Текст книги "Бабьи тропы"
Автор книги: Феоктист Березовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)
Аксинья Теркина спрашивала:
– Что же это Оленка-то, мать-то Параськи, глядит?
– А что она сделает? – возражала Арбузиха.
– Заперла бы ее, стерву…
– Замок да запор девку не удержат! – говорила Арбузиха.
Но Аксинья по-прежнему сокрушалась:
– Как бы чего не вышло с девкой-то!
Арбузиха с хохотом отвечала ей:
– Окромя брюха ничего не будет!
Бабы озорно переглядывались и хохотали:
– Ха-ха-ха!..
– Ха-ха-ха!..
Позабыли в деревне про Павлушку и Параську только, когда вернулась с войны последняя партия искалеченных мужиков.
Глава 11
Недели через две после того, как погнали белокудринцы в первый раз скотину на болотистую луговину, вся деревня была взбудоражена диковинными слухами.
В субботу, ранним утром, проезжали мимо Белокудрина звероловы и заимщики. Свернули к речке воды напиться и лошадей напоить. А на водопое встретились и заговорили с мельником Авдеем Максимычем.
Угрюмый и бородатый заимщик Василий Непомнящий сказал мельнику:
– Слышь, Авдей Максимыч, в волости разговор идет, что из города получен слух – будто царь с престола ушел.
– Как – ушел?! – изумился мельник.
– А вот так и ушел…
– Кто вам сказал?
– Все говорят… в волости-то.
– А может быть, прогнали царя с престола-то? – спросил мельник, понижая голос и осторожно оглядывая звероловов. – Может быть, народ поднялся против царя-антихриста?
– Ничего толком не разберешь, – неопределенно ответил Василий. – Разно говорят…
Взбираясь на телегу, Василий крикнул своим спутникам.
– Поехали, братаны!
– Постойте, постойте, – заторопился мельник, бросая повод своей лошади и быстро подходя к телеге Василия. – Расскажите толком: куда ушел с престола царь?..
Куда он ушел?
Заимщики и звероловы ответили:
– Толком ничего не знаем.
– В волости народ байт: сковырнули царя с престола.
– Нет больше царя.
– А кто сковырнул-то его? – допытывался мельник.
– Сказывают, простой народ сковырнул, – ответил Непомнящий.
– Сковырнули рабочие да солдаты, – добавил один из звероловов.
Мельник еще спросил:
– А насчет войны что слышно?
– Война продолжается, – ответил Василий.
– Кто же посылает народ на войну… ежели царя сковырнули?
– Нам это неизвестно, – ответили звероловы.
– Ну, а в волости-то все-таки что же говорят насчет войны, – продолжал допытываться мельник, – и насчет царя… Как дальше-то пойдет наша жизнь?
– В волости мужики промеж собой одно твердят, – сказал Василий Непомнящий. – Дескать, надо нам всем к городскому народу присоглашаться и к солдатам. И надо приговоры составлять… насчет отмены царя.
– Значит, толкуют все-таки насчет отмены царя-антихриста?
– Толкуют.
– А еще что слышно там?
– Да ничего особенного…
С тем и уехали заимщики и звероловы.
Мельник вернулся с водопоя домой и, застав свою старуху в хлеву, пересказал ей все, что говорили ему заимщики. Но не заметил Авдей Максимыч, что разговор его с женой подслушали соседи, – они передали слух о падении царя своим родственникам, а те рассказали другим, так и полетел слух о падении царя по всей деревне.
Вскоре прибежал домой Павлушка Ширяев, хлопнул шапку об пол и крикнул ошалело:
– Бабуня!.. Слух-то какой!.. Царя, говорят, сковырнули! По шапке!..
Бабка Настасья в кути сметану с кринок снимала.
Сердито покосилась на внука:
– Не бреши! Молодой еще насмехаться над бабушкой…
– С места не сойти, бабуня! – кричал Павлушка, бегая вокруг бабушки и захлебываясь радостью. – Мельник Авдей Максимыч сказывал…
– Не бреши, говорю, – ворчливо отмахивалась бабка Настасья. – Бабы, поди, наболтали, а ты мелешь языком…
– Да не бабы, а мельник!.. Заимщики ему сказали… Из волости проходили… не то проезжали…
– Вот и слушайте заимщиков, – ворчала бабка Настасья, снова принимаясь за работу. – Они вам набрешут… только слушайте…
Махнул Павлушка рукой, схватил с пола шапку и убежал опять на улицу – с дружками новостью поделиться, да чуть не до полночи и не возвращался.
А вечером, когда старики Ширяевы остались одни на черной половине дома и легли на полатях спать, дед Степан таинственно зашептал на ухо бабке Настасье:
– Слышь, Настасья? Сказывают, царь-то пал!.. Слабода мужикам дадена…
– Слыхала, – нехотя ответила Настасья Петровна, – днем Павлушка болтал… Брехня, поди…
Дед Степан надсадно зашелестел губами над самым ухом жены:
– Может быть, и брехня, а может быть, и правда… Мужики скрытно между собой говорят… Видать, опасаются – как бы не вышло чего худого… А все-таки говорят: пал царь!
Шептались в этот день и бабы белокудринские по задворкам о падении царя.
Мужики хотя и толковали тихонько о царе, встречаясь на гумнах и на водопое, с глазу на глаз, а на баб своих покрикивали:
– Прикусите языки-то!.. Неровен час… беду накличите…
Глава 12
Разворошили темные слухи муравейник тревожных дум в голове и у бабки Настасьи. Когда старик затевал разговор о царе, одергивала его. А сама, будто бурей таежной подхваченная, день и ночь только и думала о падении царя да о наступлении перемен в деревне. Знала, что немного осталось жить. Но вдруг стала чего-то ждать. Душа потянулась к чему-то светлому и радостному, что неясно маячило где-то впереди.
Дед Степан в субботу спозаранку истопил баню, перед ужином выпарился и оделся во все чистое. А в воскресенье утром смазал дегтем бродни, гребешком деревянным причесал оборку седую и курчавую на плешивой голове, подергал тем же гребешком длинную бороду – такую же седую да сивую, с прокуренными желтыми усами. После завтрака стал собираться на деревню, тихонько подбадривая себя песней:
Сне-е-жки бе-е-лы пу-ши-и-сты-е…
Заметила Настасья Петровна суету старика. Спросила строго:
– Куда собрался?
– Куда… Известно куда! – ответил дед Степан, подпоясывая белую рубаху черным ремешком. – Пойду народ собирать…
– Зачем? – удивилась Настасья Петровна.
Дед Степан немного смутился:
– Как зачем?.. Все говорят: нет у нас больше царя… Слабода дадена мужикам… Видишь, дело-то какое?
– А тебе какая корысть от того? – допытывалась Настасья Петровна.
– А как же! – воскликнул дед. – Что же, так поселенцем и помирать мне?
– Звона! – всплеснула руками Настасья Петровна. – Чего удумал!.. Да кто же здесь про то знает, что ты поселенец?
Дед Степан махнул рукой и, отвернувшись в куть, заговорил с досадой:
– Мало что… люди не знают… да я знаю!.. Пойду собирать сход… Надо мне объявиться… Дескать, ссыльный я… поселенец… И чтобы вернули мне теперь все полные мои права… Ведь царские слуги сослали меня!.. Как сейчас помню, вычитывали: «По указу его императорского величества…» А теперь говорят: все его величество народ кобыле под хвост сунул… Поняла?
Помолчала бабка Настасья, пожевала губами и заговорила ворчливо:
– Погоди, старик… Не егози, не смеши людей!.. Не меньше твоего камень на сердце ношу… Сама жду… Да ведь неизвестно еще, какая-такая слабода… А про царя-то может быть брехня…
Вспылил дед Степан:
– Баба ты – баба и есть! Ведь все говорят: пал царь! Чего же мне еще ждать?.. Отстань… и не коли меня!.. Я тебе не подушка для иголок…
Оба замолчали.
Дед Степан все еще подпоясывался ремешком. Никак не мог подпоясаться – все как-то неладно выходило. Чувствовалось, что волнуется он. А Настасья Петровна напряженно думала. Потом встала со скамьи. Взяла в руки клюшку. И сказала мужу:
– Посиди ужо… Скажу, когда надо будет идти…
Дед Степан с досадой махнул рукой:
– Знаю: уж коли ты пристанешь к человеку, так пристанешь хуже судороги… Не отобьешься от тебя и не ототрешь.
Глава 13
Бабка Настасья вышла во двор, кликнула внучонка Павлушку и, когда он подошел, тихо, по-заговорщицки, сказала ему:
– Иди-ка, Павлуша, к дружку своему – к Андрейке Рябцову. От него сходи еще к двум-трем фронтовикам. Везде одно толкуй: надо, мол, всех солдат поднимать против войны и против царя. Главное, против царя. Понял?
– Конечно, понял, – ответил Павлушка. – Что я, маленький, что ли? Вперед тебя про царя-то узнал.
– Не в том дело: большой аль маленький ты, – строго сказала бабка Настасья. – Разговор надо так вести, чтобы не прямо, а больше намеком. Ведь точно-то еще ничего неизвестно. Может, сболтнули заимщики-то. Понял?
– Понятно, бабуня! – возбужденно ответил Павлушка и, сдвинув картуз на затылок, полетел через двор к воротам и дальше на улицу.
Вслед за ним вышла со двора и бабка Настасья. Опираясь на клюшку, пошла вдоль улицы, направляясь к избе Панфила Комарова.
Встретив Панфила близ ворот его дома, сказала:
– Бог помочь, Панфил… Зайдем-ка во двор. Поговорить с тобой надо.
– Здравствуй, Настасья Петровна, – ответил Панфил, приоткрывая ворота. – Проходи. Потолкуем, коли нужда есть…
Войдя во двор и пытливо оглядывая Панфила своими большими и не по годам поблескивающими глазами, бабка Настасья повела разговор издалека:
– Вот зачем пришла я к тебе, Панфил… Что это болтают на деревне про царицу нашу, будто немка она… Правда это, аль брехня?.. Давно слыхала я такие разговоры, да раньше-то ни к чему мне это было… и не очень-то верила этому. А сейчас вот что-то пришло на ум… Ну, и думаю: пойду-ка я к Панфилу, узнаю… Ты ведь человек фронтовой. Поди, точно все знаешь, а?
– Слыхал, Настасья Петровна, – ответил Панфил. – Знаю точно. Царица наша из немок.
– А воюем-то мы против кого? Против немца?
– Всякие народы против нас идут, – уклончиво ответил Панфил, накручивая свою бороду на палец и раздумывая. – Ну, только главная сила, конешно, немец.
– А как же царица-то помогает царю против немца воевать, если она сама немка? Что-то не пойму я…
– А вот так и помогает, – ответил Панфил и вдруг запнулся на слове, а затем со вздохом сказал: – Немецкую сторону держит наша царица…
– Ах, батюшка! – негромко воскликнула бабка Настасья и ударила себя по бедру рукой. – А что же царь-то смотрит?
– Царь-то? – переспросил Панфил и, приглушая свой густой голос, добавил: – Про нашего царя на фронте солдаты промеж собой так говорили: не шибко умный он… Только ты, Настасья Петровна… того… язык-то попридержи…
Но бабка Настасья наступала на Панфила, не давая ему подумать хорошенько над последствиями такого разговора.
– А зачем же дурака держали на престоле? – спросила она.
– Не мы держали, – смущенно глядя в землю, проговорил Панфил. – Сама, поди, знаешь: помещики, разные князья да генералы держали его… Ну и купечество… чиновники… – Он с отчаянием взглянул в лицо бабки и предупреждающе сказал: – Только ты, Настасья Петровна… все-таки… до поры до времени попридержись насчет царя-то… В доскональности-то ничего еще неизвестно.
Бабка Настасья махнула рукой.
– А мне что придерживаться?.. Мне, Панфил, бояться нечего. Я свой век прожила… Все равно скоро помру… А вот в деревне уж многие говорят, что царь-то будто бы пал…
Панфил сдвинул к переносью свои брови, посмотрел куда-то вдаль. Со вздохом молвил:
– Слыхал и я про то… Да ведь, наверняка-то, Настасья Петровна, только обухом скотину бьют… И то промашка бывает. Поняла?
Бабка засмеялась:
– А я думала, ты смелее других!.. Поди, на войне-то не один раз смерть видел, а?
– Видел, Настасья Петровна, – ответил Панфил, боясь еще раз взглянуть в большие черные глаза старухи. – Видел… А когда надобно будет, еще раз посмотрю смерти в глаза… Да…
– Ну, ну, смотри, – насмешливо перебила его бабка Настасья и проворно вышла со двора, направляясь к избе Сени Семиколенного.
* * *
Сеню она пытала уже смелее:
– Здравствуй, Семен… Что слышно про войну… про царя?
Сеня пытливо оглядел ее и, поняв, что старуха кое-что уже знает, так же смело и звонко ответил:
– Да вот, видишь, Настасья Петровна… в городу как будто дрова рубят, а к нам пока только одни щепки летят!..
– Ну, а вы, фронтовики, что думаете делать?
– Мозгуем, Настасья Петровна, мозгуем. Поглядываем в сторону города!.. Там ведь рабочие…
Бабка Настасья засмеялась:
– Вы будете поджидать рабочих, а рабочие вас… А не проспите?
– Так располагаю, Настасья Петровна: не должны бы проспать, Якуня-Ваня!
– Смотрите, солдаты, – предостерегающе заговорила бабка Настасья. – Одним рабочим трудно такое дерево повалить. – Помолчав, она продолжала: – Знаю… Сама бывала в городах… в разных!.. Всего насмотрелась на своем веку… И прямо скажу тебе, Семен: в городах тоже разные люди живут… Там не всем еще опостылели царь и его слуги…
– Это верно! – звонко отозвался Сеня. – В городах так же, как и в деревнях, все люди на одно солнышко глядят, да не одно едят!
– Вот то-то и оно, – покачала головой бабка Настасья. – Мозгуйте, мужики… да только не мешкайте… Опоздаете – после стыда не оберетесь…
– Поди, не опоздаем, Настасья Петровна! – обнадеживающе крикнул Сеня вслед уходящей старухе. – А за добрый совет спасибо…
* * *
Кузнеца Маркела застала бабка Настасья в его холодной кузнице – он перебирал старое железо. Поздоровавшись, она заговорила с ним сурово:
– Чего же вы, фронтовики, прячетесь по своим избам?.. А ты, Маркел, забрался в свою кузню…
– В чем дело, Настасья Петровна? – удивленно спросил Маркел. – О чем горюнишься?
– А вот в чем дело: о царе речь!.. Когда же вы, солдаты, почнете сбрасывать царя?.. Ведь сказывают люди, что в городу-то его уже сбросили.
Маркел почесал свой перекошенный, щетинистый подбородок. Подумал, глядя в земляной пол кузницы.
Затем поднял голову и негромко сказал:
– Думаем и мы о том же, Настасья Петровна… то есть мы, фронтовики… А ты-то как думаешь, Настасья Петровна: чего-нибудь получится у нас, аль не получится?.. Давно сказывали про вас люди – дескать, везде побывали вы со своим стариком и всего насмотрелись.
– Получится, – твердо ответила бабка Настасья. – Только поднимайте побольше народу… Всю деревню поднимайте!
– А как их всех-то поднимешь?.. Сама видишь: люди-то в нашей деревне разные… Скажем, богатые кержаки: Гуковы, Клешнины, Оводовы, Максуновы… они вряд ли пойдут против царя… Они на войне наживаются… – Маркел помолчал, посмотрел себе под ноги и, вскинув голову, решительно добавил: – По совести скажу тебе, Настасья Петровна! Мы уж собирались… кое о чем говорили… Да вот запнулись на богатеях… на кержаках… Не пойдут они с нами.
– Пойдут, – твердо сказала бабка Настасья. – Против царя кержаки все пойдут. Всем им царь опостылел! И чиновники его всем опостылели… Подумай-ка: разве мало натерпелись кержаки от царского начальства?
После небольшого раздумья Маркел сказал:
– Не знаем, с чего начинать, Настасья Петровна… Как ты думаешь?
– Обойдите все дворы… Поговорите с Авдеем Максимычем…
– Да ведь мельник он! – перебил ее Маркел. – Как же его…
– А что за беда, – в свою очередь перебила бабка кузнеца. – Авдей Максимыч не богатей какой. Больше тридцати годов смотрю на его житье и вижу: никогда не брал лишнего с мужиков за помол. Потому, видать, и не разбогател. Мельница-то у него вот-вот развалится. Такой же голыш будет, как мы грешные. А народ его уважает. По вечерам валом валят к нему люди – и кержаки и мирские.
Маркел почесал затылок. Подумал, сказал:
– Значит, попробовать советуешь, Настасья Петровна? Благословляешь?
– А чего тут пробовать, – ответила бабка. – Идите и поднимайте народ.
Маркел засмеялся.
– Ну, Настасья Петровна, уж коли ты пошла на такой разговор со мной, пойду и я в открытую… Скажу тебе прямо: мы, фронтовики, вчера еще все порешили… А сегодня к делу приступаем… Поняла?
– Так чего же скрытничают Панфил Комаров и Семен Семиколенный? Я только что была у обоих… Разговаривала… А они как будто ни то, ни се…
– Дело-то, вишь, какое, Настасья Петровна… опасное… – сказал кузнец. – Опять же уговор у нас был: до поры до времени помолчать.
– Неужели и меня боитесь?
– Тебя-то? – усмехнулся кузнец и ответил: – Нет, Настасья Петровна, тебя, пожалуй, бояться нам нечего…
Глава 14
После разговора с бабкой Настасьей небольшая группа фронтовиков еще раз собралась в кузницу Маркела. Сюда пришли Панфил Комаров, Сеня Семиколенный, Афоня-пастух, Андрейка Рябцов. Потолковали о том, как и с чего начинать. Затем все направились к мельнику Авдею Максимычу.
Мельник сидел во дворе на бревнах.
Панфил сразу к допросу приступил:
– Сказывай, Авдей Максимыч, набрехал ты, аль взаправду царя убрали?
Авдей Максимыч, пошоркал рукой по розовой своей лысине, засмеялся:
– Что… аль приспичило?
– Не мути, дедушка, – строго сказал Панфил. – Мочи нету!.. Сам знаешь, намучены мы… На все можем решиться…
Панфила поддержал кузнец:
– Сказывай, Авдей Максимыч… Как это у тебя… по слухам, аль в книгах выходит… по писанию…
Нахмурился мельник. Помолчал. Подумал, перебирая пальцами рыженький седеющий клок на подбородке.
И ответил, глядя в землю:
– Слыхал я, братаны, от верных людей… из волости ехали Знаю этих зимовщиков двадцать годов… не соврут!.. Да вы и сами, поди, знаете Василия Непомнящего… Он и сказывал… Опять же не поверил бы им… ежели не перерыл бы книг священных… древнеапостольских и еретических… Везде одинаково выходит: пришел конец власти царя-антихриста! Верно сказано вам…
Замолчал мельник. Молчали и фронтовики. Недоверчиво переглядывались.
Потом Панфил сказал решительно:
– Ну-ка, дедушка Авдей, иди за своими книгами… Вычитывай при нас… как там сказано?..
Потоптался мельник, еще раз пошоркал ладонью свою розовую плешь. И пригласил солдат:
– Присаживайтесь на бревна… за солнышко… Сей минуту выволоку я вам свои книги… почитаем…
Уселись мужики на бревна, приваленные к забору, а мельник сходил в дом и, вытащив оттуда две огромных книги в черных кожаных переплетах, присел около мужиков и стал перелистывать самую большую и толстую книгу, писанную от руки.
– Вот слушайте, что тут сказано…
Мужики уперлись глазами в пожелтевшие листы.
Мельник начал нараспев:
– «И ста аз на песке морстем… и увидех аз выходяща из моря зверя… и поклонишася сему зверю вси народы земли…»
Панфил положил просмоленную и шершавую свою ладонь на желтые листы книги и остановил старика:
– Постой, Авдей Максимыч… Это какая книга? Кержацкая? А ты читай нам мирскую… Понял?
В маленьких карих глазах старика мелькнул лукавый огонек.
– Значит, по еретической желаете? – спросил он, посмеиваясь. – Я ведь упреждал вас – везде одинаково выходит…
Кузнец подал ему другую книгу, размером и толщиной поменьше:
– Читай эту…
Отыскивая нужное место, старик стал читать по-прежнему нараспев:
– «И стал я на песке морском… и увидел выходящего из моря зверя… И поклонились тому зверю все народы земные… И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно… И дана ему была власть над всяким коленом, и народом, и языком, и племенем. И дано было ему вести войну, чтобы убиваем был всякий…»
Старик остановился. Пытливо посмотрел в бородатые лица солдат. И спросил:
– Поняли, други мои, про кого написано тут? Какому зверю дана власть и кому поклоняются народы земные? И кто ведет войну?.. – Помолчав, мельник строго сказал: – Про царя это сказано!.. Он антихрист… и зверь…
– Понятно, – сказали мужики. – Чего там… ясно…
– Но это еще не конец, други мои, – продолжал мельник, поднимая палец над своей лысиной. – Конец-то вот какой… «И увидел я ангела, сходящего с неба, который имел ключи от бездны и большую цепь в руке… Он взял дракона и змея, который есть зверь из бездны и дьявол… и заключил его… и положил над ним печать… Чтобы не прельщал и не умучивал народы земные… доколе не окончится тысяча лет…»
Смолк ненадолго певучий голос старика. Мельник захлопнул книгу. Положил ее рядом с собой на бревна и стал разъяснять прочитанное:
– Вот видите, други мои, дело-то какое. Вычитывал я людям не один раз… что после падения царства антихриста… настанет на земле тысячелетнее пресветлое царство… А тут, в книгах-то, как раз и приметы указаны… Дескать, сойдет с неба ангел с ключами от бездны… и заключит туда дракона и змея, который есть дьявол и царь-антихрист… и положит над ним печать… дабы не прельщал уже народы… доколе окончится тысяча лет… Поняли? – Мельник опять помолчал и продолжал свое разъяснение: – А теперь я так располагаю, братаны: пришло время… сошел на землю ангел и сверг с престола царя-антихриста… и заключил его в бездну… Это место откровения Иоанна Богослова надо так понимать, други мои: не сам ангел господен, сошедший с небес, заключил в бездну царя-антихриста. Он лишь вложил меч в руку народа. А народ, по повелению господа бога, данному через ангела, низверг с престола царя-антихриста и заключил в темницу. Поняли?
Панфил спросил:
– Значит, правильно звероловы баили, что отменили царя? Так и по твоим книгам выходит?
– Так сказывают, други мои, так и в священном писании сказано, – повторил мельник, посмеиваясь. – Говорят – в городе уже отменили царя… Черед за мужиками… Дескать, согласна ли деревня?..
– А как по деревням-то? – спросил кузнец. – Про мужиков-то что баили звероловы?
– Не знаю, милок, не знаю, – ответил мельник. – Не слыхал… и врать не стану.
Мужики опять переглянулись многозначительно.
Афоня повторял, почесывая затылок:
– Та-ак… та-ак… Видать, народ-то про царя везде баит, а что к чему – не знает…
Кузнец выругался:
– Загогулина, язви ее…
А Панфил смотрел в землю и тянул:
– Н-да… по всем видимостям… очухались там… в городе-то… Надо починать и нам… Н-да-а.
Сеня громко сказал:
– Видать, в городе-то рабочие поднялись, Якуня-Ваня! Надо их поддержать…
– Большевики! – молвил Маркел. – Такое дело непременно большевики удумали…
Афоня решительно заявил:
– Нечего тянуть, братаны. Давайте-ка почнем и мы, мать честна!
– Почнем, Якуня-Ваня! – звенел Сеня. – Сейчас же! Пошли, ребята!
Поднимаясь с бревен, Панфил обратился к мельнику:
– Давай-ка, Авдей Максимыч, присоглашайся к нам. Обойди несколько кержацких дворов. Кержаки тебя уважают. Созывай их к старосте, на сход…
