Текст книги "Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования"

Автор книги: Галина Коган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 65 страниц)

<157>А что до того, что он там про себя надумает, то русского мужика, вообще говоря, надо пороть. Я это всегда утверждал. Мужик наш мошенник, его жалеть не стоит, и хорошо еще, что дерут его иной раз и теперь. Русская земля крепка березой. Истребят леса, пропадет земля русская. Я за умных людей стою. Мужиков мы драть перестали, с большого ума, а те сами себя пороть продолжают. И хорошо делают. В ту же меру мерится, в ту же и возмерится, или как это там… Одним словом, возмерится. А Россия свинство. Друг мой, если бы ты знал, как я ненавижу Россию… то есть не Россию, а все эти пороки… а пожалуй что и Россию…

Знаешь, что я люблю? Я люблю остроумие.(IX, 133-134)

<185>Вот против этих-то братских "исповедей" и восставали противники старчества, говоря, что это профанация исповеди как таинства, почти кощунство, хотя тут было совсем иное.(IX, 157)

<185>Он знал тоже, что есть из братии весьма негодующие и на то, что, по обычаю, даже письма от родных, получаемые скитниками, приносились сначала к старцу, чтоб он их распечатывал и прочитывал их прежде получателей. Предполагалось, разумеется, что все это должно совершаться свободно и искренно, от всей души, во имя вольного смирения и спасительного назидания, но на деле, как оказывалось, происходило иногда и весьма неискренно, а напротив выделанно и фальшиво.(IX, 158)

<197-198>Ободняв уже в монастыре, успел отметить и тайный ропот некоторых легкомысленных и несогласных на старчество братий.(IX, 168)

<199>Ибо и отрекшиеся от христианства и бунтующие против него, в существе своем сами того же самого Христова облика суть, таковыми же и остались; ибо до сих пор ни мудрость их, ни жар сердца их не в силах были создать иного высшего образа человеку и достоинству его, как образ, указанный древле Христом.(IX, 169)NB

<212>Мама, вы меня убьете. Ваш Герценштубе приедет и скажет, что не может понять! Воды! воды! Мама, ради бога, сходите сами, поторопите Юлию, которая где-то там завязла и никогда не сможет скоро прийти! Да скорее же, мама, иначе я умру…(IX, 180)

Уже и раны будет лечить один Зосима.

<237>Три дамы сидят-с, одна без ног слабоумная, другая без ног горбатая, а третья с ногами, да слишком уж умная, курсистка-с, в Петербург снова рвется, там на берегах Невы права женщины русской отыскивать.(IX, 202)NB

<238-239>И вот так-то детки наши – то есть не ваши, а наши-с, детки презренных, но благородных нищих-с, правду на земле еще в девять лет от роду узнают-с. Богатым где: те всю жизнь такой глубины не исследуют, а мой Илюшка в ту самую минуту на площади-то-с, как руки-то его целовал, в ту самую минуту всю истину произошел-с.(IX, 103)NB

<251-252>Нет, Lise, нет презрения, – твердо ответил Алеша, как будто уже приготовленный к этому вопросу, – я уже об этом сам.(IX, 215)

<252>думал, идя сюда. Рассудите, какое уж тут презрение, когда мы сами такие же, как он, когда все такие же, как он. Потому что ведь и мы такие же, не лучше.

<261>Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с.

– А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?(IX, 223)!

<261>Если вы желаете знать, то по разврату и тамошние, и наши все похожи. Все шельмы, но с тем, что тамошний в лакированных сапогах ходит, а наш подлец в своей нищете смердит, и ничего в этом дурного не находит. Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Федор Павлович, хотя и сумасшедший он человек со всеми своими детьми-с.(IX, 223)

<267>Понимаешь ты что-нибудь в моей ахинее, Алешка, аль нет? – засмеялся вдруг Иван.

– Слишком понимаю, Иван: нутром и чревом хочется любить – прекрасно ты это сказал, и рад я ужасно за то, что тебе так жить хочется, – воскликнул Алеша. – Я думаю, что все должны прежде всего на свете жизнь полюбить.

– Жизнь полюбить больше, чем смысл ее?

– Непременно так, полюбить прежде логики, как ты говоришь, непременно чтобы прежде логики, и тогда только я и смысл пойму.(IX, 228)

<273>Я не бога не принимаю, пойми ты это, я мира им созданного, мира-то божьего не принимаю и не могу согласиться принять. Оговорюсь: я убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом человеческого эвклидовского ума, что, наконец, в мировом финале, в момент вечной гармонии, случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит его на все сердца, на утоление всех негодований, на искупление всех злодейств людей, всей пролитой ими их крови, хватит, чтобы не только было возможно простить, но и оправдать все, что случилось с людьми, – пусть, пусть это все будет и явится, но я-то этого не принимаю.(IX, 233)NB

<279>У нас историческое, непосредственное и ближайшее наслаждение истязанием битья. У Некрасова есть стихи о том, как мужик сечет лошадь кнутом по глазам, "по кротким глазам". Этого кто ж не видал, это русизм. Он описывает, как слабосильная лошаденка, на которую навалили слишком, завязла с возом и не может вытащить. Мужик бьет ее, бьет с остервенением, бьет, наконец, не понимая, что делает, в опьянении битья сечет больно, бесчисленно: "Хоть ты и не в силах, а вези, умри, да вези!" Клячонка рвется, и вот он начинает сечь ее, беззащитную, по плачущим, по "кротким глазам". Вне себя, она рванула и вывезла, и пошла вся дрожа, не дыша, как-то боком, с какою-то припрыжкой, как-то неестественно и позорно, – у Некрасова это ужасно. Но ведь это всего только лошадь, лошадей и сам бог дал, чтоб их сечь. Так татары нам растолковали и кнут на память подарили.(IX, 238)

<281>Мучаю я тебя, Алешка, ты как будто бы не в себе. Я перестану, если хочешь.

– Ничего, я тоже хочу мучиться, – пробормотал Алеша.

– Одну, только одну еще картинку, и то из любопытства, очень уж характерная…

…Псарня с сотнями собаки чуть не сотня псарей, все в мундирах, все на конях. И вот дворовый мальчик, маленький мальчик, всего восьми лет, пустил как-то, играя, камнем и зашиб ногу любимой генеральской гончей. "Почему собака моя любимая охромела?" Докладывают ему, что, вот, дескать, этот самый мальчик камнем в нее пустил и ногу ей зашиб. "А, это ты, – оглядел его генерал, – взять его!" Взяли его, взяли у матери, всю ночь просидел он в кутузке, на утро, чем свет, выезжает генерал во всем параде на охоту, сел на коня, кругом него приживальщики, собаки, псари, ловчие, все на конях. Вокруг собрана дворня для назидания, а впереди всех мать виновного мальчика. Выводят мальчика из кутузки. Мрачный, холодный, туманный осенний день, знатный для охоты. Мальчика генерал велит раздеть, ребеночка раздевают всего донага, он дрожит, обезумел от страха, не смеет пикнуть… "Гони его!" – командует генерал, "беги, беги", – кричат ему псари, мальчик бежит… "Ату его!" – вопит генерал и бросает на него всю стаю борзых собак. Затравил в глазах матери, и псы растерзали ребенка в клочки!… Генерала, кажется, в опеку взяли. Ну… что же его? Расстрелять?.. Говори, Алешка!

– Расстрелять! – тихо проговорил Алешка с бледною перекосившеюся какою-то улыбкой…

– Браво!.. – завопил Иван в каком-то восторге, – уж коли ты сказал, значит… Ай да схимник! Так вот какой у тебя бесенок в сердечке сидит, Алешка Карамазов!(IX, 240-241)NB NB

<282>Я сказал нелепость, но…

– То-то и есть, что но… – кричал Иван. – Знай, послушник, что нелепости слишком нужны на земле.

<282>С, по моему, по жалкому, земному эвкледовскому уму моему, я знаю лишь то, что страдание есть, что виновных нет, что все одно из другого выходит прямо и просто, что все течет и уравновешивается, – но ведь это лишь эвклидовская дичь, ведь я знаю же это, ведь жить по ней я не могу же согласиться! Что мне в том, что виновных нет и что все прямо и просто одно из другого выходит, и что я это знаю – мне надо возмездие, иначе ведь я истреблю себя. И возмездие не в бесконечности где-нибудь и когда-нибудь,

<283>а здесь уже на земле, и чтоб я его сам увидал. Я веровал, я хочу сам и видеть, а если к тому часу буду уже мертв, то пусть воскресят меня, ибо без меня если все произойдет, то будет слишком обидно… Слушай: если все должны страдать, чтобы страданием купить вечную гармонию, то при чем тут дети, скажи мне, пожалуйста? Совсем непонятно, для чего должны были страдать и они, и зачем им покупать страданиями гармонию? Для чего они-то тоже попали в материал и унавозили собою для кого-то будущую гармонию? Солидарность в грехе между людьми я понимаю, понимаю солидарность и в возмездии, но не с детками же солидарность в грехе, и если правда в самом деле в том, что и они солидарны с отцами их во всех злодействах отцов, то уж, конечно, правда эта не от мира сего и мне непонятна. Иной шутник скажет, пожалуй, что все равно дитя вырастет и успеет нагрешить, но вот же он не вырос, его восьмилетнего затравили собаками. О, Алеша, я не богохульствую! Понимаю же я, каково должно быть сотрясение вселенной, когда все на небе и под землею сольется в один хвалебный глас и все живое и жившее воскликнет: "Прав ты, господи, ибо открылись пути твои!"(IX, 242)NB NB

<284>Лучше уж я останусь при неотомщенном страдании моем и неутоленном негодовании моем, хотя бы я был и не нрав. Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно. И если только я честный человек, то обязан возвратить его как можно заранее.(IX, 243)

Мишле говорит то же[1871]1871
  Скорее всего Короленко имел в виду следующее высказывание Ж. Мишле:
  "Итак, после нескончаемых раздоров людей с природой и с людьми, пусть настанет радостное примирение! Пусть будет покончено со всякой гордыней и пусть от земли до небес раскинется Град, пристанище для всех обширное, как божье лоно!
  А о себе я заявляю, что если хоть один, отверженный этим Градом, не найдет в нем приюта, то я не войду туда, а останусь на дороге" (Мишле Ж. Народ. – М.: Наука, 1965. – С. 121).


[Закрыть]

<290>А пленник тоже молчит? Глядит на него и не говорит ни слова?

– Да так и должно быть, во всех даже случаях, – опять засмеялся Иван. – Сам старик замечает ему, что он и права не имеет ничего прибавлять к тому, что уже прежде сказано. Если хочешь, так в этом и есть самая основная черта римского католичества, по моему мнению по крайней мере: "все, дескать, передано тобою папе и все, стало быть, теперь у папы, а ты хоть и не приходи теперь вовсе, не мешай до времени по крайней мере".(IX, 248)

Только папе? А право-славие

<293>Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: "Лучше поработите нас, но накормите нас".(IX, 251)

<343>Тогда хоть и преследовались поединки жестоко, но была на них как бы даже мода между военными, – до того дикие нарастают и укрепляются иногда предрассудки.(IX, 251)

<344>Все мне вдруг снова представилось, точно вновь повторилось: стоит он передо мною, а я бью его с размаху прямо в лицо, а он держит руки по швам, голову прямо, глаза выпучил как во фронте, вздрагивает с каждым ударом и даже руки поднять, чтобы заслониться, не смеет, – и это человек до того доведен, и это человек бьет человека! Экое преступление!(IX, 310)NB

<363>Ибо уединение не у нас, а у них, но не видят сего. А от нас и издревле деятели народные выходили, отчего же не может их быть и теперь?(IX, 310)

<363>Наступает и в народе уединение: начинаются кулаки и мироеды; уже купец все больше и больше желает почестей, стремится показать себя образованным, образования не имея ни мало, а для сего гнусно пренебрегает древним обычаем и стыдится даже веры отцов.

<364>А Россию спасет господь, как спасал уже много раз. Из народа спасение выйдет, из веры и смирения. Отцы и учители, берегите веру народа, и не мечта сие: поражало меня всю жизнь в великом народе нашем его достоинство благолепное и истинное, сам видел, сам свидетельствовать могу, видел и удивлялся, видел, несмотря даже на смрад грехов и нищий вид народа нашего. Не раболепен он, и это после рабства двух веков. Свободен видом и обращением, но безо всякой обиды. И не мстителен, и не завистлив.(IX, 311)

<364>Но спасет бог людей своих, ибо велика Россия смирением своим. Мечтаю видеть и как бы уже вижу ясно наше грядущее: ибо будет так, что даже самый развращенный богач наш кончит тем, что устыдится богатства своего пред бедным,

<365>а бедный, видя смирение сие, поймет и уступит ему с радостью и лаской ответит на благолепный стыд его. Верьте, что кончится сим: на то идет. Лишь в человеческом духовном достоинстве равенство, и сие поймут лишь у нас. Были бы братья, будет и братство, а раньше братства никогда не разделятся. Образ Христов храним и воссияет как драгоценный алмаз всему миру… Буди, буди!(IX, 311-312)

<366>Думал я о сем много, а теперь мыслю так: неужели так недоступно уму, что сие великое и простодушное единение могло бы в свой срок и повсеместно произойти меж наших русских людей? Верую, что произойдет, и сроки близки.(IX, 312)

<366>Без слуг невозможно в миру, но так сделай, чтобы был у тебя твой слуга свободнее духом, чем если бы был не слугой.(IX, 313)NB

<367>"Что же нам, говорят, посадить слугу на диван да ему чай подносить?" А я тогда им в ответ: "Почему же и не так, хотя бы только иногда". Все тогда засмеялись. Вопрос их был легкомысленный, а ответ мой неясный, но мыслю, что была в нем и некая правда.(IX, 313-314)NB

<380>Из таковых, например, была даже самая эта закоренелая вражда к старчеству, как к зловредному новшеству, глубоко таившаяся в монастыре в умах еще многих иноков.(X, 9)

<511>Петр Ильич вкратце, но довольно ясно изложил ей историю дела, по крайней мере ту часть истории, которой сам сегодня был свидетелем, рассказал и о сейчашнем своем посещении Фени и сообщил известие о пестике. Все эти подробности донельзя потрясли возбужденную даму, которая вскрикивала и закрывала глаза руками…(Х, 122-123)

665Вообрази себе: это там в нервах, в голове, то есть там в мозгу эти нервы… (ну черт их возьми!) есть такие этакие хвостики, у нервов этих хвостики, ну, и как только они там задрожат… то есть видишь, я посмотрю на что-нибудь глазами, вот так, и они задрожат, хвостики-то… а как задрожат, то и является образ, и не сейчас является, а там какое-то мгновение, секунда такая пройдет, и является такой будто бы момент, то есть не момент, – черт его дери момент, – а образ, то есть предмет али происшествие, ну там черт дери – вот почему я и созерцаю, а потом мыслю… потому что хвостики, а вовсе не потому, что у меня душа и что я там какой-то образ и подобие, все это глупости. Это, брат, мне Михаил еще вчера объяснял, и меня точно обожгло. Великолепна, Алеша, эта наука! Новый человек пойдет, это-то я понимаю… А все-таки бога жалко!(X, 255)

<669>Именно, может, оттого, что идеи бушевали во мне неизвестные, я и пьянствовал, и дрался, и бесился. Чтоб утолить в себе их, дрался, чтобы их усмирить, сдавить. Брат Иван не Ракитин, он таит идею. Брат Иван сфинкс, и молчит, все молчит. А меня бог мучит. Одно только это и мучит. А что как его нет? Что если прав Ракитин, что это идея искусственная в человечестве? Тогда, если его нет, то человек шеф земли, мироздания. Великолепно! Только как он будет добродетелен без бога-то? Вопрос! Я все про это. Ибо кого же он будет тогда любить, человек-то? Кому благодарен-то будет, кому гимн-то воспоет? Ракитин смеется. Ракитин говорит, что можно любить человечество и без бога. Ну это сморчок сопливый может только так утверждать, а я понять не могу. Легко жить Ракитину: "Ты, – говорит он мне сегодня, – о расширении гражданских прав человека хлопочи лучше, али хоть о том, чтобы цена на говядину не возвысилась; этим проще и ближе человечеству любовь окажешь, чем философиями".(Х, 258-259)

<674>Ты прав, – решил Алеша, – решить невозможно раньше приговора суда. После суда сам и решишь; тогда сам в себе нового человека найдешь, он и решит.

– Нового человека аль Бернара, тот и решит по-бернаровски! Потому, кажется, я и сам Бернар презренный! – горько осклабился Митя.(Х, 262)

<На форзаце:>

Старец35, вражда к старчеству380

Нельзя вообще прежде ее смысла267

Нелепо, но… (нужно)282

Свобода и хлеб293

От нас и издревле деятели нар. выходили363

А Россию спасет господь364

Пророчество366

<На оборотной стороне:>

157277281344

237Курсистка!

261Либерализм и космополитизм Смердякова

273Вера Ивана Карамазова

283, 284исповедь Ивана Карамазова (страдания и гармония)

343в Дуэли

365Решение соц. вопр. в России

366, 367слуга, свободный духом.

665Мите бога жалко!669

679Алешу "бог послал сказать"!

Общая исповедь185

О старчестве198

NBВсе такие же на его месте252

ОБЗОРЫ

 Достоевский в Германии (1846-1921). Обзор В. В. Дудкина и К. М. Азадовского[1872]1872
  В. В. Дудкиным написаны разделы II, III и VI; К. М. Азадовским – разделы I, V, VII; раздел IV написан совместно.


[Закрыть]

I. Ранние отклики

Начало европейской известности Достоевского было положено в Германии. В 80-е годы XIX века, когда на литературную арену Германии выходит новое направление – натурализм, в стране пробуждается живейший интерес к русской литературе в целом, и прежде всего – к Достоевскому и Толстому.

До 80-х годов Достоевский и его творчество были не известны немецким читателям. Число прижизненных упоминаний о Достоевском, встречающихся в немецкой периодической печати, невелико, и носят они эпизодический и случайный характер. Самым первым откликом следует, по всей видимости, считать статью Фердинанда Леве в "Sankt-Petersburgische Zeitung", опубликованную анонимно в 1846 г.[1873]1873
  Die Armen Leute. Roman (in Briefen) von F. M. Dostojewski. // Sankt-Petersburgische Zeitung. – 1846. – № 183-186. – S. 737-751.


[Закрыть] Ее авторство подтвердил недавно немецкий русист Г. Цигенгайст в статье: «Фердинанд Леве – забытый пропагандист русской литературы»[1874]1874
  Русско-европейские литературные связи: Сборник статей к 70-летию со дня рождения академика М. П. Алексеева. – М.-Л., 1966.


[Закрыть]. Леве сопоставляет роман Достоевского «Бедные люди» с «Вертером» Гете, считая, что отличительной чертой обоих произведений является "сентиментальность".

В последующих номерах "Sankt-Petershurgische Zeitung" печатается ряд отрывков из "Бедных людей" – первый на немецком языке перевод из Достоевского[1875]1875
  Warinkas Tagebuch (Aus den «Armen Leuten» von Dostojewski). // Sankt-Petersburgische Zeitung. – 1846. – № 212-217. – S. 853-875.


[Закрыть]. Перевод был опубликован также анонимно. Цигенгайст считает, что переводчиком был Леве[1876]1876
  Русско-европейские литературные связи. – С. 251.


[Закрыть]. Однако на этот раз Цигенгайст ошибается. Отрывки из «Бедных людей», напечатанные в «Sankt-Petersburgische Zeitung», были переведены не Леве, а В. Вольфсоном (1820-1865), одним из первых пропагандистов русской литературы в Германии, переводчиком Пушкина, Герцена и других русских авторов.

Спустя 17 лет тот же перевод Вольфсон публикует в издаваемом им журнале "Russische Revue"[1877]1877
  Russische Revue. Zeitschrift zur Kunde des geistigen Lebens in Russiland. (Leipzig-St.-Petersburg). – Bd. 1. – 1863. – S. 144-156.


[Закрыть]. Уже простое сличение обоих текстов свидетельствует, что перевод, опубликованный в 1846 г., и перевод, напечатанный в 1863 г. в «Russische Revue», сделаны одним и тем же лицом.

Наконец, сам Вольфсон в статье о Достоевском, напечатанной в том же номере, вспоминает:

"Сразу же после публикации оригинала я перевел из него отрывок, стремясь по возможности передать языковое своеобразие автора, Я опубликовал его в одном периодическом издании, которое имело столь узкий читательский круг, что и тогда уже я рассматривал этот перевод как «напечатанную рукопись». Тем более счастливой представляется мне теперь возможность извлечь его из забвения"[1878]1878
  Там же. – С. 143.


[Закрыть].

В то же время Вольфсон выступал не только как переводчик Достоевского. В ежегоднике "Jahrbucher fur slawische Literatur…", издаваемом Я. П. Йорданом, в 1846 г. была напечатана его корреспонденция "Литературные известия из России"[1879]1879
  Jahrhticher fur slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft (Leipzig). – Jg. IV. – 1846. – № 11-12. – S. 443-447.
  В том же номере журнала перепечатана и статья Леве из "Санкт-Петербургской газеты". Статья не подписана. Ссылка на источник (Petersb. Bl.) неточна (С. 434-443).


[Закрыть]. Вольфсон рассказывает, что в момент выхода в свет «Бедных людей» он был в Петербурге, о молодом авторе узнал от Панаева, что В. Ф. Одоевский и В. А. Соллогуб были в восторге от «Бедных людей» и утверждали, что "границы возможностей начинающего Достоевского более широки, чем у Гоголя"[1880]1880
  Там же. – С. 144.


[Закрыть].

В следующем, 1847 г. в журнале "Magazin fur die Literatur des Auslandes" появляется перевод отрывков из статьи В. Н. Майкова "Нечто о русской литературе в 1846 году"[1881]1881
  Blicke auf die russische Literatur im Jahre 1846 und 1847 // Magazin fur die Literatur des Auslandes (Berlin). – 1847. – Bd. 31. – № 43. – S. 169-170.


[Закрыть], где речь идет о «Бедных людях» и «Двойнике» и их автор сопоставляется с Гоголем. Перевод из Майкова сделан вольно, никаких отсылок к русскому оригиналу не дается. Вторая часть этой статьи, опубликованная в 59-м номере того же журнала, снабжена подписью Роберта Липперта: R. L.[1882]1882
  О Р. Липперте – см. статью Дубовикова A. H. Новое о статье Белинского «Парижские тайны» // Лит. наследство. – Т. 56. – 1950. – С. 472-481.


[Закрыть]

"Бедные люди" Достоевского упоминаются также и в небольшой заметке, озаглавленной "Русская литература 1848 года", помещенной в периодическом издании "Blatter fur litterarische Unterhaltung" за 1850 г. "Исключительно интересный и написанный на редкость талантливо роман «Бедные люди», – говорится в заметке, – нашел широкого читателя. Говоря по существу, это, прежде всего, – картина нравов, достоверно и точно обрисованы уголки российской столицы и показана жизнь ее беднейших обитателей"[1883]1883
  Die russische Literatur des Jahres 1848 // Blatter fur litterarische Unterhal-tung (Leipzig). – 1850. – Bd. 1. – № 148. – S. 592.


[Закрыть]. Вольфсон продолжал следить за творчеством Достоевского. В 1863 г. в журнале «Russische Revue», который он издавал, он печатает статью под названием «Федор Достоевский и его сибирские воспоминания»[1884]1884
  Theodor Dostojewskys sibirische Memoiren // Russische Revue. – 1863. – Bd. 1. – S. 136-144.


[Закрыть]. Здесь же он публикует свои переводы из «Бедных людей» и «Записок из Мертвого дома»[1885]1885
  Там же. Перевод дан в двух частях. Первая называется «Das todte Haus» (s. 168-187), вторая (продолжение) – «Aus Dostojewkys sibirischen Memoiren. Erste Bekanntschaft. Petrow» (s. 226-243).


[Закрыть]. Вольфсон повторяет в статье, что первые впечатления о романе «Бедные люди» он получил в доме князя Одоевского[1886]1886
  Там же. – С. 141.


[Закрыть]. В основных своих положениях статья Вольфсона также совпадает с оценками Белинского.

В 1864 г. лейпцигский издатель Вольфганг Герхард предпринимает первое на немецком языке издание Достоевского. Он печатает "Записки из Мертвого дома"[1887]1887
  Aus dem Todten Hause. Nach dem Tagebuch eines nach Sibirien verbannten Schriftstellers. Herausgegeben von Th. M. Dostojewski. Nach dem Russ. bear-beitet. – Leipzig, 1864. – 2 Bd.


[Закрыть]. Почти весь тираж этого издания пошел на макулатуру (продано было только 150 экземпляров). Единственным откликом на это издание была рецензия в ежемесячнике «Baltische Monatsschrift», опубликованная под рубрикой «Корреспонденция из С.-Петербурга». Ее автором был Виктор Хен. Оценивая роман Достоевского как "основательное психологическое исследование"[1888]1888
  Baltische Monatsschrift (Riga). – 1864. – Bd. 10. – S. 179.


[Закрыть], рецензент все же не склонен воздать ему должное. "Это бесстрастное изображение ужаснейших картин – явление, крайне непривлекательное в истории русской литературы", – обобщает Хен[1889]1889
  Там же. – С. 178.


[Закрыть]. По его мнению, чисто эстетическое наслаждение от этого произведения весьма ограничено, поскольку "все описано до ужаса обнаженно", зато "психологический и криминалистический интерес", напротив, крайне велик[1890]1890
  Там же. – С. 180.


[Закрыть]. Хен сопоставляет «Записки из Мертвого дома» с «Последним днем приговоренного к смертной казни» В. Гюго.

В 1867 г. в журнале "Magazin fur die Literatur" появляется статья "Новые произведения русской литературы", в которой дается характеристика романа "Преступление и наказание". Анонимный автор статьи убежден в том, что "этот роман невозможно причислить к тем произведениям современного периода, которые останутся надолго". Сожалея, что Достоевский "полностью принадлежит к реалистической школе" и "что в его романах отсутствует возвышенное идеальное изображение жизни", он считает, что "в целом фантастический образ его героя полон несуразностей и искусственно подобранных черт"[1891]1891
  Neue Erscheinungen der russischen Literatur // Magazin fur die Literatur des Auslandes (Berlin). – Jg. 36. – 1867. – Bd. 71. – № 23. – S. 317.


[Закрыть]. Рецензент явно не понял романа Достоевского, как, впрочем, и остальные критики донатуралистической поры, обошедшие его полным молчанием. Позицию критиков разделяли в этот период и ученые, авторы монографических трудов по русской культуре, которые либо вообще не упоминают о Достоевском, либо уделяют ему несколько общих фраз – поверхностных, неглубоких характеристик[1892]1892
  Например, Й. Хонеггер, автор известного исследования «Русская литература и культура» ограничивается следующим определением Достоевского:
  "Человек с социально-политическими тенденциями" (Honegger J. J. Russische Literatur und Kultur. – Leipzig, 1880. – S. 167).


[Закрыть].

К 80-м годам учащаются отклики на произведения Достоевского в немецкой периодике, издававшейся в России ("St.-Petersburgische Zeitung", "St.-Petersburger Herold", "Moskauer Zeitung"). В октябре 1880 г. в "St.-Petersburgische Zeitung" был помещен отчет о Пушкинских торжествах. Это рассказ очевидца о том глубоком впечатлении, которое оставило у всех присутствующих выступление Достоевского[1893]1893
  L. D. Die Puschkin-Soiree // St.-Petersburgische Zeitung. – 1880. – Bd. I. – № 303. – S. 1.


[Закрыть]. Несколько позже в приложении к этой газете была опубликована рецензия на «Братьев Карамазовых», приуроченная к завершению публикации романа в «Русском вестнике». Судя по инициалам – М. А., стоящим под рецензией, ее автором был, скорее всего, Алексис Марков[1894]1894
  Eichhorn C. Die Geschichte der «St.-Petersburger Zeitung» 1727-1902. Zum Tage der Feier des 175-jahrigen Bestehens der Zeitung. – Pb., 1902. – S. 235.


[Закрыть] – позднее первый переводчик «Записок из подполья» на немецкий язык (1895)[1895]1895
  См. прилож. к настоящему обзору.


[Закрыть]. Рецензент характеризует «Братьев Карамазовых» как произведение "в высшей степени странное". Критик с сожалением отмечает, что "озаренный светом талант" автора «Униженных и оскорбленных», «Записок из Мертвого дома» и «Преступления и наказания» все глубже погружается в "дебри мистицизма". И хотя действие в «Братьях Карамазовых» вызывает "напряженный интерес", хотя в характеристике главных героев угадываются "черты мастерства", но все же по прочтении романа "пропадает желание знакомиться с новыми произведениями писателя, если таковые появятся"[1896]1896
  М. A. Die Gebriider Karamasow. Ein Roman von Theodor Dostojewski // St.-Petersburgische Zeitung. – 1880. – № 357. – Monatsblatt № 51. – S. 4.


[Закрыть].

В 1881 г., после смерти Достоевского, "St.-Petersburgische Zeitung" публикует с согласия вдовы писателя его повесть "Маленький герой" в переводе А. Рейнгольда[1897]1897
  Dostojewski F. M. Der kleine Held. (Aus unbekannten Memoiren) // St.-Petersburgische Zeitung. – 1881. – № 97-100, 102, 105-107.


[Закрыть]. В следующем году в фельетоне газеты печатается в переводе К. Юргенса роман «Униженные и оскорбленные»[1898]1898
  Erniedrigte und Beleidigte. Ein Roman von Th. Dostojewski. Aus dem Russischen ubertragen von K. Jurgens // St.-Petersburgische Zeitung. – 1882. – № 171, 173-175, 177-178, 180, 182, 184-185, 188-189, 191-192, 194-197, 199, 201-202, 204, 208-213, 216-217, 219-220, 222-223, 225-227, 230-234, 237-240, 246-248, 252-255, 258, 260-261, 264-265, 271-273, 275-283, 285-286, 292-294.


[Закрыть], относящийся, по мнению редакции, к "самым значительным произведениям писателя"[1899]1899
  Там же. – № 171. – С. 1.


[Закрыть]. Перевод романа «Униженные и оскорбленные» был отмечен в немецкой критике и признан "превосходным"[1900]1900
  Das Magazin fur die Literatur des In-und Auslandes (Leipzig). – Jg. 51. – 1882. – Bd. 102. – № 38. – S. 521.


[Закрыть]. Позже он был издан в Германии с предисловием переводчика[1901]1901
  Dostojewski Th. Erniedrigte und Beleidigte. – Berlin-Stuttgart, o. J.


[Закрыть].

Следует также упомянуть рецензию на одну из книг по русской литературе, напечатанную в журнале "Das Magazin fur die Literatur" за 1882 г.

Ее автор М, Линген пишет следующее о Достоевском:

"У недавно скончавшегося прославленного и поруганного романиста Достоевского мало шансов приобрести известность в Германии. Его многочисленные произведения, особенно последнего периода (например, странный, изобилующий патологическими описаниями роман «Братья Карамазовы», опубликованный в «Русском вестнике») едва ли будут поняты и одобрены"[1902]1902
  Lingen M., Palander E.W. Ubersicht der neueren russischen Literatur von der Zeit Peter des Grossen bis auf unsere Tage // Das Magazin fur die Literatur… – 1882. – Bd. 102. – № 30. – S. 416.


[Закрыть].

II. Период натурализма

В 1882 г. в Германии начинается "литературная революция". Сигналом к ее началу послужили «Критические походы» братьев Харт. В этот же год появляется «Раскольников» – немецкий перевод «Преступления и наказания», ставший событием в литературной жизни и пробудивший к творчеству Достоевского всеобщий интерес. Это знаменательное совпадение. И не случайное, ибо восприятие Достоевского в Германии было прямо связано со становлением нового направления в немецкой литературе – натурализма.

"Критические походы" – шесть сборников статей, выходивших с 1882 по 1886 гг., – "произвели ужасный, адский, но очень благотворный шум"[1903]1903
  Люблинский С. Итоги современного искусства. – Ч. I. – M., 1905. – С. 72.


[Закрыть]. Этот шум был вызван резкой критикой, с которой Генрих и Юлиус Харт обрушились на псевдоклассическую эпигонскую и "тривиальную" литературу. Констатируя застой в немецкой литературе тех лет, они видят его причину в отрешенности искусства от значительных проблем современности. Поэтому братья Харт призывают к сближению литературы с реальной жизнью.

Их призыв не был гласом вопиющего, поскольку молодое литературное поколение Германии уже сознавало, что "развитие литературы, не опирающееся на политическую и социальную борьбу, на политические и социальные силы своего века, больше немыслимо"[1904]1904
  Там же. – С. 19.


[Закрыть]. У пионеров нового направления появляются многочисленные сторонники, которые называют себя представителями литературы, обращенной к современности (die Moderne). По их убеждению, "для художника есть только одна эпоха – современность"[1905]1905
  Berg L. Der Naturalismus. Zur Psychologie der modernen Kunst. – Munchen, 1892. – S. 82.


[Закрыть]. Поэтому в многочисленных литературных манифестах и декларациях 80-90-х годов "самой главной и насущной задачей" провозглашается "освоение важнейших проблем современности"[1906]1906
  Bleibtrеu С. Revolution der Literatur. – 2 Aufl. – Leipzig, 1886. – S. 13.


[Закрыть], и "в первую очередь, социальных и политических конфликтов эпохи"[1907]1907
  Там же. – 3-е изд. – Leipzig, <1887>. – С. VIII.


[Закрыть].

Девизом натуралистов становится бескомпромиссная и беспощадная правдивость в изображении современной действительности. В творчестве русских писателей они открывали правду жизни, или, как было принято говорить в натуралистической критике, "запах земли"[1908]1908
  Bartels А. Die deutsche Dichtung der Gegenwart. – 8 Aufl. – Leipzig, 1910. – S. 236.


[Закрыть]. Австрийский журнал «Die Zeit», самым тесным образом связанный с натурализмом, подчеркивал у русских авторов "подлинно реалистический способ отображения действительности"[1909]1909
  Minzes В. Caseropapismus und Kunstentwicklung in Rutland // Die Zeit (Wien). – 1898. – Bd. XVIII. – № 210. – S. 25.


[Закрыть]. В их произведениях, по мнению критики, воплощены "проблемы социальной действительности, подлинно современные конфликты индивида и общества, сковывающего духовное развитие рамками традиций и условностей"[1910]1910
  Там же.


[Закрыть].

Немецкий натурализм был детищем эпохи, отмеченной значительными социальными сдвигами, резким обострением классовых противоречий. "Мы живем в эпоху острой социальной борьбы… – заявляет Э. Штейгер, один из авторитетных натуралистических критиков. – Потрясения, подорвавшие основы современных государств, отозвались эхом в укромных мансардах поэтов. И никому от них не укрыться"[1911]1911
  Steiger E. Der modeme Realismus und seine Stellung in der Weltliteratur // Das Magazin fur die Literatur… – Jg. 56. – 1887. – Bd. 112. – № 38. – S. 560.


[Закрыть].

Действительность менялась буквально на глазах, и натуралисты чувствовали ее неустойчивость, переходный характер эпохи. Уже первое выступление Г. Харта проникнуто ощущением перемен, что нашло свое выражение в самом названии статьи – "Новый мир" (1878). "Мы живем сейчас в переходное время"[1912]1912
  Literarische Manifeste des Naturalismus. 1880-1892 / Hrsg. von E. Ruprecht. – Stuttgart, 1962. – S. 229.


[Закрыть], – замечает один из наиболее влиятельных критиков той поры Лео Берг. Эта мысль становится лейтмотивом натуралистической критики. "Разрыв между современностью, оцениваемой в нравственном аспекте, и предыдущей эпохой, – сказано в одном из манифестов натурализма, – значительней и глубже, чем это было ранее в переломные моменты развития человечества"[1913]1913
  Там же. – С. 112.


[Закрыть]. "Мир обновился", – резюмирует известный австрийский писатель Герман Бар. Но вместе с ним "обновился и человек"[1914]1914
  Там же. – С. 251.


[Закрыть].

Можно ли согласиться с Баром, будто во второй половине XIX в. вдруг "изменился мир", а с ним – и человек? Отчасти можно. Дело заключается в том, что именно в этот исторический отрезок времени окончательно определилась та духовная ситуация, которая сложилась на буржуазном Западе к периоду его вступления в империализм. Эта ситуация была в высшей степени кризисной. Человек буржуазного общества наконец отчетливо увидел, что его богатые возможности как бы отъединились друг от друга. Он осознал утрату внутренней целостности. Причины же этого явления, лежащие в капиталистическом способе производства, были неясны рядовому представителю западноевропейского общества той поры. И потому начинаются поиски путей, ведущих к утраченной гармонии. Существовавшие ранее кумиры (от просветительского идеала "разума" до христианского идеала "добра") рушатся один за другим. Перед лицом неведомых ему законов, управляющих миром, буржуазный человек постепенно отворачивается от разума и начинает свое (продолжающееся и поныне!) нисхождение в глубины иррационального. Это сопровождается отказом от социального решения проблемы "человек". Повсеместно утверждаются (особенно в Германии, где уже в начале 80-х годов распространяется влияние Ницше) субъективизм и индивидуализм. Ощущение внутренней дисгармонии было свойственно отдельным людям и отдельным направлениям культуры уже в начале XIX в. (немецкие романтики), но к концу столетия оно становится массовым. И потому критики-натуралисты исходят именно из того, что отличительной чертой современного человека является дисгармония, внутренняя раздвоенность.

"Сущность человеческой души состоит, очевидно, в известной сломленности и раздвоенности, в дисгармонии внутренней жизни с внешним миром"[1915]1915
  Lorenz Н. Die deutsche Literatur am Jahrhundertende. – Stuttgart, 1900. – S. 103.


[Закрыть] – такова характеристика западноевропейского человека конца XIX в., принадлежащая X. Лоренцу, видному критику того времени. Берг считает, что главным признаком современного человека является трагическая несовместимость его "желаний и возможностей"[1916]1916
  Berg L. Der Naturalismus. – S. 88.


[Закрыть]. В современном мире, констатируют критики, человек осознает бесплодность всех своих устремлений. Это парализует его волю, и он предается тоске.