Текст книги "Лабинцы. Побег из красной России"

Автор книги: Федор Елисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

ББК 63.3 (2)-8

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ

Кубанская армия

В своей станице

Полковой командирский выезд

У генералов Науменко и Фостикова

Офицерский состав 1-го Аабинского полка

2-й Кубанский конный корпус.

На рубеже Войсковой земли. Станица Успенская

ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ

Положение на фронте в начале февраля

«Ведьма». В пулеметной команде. Станичники

Набег красных на станицу Темижбекскую

Ф.И. ЕЛИСЕЕВ ,

___

«Последнее прости»

Одна ненормальность. Полковая пулеметная команда

Прорыв красной конницы

Штаб-трубач Василий Диденко

Начальник штаба дивизии генерал Арпсгофен

Полковник Хоранов

Тост полковника Булавинова. Бой в станице Ильинской

Новая неудача. День 25 февраля

Полковник Миргородский

ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ Последняя атака

Почему Лабинцы были таковыми?

Прощание казака

Выступление корпуса в станицу Тифлисскую

Положение на фронте

Переправа через Кубань

ТЕТРАДЬ ПЯТАЯ В станице Ново-Лабинской

За Лабой-рекой. В черкесском ауле

Боевые курьезы за рекой Белой.

4-й Донской казачий корпус

В станице Бжедуховской

Казачьи корпуса отходят на Туапсе

Черкесская конная дивизия. Черкесы ужинают

В станице Черниговской. Двор Дейнеги

В станице Кабардинской. Правительственный отряд

Калмыки-дзюнгарцы. Начало голода

Гойтхский перевал.

4-й Донской (Мамантовский) корпус

На Лысой горе. «Зеленый»

Гибель сотника Веприцкого

Генерал Шляхов и полковник Посевин

Учащаяся молодежь. Произвол

Гайдамаки. Отряд генерала Закладного

Печальный день нашей дивизии

Ночь. Повторное назначение на дивизию

Святая Пасха в селе Лазаревском

Воинская этика. Казачья слабость

Генерал Хоранов. Полковое братство

ТЕТРАДЬ СЕДЬМАЯ

Поощрение от Атамана Букретова.

Войсковой старшина Логвинов. Обед с дамой

Две дивизии – в одну. Генерал Бабиев

Награждения в полку

Опять отход. Новость. Генерал Шинкаренко

Уход генерала Бабиева

У Корниловцев. Полковник Лиманский

Полковник Дейнега. Оставление Сочи

Военный совет

ТЕТРАДЬ ВОСЬМАЯ

Решение офицеров 1-го Лабинского полка

Конный разъезд и батальон красных

Ультиматум красных

ТЕТРАДЬ ДЕВЯТАЯ В последний поход

Первая анкета. «Забытый» телефон

Сдача оружия. Мираж в море

Отобрание лошадей

Перед красными начальниками

Действие казачьей песни

Георгиевские кресты

В поезде на Армавир. В Белореченской

В станице Рязанской

В станице Старокорсунской

В Екатеринодаре

Красный командир

Кубанский съезд Советов

Офицерский список

Ростовский лагерь

Станичник красного главкома

Казаки – георгиевские кавалеры и конвойцы

Генерал Певнев

В Костроме. В ЧК

Старое видение

Направление офицеров в военные училища

ТЕТРАДЬ ДВЕНАДЦАТАЯ Одно жуткое предупреждение

Красные командиры

На военно-политических курсах

Наши лекторы – Верховский, Готовский, Войцеховский

Новое заточение. Заложницы

Кубанский хор. Первый концерт

ТЕТРАДЬ ТРИНАДЦАТАЯ Казаки за Уральскими горами

Дом Ипатьева. Страшная весть

Закрытие курсов. Концерт

Распыление. «Последнее прости» с братом

Распыление продолжается

Состав спортивных курсов

Крестьянские настроения «за Колчака»

Полковник Богаевский. «На разведке» в Екатеринбурге

Наша Надюша

ТЕТРАДЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ «Студент»

Карта. В Петрозаводске. Встречи с казаками

Новый риск. Встреча с офицером-станичником

В Карелии. Последний день в красной России

Я заблудился. Встречи в лесу

Рубикон перейден. В Финляндии

Офицерский пост. В тюрьме.

Приложение 1

ПАМЯТКА 1-ГО ЛАБИНСКОГО ГЕНЕРАЛА ЗАССА ПОЛКА ККВ,

ЕГО КОМАНДИРЫ В ВЕЛИКОЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНАХ

Командиры полка в Великой войне 1914—1918 гг.:

Командиры

Приложение 2

Приложение 3

1914 г.

1915 г.

Приложение 4

ВЫПИСКА ИЗ ПОСЛУЖНОГО СПИСКА КОМАНДИРА

1-ГО ЛАБИНСКОГО ГЕНЕРАЛА ЗАССА ПОЛКА ККВ ПОЛКОВНИКА ФЕДОРА ИВАНОВИЧА ЕЛИСЕЕВА

^ ЛАБИНЦЫ. ПОБЕГ ИЗ КРАСНОЙ РОССИИ

СОДЕРЖАНИЕ

notes

1

Ф.И. ЕЛИСЕЕВ

ЛАБИНЦЫ.

ПОБЕГ

ИЗ КРАСНОЙ РОССИИ

МоскваиентрполигрАЯр2006

ББК 63.3(2)-8 Е51

Серия основана в 2000 году

Под общей редакцией авторов проекта Валентины Алексеевны БЛАГОВО и Сергея Алексеевича САПОЖНИКОВА, членов Российского Дворянского Собрания

Оформление художника И.А. Озерова

Елисеев Ф.И.

Е51 Лабинцы. Побег из красной России / Составление, научная редакция, предисловие, приложения и комментарии, подбор иллюстраций П.Н. Стрелянова (Калабу-хова). – М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. – 543 с.

ISBN 5-9524-2066-4

Книга посвягцена истории последнего этапа Белой борьбы Кубанского Казачьего Войска в начале 1920 г. и раскрывает трагизм положения тысяч кубанских казаков, отступивших с боями на Черноморское побережье и вынужденных сдаться в красный плен. Автор подробно описывает заключение казаков в лагеря, этапы в Москву, на Урал, в Архангельскую губернию и захватывающую историю своего побега из красной России через Финляндию на Запад.

Книга снабжена обширными и впервые публикуемыми иллюстрациями и комментариями из нескольких сот неизвестных биографических справок об упоминаемых в книге персонажах.

Книга входит в выпускаемую издательством «Центрполиграф» серию под общим названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

ББК 63.3 (2)-8

ISBN 5-9524-2066-4

© П.Н. Стрелянов (Калабухов), 2006 © Художественное оформление серии ЗАО «Центрполиграф», 2006 © ЗАО «Центрполиграф», 2006

Верные, храбрые, благородные Лабинцы!..

Вашу кровь и стойкость никогда не забудет Кубань!

Генерал-лейтенант С. Г. Слагай, 1920 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Равное по территории одной российской губернии, Кубанское Казачье Войско (ККВ) с его казачьим населением в полтора миллиона человек выставило в Гражданскую войну 1918—1920 гг. четыре корпуса: 38 конных полков, 3 пластунские бригады, 24 батареи. Кроме того, некоторые части Добровольческой армии иногда состояли наполовину из кубанских казаков. И выставлены они были в полном обмундировании, с холодным оружием и лошадьми на деньги своих семейств. Несмотря на эту жертву и доблесть казаков, Войско на протяжении всей войны не имело своей армии. Только к концу декабря 1919 г., когда все армии – Добровольческая, Донская и Кавказская – с тяжелыми боями, оставив Ростов, отошли за Дон, Главнокомандующий Вооруженными Силами¹ на Юге России (ВСЮР) дал согласие на организацию Кубанской армии. Надо признать, что это было сделано очень поздно.

История Белого движения на Юге России в течение зимы—весны 1920 г., по отношению к казачеству, в мемуарах его высших руководителей изобилует целым рядом следующих утверждений: «рассчитывать на продолжение казаками борьбы нельзя», «дезертирство Кубанцев приняло массовый характер», «пафос Белой идеи казакам малопонятен» и т. п.

«Эти слова были оскорбительны для всего Казачества», – пишет военный историк Русского зарубежья Федор Иванович Елисеев, опровергая вышеперечисленные «аксиомы» в представленной работе, о чем мы еще скажем ниже.

В первом цикле книги «Лабинцы» повествуется о последних месяцах Белой борьбы казаков на Кубани, отступлении с боями казачьих соединений на Черноморское побережье, где 27-летний полковник Елисеев командовал полком, бригадой и дивизией.

1-й Лабинский генерала Засса полк ККВ Ф.И. Елисеев хорошо знал по боевой работе в Великой войне 1914 —1917 гг. на Кавказском фронте. Из этой части Русской Императорской армии в Гражданской войне вышло четыре генерала.

Молодые офицеры, «за единичными исключениями, были кровны/ии Ла-бинцами, почему вне своего полка они не мыслили жить, служить, воевать. Это был совершенно однородный элемент, молодой возрастом, в полном расцвете своих физических сил, совершенно не потерявший сердце». В полку до половины людей некоторых сотен составляли казаки одной фамилии, все родственники.

Стойкость Лабинцев была вызвана тем, что летом 1918 г., после восстания против красных, их станицы подверглись жестоким репрессиям, погибли многие сотни казаков. «Террор красных был необыкновенный. Согнав на площадь станицы арестованных, их рубили шашками. И ни в одном отделе Кубанского Войска не было такого массового восстания против красных, как и террора над казаками, как в Аабинском полковом округе. Таковы были каза-ки-Лабинцы в самом начале борьбы против красных, таковыми и оставались до конца, до самой гибели Кубанской армии на Черноморском побережье в апреле 1920 года».

Последний командир 1-го Лабинского полка на родной земле, командующий дивизией (Улагаевской), полковник Елисеев дает свою оценку старшим военачальникам Белого движения, известным ему лично, – С.Г. Улагаю, А.Г. Шкуро, Н.Г. Бабиеву, В.Г. Науменко, А.М. Шифнер-Маркевичу, А.В. Голу-бинцеву, М.А. Фостикову и другим.

Выписанные им портреты генералов останутся живой страничкой в военной истории: «После боя начальник штаба дивизии, 65-летний генерал-лейтенант барон Арпсгофен благодарил своего начальника, полковника Елисеева за то, что ему довелось хоть раз в жизни ощутить так близко «запах смерти» в настоящей конной атаке, в которой душа уходит в пятки. В атаке он даже потерял свою английскую фуражку с длинным козырьком».

Самобытно, с точной передачей их поведения и интонаций родного языка, показаны всадники-горцы Черкесской конной дивизии, воевавшие с большевиками в рядах Белых армий.

Надо заметить, что приведенные Елисеевым (находившимся в самой гуще зимне-весенних боев 1920 г. на Кубани) боевые расписания дают основание не согласиться с утверждением мемуаристов о «дезертирстве казаков». А описание им походов и конных атак заставляет серьезно усомниться в том, что «рассчитывать на продолжение казаками борьбы было нельзя»:

«Три полка красной конницы прорвались и обходят нас слева. Мысль работает молниеносно.

По переднему уступу!., карьером! – бросаю штаб-трубачу.

И запела труба в пространство снежной степи: «Стремглав, друзья, построй-теся, чтоб фронтом идти на врага-а!»

Повернув головную сотню фронтом против красных, остановил ее. Остальные сотни, несясь с быстротой молнии, пристраивались левее головной, образуя густую резервную колонну полка. Пулеметная команда, взяв лошадей в кнуты, неслась вслед.

.Щ:

– Взять позицию правее полка! – кричу я.

В большой белой косматой папахе, крупный телом есаул С., пригнувшись к луке с хищным видом, доскакал до бурьянов, круто остановился, повернул свою лошадь кругом и, став лицом к своим пулеметам, сложенной вдвое плетью бросил руку направо и налево, чем указал развернутый строй своим 22 пулеметам.

Пулеметные линейки веером бросились вправо таким аллюром, как скачет во все лошадиные силы пожарная команда.

Красные, увидев образовавшийся строй казаков фронтом против них, блеснули шашками и густой ватагой, без строя, перешли в атаку. Их было горздо больше, чем нас. Мне стало страшно. Своей численностью они могут смять полк.

Полк стоял молча. Командиры сотен бросали иногда взгляды на меня и на несущуюся на нас конницу красных, как бы спрашивая: «Чего же мы стоим?»

Молча проехав перед строем, остановился на правом фланге полка. И когда красные передними всадниками приблизились шагов на 500—600, я взмахом руки открыл по ним огонь. И застрекотали, заклокотали, зашипели все 22 полковых пулемета, и легким сизым дымком заиндевелась линия огня. Есаул С. скачет вдоль линии своих линеек, что-то кричит, и от его крика пулеметы еще более слились в сплошную бурю развернувшейся грозы огня.

А полк стоит и смотрит – как смешались первые ряды красных, как свалилось несколько коней и как они, повернув своих лошадей кругом, потоком хлынули назад. Широким наметом, с места, полк бросился вперед, в преследование» .

В последнем походе Елисеев, только волею обстоятельств не ставший генералом, командует дивизией. Казачьи полки атакуют красную конницу под бравурные марши трубачей 1-го Аабинского полка: головокружительная скачка удирающих и преследующих, распластавшихся в карьере красноармейцев и казаков, захваченные пулеметные тачанки красных строчат по своим – возле каждой по нескольку урядников с револьверами в руках требуют от пленных пулеметчиков «лучше целиться».

В середине марта 1920 г. три Кубанских конных корпуса и 4-й Донской конный отходили к Черноморскому побережью. Связи между корпусами и с Новороссийском (где погрузились на пароходы лишь подоспевшие туда кадры двух полков ККВ) не было. Единственная дорога на Туапсе. Впереди Гойт-хский перевал. Вся Черноморская губерния занята «красно-зелеными». И передовые отряды генерала Шкуро разметали противника, взяли перевал, потом Туапсе, двинулись на Сочи и заняли город.

Капитуляция почти 40-тысячной (60 тысяч вместе с донцами и беженцами) Кубанской армии в апреле 1920-го под Адлером—Сочи. Никому не известны затаенные мысли Кубанского атамана Букретова и генерала Врангеля. Особенно первого. Офицер Генерального штаба и боевой генерал, герой Сары-камыша, георгиевский кавалер Великой войны принимает командование Кубанской армией, отослав в Крым «неугодных ему» старших казачьих генералов: Улагая, Шкуро, Науменко, Бабиева и Муравьева. Видимо понимая при отступлении казачьих корпусов к Черному морю, что ничего сделать уже не сможет, возможно, желая «спасти армию», Букретов договаривается с красными об условиях ее сдачи.

Но остается также фактом, что о Кубанской армии в трагические дни ее гибели словно забыли – рука помощи из ставки не была протянута. Наверное, генерал Врангель думал об эвакуации Крыма как о неизбежности, и не было необходимости усиливать армию на полуострове еще многими десятками тысяч казаков и беженцами, брать нравственную за них ответственность и потом эвакуировать в общем исходе. Так погибли сила и цвет Кубанского войска.

Позже писали и говорили, что «Кубанские казаки не поехали бы в Крым». Это заблуждение. При отступлении с Кубани не только рядовой казак, но и офицер мог остаться в любой станице и не уходить к Туапсе. Ни контроля, ни принуждения не было. Казаки просто не выезжал в строй, полки продолжали отступать на юг. Следовательно, к Черному морю ушли непримиримые враги красных, добровольно.

В полках никто не думал о возможной капитуляции, когда до них дошел слух о начавшихся переговорах с красными. В естественном порядке воинской дисциплины все ждали приказа, чтобы оставить позиции и идти грузиться на корабли. Но приказа не последовало, как и не прибыли корабли. Их бросили (единственный генерал Шкуро сумел прибыть на судах к хутору Веселому и подобрать своих соратников, около полутора тысяч человек).

Получив уведоллление о капитуляции, офицерам и казакам, желающим выехать одиночно, препятствий не чинили.

«Сам погибай, но товарища выручай», – говорит один из параграфов Устава внутренней службы Императорской армии, на котором твердо, священно она воспитывалась.

Офицеры остались в полках: первопоходники, старейшие Корниловцы и Лабинцы, командиры сотен во 2-м Кубанском походе и младшие офицеры-пластуны. Остался последний командир Корниловского конного полка Безладнов. И был расстрелян красными в Екатеринодаре во время десанта из Крыма на Кубань за верность воинской чести – он погиб, до конца оставаясь со своими казаками.

Если в армии будут знать, что в самые трагические моменты начальники могут бросить своих подчиненных и спасаться в одиночку, армия эта будет неустойчива в боях и морально больна.

Началась красная вакханалия. «Военком 34-й красной дивизии Рабинович, словно обрадовавшись своей очереди, как застоявшийся конь – он быстро стал впереди говорившего, окинул казаков торжествующе-победным взглядом и тонким фальцетом запищал, защебетал, заговорил. «Проп-пали, проп-пали мы, – думал я тогда. – Революция, советская республика, красная власть – навалились опять на нас всем своим отвратительным существом!»

В Туапсе красные в который раз обыскивали казаков и забирали у них последнее. Уже сданы лошади и седла. У многих казаков были Георгиевские кресты и медали. «Серебро нам нужно для государства. У нас все народное», – говорили красноармейцы, собираясь их отобрать. Навсегда запомнил Елисеев подхорунжего Н., награжденного в Великой войне тремя Георгиевскими крестами: «Я-то знаю, как он их заслужил! При мне все это было! На южных склонах Большого Арарата были убиты командир и вахмистр сотни. Я остался за командира сотни, а он, взводный урядник, стал вахмистром сотни. Ранено было десять казаков, и все тяжело, свинцовыми курдинскими пулями. Выбрались мы тогда благополучно. Прибытия в полк 1911 года, десять лет в строю и на войне без перерыва – что он переживал, умняга?! А сколько здесь было других, подобных Н.?!.. Нужно полагать – много!

И теперь эти царские Георгиевские кресты, заслуженные кровью и невзгодами голодного Турецкого фронта, красные хотят отобрать «для народа, для народного государства»... И вот он вынул их из сум и показывает этим хамам. Как бывало в трудные и ответственные минуты, он сохцурил глаза и смотрит на меня. И я не знаю, что он думал, испытывал в эти минуты? Ненависть к красным? Или к тем старшим генералам в Крыму, что оставили их здесь, непримиримых к большевикам? А может быть, удивлялся, что «и я здесь»?»

Второй цикл – «Побег из красной России» – начинается с лагерей, этапов в Москву и на Урал, первых унижений и оскорблений. К старым полковникам злобно цепляются конвоиры: «А ты не есть ли сам Деникин, йо... твою мать?.. Смотри, как бы я вам бороды не вьпципал, белые бля-и!» – и говоривший начинает изощряться, что бы он сделал с генералом Деникиным, если бы тот живьем попался ему в руки, подчеркивая, что его «надо было бы вначале пытать, а потом – по кусочкам раздергивать». «И откуда появились на Руси Святой такие дикари, варвары?! – задается вопросом прошедший две войны Елисеев. – При желании он мог любого из нас пристрелить. Я понял, что мы попали в лапы не одного зверя, а в лапы сонмища зверей».

Лабинцы и Корниловцы держались вместе. Большевистские лагеря ничего не смогли изменить в воинских взаимоотношениях казачьих офицеров. Все оставались почтительными к старшим, помогали физически слабым. «Друзья познаются только в несчастье» – был их девиз. И благородное офицерское воспитание, как никогда и нигде, проявилось у всех тогда в высшей мере.

В Москве командиры эскадронов Конной армии Буденного, направленные на командные курсы, подошли к Елисееву с воровским вопросом – спекульнуть на черном рынке белой мукой, которую они привезли конечно же не из своего амбара. «Герои красной конницы, против которых мы дрались в течение двух лет!.. Командиры, которые порой очень смело ходили против нас в атаки! Их лица, глаза, манеры людей, видавших виды – и грабеж, и насилия, и кровь, и животные удовольствия, людей, привыкших к своеобразной власти». И выдали свои спекулятивные тайны полковнику Белой армии, врагу. Можно ли представить строевых офицеров Русской Императорской армии на их месте?!

Судьба русского офицерства, уцелевшего в двух войнах, была предопределена большевиками. Летом—осенью 1920 г. в Москве красное командование устроило «военно-политические курсы» для пленных офицеров Кубанской, Донской и колчаковской армий, отправляемых на Польский фронт. Глядя в глаза Елисееву, моему прадеду генералу Абашкину и другим старшим офицерам, комиссар курсов выразился вполне ясно: «Мы вас, кадровых офицеров, держим потому, что вы нам нужны для построения нашей Красной армии, – после этого лицо его стало жестким, и он добавил: – А потом мы всех вас сошлем на север и сгноим в мурманских лесах и болотах»...

Нынешние «объективные» историки определяют Гражданскую войну прежней меркой, штампом – как «братоубийственную», ставят на одну доску вместе с красным и «белый террор». Но припомнится ли со стороны белых хотя бы один случай, подобный тому, о котором впервые поведал Ф.И. Елисеев? Это – случай поголовного уничтожения всего офицерского и военно-чиновничьего сословия целого Казачьего края в конце войны.

Кровавую дань понесло Кубанское Войско после неудачного десанта из Крыма в августе 1920 г. «Никто не описал – какова была расправа красных по станицам, по уходе десанта? Но 6 тысяч офицеров и военных чиновников Кубанского Войска, с которыми мы встретились в Москве, являлись первыми жертвами».

Эшелоны с офицерами большевики гнали через Москву в Архангельскую губернию, эшелоны с урядниками – за Урал. Судьба казаков была ужасна. Прибывших в Архангельск в августе—сентябре 1920-го, их пачками грузили в закрытые баржи, вывозили вверх по Северной Двине и расстреливали на пустырях из пулеметов. Затем баржи возвращались, в них грузили следующих – и так пока не уничтожили все шесть тысяч... «Кубань, наше Кубанское казачье Войско, захлестнулось и еще слезами шести тысяч вдов!., а сколько после них осталось сирот – мы теперь и НЕ УЗНАЕМ».

Скитаясь по лагерям и тюрьмам, казаки получали вести из станиц. Еще в 1920—1921 гг. (задолго до 30-х) красные власти жестоко мстили казачьим семьям: расстреливали стариков, «за невыполнение продразверстки» сажали в подвалы ЧК, насильничали, брали «на учет» с запретом выезда из станиц...

Елисеев свидетельствует: на Урале и на северо-западе, в местах ссылки казаков, население ненавидело советскую власть, белых офицеров принимало как героев. Услышав, что они «издалека, с юга России», крестьяне заключали: «Есть адна Расея, а иде юх, а иде север – ета усе равно. Адна страна».

Разоренный красными в своем свободном труде – «все дай, да дай!», встречая пленных офицеров, хозяин дома радостно переспросил: «Бел-лые?.. значить колчаковцы?.. Я сам у Колчака служил и вот, вернулся зря в село, но Колчак придет иш-шо!» Он, как и соседи-мужики, ждал возвращения Верховного правителя: «Все пойдем к нему! И уж не сдадимся».

«Я ему не сказал, – пишет полковник Елисеев, – что адмирала Колчака давно нет в живых».

Сосланный за Урал, Елисеев решает: «Бежать!.. Бежать из этой красной России, бежать, куда глаза глядят, но только не быть здесь и переживать беспомощно все преступления и варварство красной власти, с которой надо бороться. Эта борьба возможна лишь тогда, когда я буду свободен».

Ему это удалось – он стал свободен. Началась новая жизнь, и была еще одна война...

* * *

Брошюры Ф.И. Елисеева «Лабинцы и последние дни на Кубани. 1920 г.», «Одиссея по красной России» и «Побег из красной России» выходили в США на ротаторе в 1962—1965 гг. и представлют собой библиографическую редкость.

Общее количество брошюр-тетрадей, сведенное составителем в данной книге, – четырнадцать. Они хронологически продолжают более ранние воспоминания Елисеева (Казаки на Кавказском фронте. 1914 —1917 гг. М.: Воениздат, Редкая книга, 2001; С Корниловским конным. М.: ACT, Астрель, 2003; Дневники казачьих офицеров. С Хоперцами. М.: Центрполиграф, 2004). Выпуская брошюры каждого цикла в течение нескольких лет, по отдельной тетрадке, Ф.И. Елисееву приходилось повторять или напоминать читателям что-либо, уже написанное ранее. При редактировании такие повторы убирались; некоторые разделы, небольшие по объему, сводились в более крупные, под общим заголовком.

В приложение 1 вошла краткая памятка 1-го Лабинского генерала Засса полка ККВ с указанием его командиров в Великой и Гражданской войнах, подготовленная составителем.

В своих брошюрах полковник Елисеев вспоминает 1-й Аабинский полк Императорской армии и его офицеров, хорошо известных ему по совместным боям в 1914 —1917 гг. на Кавказском фронте; именно поэтому мы сочли нужным представить документы того времени в приложении 3.

В приложении 4 дан послужной список командира 1-го Аабинского полка полковника Ф.И. Елисеева.

В комментарии включены биографические справки около 300 офицеров и лиц, упоминаемых в книге; некоторые сведения предоставлены д. и. н. С.В. Волковым, К.А. Залесским и историком Терского Казачьего Войска Ф.С. Киреевым. Для кавалеров ордена Св. Георгия и Георгиевского оружия в скобках проставлена дата награждения, а не дата совершения подвига; они сверены с данными из труда «Военный орден Св. Великомученника и Победоносца Георгия» (М.: РГВИА, 2004). В справках перечислены установленные нами награды казачьих офицеров в Великой войне, поскольку такие материалы никогда не публиковались.

Практически все фотографии, вошедшие в книгу, читатель увидит впервые. Ряд снимков передали составителю сын полковника Елисеева – Георгий Федорович Елисеев (США), дочь генерала В.Г. Науменко – Наталия Вячеславовна Назаренко-Науменко (США), с любезной помогцью старшего научного сотрудника Краснодарского исторического музея Н.А. Корсаковой, и сын генерала М.А. Фостикова – Борис Михайлович Фостиков (Югославия).

Фотографии казаков 1-го Лабинского и других полков Великой войны —■ из семейного архива составителя, редкие фотоснимки передали Т.В. Рачинская (Абашкина) и семья Абашкиных (Кисловодск).

Всем вышеназванным приношу сердечную благодарность.

ГГ. Стрелянов (Калабухов)

ЛАБИНЦЫ

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ

От составителя. В первых числах января 1920 года полковник Елисеев приводит от Ростова на Кубань кадрированные части 1-й Кавказской казачьей дивизии на переформирование. Образовывалась Кубанская армия, командующим ею назначается генерал-лейтенант А.Г. Шкуро¹.

Формирование шло медленно. Елисеев решает идти на фронт во 2-й Кубанский конный корпус, который рке выступил на Маныч. Дав телеграмму его командиру, генерал-майору В. Г. Науменко²: «Желаю командовать полком на фронте в Вашем корпусе. Приеду немедленно. Телеграфируйте в Невинномысскую. Командир 2-го Хоперского полка, полковник Елисеев», в тот же день получает ответ: «Согласен. Приезжайте. Получите полк. Генерал Науменко».

30 января 1920 года Елисеев выехал в станицу Кавказскую.

Кубанская армия

После революции в Петрограде в феврале 1917 года на территориях всех Казачьих Войск были созваны Войсковые Круги, на Кубани Войсковая Рада, избраны Войсковые Атаманы, образованы Войсковые правительства, то есть было восстановлено древнее казачье самоуправление на своих казачьих землях, но с подчинением центральной российской власти, только что образованному Временному правительству в Петрограде.

В конце октября того же года, с захватом в Петрограде государственной власти большевиками, все казачьи правительства, не сговариваясь предварительно, этой новой власти не признали и объявили полную независимость от нее по управлению своими землями впредь до образования правового правительства России. Для обеспечения порядка на своих землях на территориях Казачьих Войск стали формироваться правительственные отряды. Наиболее явно это выразилось в Оренбургском, Уральском, Донском, Кубанском и Терском казачьих Войсках.

Осенью 1917 года на Дону начала формироваться Русская Добровольческая армия под политическим руководством генерала Алексеева³, которую возглавил мужественный сердцем генерал Корнилов⁴.

В феврале 1918 года Дон пал. Добровольческая армия ушла на Кубань. В марте в Закубанье она соединилась с Кубанскими правительственными отрядами. 14 марта того же года в станице Ново-Дмитриевской Екате-ринодарского отдела произошло заседание высших генералов Добровольческой армии с Кубанским Атаманом и правительством, на котором постановили:

1. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую Область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому Правительственному отряду – для объединения всех сил и средств – признается необходимым переход Кубанского Правительственного отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет необходимо.

2. Законодательная Рада, Войсковое Правительство и Войсковой Атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям командующего армией.

3. Командующий войсками Кубанского Края с его начальником штаба отзываются в распоряжение Кубанского Правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии.

Подписали: генералы – Корнилов, Алексеев, Деникин?, Кубанский Войсковой Атаман полковник Филимонова, генералы – Эрдели⁷, Романовский⁸, Покровский⁹, председатель Кубанского Правительства Быч^ю, председатель Кубанской Законодательной Рады Рябовол^п, товарищ председателя Законодательной Рады Султан Шахим-Гирей¹² (Скобцов Д.Е. Воспоминания)¹³.

После трагической гибели генерала Корнилова при штурме Екатери-нодара 31 марта 1918 года и отхода Добровольческой армии на Дон между командующим Добровольческой армией генералом Деникиным и Кубанским правительством начались трения по поводу формирования Кубанской армии, не приведшие к положительным результатам. Кубанская армия так и не была сформирована.

Казачья печать винит в этом Кубанского Войскового Атамана генерала Филимонова и Походного Атамана генерала Науменко, но это было не совсем так. Военные условия на Кубани с лета 1918 года были совершенно не такими, каковыми они были в Донском, Уральском и в Оренбургском казачьих Войсках, где казаки самостоятельно освободили свои территории от красных, поэтому Войсковые Атаманы и правительства этих Войск были совершенно независимы в своих действиях. На Кубани события развивались иначе. Кубань была освобождена от красных войск не только что своими храбрыми конными дивизиями и пластунскими бригадами, но была освобождена при помощи доблестных полков Добровольческой армии под общим руководством командующего всеми этими войсками генерала Деникина.

Все казачьи восстания на Кубани против красных весной и летом 1918 года были подавлены. И надо осознать, что без Добровольческой армии Кубань, своими чисто казачьими силами, не могла быть освобождена. Поэтому добровольческое командование считало своим правом вникать даже в автономное управление Кубанским Войском, так как Кубань являлась главной базой и воинских казачьих сил, и богатых материальных средств ее.

Кубанская Краевая Рада, Войсковой Атаман Филимонов и правительство отстаивали свои права над не зависимым ни от кого управлением Кубанским краем и по своей конституции и по договору с генералом Корниловым и его военным окружением настаивали иметь свою Кубанскую армию.

В противовес этому настоятельному требованию Кубанского правительства генерал Деникин пишет: «Кубань, волею судьбы, являлась нашим тылом, источником комплектования и питания Кавказской армии и связующим путем как с Северным Кавказом, так и с единственной нашей базой Новороссийском. Нас сковывали цепи, которых рвать было невозможно»¹⁴.

10 января 1919 года генерал Врангель¹⁵ был назначен Командующим Кавказской Добровольческой армией¹⁶, которая с Терека должна быть переброшена в Донецкий каменноугольный район. Заболев сыпным тифом на Тереке, он лечился в Сочи. В конце марта, по выздоровлении, прибыл в Екатеринодар. Вот что он пишет: