позволяет старикану оторваться почти на пятнадцать метров и окликает его. Лукас должен понять, чем все кончится.

– Сдавайся, – громко говорит Харрис. Переводит дыхание и продолжает: – Тебе не победить.

Лукас уже победил. Он это знает, осталось решить лишь одну задачу – хорошенько спланировать остальную часть этой гонки.

Прошлым летом, во время очередного урагана, прямо поперек дороги рухнул старый тополь. У городских властей не нашлось средств, чтобы убрать дерево, люди обходили его или объезжали на велосипедах, а к зиме проложили новую тропу. Деревья падают, образуются окольные пути – это одна из причин, почему в лесу не так много прямых дорог. Стволы упавших деревьев распиливают и убирают, или они сами рассыпаются в труху, но новые изгибы троп уже проторены, стали привычными. Мертвые указывают живым, где им ходить, а живые даже не догадываются, почему они поступают именно так, а не иначе, – и так везде, во всем и всегда.

Впереди большие повороты. Три, а то и четыре дорожки будут петлять и путаться практически на каждом шагу. Лукас пока не знает, какую из них выбрать, но его план, если это можно считать планом, состоит в том, чтобы хорошенько вымотать Харриса, а потом увлечь его за собой и прыгнуть через кусты, снова направившись на север. Держаться впереди, но не слишком отрываясь, дразнить парня мысль о, что удача вот-вот повернется к нему лицом, что молодые ноги докажут свое преимущество. Что Харрис неизбежно сократит разрыв между собой и этим седеющим старым дураком, который не понимает, что проиграл.