Текст книги "Персидские юмористические и сатирические рассказы"

Автор книги: Феридун Тонкабони

Соавторы: Аббас Пахлаван,Голамхосейн Саэди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)

Неуживчивый

Каким мне вам представиться, не знаю… Таким, какой я на самом деле, или иным? Сказать неправду или выложить все начистоту? А вдруг вы, как и все остальные, будете осуждать и бранить меня? Нет, все-таки лучше уж расскажу вам всю правду.

Дело в том, что я – человек, у которого язык не в ладу с разумом. Не раз я был наказан за свою несдержанность, но это не пошло мне впрок. В чем же дело? То ли у меня такая закваска, то ли меня так воспитали родители… Одним словом, или все люди отличаются от меня, или я от всех… Вот, например, приглашают меня в гости. По пути даю себе слово держать язык за зубами, говорить лишь то, что другие говорят, вести себя так, как все остальные. Оказавшись в гостях, я действительно сначала сдерживаюсь, веду себя нормально. Но вдруг какой-то голос начинает сверлить меня изнутри: «Что же ты молчишь? Почему боишься высказать правду? Как ты можешь, слушая всякие глупости, блаженно улыбаться, послушно кивать головой?» Постепенно я теряю над собой контроль, язык выходит из-под моей власти, и я совершаю одну оплошность за другой.

В гостях, кроме меня, много народу. Рябой пузатый господин с лысиной, которого ждёт у подъезда автомобиль самой последней марки, разглагольствует о свободе личности, моральных достоинствах и чистоте душевных помыслов:

– Да, господа… клянусь вам, пустая мирская суета, эфемерное благополучие, вся наша быстротекущая изменчивая жизнь не стоят того, чтобы человек – это благороднейшее из созданий – льстил, распинался и унижался перед власть имущими, поступался своим достоинством ради денег и званий. Ведь эти депутатские, министерские и прочие кресла не что иное, как автобусные сиденья, на которых что ни час меняются пассажиры. Стоит ли ради этих призрачных благ терять своё человеческое достоинство? Клянусь своей совестью, мне омерзительны такие люди. Как говорит один наш поэт, имя которого я, к сожалению, не помню:

 
Иметь клочок земли и пару волов,
Назвав одного эмиром, другого – везиром,
В тысячу раз дороже Ибн Йамину [98]98
  Ибн Йамин– известный иранский поэт (1287—1371), автор приведённых строк.


[Закрыть],
Чем блеск царств Кей-Кобада и Кей-Хосрова [99]99
  Кей-Кобад и Кей-Хосров – древнеиранские легендарные правители.


[Закрыть].
 

После этой тирады все с восторгом смотрят на оратора и восклицают: «Вах, вах, вах, вах! Какой интеллект, какие передовые, прогрессивные и оригинальные взгляды!»

Я же, выслушав его пылкую речь, спрашиваю:

– Извините, уважаемый господин, можно ли мне узнать, какова ваша профессия?

– Я помощник министра министерства по отделению мелкого гравия от крупного в Центральной пустыне.

Меня бросает в жар, кровь начинает стучать в висках.

– Почему именно вам доверили эту должность? – едва сдерживаясь, продолжаю я.

– Видимо, исходя из моих деловых качеств и способностей.

– Позвольте в таком случае узнать, сколько раз в день вам приходится кланяться господину министру? Сколько раз в день под всевозможными предлогами вы заглядываете в кабинет господина министра, смотрите ему в рот и шепчете: «Слушаюсь!», «Как прикажете, ваше превосходительство?»

– Ни разу! А если и заглядываю, то это моя служебная обязанность!

– Сколько раз в день вы льстите и низко кланяетесь, чтобы сохранить вверенный вам в соответствии с вашими деловыми качествами и способностями пост? (Вечно я теряю над собой контроль!) Сколько раз в день ты отворяешь и затворяешь дверцу автомобиля господина министра? Сколько раз в день ты издеваешься над своими подчинёнными, клевещешь на них и злословишь по их адресу – и все это для того, чтобы ещё больше втереться в доверие к господину министру? Сколько раз в день ты лжёшь и подписываешь фальшивые документы? Эх, подхалим ты и льстец несчастный! И со своей рабской душонкой ты осмеливаешься ещё разглагольствовать о гордости и человеческом достоинстве! Ты, может быть, считаешь, что имеешь дело с глухими? Вот дам тебе в глаз прямо здесь, при всех, тогда поймёшь что почём!

…Естественно, дело кончается дракой. В результате либо ему приходится покинуть общество, либо меня с позором выталкивают вон. Ну, хозяин, конечно, с этого дня не только не желает знаться со мной, но и других предостерегает: «Да оградит вас Аллах от общения с этим безумным субъектом – Шахани!» (Кстати сказать, он не так уж и неправ!)

Или представьте себе другой случай. Сижу я в обществе – писатели, поэты – словом, интеллектуальная элита. Речь заходит о поэзии, и гости просят кого-нибудь из служителей музы не отказать в любезности усладить слух присутствующих декламацией какого-нибудь поэтического отрывка.

Поэты же, как правило, либо традиционалисты, либо новаторы. Если поэт – традиционалист, то под восторженные восклицания и вопли слушателей он плачет и стенает в какой-нибудь газели [100]100
  Газель– лирическое стихотворение


[Закрыть]о безжалостном сопернике, о боли разлуки с любимой, о её неверности и коварстве и т. д.

Прослушав стихи, я обращаюсь к традиционалисту:

– Простите за нескромный вопрос, господин, сколько вам

лет?

– Шестьдесят восемь.

– Вы женаты?

– Да.

– Дети у вас есть?

– Да, семеро! Есть и внуки.

– А какого возраста ваша возлюбленная?

– Ей около двадцати,– печально говорит он.

– Что же она с вами сделала?

– Она изменила мне с другим!

– Почему?

– Этого я и сам не могу понять! – грустно отвечает старец.– Днем и ночью я томлюсь и пылаю к ней страстью.

– Как же тебе не совестно, старая развалина! – срываюсь я.– Тебе под семьдесят, ты одной ногой стоишь в могиле, а пристал к молоденькой девушке, да ещё не можешь понять, почему она изменила тебе! Кому ты, старая галоша, нужен? Ведь урод уродом! Щедростью и благородством тоже не отличаешься! Распустил нюни и хнычешь, что возлюбленная бросила тебя. Правильно сделала, молодец! Это тебе прекрасный урок – не распутничай. Имея жену, семерых детей и шестерых внуков, нечего волочиться за девчонками.

В результате – снова скандал. Опять или он уходит, или меня выпроваживают. А хозяин дома рассказывает всем, что у Шахани нет художественного вкуса, что ни поэзии, ни литературы вообще он не понимает.

Если же поэт – новатор, то в своих стихах, в которых нет ни начала, ни конца, ни рифмы, ни размера, он скорбит над голодающими Биафры и плачет по несчастным детям Экваториальной Африки. Продекламировав стихи, новатор, естественно, ожидает от меня похвалы за свои гуманистические идеи и прогрессивные мысли. Вместо этого я хватаю его за шиворот и спрашиваю:

– Скажи, дружище, как ты провёл вчерашний вечер?

– Был в кабаре с приятелями.

– А что ты делал в позавчерашнюю ночь?

– Кутил в компании друзей.

– А третьего дня?

– Шатался по Лалезару.

Снова я не выдерживаю и выхожу из себя:

– Эх ты бессовестный! Ради голодающих Биафры и несчастных детей Экваториальной Африки ты бы хоть один вечер посидел дома, а не глушил в кабаре водку и не развратничал! Присмотрелся бы, сколько детей в твоём собственном квартале голодает. Небось считаешь, что на дураков напал? Какое тебе дело до того, что творится в Биафре? Плевать тебе и на то, что происходит в Родезии! Ты так удручён судьбой голодающих детей Биафры, что ножка цыплёнка тебе в горло не лезет! А ну, убирайся подобру-поздорову, пьяница, распутник, пока не надавал тебе тумаков!

…И опять ссора! И опять либо он, обозлённый, уходит, либо меня просят покинуть дом. И так каждый раз.

Если в обществе трахомные, слезящиеся глаза кого-то из присутствующих называют синими нарциссами, язык мой перестаёт меня слушаться, и я кричу: «Да перевернётся в гробу отец того нахала, который эти подслеповатые глаза называет синими нарциссами!» Если чью-то лысину называют курчавой головкой, я подношу зеркало к лицу её владельца и спрашиваю: «Ты называешь курчавым этот бильярдный шар? Можно ли это вообще назвать головой?»

…На днях один мой приятель увещевал меня:

– Так дальше жить нельзя! К чему обижать людей? Все будут осуждать и порицать тебя. Никто не захочет не только дружить с тобой, но и просто поддерживать знакомство. В конце концов ведь ты же сам из этого общества! Приглядись к себе повнимательнее и измени своё поведение. Ты должен соглашаться с тем, что говорят другие. Зачем тебе противоречить всем, обижать и отпугивать от себя людей?

– Ничего с собой не могу .поделать,– сетовал я.– Язык мой – враг мой, он не подчиняется мне. Посоветуй мне что-нибудь!

– Я принесу тебе книжку, которая называется «Правила нахождения друзей». Прочитай её и придерживайся её рекомендаций. Ты увидишь, что станешь таким же, как все. Всюду будешь самым желанным, самым милым гостем. Никто не будет ссориться с тобой и выгонять из своего дома.

Я согласился. На следующий день он принёс мне обещанную книгу. Прочтя её, я понял, что в ней и вправду содержится много полезных советов, применяя которые можно не только не нажить себе врагов, но и приобрести множество друзей. Например,

там сказано:

«В гостях старайтесь внимательно слушать собеседника, даже если в это время вас занимает более интересный предмет. Не скупитесь на похвалу и восторги в его адрес: восхищайтесь цветом его одежды и формой галстука. Если кто-либо из гостей начнёт хвалить моральные и душевные качества брата, отца или самого присутствующего, то вы должны поддакивать ему и соглашаться. Если у вашего партнёра большой и уродливый нос, говорите, что вы в восторге от его тонкого, аристократического профиля…» итд. и т. п.

Случилось, что через несколько дней после изучения этих правил я попал в гости и меня познакомили с одним из присутствующих. Фамилия его мне показалась знакомой – кажется, я знал его брата.

– Извините, пожалуйста, дорогой друг, нет ли у вас брата по имени Акбар-хан? – вежливо осведомился я.

– Как же, есть!

Вспомнив советы приятеля и правила, почерпнутые из его книги, я с поспешностью продолжил:

– Какой же у вас очаровательный брат! Мы уже много лет в дружбе с Акбар-агой. Поверьте, Асгар-ага, ваш брат не человек, а настоящий ангел! Это исключительно честный, порядочный, благородный юноша. Если на неделе я не повидаюсь с ним хотя бы три-четыре раза, места себе не нахожу! (Вообще-то, признаюсь, я за всю свою жизнь видел его раза два!) Какой он искренний, гостеприимный, щедрый человек! Одним словом, настоящий друг!

Но что это? Не дослушав меня, Асгар-ага взорвался, как бомба: «Ах ты, такой-рассякой, ханжа, льстец несчастный! Что за чепуху ты мелешь? Или, может быть, мой подлый братец подослал тебя ко мне?! Видно, хочет, чтобы мы снова приняли его в свою семью…»

…Вот так влип в историю! Почище, чем раньше…

В то время как я тщетно пытался найти выход из создавшегося положения, Асгар-ага, пользуясь поддержкой и одобрением присутствующих, продолжал вопить и поносить своего брата и меня:

– Ты смеешь защищать бандита, которого мы уже много лет не пускаем к себе на порог?! Ты превозносишь самого грязного, самого низкого из людей?! Наша семья считает позором для себя произносить его имя! Как ты посмел в моем присутствии защищать этого подонка?! Бессовестный! Лжец! Подхалим несчастный! Подлец!

– Извините, господин,– смущённо пытался оправдаться я.– Аллах свидетель, не было у меня намерения обидеть вас. Дело в том, что по совету своего старого друга я прочёл книгу «Правила нахождения друзей» и сегодня впервые попытался применить их на практике.

Асгар-ага в бешенстве соскочил со стула, сжал кулаки и с красным, как гранат, лицом завопил:

– Да будь проклят ты, твой друг и автор этих правил! Убирайся отсюда и побыстрей, пока не получил от меня по заслугам!

Чувствую, мне несдобровать. Не имея никакого желания испытать на себе силу кулаков этого безумца, я стал пробиваться сквозь толпу гостей и успел испариться до того, как меня выгнали.

На следующий день с книгой я пришёл к другу:

– На, братец, бери свою книгу обратно! Не хочу больше пытаться находить себе новых друзей! Лучше уж я останусь прежним! Видно, или я не тот человек, или все остальные не такие, какими должны были бы быть! Читай уж эту книгу сам и сам применяй её правила на практике, а меня уволь, не гожусь я для этого!

– Почему? В чем дело?

– Да так, ничего особенного…

Наша славная реликвия

На центральной площади нашего города издавна возвышается двадцатипятиметровая кирпичная башня, о происхождении которой ничего определённого известно не было. В верхней части башни находятся бойницы, что свидетельствует о том, что некогда она служила оборонительным сооружением. Через глубокое отверстие внизу защитники города поднимались на крышу, чтобы дать отпор врагу. В наше время отверстие с успехом использовалось в качестве уборной.

В многочисленных пробоинах свили гнезда, голуби и воробьи, и городские ребятишки лазили туда, чтобы поглядеть на птенцов. Башня служила также хорошим ориентиром для приезжающих; одним словом, мы настолько привыкли к ней, что не представляли своего города без её силуэта.

И вот в один прекрасный день у подножия башни появились какие-то люди: толстый бородатый господин в тёмных очках и несколько худосочных мужчин в шортах цвета хаки. Их сопровождал сам губернатор! Бородач, заложив руки за пояс, расхаживал взад и вперёд, бросая на ходу какие-то замечания, которые аккуратно записывались его спутниками.

Слух о том, что к нам приехали иностранцы и в окружении начальства осматривают башню, молниеносно разнёсся по городу.

Любопытная толпа хлынула в центр, чтобы, не дай бог, не пропустить чего-нибудь важного, хотя раньше никому и в голову не приходило глазеть на башню. Казалось, свершилось чудо и башня выросла из-под земли всего лишь полчаса назад! Когда очкастый бородач, которого все называли профессором (как позже выяснилось, он и в самом деле был профессор), бросал взгляд на обломанные зубцы, все разом задирали головы. Когда же профессор приблизился к башне и поковырял её пальцем, мы, к сожалению, не смогли повторить этот опыт, поскольку полиция оцепила достопримечательность плотным кольцом. Зато, когда приезжие удалились, мы обследовали каждый кирпич. Ничего особенного мы, увы, не обнаружили. Кирпич как кирпич. Но чем был все-таки вызван переполох?

– Говорят, Дарий, убегая от Александра Македонского, зарыл под башней свои драгоценности,– утверждали одни.

– Да нет же,– настаивали другие,– просто под этой башней похоронен какой-то святой потомок имама [101]101
  Имам– духовный глава у мусульман-шиитов.


[Закрыть]. Он явился во сне к господину профессору, и тот приехал, чтобы удостовериться в своём ясновидении.

Короче говоря, мы долго судили и рядили, что заставило приехать всех этих важных и учёных господ в наш город. Большинство все-таки сошлось на том, что под башней зарыт клад. Той же ночью неизвестные лица перекопали все вокруг, но ничего не обнаружили. Дело дошло до того, что городские власти в целях спасения башни от наиболее ретивых искателей драгоценностей поставили вокруг башни вооружённую охрану.

Прошёл месяц. В одно прекрасное утро в городе появились объявления за подписью губернатора: «Благородные и самоотверженные граждане! Поскольку охрана исторических памятников, свидетельствующих о нашем славном прошлом,– долг каждого честного человека, губернаторство пригласило международную археологическую экспедицию, которая, осмотрев нашу башню, обнаружила, что это древнейший памятник и история её сооружения восходит к эпохе Даниила-пророка. Все мы обязаны приложить максимум усилий к охране этого шедевра архитектуры. В связи с этим в городском банке открыт счёт. Просьба ко всем дорогим согражданам по мере сил и возможностей вносить деньги на указанный счёт для ремонта и содержания нашей реликвии– славы наших предков».

С этого дня отношение жителей нашего города к башне коренным образом изменилось. Никто больше не помышлял использовать её в качестве помойки или уборной и не отпускал в её адрес грубых шуток. Если на башню садились голуби или другие пернатые, все кидали в них шапками и камешками, чтобы не дать им загадить башню. Кроме того, побуждаемые чувством национальной гордости, каждый из нас, не рассуждая, внёс посильную сумму на открытый счёт для ремонта и восстановления этого исторического памятника.

Теперь, проходя мимо башни, мы смотрели на неё нежно, а приезжавших гостей немедля вели любоваться ею. Словом, мы проникались все большим и большим уважением к себе и к нашему городу.

Но когда начался ремонт башни на деньги, собранные благородными и патриотическими согражданами, выяснилось, что этих средств не хватает.

По городу вновь были расклеены объявления, в которых сообщалось, что, поскольку средств, собранных на восстановление Триумфальной башни, не хватает, по решению генерал-губернаторства, начиная с сегодняшнего дня, сахар подорожает на два риала, хлеб – на три, а керосин и бензин – на четыре риала. Все эти меры носят временный характер, и сразу же по завершении ремонта башни цены на продукты будут восстановлены старые.

– Ничего не попишешь! – рассуждали мы.– Вопрос восстановления башни – это вопрос престижа, не подобает, чтобы за это расплачивалось государство! Сами, черт возьми, осилим! Придётся затянуть пояса потуже.

На следующий день наш мясник повысил цену на мясо на три тумана.

– В чем дело? – заинтересовались мы.– Ведь про мясо ничего в постановлении сказано не было.

– А вы что, хотите, чтобы я втридорога платил за хлеб, сахар и керосин, а свой товар отдавал даром?!

Естественно, тут же вздорожали квартирная плата и транспорт, хотя наша зарплата при этом осталась без изменений. Но зато в нашем городе – такая историческая достопримечательность!

Когда наконец ремонт башни завершился, было создано специальное учреждение для надзора за этим древним памятником архитектуры. Отныне каждому, кто хотел взглянуть на реликвию, надлежало раскошелиться на два тумана.

Ещё через несколько дней с каждого вновь прибывающего в наш город, а также убывающего из него стали взимать по пять туманов, вручая взамен квитанцию с фотографией славного памятника. «На ремонт и охрану Триумфальной башни»,– гласила надпись на квитанции.

Итак, башня превратилась для нас в сущее наказание! Но что поделаешь? Не государству же оплачивать расходы на содержание штата сотрудников, транспорт и т. д. Ведь в конце концов наша башня – национальная гордость, значит, и платить за её сохранность обязаны мы сами.

Слава о Триумфальной башне разнеслась по всем уголкам страны. Отовсюду съезжались туристы, чтобы хоть одним глазком полюбоваться ею. Вследствие колоссального наплыва приезжих подскочила плата за гостиницу. Базарные торговцы, не желая отставать от других, взвинтили цены на свои товары. Когда мы пытались торговаться, они отвечали: «Мы в карман к вам не лезем. Не хотите, не покупайте! Воля ваша!» И что же?.. Мы действительно не покупали, а приезжие туристы покупали…

Вскоре по городу пронёсся слух, что Триумфальная башня осела и покосилась. Задетые за живое, мы по нескольку раз в день ходили смотреть на неё, спорили, придумывали выход из положения. Наша тревога особенно возросла, когда из центра прибыла комиссия археологов, которая, обследовав башню, дала заключение, что, если не будут приняты экстренные меры, единственная достопримечательность нашего города в ближайшее время развалится. Потом были вызваны специалисты, которые прикинули на глазок, сколько потребуется дополнительных средств на её ремонт. Затем одна комиссия стала сменяться другой, пока наконец снова не были расклеены объявления о том, что для восстановления Триумфальной башни самоотверженные и благородные граждане, у которых жилплощадь превышает пятьдесят метров, обязаны за каждый лишний метр платить по 20 туманов. Постановление было подписано губернатором, а неисполнение его жестоко каралось.

Тут уж было не до шуток! И хотя Триумфальная башня досталась нам от предков и имела многовековую историю, нам все-таки было непонятно, в чем же заключалась наша вина и почему мы должны за все расплачиваться?! Где теперь нам, несчастным, добывать ежемесячно триста – четыреста туманов? Деньги ведь мы не печатаем! Золотой рыбки в своём бассейне тоже не имеем! Как же нам быть!

Пораскинув мозгами, мы решили направиться к губернатору и выразить свой протест. «Не нужна нам эта башня с её славой! Можете забирать её себе!» – заявили мы.

В губернаторстве нам пообещали, что решение местных властей будет пересмотрено. Но уже на следующий день выяснилось, что несколько человек из недовольных задержаны и что с них взяли подписку о том, что протестовать они больше не будут. Делать было нечего, пришлось заплатить за шесть месяцев вперёд. Так мы постепенно привыкли и к этому налогу.

Но казалось, что сама природа против нас. Вскоре в нашем городе произошло землетрясение. И помимо того, что многие наши дома были разрушены, выяснилось, что славная башня дала трещину.

И снова по просьбе властей к нам была приглашена комиссия археологов для осмотра исторической башни и составления сметы на ремонт. Мы уже заранее подготовились к несению новых расходов. И что же оказалось? Вновь прибывшая комиссия дала заключение, что башня наша, оказывается, вовсе не та, за которую её принимали, и возведена она не при Данииле-пророке, а всего лишь лет семьдесят – восемьдесят назад и поэтому не может называться Триумфальной. А европейский археолог и востоковед (имелся в виду толстый бородач в очках) просто перепутал местонахождение башни, поиски которой в настоящее время ведёт в краю Вечного мрака.

На нас как будто вылили ушат холодной воды. Все учреждения, комиссии, должности, связанные с башней, были упразднены, и вскоре наша реликвия обрела свой первоначальный вид. Трещины на ней с каждым днем увеличивались, сама она все больше и больше кренилась набок, и снова вокруг неё стали бродить бездомные собаки и кошки.

Но зато налоги и пошлины остались без изменений. Цены, взвинченные в связи с наплывом туристов, также сохранились прежние.

Вот только не знаем, удалось или нет археологам и востоковедам обнаружить в краю Вечного мрака подлинную Триумфальную башню.