Текст книги "Персидские юмористические и сатирические рассказы"

Автор книги: Феридун Тонкабони

Соавторы: Аббас Пахлаван,Голамхосейн Саэди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц)

Филателист

Мне доводилось слышать, что люди собирают марки и составляют коллекции, стоимость которых достигает нескольких тысяч туманов, но видеть, что это такое, никогда не приходилось. Признаться, я никак не мог понять, каким образом тысяча погашенных марок достоинством в один кран оценивается в несколько тысяч туманов.

И вот случай свёл меня с господином Доулат-заде – одним из богатейших людей нашего города, имеющим уникальнейшую коллекцию марок.

Когда я пришёл к господину Доулат-заде, в гостиной сидел сын хозяина, погруженный в чтение какой-то книги, а две дочери Доулат-заде – Сузи и Сузан – стояли у аквариума, любовались рыбками и кормили их крошками хлеба.

После чая и фруктов, когда мы уже обо всем переговорили, Доулат-заде спросил меня:

– Не желаете ли полюбоваться моей коллекцией марок? Поскольку я никогда раньше не видел таких коллекций, мне

любопытно было взглянуть, что это такое.

– Конечно, с удовольствием,– ответил я.

Достав из кармана связку ключей и выбрав из неё нужный, хозяин открыл дверцу шкафа и вынул из него сундучок. В сундучке лежало несколько толстых альбомов. Усевшись поудобнее в кресле напротив меня, Доулат-заде стал перелистывать один из альбомов и объяснять:

– Перед вами уникальнейшая марка. Она была выпущена в память о первом дне насморка Наполеона Бонапарта и теперь стоит сто тысяч туманов!

Мои глаза полезли на лоб. Как? Марка, имеющая два сантиметра в длину и два в ширину, стоит сто тысяч туманов?! Да! Не зря, видно, альбом хранится в железном сундуке, который, в свою очередь, находится в шкафу, ключ от которого спрятан в потайном кармане хозяина!

Я все ещё находился под впечатлением от стоимости марки в сто тысяч туманов, когда Доулат-заде прервал мои мысли.

– А вот эта марка посвящена тому памятному дню, когда личный портной Людовика XVI закончил шить платье для Марии-Антуанетты. Таких марок во всем мире только две! Ах, если бы не было второй, моя была бы единственной и бесценной! Однако и теперь она стоит пятьсот тысяч туманов!.. Вот марка, которая выпущена в память о первой встрече русского царя Николая Второго с Распутиным!

Когда мы посмотрели марки, связанные с памятными датами из жизни великих людей прошлого, хозяин вытащил второй альбом.

– Эта серия марок посвящена Дню ребёнка. Она напечатана специально для того, чтобы привлечь внимание к подрастающему поколению и оградить его от различных опасностей и несчастных случаев. Оценивается эта серия в десять тысяч туманов.

В это время сын Доулат-заде, сидевший спиной к нам, не оборачиваясь, спросил:

– Папа… знаешь, что сегодня случилось у нас в переулке?

– Нет, не знаю,– бесстрастным голосом ответил Доулат-заде, продолжая любоваться своей серией.

– Пятилетнюю дочь соседского дворника раздавила машина.

– Ну и черт с ней, с этой девчонкой! Наплодилось их тут видимо-невидимо,– равнодушно произнёс хозяин, не отрываясь от листков альбома.

Наступила короткая пауза.

– …Да, а вот эта серия марок посвящена Дню матери. Она дополняет серию, выпущенную в честь Дня ребёнка. А эта серия из четырёх марок напечатана к Дню отца, в знак уважения к главе семьи – хозяину дома.

В этот миг, как нарочно, мне в глаза бросился крупный заголовок статьи в газете, лежащей тут же на столе: «…истощённый голодом отец троих детей кончает жизнь самоубийством».

– А это марка в честь выхода на орбиту первого американского искусственного спутника,– продолжал господин Доулат-заде.

В этот момент Сузи – двенадцатилетняя дочь хозяина – включила радиоприёмник.

– Эта серия марок выпущена в честь Международного дня освобождения негров…– продолжил Доулат-заде, но голос диктора заглушил разъяснения хозяина дома: «Вчера произошли ожесточённые, кровопролитные бои между негритянским населением и американской полицией. Убито двести семьдесят, тяжело ранено семьсот и арестовано около четырёх тысяч негров».

– Сузи, ты ведь видишь, что мы разговариваем, выключи радио!– скомандовал Доулат-заде.

– Я, папочка, хотела только послушать известия.

– Иди слушать в другую комнату!

– Там мама читает.

Услыхав разговор отца с дочерью, в комнату вошла госпожа Доулат-заде и, положив руку на плечо Сузи, сказала:

– Ну, хорошо, ступай в свою комнату, там ведь тоже есть радио. Не нужно мешать папе.

Затем, будто только что заменила моё присутствие, госпожа Доулат-заде слегка поклонилась мне и села рядом с мужем, который в это время демонстрировал серию марок, выпущенную специально к Дню зелёных насаждений.

– Вы знаете, что наши предки проявляли удивительный интерес к посадке деревьев? ещё до арабского нашествия по приказу Заратуштры каждый человек должен был раз в год посадить по дереву.

Госпожа Доулат-заде поправила причёску и, посмотрев на потолок, сказала:

– Надо наконец подумать о том, чтобы в комнате стало светлее. Я здесь задыхаюсь! И разве это дело, чтобы днем в комнате горел свет?! Круглый год в этой проклятой комнате не видишь солнца! Здесь немудрено заболеть ревматизмом!

– Сегодня же займусь этим,– ответил хозяин и, взглянув в окно, за которым виднелось несколько ветвистых вязов, крикнул:

– Маши Аббас! Эй, Машти Аббас!

Машти Аббас, садовник господина Доулат-заде, запыхавшись, вбежал в комнату и остановился у порога.

– Что прикажете, господин?

– Сколько раз тебе повторять, что из-за этих проклятых деревьев здесь задохнуться можно! И особняк из-за них теряет вид!

– Да, господин, слушаюсь,– кланяясь, ответил Машти Аббас.– Я ещё не успел, сегодня же к вечеру я все эти деревья выдерну с корнем.

– Да, да, сегодня же покончим с этим делом! – проговорил Доулат-заде.– Пять деревьев под этим окном выдерни с корнем, а те четыре, что возле лестницы, сруби! Смотри, не забудь и про три вяза перед комнатой Сузи! Одним словом, расчисть двор.

Когда Машти Аббас вышел, Доулат-заде вновь взялся за альбом:

– Эта серия из восьми марок, на которых изображены осел, собака и птица, учреждена в честь Международного общества защиты животных, созданного семьдесят с лишним лет назад. Согласно пятому параграфу устава общества членам его запрещено употребление мяса птиц и животных… А эта серия…

Здесь господин Доулат-заде, не закончив фразы, обратился к жене:

– Да, кстати, что у тебя сегодня к обеду? А то боюсь, как бы мы не оставили голодным нашего дорогого гостя!

– Ну что вы, господин Доулат-заде… не беспокойтесь… я не голоден… спасибо,– произнёс я слова, которые обычно говорят в таких случаях.

– Не беспокойтесь, господин, хлеб с сыром у нас всегда найдётся. Так что же у нас все-таки на обед?

– Ах, право, сама не знаю,– ответила госпожа.– Наверное, что-нибудь найдётся. Но если господин будет так добр, что останется до вечера, мы приготовим для него настоящий ужин. Сейчас узнаю…

– Няня… няня! – громко позвала госпожа Доулат-заде с порога.

– Что прикажете? – послышался из сада старческий голос.

– Скажи Хейдару, пусть поднимется наверх.

Через минуту вошёл Хейдар в поварском колпаке и переднике.

– Слушаю вас, госпожа!

– Скажи, что ты приготовил к обеду?

– Да ничего особенного нет, госпожа… то же, что всегда. Али Акбар ходил за кроликами, но не нашёл; сказали, что охотники вернутся только к вечеру. Пришлось купить семь-восемь штук рябчиков и фазанов. Вот их-то я и поджарил к обеду.

– Ну ничего,– улыбнувшись, сказала госпожа Доулат-заде.– Думаю, наш дорогой гость простит нас, если день у него будет не столь приятным.

Хотел было я сказать, что мне и во сне не снится такая еда, но звонкий голос господина Доулат-заде отвлёк меня:

– …Эта серия марок посвящена Дню борьбы с голодом и неурожаем. Посмотрите, на первой марке изображён истощённый, обессиленный человек, у которого от голода живот присох к спине. На второй марке тот же человек изображён за едой. Третья марка свидетельствует о том, что голод, неурожай и дороговизна, которые ранее случались в отсталых, неразвитых и развивающихся странах, теперь уже исчезли.

Следующая серия состоит всего из четырёх марок и оценивается в две тысячи туманов. Она приурочена к Международному дню здравоохранения. Цель выпуска этой серии – показ развития здравоохранения и обеспеченности бесплатным лечением и лекарствами всех нуждающихся.

Невольно мне вспомнился горестный вид и печальные глаза Ядолла-хана, кучера из нашего квартала, который несколько дней назад приходил ко мне с просьбой устроить его жену в одну из казённых больниц. Вот уже много дней женщину треплет лихорадка, но, увы, двери больниц оставались закрытыми для неё, и я ничего не мог сделать. В ушах у меня, как колокол, звучал умоляющий голос Ядоллы:

– Господин, сделайте что-нибудь, ради Аллаха помогите! Да благословит всевышний ваших детей! Все, что у меня было, я уже продал. Клянусь пророком и его потомками…

Тут я почувствовал у себя под подбородком толстый палец господина Доулат-заде. Нить моих мыслей прервалась.

– О чем размечтались?

– Да нет, ничего,– растерянно стал я оправдываться.– Думаю о вашем замечательном ценном альбоме. Действительно, редкостная коллекция.

По лицу Доулат-заде расплылась самодовольная улыбка.

– Да, самое интересное, что во всем мире таких знаменитых коллекций насчитывается всего пять-шесть… Вот эта серия марок выпущена в честь перехода просвещения в руки государства и введения всеобщего бесплатного обучения, вот эта…

В это время в комнату вошёл слуга с кофе. Беря с подноса чашку, госпожа спросила слугу:

– Да, Мостафа-хан, удалось тебе записать сына в школу?

– Ещё нет, ханум!

– Почему же?

– Дело в том, что поблизости мест нет, а там, где есть, требуют шестьсот с лишним туманов вступительного взноса и ещё сто семьдесят – сто восемьдесят туманов надо будет заплатить за учебники! Вы сами понимаете, таких денег у меня нет. Вся моя надежда на вас, госпожа.

– Что же все-таки ты собираешься делать?

– Ну что же, госпожа, если ничего не выйдет, я, как и все, определю сына в какую-нибудь лавку или отдам в ученики к столяру, кузнецу или портному… В общем, куда-нибудь пристрою его.

– Ну ладно, иди, может быть, господин что-нибудь придумает для тебя.

Допив кофе, Доулат-заде стал продолжать рассказ о марках. Правда, я перестал уже что-либо воспринимать, но он все говорил и говорил:

– Эта марка в честь рабочего, а эта – в память о подписании международного мирного договора. Эта марка посвящена свободе мысли, слова и пера, а та напечатана в честь запрещения посадки опийного мака и продажи наркотиков…

Не дождавшись обеда, я попрощался с хозяином и пешком отправился домой. В ушах у меня все ещё звенел голос Доулат-заде: «Эта марка в честь этого, а та марка в честь того. Эта марка посвящена свободе мысли и слова, а та марка – социальной справедливости…»

Крик проходившего мимо парнишки, продавца газет, отвлёк меня.

– Чрезвычайное происшествие!.. Последнее сообщение!.. Происшествие за один кран… Человек покончил самоубийством, бросившись с четвёртого этажа министерства юстиции! Один кран!.. Новое происшествие… Самоубийство в здании министерства юстиции – один кран!..

Голос мальчишки постепенно удалялся и наконец растаял в шуме проходившего мимо огромного автобуса.

Неудачник

Мой старый приятель Акбар – самый неудачливый человек на свете. У него шестеро детей от пяти жён, причём все – на его шее!

Длинная это история, но я попытаюсь изложить её вкратце.

На днях случай привёл меня в загс, и там неожиданно я встретил Акбара, подписывавшего заявление о разводе со своей пятой женой Эффат.

– Дома у меня настоящий детский сад! – завидя меня, произнёс он.– Я в полной растерянности, что с ними делать?

– Сам виноват! – ответил я.– Зачем надо было столько раз жениться и разводиться и с каждой заводить ребёнка? Теперь расхлёбывай кашу, которую заварил. Можно подумать, что ты слепой или бог обделил тебя разумом.

– Клянусь Аллахом,– застонал он,– я не виноват. Во всем повинны эти проклятые специалисты по супружеским отношениям! Они-то и довели меня до такого состояния – будь они прокляты! Своими «мудрыми» советами они сбивают людей с толку, дурачат их! Я женился и в семейной жизни пытался следовать совету этих прославленных корифеев. И вот тебе результат. ещё до первой женитьбы, на Мохтарам, чтобы не попасть впросак, я тщательно стал собирать всю специальную литературу по этому вопросу, добросовестно изучать и конспектировать её. А после женитьбы сразу же начал применять советы на практике. Так как нельзя было исполнять все предписания одновременно – получился бы полный винегрет,– я решил пользоваться ими по порядку. Первая заповедь мудрых авторитетов гласила: «С женой надо быть жёстким и, идя к ней, не забывать про плётку!»

…Прошли две недели после нашей свадьбы, а я все ещё не мог найти повода придраться к жене. Наконец как-то утром, когда Мохтарам протягивала мне стакан чаю, я нарочно уронил его. Этого было достаточно, чтобы я мог придраться к ней и воспользоваться первой заповедью. В бешенстве выскочил я из-за стола, схватил плётку, которой мой покойный отец хлестал лошадей, и стал бить Мохтарам. А через неделю, придравшись к какому-то пустяку, я снова избил жену. Короче говоря, добросовестно следуя этой заповеди, время от времени я избивал Мохтарам плёткой.

…После рождения Хасана Мохтарам как-то ушла навестить отца и не вернулась. Она заявила, что такого мужа ей не надо! Что же оставалось делать? Я вынужден был дать ей развод, оказалось, что Мохтарам не идеальная женщина и не способна переносить основного предписания супружеской жизни.

Хасан остался на моей шее. Пришлось кормить его коровьим молоком. Когда ему исполнилось полгода, он был таким капризным, что я понял: одному мне не справиться с ним. Вот я и решил жениться на Атефе. Чтобы на этот раз брачные узы были более крепкими, я обратился в специальную контору, где давались советы, как строить семейные отношения. Там я получил такой ответ: «Чтобы поддерживать любовь супруги, необходимо постоянно возбуждать в ней чувство ревности!»

Пришлось отложить отцовскую плётку и приняться за исполнение второй заповеди. Я регулярно оставлял в карманах открытки с полуголыми актрисами, левой рукой сам себе писал любовные письма и устраивал так, чтобы они попадали в руки Атефе. Я часто выходил на балкон и на виду у жены кокетничал и строил глазки прохожим женщинам. Возвращаясь домой, старался, чтобы от меня пахло духами. Пришлось даже купить губную помаду и время от времени оставлять её следы на губах и на рубашке. Одним словом, делал все возможное, чтобы возбудить в Атефе ревность. Но она почему-то на все это никак не реагировала. Можно было подумать, что эта женщина начисто лишена чувства ревности!

Однажды, забыв дома кошелёк, я днем неожиданно вернулся домой и увидел на кровати пиджак нашего молодого соседа Хушанга. Атефе была растеряна и испугана.

– Что бы ты сделал на моем месте? Разве бы ты не развёлся с ней?

– Развёлся!

– Вот и я поступил так же! Она оставила мне годовалую дочку Маниже.

– А что было дальше?

– Через девять месяцев, когда я женился на Марьям, решил для укрепления семейных отношений забыть о первых двух заповедях и взять на вооружение третью, которая гласила: «Не водите с собой жён в общественные места, увеселительные заведения, на вечеринки, приёмы. Это отрицательно сказывается на их душевном спокойствии и расшатывает устои семьи. Не давайте жене неограниченную свободу, не слишком доверяйте ей, не оставляйте её без присмотра. В то же время стремитесь заручиться её доверием, старайтесь не возбуждать её ревность!» Эта заповедь мне показалась более целесообразной, и, действительно, подумал я, сам виноват в том, что, пытаясь возбудить в Атефе чувство ревности, я в то же время часто оставлял её одну, без присмотра.

Теперь, уходя на работу, я стал запирать дверь на замок и никуда не выпускал жену. Все покупки совершал сам и самым тщательным образом следил, как бы она не отлучилась из дому. Я даже не поскупился и возвёл высокий забор, превратив дом в настоящую Бастилию. По полгода не разрешал ей ходить в баню. Сам не бывал в гостях, и ей не разрешал даже навещать родственников. Бедняга, как птичка в клетке, сидела взаперти! Но зато я ни на шаг не отступал от предписаний специалистов по супружеским отношениям! Постепенно без бани и парикмахерской Марьям так обросла и запаршивела, что превратилась в страшного лохматого медведя, завидев которого волосы вставали дыбом. Мы жили, как доисторические пещерные жители. Возненавидев друг друга, мы не скрывали взаимного отвращения.

Фатьме было пять месяцев, когда однажды, вернувшись с работы, я застал её на руках Хасана, а Маниже во дворе играла в песке.

– А где мама? – спросил я у Хасана.

Он указал на письмо, лежащее на столе. В двух словах Марьям сообщала: «Дорогой супруг! Ни тебе, ни мне не нужна такая жизнь. Поэтому я навсегда покидаю тебя. Искать меня бесполезно. Прощай!»

– Что бы ты сделал в такой ситуации? Разве не дал бы ей развода?

– Дал! – ответил я.

– Ну вот и я поступил так же! А когда я женился на Азизе и опять обратился за советом к книге по супружеству, то понял, какую я совершил грубую ошибку в отношении Марьям. Бедняга была права, что убежала от меня. На этот раз крупнейший специалист по супружеским отношениям давал следующий совет: «Старайтесь делать жену общительной. По вечерам берите с собой на прогулку, ходите вместе на различные мероприятия, приёмы, банкеты! Приучите жену к обществу, чтобы и ей было весело и чтобы сами вы не скучали с ней!»

Теперь-то мне стало понятно, почему убежала Марьям! На её месте любая женщина поступила бы так же. Так вот, оказывается, в чем заключается секрет счастливой семейной жизни, а не в том, чтобы избивать жену, держать её взаперти и возбуждать в ней чувство ревности!

Короче говоря, каждый вечер – сначала по моему указанию, а затем уже по своей собственной инициативе – Азизе красилась, делала новую причёску, наряжалась в сильно декольтированные платья, и мы отправлялись на очередной приём. Возвращались мы обычно с петухами, единственными нашими попутчиками были бездомные псы.

Естественно, что если человек бодрствует почти до рассвета, то должен как-то компенсировать недостаток сна. Вот мы и валялись до обеда в постели, а затем, перекусив чем-нибудь, после небольшого отдыха, готовились к очередному вечеру и все начиналось сначала.

Со временем от танцев у меня разболелись ноги, а соседи стали шушукаться, особенно в отношении моей супруги. Придумывали всякие небылицы. Но дело было даже не в этом – просто я больше не мог выдерживать такого ритма. Но остановить жену теперь уже было невозможно. Она вошла во вкус и, если я оказывался не в состоянии идти на приём, шла одна и под утро в сопровождении каких-то здоровенных детин возвращалась домой.

Скажи мне честно, стоило ли дальше продолжать такую жизнь?

– Мне кажется, нет! – ответил я.

– На моем месте, что бы ты сделал? Разве не развёлся бы с ней?

– Развёлся!

– Вот и я сделал то же! Только когда я расстался с Азизе, у меня на руках уже было пятеро! Дело в том, что не прошло и года, как дорогая супруга подарила мне двойню! Приходилось днем, пока я на работе, Хасану нянчить Судабе, а Маниже – Сиявуша.

Через год после нашего развода я пришёл к выводу, что для воспитания детей не миновать женитьбы в пятый раз!

Обратившись все к тому же справочнику, я прочёл в нем: «Мужчина должен вести себя в разных ситуациях по-разному и не подходить к супружеской жизни догматично: иногда надо быть ласковым, а иногда жёстким, порой следует проявить щедрость, а порой быть расчётливым, то быть гордым, а то простым, иногда не мешает быть ревнивым, а иногда показать безразличие! Необходимо, чтобы состояние мужа всегда было неожиданностью для жены и чтобы она умела приспосабливаться к различным его настроениям!»

…Вот, оказывается, в чем дело! А я-то до сих пор ничего этого не знал и поэтому-то и поступал так глупо! Если бы усвоить это с самого начала, то все бы кончилось не так плачевно. И я бы имел сейчас идеальную семью! Надо было срочно исправлять ошибки!..

И вот я приступил к выполнению этих предписаний: то я избивал Эффат до полусмерти, то ласкал её до тошноты, то не жалел на неё денег, то проявлял такую скупость, что попрекал куском хлеба, то страшно ревновал её, а то проявлял полное безразличие, то запирал на ключ, а то…

– Ну и чем все это кончилось? – не дав ему договорить, спросил я.

– Кончилось тем, что видишь!.. Она пошла в суд и пожаловалась, что у неё муж сумасшедший, и запросила развода. И когда суд разобрал моё поведение, то пришёл к выводу, что её требования справедливы, и развёл нас. И вот сегодня я пришёл сюда, чтобы подписать это заявление… Но зато ты не представляешь, какая прелесть эта малютка Кодси – дочка Эффат!

– Что же ты теперь намерен делать? – поинтересовался я.

– Пока не знаю, никаких конкретных планов у меня нет. Но если придётся ещё раз жениться, то теперь по крайней мере твёрдо знаю одно: не сын я своему отцу, если последую хоть одному совету этих прославленных корифеев по супружеским отношениям, этим знаменитым специалистам по женской психологии!