Текст книги "Лабинцы. Побег из красной России"

Автор книги: Федор Елисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

– Я бывший штабс-ротмистр одного из кавалерийских полков Российской Императорской армии, но финн по рождению. И как знающий иностранные языки, главное финский, служил переводчиком при русском генерал-губернаторе в Гельсингфорсе.

Его откровение мне понравилось. И на мой запрос он успокоил, что меня не отправят обратно в красную Россию.

Через насколько дней карантина нас отправили в Сердоболь, где поместили в какое-то госпитальное учреждение. Всех постригли наголо. Все вещи отобрали и отправили для дезинфекции. Нас же всех проводили в горячую парную баню. Сделано было так, словно хотели «стряхнуть» с нас все, что мы принесли из красной России. Взяли кровь, меряют температуру, кормят 3 раза в день, кофе же 4 раза в день, и спим мы на отличных кроватях с белыми простынями и теплыми шерстяными одеялами. Врач и сестры наши начальники. Попали словно в рай. Он длился 3 дня. Потом в теплый солнечный день всех нас, при одном стражнике, привели на железнодорожный вокзал и, к удивлению, поместили в маленький тюремный вагон, по два человека в тесную клетку... В ней можно было только сидеть или стоять. Вверху окошечко с затуманенным стеклом, через которое ничего не было видно. Долго шел наш поезд, а куда – мы не знали. Поезд остановился. Отперта дверь. Кто-то протянул нам руку, и, не успели мы с красноармейцем Яшкой узнать, что с нами хотят сделать, как были мигом скованы рука за руку. В таком виде вывели нас из вагона и под охраной подвели к большому многоэтажному зданию, недалеко от вокзала Выборга. То была губернская тюрьма былой России.

Вошли в нее. Гробовая тишина. Часы показали 12 часов ночи. В специальном помещении приказали раздеться догола. Тщательный обыск и ощуп всего голого тела – в ушах, во рту и т. д. Все вещи отобраны, и всех нарядили в арестантские куртки, штаны и халаты с широкими белыми полосами на темном фоне сукна. На одном из верхних этажей открыли дверь, я вошел в маленькую одиночную камеру, щелкнул замок, и... я остался в одиночестве. В камере столик, стул и прикрепленная к стене кровать-доска. Матрац и подушка набиты соломой, шерстяное одеяло. Аег и крепко заснул. К вечеру следующего дня меня перевели в небольшую общую камеру, где размещены были «старые друзья по Питкяранта» – Аксенов, Яшка и один русский финн с взрослым сыном. Все это было для меня странно, непонятно и неприятно.

Мы были арестантами. Через несколько дней новые допросы в канцелярии. Режим не строгий, но изолированный. Кормили прилично, но «параша» у двери для всех и по очереди давила на душу. Ежедневно прогулка на 30 минут в тюремном дворе. Двор —■ это секторами разрезанный пирог. В центре, на вышке, – один стражник, наблюдающий, чтобы «все гуляли», но не садились бы у заборов. Заборы, разделяющие двор по секторам, – в два роста человека. Кто в другом секторе – увидеть невозможно. Нам, как не преступникам, по желанию, разрешалось работать возле кухни – пилить и рубить дрова.

Так прошел ровно месяц. Аксенов с женой освобождены и выехали на постоянное жительство в город Хамина, к родителям жены. Группу в 30—40 человек ведут в комендантское управление. Некоторых отправляют назад, в красную Россию. Я в панике. А вдруг меня тоже. Но – пронесло.

На маленьком моторном катере, с какими-то штатскими финнами, везут куда-то. Примитивная дощатая пристань. Выгружаемся и – что я вижу?.. На пристани, в замусоленных гимнастерках и штанах, в измятых грязных, больше белых, шапчонках, стоят молодые, явно кубанские казаки. Я прямо к ним с вопросом:

– Кубанцы?

Не зная, кто я, они несмело отвечают:

– Да... а Вы хто такие будете?

Эту встречу и жизнь кубанских казаков в Финляндии подробно описал Гавриил Солодухин в своей книге³⁶³, поэтому я не буду останавливаться в рассказе об этом. Я был помещен в лагерь кронштадтских повстанцев на небольшом островке около Выборга – Туркин-саари. После нового допроса, уже администрацией из кронштадтцев, меня поместили в офицерский барак, для которого была использована русская православная церковь на этом островке, где когда-то размещался небольшой гарнизон русских войск. И началась новая жизнь. И узнал я, что в Кронштадте служили в пехоте кубанские казаки, мобилизованные красными. Все они были очень молоды, рождения 1900—1901 годов. Их было там около 800 человек. Гарнизон Кронштадта – около 10 тысяч. Весь он ушел в Финляндию, но по амнистии несколько тысяч вернулось назад, в том числе и несколько сот казаков. Осталось их около двухсот. Многие уже на работах в селах. Офицеров гарнизона было около 40 человек. Скоро подружился со многими. Странно было то, что эти офицеры старались не иметь никакого общения со своими матросами и солдатами. Матросов же они просто ненавидели. Познакомился и с главой восставших, матросом Петриченко. Высокий, стройный, полуинтеллигентный. Он был старшим писарем на корабле «Петропавловск». С ним жена, также стройная, красивая и молодая.

Генерал Козловский³⁶⁴, брюнет с бородкой, маленького роста, приятный старик. В противовес сообщениям красных, восстанием руководил «матросский комитет», но не офицеры. Они были только техническими работниками.

На остров прибыл выборгский губернатор. Чисто говорит по-русски. Я обратился к нему. И через месяц, хлопотами родичей Аксеновых, был освобожден из лагеря и выехал на работы в город Хамина, по-русски Фридрихсгам. 30 августа я стал свободен. Началась новая жизнь. Моя исповедь окончена.

О гибели брата в Корниловском полку.

Необходимое разъяснение

(Первый раз младший брат Ф.И. Елисеева – Георгий, командир взвода Партизанского полка, был тяжело ранен летом 1918 года у горы Недреманной на Ставрополье; пуля пробила брюшину и застряла там. Во второй раз вновь ранен тяжело в составе Корниловского конного полка в январе 1919-го за Ставрополем, пуля осталась в бедре. В третий раз, 4 июля 1919 года под Царицыном, временно командуя 5-й сотней того же полка, тяжело ранен одновременно двумя пулями. – П. С.)

О его гибели приведу выдержки из письма полковника Я.И. Носенко, полученного мной в конце декабря 1924 года: «Дорогой собрат по полку, Федор Иванович. Прости, что я начинаю прямо за Георгия Ивановича, хотя и знаю, что это Вам первое и тяжелое, но оно для Вас самое главное (я сохраняю стиль письма. – Ф. £.).

В 1920-м году, когда мы прибыли в Крым без лошадей, с седлами в руках – из нас был составлен кадр Корниловского полка в Кубанской дивизии и сведены в одну сотню: 1 -й взвод офицерский и три взвода казачьих. Командир сотни полковник Аитвиненко, старший офицер сотни полковник Марков, я командовал 1-м офицерским взводом, полковник Мартыненко 2-м, есаул Бородычев 3-ми войсковой старшина Тюнин 4-м. Георгий Иванович Елисеев был отделенным в офицерском взводе.

Наступление началось 25 мая, и все время у нас было удачно и благополучно. Мы двигались вперед. 2-го июня, утром, наша Корниловская сотня при Уманском полку, выступила на подводах, т. к. мы были тогда еще без лошадей, из села Корниенко Таврической губернии на село Большая Белозерка и, не дойдя верст пять до него, встретились с пехотой красных, которая сильно сопротивлялась. Сначала мы было ее сбили и, как конники, быстро пошли вперед, но у противника подошел резерв, и он перешел в контрнаступление, а у нас, ввиду редких цепей, и без резерва, как это всегда у нас было – сотня остановилась, залегла и открыла огонь, чем противника остановила. Но так как наша Корниловская сотня была впереди всех, а фронт до подхода конных частей нужно было выровнять – сотне было приказано отойти по одному на указанную линию.

Мой офицерский взвод переходил последним. День был жаркий. И когда все отошли и остановились – осталось нас трое: Георгий Иванович, войсковой старшина Дорошенко и я – еще не поднимались для перебежки, лежа стреляли по противнику – в это время пуля попала Георгию Ивановичу прямо в шею, пронизав ему горло, и он, на некоторое время, потерял сознание. Я приподнял ему голову, а Дорошенко тут же бинтом обмотал ему шею, и вдвоем взяли его под руки и начали вести. Он пришел в сознание, но идти не мог, и так как Георгий Иванович был все-таки внушительного роста, и как мы ни старались его поднять, чтобы ноги не волоклись по земле, все-таки не могли, а несли и ноги тянулись по земле до занятой в тылу позиции. Подошли еще два казака, тогда мы его понесли до лазаретной линейки, уже более удобной для него, и, когда положили на линейку, я попросил Дорошенко отвезти [Георгия] на перевязочный пункт.

Когда возвратился Дорошенко, то сказал, что Георгий Иванович даже один раз улыбнулся ему, но доктор посмотрел на рану и безнадежно покачал головою. (Улыбка перед смертью, уходя в потусторонний мир. Хотел жить.)

Полковой священник отец Александр Золотовский, его и всех наших раненых, поехал провожать, и перекочевали все раненые в село Корниенко, а 3-го июня переехали в село Петровское Таврической губернии, чтобы уезжать дальше в лазарет. Остановились на ночлег, и он в 9 часов вечера 3-го июня скончался. Похоронен 4-го июня полковым священником отцом Александром Золотовским в селе Покровском. Для постановки креста на могиле, заботами офицеров, был командирован сотник Ал. Матв. Козлов, который и сделал надпись на кресте.

Командир сотни полковник Литвиненко назначил комиссию для оценки и продажи вещей с аукционного торга. Были проданы следующие вещи: седло с прибором – 140 тыс. рублей, шуба – 15 тыс., шашка – 17 тыс., кинжал в черной оправе – 15 тыс., носки – 3 тыс., рубахи – 25 тыс., полотенце – 2,6 тыс., брюки – 21 тыс., куртка – 15 тыс., подметки и набойки – 6 тыс., бурка – 6 тыс. (возможно, ошибка. – П. С), трензеля к седлу – 30 тыс. Всего на сумму 295 600 рублей знаками Вооруженных Сил Юго-Востока России. С согласия общества офицеров, ввиду неимения в то время еще денежного ящика у нас – как ближайшему товарищу Георгий Ивановича – передали на хранение сотнику

Алексей Матвеевичу Козлову, с условием – по возвращению на Кубань, эти деньги передать родным Георгий Ивановича.

Из суммы 295 600 рублей, выдано 13 тыс. рублей по акту есаулу Таранцову, которые Георгий Иванович был ему должен.

Шлю Вам свой искренний привет, уважающий Вас Я. Носенко».

Жуткое и историческое письмо во многих отношениях. Почтовый штамп показывает, что из Белграда оно было отправлено 21 декабря 1924 года. Кроме памяти о гибели брата, это есть и кусочек Истории Корниловского конного полка. Астрономические цены за вещи брата, которые, надо полагать, были обыкновенные, говорят о полном банкротстве валюты. Вот и вся короткая история.

А могилу брата, с двумя пулями в теле, теперь уже и не найти... Стройный богатырь-красавец с веселыми глазами, добряк, никогда не имевший врагов, которого все так любили, – и так погибнуть!..

Генерал В.Г. Науменко, бывший командир 2-го Кубанского конного корпуса на Черноморском побережье 1920 года, в эмиграции пишет:

«Не все имели возможность сесть на корабли. Части, бывшие на фронте, даже не были уведомлены о прибытии судов (в хутор Веселый, южнее Адлера, у самой грузинской границы. – Ф. £.). Так погибли доблестные Аабинцы, честно державшие себя до конца, Корниловцы и многие другие доблестные части.

Здесь надо отметить недостойное поведение отдельных лиц командного состава. Из них особенно ярко проявил себя командующий 2-м Кубанским корпусом генерал-майор Хоранов, который категорически воспрещал уклонение от сдачи. Когда шесть полков направились к Грузинской границе, он догнал их и убедил вернуться.

Офицеры Корниловского (конного) полка имели возможность погрузить всех казаков; на берег моря, для подготовки этого, был послан офицер, но командующий полком полковник Безладнов категорически запретил это. Офицеры полка не могли сломить упорства. В результате только 27 офицеров, полковой священник, полковой врач и 120 казаков ушли самостоятельно и были погружены на один из английских кораблей. Если бы не упорство командира полка, то все Корниловцы могли быть погружены на этот корабль.

Были и другие лица командного состава, которые всемерно мешали погрузке кого бы то ни было, и на их душе тяжелый грех за гибель тысяч казаков»³⁶⁵.

Это писал генерал Науменко со слов других. Кто виновен в гибели Кубанской армии, я разобрал достаточно в своих предыдущих брошюрах.

О генерале Хоранове и его поведении я также подробно рассказал, но он никому, главное – «категорически», не воспрещал уклоняться от сдачи, как пишет В. Г. Науменко. Для этого он был недостаточно авторитетный, произведенный в генералы на том же Черноморском побережье, а 2-й Кубанский конный корпус принял только 15 апреля от самого генерала Науменко и за 4 дня до разыгравшейся трагедии Кубанской армии.

Никакие шесть полков не направлялись к грузинской границе, почему Хоранов и не «догнал их и убедил вернуться», как написано в этом Сборнике.

Хоранов тогда просто растерялся. Как окончивший пехотное военное училище, «скакать» он не любил, никогда не имел и в мирное вре-Л1я своей собственной под седло офицерской лошади; а по своему доброму характеру – никогда не насиловал даже душу рядового казака. Шесть конных полков, узкой лентой вытянувшихся по единственной дороге к Грузии в колонне по-три со своими обозами на несколько верст, как их можно было «убедить вернуться назад»? Вообще, этого случая совершенно не было. Добрый, слабовольный человек, одинокий, потерявший жену драматически, окрыленный недавно полученным чином генерала и должностью командира корпуса, по своему легко меняющемуся настроению – он решил лично остаться.

Но никого он не уговаривал «остаться» – ни офицеров, ни части корпуса, которые были в разных пунктах. Обо всем этом мной уже написано довольно подробно. Я с ним однополчанин по мирному времени 1913 – 1914 годов, когда он был подъесаулом в свои 39 лет от рождения, хорошо его знал и он дружил со мной.

Иное дело войсковой старшина Владимир Безладнов. Спешенным Корниловским конным полком шашек в четыреста он занимал последнюю сильную арьергардную позицию от моря, через шоссе к востоку. Никто тогда и не думал о могущей быть трагедии всей Кубанской армии. После отъезда генерала Бабиева в Крым я вновь вступил в командование 2-й Кубанской дивизией, осматривал с Безладновым их позицию и видел твердое настроение последнего – защищаться до конца.

Я знал хорошо Безладного, когда он был еще подъесаулом, а я у него также подъесаул, и помощник, и полковой адъютант, советник и доверительное лицо в Корниловском конном полку осенью 1918 года в За-кубанье. В течение месяца жили, спали в одной комнате в станицах и неразлучны были в боях.

Добрый, компанейский, отличный полковой товарищ, храбрый офицер, а недостатки – недостаточно распорядительный, с упрямством черноморского казака, коим он был по рождению. Он сын офицера. По рождению, по воспитанию он – «городское дитя». Нужно полагать, что только с производством в офицеры он «по-настоящему» столкнулся с казаками. Я видел – он с ними не умел разговаривать, не понимал их психологически. Для него казак был воин, и только. Но зато «приказ начальства» – это главное и подлежит безоговорочному исполнению. Так, по этой психологии, погибло 15 молодых казаков Константинов-ской станицы Лабинского отдела, мобилизованных красными и перешедших к нам, в Корниловский полк³⁶⁶.

Повторяю, что в полках никто не думал о возможной капитуляции Кубанской армии, когда до них дошел слух о начавшихся переговорах с красными. Полковник Дрейлинг, начальник штаба армии у Атамана Букретова, на военном совете в Адлере подчеркнул, что переговоры надо затянуть дня на три, когда прибудут корабли из Крыма.

В естественном порядке и воинской дисциплины, и воинской морали Безладнов приказал своим офицерам до конца оставаться в полку с казаками и ждать нового приказа свыше, чтобы оставить свою арьергардную позицию и идти грузиться на корабли. Но приказа не последовало, как и не прибыли корабли. Да их и не думали присылать...

«Сам погибай, но товарища выручай», – твердо говорит один из параграфов Устава внутренней службы Императорской армии, на котором твердо, священно воспитана была Российская армия. Всякий приказ начальника подлежал точному и немедленному исполнению. Вот те причины, как и личное упрямство Безладнова, толкали его требовать от своих офицеров «не покидать полк».

Все говорило против Безладнова, чтобы он лично ждал снисхождения себе от красных! Первопоходник. Старейший корниловец. Командир сотни во 2-м Кубанском походе и последний командир Корниловского конного полка. И он остался. Остался и был расстрелян красными в Ека-теринодаре во время десанта из Крыма на Кубань. За верность воинской чести он погиб, до конца оставаясь со своими казаками.

Если в армии будут знать, что в самые трагические моменты начальники могут бросить своих подчиненных и спасаться в одиночку, армия эта будет неустойчива в боях и морально больна. Это – психологический закон.

Есть легенда, что, когда Александр Македонский проходил со своими легионами по Аравийской пустыне, его воины умирали, не имея воды. Кто-то достал кувшин с водой и преподнес ему для утоления жажды, а он, выйдя перед легионами, сказал: «Не хочу уталять своей жажды, если вы сами без воды!» И, подняв кувшин вверх перед собой, на глазах всех вылил воду на песок.

Адъютант Корниловского полка, есаул Алексей Матвеевич Козлов, гостивший в Нью-Йорке на Рождественских Святках, дружески рассказал мне следующее:

«Корниловский полк занимал вторую арьергардную оборонительную позицию южнее селения Хоста на Черноморском побережье и был непосредственно подчинен генералу Морозову. Командир полка, войсковой старшина Безладнов, получив уведомление от генерала Морозова о капитуляции Кубанской армии, собрал нас, офицеров, и заявил, что он лично остается с полком, но кто хочет выехать в Крым – препятствий чинить не будет. Произошло разногласие. Чтобы положить предел ему – Безладнов предложил отойти тем, кто решил уехать. Их набралось ровно половина наличного состава офицеров полка. Вторая половина решила остаться с казаками. После этого Безладнов подошел к нам, расцеловался с каждым, и мы, в ту же ночь, выехали в Адлер», – закончил он. Это, коротко, «другая версия».

Сколько было тогда офицеров в полку, сколько выехало в Крым и сколько осталось с казаками – за давностью времени выяснить трудно. Перечислю лишь старших в чинах, коих видел и с коими перенес «лагерное и тюремное заключение» в красной России. Одних только штаб-офицеров было шесть человек, а именно: войсковые старшины – Безладнов В. (командир полка), Трубачев А. (его помощник), Лебедев П., Друшляков Ф., Козлов И. и Ростовцев И.

Есаулы – Воропаев³⁶⁷, Дзюба К. и Дзюба С., Бэх А. Фамилии младших офицеров не помню.

Гражданскую войну я начал в Корниловском полку, в коем пробыл 9 месяцев, являясь самым старшим офицером полка у полковника Ба-биева; из них 3 месяца командовал полком, назначенный Бабиевым же, ставшим генералом и начальником дивизии. Всех офицеров полка знал отлично. За эти 9 месяцев в полку было убито 8 офицеров и 25 ранено. Фамилии их, пункты и даты гибели и ранений помещены в брошюре 14-й об этом храбром авангардном полку³⁶⁸. За это время сам был ранен четыре раза, последнее ранение 27 апреля 1919 г. – в должности командира полка. Все в конных атаках. С полком, в тяжелых наступательных боях, почти без патронов, с Бабиевым, прошел Закубанье, Ставрополье и часть Астраханской губернии. При мне на Маныче в апреле 1919 года все офицеры произведены были в следующие чины «за выслугу лет на фронте и за боевые отличия» по достоинству. Щедрый и доброжелательный генерал Бабиев охотно зафиксировал мои на них представления. По представлению Бабиева, за боевые отличия сам произведен в есаулы, а 12 апреля 1919 года – в чин полковника.

Вот почему Корниловский конный полк, его трагический конец, мне небезразличен, о чем для Войсковой Истории ведаю.

Приложение 1

ПАМЯТКА 1-ГО ЛАБИНСКОГО ГЕНЕРАЛА ЗАССА ПОЛКА ККВ,

ЕГО КОМАНДИРЫ В ВЕЛИКОЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНАХ

сост. П.Н. Стреляное (Калабухов)

Старшинство с 1842 г. Полковой праздник общий с Войском.

25 марта 1841 г. – сформирован Лабинский казачий полк из казаков четырех станиц Кавказской Линии и нижних чинов Тенгинского и Навагинского пехотных полков.

14 февраля 1845 г. – назван: 1-й Лабинский полк Кавказского Линейного Казачьего Войска (вместе со 2-м Лабинским полком входит в состав 2-й бригады).

1 августа 1870 г. – сформирован трехкомплектный 6-й полк Кубанского Войска, названный Лабинским.

24 июня 1882 г. – переформирован в три отдельных полка (по одному в каждой очереди) с сохранением наименования первоочередному Лабинский полк Кубанского Казачьего Войска.

24 мая 1894 г. – назван: 1-й Лабинский полк Кубанского Казачьего Войска.

26 августа 1904 г. – назван: 1-й Лабинский генерала Засса полк Кубанского Казачьего Войска.

Знаки отличий:

1) полковое Георгиевское знамя «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 году» – пожаловано 20 июля 1865 г.;

2) знаки отличия на головные уборы «За штурм крепости Геок-Тепе 12-го января 1881 года» в 5-й и 6-й сотнях – пожалованы 4 июня 1882 г.;

3 ) белевая тесьма на воротнике и рукавах мундиров нижних чинов – пожалована 6 декабря 1908 г.

Вечный шеф генерал Засс – с 26 августа 1904 г.

Засс Григорий Христофорович, барон – р. 29 апреля 1797 г., из дворян Курляндской губ., воспитывался в частном учебном заведении, юнкер Гродненского гусарского полка (10.07.1813), участвовал в Заграничном походе (до 1815), награжден знаком отличия Военного ордена, корнет Чугуевского уланского полка (11.1813). Службу проходил в Псковском кирасирском (1816), Нижегородском драгунском (1820), 43-м Егерском и Навагинском пехотном полках (1826), участвовал в Русско-турецкой войне (1828 —1829), командир Моздокского казачьего полка (11.1830), в делах против горцев, полковник (07.1832), командующий Баталпашинским участком (06.1833), Кубанской Линией (10.1834), генерал-майор (01.1936), награжден золотой саблей с надписью «За храбрость», орденом Св. Георгия IV класса (29.11.1837), командующий правого фланга Кавказской Линии, устроитель Лабин-ской линии, генерал-лейтенант (12.1840). В Венгерской кампании начальник авангарда 3-го пехотного корпуса (1849), в отставке (1850), в запасе по Кавказской армии (1864), генерал от кавалерии (03.1877), умер 4 декабря 1883 г.

Командиры полка в Великой войне 1914—1918 гг.:

Июль 1914 – март 1915: полковник Александдр Фердинандо-вич Рафалович – р. 15 августа 1861 г., окончил 3-е Александровское военное училище, полковник, командир 1-го Лабинского генерала Зас-са полка ККВ в Персидском походе (1909—1912). В Великой войне командир того же полка (до 05.1915), награжден Георгиевским оружием (17.05.1915), командующий 2-й бригадой 1-й Кавказской казачьей дивизии, генерал-майор (15.06.1915), начальник 3-й (Сводной) Кубанской казачьей дивизии в корпусе генерала Баратова (1915 —1917). Умер в Брюсселе (Бельгия) 26 апреля 1932 г.

Июнь 1915 – май 1916: полковник Александр Васильевич Носков – р. 15 ноября 1870 г., окончил Вольскую военную школу, Ставропольское казачье юнкерское училище (1890), Академию Генштаба (1903), полковник (1911). В Великой войне командир 1-го Лабинского генерала Засса полка ККВ (1.06.1915—05.1916), начальник штаба 5-й Кавказской казачьей дивизии, генерал-майор (1916), начальник штаба 4-го Кавказского армейского корпуса (с 25.03.1917).

Август 1916 – май 1917: полковник Александр Григорьевич Блазнов – р. 24 июля 1867 г., казак ст. Ермоловской ТКВ, сын офицера, окончил 1-й Московский кадетский корпус, 3-е Александровское военное училище (1889), офицер 1-го Кизляро-Гребенского полка

ТКВ, в Русско-японской войне, есаул за боевые отличия, инструктор кавалерии Персидской казачьей Е. В. Шаха бригады (1908 —1914). В Великой войне полковник, командир 3-го Кизляро-Гребенского полка (с 9.08.1915), 1-го Аабинского генерала Засса полка ККВ (08.1916 – 05.1917), командующий 1-й бригадой 3-й Кубанской казачьей дивизии на Персидском фронте (06.1917). В Добровольческой армии и ВСЮР, в Войсковом правительстве ТКВ (1919), генерал-майор. В эмиграции в Китае, умер в Харбине 28 февраля 1937 г.

Июнь 1917 – январь 1918: полковник Петр Степанович Абашкин – р. 19 декабря 1868 г., казак ст. Лабинской ККВ, сын офицера, окончил Александровское Кубанское реальное училище, в службе с 1887 г. в 1-м Лабинском полку, окончил Ставропольское казачье юнкерское училище (1890), Офицерскую кавалерийскую школу, командир дивизиона того же полка в Персидском походе (1909 —1912). В Великой войне войсковой старшина, награжден мечами к Св. Анне II ст., орденами Св. Владимира IV ст. с мечами и бантом, Св. Станислава II ст. с мечами, полковник, командир Ейского (на 04.1917), 1-го Лабин-ского генерала Засса (24.06.1917) полков. Атаман Баталпашинекого отдела ККВ (1918 —1920), генерал-майор (8.09.1919), лагеря (1920– 1922), умер в Ростове после допросов 7 января 1934 г.

В Гражданской войне: полк организовался в мае 1918 г. в восстании казаков Аабинского отдела против большевиков, сформирован в июне и вошел в состав Отряда полковника А.Г. Шкуро, а в июле – в Добровольческую армию. Во 2-й Кубанской казачьей дивизии до апреля 1920 г.

Командиры

Май 1918: есаул Федор Солоцкий (возм. Владимир) – казак ст. Владимирской ККВ, окончил университет за границей. В Великой войне окончил Николаевское кавалерийское училище, награжден орденами Св. Анны IV ст. с надписью «За храбрость», Св. Станислава и Св. Анны III ст. с мечами и бантом, Св. Владимира IV ст. с мечами и бантом, Св. Станислава II ст. с мечами, командир сотни 2-го Аабинского полка ККВ, подъесаул (на 01.1917). После большевистского переворота член «Общества Спасения Кубани», вступившего в вооруженную борьбу с красными, руководитель восстания в Лабинском отделе, командир Лабинской бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии Шкуро (06.1918), войсковой старшина, погиб под Ставрополем летом 1918 г.

Июнь—октябрь 1918: есаул Дмитрий Максимович Козликин – р. в 1880 г., казак Лабинского отдела ККВ. В Великой войне произведен в офицеры за боевые отличия (1915), сотник 1-го Хоперского Е. И. В. Великой Княгини Анастасии Михайловны полка ККВ (на 5.03.1917). Весной 1918 г. в восстании казаков Лабинского отдела против большевиков, подъесаул, командир 1-го Лабинского полка в Отряде полковника Шку-ро (06.1918), в Добровольческой армии и ВСЮР, войсковой старшина, командир дивизиона 1-го Лабинского полка (03.1920).

Октябрь 1918 – апрель 1919: полковник Александр Петрович Шапринский – р. 2 июня 1877 г., казак ККВ, окончил сотню Николаевского кавалерийского училища (1896), офицер 1-го Хоперского Е. И. В. Великой Княгини Анастасии Михайловны полка ККВ, в Собственном Е. И. В. Конвое (1900), есаул (на 1914), полковник, помощник командира Конвоя (с 16.04.1917). В Добровольческой армии и ВСЮР, командир 1-го Лабинского полка ККВ (31.10.1918), командир бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии (12.1918 —10.1919), генерал-майор (25.01.1919), в резерве чинов (21.03.1920). В эмиграции в Югославии, умер в Аргентине после 1948 г.

Апрель—октябрь 1919: полковник Семен Семенович Жуков – р. в 1872 г., казак ст. Воровсколесской ККВ, окончил Михайловский Воронежский кадетский корпус, сотню Николаевского кавалерийского училища (1893). В Великой войне войсковой старшина, награжден Георгиевским оружием (31.05.1916), помощник командира 1-го Запорожского Императрицы Екатерины Великой полка ККВ (1.12.1916), полковник (4.03.1917). В Добровольческой армии и ВСЮР, командир 1-го Лабинского полка ККВ (04. —10.1919), командующий 2-й Кубанской казачьей дивизией (03.1920), пленен при капитуляции Кубанской армии под Адлером—Сочи (04.1920), лагеря.

Февраль – апрель 1920: полковник Федор Иванович Елисеев.

В Русской Армии, в Крыму, 4 сентября 1920 г. «Волчий» казачий полк (развернутый из Волчьего дивизиона имени генерала Шкуро) – командир полковник Г.И. Колков, был переименован в 1-й Лабинский полк. 30 сентября 1920 г. в бою под с. Шолоховом во время Заднеп-ровской операции погиб генерал-лейтенант Н.Г. Бабиев. Полку, с именем которого он начинал службу, прошел Персидский поход и Великую войну, было приказано именоваться 1-м Лабинским генерала Бабиева полком.

Приложение 2

(к разделу «Старое видение», тетрадь 11-я)

ОФИЦЕРЫ И УРЯДНИКИ СВОДНОЙ СОТНИ 1-ГО КИЗЛЯРО-ГРЕБЕНСКОГО ГЕНЕРАЛА ЕРМОЛОВА ПОЛКА ТКВ, УЧАСТВОВАВШИЕ В ЮБИЛЕЙНЫХ ТОРЖЕСТВАХ ПО СЛУЧАЮ 300-ЛЕТИЯ ДОМА РОМАНОВЫХ (в мае 1913 г. в городе Костроме)³⁶⁹

Командир полка полковник Рыбальченко Александр Григорьевич (ст. Кисляковская)

Полковой адъютант подъесаул Астахов Александр Гаврилович (ст. Лу-ковская)

Командир 5-й сотни есаул Шаликов Иван Филиппович (ст. Гребен-ская)

Сотник Бирюлькин Николай Павлович (ст. Наурская)

Сотник Карин Виктор Григорьевич (ст. Шелкозаводская)

Хорунжий Томашевский Борис Дмитриевич (ст. Троицкая) Хорунжий Старицкий Василий Михайлович (ст. Троицкая) Подхорунжий Бугаев Федор Петрович (ст. Петропавловская) Подхорунжий Кулебякин Иван Платонович (ст. Червленная) Подхорунжий Малаев Виктор Агафонович (ст. Червленная) Вахмистр Фролов Александр Николаевич (ст. Червленная)

Вахмистр Палашкин Леонтий Савельевич (ст. Червленная) Старший урядник Андрюнькин Григорий Фокич (ст. Червленная) Старший урядник Юсупов Алимхан Садыкович (ст. Гребенская) Старший урядник Панков Никанор Степанович (ст. Дубовская) Старший урядник Бирюков Иван Лаврентьевич (ст. Николаевская) Старший урядник Нероев Хрисанф Константинович (ст. Дубовская) Младший урядник Борщ Иосиф Андреевич (ст. Гребенская) Младший урядник Лукьянцев Иван Андреевич (ст. Червленная) Штаб-трубач Корытный Николай Харитонович (ст. Николаевская)

Приложение 3

БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 1-ГО ЛАБИНСКОГО ГЕНЕРАЛА ЗАССА ПОЛКА В ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ 1914-1917 ГГ.³⁷⁰

сост. П.Н. Стрелянов (Калабухов)

1914 г.

17 июля. В день объявления мобилизации полк квартировал: штаб полка и команды в колонии Еленендорф, 1-я, 3-я, 4-я и 5-я сотни в г. Баку, 2-я сотня на посту Белясувар, 6-я сотня на посту Делагорд.

19 октября. В 5 часов утра через Ахбуласский перевал перешел в пределы Турции разъезд Сотника Бабиева на с. Мысун, Диадин и др.

26 октября. Есаулу Абашкину, Есаулу Венкову, Подъесаулу Подпо-рину³⁷¹, Подъесаулу Лопате³⁷². Командир полка приказал: 2-й, 4-й и 6-й сотням занять сторожевое охранение в пунктах, занимаемых сейчас Черноморским полком. Эти сотни должны выступить из Кара-ки-лиса под начальством Есаула Абашкина в 6 ? часов утра с проводниками для каждой сотни. <...> Есаулу Абашкину составить схему расположения частей охранения для представления Начальнику Эриванского отряда Генерал-Лейтенанту Абациеву.