Текст книги "Персидские юмористические и сатирические рассказы"

Автор книги: Феридун Тонкабони

Соавторы: Аббас Пахлаван,Голамхосейн Саэди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

Кубок дружбы

В наш город, бывший центром провинции, прибыл новый губернатор. Ходили слухи, что новый глава провинции – большой любитель спорта. Эти слухи, вероятно, не были лишены основания: в первые же дни своей деятельности на жалкие ассигнования, отпущенные нашему городу комитетом по спорту, а также на некоторые отчисления муниципалитета и доходы от туризма он ухитрился построить плавательный бассейн и гимнастический зал для нашей молодёжи.

Однажды утром стены домов и витрины магазинов в нашем городе запестрели афишами с изображением вазы, под которой стояла подпись: «Кубок дружбы. В здоровом теле – здоровый дух!», а дальше шёл текст следующего содержания: «Уважаемые граждане города… Принимая во внимание стремление генерал-губернатора к развитию физических и нравственных сил молодёжи нашей провинции, городские власти приступают к проведению целого комплекса спортивных мероприятий. С этой целью приглашаются спортсмены из различных городов нашей провинции. Наши друзья прибудут к нам, чтобы принять участие в товарищеских спортивных соревнованиях, дабы укрепить дух взаимопонимания и дружбы и усилить контакты между молодёжью наших городов. Организаторы соревнования надеются, что гостеприимство, являющееся национальной чертой нашего характера, будет проявлено в должной степени».

Наш город охватили радость и небывалый энтузиазм – как-никак у нас впервые проводились столь крупные соревнования. И все это, конечно, благодаря усилиям нового губернатора, поборника физической культуры.

За две недели до приезда гостей молодёжь стала активно готовиться к встрече. Футболисты, волейболисты, легкоатлеты, борцы и пловцы тренировались по три-четыре раза в день. Казалось, город возродился, жизнь в нем забила ключом.

За несколько дней до соревнований при въезде в город, у западных и восточных ворот, появились триумфальные арки. Жители стали развешивать на домах и вдоль улиц разноцветные флаги, транспаранты и плакаты с лозунгами: «Добро пожаловать, дорогие чемпионы!», «Привет славной молодёжи нашей провинции!», «Искренне жмём руки дорогим спортсменам!».

Наконец настал долгожданный день. И когда пробил час, один людской поток устремился к восточным воротам, другой– к западным. В атмосфере всеобщего веселья и ликования, заколов, согласно обычаю, барашка и воскурив благовонную руту, караван спортсменов под громкие возгласы благословения ввели в город. Я сказал «караван» потому, что каждую команду сопровождала толпа так называемых тренеров, запасных игроков, капитанов и болельщиков, минимум в пять раз превышавшая число самих спортсменов.

Чемпионы и их свита разбили палатки в губернаторском и муниципальном саду и в специально отведённых и заранее подготовленных местах. В первый же вечер около четырёхсот самых уважаемых болельщиков были приглашены на ужин в честь рекордсменов. За столом губернатор, председатель муниципалитета и капитаны прибывших команд произнесли пространные речи. По содержанию эти тосты были совершенно идентичными (ведь все они в точности повторяли текст декларации господина губернатора!) и отличались лишь тембром голоса ораторов.

Во второй половине следующего дня начались соревнования. В беге, прыжках в длину и высоту мы проиграли, но зато в играх по волейболу, которые мы провели с победителями команд западных и восточных районов провинции, верх одержали наши противники. В соревнованиях по борьбе (которые происходили утром третьего дня), кажется, мы тоже проиграли нашим гостям из восточного района, но зато во второй половине дня борцы из западной области уж точно победили наших чемпионов.

На четвёртый или пятый день был назначен футбольный матч. С часу дня, в самую полуденную жару началось всеобщее паломничество к стадиону: в шляпах, чалмах, в костюмах, халатах, в туфлях и босиком устремились туда мужчины и женщины, люди всех сословий. Сами понимаете, что за много дней до этого неё билеты были распроданы.

К двум часам дня, нагруженные кувшинами с водой, с кружками в карманах, болельщики прибыли на стадион (в то время и нашем городе ещё не было водопровода, и поэтому народ запасался питьём, чтобы в сорокаградусный зной не умереть от жажды).

В четыре часа началась игра. Перед началом матча наш губернатор, главный болельщик, да благословит его Аллах, произнёс довольно пространную речь о пользе физкультуры и спорта.

– Друзья,– сказал он,– вы уже знаете, что в этих соревнованиях разыгрывается Кубок дружбы, который будет вручён команде-победительнице. Но главная цель, которую мы преследуем организацией этих спортивных мероприятий,– это создание атмосферы дружбы и взаимопонимания между нашими спортсменами. Мы хотим воспитать у молодых людей нашей страны дух взаимной выручки и симпатии.

Когда наконец губернатор умолк, под бурные, долго не смолкавшие аплодисменты на поле появились наши спортсмены в белых майках и чёрных трусах. С другой стороны поля выбежали их соперники в чёрных майках и белых трусах.

Обменявшись рукопожатием, спортсмены обнялись. Мы искренне радовались, что между молодёжью наших городов установилась такая горячая дружба, и молились про себя за то, чтобы Аллах даровал нашему губернатору здоровье и долгие лета жизни. Наконец послышался свисток судьи, и матч между футболистами нашего города и командой западного района начался.

В первом тайме гости забили в наши ворота шесть мячей, не пропустив в свои ни одного. Во второй половине игры один из игроков так ударил ногой нашего защитника по голени, что хруст костей до сих пор стоит у меня в ушах.

Наш судья запротестовал, но его протест был отклонён. Защитника на носилках вынесли с поля, и дружеская встреча продолжалась. Через некоторое время наш нападающий совершил блестящий проход к воротам противника, но получил такой удар в пах, что бедняга рухнул на землю и до сих пор ещё не оправился от нанесённой травмы. Да благословит его Аллах, это был один из самых завидных женихов нашего города, но что поделаешь, дружеская встреча есть дружеская встреча, где, как известно,

не обойтись без случайностей.

Во втором тайме гости забили в наши ворота ещё четыре мяча, и матч закончился общим счётом десять – ноль в их пользу. Зато на следующий день, когда наша команда встретилась с футболистами восточного района, мы проиграли с гораздо меньшим счётом – они забили нам всего восемь голов. Правда, во втором тайме этой дружеской встречи один из футболистов наших друзей ударом ноги сломал тазобедренную кость нашему вратарю. Но мы тоже не остались в долгу и забросали их команду арбузными корками, огурцами и гнилыми фруктами.

Не помню, на шестой или седьмой день состоялась последняя дружеская встреча – матч по боксу. В зале народу набилось– яблоку негде упасть. В центре зала на высокой скамейке восседал судья со свистком на шее. По сторонам от него стояли два боксёра в кожаных перчатках: один из них был нашим чемпионом, а второй – чемпионом западного района.

Судья, обратившись к зрителям, сказал:

– Как вы уже знаете, и это не раз подчёркивал в своих выступлениях наш уважаемый господин губернатор, большой поклонник физкультуры и спорта, цель этих соревнований – создать атмосферу дружбы и взаимопонимания между молодёжью нашей страны. Поэтому-то кубок, который будет вручён нашим губернатором победителю, и называется Кубок дружбы.

Вслед за этим кратким вступлением раздался гонг, и матч начался. Не приведи Аллах увидеть такую «дружескую» встречу. Спортсмены так колошматили друг друга (конечно, исключительно дружески), что, если бы хоть один из этих ударов достался судье, его свисток умолк бы навсегда. Дубасили они друг друга безжалостно. Я даже подумал, уж не разыгрывают ли они болельщиков, чтобы оправдать высокие цены на билеты? Может быть, они получили деньги за то, что делают вид, будто изо всех сил бьют друг друга? Но когда из нижней губы нашего чемпиона хлынула кровь, я понял, что это не инсценировка, а настоящая дружеская встреча.

Не помню, во время третьего или четвёртого раунда чемпион западного района так врезал в висок бедняге нашему чемпиону, что тот трижды перевернулся в воздухе и плашмя шлёпнулся на помост. К нему подошёл судья и начал считать: «Раз, два, три, четыре, пять…» Тем временем противник, здоровенный детина богатырского сложения, стоял подбоченясь и ждал той минуты, когда наш чемпион встанет, чтобы снова ударить его.

Когда судья досчитал до семи, смотрим, наш чемпион поднял голову, несколько раз тряхнул ею, встал, и боксёры снова вцепились друг в друга. Но на этот раз нашему чемпиону недолго суждено было сопротивляться: после второго удара он оказался на полу.

Судья снова принялся считать, и на восьмой секунде наш чемпион снова поднялся. Качаясь, точно пьяный, подошёл он к своему противнику, хотел, наверно, его ударить, однако получил такой удар, что можно было досчитать до тысячи, он все равно не встал бы на ноги.

Судья поднял руку боксёра из западного района и объявил, что он победил, а его противник получил «нокаут». Я не понял смысла этого слова, помню только, что наш чемпион, бедняга, больше не оправился и его унесли на носилках.

Потом наступила очередь чемпиона наших восточных соседей, который встретился со второй перчаткой нашего города. Но на этот раз приезжий не давал возможности нашему боксёру упасть на землю. Не знаю, как он его бил, только наш боксёр не падал. Если удар приходился в челюсть справа и наш боксёр начинал крениться влево, его подстерегал удар слева, и несчастный валился вправо. Я так полагаю, у чемпиона наших друзей руки были на пружинах: он молотил ими, точно заведённый, и так быстро, что не только мы, но и судья не успевал считать удары.

Тут неожиданно из публики вышел широкоплечий седовласый человек огромного роста. Он приблизился к рингу, перепрыгнул через канаты. Схватив за плечи чемпиона наших противников, он сильно тряхнул его, а потом влепил ему такую пощёчину, что звук её, несмотря на рёв толпы, был слышен за пределами стадиона. Вслед за первой пощёчиной последовали вторая и третья.

– Сукин сын, мерзавец, бандит! – кричал он.– Чего пристал к бедняге?! Черт с ним, с этим Кубком дружбы! Да пропади он пропадом!

И, не дав чемпиону опомниться, на глазах у судьи и изумлённой публики снова влепил ему такую оплеуху, что тот, трижды перевернувшись, отлетел назад, столкнулся с судьёй… и вместе с ним упал на канаты ринга. Но седовласый гигант не унимался и, побагровев от ярости, вопил:

– Подонки! Мы для вас украсили город, кормили вас и поили, ухаживали за вами! И все это ради чего? Ради того, чтобы вы приехали, избили наших ребят и убрались восвояси!.. Да наплевать нам на все эти кубки дружбы, катись они все к…

Не закончив фразу, он, словно раненый тигр, снова бросился на боксёра. Чемпиону и судье оставалось только спасаться бегством, что они и сделали, а разгневанный болельщик устремился вслед за ними.

Наш же боксёр, окончательно одурев, стоял, качаясь, посреди ринга и ждал, когда его противник вернётся и снова начнёт его бить. Тут спохватились блюстители порядка. Одни из них стали защищать чемпиона, другие – его противника. Началось такое побоище, что по его окончании больницы нашего города не были в состоянии вместить всех раненых и искалеченных.

Через неделю мы получили центральные газеты и журналы. Там отмечалось: «Соревнования на Кубок дружбы между спортсменами разных районов такой-то провинции были проведены в атмосфере искренности и дружбы. Цель проведения этих соревнований – создать дух взаимопонимания, товарищества и сплочённости между молодёжью нашей страны…

За выдающиеся заслуги в организации этих дружеских соревнований и по просьбе спортсменов господину губернатору такому-то такой-то провинции вручён Кубок дружбы, а деятельность его получила одобрение министерства внутренних дел и Общества по физической культуре и спорту».

Кстати, следует сказать, что после проведения дружеских соревнований и всех описанных выше событий между нами и нашими восточными и западными соседями будто пробежала чёрная кошка. С тех пор мы просто не выносим друг друга.

Собственник

Был у меня приятель – жизнерадостный здоровяк, милый, остроумный, всегда пребывавший в весёлом расположении духа, на такого и поглядеть – одно удовольствие. Случилось так, что я несколько месяцев его не видел. И вот наконец мы встретились… Но что это? Приятеля словно подменили, куда что девалось! От его представительной, плотной, всем на зависть, фигуры не осталось и следа. Он спал с лица. На руках выступили вены. От слабости еле шевелился язык и едва двигались ноги. Шея стала тоненькой… Что такое? Почему он так изменился? Может, это и не он вовсе? Да нет, вроде он!

– Что с тобой? – спросил я. Он ничего не ответил.

– Может, у тебя грипп? – предположил я, встревоженный тем, что мой осанистый друг превратился в такого заморыша.

– Хуже!

– Что? Малярия?

– Хуже!

– Уж не чахотка ли?

– Ох, если бы чахотка!

– Что же в таком случае? Не из тюрьмы ли вышел? Или, может быть, стал наркоманом? Или, не дай бог, у тебя язва желудка?

– Нет, хуже… Я купил машину!

У меня сердце упало… Видать, бедняга задавил человека, и эти два-три месяца, что я его не видал, сидел в тюрьме.

– Это правда? – спросил я, решив, что прочёл его мысли.– В тюрьму попал? Задавил человека?

– Да нет же! – раздражённо ответил он.

– Ну так в чем тогда дело? Не томи, выкладывай скорей!

– Я же сказал: «Купил машину!»

– Поздравляю! Но сам-то ты почему так изменился?

– Алчный человек заводит себе шесть карманов! – отвечал он загадочно, в своей манере говорить афоризмами.– Я, видишь ли, принадлежу к тому типу людей, что, найдя даровую верёвку, тут же спешат на ней удавиться.

Я ничего не понимал, и мне не терпелось узнать, что же с ним приключилось.

– Ещё два-три месяца назад,– начал он, закурив сигарету,– мне мог бы позавидовать президент Франции. Я жил счастливо и беспечно, как бабочка. Утром я шёл себе из дому пешком до автобусной остановки, покуривая, и по дороге обдумывал планы на день. Дойдя до остановки, платил два крана [127]127
  Кран– Так в разговорной речи называется риал.


[Закрыть]и получал билет. Подходил автобус – я садился. Частенько по воле случая рядом оказывалась красивая девушка. На каждой остановке кто-то выходил, кто-то входил. Я все время видел новых людей и получал удовольствие от смены впечатлений. Так я добирался до работы. Работал спокойно, успевал все сделать. Вечером отправлялся с друзьями в кино. Иногда заглядывал в кафе. Когда наступало время возвращаться домой, брал такси, а если погода была хорошая, не торопясь шёл пешком. По пути я развлекался тем, что вспоминал хорошие стихи или, давая волю фантазии, выдумывал всякие истории, и так незаметно оказывался дома. Ложился в постель и перед сном, была охота – читал, а нет – лежал и строил планы на будущее. И вот месяца два-три назад ко мне подошёл один человек и спросил:

– У тебя есть автомобиль?

– Нет, братец, какое там! Ослика никак купить не соберусь, а ты говоришь: «автомобиль».

– Что же так?

– Денег нет!

– Я могу устроить тебе машину в кредит. Директор фирмы – мой знакомый, так что ещё получишь скидку в две-три тысячи туманов… Ты водить-то умеешь?

– Не так чтобы очень…

– Права у тебя есть?

– Нет.

– Так давай оформляй скорее, а машину я раздобуду!

Он ушёл, оставив меня с целым вихрем мыслей. «А ведь он прав,– думал я.– У всех есть машины, почему бы и мне не иметь? Чем я хуже других? Разве я старик какой-нибудь? Вовсе нет! Не в силах оплатить кредит в рассрочку? В силах! И главное, такую скидку получу. Вот будет здорово!… Оформлю права, сяду за руль… Куда едешь? В Джаджруд! Откуда? Из Караджа! Ребята, поехали на речку Хен! Нет, лучше в Демавенд [128]128
  Джаджруд, Карадж, Демавенд– аристократические пригороды Тегерана.


[Закрыть]… Забрасываем в машину вещи и отправляемся куда душе угодно! Ведь жизнь коротка. Не завтра, так послезавтра Азраил [129]129
  Азраил– ангел смерти.


[Закрыть]придёт за нами… Разве это жизнь, когда четыре раза на дню, как баранья туша на крючке, болтаешься в автобусе, ухватившись за поручень?!»

* * *

Короче говоря, думы о покупке машины и будущей счастливой жизни вытеснили из моей головы все другие мысли.

За десять дней я ухитрился получить водительские права. В качестве первого взноса отдал свои сбережения – пять тысяч туманов. Таким образом, с учётом скидки в две тысячи туманов оставалось мне выплачивать по шестьсот туманов в течение тридцати месяцев. Получил машину, сел за руль…

В первый же день я налил в бак бензина на двадцать четыре тумана, прокатился в Шемран [130]130
  Шемран– фешенебельный пригород Тегерана.


[Закрыть], заглянул в Джаджруд, а вечером поехал в кино на своей машине… Не стоит говорить, с каким трудом мне удалось найти место для стоянки. Начался фильм, а сердце неспокойно: «Вдруг снимут колпаки? Стащат щётки с ветрового стекла? Не забыл ли я запереть дверцу, а то ведь, чего доброго, портфель украдут! А если какая-нибудь машина мою стукнет – куда обращаться? И сколько, интересно, возьмут за ремонт?» Одним словом, я был так занят этими мыслями, что не заметил, когда герой появился на экране, что у них там было с героиней и откуда вдруг взялся ребёнок…

Но вот фильм кончился, и я, вскочив раньше всех, стремглав бросился к машине. Слава богу, колпаки и щётки на месте, дверцы заперты, портфель цел. Но зато к ветровому стеклу прилеплен розовый листок – уведомление о штрафе за стоянку в недозволенном месте. Всю ночь до петухов я думал о машине и о штрафе.

На следующий вечер мы с одним приятелем пошли в кафе, машину поставили перед входом. Так же как накануне, когда я ничего не понял в фильме, в кафе до меня не доходило, о чем идёт разговор, что я ем. Но зато, когда мы вышли, я увидел, что у меня свистнули три колпака, только четвёртый, сирота, остался: не успели снять. Уплатив два крана сторожу за присмотр, я сел за руль. Сперва думал, без колпаков машина не пойдёт, но потом выяснилось, что и без них ездить можно! Тогда я снял последний колпак и отнёс его домой. Ночью меня преследовали кошмары о колпаках и вчерашнем штрафе. Утром я взглянул в зеркало и не узнал себя – под глазами мешки, лицо осунулось, один нос торчит.

* * *

Следующие три-четыре дня, слава богу, все было спокойно. Но вот – то ли на седьмой, то ли на восьмой день – о мою машину, как выражаются шофёры, «потёрся» огромный грузовик, «Потёрся» так, что снёс заднее крыло и половину переднего. Пока мы ругались с водителем грузовика, появился автоинспектор и разъяснил, что виноваты мы оба и поэтому каждый из нас должен заплатить другому по сто пятьдесят туманов! Мы расцеловались, простили друг друга, и я кое-как поехал прочь.

Машина стояла на ремонте, когда подошёл срок уплаты первых шестисот туманов. С трудом я раздобыл эти деньги и успел со взносом вовремя. Но после ремонта на следующий же день мне выдавили ветровое стекло, украли портфель и транзистор! А расходы на бензин! Каждое утро я наливаю на двадцать туманов бензина, а к вечеру бак пуст. После работы по крайней мере четверо-пятеро моих приятелей ждут, чтобы я развёз их по домам в разные концы города. Если я этого не делаю, говорят: «Заважничал, гордый стал!» Не поверишь, трое обиделись и перестали со мной разговаривать! А в прошлую пятницу, когда мы возвращались из Караджа, вышла из строя рулевая тяга, и нам здорово повезло, что машина не перевернулась. А по правде говоря, лучше бы она перевернулась!

Когда я уплатил второй взнос, вдруг начал дымить двигатель– стало гореть масло. Но тут умер дядя моего двоюродного брата, и нужно было везти покойника в Кум [131]131
  Кум– город к югу от Тегерана, место паломничества мусульман-шиитов. К религиозным святыням часто возят покойников.


[Закрыть]. Приехали в Кум, моя двоюродная сестра почувствовала себя плохо. И пришлось нам ночью везти её обратно в Тегеран к доктору. По пути я «поцеловался» с «фольксвагеном» и заплатил пятьдесят туманов штрафа…

* * *

…Я слушал жалобы моего друга, но смысл слов уже не доходил до меня. Я чувствовал, что с каждой его фразой теряю пятьдесят граммов веса. Он, как заезженная пластинка, все повторял и повторял одно и то же. Где у него лопнула шина, сколько он заплатил за покрышку, как сломал два амортизатора, при каких обстоятельствах его оштрафовали, каким образом у него украли фары, когда…

Кошмар какой-то! У меня больше не было сил слушать, и я перебил его:

– А куда ты сейчас направляешься?

– Да, понимаешь, сдал машину в ремонт, и надо занять у кого-нибудь двести – триста туманов, чтобы оплатить его… Кстати, ты не выручишь меня?

Застенчивый

По природе своей я застенчив и совестлив, и это очень осложняет мне жизнь.

Несколько лет назад накануне Ноуруза переехали мы на новое место жительства. Дом – на окраине города, при доме – участок в триста квадратных метров с бассейном и четырьмя цветниками.

Мы, иранцы, любим, когда вокруг нас цветут цветы и заливаются певчие птицы. Даже в пустыне стараемся разбить цветник или посадить хотя бы несколько деревьев. Не зря же нашу страну называют страной роз и соловьёв.

Короче говоря, я нанял подёнщика, чтобы он вскопал землю для посадки деревьев и цветов.

– Участок у вас неплохой,– сказал он, закончив работу,– но пока что неухоженный. Если хотите, чтобы все у вас хорошо росло, надо бы раздобыть несколько вьюков верблюжьего или овечьего навоза и удобрить землю.

Я с ним согласился. Ведь жизнь наша коротка, и потому следует по возможности украшать её. Как приятно просыпаться поутру от весёлого щебетания птиц за окном среди цветов и зелени деревьев!..

– Но где взять это удобрение?

– Да вернее всего будет купить его у проходящих мимо вас погонщиков верблюжьих караванов.

Подёнщик ушёл, а я поручил детишкам следить за улицей и сказать мне, когда поблизости появится караван верблюдов.

Через два дня дети примчались с радостной вестью: караван прибыл и на спине каждого верблюда огромные вьюки как раз этого самого нужного нам удобрения. Я обрадовался, выбежал на улицу и, не зная государственных цен на навоз, стал расспрашивать погонщика о весе и стоимости одного вьюка. Погонщик пустился расхваливать свой товар: это, дескать, чудо, а не навоз, одного мискаля его достаточно, чтобы яблоки и груши у меня уродились размером с шарифабадский [132]132
  Шарифабад– город, расположенный южнее Тегерана.


[Закрыть]арбуз, а цветы и трава зеленели и цвели всем на диво. Короче говоря, он всучил мне, простофиле, никогда не видевшему и не покупавшему удобрений, четыре вьюка верблюжьего навоза по шесть с половиной туманов за вьюк.

Я удобрил землю на участке, купил несколько саженцев вишен, черешен, яблонь, айвы, абрикосов и слив и посадил их, предаваясь мечтам о том, как летом, сидя в прохладной тени, буду вкушать плоды с деревьев собственного сада.

Через два дня с улицы снова донёсся звон колокольчиков верблюжьего каравана. Дети радостно сообщили мне, что погонщик привёз навоз.

– Но мы только позавчера купили, больше нам не нужно,– объяснил я им. – Мы же не собираемся торговать удобрением.

Пока я разговаривал с детьми, в дверь позвонили. Отперев, я увидел давешнего погонщика, который уложил верблюдов перед нашим домом и ожидал меня. Он поклонился мне и сказал:

– Честное слово, ага, я сразу понял, с кем имею дело. Вы разбираетесь во всех тонкостях садоводства. Поэтому вот вам отличный навоз – настоящий каинский [133]133
  Каин– город в Иране, славящийся своим шафраном.


[Закрыть]шафран, рыхлый, выдержанный, во всей стране такого не найти. Я гонял за ним верблюдов за восемь фарсахов только ради вас.

Я взглянул на его усталое, обветренное лицо и подумал, что неудобно отказать бедняге, который ради меня проделал столь далёкий путь, мучил себя и своих верблюдов. Мне было неловко и совестно.

– Стоило ли так утруждать себя,– сказал я. – Что, разве позавчерашнее удобрение недостаточно хорошее?

– Да нет, и оно хорошее, но этот навоз – совсем другое дело. Мне было бы жаль отдать его кому-нибудь другому. Пока я его вёз, человек сто уговаривали меня продать им хоть немного. Ведь это овечий навоз! Причём не какой-нибудь, а с горных пастбищ Демавенда [134]134
  Демавенд– один из пиков горного хребта Эльбруса.


[Закрыть]и реки Хен! Вы себе не представляете, ага, до чего он хорош и какую силу даёт корням саженцев! Клянусь вашей честью, такого нигде не сыщешь!

– А почём вьюк? – улыбнувшись в знак признательности, спросил я.

– Вам я уступлю по семь с половиной туманов.

Мне показалось, что это дороговато, я хотел было поторговаться, но погонщик, видимо, прочитал мои мысли и опередил меня.

– Клянусь пророком! – патетически воскликнул он, тыча указательным пальцем мне в грудь. – Клянусь вашей жизнью! По дороге мне и восемь с половиной туманов давали, да я не согласился. Вы мне понравились с первого взгляда, и я придержал этот навоз специально для вас.

Я подумал, что видимся мы второй раз в жизни, у нас нет никаких счетов, не будет же он понапрасну клясться. Очевидно, просто почувствовал ко мне симпатию, захотел услужить порядочному человеку.

– Давай сваливай сюда,– сказал я.

Он свалил в углу участка четыре вьюка овечьего навоза с горных пастбищ Демавенда и реки Хен. Я предложил ему чаю, расплатился. Уходя, он спросил:

– А что вы посадили на своём участке?

– Абрикосы, вишни, черешни, сливы, яблони. А что? Он улыбнулся и ничего не сказал.

На следующий день в два часа дня, когда я переодевался, вернувшись со службы, у дверей зазвенел звонок. Дети бросились открывать и вернулись с радостным известием:

– Папочка, погонщик привёз навоз.

– Какой ещё погонщик? Мы же не просили больше никакого навоза!

– Какой-то другой погонщик, не вчерашний!

Я пошёл узнать, в чем дело. На улице перед нашим домом лежало восемь верблюдов, на пороге стоял незнакомый погонщик.

Он поздоровался, я ответил на его приветствие.

– Где сгрузить навоз? – спросил он.

– Какой навоз? Я не просил никакого навоза.

– Навоз, который заказал ага Шаабун, погонщик.

– Кто это, Шаабун-погонщик?

– Да тот самый, что привозил вам верблюжий и овечий навоз! Он велел вам кланяться и передать, что саженцы черешни в вашем саду не будут плодоносить, пока вы не удобрите землю навозом рогатой козы. Вот я вам его и привёз!

– А где же он?

– Навоз?

– Да нет, ага Шаабун.

– Он занят, прислал меня.

– Очень благодарен вам,– сказал я. – Но скажите, куда мне столько навоза?

– Ей-богу, я тут ни при чем,– отвечал погонщик. – Ага Шаабун мне сказал – я сделал. Ради него и ради вас. Весь этот навоз рогатой козы я собирал поштучно в пригородах Дареке и Овин. Ага Шаабун так вас хвалил, так хвалил…

Какой любезный человек, подумал я. За всеми своими делами не забыл обо мне и моих черешневых саженцах, приятеля своего заставил потрудиться. Неужели я отпущу его, усталого, с пустыми руками? И я улыбнулся погонщику и спросил:

– А почём вьюк?

– Не будем говорить о таких пустяках,– отвечал он. – Я все это делал по просьбе Шаабуна-аги, так что сколько дадите.

– Спасибо, спасибо! Но, как вы думаете, излишек навоза не повредит корням деревьев?

– Что вы, ага! Как это навоз может повредить дереву? Да ещё навоз рогатой козы из Дареке и Овина! Вы понимаете, что такое навоз рогатой козы?

– Нет, откуда же мне знать!

– То-то же! Этот навоз заставит плодоносить даже камень!

– Ай-ай, что за рогатая коза! Но почём же все-таки вьюк?

– Окончательно, только для вас, уступаю за десять туманов,– сказал он, хлопнув меня своей тяжёлой рукой по плечу так, что я еле на ногах удержался. Затем со счастливым выражением лица, будто клад нашёл, добавил:

– Клянусь твоей душой, я привёз тебе такой качественный навоз, что его можно употреблять вместо плова!

– Да ниспошлёт тебе Аллах долгую жизнь, братец! – сказал я. – Сгрузи-ка четыре вьюка!

Он сгрузил четыре вьюка навоза рогатой козы, получил сорок туманов и удалился.

По правде говоря, я не рискнул эти четыре вьюка рассыпать в саду, так как слышал от садоводов, что излишек удобрений наносит вред растениям. Пусть, решил я, полежит пока, потом как-нибудь на досуге я спрошу совета у знающих людей и, если они скажут, что это не вредно, тогда и рассыплю.

В тот же день часа в четыре, когда я только что пробудился от послеобеденного сна и занялся бритьём, в дверь позвонили.

Дети пошли открывать, и в коридоре раздался пропитой мужской голос:

– Где можно это высыпать?

Не добрившись, с намыленными щеками я выскочил в коридор и столкнулся с чумазым молодцом в тёмной тюбетейке. За спиной у него был мешок. Он с утомлённым видом поздоровался со мною и повторил свой вопрос:

– Где это можно высыпать?

– Что высыпать, братец?

– Куриный помет для абрикосовых саженцев!

– Только этого мне недоставало! Кто вас просил об этом?

– Колюх!

– Кто?

– Ну, Колюх-погонщик, который два часа назад привёз вам навоз рогатой козы, приятель Шаабуна… Где высыпать-то?

– Что значит «где высыпать»? Мне, мой милый, нужно было два-три вьюка верблюжьего навоза, и я его купил. Зачем мне ещё куриный помет?

Парень сбросил с плеч мешок на кафельный пол и вытер пот со лба.

– Мы ведь добра вам желаем,– сказал он. – Колюх так расхваливал вас, так восхищался вашей щедростью и благородством, что я решил: если надо, хоть из-под земли достану куриного помета для абрикосовых саженцев аги. Вы знаете, откуда этот куриный помет, от какой породы кур? Может, думаете, от американских инкубаторских? Так нет же! Я собрал его в трёх километрах от Хара и Варамина [135]135
  Хари Варамин– южные предместья Тегерана.


[Закрыть], где не ступала нога ни одного американца и ни одной американской курицы! Я тебе привёз вараминский куриный помет, который, клянусь твоей дорогой душой, аптекари на базаре продают на вес! Он годится для лечения коклюша, катара желудка, кори. Я его привёз целый мешок, а ты ещё нос воротишь! Если бы не Колюх да не твоё благородное отношение к нему, я давно бы продал этот помет в два раза дороже, чем ты мне •заплатишь!.. Так где прикажешь высыпать?

– Высыпай рядом с навозом рогатой козы в углу сада! Он прав, бесспорно прав, думал я. Не станет же человек ни

с того ни с сего тащиться в Варамин, чтобы собирать куриный помет. Он это сделал только ради меня. А за любезность надо платить любезностью!

Парень высыпал помет под забором, получил тридцать пять туманов и ушёл.

Через день, когда я пришёл пообедать, домашние порадовали меня сообщением о том, что сегодня в моё отсутствие погонщик по имени Раджаб [136]136
  Раджаб, сафар, мохаррами рамазан– названия месяцев мусульманского лунного календаря. Здесь употреблены как имена собственные.


[Закрыть]принёс два мешка голубиного помета, высыпал во дворе и сказал, что за деньгами зайдёт попозже.

– Как он посмел это сделать? Какой-такой погонщик Раджаб? И не просил я никакого голубиного помета!

– Мы то же самое ему говорили, а он одно твердил: ага, мол, счастья своего не понимает. Я такую службу ему сослужил!

Куда денешься? Помимо своей воли мы превратились в самых настоящих скупщиков навоза. Один погонщик сменял другого, Колюх ушёл, Шамбэ [137]137
  Шамбэ, джомэ– названия дней недели (суббота и пятница). Здесь употреблены как имена собственные.


[Закрыть]пришёл, за ним явился Раджаб. А потом Сафар, Джомэ, Мохаррам, Рамазан, и каждый тащил нам куриный и голубиный помет, навоз козы с белым лбом, барана без курдюка, верблюда, не видевшего пустыни. И все это ради несчастных саженцев, которые, неизвестно ещё, примутся или нет. А я, стеснительный, благородный, щедрой рукой платил за всевозможные сорта навоза, наполовину завалившего наш двор.