Текст книги "Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования"

Автор книги: Галина Коган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 65 страниц)

Александер выдвинула свой взгляд на личность Достоевского, выделяя в ней "антибуржуазные черты", – черты, которые старательно нивелировались в буржуазной критике. Она секуляризирует положительно прекрасного героя Достоевского, превращенного буржуазными литераторами в абстрактный морально-философский символ "всечеловека", и ставит его на реальную историческую почву.

Идея о "новом человеке" – краеугольный камень концепции Достоевского у Александер. Так, она называет героя – выходца из привилегированных слоев русского общества XIX в., "чувствующего себя ответственным за бедствия народа", "мятежным героем". И потому, оценивая творчество Достоевского в перспективе событий 1917 г., Александер видит в нем "мощный рычаг революционного сознания"[2315]2315
  Schmidt H. Die Dostojewskij-Rezeption in der deutschen revolutionaren Arbeiterbewegung (1920-1925) // Zeitschrift fur Slawistik (Berlin). – 1968. – Bd. XIII. – № 4. – S. 567-568.


[Закрыть].

Из всего вышесказанного явствует, что к 1921 г. буржуазная критика утратила "монополию" на Достоевского. Ей на смену пришла иная точка зрения на русского писателя, выдвинутая передовой революционной интеллигенцией Германии. Эта точка зрения наиболее четко выражена в словах И. Бехера, крупнейшего пролетарского поэта Германии, который назвал Достоевского одним из "великих выразителей буржуазного упадка"[2316]2316
  Вехер И. Любовь моя, поэзия. О литературе и искусстве. – М., 1965. – С. 468.


[Закрыть].

VII. Заключение

В 1921 г. Германия отмечает 100-летие со дня рождения Достоевского. Юбилейные дни вылились во всеобщее признание "величайшего русского писателя, пророка, ясновидца, аналитика и диалектика, творца сцен непревзойденного драматизма"[2317]2317
  Л<уначарский> А. Германия о Достоевском // Культура и жизнь. – 1922. – № 1. – С. 28.


[Закрыть]. Именно этот год следует считать переломным для восприятия Достоевского в Германии. Известность русского писателя достигает апогея и перерастает в культ. Число монографий, статей, исследований о Достоевском резко увеличивается. Многие литераторы, уже писавшие о Достоевском ранее (Л. Андреас-Саломе, Ю. Баб, Г. Бар, Я. Вассерман, Я. Ю. Давид), вновь делятся с читателями своими мыслями о нем; другие же (К. Оссецкий, Р. Шаукаль, Р. Шикеле) высказываются теперь о нем впервые. Создается впечатление, что в Германии, охваченной после войны тяжелейшим экономическим и духовным кризисом, Достоевский на какое-то время становится властителем дум. "1921 год обозначает апогей того странного и поучительного явления, которое можно назвать «инфляцией Достоевского» и которое отнюдь не случайно совпало с послевоенной инфляцией немецких денег", – отмечает С. Лаве. Годами "инфляции Достоевского" исследовательница считает 1920-1925 гг.

"Инфляция Достоевского достигает своей высшей точки в 1921 г. Собрания его сочинений выходят в 25 томах, а число переводов, изданных отдельными книгами, достигает гигантской цифры – 68. Если же взглянуть на тиражи, то количество экземпляров в обеих группах вырастает с 53000 в предыдущем году до 203000! 1921 год характеризуется также тем, что появляются 7 первых антологий (в последующие годы их издается меньше); кроме того, в Германию проникают первые тома русских изданий Достоевского (8 томов общим тиражом 98000). Этот год дает также большое число работ о самом Достоевском (6 монографий общим тиражом 8000), которое оказывается превзойденным лишь в 1925 г. (6 монографий общим тиражом 14000)"[2318]2318
  Lane S. Deutsche Dostojewskij-Inflation // Slavische Rundschau (Berlin-Leipzig-Prag). – Jg. Ill. – 1931. – № 3. – S. 196-197.


[Закрыть].

Огромную популярность Достоевского в Германии в начале 20-х годов подтверждают и сами немцы.

Известный русист А. Лютер (издатель "Писем" Достоевского. 1926) в обзорной заметке под заголовком "Достоевскому – ни конца, ни края" пишет в 1923 гг.:

"Число антологий, сборников и прочих изданий о Достоевском увеличивается угрожающим образом. Разумеется, это свидетельствует о том, что великий русский писатель все сильнее и сильнее подчиняет своему влиянию нашу духовную жизнь"[2319]2319
  Luther A. Dostojewski und kein Ende // Das literarische Echo. – Jg. 25. – 1923. – H. 17-18. – S. 953.


[Закрыть].

Ст. Цвейг, написавший в 1921 г. вступительную статью к новому многотомному "Полному собранию романов и новелл" Достоевского, предпринятого издательством "Intel"[2320]2320
  Dostojewski F. M. Samtliche Romane und Novellen / Hrsg. von K. Rohl und St. Zweig. – Leipzig, 1921.


[Закрыть], отмечает в 1925 г. во вступительной статье к книге Г. Прагера «Мировоззрение Достоевского»:

"Когда 12 лет назад я приступил к работе над большим эссе о Достоевском, имелась лишь одна его биография <…> Сегодня у нас уже целая литература о Достоевском, целая филология, настолько многосторонняя и содержательная, как и наука о Гете, и, пожалуй, нам нужна уже библиография работ о Достоевском".

Причину этого явления Цвейг объясняет следующим образом:

"Достоевский для нас сегодня больше, чем поэт, это – духовное понятие, которое вновь и вновь будет подвергаться истолковыванию и осмыслению. Образ русского писателя пронизывает и озаряет сегодня все сферы духовной жизни – поэтическую и философскую, духовную и культурную"[2321]2321
  Prager H. Die Weltanschauung Dostojewskis. – Hildesheim, 1925. – S. 9-10 (о книге Прагера см. подробно в ст. Бережкова Ф. Ф. «Достоевский на Западе» (1916-1928) // Достоевский. – М., 1928).


[Закрыть].

Следует уточнить, что в 1920-е годы наиболее частым было обращение к Достоевскому именно в сферах философской и религиозной. Немецкие мыслители, вплоть до О. Шпенглера, продолжают (вслед за Гессе и Цвейгом) так или иначе обращаться к Достоевскому в поисках выхода из современного им кризиса – "заката Европы". В этом смысле особенно показательна цитировавшаяся выше книга Наторпа, а также монографии К. Праксмарера[2322]2322
  Praxmarer K. Idee und Wirklichkeit. Dostojewskij. RuBland und wir. – Berlin, 1922.


[Закрыть], В. Бруна[2323]2323
  Bruhn W. Dostojewski und der Kulturpessimismus der Gegenwart. – Frankfurt a. M., 1929.


[Закрыть]. Как реакцию на "кризис веры" следует воспринимать многочисленные изыскания теологов. Вслед за Т. Бодиско[2324]2324
  Bodisco T. von. Dostojewski als religiose Erscheinung. – Berlin, 1921.


[Закрыть] и В. Маргольцем[2325]2325
  Marholz W. Dostojewskij. Ein Weg zum Menschen, zum Werke, zum Evangelium. – Berlin, 1922.


[Закрыть] целый ряд авторов стремится именем Достоевского поддержать расшатанные устои религии. Союзника в Достоевском пытаются обрести и католики (Р. Гвардини)[2326]2326
  Guardini R. Der Mensch und der Glaube. Versuch uber die religiose Existenz in den grossen Romanen Dostojewskijs. – Leipzig, 1933.


[Закрыть], и протестанты (В. Шюмер)[2327]2327
  Schumer W. Tod und Leben bei Dostojewskij. – Calw, o. j.


[Закрыть]. Достоевского-художника исследователи в 1920-е годы обходят почти полным молчанием. Содержательная работа Ю. Мейера-Грефе «Достоевский-писатель» (1926) воспринимается на этом фоне как исключение[2328]2328
  Meier-Graefe J. Dostojewski der Dichter. – Berlin, 1926.


[Закрыть].

В 1920-30-е годы учащаются попытки истолкования Достоевского в духе фрейдизма, влияние которого затрагивает даже авторов, совершенно далеких от психоаналитических теорий (О. Каус). Сам Фрейд посвятил Достоевскому лишь одну статью "Достоевский и отцеубийство", предваряющую изданную Пипером монографию "Первоначальный облик братьев Карамазовых" (1928)[2329]2329
  Freud S. Dostojewski und die Vatertotung // F. M. Dostojewski. Die Urgestalt der Bruder Karamasoff. – Munchen, 1928.


[Закрыть]. Верный своей теории "психологии культуры", подробно изложенной им еще в сочинении «Тотем и табу» (1913), Фрейд объявляет "ненависть к отцу" и "стремление к отцеубийству" первичными импульсами развития. Исследуя личность и биографию Достоевского, он открывает в нем эти "агрессивные инстинкты", воплотившиеся, по убеждению Фрейда, в романе «Братья Карамазовы». Тема отцеубийства, полагает Фрейд, свойственна самым великим творениям человеческого духа. На этом основании он сближает «Братьев Карамазовых» с драмой Софокла «Царь Эдип» и «Гамлетом». Популярным упрощенным изложением воззрений Фрейда была книга его ученицы Й. Нойфельд «Достоевский» (1923)[2330]2330
  Neufeld J. Dostojewski. Skizze zu seiner Psychoanalyse. – Leipzig-Wien-Zurich, 1923.


[Закрыть], в которой все творчество русского писателя рассматривалось исключительно с точки зрения "эдипова комплекса". Теорию Фрейда популяризировали также Г. Браун[2331]2331
  Braun H. Gerichtsartzliche Probleme in Dostojewskijs Roman «Die Briider Karamazoff»: Diss. – Waldorf-Heidelberg, 1935.


[Закрыть], Й. Мейер[2332]2332
  Meer J. Psychopathologische Beurteilung Dostojewskijs // Psychologie und Medizin. – IV-V. – Stuttgart, 1930.


[Закрыть].

К 1933-1934 гг. количество работ о Достоевском достигает 800 названий. После 1933 г. – с момента установления в Германии фашистской диктатуры – число работ, посвященных Достоевскому, резко падает. С точки зрения нацистской идеологии все, связанное с культурой других народов, особенно славянских, не могло представлять интереса. В немногочисленных же исследованиях о Достоевском, которые появляются в Германии в 1933-1945 гг., обнаженно проступает намерение сделать русского писателя рупором национал-социалистских идей. Такова, например, диссертация Р. Каппена "Идея народа у Достоевского" (1936)[2333]2333
  Карреn R. Die Idee des Volkes bei Dostojewski: Diss. – Bonn, 1936.


[Закрыть] – попытка истолковать "почвеннические" тенденции в творчестве Достоевского в нацистском духе. Если книга Каппена еще претендует на наукообразность, то большинство других работ откровенно служит политическим целям. Ф. Шульце-Майциер, опубликовавший в 1940 г. в нацистском журнале «Wir und die Welt» статью «От Достоевского к Ницше»[2334]2334
  Schulze-Maizier F. Von Dostojewskij zu Nietzsche // Wir und die Welt (Heildelberg). – Jg. II. – 1940. – H. 1.


[Закрыть], объединяет обоих на том основании, что они, дескать, вместе боролись против "буржуазной Англии". Особняком в литературе данного периода стоит книга Д. Герхарда «Гоголь и Достоевский в их художественной взаимосвязи» (1940)[2335]2335
  Gerhardt D. Gogol und Dostojewskij in ihrem kunstlerischen Verhaltniss (Slavischbaltische Quellen und Forschungen. – Bd. X). – Leipzig, 1941.


[Закрыть].

После второй мировой войны интерес к Достоевскому в странах немецкого языка вновь пробуждается и неуклонно возрастает[2336]2336
  Об этом см.: Григорьев А. Л. Достоевский и зарубежная литература // Ученые записки Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Терпена. – Т. 158. – 1958. – С. 3-54; Григорьев А. Л. Роман Достоевского «Преступление и наказание» за рубежом // Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. – М.: Наука, 1970. – С. 716-732; Григорьев А. Л. Достоевский в современном зарубежном литературоведении (1945-1971): Основные проблемы и направления в изучении его наследия // Русская литература. – 1972. – № 1. – С. 192-214. См. также: Заславский Д. Буржуазные критики о Достоевском // Иностранная литература. – 1956. – № 7. – С. 170-174; Данилевский Р. Ю. Изучение русской литературы в ФРГ (1958-1960) // Русская литература. – 1961. – № 2. – С. 210-221; Мотылева Т. Л. Достоевский и зарубежные писатели XX века. К 150-летию со дня рождения Ф. М. Достоевского // Вопросы литературы. – 1971. – № 5. – С. 96-128; Setschkareff V. Dostojewskij in Deutschland // Zeitschrift fur slavische Philologie. – Bd. XXII. – H. 1. – 1953.


[Закрыть]. На сегодняшний день литература о писателе исчисляется десятками статей, брошюр, книг, изданных в ГДР, ФРГ, Швейцарии, Австрии. Особенно велико внимание к его наследию в Западной Германии.

Многочисленные буржуазные интерпретаторы Достоевского (западногерманские, швейцарские, австрийские), руководствуются, как правило, односторонним, предвзятым подходом к его творчеству. Вокруг Достоевского-писателя составился заговор молчания: книга Ю. Мейер-Грефе и поныне остается, пожалуй, единственным в своем роде исследованием. И в результате Достоевский превращается в философа, его художественные образы – в символы идей, а конкретная историческая (кризисная) действительность, отображенная в его романах, – в некое предвечное (трагическое) "состояние мира". Если Достоевского и рассматривают в контексте своей эпохи, то чаще всего с той только целью, чтобы представить его как противника социалистических идей, революционной борьбы, социального прогресса. Упрощая сложную и противоречивую идеологию Достоевского, поднимая на щит его реакционные идеи, западные теоретики нередко преследуют сугубо пропагандистские цели.

Один из них, Г. Кранц, не мудрствуя лукаво, заявил:

"Нам нужен Достоевский в борьбе против коммунизма"[2337]2337
  Заславский Д. О. Буржуазные критики о Достоевском. – С. 173.


[Закрыть].

Смыкаются с политической реакцией измышления о "русской душе" Й. Богатеца в книге «Идея империализма и философия жизни у Достоевского. К познанию русского человека»[2338]2338
  Bohatec J. Der Imperialismusgedanke und die Lebenspbilosophie Dostojewskijs. Ein Beitrag zur Kenntnis des russischen Menschen. – Graz-Koln, 1951.


[Закрыть], Г. фон Римша в брошюре «Достоевский – антипод Гете»[2339]2339
  Rimsсha H. von. Dostojewskij – ein Antipode Goethes. – Coburg, 1949.


[Закрыть].

Направление и характер современных исследований о Достоевском в западных странах немецкого языка во многом определяется теологическими, экзистенциалистскими и фрейдистскими теориями. В работах западногерманских, австрийских и швейцарских литературоведов русский писатель предстает чаще всего или как религиозный мыслитель, борющийся с безверием (Т. Штейнбюхель. Ф. М. Достоевский[2340]2340
  Steinbuсhel T. F. M. Dostojewski. – Dusseldorf, 1947.


[Закрыть]; М. Дерне. Бог и человек в творчестве Достоевского[2341]2341
  Doerne M. Gott und Mensch in Dostoewskijs Werk. – Gottingen, 1957.


[Закрыть]; В. Рем. Жан-Поль – Достоевский. К изучению художественного воплощения безверия[2342]2342
  Rehm W. Jean-Paul-Dostojewski. Eine Studie zur dichterischen Gestaltung des Unglaubens. – Gottingen, 1962.


[Закрыть] и др.), или как философ-метафизик, предтеча экзистенциализма наряду с Киркьегором и Ницше (Г. Кранц. Человек перед выбором. Об идее свободы у Достоевского[2343]2343
  Кranz G. Der Mensch in seiner Entscheidung. Ober Freiheitsidee Dostoevskijs. – Bonn, 1949.


[Закрыть]; Р. Лаут. Я увидел истину. Философия Достоевского в систематическом изложении[2344]2344
  Lauth R. Ich habe die Wahrheit gesehen. Die Philosophie Dostoevskijs in systematischer Darstellung. – Munchen, 1950.


[Закрыть]; В. Нигг. Религиозные мыслители[2345]2345
  Nigg W. Religiose Denker. – Zurich, 1948.


[Закрыть] и др.), или же исследователь иррациональных начал человеческой психики (А. Демпф. Три пророка. Глубинная психология Достоевского[2346]2346
  Dempf A. Die drei Laster. Dostojewskijs Tiefenpsychologie. – Munchen, 1946.


[Закрыть] и др.).

Иной подход к Достоевскому у Т. Манна. Для него творчество русского писателя – это прежде всего значительное художественное явление, сложное и противоречивое. В статье о Достоевском, написанной в первый послевоенный год, Т. Манн проверяет свое отношение к нему трагическим опытом немецкой истории 1930-40-х годов. Его вывод столь же осмотрительно, сколь и лаконично сформулирован в самом заглавии статьи – "Достоевский, но в меру"[2347]2347
  Манн Т. Собр. соч. – Т. 10.


[Закрыть]. После 1945 г. наследие русского писателя становится актуальным и для нового, послевоенного поколения немецких писателей, и среди них не в последнюю очередь – для западногерманского прозаика Г. Белля. Одним из последних откликов на русского писателя в Западной Германии является статья Г. Белля «Час Достоевского». Белль рассматривает Достоевского как религиозного писателя (Белль прибегает к традиционному сопоставлению его с Толстым), как поборника "метафизической религии"[2348]2348
  Boll Н. Die Stunde Dostojewskijs // Die Weltwoche (Zurich). – 1970. – № 33. – S. 27.


[Закрыть].

В последние годы все активнее включается в споры о русском писателе марксистское литературоведение ГДР. Против буржуазных его фальсификаторов из ФРГ полемически заострена, к примеру, статья О. Вольфа "Изучение Достоевского на службе клерикального антикоммунизма"[2349]2349
  Wolf E. Dostojewskij-Forschung im Dienste des klerikalen Antikommunismus // Ostforschung und Slawistik. – Berlin, 1960.


[Закрыть]. Традиционную точку зрения на Достоевского – певца "русской души" оспаривает в книге «От Пушкина до Горького» Э. Фабиан[2350]2350
  Fabian E. Von Puschkin bis Gorki. – Schwerin, 1952.


[Закрыть]. Литературоведческая наука ГДР сделала в изучении Достоевского пока еще свои первые шаги.

Общие методологические вопросы были подняты в 1956, юбилейном для Достоевского году, славистом В. Дювелем в статье "За и против Достоевского"[2351]2351
  Duwel W. Fur und wider Dostojewski. Zum 75. Todestag des Dichters am 9. Februar // Neue deutsche Literatur (Berlin). – Jg. 4. – 1956. – H. 2. – S. 120.


[Закрыть]. Методологические основы изучения творчества Достоевского в ГДР заложены А. Зегерс в ее работе «О Толстом. О Достоевском»[2352]2352
  Seghers A. Ober Tolstoi. Uber Dostojewskij.


[Закрыть] (куда вошли в переработанном виде ранние статьи «Князь Андрей и Раскольников», 1944, и «Наполеоновская идея власти в романах Толстого и Достоевского», 1948, представляющие собой одну из вершин марксистской критики о русском писателе). Страшная реальность фашизма открыла писательнице глаза на те зловещие последствия, которыми чревата "наполеоновская идея", и она не только осудила эту идею как критик, но в романе «Мертвые остаются молодыми» художественно развенчала ее.

В последние годы славистами из ГДР намечена и успешно реализуется серия исследований по теме "Достоевский в Германии".

Таковы, в самых общих чертах, дальнейшие этапы восприятия Достоевского в Германии после юбилейного 1921 года.

В настоящее время вокруг имени Достоевского разгораются споры, гораздо более ожесточенные, чем пятьдесят лет назад.

Современный исследователь Г. Кремпьен (ГДР) в статье "Чем является для нас сегодня Достоевский?" пишет:

"В своем творчестве, обладающем неизмеримой художественной глубиной, Достоевский пытался дать ответ на вопросы своего времени; он изобразил одиночество и безвыходность человека в человеконенавистническом капиталистическом обществе и пытался преодолеть их. Именно это сближает его с нами, хотя его суждения нам бывают чужды, либо мы вообще не принимаем их как явно реакционные. Но мы не хотим отдавать Достоевского декадентам и формалистам, которые издавна пытались с неуклюжим дилетантизмом подражать ему. Нам, которые считают своей первоосновной задачей освобождение человечества, Достоевский много ближе, чем им"[2353]2353
  Кrempien H. Was bedeutet uns heute Dostojewskij? // Der Bibliothekar (Berlin-Leipzig-Halle). – 1957. – № 2. – S. 144.


[Закрыть].

Завоевав себе почти сто лет назад право гражданства в общественно-литературной жизни Германии, наследие Достоевского становится сегодня неотъемлемым и действенным элементом передовой немецкой культуры.

Приложение

Библиография переводов произведении Достоевского на немецкий язык (1882-1900)

1882

Отрывок из «Записок из Мертвого дома» (Lebensbilder aus einem sibirischen Gefangnisse. Nach den hinterlassenen Aufzeichnungen eines zu zehnjariger Zwangsarbeit verurtheilten russischen Edelmannes. – Koln: Lengfeld). Книга издана анонимно.

«Преступление и наказание» (Raskolnikow / Obers. v. W. Henckel. —Leipzig: W. Friedrich).

«Мальчик у Христа на елке» (Der Knabe bei Christo zum Weihnachtsbaume. – Auf der Hone: Internationale Revue, hrsg. von L. Sacher-Masoch. – Jg. II. – Bd. V. – December.)

1884

«Братья Карамазовы» (Die Brtider Karamazow. – Leipzig: Fr. Grounow).

1885

«Униженные и оскорбленные» (ErniedrigteundBeleidigte. – Berlin-Stuttgart: B. Spemann).

1886

«Записки из Мертвого дома» (Aus dem todten Hause. – 2 Aufl. – Dresden: H. Minden).

«Рассказы» (Erzahlungen von F. M. Dostojewski. Frei nach dem Russ. von W. Goldschmidt. «Хозяйка» (Die Wirtin), «Елка и свадьба» (Christbaum und Hochzeit), «Белые ночи» (Helle Nachte), «Мальчик у Христа на елке» (Weihnacht), «Честный вор» (Der ehrliche Dieb) .

«Подросток» (Junger Nachwuchs / Obers. v. W. Stein. – Leipzig: W. Friedrich).

«Преступление и наказание» (Raskolnikow. – 2 Aufl. – Leipzig: W. Friedrich).

1887

«Бедные люди» (Arme Leute / Obers. v. A. L. Hauff. – Dresden-Leipzig: H. Minden).

«Кроткая» (Krotkaja / Deutsch v. M. von Brondsted. – 1 u. 2 Aufl. – Dresden: H. Minden).

1888

«Бесы» (Die Besessenen / Deutsch. v. H. Putze. – Dresden: H. Minden).

«Вечный муж» (Der Hahnrei / Deutsch v. A. Scholz. – Berlin: S. Fischer).

«Слабое сердце» (Ein schwaches Herz / Ubers. v. H. Roskoschny. – Leipzig: Gressner u. Schramm. – Russische Taschen-Bibliothek. – № 4).

«Белые ночи» (Weisse Nachte / Aus dem Russischen v. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Господин Прохарчин» (Herr Prochartschin). «Честный вор» (Aufzeichnungen eines Unbekannten / Deutsch. v. F. O. Maksimow. – Leipzig: Gresnner u. Schramm. – Russische Taschen-Bibliothek. – № 17).

«Игрок» (Der Spieler. Roman aus dem Badeleben / Bearbeitet v. A. Scholz. – Berlin: S. Fischer).

«Преступление и наказание» (Schuld und Sulme / Uber. v. H. Moser. – Leipzig: Ph. Reclam’s. – Universal-Bibliothek. – № 2481-2485).

1888-1889

«Преступление» и наказание" (Schuld und Sulme // Berliner Volksblatt. – № 261-306; № 1-59).

1889

«Записки из Мертвого дома» (Aus dem todten Hause / Obers. v. L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke)

«Двойник» (Der Doppelganger / Aus dem Russ. v. L. A. Hauff. – Berlin: 0. Janke).

«Вечный муж» (Der Gatte / Deutsch v. A. Scholz. – 2. Aufl. – Berlin: S. Fischer).

«Дядюшкин сон» (Des Onkel’s Traum / Aus dem Russ. v. L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Неточка Незванова» (Nettchen Neswanow / Aus dem Russ. von L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Идиот» (Der Idiot / Deutsch. v. A. Scholz. – Berlin: S. Fischer).

1890

«Бедные люди» (Arme Leute / Aus dem Russ. v. L. A. Hauff. – 3 Aufl. – Dresden: H. Minden).

«Записки из Мертвого дома» (Memoiren aus einem Totenhaus / Obers. v. H. Moser. – Leipzig: Ph. Reclam’s. – Universal-Bibliothek. – № 2647-2649).

«Записки из Мертвого дома» (Aus dem todten Наше / Obers. v. L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Игрок» (Der Spieler. Aus den Erinnerungen eines jungen Mannes / Ubers. v. L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Село Степанчиково и его обитатели» (Tollhaus oder Herrenhaus? (Stepantchikowo und seine Bewohner): Roman / Obers. v. L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Хозяйка» (Die Unbekannte. Erzahlung / Obers. v. L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Бесы» (Die Besessenen: Roman / Deutsch. v. H. Putze. – 2. Aufl. – Dresden: H. Minden).

«Слабое сердце» (Ein schwaches Herz. – Berlin: Norddeutsches Verlags-Institut).

«Униженные и оскорбленные» (Erniedrigte und Beleidigte / Obers v. L. A. Hauff. – Berlin: O. Janke).

«Кроткая» (Krotkaja / Deutsch v. M. von Brondsted. – 3. Aufl. – Bremen: Marbes).

«Белые ночи» (Helle Nachte: Ein sentimentaler Roman. – Leipzig: Gressner u. Schramm).

«Преступление и наказание» (Raskolnikow. – 3. verb. Aufl. in 2 Bd. – Leipzig: W. Friedrich).

«Скверный анекдот» (Eine heikle Geschichte / Deutsch v. A. Scholz. – Berlin: R. Eckstein’s Nachfolger Hammer u. Runge).

«Скверный анекдот» (Eine heikle Geschichte // Freie Buhne fur modernes Leben. – Jg. I. – H. 22-26).

1891

Отрывок из романа «Идиот» (Aufzeichnungen eines Schwindsiichtigen. – Berlin: H. Steinitz).

«Преступление и наказание» (Raskolnikow’s Schuld und Siihne / Deutsch. v. P. Styczynski. – Berlin: O. Janke).

1893

«Роман в девяти письмах» (Ein Roman in neun Briefen / Deutsch von H. Putze // Die Gegenwart. – Bd. XLIII. – № 16).

1894

«Преступление и наказание» (Raskolnikow / Obers. u. neu durchgesehen v. W. Henckel. Mit. Illustr. v. H. Liiders u. W. Weimar. – Berlin: G. Grote’sche Verlagsbuchhandlung).

«Слабое сердце» (Ein schwaches Herz / Obers. v. H. Putze. – Berlin: Eckstein’s 50-Pfennig-Bibliothek, № 14).

«Белые ночи» (Helle Nachte: Ein sentimentaler Roman. – Leipzig: Gressner u. Schramm).

1895

«Записки из подполья» (Aus dem dunklsten Winkel der Grosstadt / Deutsch mit einer Einleitung v. Dr. Al. Markow. – Berlin: H. Steinitz).

«Ползунков» (Polsunkow / Obers. v. Ad. Harbell // Das Magazin fiir Literatur. – Jg. 64. – № 9-10).

«Легенда о Великом инквизиторе» (Der Grossinquisitor // Die neue Zeit. – № 23-24)

1896

«Роман в девяти письмах» (Ein Roman in neun Briefen). «Маленький герой» (Ein kleiner Held). «Ползунков» (Polsunkow). (Drei Novellen v. F. Dostojewski. – Berlin: S. Fischer).

1897

«Бобок» (Der Bobok: Memoiren einer Person / Deutsch. v. N. Hoffmann // Wiener Rundschau. – № 4-6).

«Кроткая» (Ein sanftes Weib / Deutsch v. Ad. Garbell // Das Magazin fur Literatur. – Jg. 66. – № 49-52).

«Записки из подполья» (Aufzeichnungen eines Paradoxen // Das Magazin fiir Literatur. – Jg. 66. – № 30-32).

1898

Из записных книжек Ф. М. Достоевского (Aus den Tagebiichern Th. M. Dostojewsky’s. Von N. Hoffmann // Beilage zur «Allgemeine Zeitung». – № 104. – V. 10. Mai).

1900

«Униженные и оскорбленные» (Erniedrigte und Beleidigte. – Leipzig: Union Deutsche. – Verlagsgesellschaft «Moderne Romane aller Nationen»).

Достоевский на французской сцене. Обзор Н. Л. Сухачева

В 1910 г. после постановки на сцене Художественного театра «Братьев Карамазовых» (премьера 12 октября) В. И. Немирович-Данченко писал К. С. Станиславскому:

"Если хорошо угадать, почувствовать психологию автора вообще важно, то угадать, почувствовать ее у романиста – самая первая необходимость. Это едва ли не самое главное различие драматурга от романиста, что последний дает не только рисунок, но и «круги», «приспособления» <…> Иногда, – как у Достоевского, – они стали избиты, истрепаны театрами; тогда надо заменить их другими, не выходя из «внутренних образов», определенно данных романистом"[2354]2354
  Немирович-Данченко В. И. Статьи. Речи. Беседы. Письма. – Т. 2. – М., 1954. – С. 300.


[Закрыть].

Это замечание во многом снимает ту скрытую полемику с "иллюстративным"[2355]2355
  Эту "иллюстративность", хотя она и была преднамеренной, возможно, имел в виду и Немирович-Данченко:
  "«Карамазовых» мы поставили на одном фоне. Это слишком педантично". – Там же. – С. 299.


[Закрыть] подходом к тексту, которую уже в следующем, 1911 г., открыл Жак Копо французской постановкой романа.

"Братья Карамазовы" в "Театре искусств" (премьера 6 апреля) в инсценировке Жака Копо и Жана Круэ сыграли в истории "театра Достоевского" во Франции не меньшую роль, чем постановки Художественного театра в России. Спектакль неоднократно возобновлялся самим Копо, в марте 1913 г. и в ноябре 1921 г. в театре «Старая голубятня» и в 1917 г. на сцене театра «Гаррик» (США). Сценарий был использован также Альбером Камю в 1937 г. в театре «Экип» (Алжир) и Андре Барсаком в «Ателье» в 1945 г. – будущими инсценировщиками романов «Бесы» и «Идиот». В 1967 г. инсценировка Копо была поставлена «Театром Сары Бернар». В той же драматической версии роман шел в Бельгии, Голландии, Англии, Германии, Австрии, Италии, Чехословакии. И дело не только в количестве реприз, но и в том авторитете, которым пользовался Копо как режиссер и театральный деятель.

Камю писал:

"В истории французского театра два периода – до Копо и после Копо"[2356]2356
  А. Сamus. Theatre, recits, nouvelles. – Paris, 1962. – P. 1698 (см. также одно из последних исследований о французском режиссере: Финкельштейн Е. А. Жак Копо и Театр Старой Голубятни. – Л., 1971).


[Закрыть].

Все французские инсценировщики в большей или меньшей степени следовали принципам Копо в переводе Достоевского на язык сцены, при всем разнообразии режиссерского решения спектаклей, трактовки образов, исполнительского мастерства. Некоторые из этих "переводов" обрели самостоятельное звучание в драматургии. "«Бесы» резюмируют все, что в настоящее время я знаю и думаю о театре", – отмечал Камю[2357]2357
  Там же. – С. 1725.


[Закрыть]. Такого же рода "резюме" – «Братья Карамазовы» Копо, «Преступление и наказание» Гастона Бати, «Идиот» Габриеля Ару.

В статье дана только самая общая характеристика основных инсценировок произведений Достоевского на французской сцене. Разносторонняя проблема "Достоевский и театр" должна решаться на более конкретном материале, в сопоставлении поэтики романиста с жанрами драматическими, с одной стороны, и, с другой – включать в себя частные вопросы истории театра в его современных направлениях и общие – развития и освоения художественного наследия, "синтеза искусств". Привлекается не столько история постановок, для чего необходимо полнее выявить и сопоставить имеющиеся материалы: рецензии, фотодокументы, мемуарную литературу – сколько тексты инсценировок (в большинстве случаев их авторы являлись одновременно постановщиками), которые и следует рассматривать непосредственно в качестве "театральной интерпретации" Достоевского. Пытаясь разобраться в принципах этих интерпретаций, невозможно игнорировать и "обратные связи", исключить вопрос о месте и роли "драматического" (театрального) элемента в творчестве писателя.

Известно отношение Достоевского к театру, то влияние, которое оказали на него Шиллер и Мольер, его увлечение Расином и Корнелем, отразившееся в письмах к брату конца 1830-х-начала 40-х годов.

По поводу написанной М. М. Достоевским драмы он замечает:

"Особенно то нравится мне, что твой Герой, как Фауст, ища беспредельного, необъятного, делается Сумасшедшим именно тогда, когда он нашел это беспредельное и необъятное – когда он любим. – Это прекрасно! Я рад, что тебя чему-нибудь научил Шекспир"[2358]2358
  Письма. – I. – С. 58.


[Закрыть].

В подобные "шекспировские", "гетевские" ситуации будут поставлены и герои будущих произведений Достоевского (Шатов, Дмитрий Карамазов). Автор "романов-трагедий" или "романов-мистерий"[2359]2359
  "Роман-мистерия" – определение Л. П. Гроссмана, предвосхитившее наблюдение М. М. Бахтина над карнавальными мотивами, элементами мистерии в творчестве Достоевского (Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. – М., 1963. – С. 84-86, 194-197).


[Закрыть] до «Бедных людей» пытался продолжить традиции пушкинской драматургии, создавая своего «Бориса Годунова»[2360]2360
  Отметим, что «Бориса Годунова» Пушкина В. Э. Мейерхольд сравнивал с «Братьями Карамазовыми». Полемизируя с А. Н. Бенуа, он отказывался видеть в постановке Художественного театра мистерию, отрицая ее у Достоевского (Мейерхольд В. Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы. – Ч. I. – M., 1968. – С. 207-208).


[Закрыть]. Под влиянием Шиллера он пробует силы в трагедии – «Мария Стюарт»; повести Гоголя также сказались на его драматических замыслах[2361]2361
  Алексеев М. П. Ф. М. Достоевский и русский театр // Театральный бюллетень (Одесса). – 1921. – № 6. – С. 2; Алексеев М. П. О драматических опытах Достоевского // Творчество Достоевского. – Одесса, 1921. – С. 41-62.
  Предположение Алексеева:
  "Третий драматический замысел Достоевского, его драма «Жид Янкель», также утраченная, быть может привела бы нас к гоголевской повести« <»Тарас Бульба"> – оспаривается Н. Н. Вильмонтом (Вильмонт Н. Н. Достоевский и Шиллер // Вильмонт Н. Н. Великие спутники. – М., 1966. – С. 36-37).


[Закрыть]. М. П. Алексеев, связывая ранние драматические опыты Достоевского с его юношеским романтизмом, подчеркивал, что для писателя основное заключалось "не в интересе внешнего действия, не в сложности событий и исключительности обстоятельств, но именно в интересе изображения личности"[2362]2362
  Алексеев М. П. Ф. М. Достоевский и русский театр. – С. 2.
  В цитированном письме к брату Достоевский восклицает по поводу "Горация" Корнеля:
  "Разве у Гомера найдешь такие характеры!" (Письма. – Т. I. – С. 59).
  Этот интерес к личности, "характерам", был тем более романтическим, проявляясь в "воспроизведении трагической стороны жизни" (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. – Т. X. – М.: Изд-во АН СССР, 1956. – С. 364).


[Закрыть]. Этот интерес к изображению личности оставался центральным на протяжении всей его жизни и отчасти объясняет, почему Достоевский, в котором, по словам французского критика Э. М. де Вогюэ, жил "талантливый драматург" (dramaturgue habille)[2363]2363
  Vоguе Е. М. de. Le roman russe. – Paris, 1892. – P. 267. Ср. также замечания Вогюэ о "драматичности" романов Достоевского, мелодраматичном характере князя Валковского, образе Наташи "которая говорит и действует как герои античных трагедий", сравнение «Преступления и наказания» по глубине психологического проникновения с «Макбетом» и сам эпитет "драматический психолог" по отношению к Достоевскому (Там же. – С. 205, 241-242, 246, 261).


[Закрыть], так ничего и не написал для театра.

Второй период творчества также начинается с драматических замыслов; повести "Дядюшкин сон" и "Село Степанчиково" были задуманы как комедии[2364]2364
  "…Начал комедию и шутя вызвал столько комической обстановки и столько комических лиц <…>, что я бросил форму комедии, несмотря на то, что она удавалась, собственно для удовольствия как можно дольше следить за приключениями моего нового героя и самому хохотать над ним…" (Письмо к А. Н. Майкову 18 января 1856 г. // Письма. – I. – С. 167).


[Закрыть]. Если композиция «Дядюшкиного сна» еще во многом театральна, не случайно именно с этой повести начались инсценировки Достоевского в России (только при жизни автора известно шесть попыток переделать повесть в комедию), «Село Степанчиково» ближе к повествованию, к "малым романам". На связь этой повести с Мольером и Гоголем указывалось неоднократно, но подчеркивалось прежде всего сходство характеров[2365]2365
  См. одну из первых работ на эту тему: Тынянов Ю. Достоевский и Гоголь: К теории пародии. – Пг., 1921. Для нашей темы имеет значение не столько борьба писателя с "типами Гоголя", пародийность повести (в частности образа Фомы), "эмоциональная перетасовка характеров" в ней, как "прием масок" и тот "механизированный прием", которые, начиная с образа князя в «Дядюшкином сне» и кончая некоторыми особенностями повествования в «Бесах» и в «Братьях Карамазовых», позволяют говорить о театральных элементах в произведениях Достоевского.


[Закрыть].

В романах Достоевского "драматическое" сказывается только в самом общем плане – острое насыщенное действие и композиционная законченность эпизодов[2366]2366
  Ср.: "…могу помещать по эпизоду и это составит отдельное приключение или повесть" (Письма. – I. – С. 221), или замечание об "эпизодическом романе Достоевского" (Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. – СПб., 1902. – С. 38); французский исследователь Р. М. Альберес объясняет эту композиционную завершенность частей "фельетонным характером" творчества Достоевского (Alberes R. М. Histoire du roman moderne. – Paris, 1962. – P. 38).


[Закрыть]. Эта фрагментарность, даже при наличии нескольких сюжетных линий, перенаселенности романов и их перегруженности событиями, создавала впечатление отдельных сцен и способствовала тому, что "роман-трагедия" стал восприниматься как "роман театральный", дающий готовый сценический материал, который оставляет инсценировщику только проблему выбора произведения или его частей для адаптации.

Достоевский сознавал эпический характер своего творчества и, хотя "за правило взял никогда таким попыткам не мешать", высказывался против непосредственной переделки своих романов для сцены:

"…почти всегда подобные попытки не удавались, по крайней мере вполне. Есть какая-то тайна искусства, по которой эпическая форма никогда не найдет себе соответствия в драматической. Я даже верю, что для разных форм искусства существуют и соответственные им ряды поэтических мыслей, так что одна мысль не может никогда быть выражена в другой, не соответствующей ей форме. Другое дело, если вы как можно более переделаете и измените роман, сохранив от него лишь один какой-нибудь эпизод, для переработки в драму, или, взяв первоначальную мысль, совершенно измените сюжет…"[2367]2367
  Письма. – III. – С. 20.
  Речь идет о намерении В. Д. Оболенской "переделать «Преступление и наказание» в драму для представления в императорских театрах" (1872 г.). Известна еще одна более ранняя инсценировка этого романа (1867 г.), отвергнутая цензурой (Дризен Н. В. Драматическая цензура двух эпох. – Пб., 1917. – С. 196, 308).


[Закрыть]

По свидетельству А. С. Суворина, на вопрос "отчего он никогда не писал драмы, тогда как в романах его так много чудесных монологов, которые могли бы производить потрясающее впечатление", Достоевский ответил: "У меня какой-то предрассудок насчет драмы. Белинский говорил, что драматург настоящий должен начинать писать с двадцати лет. У меня это и засело в голове. Я все не осмеливался. Впрочем, нынешним летом я надумывал один эпизод из «Карамазовых» обратить в драму. Он назвал какой-то эпизод и стал развивать драматическую ситуацию"[2368]2368
  Суворин А. С. О покойном // Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. – Т. 2. – М., 1964. – С. 419.


[Закрыть].

Отмечались и прямые традиции тех или иных драматических произведений и развитие отдельных драматических образов и ситуаций в творчестве Достоевского[2369]2369
  Алексеев М. П. О драматических опытах Достоевского. – С. 56; Реизов Б. Г. К истории замысла «Братьев Карамазовых» // Звенья. – VI. – М.-Л., 1936. – С. 545, 577 (то же в его кн.: Из истории европейских литератур. – Л.,. 1970. – С. 129-138). Н. Н. Вильмонт предполагает, что сюжет об "отцеубийце" первоначально был задуман как драма, и замысел романа считает самостоятельным (Указ. соч. – С. 222-243).


[Закрыть]. Сценическая композиция его романов и повестей, временная и пространственная концентрированность действия, диалогическая подвижность не раз становились объектом исследования[2370]2370
  Кроме упомянутой работы Бахтина – см.: Волошин Г. Пространство и время у Достоевского // Slavia (Прага). – 1933. – Т. XII. – Вып. 1-2. – С. 162-172. Автор указывает и на чисто "сценический" прием подслушивания, но в своем понимании "экономии времени и места" у Достоевского полемизирует с Вяч. Ивановым, который "видит в нем простое перенесение сценической техники в роман".


[Закрыть]. Но не менее важно и то, что у Достоевского нет такого действия, на каком бы промежутке времени и пространства оно ни было сконцентрировано, которое бы не являлось узловым, решающим, фатальным для его героев. Интерес к личности, свойственный его персонажам в такой же мере, как и самому автору, создает ту атмосферу исповедей и обличений, при которой даже посторонний наблюдатель, рассказчик вовлекается в непосредственный круговорот событий (хроникер в «Бесах»). Эта конфликтность, фатальность ситуаций сближают поэтику Достоевского с приемами классической "драмы характеров". Комическая, точнее гротескная сторона его произведений возвращает нас к "низким" жанрам: комедии Мольера, мелодраме, водевилю, балагану[2371]2371
  Имеется в виду прежде всего "карнавализация романа" (Бахтин М. Указ. соч. – С. 135-242), а не растворение жанра. Ср. замечание о "специфических интригах, скандалах и злодействах" у Достоевского и Бальзака (Гроссман Л. Бальзак и Достоевский // Русская мысль. – 1914. – Кн. 1. – С. 50).


[Закрыть].

Вопрос о том, что "взял" писатель у театра, как и вопрос о том, что взяла у Достоевского психология театрального действия, может быть поставлен только как проблема взаимодействия театра и литературы в ее недраматургических жанрах. Поскольку речь идет об инсценировках, мы сталкиваемся и с более узкими задачами: трактовки образов, выбора действия, изменения мотивировок в результате театральной обработки, что создает совершенно новые связи между героями[2372]2372
  При этом теряется образ автора, немаловажный для понимания произведения. Некоторые из перечисленных проблем рассматриваются в сб. «Достоевский и театр», подготовленном к печати Ленинградским институтом театра, музыки и кинематографии и издательством «Искусство». См., в частности, из этого сборника журнальную публикацию: Альтшуллер А. Достоевский и русский театр его времени // Театр. – 1971. – № 8. – С. 97-107; история постановки «Николай Ставрогин» в МХТ на общем фоне русской культуры предреволюционной эпохи рассматривается Ю. К. Герасимовым; отдельные статьи в сборнике посвящены зарубежным постановкам. Там же приводится исчерпывающая библиография отечественной литературы о постановках произведений Достоевского (составлена С. В. Беловым).


[Закрыть]. Предполагать, что такая переакцентовка максимально обусловливается источником, значит заранее игнорировать различие жанров и художественную волю драматурга. Не говоря о необходимости анализировать драматический текст в двойном плане, как театральное явление и как литературную интерпретацию[2373]2373
  О развеществлеты драмы как текста и как постановки, "которые нельзя сливать в одну драму", в связи с идеями К. С. Станиславского – см.: Берковский Н. Я. Станиславский и эстетика театра // Берковский Н. Я. Литература и театр. – М., 1969. – С. 245-250.


[Закрыть], уже эта свобода выбора делает драматизацию достаточно самостоятельной по отношению к инсценируемому тексту.

В отличие от русского театра с его установкой "добиваться проявления Достоевского, его психологии"[2374]2374
  Фрейдкина Л. М. Дни и годы В. И. Немировича-Данченко. Летопись жизни и творчества. – М., 1962. – С. 300.


[Закрыть] реставраторским подходом к произведению, французских постановщиков больше привлекала динамика действия.

Значение "динамического психологизма" Достоевского для театра еще в 1891 г. отметил Поль Фор, следующими словами охарактеризовав деятельность одного из лучших режиссеров своего времени, Антуана:

"Настоящая поэзия театра – быстрая на реакцию психология. Антуан был способен понять это. Он искал в театре нечто такое, что мы, несомненно, могли бы сопоставить с Достоевским. Но где было взять авторов такого размаха?"[2375]2375
  Fort P. Autour du theatre d’Art // Encyclopedie du theatre contemporain. – V. I. – Paris, 1957. – P. 24.
  Андре Антуан в 1887 г. организовал "Свободный театр" (просуществовал до 1894 г.), где ставились произведения натуралистического направления. В противовес этим тенденциям в русле символистского движения Фор декларировал свой "Театр искусств".


[Закрыть]

Его современник Т. Лансон отмечает, что начиная с 1880 г. Франция получила от других литератур больше, чем дала. Назвав имена Достоевского, Толстого, Ибсена, Гауптмана, он "подчеркивает, что их "натурализм был психологией, поэзией, состраданием <…> Дуновение евангелического милосердия явилось к нам и растопило жестокость нашего натурализма"[2376]2376
  Lanson G. Histoire de la litterature franchise. – Paris, 1906. – P. 1088.


[Закрыть]. Останавливаясь на влиянии Ибсена, Лансон считает, что он "призвал театр к истокам идей <…> Его символизм в лучших вещах переходит в живые формы действия и чувств"[2377]2377
  Там же.


[Закрыть].