Текст книги "Персидские юмористические и сатирические рассказы"
Автор книги: Феридун Тонкабони
Соавторы: Аббас Пахлаван,Голамхосейн Саэди
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)
Эксгумация
Я шёл на поминки Джамаля-аги, который три дня назад трагически погиб в автомобильной катастрофе. По пути встретил Садека, нашего общего с Джамалем-агой друга.
– Ты куда? – спросил он.
– На поминки Джамаля-аги. Пошли вместе!
– Нет, я не пойду.
– Дела не позволяют?
– Нет. Я до самой смерти своей ни о каких поминках и похоронах ни друзей, ни знакомых слышать не желаю! – с горечью выпалил он.
– Что так?
– А вот что. Лет десять – двенадцать назад умер мой друг – армянин Арменак. Я очень горевал – такой был милый, приятный, добрый человек. Узнал я об этом от Жоржа, двоюродного брата Арменака, которого встретил через три дня после его смерти.
– Дней пять назад,– рассказал он,– зашёл наш бедный Арменак в какую-то закусочную, выпил, съел несвежую колбасу, отравился и вот…
– Что ж это меня на похороны не позвали? – огорчился я.
– По правде говоря,– печально покачав головой, отвечал Жорж,– мы и сами-то на похоронах не были. Несчастного после смерти отправили в морг. Так как никто из нас туда не обратился, его через несколько дней погребли как неопознанного. И вся беда в том, что бедного Арменака похоронили на мусульманском кладбище, так что мы не можем даже устроить поминки и совершить прочие христианские обряды.
– Да как же это не различить, кто был покойник: мусульманин или христианин? – спросил я.
– Единственное различие между нами, христианами, и вами, мусульманами, это то, что вы делаете обрезание младенцам, а мы нет. Но в последнее время, когда появился новый американский способ этой операции и медицина признала гигиеничность обрезания, мы тоже стали прибегать к нему. Арменак – мир праху сто – был обрезанным, и потому врач, конечно, никак не мог установить, был ли покойный мусульманином или христианином. К несчастью, при нем не оказалось никаких документов, удостоверяющих его личность; была только маленькая фотография, но ней-то мы и узнали его, когда наконец обратились в морг.
– За чем же теперь дело стало? – спросил я.
– Мы хотим перенести труп Арменака на армянское кладбище,– печально продолжал Жорж.– Но говорят, что это нам не удастся, так как ваша религия запрещает тревожить усопших. Эксгумация проводится только с разрешения судебного врача и прокурора в тех случаях, когда причина смерти не ясна.
– Да, дело сложное. Надо хорошенько подумать, что тут можно предпринять.
– Ах, если бы ты помог нам! – растроганно воскликнул Жорж. – Мы были бы тебе бесконечно благодарны, а его жена и дети просто боготворили бы тебя. Подумай, несчастный не может вернуться к своим единоверцам, как он мучается сейчас! Ты сам несколько лет дружил с Арменаком, знаешь, какая у него была чувствительная душа!
При этих словах Жоржа покойный Арменак как живой встал у меня перед глазами. Ожили воспоминания прошедших дней, и глаза мои наполнились слезами. Хотя он был армянином, а я мусульманином, это не мешало нашей дружбе. Покойный был поклонником Орфи Ширази [112]112
Орфи Ширази(1551—1591) – персидский поэт.
[Закрыть], любил Хафиза и Хайяма. Стихи этих великих поэтов не сходили с его уст. Он говорил, что каждый человек в этом мире достоин любви, а то, что разделяет нас,– всего лишь укоренившиеся предрассудки и отживающие традиции. На самом же деле никакой разницы между людьми нет.
Широта его взглядов и личное обаяние способствовали тому, что я все больше к нему привязывался и дружба наша крепла день ото дня.
Нахлынувшие воспоминания вконец расстроили меня, а когда я представил себе своего усопшего друга небрежно брошенным в могилу на чужом кладбище, скорбь моя стала беспредельна. Я почувствовал, что вся тяжесть ответственности за мир и покой его души легла на мои плечи. Он взывал ко мне о помощи. В ушах моих звучал его голос: «Это правда, я не отделял себя от людей иной веры, но здесь никто из родных и близких не может навещать меня. Там мне было бы спокойнее…»
Посетовав на несовершенство мира, я взял себя в руки и сказал Жоржу:
– Что теперь горевать, все мы отправимся в этот путь рано или поздно! Значит, судьба уготовила бедному Арменаку такую участь! Скажи мне лучше, что я могу сделать, чтобы помочь вам?
– Хорошо, если бы ты сегодня, или завтра, или в любое другое время сходил со мною в отдел регистрации умерших и сказал доктору, что в тот, последний, день был вместе с Арменаком… А мы вручим судье жалобу, в которой выскажем сомнение относительно причин его смерти и предположение о твоей причастности к ней. Мы напишем, что ходатайствуем об эксгумации с целью восстановить картину столь неожиданной гибели покойного. Конечно, ты сам понимаешь, что все это пустые формальности ради того, чтобы перенести тело Арменака с мусульманского кладбища на армянское. Когда это будет сделано, заявим, что ты не виноват, никакого убийства не было и у нас нет к тебе никаких претензий. Дело будет закрыто, и никто тебя пальцем не тронет.
На первый взгляд план Жоржа был прост и легко осуществим, но на самом деле все получилось совсем не так, как он предполагал.
– Ладно, завтра утром мы с тобой это проделаем,– нерешительно согласился я, надеясь, что за это время Жорж договорится с кем-нибудь другим или я сам найду более приемлемый выход из положения.
В ту ночь до самого утра мне снился покойный Арменак, молящий меня о помощи. Несколько раз я просыпался, но едва снова закрывал глаза, несчастный являлся передо мной и с надеждой взирал на меня.
Рано утром Жорж зашёл за мной. Я оделся, и мы отправились в отдел регистрации умерших, а затем в суд, где вручили жалобу Жоржа. На исковом заявлении я засвидетельствовал, что в ту трагическую ночь был вместе с Арменаком, и следователь сказал, что должен меня опросить.
– Где вы были? – начал он.
– В такой-то закусочной,– ответил я.
– Что заказывали?
– Такую-то еду и такое-то вино!
– До которого часа вы там пробыли?
– До одиннадцати.
– Где вы после этого расстались?
– На такой-то улице!
– И куда ты пошёл?
– К себе домой.
– А куда пошёл Арменак?
– Не знаю.
Он задал ещё множество подобных вопросов, куда-то выходил, входил, с кем-то шептался, и, наконец, отдал приказ об эксгумации.
Когда судебный врач обследовал труп Арменака, он заявил, что, по его мнению, в ту злополучную ночь я не просто убил Арменака – я надругался над ним со зверской жестокостью. Результаты обследования, зафиксированные в протоколе, гласили:
1) на шее убитого след от удара, напоминающего удар кулаком;
2) на правой ноге рана, нанесённая острым предметом, многочисленные ссадины;
3) на груди следы удара металлическим предметом;
4) повреждён кишечник, в желудке обнаружены остатки яда;
5) на левой ноге отсутствует большой палец… и т. д. и т. п.
Ознакомившись с протоколом обследования, я ужаснулся, но Жорж успокоил меня, ещё раз подтвердив, что все это пустые формальности, необходимые лишь для эксгумации трупа несчастного Арменака. Наконец нам выдали разрешение захоронить труп на армянском кладбище. Я направился было вслед за Жоржем, чтобы принять участие в похоронах, но меня неожиданно остановили:
– Ты задержись. Остальные свободны.
– Почему я должен задержаться?
– Так ты считаешь, что протокол, который ты имел счастье лицезреть, тебе показали для услады твоих очей?
– То есть вы хотите сказать, что, не дай бог, я действительно Арменака… того?
– Мы ничего не говорим. Ты сам все написал и во всем признался!
– Клянусь Аллахом,– в отчаянии завопил я,– все это написано лишь для того, чтобы получить разрешение на перенос тела Арменака с мусульманского кладбища на армянское! В действительности же в день происшествия я покойного и в глаза не видел!
– Все обвиняемые отказываются от своих показаний, данных следователю. Старая песня!
– Но как же так? – недоумевал я.– Вы сами неделю назад обследовали труп и, не обнаружив никаких телесных повреждений, дали разрешение на захоронение! Откуда же они теперь появились?
– Тогда не поступало жалобы, и мы сочли возможным объяснить смерть причинами естественного порядка. Сейчас дело обернулось иначе.
– Но брат покойного Жорж все объяснит вам!
– Его объяснение может только смягчить меру наказания, но отвечать за преступление тебе все же придётся!..
Вижу, тело покойного Арменака уносят, все уходят… Кричу:
– Не уносите его! Проведите более тщательное обследование, чтобы выяснить настоящую причину смерти! Клянусь Аллахом и всеми пророками, не было меня в ту ночь с Арменаком! В жизни своей я не убил и курицы, а то, что вы тут понаписали, дело рук профессиональных убийц.
– Не суетись понапрасну! – ответили мне.
– Ради Аллаха,– молил я,– спросите у моей жены, детей, они подтвердят, что я сидел дома, помогут раскрыть истину!
– В своё время мы их, безусловно, спросим. А пока ты должен оставаться здесь!
– Как это «оставаться», господин начальник? У меня дела, служба! Да будь я трижды проклят, что согласился прийти сюда во имя доброго дела! Отпустите меня!
– Это тебе не тётушкин дом! – ответили мне.
Короче говоря, шесть месяцев меня продержали под следствием. Ежедневно допросы, угрозы, увещания. И как я ни клялся, что мы были с Арменаком неразлучны, словно «две души в одном теле», и во всем виноват этот проклятый Орфи Ширази, вынудивший меня совершить столь опрометчивый шаг, ничего не помогало. Прицепились ко мне: скажи, кто такой Орфи Ширази, назови его адрес!
И смех и грех! Да только хуже всего то, что доказать я ничего никому не могу. Где я им найду Орфи Ширази?
– Но ведь он умер!
– Почему умер?
– Откуда мне знать?
– Умер естественной смертью?
– Да!
– Как ты узнал об этом?
– В книге прочёл.
– В какой книге?
– В «Биографиях поэтов»!
– Когда умер?
– Приблизительно лет четыреста тому назад!
– Ах ты такой-сякой! – в ярости орёт господин начальник.– Над судом вздумал издеваться? Сам говорил, что Орфи толкнул тебя на преступление, а теперь утверждаешь, будто он умер четыреста лет назад! Над законом шутить вздумал?! Если не выдашь нам своего сообщника Орфи и не укажешь его адрес, за двоих отвечать будешь.
– Боже мой, господин начальник, умоляю вас! Да где же я найду Орфи? Его кости давно в земле истлели. Орфи был поэтом, жил в шестнадцатом веке, писал индийским стилем. О нем куда лучше знают профессора литературного факультета.
– Разве ты не сказал, будто Орфи виноват в том, что ты сделал?
– Да, я говорил, но не в том смысле. Я имел в виду стихи Орфи Ширази, любовь к которым была нашим общим с Арменаком увлечением! Если так, то я должен буду привести на суд и Хайяма, и Хафиза, и Саади!
– Ну что же, будь добр! Если у тебя нет адреса Орфи, приведи этих троих.
– Каких троих?
– Ну этих, которых ты назвал: Саади, Хафиза, Хайяма… Ну и ну! Браво, господин начальник! Пытаюсь объяснить:
– Да разве я умею вызывать духов? Кроме того, они едва ли послушаются меня, не говоря уже о том, что к Саади и Хафизу надо ехать в Шираз [113]113
Мавзолеи Саади и Хафиза находятся в Ширазе.
[Закрыть], а к Хайяму – в Нишапур [114]114
Хайям похоронен в г. Нишапуре.
[Закрыть].
– Когда они уехали из Тегерана?
– Кто уехал?
– Ну, эти самые, о которых ты говоришь,– Хафиз, Саади, Хайям?
И вот так меня терзали целых шесть месяцев.
Между тем после дотошных допросов родных и близких Арменака выяснилось, что шрам на шее у покойного был оттого, что он в детстве упал с лестницы. Правую ногу ободрал за два дня до смерти, когда, хлебнув лишнего, задел ночью за железную кровать. Большого пальца на левой ноге у него не было с рождения. Повреждение кишечника и яд в желудке явились результатом обжорства и отравления, а удар в область грудной клетки он получил в драке с больничным сторожем. В тот вечер Арменак почувствовал себя плохо и пошёл в больницу, но там путь ему преградил сторож, и они подрались…
Короче говоря, выяснилось, что я не виновен и никакого убийства не произошло. Меня отпустили.
С тех пор минуло уже больше девяти лет, дети покойного Арменака стали взрослыми, но и по сей день они винят меня в смерти отца, говорят: «Если бы в тот вечер он не оставил нашего отца одного, тот бы не умер!» – и грозятся, что, куда бы я ни уехал, они разыщут меня под землёй и под водой и отомстят за смерть отца!
Теперь ты понимаешь, почему я не хожу ни на похороны, ни на поминки своих друзей и знакомых? – Как не понять? – ответил я.
Друзья-приятели
Когда это случилось, сейчас уже точно и не скажу. Помню только: в ту самую осень, когда два дня рамазана оказались рядом с выходными – четвергом и пятницей – и таким образом у нас получилось свободных четыре дня.
Накануне мне позвонил Исмаил и предложил поехать на его машине в Исфахан и Шираз. Неплохая идея, подумал я, тем более что впереди свободных четыре с половиной дня. Погуляем, отдохнём, осмотрим исторические памятники и в пятницу вечером вернёмся.
В понедельник после обеда мы тронулись в путь. Не проехали и нескольких десятков километров, вижу: Исмаил, сидящий за рулём, клюёт носом, машина то и дело съезжает на обочину. Я, вообще-то, знал, что Исмаил не прочь побаловаться терьяком, но не мог представить себе, что он уже так привык к наркотикам– без них впадает в дремоту, и все тут. Сперва я хотел без обиняков сказать ему об этом, да подумал: а вдруг я ошибаюсь?
– Исмаил-хан, может, тебе отдохнуть немного? Давай в первом же подходящем местечке остановимся, подремлем немного, а потом двинемся дальше.
– Нет, давай уж доедем до какого-нибудь нормального города. Всякие эти местечки, дорожные кофейни – чепуха. Там толком не отдохнёшь.
Я промолчал. Проехали ещё немного, смотрю: у Исмаила начало течь из носа.
– Ты что, простудился? – спрашиваю я.
– Да нет, это просто так.
– Что значит «просто так»? Глаза у тебя слипаются, из носа течёт… Уж не стал ли ты наркоманом?
– Да так, слегка, серединка на половинку.
– Какое там «серединка на половинку»! Ты смахиваешь на заправского курильщика опиума.
– Ну верно… Видишь ли, в последнее время я как-то незаметно пристрастился к этому делу.
– Как же нам теперь быть? У тебя с собой есть хоть что-нибудь?
– К сожалению, нет. Не успел купить. У меня оставалось немного, а я перед обедом все выкурил. Думал, по дороге что-нибудь сообразим.
– Ну, братец, если уж ты такой любитель, то хоть бы позаботился о себе. Товар-то контрабандный. Разве в здешней глуши раздобудешь эту чёртову отраву? К тому же за горошину терьяка можно сесть в тюрьму.
– Ну что ж, едем дальше, авось что-нибудь придумаем. В первом же встречном городе мы остановились. Исмаил
приткнул машину к тротуару, вытер нос и заявил:
– Давай, братец, действуй!
– Это как же? – говорю.
– Ну узнай у кого-нибудь из прохожих, где можно приобрести товар.
– Помилуй,– говорю,– ты меня зачем с собой пригласил… показать красоты Исфахана и Шираза или с контрабандой путаться?
– Не будем время зря терять. Действуй!
Боже праведный, что же мне делать? Если б я только знал раньше, что с Исмаилом, я бы как-нибудь помог ему в Тегеране… или вообще отказался бы от поездки. А теперь никуда не денешься: возвращаться домой нет смысла, да и бросать Исмаила в таком плачевном состоянии не годится.
– Ну ладно! – согласился я.– Только отойди в сторону, чтобы никто не догадался по твоей физиономии, для какой цели мне терьяк понадобился.
Остановил я господина в чалме с впалыми щеками:
– Извините, пожалуйста, вы не местный житель?
– Да.
– Я хотел бы узнать, где здесь аптека?
Он показал на какую-то улицу, назвал адрес и двинулся дальше. Я не отставал.
– Ещё раз извините, но мы здесь проездом… у нашего ребёнка болит ухо. В вашей аптеке не продаётся… это… как его?
– В нашей аптеке можно купить все! – отрезал прохожий и зашагал прочь, да так быстро, словно к нему в штаны блоха забралась и ему не терпится изловить её.
Я тоже ускорил шаги.
– Выслушайте меня, пожалуйста. Меня интересует, есть ли в аптеке т… тер… терьяк. Немного терьяка, хотя бы с чечевичное зёрнышко.
Господина всего передёрнуло, он сурово уставился на меня. Ну, думаю, сейчас мне крышка. Позовёт полицейского…
– Что вы сказали? – сухо переспросил он. Растерялся я, но все-таки не отступил.
– Я насчёт терьяка. Где бы его достать? Надо помазать ушко ребёнку!..
– Не смей произносить этого слова! – изрёк господин в чалме.– Того, кто скажет вслух «терьяк», «водка» и тому подобное, у нас сажают задом наперёд на осла и возят по городу на всеобщее посрамление.
От страха у меня в животе похолодело:
– Нет, нет, я совсем не то имел в виду. Вы не поняли меня. Извините, пожалуйста.
Я вернулся к Исмаилу. А он, бедняга, стоит еле живой, прислонившись к забору.
– Ну что, раздобыл? – спрашивает слабым голосом.
– Потерпи, что-нибудь придумаем. А если ничего не выйдет, то посадим тебя верхом на осла, а я примощусь рядышком.
– Сейчас не до шуток,– обиженно говорит он.– Давай, шевели мозгами, а то мне совсем худо.
Я смекнул: дело к вечеру идёт, в темноте, если что, удрать легче.
Когда стемнело, я принялся шагать вдоль тротуара и осторожно выспрашивать у прохожих, где можно достать наркотик. Все только отмахивались. Тогда, набравшись нахальства, я подошёл к полицейскому. После обычных приветствий и разговоров о погоде, о городе и о роли полиции я наконец задал ему наболевший вопрос.
Полицейский понимающе взглянул на меня, хитро улыбнулся и сказал:
– Давай сюда ребёнка, я вас отведу, смажем ему ушко терьячком.
– Дело в том,– начал выкручиваться я,– что мать не отпускает его далеко от себя. Вы скажите адрес, мы сами сходим туда.
Лукавая улыбка заиграла на губах полицейского:
– Короче говоря, сколько вас?
Вижу, вроде появляется какая-то надежда.
– Двое! – отвечаю.
– Зови своего приятеля, что-нибудь придумаем!
Сердце у меня оборвалось. А если он решил сдать нас в полицейский участок? Что тогда?
Почуяв мою нерешительность, полицейский поспешил успокоить меня:
– Да ты не бойся, тащи его сюда, только будьте осторожны. Знаете, как в нашем городе поступают с теми, от кого несёт терьяком и водкой?
– Да, знаем! – говорю я.
– Ладно, в таком случае не теряй времени. Я побежал за Исмаилом:
– Чего стоишь? Пошли быстрее, все в порядке!
Исмаил немного приободрился и заковылял за мной. Полицейский увидел его, хохочет:
– Так у этого ребёночка болят ушки?
– Да! – говорю. И изложил ему откровенно все наши злоключения.
Полицейский подозвал какого-то паренька, шепнул ему что-то на ухо и приказал нам следовать за ним.
Порядком поплутав по тёмным переулкам-закоулкам, мы очутились у маленького домика. Мальчик поднял с земли камешек и несколько раз постучал им в дверь. На пороге показался другой мальчик, а наш проводник тут же исчез.
Мы вошли в тёмную прихожую, на ощупь спустились по нескольким ступенькам и оказались во дворе. Мальчик велел нам тихо, на цыпочках, пройти в конец двора и там, раздвинув заплатанную грязную занавеску из дерюги, впустил нас в комнату. Пол в ней был застлан старой затоптанной циновкой, посредине стоял мангал, и возле него на корточках сидел человек в зелёной чалме и халате. Напротив расположился жандарм с трубкой во рту.
Поздоровавшись, мы подсели к мангалу. Почуяв запах знакомого дымка, Исмаил воспрянул духом, глаза у него заблестели.
Опытный хозяин, этот, в зелёной чалме, Сеид Реза, положил горошинку терьяка в трубку и протянул её Исмаилу. Тот жадно припал к ней, как голодный младенец к материнской груди.
После второй трубки Исмаил заговорил. Он калачиком сложил ноги, налил себе из чайника крепкого чая.
– Мы слышали, будто таких, как я, курильщиков в вашем городе сажают задом наперёд на осла и возят по улицам…
– Да,– отвечает хозяин,– вы даже не представляете себе, какие строгости ввели местные власти. За крупинку терьяка, за каплю водки отправляют человека в такие края, откуда нет возврата. А впрочем, оно и правильно. Давно пора искоренить пороки общества. Да продлит Аллах жизнь нашему начальству!
– Совершенно с вами согласен,– поддержал я.
– Если бы не эти суровые меры,– продолжал ага Сеид Реза,– если бы наши власти так самоотверженно не взялись за это дело, то, ей-богу, положение в нашем городе было бы плачевнее, чем в Китае в недалёком прошлом.
Вижу, хозяин не лишён эрудиции и говорит дельно.
Пока Исмаил докуривал третью трубку, а я ждал, когда все это кончится и мы продолжим свой путь, вошёл уже знакомый нам мальчуган и объявил:
– Папа, там господин начальник отдела юстиции!
Я так и обмер. Ну, думаю, попались. Выследили, застигли на месте преступления.
– Пусть заходит! – говорит хозяин.
– Что это значит, ага Сеид Реза? Что потерял здесь начальник отдела юстиции?
– Не беспокойтесь, господа,– невозмутимо отвечает хозяин.– Это свой человек, весельчак, каких мало! Иногда, в свободное время, он заглядывает к нам.
Занавеска раздвинулась, и в комнату неслышно проскользнул мужчина лет сорока пяти, в пижаме, халате и домашних туфлях. Он вежливо поздоровался и сел около Исмаила, напротив аги Сеид Резы. Жандарм тут же встал и вышел. Исмаил предложил вновь вошедшему господину трубку:
– Прошу, ваша честь!
– Ну что вы, не беспокойтесь, курите, я подожду,– скромно ответил тот.
Выкурив две трубки, новый гость спросил:
– Ага Сеид Реза, а начальник полиции ещё не приходил?
– Пока нет, ждём его с минуты на минуту,– ответил хозяин, ставя перед гостем стакан крепкого чая.
«Настоящий притон,– подумал я.– Ну и ну!» А Исмаил, вижу, совершенно здесь освоился. Улыбается, нараспев декламирует стихи Хафиза:
Голова начальника юстиции закачалась как маятник, в такт стихам, и, отложив в сторону недокуренную трубку, он подхватил:
Тебе – благочестие, чётки, молитва, закон,
А мне – погребок, где молятся,– только иначе.
Тут и я, чтобы не ударить в грязь лицом, напряг память и продолжил:
«Браво, браво! Молодец! Здорово!» – послышались одобрительные возгласы моих партнёров.
И завязалась у нас самая оживлённая беседа: мы рассказали, откуда мы и куда едем, с какими трудностями отыскали это заведение и как нам посчастливилось оказаться в одном обществе с таким приятным собеседником.
Вскоре пришли ещё двое – начальник полиции и начальник отдела финансов. Наш новый приятель представил нас как весёлых, жизнерадостных людей с прекрасным вкусом, любителей поэзии. Не успели ещё мы как следует познакомиться, как вошёл сын хозяина и сообщил радостную весть о прибытии начальников отдела статистического управления, отдела борьбы с наркоманией и отдела искоренения притонов и публичных домов.
Итак, нас стало восемь, но не прошло и часа, как наше общество ещё вдвое увеличилось. Причём, заметьте, в нашей компании только мы с Исмаилом оказались не начальниками, а что касается остальных, то ниже заместителей начальников отделов не было ни одного. И надо сказать, все как на подбор весельчаки, остроумцы и жизнелюбы.
– А вы что, терьяк не уважаете? – заметив, что я не курю, спросил начальник отдела юстиции.
– До сих пор никогда не пробовал,– ответил я.– Может быть, после сегодняшнего вечера благодаря старанию друзей закурю.
– То есть вы хотите сказать, что ничего не употребляете?
– Употребляет,– заступился за меня Исмаил,– но того, что ему надо, видимо, здесь не достать.
– Все, чего только ни пожелаете, раздобуду! – заявил начальник отдела борьбы с наркоманией и алкоголизмом. – Что прикажете: героин, кокаин, гашиш, чарс, банг?
– Да нет,– растерянно ответил я.– Всего этого мне не надо. Вот если бы нашлась четвертинка водки, я бы не отказался. И то потому только, что в вашем обществе не хочу быть трезвенником.
Начальник отдела борьбы с наркоманией подозвал сына аги Сеида Резы и, сунув ему в руки двадцать туманов, приказал:
– Сходишь к Кяль Абдуле и от моего имени попросишь, чтобы по тому же самому адресу, по которому он позавчера послал три бутылки контрабандной водки, доставил ещё две. По дороге купишь несколько шампуров кебаба, кислого молока, огурцов, хлеба и зелени.
И часа не минуло, как появилось все заказанное. Весь вечер мы ели, пили, пели и веселились, ведя оживлённую беседу на самые различные темы, начиная от падения третьего рейха и кончая способами приготовления маринованного перца и варенья из баклажанов.
Около двух часов ночи все, кроме нас, разошлись по домам. Нам же любезный хозяин предложил две деревянные кровати в соседней комнате: «Переночуйте здесь, а поедете завтра».
Назавтра пробудились мы уже к вечеру. Господин начальник отдела юстиции вместе с хозяином ждали нас уже у мангала. Мы умылись, привели себя в порядок и отправились к ним. Расцеловались как старые приятели. А через час все вчерашнее общество было опять в сборе. И третий и четвёртый день мы провели под гостеприимным кровом аги Сеида Резы. И субботу – рабочий день – прихватили.
Только в воскресенье утром с огромным трудом, после всяческих уговоров, просьб и угроз, мне удалось заставить Исмаила распроститься с уважаемым хозяином. Ни о каком посещении Исфахана и Шираза уже не могло быть и речи.
Направляясь к своей машине, мы встретили на том же перекрёстке нашего знакомого полицейского.
– Как ваш ребёночек? Помазали ему терьячком ушко? – заулыбался он.
– Да, да. Огромное вам спасибо.
– Не забывайте: если опять заболит ухо – прямёхонько сюда!
Мы раскланялись с ним и повернули на ту улицу, где пять дней назад оставили свою машину. Нет машины. Что такое? Может, мы перепутали улицу? Нет, вроде улица та же, все приметы те же!
Мы обегали весь город. Исмаил метался туда и сюда, как обезглавленная курица, но машина будто сквозь землю провалилась.
– Пойдём к начальнику отдела юстиции,– предложил я.– Он ведь наш приятель, наверняка поможет нам.
О том, какого труда нам стоило добиться приёма у этого высокого начальника, я не буду рассказывать. Когда наконец мы попали к нему и сообщили о случившемся, он, подумав, сказал:
– Клянусь Аллахом, это гиблое дело!
– Почему же?
– Да потому, что, если вы скажете, где провели все это время, вам же самим будет хуже. Возникнут непредвиденные осложнения. Если же вы вздумаете приплести сюда нас, то вам совсем несдобровать.
– Что же в таком случае нам делать?
– Советую просто махнуть на все рукой!
– То есть как? Что значит «махнуть рукой»? На собственную машину?
– А вот так и махнуть! В компетентных органах, где будет разбираться ваше дело, вас спросят: где, когда, почему вы оставили машину? Где и с кем вы провели эти дни? Чем занимались? И в результате применят по отношению к вам те самые суровые законы, которые приняты в нашем городе.
– То есть вы хотите сказать, что…
Он бесцеремонно оборвал меня.
– Вот именно! И больше не приставайте ко мне, не мешайте работать! В противном случае, если только я дознаюсь, где вы куролесили все это время, чем занимались, тут же велю посадить вас задом наперёд на двух ишаков.
Вижу, что упорствовать бесполезно. Знакомец наш видал виды, его ничем не проймёшь!
– Да, братец,– говорю я Исмаилу,– господин начальник совершенно прав. Пойдём отсюда.
Вышли мы ни с чем и поплелись к гаражу раздобыть какую-нибудь колымагу, чтобы вернуться в Тегеран. Проходим мимо бакалейной лавки, смотрим – возле неё сущее столпотворение. Бедняга Исмаил подумал, что его машина отыскалась.
– Что случилось? – спрашиваем людей.
– А ничего особенного. Начальник отдела борьбы с наркоманией решил обыскать эту лавку, где, по его сведениям, запрятан терьяк. И вот сейчас господин начальник вместе с другими уполномоченными на то лицами роются в товарах. Ох, посадят они бакалейщика задом наперёд на осла!
Исмаил печально взглянул на меня, шмыгнул носом и сказал:
– Дальше я идти не могу.
– Что же прикажешь делать?
– Вернёмся к аге Сеиду Резе!
