355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Феридун Тонкабони » Персидские юмористические и сатирические рассказы » Текст книги (страница 1)
Персидские юмористические и сатирические рассказы
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 00:58

Текст книги "Персидские юмористические и сатирические рассказы"


Автор книги: Феридун Тонкабони


Соавторы: Аббас Пахлаван,Голамхосейн Саэди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

Голамхосейн Саэди, Аббас Пахлаван, Мохаммад али Джамаль-заде, Хосроу Шахани, Феридун Тонкабони
Персидские юмористические и сатирические рассказы

Предисловие

Жанр короткого повествования – один из традиционных жанров персидской классической литературы. Переделки и переложения индийских и арабских сказок, средневековые новеллы – латифе, герои которых– хитроумные «простаки» и мудрые «дурачки», многочисленные истории – хекаяты – о мулле Насреддине, такие авторские сборники, как «Сад роз» Саади (XIII в.), сатирический трактат «Этика аристократии» Обейда Закани (XIV в.) – замечательные образцы прозы на фарси, давно и прочно завоевавшие мировую славу.

Однако для жанра средневекового рассказа характерно отсутствие и типичного образа героя, и развернутого сюжета. Даже рассказы-фельетоны Али Акбара Деххода, публиковавшиеся в начале XX века в журнале «Труба Исрафила» и сыгравшие большую роль в развитии персидской прозы, все-таки не были ещё рассказами в собственном смысле слова, оставаясь лишь бытовыми сатирическими зарисовками.

Сатирический рассказ в современном понимании появился в Иране недавно и ведёт своё начало от сборника Мохаммада Али Джамаль-заде «Были и небылицы».

М. А. Джамаль-заде родился в 1892 году в Исфахане. Многовековая история Исфахана, этого «изумруда, вправленного в перстень безводной солончаковой пустыни», овеяна легендами. Город играл столь важную роль в жизни Ирана, что старая персидская поговорка гласит: «Исфахана – половина мира». «Исфаханцы полны задора и веселья. Они любят подшутить друг над другом, а ещё чаще – над чужестранцами и жителями других городов. Их шутки, остроты и анекдоты как дорогой сувенир приезжие увозят с собой в самые отдалённые места Ирана и даже за его пределы». Может быть, именно потому, что Джамаль-заде – уроженец Исфахана,– шутил сам писатель,– он стал одним из немногих иранских прозаиков юмористического и сатирического жанра.

Детство Джамаль-заде совпало с периодом, когда Исфахан был во власти Каджарского принца Зелле-Султана, брата иранского шаха Мозаффара эд-дина (1896—1907) – кровожадного и деспотичного правителя.

Семья будущего писателя испытала на себе ужасы разгула шахского деспотизма: его отец Сейд Джамаль эд-дин, известный мусульманский проповедник, блестящий оратор, общественный деятель периода иранской революции 1906—1911 годов, был убит в тюрьме по приказу шаха Ирана.

После окончания французской миссионерской школы в Бейруте молодой Джамаль-заде продолжил своё образование в Европе. В 1914 году он оканчивает юридический факультет Дижонского университета, с этого времени начинается его активная общественная и писательская деятельность.

Первый сборник рассказов Джамаль-заде «Кто-то был, а кого-то не было» (получивший в русском переводе название «Были и небылицы») вышел в Берлине в 1922 году. Злободневность, живой, разговорный, поистине народный язык рассказов обеспечили сборнику небывалый успех у иранского читателя, об авторе заговорили как о зачинателе современного персидского рассказа. Характерные представители разных слоев общества, события, происходящие в иранской жизни, были изображены в рассказах в таком гротескном виде, что в реакционных кругах Ирана сборник произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Против писателя ополчилось мусульманское духовенство, которому больше всего досталось в книге. Сам автор находился вдали от родины, но издателю, перепечатавшему один из рассказов в иранской газете, едва удалось избежать каторги. Книга была публично сожжена на центральной площади Тегерана, а имя ее автора предано анафеме.

Второй сборник рассказов Джамаль-заде «Дядя Хосейн Али» появился лишь спустя двадцать лет, в 1942 году, во втором, дополненном издании он получил новое название – «Шедевр».

Сороковые и пятидесятые годы были для писателя весьма плодотворны. Джамаль-заде одну за другой издаёт в Иране повести «Дом сумасшедших» (1942), «Долина Страшного суда» (1944), «Колташан-диван» (1945), «Повесть о водосточной трубе» (1947), сборники «Горькое и сладкое» (1955), «Старое и новое» (1959), «Кроме бога, никого не было» (1961), «Всякая всячина» (1965).

В последнем из названных сборников персонажами рассказов Джамаль-заде стали дельцы, присваивающие миллионы под предлогом облагодетельствования нации («Высшие интересы нации требуют…»), развратник-ханжа – современный Тартюф в иранской упаковке, «пекущийся» о моральных устоях общества («Моралист»), бездеятельные представители просветительских обществ, насаждающие «культуру» в отсталых и заброшенных уголках Ирана («Шурабад, или Борцы за народное счастье»), бездушные филантропы, которых заботит лишь собственное благополучие («Филантропия»).

В семидесятых годах писатель, которому было уже за 80, опубликовал ещё две книги: «Короткие рассказы для бородатых детей» (1974) и «Наша сказка подошла к концу» (1979).

Основные герои этих книг – представители трудовых слоев общества: ремесленники, прислуга, учителя, студенты, мелкие чиновники, служащие. Нередко в своих произведениях писатель сталкивает их с представителями других слоев общества: крупными дельцами и землевладельцами – обитателями богатых вилл и роскошных домов, ростовщиками, правительственными чиновниками. При этом авторские симпатии неизменно остаются на стороне простых людей.

В рассказе «Гнилая соль» Джамаль-заде точно сформулировал своё страстное желание социальных перемен в родной стране, где ещё сильно наследие феодальных отношений. Устами героя он заявляет: «Пока желудки людей пусты, а сами они трепещут перед силой инесправедливостью, не имея опоры и защиты, пока народ одинаково боится как волков, так и пастухов, пока человек не станет хозяином своей судьбы, уверенным в завтрашнем дне, до тех пор бороться с пороками – это все равно, что просеивать воду через сито или собирать воздух в корзину».

Подлинный смысл прогресса Джамаль-заде видит в том, чтобы народы каждой страны могли пользоваться и наслаждаться дарами природы, благами цивилизации и культуры, всеми материальными и духовными ценностями человечества.

М. А. Джамаль-заде живёт и трудится в Женеве с 1931 года, он сотрудничал в Международной организации труда (МОТ), а затем преподавал персидский язык и литературу на переводческом факультете Женевского университета. В свои девяносто шесть лет писатель полон сил, энергии, активно работает, публикует новые рассказы, статьи, рецензии, даёт интервью, «обещает» дожить до ста лет.

Основоположник современного иранского рассказа, Джамаль-заде сумел обогатить персидскую прозу новыми художественными приёмами и средствами, не утратив опыт национальных традиций и фольклора. Особая роль принадлежит писателю в развитии современного персидского языка. Стремясь ликвидировать разрыв между разговорной речью и письменной архаичной лексикой, он избавил слово от орнаментальной, украшательской функции, полностью подчинил его созданию художественного образа. Благодаря Джамаль-заде, а затем и его последователям современные писатели Ирана стремятся писать языком, доступным и понятным широкому кругу читателей.

Другим признанным иранским юмористом-сатириком является Хосроу Шахани. Его биография, как и его новеллы, проста и особыми событиями не отмечена. Вот что рассказал о себе сам писатель в 1967 году, отвечая на вопросы издательства «Амир Кябир»: «Принято думать, что у меня очень богатый и сложный жизненный путь, и, если он останется неизвестным, будущие биографы, исследователи и составители антологий окажутся в тяжёлом положении. И вот, чтобы облегчить будущим достопочтенным исследователям муки творчества, я позволю себе почтительно довести до их сведения:

Имя – Хосроу.

Фамилия – Шахани Шарк.

Имя отца – Али Асгар (покойный). Уважаемых исследователей прошу не пытаться искать его могилу – пустая трата времени. Имя матери – Алявийе-бейгям (покойная).

Время и место рождения – 2 января 1930 года, город Мешхед. Таким образом, мне сейчас 37 лет (несомненно, мой возраст в последующие годы будет увеличиваться, пока не дойдёт до нуля).

Рост —161 см, вес – 61 кг. Особые приметы: следы пендики на левой щеке и густые чёрные усы (конечно, в настоящее время).

Место жительства – пока Тегеран, а в дальнейшем – один аллах знает.

Важные события жизни – рождение и смерть.

Выдающиеся эпизоды жизни – детские мечты стать командиром подводной лодки и авианосца. А что из меня вышло, судите сами».

В 1972 году Шахани писал: «Опять ко мне обратились с просьбой написать, так сказать, автобиографию. Подумав, я решил, что самая лучшая автобиография – та, которую я написал пять лет назад к сборнику «Комедия представления». Считаю необходимым добавить только, что за эти годы никаких важных событий в моей жизни не произошло и я не изменился, не считая того, что волосы немного поседели и мой возраст еще на несколько лет приблизился к нулю».

С 1958 года Шахани выступает с рассказами на страницах тегеранских журналов «Роушанфекр», «Ханданиха», «Сепидосиях» и др. До 1977 года он возглавлял отдел юмора и сатиры в журнале «Ханданиха», почти в каждом номере которого появлялись его острые фельетоны, подписанные псевдонимом Намадмал (Валяльщик войлока).

Внимание писателя привлекают социально-политические, моральные, культурные проблемы Ирана. Сарказм Шахани достигает обличительной силы, когда его объектом становятся бюрократизм государственного аппарата (рассказы «Злоключения Боруджали», «Интервью Мел-лат-заде», «Казённый мусор»), антизаконные действия «стража закона»– тайной полиции («Друзья-приятели», «Ураган»).

В рассказе «Друзья-приятели» блюститель порядка – полицейский приводит случайных знакомых в дом с сомнительной репутацией, где не кто иной, как сам начальник полиции, и его «друзья-приятели» – начальник отдела юстиции и даже сам начальник отдела по борьбе с наркоманией – по вечерам курят запретное зелье – терьяк, декламируя стихи Хафиза о законе и благочестии.

«Ураган» – злая сатира на лицемерие городской администрации, которая стремится скрыть, замолчать бедственное положение вверенных её попечению людей. Действие рассказа развёртывается в «ураганном» городе – городе без единого деревца, где постоянно бушуют песчаные бури. Человека, написавшего в письме другу: «Из-за этого проклятого урагана никто не решается приоткрыть глаза и посмотреть вокруг или раскрыть рот и промолвить что-нибудь…» – называют клеветником, негодяем и жестоко наказывают. Этот, казалось бы, незначительный эпизод вызывает самые смелые ассоциации.

В новеллах и фельетонах Хосроу Шахани часто упоминаются полиция и жандармерия («Плотина Баларуд», «Пластическая операция», «Национальное чувство», «Шпион»). Факт этот не случаен: полиция и жандармерия всегда были и остаются тем участком, где наиболее обнажённо выступают античеловечность, тупость, жестокость и произвол властей.

В новелле «Комедия представления» автор собрал вместе «героев» многих своих произведений в день чествования нового губернатора. На важный приём, превратившийся в «Церемонию коллективного поклонения», пожаловали «сливки общества» – персонифицированные людские пороки. Скромный и честный служащий, которому претят царящие в его учреждении ложь и показуха, попав на этот приём, наивно надеется добиться у начальства правды. Губернатор поощряет его излияния, а через неделю в секретном отчёте в центр сообщает, что «этот тип – смутьян, интриган и авантюрист!».

Персонаж рассказа «Неуживчивый», которому писатель не случайно даёт своё имя, также страдает серьёзным «недугом» – он не может освоиться с обществом фарисеев и подхалимов, не может подладиться к ним и говорит им в лицо то, что думает, хотя подобная откровенность обычно дорого ему обходится.

Изображая в своих произведениях скромного труженика, пытающегося отстоять своё место в жизни, своё человеческое достоинство в хищническом мире капитала, где благополучие основано на жульничестве и лжи, где преуспевают беззастенчивый наглец и бездушный толстосум, Хосроу Шахани встаёт на защиту угнетённого «маленького человека».

Разработка этой темы требует от художника величайшей смелости беспощадно вскрывать самые основы современной жизни, ее трагическую неурядицу, вскрывать причины, калечащие человека, лишающие человеческое существование всякого смысла…

В ряде рассказов Шахани» затронута проблема распространения в стране наркомании. Писатель видит цепкую, всепроникающую силу этого зла. Но существующая система здравоохранения не способна искоренить его. Ведь коррупция проникла даже в мир медицины («Бедный Мортаза»).

«В наше время,– писал Сардабир, главный редактор мешхедской газеты,– когда повсюду слышны стоны и жалобы народа на чёрствых и бездушных врачей, рассказ «Бедный Мортаза», написанный острым, сатирическим пером Шахани, является наглядным примером легкомыслия и корыстолюбия тех, кто под белым халатом прячет подлую и продажную душонку». К рассказу «Бедный Мортаза» примыкают и рассказы «Государственная больница», разоблачающий бесчеловечные условия содержания больных в так называемых государственных больницах, и «Залечили», повествующий о врачах-мошенниках, наживающихся на простодушии пациентов.

Немало внимания уделяет Шахани судьбе интеллигенции, становящейся духовно порабощённой частью государственной машины, проблеме, остро стоящей в современном Иране.

Известный деятель науки, предмет обожания и поклонения мыслящей части молодёжи, ради дешёвого успеха проституирует своё имя, выступая по телевизору с рекламой различных предметов ширпотреба… от двуспальной кровати до бюстгальтера («Секрет успеха»).

Гротеск, гипербола, шарж, карикатура, пародия – излюбленные приёмы сатириков всех времён, которыми широко пользуется и Хосроу Шахани. Именно через необычное, преувеличенное, даже фантастическое порою легче вскрыть коренящиеся в жизни пороки, выявить социальное зло. Причудливость формы, «выворачивание наизнанку» дает возможность Шахани ярче выразить нелепость того, что гнездится в быту, к чему привык человеческий глаз.

Место действия в рассказах Шахани всегда условно. Один из его сборников называется «Вахшатабад» («Ужасный город»). Это вымышленный город, но он вполне сохраняет все приметы и признаки города подлинного, реального. Более того, и события, которые происходят в этом городе, и люди, населяющие его, настолько правдоподобны, что любой иранец может считать, что писатель под именем Вахшатабад «вывел» именно его родной город.

Шахани избегает конкретных обозначений времени действия. «В тот год зима была суровая…» («Жертва наводнения»); «Когда это случилось, сейчас уже точно не скажу» («Друзья-приятели»); «В ту пору мы жили в центре области» («Кубок дружбы») и т. д. Такая форма рассказа… удобна, потому что позволяет свободнее обращаться с известными явлениями жизни, которые, говоря словами Салтыкова-Щедрина, «делают её не вполне удобною». А читателю, несмотря на всю эту неопределённость, по многим деталям совсем не трудно понять, что события развёртываются именно в современном Иране.

Для усиления впечатления автор награждает отрицательных персонажей своих рассказов полярно противоположными их сущности именами: «Пакфамиль» – «Чистофамильный», «Ятимнаваз» – «Ласкатель сирот», «Садакатпише» – «Честный» – или, напротив, нарекает их прямолинейно: «Синэпахн» – «Широкогрудый», «Пачевармалидэ» – «Пройдоха, ловкач, проныра», «Наджесфамиль» – «Поганофамильный». Шахани открыто издевается над бесполезностью должностей многих «почтенных» граждан: «министр по распределению ветра» из рассказа «Бедный Мортаза», «помощник министра по отделению мелкого гравия от крупного в Центральной пустыне» из рассказа «Неуживчивый», «начальник управления по размельчению песка вЦентральной пустыне» из «Интервью Меллат-заде» и т. д. Со всей силой своего сарказма и остроумия он обличает тупое самодовольство, коварство, низкое подхалимство, бесчеловечную жестокость.

Рассказ у Шахани часто ведётся от имени героя, который повествует о своих злоключениях с кажущейся лёгкостью, иронизируя над самим собой, будто рассуждая: лучше смеяться, чем плакать. И он смеётся «сквозь слезы».

«Шахани беспощаден к врагам,– писал еженедельный журнал «Омидэ Иран» (1971, июнь). – Острое сатирическое жало писателя ранит насмерть. Поэтому-то многие попавшие ему на язык жаждут его крови».

На наш взгляд, протест Шахани не всегда можно назвать решительным, однако драматизм и безвыходность ситуаций многих рассказов писателя несёт в себе критическую силу протеста.

«Для нас не столько важно то, что хотел сказать автор, сколько то, что сказалось им, хотя бы и ненамеренно, просто вследствие правдивого воспроизведения фактов жизни»,– считал Н. А. Добролюбов, и этот принцип «реальной критики» позволяет нам поставить Шахани в один ряд с лучшими иранскими писателями предшествующих лет, представителями критического реализма.

В выборе сюжетов, в сознательной заострённости произведений Шахани и трактовке характеров сказывается влияние западной и русской литературы, в частности творчества А. П. Чехова. Но у Хосроу Шахани свой почерк, свой образно-художественный строй, которые, как и сам юмор писателя, оригинальны и глубоко национальны.

Третий автор, представленный в нашем сборнике,– это один из лучших современных иранских прозаиков, Феридун Тонкабони.

Писатель родился в 1937 году в Тегеране. Отец его был директором школы, мать – учительницей. Окончив в Тегеране среднюю школу, Ф. Тонкабони в 1955 году поступает на литературный факультет Тегеранского университета, одновременно занимаясь преподаванием в школе. По окончании университета в 1959 году он работает учителем языка и литературы в средних школах Тегерана и Кереджа, а затем в министерстве просвещения.

Первая книга рассказов Ф. Тонкабони «Пленник земли» вышла в Тегеране в 1962 году, затем появились следующие: «Пешка» (1965), «Звезды в тёмной ночи» (1968), «Записки шумного города» (1969). За последний сборник Ф. Тонкабони был арестован органами Савак и приговорён к шести месяцам тюремного заключения.

В 1971 году Ф. Тонкабони выпускает сборник общественно-политических статей и очерков под названием «Деньги – единственная ценность и мерило ценностей», а через два года сборник с той же тематикой– «Горе обеспложенности», который стал причиной вторичного ареста писателя. На этот раз Савак и Военный трибунал приговорили автора к двум годам лишения свободы.

В 1976 году Ф. Тонкабони с группой прогрессивно мыслящих писателей Ирана участвует в создании Союза писателей Ирана. Однако вскоре последовал запрет этой организации. В 1977 году Союз снова возобновил свою работу, и писатель был избран в состав его правления. В период иранской революции Союз принимал активное участие в политической жизни страны и сыграл значительную роль в сплочении прогрессивных писателей в борьбе с шахской деспотией.

После победы революции Ф. Тонкабони стал одним из инициаторов создания, а затем и участником Совета писателей и деятелей искусств Ирана.

В феврале 1983 года, после того как исламский режим повёл жестокое наступление на демократические силы страны, разгромил Народнуюпартию Ирана и бросил в тюрьмы десятки тысяч передовых общественных деятелей, художников, учёных, Ф. Тонкабони, так же как и многие другие прогрессивные писатели, был вынужден покинуть родину. В настоящее время он живёт в ФРГ и издаёт там журнал «Совет писателей и деятелей искусств Ирана».

Социальные изменения, происшедшие в Иране и явившиеся следствием ускоренного развития капитализма в стране, с одной стороны, проблема безысходного существования простых людей – с другой, стали основными темами рассказов Ф. Тонкабони.

Писатель анализирует процесс обуржуазивания иранского общества, превращения части демократической, творческой интеллигенции в сытых, разбогатевших мещан-потребителей.

Герой рассказа «Благопристойная, счастливая жизнь» жалуется, что годами он не видит друзей. А если случается встретиться где-нибудь, они испытывают неловкость: им уже нечего сказать друг другу. Жаркие споры и горячие диспуты – все забыто. Прежняя беззаботность, лёгкость и откровенность развеялись, все исчезло бесследно. Книги былых друзей, мечтавших о переделке мира, пылятся в чемоданах под кроватью или служат украшением гостиной. Рояль заперт на замок, а ключ хранится у жены хозяина. Каждый раз, когда собираются гости, на крышку рояля ставят рюмки, бокалы, бутылки с пепси-колой, водкой и пивом.

Тонкий наблюдатель и знаток социальной психологии, Ф. Тонкабони сумел задолго до революции 1979 года уловить симптомы назревающего кризиса и донести их до читателя. В рассказе «Ипохондрик и крокодил» писатель иносказательно говорит о страхе, царящем в стране перед полицией Савак и поддерживающей её шахской жандармерией. У всякого прочитавшего рассказ невольно возникает мысль о том, что общество, живущее в атмосфере слежки и шпиономании, страдает тяжким недугом и никакие «щадящие меры» не помогут, необходимы только радикальные средства.

Ни один из членов семьи, изображённой в рассказе «Клещ», не назван по имени, не указано и место действия, тем не менее читателю сразу же становится ясно, что события разворачиваются в дореволюционном Иране. О многих вещах Тонкабони говорит завуалированно, используя эзопов язык, в расчёте на то, что проницательный читатель разгадает подлинный смысл сказанного. Рассказ глубоко социален и многозначителен. Семья, будучи конкретной, все же несёт на себе много обобщённого, ибо её структура вводит нас в структуру иранского общества со всеми его противоречиями. Образ отца-деспота с его всегдашним «Не позволю!» невольно ассоциируется с полицейско-саваковской властью. Слыша этот окрик, сын каменел перед отцом, как до поры до времени цепенел перед представителями шахской администрации иранский народ. Разоблачая духовную опустошённость, порочность главы семьи, Ф. Тонкабони постепенно сводит его авторитет на нет, точно так же демаскировался в глазах народа насквозь прогнивший монархический режим.

В семидесятых годах самому Тонкабони и его единомышленникам-писателям не раз приходилось испытывать тяжесть репрессий и преследований со стороны Савак, таиться в тюрьмах.

О шахских застенках Тонкабони рассказал в художественной форме в новеллах, повестях, очерках и миниатюрах, написанных в эти годы. В рассказе «Путешествие в удивительный край» Тонкабони в аллегорической форме язвительно описывает перипетии своего ареста и пребывание в тюрьме. Писатель называет застенки Савак комфортабельным отелем, все правила которого вполне разумны, целесообразны и предусмотрены исключительно ради обеспечения спокойствия и отдыха его обитателей. Завершается рассказ обращением к читателям: «Я поведал вам не сказку о потусторонних существах, к тому же все это и не бред сумасшедшего. Этот отель находится не так уж далеко, не в какой-нибудь чужой стране. Он совсем рядом: тут, там, повсюду! Он в вашем же городе, под вашим же носом».

В начале 70-х годов в Иране начался исключительный по своим масштабам нефтяной бум. Появился новый класс – нефтяная буржуазия. Буржуазия эта ничего не производила, её единственным занятием являлось безудержное потребление. Этот класс быстро присвоил себе значительную часть нефтяных доходов и стал хозяином страны.

В Тегеране возникли супермодные районы, ошеломлявшие новоприбывшего комфортом и роскошью. А рядом, порой на тех же улицах, в домах без света и воды гнездились семьи бедняков.

Как прогрессивный писатель, Ф. Тонкабони не мог не затронуть в своем творчестве процесс расслоения иранского общества, когда на одном полюсе царила роскошь, а на другом – ужасающая бедность, средневековая отсталость и крушение идеи о «всеобщем благоденствии». Именно этой цели – разоблачению лозунга шаха о «великой цивилизации» – посвящены многие рассказы писателя («Водитель такси», «Утро на площади», «Развитые и неразвитые страны», «Год 2009-й», «Машина по борьбе с неграмотностью» и др.).

В сатирической миниатюре «Машина по борьбе с неграмотностью» Ф. Тонкабони высмеивает издержки разрекламированной на весь мир культурной программы шахской администрации. Изображая машину, управляемую электронным устройством и выпускающую «полусырых», «непропекшихся» бакалавров и докторов наук, Тонкабони пародирует официальный курс «белой революции» с её спекулятивной идеей о сверхскоростной ликвидации неграмотности и создании в стране «новой цивилизации».

В последнее время Ф. Тонкабони часто обращается к духовному наследию мастеров культуры такого масштаба, как М. Горький, Р. Роллан и др.

В примечаниях к своей новелле «Скромное обаяние мелкой буржуазии» Ф. Тонкабони ссылается на сборник статей Горького под названием «Мелкая буржуазия» как на один из основных источников в понимании мещанской психологии, для социального обличения мещанства. Здесь же Ф. Тонкабони упоминает фильм Луиса Бюнюэля «Скромное обаяние буржуазии» и пишет о том, что он использовал оба эти названия, объединив их.

В фильме Бюнюэля «высвечены» – тоже изнутри – все самые страшные и мерзкие пороки буржуазного общества: утрата смысла в человеческом общении, бездуховность, ханжеская мораль, мелкое политиканство и крупные махинации, распад семейных связей, культ наживы, власть ложных авторитетов, самообольщение иллюзией «подлинности», истинности своей «экзистенции», своей свободы.

Добавив к этому художественному опыту опыт социального анализа М. Горького с его классовой чуткостью и политической заострённостью, Тонкабони создаёт реалистически верное произведение, вскрывая причины разложения тех слоев иранского общества, которым пристало быть носителями духовных и культурных ценностей.

В «Скромном обаянии мелкой буржуазии» нет ничего внешне занимательного, отсутствует какое-либо действие, канва рассказа проста – несколько школьных друзей, а ныне неплохо обеспеченных интеллигентов встречаются на вечеринке, устроенной одним из них в честь возвращения его детей из Европы на летние каникулы. Каждый из героев как бы олицетворяет один из слоев иранской интеллигенции, в той или иной степени приобщившейся к «белой революции» и «великой цивилизации». Все они несчастны, каждый по-своему, недовольны ни жизнью, ни тем, что происходит на их родине.

Внешнее благополучие и одновременно боязнь душевной пустоты постоянно присутствуют в жизни пришедших на вечер друзей. Стремясь заглушить свою тревогу, снять внутреннее напряжение и неудовлетворённость, они пьют коктейли или виски, курят терьяк, веселятся, злословят, танцуют под звуки модной музыки, звучащей из агрегатов новейшей музыкальной техники, хвастают пошлыми заграничными сувенирами, пересказывают неприличные случаи жизни, не прочь позабавиться адюльтером. Но за воспоминаниями юности и за светским философствованием, хвастовством, жалобами вырисовывается одна тревожная для всех мысль: как жить дальше, как примирить свою бесцельную личную судьбу с судьбой всей страны?

Эволюция с ними произошла чудовищная. Как прямо подчёркивает Тонкабони во втором примечании к рассказу, для каждого из них в юности «Жан-Кристоф» Р. Роллана был «священной книгой». А теперь, как говорит один из героев, «идеалы разменяны на вещи». Упоминание о «Жане-Кристофе» звучит как печальное воспоминание, как эпитафия погибшим мечтам мелкобуржуазной интеллигенции. Тонкабони как бы подчёркивает одну характерную черту всех героев – их политическую инфантильность, отсутствие какого-либо, даже отдалённого, намёка, выражающего их сознательное отношение к социальным и политическим проблемам времени.

Феридун Тонкабони разоблачает скрытые недуги обуржуазившегося общества. Он замечает следы этих недугов в бюрократах, предпринимателях, технократах и чиновниках – буржуазии в первом поколении, еще помнящей свою нищую юность и свои мечты.

Славную когорту юмористов и сатириков пополняют и замечательный новеллист и драматург Голамхосейн Саэди (1934—1985), и Аббас Пахлаван (1935), умело соединившие в своих творческих палитрах комическое и трагическое.

Многие иранские писатели часто прибегают к юмору, насмешке, сатирическим иносказаниям, пользуясь всем многообразием жанровых форм и изобразительных средств. Этому способствует и многовековая персидская литературная традиция.

Представив в настоящем сборнике сатирические и юмористические рассказы современных персидских прозаиков, мы хотели дать читателю возможность познакомиться более широко с одним из наиболее характерных направлений в иранской литературе XX века.

Джехангир Дорри


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю