Текст книги "Средь бала лжи (СИ)"
Автор книги: Евгения Сафонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)
Эйрдаль поразмыслил над её словами.
– Андукар, – сказал он наконец.
Таша лишь слегка подняла брови, ожидая пояснения.
– Меня зовут Андукар. Я хозяин этого замка… формально. – Эйрдаль смотрел, как угли истекают угасающим светом. – Когда пришла Зельда, здесь обитал мой дед, его дети и слуги. Ещё пара десятков эйрдалей, прятавшихся тут от амадэев. Дед был в самом расцвете сил, но это его не спасло. Она захотела прибрать замок к своим рукам. И она сделала это.
Таша молчала.
Она знала, когда лучше смолчать.
– Она не могла убить всех. Защитные чары предусматривали разрушение замка, как только погибнет последний из нашего рода. Она просто перебила всех, кто был уже достаточно взрослым, чтобы возненавидеть её. А остальных воспитала, как заботливая мать, и обитатели замка стали служить ей верой и правдой. Но когда мой отец достиг пика могущества и смог прочесть её мысли, он попытался отомстить. Да только её нельзя убить. А к тому времени у него уже родился я: любивший нашу добрую Госпожу, Возлюбленную Богиней, которая обещала однажды вернуть нам господство над Аллиграном…
Таша молчала.
– Я поступил умнее. Когда я увидел в её мыслях, как умерли мой отец и дед, я решил затаиться. До подходящего момента. Но она, наверное, почувствовала что-то, а я был ей нужен – иначе ведь замку конец. И тогда она перестала выпускать меня в Долину, и решила привязать меня к себе… женским способом.
Таша молчала.
– Я не любил её. Ни одной минуты. Но я притворялся, пока она не поверила в то, что я верю ей. Она-то мои мысли читать не может, в отличие от меня. – Андукар смотрела на угли, и по контрасту с его выбеленным лицом звёзды в его глазах казались даже темнее чёрного. – Пробить её блок трудно, но иногда она расслабляется. Особенно при мне.
Таша молчала.
– Она обещала мне корону, когда мы придём к власти. Я самый могущественный эйрдаль из ныне живущих, но её мне не одолеть. Я это понимаю. И ради этого я живу: чтобы однажды стать королём… и убить её.
Таша молчала до тех пор, пока не поняла: он сказал ей всё, что хотел.
– Убить её может лишь другой амадэй. Который есть у меня, – негромко ответила она тогда. – Я скажу «Венцу», что вы очень сильны. Сопротивление бесполезно, покорность разумна. Если всё пойдёт, как надо, ты получишь её труп.
– И корону, – мягко напомнил Андукар. – В конце концов, любой королеве нужен король.
Подняв взгляд, на сей раз она посмотрела в его глаза без малейшего страха.
– Не слишком ли много просишь?
– Бросьте, Ваше Высочество. Если я правильно понимаю, чего вы потребуете от меня взамен – это будет выгодная сделка для нас обоих.
Таша задумчиво провела кончиком пальца по бархатной обивке кресла, словно вырисовывая узоры на ручке.
– Взамен ты будешь служить мне. Не так, как сейчас служишь Зельде. Мой Зрящий без труда узнает, если захочешь меня предать, а мой Воин, поверь, очень изобретателен по части казни для тех, кто хочет мне навредить. – Мысль о том, что она и здесь не солгала, вызвала у неё усмешку, весьма подобающую ситуацию. – А для начала отдашь мне ту девчонку, что пыталась убить Норманов. Кэйрмиль, кажется?
Слова явно его не удивили, но эйрдаль всё равно спросил:
– Зачем она тебе?
– Немного поработать с её памятью – и все уверятся, что это она заколдовала и подбросила чашу, дабы подставить презренного смертного муженька.
– Так ты всё же собираешься вернуться на суд? Оправдать своего жениха?
Её улыбка была тонкой, с едва уловимой ноткой предвкушения, притаившейся в уголках губ.
– Да. Собираюсь. Так у меня будет больше шансов стать в фаворе у Его Величества. А это ведь особый шик, согласись – получить нож в спину от того, кто тебе нравится.
Когда эйрдаль поднялся, Таша последовала его примеру. И немножко удивилась, когда Андукар взял её ладонь в свою, чтобы склониться над ней с поцелуем.
Лишь немножко.
Она ожидала, что руки эйрдаля будут холодными, но они были тёплыми; удивительно тёплыми для того, кто казался слепленным из колкого холодного снега, что сейчас метался за окном. Губы, коснувшиеся её тонкого запястья, были ещё теплее.
– Вы страшный человек, Ваше Высочество, – едва слышно проговорил эйрдаль, выпрямившись, и впервые на её глазах улыбнулся. Улыбкой, что кого угодно могла бы напугать до дрожи, но не Ташу: не сейчас. – В этом мы с вами схожи.
* * *
– Это глупо, – сидя в кресле, откинувшись на спинку, безапелляционно заявил Заклинатель.
– Я бы сказал, безумно, – поправил Мечник.
– Лишено всякого здравого смысла, – внёс свой негромкий вклад Странник.
– Как бы мне ни хотелось окрасить происходящее в более радужные тона, но теперь затея и правда выглядит довольно сомнительным предприятием, – признал Иллюзионист.
Четвёрка посмотрела на Арона: который в течение всей их дискуссии по поводу дальнейших планов сидел в кресле, потирая виски.
И молчал.
– Это верная смерть, Арон, – сказал Мечник. – Он знает, кто мы. Где мы. Что мы делаем. Мы не знаем о нём ничего.
– Он просто хочет заманить нас к Зельде, чтобы перебить всех разом, – убеждённо произнёс Заклинатель. – Ему наследники Ликбера наверняка все последние шестьсот лет поперёк горла стоят. А, судя по вашей сестричке, Воины все…
– Лиар не безумен. Не настолько. Он не станет вас убивать.
– Вот и рассказали бы о своём братце побольше. А то у меня порой возникает ощущение, что вы к нему прямо-таки влюблённое чувство испытываете, – посоветовал Иллюзионист. – Знания о враге с такой ревностностью не берегут.
Амадэй посмотрел на него долгим взглядом глаз, сейчас окрашенных в голубой: холодным, как замёрзшее озеро.
– Я рассказываю вам не больше, чем вам стоит знать, – когда в трактирной комнате воцарилась полная тишина, сказал он. – Иное знание опасно.
– Любой факт, сообщающий нечто достоверное о враге, можно обернуть в свою пользу.
– Те факты, что я вам не сообщаю, пользы делу не принесут. Это я могу обещать.
Ироничное спокойствие в голосе амадэя заставило Заклинателя яростно перевернуть доску.
– Послушай меня, Возлюбленный Богиней, – прошипел он под аккомпанемент звука, с которым фигуры раскатывались по деревянному полу. – То, что некогда ты был избран Кристалью, ещё не даёт тебе право указывать нам наше презренное смертное место. Если ты забыл, не ты один здесь способен принимать судьбоносные решения.
– Ну, в вашем теперешнем состоянии, – саркастично заметил Арон, – вы точно кажетесь мне неспособным к принятию какого-либо правильного судьбоносного решения.
– Беспристрастная оценка текущей ситуации никогда не входила в список ваших достоинств, – парировал Мечник.
Амадэй лишь чуть изогнул бровь.
– Мои слова по сию пору заучивают наизусть? Лестно. – И едва заметно усмехнулся. – Всё дело в том, что я принимал судьбоносные решения на протяжении одиннадцати веков. Вы – значительно меньше. А опыт, согласитесь, вещь полезная.
Ладонь Заклинателя со звоном легла на столешницу.
– Всё. Довольно. – Волшебник посмотрел на доску, валявшуюся на полу: под его взглядом та послушно вернулась на стол, и фигуры, взмыв в воздух, сами выстроились на клетках. – Мы возвращаемся в Школу. Ждём пробуждения Его Величества. Вашей дочери пусть помогает ваш братец. Как только она вернётся с новостями о слабых местах «Рассвета» – милости просим.
Четверо волшебников вновь выжидающе взглянули на амадэя.
Подозрительно спокойного.
– Всё? – переводя взгляд с одного Мастера на другого, тихо уточнил Арон.
Под этим взглядом даже Мечник отвёл глаза.
– Вот что я вам отвечу, господа. – Арон, соединив ладони, сплёл сухие пальцы. – Да, если вы пойдёте за Ташей, вам придётся иметь дело с Зельдой. И с Лиаром, возможно, тоже. Но если вы не пойдёте за Ташей, вам гарантированно придётся иметь дело со мной.
Тишина.
– Есть вопросы? – удовлетворившись произведённым эффектом, молвил амадэй.
И ещё одна тишина.
Заставившая Арона улыбнуться.
– Чудно.
* * *
Когда Таша завершила свой рассказ, Алексас улыбался.
«Молодец, моя королева», – коротко резюмировал он.
«Я в тебе не сомневался», – подтвердил Найдж: трезвый, как стёклышко, вопреки Ташиным ожиданиям.
«Кристаль некогда обращала воду в вино, а мне сегодня пришлось поступать обратным способом», – вздыхал он, когда по возвращении из библиотеки Таша обнаружила их с Алексасом в комнате.
«Только я этому эйрдалю ни на йоту не верю», – тут же добавил колдун.
«Лгал он или нет, неважно. Он либо расскажет всё Зельде, либо не расскажет, но на наш план это никак не влияет. Немедленно меня убивать «Рассвету» расхотелось, и это главное. – Таша плотнее закуталась в одеяло. – Вы что узнали?»
Её бил озноб. И не только от холода.
Сейчас, когда вместо Тариши Морли-Бьорк вновь вернулась Таша Фаргори-Кармайкл, – её немного тревожило, с какой лёгкостью ей далось перевоплощение в девушку в чёрном.
«У двоих колдунов, с которыми мы пили, тоже жён здесь держат. Не знаю, что подвигло остальных служить Зельде, но откровенных ублюдков среди них вроде не было. По крайней мере, на первый взгляд. – Сидя на краю кровати, Найдж задумчиво оглядел холодную комнату. Помрачнел. – А ещё завтра нас ждёт охота».
«Что за охота?»
«Прежде чем принести клятву верности Зельде, ты обязан принять участие в охоте. Убить человека».
Таша уставилась на колдуна во все глаза.
«Они здесь что… охотятся… на людей?»
«На слуг. Да».
Запустив пальцы в волосы, Таша вонзила ногти в кожу.
Охота на людей. Простых живых людей.
Немыслимо.
«Только не говорите, что мы действительно должны в этом…»
«Для рядовых членов «Рассвета» мы – простые новобранцы. Если хотим сохранить инкогнито, послаблений ждать не придётся, – тихо напомнил Алексас. – А после сегодняшнего спектакля от тебя точно щепетильного отношения к простым смертным не ждут. Не переживай, – добавил он: видно, заметив, что бледность, покрывавшая Ташины щёки, сделалась совсем уж нездоровой. – Жертв ограниченное число, а желающих добраться до них много. Далеко не у всех первая же охота бывает успешной».
Таша промолчала. Резким движением откинув одеяло, потянулась к пуговицам жилетки.
«Я спать, – буркнула она: пытаясь как-то отделаться от мысли, что завтра ей придётся смотреть, как нечисть загоняет и убивает невинных людей. – Хоть во сне от этого кошмара отдохну».
Найджу не потребовалось иных намёков, чтобы откланяться и удалиться до утра.
Когда за колдуном затворилась дверь, Таша, неподвижно застыв на постели, стала смотреть, как Алексас подбрасывает дрова в камин.
«Выше нос, моя королева. Продолжай искать во всём положительные стороны, – заметил её рыцарь в ответ на её тяжёлое молчание. – Не каждый день выдаётся возможность поработать двойным агентом, изображающим тройного».
Таша промолчала; в воцарившейся тишине слышно было, как трещат занимающиеся поленья и шуршит простынь, когда Алексас лёг под соседнее одеяло.
«Как думаешь, – произнесла она, неотрывно глядя на огонь, – если Арон меня не найдёт… Лиар и правда убьёт Зельду ради меня?»
Повернувшись набок, подперев рукой темноволосую голову, Алексас с интересом посмотрел на неё:
«Думаю, да. А почему Арон должен тебя не найти?»
«Вдруг здесь такие же чары, как в штаб-квартире «Венца»? Арон ведь не сможет их пробить».
«Даже если так, кое-кто ему поможет. Полагаю, ради тебя названые братья вполне способны действовать если не сообща, то хотя бы в одном направлении».
От этой мысли Ташу снова зазнобило.
Забавно выйдет, если она окажется должна своей жизнью тому, кто сломал эту жизнь.
«Хоть бы всё это скорей закончилось. – Откинувшись на подушку, Таша уставилась в балдахин, серевший пылью над их головами. – Помнишь, как Арон говорил нам, что всё в этой жизни делается ради любви?»
«Нет».
«Говорил. И был прав. Из-за предательства любимого Зельда хочет уничтожить мир. Из любви к предкам Андукар жаждет убить её. Из любви к ближним мы спасаем королевство. А я оказалась во всём этом потому, что Леограна слишком сильно любила его невеста, и потому, что двое амадэев когда-то не поделили любимую женщину. Смешно, правда? – Таша и правда засмеялась, но смешок этот вышел горьким, как полынь. – А ещё говорят что-то о прекрасном и светлом чувстве».
Алексас изучал взглядом её лицо, и взгляд этот был печален.
«Скажи, – произнёс он вместо ответа, – ты веришь в то, что рассказал тебе Арон?»
«Ты о чём?»
«О том, как именно умерла… Лоура».
Таша повернула голову, в изумлении встретив его пристальный взгляд.
«А с чего я не должна этому верить?»
«Лиар был заботливым, любящим братом. Судя по всему, что рассказывал Арон. И должен был желать брату счастья. Даже отобранного у него самого».
«После всего, что Лиар сделал со мной, ты действительно считаешь, что он был любящим братом?»
«Арон сам так говорил».
Таша хотела, но не успела возразить.
Да и не нашла, что именно.
«По его собственным словам – Лиар был мудрее и терпеливее его, – неумолимо продолжил Алексас. – Арон куда чаще позволял себе потакать своим слабостям и оступаться. Так неужели Лиар мог обеспечить любимому братику вечность мучений лишь за то, что сердцу не прикажешь?»
«Лиар – убийца. Эгоист. Бездушная тварь. И ты пытаешься его оправдать?»
Они говорили без слов, но Таше казалось, что скажи она это вслух, – она бы почти рычала.
«Нет. Я никогда не буду его оправдывать, – помолчав, тихо откликнулся Алексас. – Я лишь пытаюсь сказать, что в этой истории всё может быть не так, как ты думаешь».
Всё не так, Таша, сказал ей Арон вечность назад, когда она обвиняла его во лжи. Всё не так, как ты думаешь…
«Арон обещал никогда мне не лгать. Я обещала ему верить. – Таша сердито отвернулась. – И я верю».
Некоторое время она ещё чувствовала затылком взгляд, которым в молчании смотрел на неё Алексас.
Затем ощутила движение, которым он в свою очередь отвернулся к стене.
«Светлых снов, моя королева».
Не ответив, Таша накрылась одеялом с головой: сама не понимая, отчего так сильно на него так злится.
Не потому ли, что его слова резонансом отдались в мыслях куда сильнее, чем ей бы того хотелось?..
Она стоит посреди пустой улицы. Белый снег бархатной гладью застилает мрамор под ногами, белые дома вокруг разрушены, ночная тьма скрывает остальное.
Компанию ей составляет лишь чувство полной безнадёжности. А ещё одиночество и, наверное, чьи-то призраки. Нет даже ветра, лишь снег летит сверху, как пепел: город пуст и мёртв, он сам обратился в призрака.
Адамант, белый город-сказка, пал в неведомой войне.
Она делает шаг вперёд, в пустоту и снег. Зачем-то оборачивается.
Позади остаётся один-единственный след.
Снова шаг. Вокруг только снег и тьма, только белый и чёрный цвет. Снова оборот, снова след, и снова – единственный: снег уже стёр предыдущий.
Шаг. Оборот. Снег. След. Снег заметает следы… так время лечит раны. Так годы стирают память.
Шаг…
– Подождите! – завидев вдали чей-то силуэт, она бежит вперёд. – Подождите меня!
Она бежит вперёд – и, споткнувшись, останавливается.
Её ждёт мёртвый. Много мёртвых.
Таша смотрит на ровную линию шестиконечных каменных крестов. Выше её роста, абсолютно одинаковых. Откуда они прямо посреди улицы?.. Подходит к ближайшему: снег припорошил верхушку, но не занёс медной таблички с именем.
Она читает буквы, неведомым образом прекрасно различимые во тьме, и ночь становится ещё темнее.
«Ленмариэль Бьорк».
Но у мамы же нет могилы. Её тело сожгли.
Откуда она здесь?..
Она идёт вперёд, вглядываясь в следующие таблички. «Тариш Морли», «Альмон Фаргори»… отец, которого она никогда не знала, и отец, который никогда её не любил – да и отцом ей не был. «Нэлиэн Гирре, лекарь»… тот самый цверг, что летом стал первой жертвой мортов? Случайной: тварь явилась за ней… «Рэйн, наёмник», – оборотень, летом убитый Лиаром, «Дэйв, наёмник»…
Она смотрит на ряд крестов – и, понимая, что всё это могилы тех, кого она знала или мечтала узнать, и тех, кто погиб по её вине, сломя голову бежит по занесённой снегом мостовой. Бежит, но всё равно видит таблички, с безжалостной услужливостью извещающие об очередном мертвеце, что она оставила на своём пути. Наёмники, кеары, эйрдали…
Когда в глаза бросились буквы «Лиден Лормари», ноги остановились сами собой.
Но этого не может быть. Не может. Она видела госпожу Лиден живой, совсем недавно, когда уезжала из Фар-Лойла…
…но в последний раз она и Адамант видела живым.
Она прикусывает губу. Делает шаг – и со странной смесью облегчения и ужаса понимает, что крестов впереди остаётся совсем немного.
«Гирен Лормари».
Шаг.
«Орек Норман».
«Леогран Норман».
«Лавиэлль Норман».
«Джеми Сэмпер».
«Найдженэйл, колдун-заговорщик»…
Буквы перед её глазами прыгают и расплываются, но она всё равно делает шаг. Туда, где остаются три последних креста.
«Лив Фаргори».
«Арон Кармайкл».
Слёзы текут у неё по щекам.
Шаг. Оборот. Пустота.
Последний крест…
«Алексас Сэмпер».
Она падает, касаясь коленями снега, не чувствуя холода, – и понимает, почему в этом городе её тенью сопровождают безнадёжность и одиночество.
Потому что всех, кого она знала и любила, уже нет.
– Все они, в конце концов, не так уж важны. – За спиной слышится тихий знакомый голос, и она закрывает лицо руками: какая теперь разница, что с ней будет. – В моей игре бесценна лишь твоя жизнь.
– Таша! – кто-то кричит вдали, окликая её по имени, но она лишь давится всхлипами, клонясь к земле. – Таша, проснись!..
А потом открыла глаза, задыхаясь и дрожа, – и поняла, что Алексас сидит рядом, держа её за плечи, и губы её солоны от слёз.
Таша вцепилась в его рубашку, притянув к себе: заставив лечь рядом, поверх одеяла, которым укрывалась она. Уткнулась в его плечо, судорожно смаргивая капли с ресниц.
– Это сон, – тихо сказал Алексас, гладя её по волосам. – Только сон.
– Мертвы, – шептала Таша, – вы все… Джеми, Лив, Арон, и… ты…
Голос её дрогнул, и она заплакала – уже без слов.
В ней всегда жила надежда. Надежда на будущее, на свет, на лучшее. И лишь один раз в жизни она испытывала такое же чувство, как сейчас. Когда летом лежала на Равнине, осознавая своё поражение.
Ощущение, что жить больше незачем – и не нужно.
– Тише, тише. Я тут, живой. Рядом. Я всегда буду рядом, слышишь?
Она лишь молча всхлипывала, кусая солёные губы. Думая о том, что если она сделает что-то не так, что если их гениальный план по обману Зельды провалится, могилы из её сна могут стать явью.
Если Алексас погибнет – из-за неё…
– Я пойду за тобой. Куда угодно. Где бы ты ни была. И поверь, смерть в мои планы на ближайшее будущее никак не входит. – Словно услышав её мысли, он коснулся её лба лёгким поцелуем; мягкая смешинка в его голосе успокаивала не хуже мягкого тепла его губ. – Всё будет хорошо, слышишь?
Слёзы щипали глаза, и Таша зажмурилась. Нет, больше она не будет плакать. Она и так плачет слишком часто.
К тому же в руках Алексаса ей было так уютно и спокойно, что плакать и правда хотелось всё меньше.
Какой же он всё-таки … он…
– Спи, моя королева. Кошмаров больше не будет. Обещаю.
И, засыпая, чувствуя, как бережно он перебирает её волосы и касается дыханием лба под чёлкой, – Таша почему-то безоговорочно в это верила.
* * *
– Вернёмся в Школу – я эту ленивую ящерицу на цепь посажу, – мрачно пообещал Заклинатель, сидевший у окна, вглядываясь в небеса, которые утро выкрасило молочной белизной.
Остальные, в свою очередь ждавшие прибытия Кеса и возвращения Арона, с ночи исчезнувшего невесть куда, промолчали. После вчерашнего все Мастера были немного не в духе, но остальные предпочитали быть не в духе молча.
– Господа, предлагаю взглянуть на происходящее с другой стороны, – изрёк Вермиллион: он лежал на кровати, безмятежно подложив руки под голову и глядя в потолок. – Рано или поздно нам всё равно пришлось бы иметь дело и с Зельдой, и с Лиаром. Если пока братец нашего Зрящего не объединился с их спятившей сестрицей, это вовсе не означает, что он не сделает этого в будущем. Или в одиночку не подготовит нам какой-нибудь милый сюрприз – в его духе.
Заклинатель, отвернувшись от окна, устремил на него взор пасмурный, как небо за окном:
– Только вот тогда мы имели бы с ним дело по собственной воле.
– Нет. Тогда у нас просто не осталось бы иного выбора, как признать это нашей собственной волей. А я предпочту столкнуться с сильнейшим из Палачей сейчас по воле Арона, чем потом – по воле самого Палача. – Вер, щурясь, всмотрелся в окно напротив кровати: снега сегодня не было, и небо не закрывало ничего, кроме облаков. – Кажется, там наконец кто-то летит?
Заклинатель обернулась – и без лишних слов встал с кресла, чтобы накинуть плащ и прошествовать к двери.
Мечник, сидевший в кресле напротив, сжимая в ладонях глиняную кружку, покосился на Иллюзиониста, преспокойно продолжившего лежать:
– Смотрю, ты нашего крылатого друга тоже встречать не собираешься.
– Кес и сам за себя постоит. Не маленький. – Вермиллион скучающе наблюдал за тёмной точкой, по мере приближения обретавшей крылья, голову и лапы. – То-то цвергам сейчас веселье будет.
Когда дракон приземлился в поле за околицей Приграничного, окатив стену вокруг поселения снежным вихрем, – донесшиеся даже сквозь закрытое окно вопли оповестили волшебников, что местным цвергам и правда вмиг сделалось очень, очень весело.
– Надеюсь, Заклинатель им всё… – Вермиллион, вдруг осекшись, растерянно моргнул: явно пытаясь поверить тому, что видит. – Мне мерещится или у него действительно на спине кто-то есть?
– Не мерещится, – коротко изрёк Странник, вместе с коллегами вглядывавшийся в окно.
Вер коротко выдохнул.
– Ох уж эта девчонка. – В том, как волшебник качнул головой, читалось почти восхищение. – Да она ещё невыносимее меня!
К тому времени, как Мастера подоспели к околице, цверги уже успокоились и теперь с любопытством толпились у высокой каменной стены поселения, с восхищённым испугом разглядывая дракона издали.
Того самого дракона, на которого сейчас самозабвенно орал Заклинатель.
– Ты что о себе возомнил?! – кричал разъярённый волшебник, ничуть не пугаясь нехороших огоньков в янтарных глазах, каждый из которых был больше его головы. – Ты клялся нам! Какое право ты имеешь…
– Я его человек, а не ваш! – не вытерпев, тоненько крикнула Лив в ответ. – И это Кесу решать, брать меня с собой или нет, а не вам, ясно?!
Забавно, но это заставило Заклинателя замолчать. Наверное, потому что он повидал в жизни многое, – но того, что на Мастера Адамантской Школы может накричать девятилетняя девочка, даже представить не мог.
– А вы хороши! Шестеро, наследники Ликбера, защитники людей! О вас песни пишут, а вы детей обманываете! Не стыдно? – сжав кулачки, одним из них Лив азартно рассекла воздух; девочка по колено утопала в глубоком снегу, покрывавшем поле вокруг Приграничного, но там, где позади неё сидел Кес, снег снова стремительно таял. – Обещали, что возьмёте меня с собой, а сами вот так… Могли бы мне просто сказать, что я могу умереть и мне не надо никуда лететь, тогда я бы и сама осталась!
– Да ну? – усомнился Вермиллион.
У Лив хватило совести потупить глаза.
– Почему у меня смутное ощущение, – сверху вниз глядя на её упрямую мордашку, вполголоса заметил Мечник, – что этот милый ребёнок станет самой большой занозой в наших задницах за последнюю сотню лет?
– За всю твою практику? – понимающе уточнил Иллюзионист, и Мечник без особого огорчения хмыкнул в ответ.
Странник, безмолвно наблюдавший за происходящим, повернул голову туда, где остались ворота Приграничного – за миг до того, как Мастеров окликнули.
– Господа! – Арон, как всегда, появился неслышно и неожиданно, легко заставив толпу зевак-цвергов расступиться и сжимая в одной руке свеженький новостной листок. – Не ссорьтесь. Как можно вздорить друг с другом, когда для нас есть такие прекрасные вести?
– Какие вести? – поинтересовался Заклинатель хмуро.
Зрящий – в подбитом мехом плаще, наброшенном прямо поверх фортэньи, – эффектным жестом развернул бумажный лист; Лив, сверлившую его очень злым взглядом, он не мог не заметить, но пока ничем этого не проявлял.
– Так… «Расследование ведётся… сведений от Ищущей пока нет»… это неинтересно… а, вот. «Его Величество Шейлиреар Первый впервые после покушения пришёл в себя. Свидетелем тому были его камердинер и придворный лекарь». И… записано со слов лекаря: «Его Величество выглядел растерянным, не понимал, что происходит и где он находится, а также не узнавал никого из присутствующих в спальне. Это нормальные последствия после поражения столь могущественным проклятием, однако во избежание шокового состояния монарха мы приняли решение снова погрузить его в сон». – Амадэй передал листок Заклинателю, нетерпеливо щёлкавшему пальцами. – В кои-то веки добрая весть, не так ли?
– Значит, король выздоровеет? – обрадовалась Лив, даже забыв про то, что вообще-то она злится.
– Весь вопрос в том, когда он придёт в добрую память, – устало заметил Мечник. – И придёт ли вообще.
– В этом лично я не сомневаюсь. Но желательно, чтобы он пришёл в себя в ближайшие дни, дабы воспрепятствовать Первому Советнику в его попытках чинить самосуд.
– Реми – честный и справедливый человек, – отрезал Заклинатель в ответ амадэю, внимательно вчитываясь в заметку. – Он сделает всё, чтобы покарать преступников.
– Не сомневаюсь. Вопрос только, окажутся ли в этот миг истинные преступники у него под рукой. Куда удобнее объявить преступником того, кто уже сидит в тюрьме, чем признаться в собственной несостоятельности.
– Если ваша дочь предоставит ему истинного преступника…
– А если лишь доказательства того, что истинный преступник на свободе? – заметив, что Заклинатель колеблется, Арон слегка качнул головой. – Впрочем, будем надеяться на лучшее. Если всё пройдёт, как я надеюсь, сможете лично доставить истинного преступника на справедливый суд. – И наконец повернулся к Лив, устремив на неё взор в той же мере строгий, что и ласковый. – Что ж, здравствуй, стрекоза. Скажи на милость, зачем ты кинулась за нами?
Лив посмотрела в его лучистые глаза. Опустила взгляд на губы, на которых играла добрая, очень приятная улыбка.
Шагнула вперёд… и зло пихнула амадэя кулачками в грудь:
– Почему ты меня обманул?!
В ответ на требовательный свирепый вопрос Арон моргнул, и взгляд его сделался несколько удивлённым.
– Я… не хотел подвергать тебя опасности, только и всего.
– Это мне решать, подвергать себя опасности или нет, ясно? Мне и Кесу! А пока он жив, мне тоже ничего не грозит, так что зря ты боялся! – Лив сердито топнула ногой: ничуть не смущаясь ни того, что та тонет в снегу, ни того, что перед ней тот, кто старше её приблизительно на одиннадцать веков. – И про маму ты нам с Ташей тоже врал, мне господин Гирен сказал! Что с ней? Почему она не может вернуться?
Она не сразу поняла, что чего-то не хватает. И лишь потом осознала, что на заснеженном поле за околицей Приграничного сделалось как-то слишком тихо.
Присев на корточки, Арон серьёзно взглянул на неё:
– Лив, я уже говорил. Мой брат наслал на вашу маму порчу. Но для взрослых эта болезнь не так опасна, как для детей. Если вы с Ташей заразитесь от неё, вы можете умереть.
– Порча незаразная, – недоверчиво возразила Лив.
– Эта – заразная.
– И что, даже ты не можешь её вылечить?
– Нет. Не могу.
– Но господин Гирен сказал, что мама не вернётся! Точнее, он сказал, что ты…
– Вы просто не увидитесь с мамой ещё очень, очень долго. Но однажды вы обязательно встретитесь. Обещаю.
– Правда?
– Честное слово, – торжественно сказал дэй, протягивая ей ладонь с согнутым мизинцем. – А теперь – мир?
Лив подумала.
Подумала ещё раз.
Снисходительно кивнув, протянула мизинец в ответ.
– А ты всё равно нехорошо поступил, что меня обманул, – укоризненно добавила она, когда они сцепили мизинцы, ритуально скрепив примирение.
– Больше не буду. – Снова улыбнувшись, Арон поднялся на ноги. – Теперь беги в ворота – и прямо-прямо до большого каменного здания.
– Здесь всё каменное, – резонно заметила Лив.
– То здание двухэтажное. И на воротах висит табличка «трактир». Подождёшь нас во дворе, хорошо?
Лив, кивнув, кое-как пробралась к дороге, рассекая глубокий снег, и вприпрыжку побежала к массивным дубовым воротам, сейчас раскрытым настежь.
– Да, и если к тебе кинется рыжая женщина-цверг и начнёт обнимать, – крикнул вдогонку Арон, – не пугайся, это наш друг!
Махнув рукой в знак того, что она слышала, Лив пробежала мимо зевак,
– прошмыгнув в ворота за миг до того, как оттуда же вышел небольшой и очень решительный отряд цвергов-стражников; и, завидев их, Арон с готовностью извлёк откуда-то из недр фортэньи королевский документ.
– Неплохо вывернулись, – вполголоса заметил Иллюзионист.
– Я это умею. – Амадэй посмотрел на дракона. – Так на Лив теперь тоже не действует телепатия.
– Заметил, значит? Не удалось запудррить ей мозги своей улыбочкой? – в мурлыканье дракона послышалась насмешка. – Да, Возлюбленный Богиней. Большая часть человеческой магии не действует как на нас, так и на наших избранников. Теперрь ты лишён возможности ей упрравлять.
– Возможность при желании отыскать нетрудно. И телепатии, поверь, мне для этого не потребуется. – Арон смотрел в драконьи глаза бесстрастно, но за внешним дружелюбием в голосе на миг пробилась холодная сталь. – Отправляемся в Штольни, как только она поест. Вы и так задержались.
Кес щурясь, махнул хвостом. Взметнув в воздух белоснежное облако, задумчиво посмотрел в серое небо:
– Что ж, хоть в одном ты ей не солгал…
Амадэй не ответил, ожидая пояснения – и, не опуская взгляда, Кес выпустил из ноздрей дымные струйки: взвившиеся к тому же белёсому зимнему небу, в которое безотрывно и пристально всматривались огненные драконьи глаза.
– Однажды, наверрное, – голосом, в котором мурчащие нотки мешались с шипящими, мягко произнёс дракон, – они действительно встрретятся.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ГОЛОВА В ОБЛАКАХ
Следующим утром Таша мрачно наблюдала за тем, как Алексас в бесчисленный раз поднимается с присыпанной снегом брусчатки внутреннего двора.
– Я безнадёжен, – под уничижительным взглядом Джастина покорно признал он, пока поодаль, разбившись по парам, упражнялись другие колдуны.
Наблюдавшая издали Таша только фыркнула. Наблюдать никто не мешал: когда Лайя поняла, что новую подопечную не особо интересуют тренировочные бои оборотней, Ташу просто оставили в покое – в качестве напутствия зловеще пообещав, что ей же потом хуже будет.
Алексасу, увы, повезло меньше.
Сегодня Джастин решил лично заняться новоприбывшими, но успешно поставить щит Алексас сумел лишь пару раз: остальные же летал, падал, покрывался коростой, шипел от волдырей и истекал кровью, доводя своего учителя до белого каления. Тот не торопился отпускать новичка – сам лечил очередное неотражённое проклятие и поднимал Алексаса на ноги, чтобы приступить к новому раунду истязаний. Таша подозревала, что он находит в этом какое-то извращённое удовольствие.
