Текст книги "Средь бала лжи (СИ)"

Автор книги: Евгения Сафонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

И молча наблюдал, как Таша пробирается вперёд меж закованных в лёд берёз: по щиколотку утопая в холодном снежном покрове.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ФЕИ, АЛЬВЫ И ПРОРОЧЕСТВА

Госпожа Лиден поставила тарелку с супом на стол.

– Что-то ты сегодня пораньше.

– Половина уже здорова. – Арон взял в руки ложку, но есть не торопился: просто вертел в руках. – Дня через два можно будет ехать.

Старушка села напротив. Взяла ларчик с вязанием, внимательно вглядываясь в его лицо.

– Таша ещё в Арпагене? – спросила она.

– Она никуда не поехала бы без меня.

– Ты полагаешься только на это? Мне казалось, ты всегда знаешь, где она.

– Да. Знаю. Знал, вернее. – Ложка стиснулась в суховатых пальцах. – Но не теперь.

Госпожа Лиден встревоженно вскинула голову.

– Что случилось?..

– Помнишь, я рассказывал про зеркало? Та же история. Я не чувствую её. Не слышу. Не могу найти. – Ложка тихо звякнула о стол. – Прости, аппетита нет.

– С ней опять какой-то предмет, в котором заключена частица… его сущности?

– Да. Угадай, что.

Госпожа Лиден взглянула на новостной листок, который с сегодняшнего утра поселился посреди их обеденного стола.

– Кубок…

– Всё просчитано до мелочей. Он слишком хорошо знает её. Знает, что она не бросит друзей в беде. – Амадэй отстранённо смотрел вперёд. – Зачем ему всё это? Что он будет делать, когда наконец удовлетворится местью и убьёт меня? Зачем ему Таша, если она никогда не испытает к нему ничего, кроме ненависти?

– Думаешь, его это волнует? Игры часто бывают бесцельны, главное – удовольствие в процессе.

– Нет. – Арон качнул головой. – Лиар не будет играть, если впереди не ждёт ценный приз. Для этого он слишком рационален. Ставить целью лишь мою смерть – прекрасно зная, что после неё он, можно сказать, потеряет смысл жизни… это глупо, согласись. Особенно для такого умного человека, как он.

– Приз… Таша?

– Наверное. Но что-то мне подсказывает – не только. Лиар ведёт куда более крупную игру. – Он помолчал. – Жаль, что я не могу её понять.

– Не так уж и плохо, что ты не можешь понять такого, как он, – заметила старушка, вывязывая большой палец на варежке.

– Возможно. – Амадэй откинулся на спинку стула. – Где Лив?

– В Ташиной комнате. Как прочла это, так и ушла сразу.

– Есть её не звала?

– Звала, но она не откликается. И дверь заперла. Я думаю, пусть посидит. Переживает, бедная… в себя придёт, сама выйдет.

– Может, мне с ней поговорить?

– Нет уж, – твёрдо сказала старушка. – Иди лучше корм Принцу задай, раз уж не ешь.

Арон молча встал и вышел.

Какое-то время на кухне слышалось лишь мирное поскрипывание кресла-качалки да едва слышный шорох клубков пряжи, которые медленно разматывались, высвобождая нити. Потом входная дверь скрипнула вновь.

Куда быстрее, чем ожидала госпожа Лиден.

Она подняла глаза, когда дэй задвигал засов:

– Что случилось?

Арон оглянулся – и когда госпожа Лиден увидела его лицо, крючок застыл в её пальцах.

– Принца нет, – тихо произнёс дэй.

– Как нет? Куда…

– А из окна Ташиной комнаты скинута верёвка, и под ней на снегу – полузанесённые детские следы.

* * *

Таша бывала во всяких лесах. Лиственных, хвойных и смешанных. Светлых, тёмных и таинственных. В конце концов, на её счету была даже ночевка в Криволесье, чем мог похвастаться далеко не всякий.

Но такого леса она не видела ещё никогда.

Деревья были узкими, невысокими, со странными извилистыми стволами, шёлковыми на вид. Их кроны с широкими, с ладонь, листьями срослись сплошным куполом, не позволяя разглядеть и крохотный кусочек неба. Темноту вокруг рассеивали странные цветы, светившиеся белыми призраками: похожие на миниатюрные лилии с семью лепестками в изящных венчиках, наполнявшие воздух тонким, лёгким, немного пряным ароматом.

Цветы аллиграны, вспомнила Таша. «Звёздные дары», раньше виденные ею только на картинках. Цветы, которыми так восхищались Перворожденные альвы, что в конце концов нарекли свои земли в их честь – ещё в те времена, когда долина принадлежала им одним.

Другие цветы нечасто показывались из высокой травы. Хотя «высокая» было несколько неподходящим словом. И пробираться среди мягких стеблей с острыми режущими кромками, достающих до пояса, при каждом шаге обхватывавших тебя зелёными путами, было не самым приятным занятием.

В общем, вокруг было крайне неуютно, очень холодно и просто невыносимо страшно.

Ещё когда-нибудь прочитаю в сказках про «весёлый бор», в котором обитают феи – найду автора и притащу сюда, дабы наглядно указать на его неправоту, мрачно думала Таша, шаг за шагом пробираясь вперёд.

Она чувствовала, как за ней смыкается тьма. Она слышала за своей спиной шорохи, неясные отзвуки, эхо несуществующих шагов.

Лес встречал гостью, забавляясь на свой лад.

– Таша…

Она остановилась. Повернулась голову на голос – почти машинально.

Нет. Не может быть.

– Таша, где ты?

– Ты мертва, – произнесла Таша побелевшими губами. – Ты мертва. Тебя нет.

– Малыш, иди сюда! Я так долго тебя искала…

В призрачном свете цветов Аллиграна Таша увидела, как лесная тьма сбоку от тропы обретает очертания.

Эти очертания заставили её горло сжаться в судорожном предчувствии слёз.

– Ну же, малыш!

Глядя на тонкие, бледные, бесконечно родные, протянутые к ней руки, Таша прикрыла глаза.

– Тебя нет, мама, – прошептала она.

Сделала глубокий вдох – и шагнула вперёд.

Когда она открыла глаза, в чаще никого не было; и, сглотнув ком, коловший горло, Таша продолжила путь.

Вперёд, всё время вперёд. Стоит засомневаться, отступиться, шагнуть назад – и, возможно, это станет последней ошибкой в её жизни.

– Таша!..

Она не хотела останавливаться.

Но не остановиться не могла.

– Таша, я так по тебе соскучилась!

Сестра, смеясь, бежала к ней, продираясь сквозь траву. Она тащила за собой долговязого кудрявого мальчишку: взъерошенного так нелепо, смотревшего себе под ноги так рассеянно, что его было никак не спутать с Алексасом.

За ними, улыбаясь, шёл Арон. Глаза его в свете аллигранов сияли чистым голубым светом.

– Заставила же ты нас понервничать, – голос амадэя был сама любовь и нежность, и иногда он действительно говорил так: только с ней. – Знаешь, как долго мы тебя искали? – Он придержал Лив за плечо и, застыв в шаге от тропы, протянул ей руку. – Иди сюда.

– Джеми больше нет. А вы сейчас далеко отсюда, – вымолвила Таша. – Вы ждёте меня дома, и здесь бы вы меня не нашли.

Она сама удивилась хрипоте собственного голоса.

– Это ты думаешь, что не нашли бы! – заявила Лив. – Я лучше тебя в прятки играю, ты сама говорила!

– Ты надеялась, что я верну Джеми. Разве нет? – мягко произнёс дэй. – Так и произошло.

– Они наткнулись на меня у входа в Лес. Шли за нами, но мы совсем чуть-чуть разминулись, – радостно подтвердил мальчишка. – Разделить нас с Алексасом и пары минут не заняло! Зрящий всё-таки… А потом святой отец сказал, что мне тоже можно в Лес, и мы сразу пустились за тобой вдогонку.

– Я найду тебя на другом конце света и даже на другом свете. Ты же знаешь, – сказал Арон. – Идём, прошу. Я больше не дам тебе встревать в неприятности без меня.

Его голос, взгляд, улыбка сжимали грудь холодной лапой тоски.

Всё было слишком, до боли похоже.

Таша чувствовала, как разливается под кожей кровь от колотящегося сердца. А вместе с ней – как всегда – отчаянное, невыносимое желание протянуть ему руку и пойти с ним; куда угодно, главное – с ним…

– Ты ненастоящий, – прошептала она.

Сомкнуть веки было чудовищно трудно. Сделать шаг – ещё труднее.

И всё это было ерундой в сравнении с тем, как заледенела её кровь, когда она открыла глаза и увидела, что его нет рядом.

Почти купилась, дура…

Шаг. Шаг. Шаг. Главное – не задумываться, сколько ещё таких шагов осталось.

Таша знала, что остававшееся за её спиной тут же переставало быть тем, чем казалось. Здесь каждый её шаг рождал новую реальность, и стоит ей обернуться, случится что-то страшное.

Честное слово, единственное, чем Алексас мог бы искупить свою вину – самому пройтись по этой троп…

– Таша…

Она замерла, как вкопанная.

– Та-аша…

Этот голос она узнала бы во сне и наяву.

Голос её величайшего страха.

– Стоять спиной к собеседнику не очень-то вежливо, девочка моя, – мягкий, спокойный голос за её спиной был полон странных чарующих отзвуков. – Ты ведь не забыла правила хорошего тона?

Это опять Лес. Просто Лес.

Таша шагнула вперёд.

– Похоже, забыла. – Она услышала, как что-то позади неё укоризненно цокает языком. – Куда же ты? А твой рыцарь так ждал твоего возвращения…

– Таша, уходи, быстро!

Новый голос заставил её вздрогнуть.

Алексас?..

– Неосмотрительно было оставлять его одного, очень неосмотрительно. Что бы там он про себя ни думал. Ох уж эти молодые люди с их самомнением. – Лиар за её спиной вздохнул. – Небольшой урок пойдёт на пользу его гордыне, как думаешь?

Судорожный выдох. Приглушённый стон сквозь закушенные губы.

Слышать это было даже больнее, чем душераздирающие вопли.

– Кричи, мальчик. Лучше сразу. Всё равно ведь заставлю.

– Нет, Таша, уходи!..

…и как же Воин, Палач, самая тёмная душа в королевстве – смог безнаказанно войти в лес?

Таша замерла на полуобороте.

– Это… неправда, – прошептала она. – Вы мне только мерещитесь.

– Мерещимся? – тихий, до жути приятный смешок. – И это тоже?

Крик Алексаса заставил её прикусить губу почти до крови.

Таша зажмурилась, отчаянно удерживая своё тело на месте: сопротивляясь всему своему существу, отчаянно желавшему обернуться.

Но если это и вправду они…

…если враг сейчас за её спиной…

…если…

Таша зажала уши ладонями.

И помчалась вперёд: вперёд, вперёд по прямой, как стрела, тропе.

Это неправда, неправда, непр…

Под ногу что-то подвернулось, на миг подарив пьянящую невесомость полёта – и, чудом успев подставить руки, Таша рухнула прямо на россыпь кроваво-алых маков.

Она вскинула голову почти мгновенно. Моргнула, не в силах поверить увиденному.

Поляна, на которой она лежала, заросла цветами от края до края. Ландышами и ромашками, фиалками и незабудками, тюльпанами, васильками и сонмом других. Поляну кругом обступила стена раскидистых голубых елей; сверху искрилось звёздами ночное небо.

Посреди круга стояли, с любопытством глядя на неё, девочки в пёстрых платьицах. Года по четыре, не больше. Их было шестеро, и они выглядели бы почти обыденно, если б не исходившее от них слабое сияние – и огромные, вдвое больше них самих, раскидистые крылья бабочек за спинами.

Феи…

Таша осторожно встала. Ободранные ладони горели огнём.

– Здравствуйте, – неуверенно произнесла она.

Феи переглянулись, и одна – кудряшки цвета осенней листвы, веснушки и огромные глаза цвета озёрных вод под полуденным солнцем, – шагнула вперёд. Платье её было соткано из красных кленовых листьев, цветы не приминались под хрупкими босыми ногами.

Девочка взмахнула тонкой рукой; пальцы её казались кукольными, они выглядели прозрачными, как фарфор. Выжидающе взглянула на Ташу.

Та опустила голову.

У её ног, по щиколотку утопавших в цветочном ковре, лежал большой глиняный горшок, доверху набитый золотом.

– Нет, нет. – Таша мотнула головой. Она уже взяла себя в руки. – Это мне не нужно. Я хочу…

Ещё один взмах – звёздный свет рассыпался в гранях рубинов, алмазов и изумрудов, которым уступило место золото.

Взгляд феи морозил кожу мурашками. Такая жёсткая и мудрая проницательность читалась на детском лице, такая тень и глубина таилась в детских глазах…

– И это мне не нужно. И это тоже. – Таша улыбнулась, взглянув на расшитую жемчугами и каменьями юбку, возникшую на ней вместо тулупа. Она не видела платья целиком, но знала, что оно достойно прекраснейшей из принцесс. – Простите, что отвергаю ваши дары. Но я пришла, чтобы попросить глоток воды из вашего источника, и только.

Фея не произнесла ни слова. Лишь прищурилась чуть.

Глядя в её глаза, Таша откуда-то поняла всё, что она хочет сказать.

– Да, честно говоря, я не очень-то этого хочу. Вернее, этого хочу не я, а мой друг. – Она коротко выдохнула. – Но то, чего я хочу на самом деле… вы мне этого дать не можете. Никто не сможет.

Фея долго смотрела на неё; в глазах старой, бесконечно старой женщины, так странно смотревшихся на детском личике, проявилась неизбывная печаль.

Сделала шаг назад.

Стайка фей расступилась одновременно с этим шагом. Цветы под их ногами качнули головками, прежде чем растаять в чистом воздухе пёстрым маревом.

Когда вместо цветов проявился обложенный камушками родник, весело журчащий, исчезающий ручейком среди белых колокольчиков, фея изогнула ладонь в приглашающем жесте – и Таша низко склонила голову.

– Спасибо, – сказала она, медленно подходя ближе.

Феи отступили ещё дальше, открывая ей проход.

Таша осторожно опустилась перед источником на колени. Сдёрнув варежки, сложенными ковшиком ладонями зачерпнула воды – студёнее льда, прозрачнее стекла, – и выпила.

От горла к животу прокатилась холодная волна.

Миг спустя голова взорвалась изнутри болью, заставившей её закричать.

Видения…

…умирающая волчица на залитом кровью ковре; мёртвый Арон на красной глине; человек в чёрном, летящий в бездну; альв, величающий Ташу «её высочеством», воины среди вспышек заклятий, она сама, невесть откуда взявшимися крыльями ловящая ветер…

Не видения, вдруг поняла Таша.

А затем – вспомнила.

Боль достигла высшей точки, выжигая что-то в голове безжалостным огнём – и исчезла.

Спустя некоторое время Таша наконец сумела понять, что лежит на снегу, скрючившись, дыша часто и отрывисто. Ещё спустя какое-то время – приподняться и оглядеть ночной лес.

Лёд, обливший берёзы и рябины, слабо серебрился в лунном свете. Феи исчезли вместе с обманчивой зеленью Зачарованного леса.

Вместе с ментальными барьерами, наложенными Ароном на её сознание.

Тариша Тариш Бьорк, она же Таша Арон Кармайкл, она же Тариша Арондель Морли и Тариша Альмон Фаргори, законная наследница престола Срединного королевства и особа, приближённая к заговорщикам, подняла варежки со снега. Натянув их на озябшие ладони, кое-как встала; пошатнувшись, ухватилась за ствол ближайшей берёзы. Постояла, собираясь с мыслями, глядя на тропку, начинавшуюся от её ног и убегавшую вдаль.

Найдя в себе силы оторвать руки от ледяной опоры, сделала один неуверенный шаг. Другой.

Глядя в темноту, в которой она видела так остро, как видят только оборотни, Таша зашагала по тропе: отчего-то не сомневаясь, что та, снова убегая вперёд, на деле ведёт её назад.

Дела-а, думала она, слушая снежный скрип под ногами. Ну и чехарда теперь в голове…

Но одно она всё-таки понимала достаточно ясно.

То, что убийство Алексаса за эту прогулку временно отменялось.

* * *

В обсерватории царил его величество бардак. На столе соседствовали пыльные свитки, кучи очиненных перьев, скомканные бумаги, звёздные карты и древние чашки из-под чая с заплесневелыми лимонами внутри. Круглую комнату оккупировали стопки книг, изогнутые под столь угрожающим углом, что обрушению их мешало разве что чудо. Напротив большого круглого окна, приткнувшегося под самым куполом крыши, сиял чистотой внушительных размеров телескоп. Он явно был здесь единственной вещью, за которой хозяин обсерватории действительно следил.

Когда на лестнице послышался неясный шорох, хозяин как раз сидел в кресле перед телескопом: старик, кутавшийся в плед, задумчиво кусавший мундштук трубки – табака в ней не бывало уже лет десять. Морщинистое лицо с крючковатым носом облаком окружали седые, по-мальчишески густые и ершистые кудри.

Светлые – до того светлые, что могли показаться слепыми – глаза обратили свой взгляд на дверь.

– Мхм… входи, Арон, – ещё до того, как раздался стук, хрипловатым голосом молвил звездочёт.

Амадэй, пригнувшись, прошёл в низкую дверку.

– Добрый вечер, Гирен.

– Не столь добрый, видать, раз ты удостоил меня своим посещением. Мхм, – казалось, хмыканьем старик скрывает рвущийся кашель. – Учитывая, что ты-то прекрасно знаешь: когда мне хочется кого-то повидать, я спускаюсь сам.

– Проницателен, как всегда. – Арон встал, опершись ладонями на пыльный стол. – Гирен, мне нужна твоя помощь.

Взгляд зелёных глаз скрестился с бесцветными.

– Мхм. – Наконец оттаяв от изучающей неподвижности, старик погрыз трубку. – Знаешь, Арон, а я догадываюсь, что тебе нужно. И я, мхм, удивлён, что ты смеешь просить меня об этом, помня о моей клятве.

– Да. Я помню о ней. Но если сейчас ты не воспользуешься своим Даром, могут погибнуть двое детей.

– Считаешь, что это оправдает, мхм, клятвопреступление?

– Считаю, что это оправдает гибель твоей дочери. – Не отводя взгляда, Арон шагнул вперёд. – Оправдает то, что ты, ни в чём не виновный, проклял свою силу и бежал в глушь. Похоронив Дар в себе, дав зарок никогда не использовать то, что дала тебе Богиня в помощь другим.

– По тебе, может, и оправдает, – голос старика зазвучал глухо. – У вас вообще странные принципы, мхм.

– Ты сказал девочке не выходить из комнаты. Она тебя не послушалась. Лиден никогда тебя не винила – ты же защищал их. Свою семью. Кто мог знать, что единственной жертвой твоего защитного круга в ту ночь окажется Лира?

Старик промолчал.

– Я понимаю, почему ты возненавидел и степень магистра, и пост в Гильдии, который привёл в ваш дом того некроманта, и магию, погубившую твоего ребёнка. Но сейчас эта магия может спасти как минимум две жизни. Скорее четыре. А, возможно, и все семь. И четверо из тех, кого нужно спасать – дети, а ещё двоих вполне можно считать недалеко от них ушедшими.

Господин Гирен долго смотрел на него.

– Ну загляну я в телескоп, положим, – сказал он потом. – Ну увижу я, что наши девочки на волосок от смерти. Ну скажу тебе, кто из них где… и что дальше? Мхм? – Звездочёт ожесточённо клацнул зубами о дерево трубки. – Что тебе дороже, Арон? Семь жизней – или сорок?

Дэй не ответил.

– Мы не справимся без тебя. Половина ещё больна. И Лид мне рассказала, что у излеченных наблюдаются странные признаки… мхм. Непростая эта болезнь, Арон, ой непростая. И, мхм, не только сама болезнь. Что-то странное во всём этом есть. Много на своём веку повидал… магистр бывший, в конце концов. Это непростой тиф, и пришёл он к нам, мхм, не просто так. Его кто-то наслал. И мнится мне, ты отлично знаешь, кто это мог быть.

– Тогда ты понимаешь, почему мне невыносима даже мысль о том, что наши девочки могут быть в руках этого человека?

– Не совсем человека, мхм. – Господин Гирен качнул кресло на ножках. – Разве ты сам не можешь их найти?

– Я пытался, – ровно откликнулся Арон. – Что-то закрыло от меня их обеих.

– Ааа, – протянул звездочёт. – Эффект «зеркальца Лиара»?

– Вроде того. Либо они уже у него, либо рядом с ними находится что-то, куда мой братец заключил частицу своей сущности, и я тут бессилен. А стоило мне прочитать ту заметку в листке…

– Да, тут и трёх догадок не нужно, чтобы понять, что у Таши это кубок. – Старик качнул головой. – Твой братец определённо умеет планировать. Начинаю им, мхм, восхищаться. В каком-то плане. Во всяком случае, сыграть с ним в аустэйн было бы интересно… мхм. И что ты будешь делать, если окажется, что девочки у него? Бросишь нас? Обречёшь жителей своего пастырства на гибель ради двух… мхм, да нет, что там душой кривить – одной девчонки? Я ведь прекрасно вижу, что до Лив тебе особого дела нет. Любишь её постольку-поскольку. Профессия у тебя такая, мхм, амадэйская. Обязывает всех любить. Да и Таша расстроится, если поймёт, что на её обожаемую сестрёнку тебе…

– Я не знаю, что я буду делать. – Дэй отвечал вроде бы негромко, но голос его был звучнее любого крика. – Наверное, молиться. Но жить в незнании… – Арон шагнул ещё ближе, взглянув на старика сверху вниз. – Гирен, предупреждаю: если ты откажешься мне помочь – я тебя заставлю.

Не отводя глаз, звездочёт тихо стукнул отложенной в сторону трубкой.

– Кто она для тебя, Арон? – без обиняков спросил он.

– Ты знаешь.

– Нет, не знаю. Дочь, которой у тебя никогда не было… мхм. – Он презрительно скривил губы. – С одной стороны этот ваш закон о невозможности любить, а с другой… ты – воплощение света, добра и справедливости. Ты обязан всех людей любить, как детей своих. Тепло и ровно, никого не выделяя, не делая различий между дурными и праведными. Богиня тебе пример. А с этой девочкой… я же вижу, ты совсем другой. Она… заставляет тебя чувствовать себя живым, да? И тысяча прожитых лет за плечами перестаёт давить непосильным грузом… – Старик прищурился. – Наверное, мхм, я могу тебя понять. Я много читал о таких, как ты, в Адамантской Школе подробно изучают феномен бессмертных. И вот смотрю я на тебя и мучаюсь вопросом… так ли уж, мхм, отечески твои чувства?

– Гирен, – устало сказал Арон, – просто загляни в телескоп, пожалуйста.

– Просто, мхм, непорядочно как-то будет по отношению к Таше…

– Гирен, я прошу тебя в последний раз. По-хорошему прошу.

Старик, дёрнув плечом, фыркнул: даже фырканье его подозрительно напоминало «мхм».

– Ладно… будем считать, что просьба Возлюбленного Богиней снимает с меня грех клятвопреступления. – Подвинув кресло к телескопу, он приник глазом к окуляру. – С кого начинать, ваше Зрящество?

– Таша.

– Как я и думал. – Одной рукой господин Гирен крутанул рычажки телескопа – пока пальцы второй чертили странные знаки, повисавшие в воздухе сплетением зыбких прозрачных линий. – Угу, угу… мхм… О-па, даже так… в общем, – вынес вердикт старик, отстраняясь от окуляра, – красавица наша по Зачарованному лесу бредёт.

– По Зачарованному лесу?..

– Ага. С Алексасом под ручку. Или с Джеми, кто их знает. Мхм… Выглядит вполне себе сносно. Счастья немеряного на лице незаметно, но и следов ужасных страданий – тоже.

Арон непонимающе смотрел на телескоп.

– Она не в Арпагене, – медленно произнёс он.

– Мхм, – подтвердил господин Гирен.

– Она не дождалась меня.

– Женщины, – философски заметил звездочёт.

– И что им понадобилось в Зачарованном лесу?

Старик прямо-таки расцвёл ехидной улыбкой.

– А то ты не догадываешься, мхм, зачем в её случае можно к феям стремиться? И к их источнику? – Он задумчиво прищёлкнул языком. – А Алексас с Джеми умные парни, ишь ты… похоже, дружище, детки выросли и решили, что вполне смогут обойтись без тебя. И даже оказались правы. Хотя бы в этом.

Арон смотрел на телескоп так, словно впервые в жизни видел подобный предмет.

– Таша не могла так поступить, – вымолвил он потом. – Она бы меня не ослушалась.

– Знаешь, молодые люди порой могут быть демонски убедительны. Особенно такие, как Алексас. Да ещё кубок этот… оно, мхм, всегда так бывает. – Господин Гирен похлопал собеседника по руке: успокаивающе, слегка снисходительно. – Дети вырастают, начинают бунтовать против родителей…

Взгляд амадэя мог кого угодно напугать своей непроницаемостью – но звездочёта этим было явно не пронять.

– Когда мы встретимся, у нас с Алексасом будет долгий разговор, – невыразительно пообещал Арон. – Хорошо. Теперь Лив.

– Момент. – Господин Гирен снова приник глазом к окуляру, крутя рычажки и вычерчивая руны. – Ага. Та-ак… а вторая наша красавица в этот самый момент выезжает из Келтона. По дороге к Фар-Лойлу. Должно быть, ездила к кому из тамошних магов, чтоб тот ей сестрёнку помог найти…

– Она возвращается сюда?

– Мхм, – утвердительно кивнул звездочёт. – Думаю, ночью дома будет.

– Отлично. Утром сможешь ещё раз заглянуть?

– Приятно, мхм, что хоть из вежливости спрашиваешь, а не даёшь сразу телепатией по мозгам…

– Ты же мой друг, в конце концов, – мягко напомнил амадэй.

Старик медленно отстранился от телескопа.

– Мне, мхм, одно интересно, – задумчиво протянул он. – Ладно Таша… но Лив-то где «зеркальце Лиара» взяла?

Арон, прикрыв глаза, качнулся на месте, переступив с мысков на пятки.

– Не знаю, – просто ответил он, прежде чем отвернуться. – Но надеюсь скоро узнать. – И направился к выходу. – Спасибо, Гирен. Ты мне очень помог.

Старик следил, как он уходит.

Тяжёлым взглядом.

– Мхм. Ещё бы, – буркнул он наконец в закрывающуюся дверь. – Ты ведь так боишься расстроить свою любимую Ташу тем, что не уберёг её маленькую дурочку-сестру…

* * *

– И почему же ты не спрашиваешь меня, отчего я ничего тебе не рассказал?

– Потому что сама прекрасно понимаю, что в жизни тебе не поверила бы.

Алексас удовлетворённо кивнул:

– Приятно, когда тебя понимают.

Таша мрачно опустила взгляд, глядя под ноги, пытаясь разобраться в себе. И не только в свежевозвращённой памяти.

Она долго шла по тропке, ведущей прочь из Леса, прежде чем наконец заметила впереди знакомую долговязую фигуру. А когда заметила, не раздумывая, побежала к ней; только вот дорогой поймала себя на мысли, что не знает, чего ей хочется больше – врезать Алексасу как следует или кинуться ему на шею.

Остановилась в итоге на демократичной вежливой улыбке и дозволении взять себя под руку, дабы сопроводить обратно в город.

– А блок на вашем сознании, видимо, слетел вместе с концом Двоедушия? – спросила Таша, без труда сведя концы с концами. – Арон же стирал вам память о «Венце»…

– Видимо.

– И зачем ты вернул мне память? Сейчас, так рискуя? Могли бы дождаться Арона.

– По многим причинам. – Алексас отсалютовал стражникам, готовившимся запирать ворота на ночь. – Хотя бы потому, что Арон может прийти совсем не так скоро, как ты думаешь.

– Это ещё почему?

– Он говорит тебе далеко не всё из того, что знает. А Джеми, ещё находясь в Фар-Лойле, смог сделать кое-какие выводы. Это не обычный тиф, это хворь, насланная на деревню специально.

Таша пристально всматривалась в спокойное лицо Алексаса. Свет уличных фонарей играл на нём матовыми бликами.

Догадаться, куда ведёт этот разговор, труда не составило.

– Специально? – повторила она, когда кожу стянули мурашки: не то от холода, не то от странного предвкушения. – Ты хочешь сказать… Лиар?

– Часть игры. Да.

Наверное, Таше положено было испытать страх – но она испытала облегчение.

Враг заиграл в открытую.

Наконец-то.

– Ясно, – тихо произнесла она. – А какие ещё причины?..

– Трудно защищать человека, не знающего, от чего его приходится защищать – вторая. Помня, что ты оборотень, ты и сама себя способна защитить – третья. Четвёртая – связываться с Герландом, когда ты не помнишь, кто он такой, было бы крайне проблематично.

– А зачем нам Герланд?

– Ты же сама высказала догадку о связи Кэйрмиль с «Венцом». Какой бы неубедительной ни была эта версия, её стоит проверить.

– И на том спасибо… Но сначала, – вспомнив одну вещь, Таша требовательно дёрнула его за рукав, – мы навестим Гаста.

– Зачем?

– Хочу убедиться, что он в порядке.

– Детские чувства не умирают? – колко заметил Алексас.

– Даже если так, тебе-то что? – парировала Таша.

Отпираться она не собиралась. Активнее всего отпираются те, кого подлавливают на чём-то сокрытом. Поскольку в данном случае скрывать было нечего, Таше оставалось только утешать себя тем, что каждый мыслит в силу своей испорченности.

Только вот странная реакция Алексаса – которую проще всего было бы охарактеризовать словом «ревность», – не могла не наводить на некоторые соображения, о которых Таша предпочитала не задумываться.

Пожав плечами, её рыцарь на ходу вскинул свободную руку. Повёл по воздуху пальцами в чёрной кожаной перчатке. Не замедляя шага, всмотрелся куда-то вдаль.

Потом молча свернул в первый попавшийся переулок.

– Ты… нашёл его магией?

– Так проще, чем спрашивать дорогу.

Таша озадаченно вскинула носик:

– А откуда ты знаешь заклинания? Это же Джеми учился, не ты. Или после окончания Двоедушия знания и память объединяются?..

– Именно.

Алексас уверенно вёл её улицами, двориками и переулочками. Смеющиеся, странно оживлённые люди спешили куда-то мимо них. Ночной город сиял разноцветьем окон, искрился золотом снега, залитого светом фонарей. Мрак скрывал то, что видеть не стоило, оставляя свету то, что действительно заслуживало внимания. Откуда-то доносился музыкальный шум; и только тут Таша внезапно вспомнила, что сегодня Ночь Середины Зимы.

Мамин день рождения…

Свернув в очередной проходной дворик, Алексас остановился у непримечательного окошка на первом этаже.

– Так в чём ты хотела убедиться? – осведомился он, кивая на заиндевевшее стекло.

Привстав на цыпочки, Таша заглянула в полутёмную комнатку. Кровать, шкаф, незатушенная лампадка на тумбочке – никаких излишеств. Гаст мирно храпел, подложив руку под голову.

Таша не сразу заметила резак, выпавший на одеяло из ослабевших пальцев.

– Он… ждал незваных гостей?

– Ждал, да утомился. – Алексас потянул её вперёд. – Успокоилась?

– Нет. – Таша упрямо выкрутила руку. – Мы должны покараулить!

Алексас склонил голову набок: жестом хищной птицы.

– Ты всерьёз предлагаешь нам всю ночь сидеть под крылечком его жилища и караулить эйрдалей, которые легко могут так и не появиться? – уточнил он.

Наверное, никто другой не различил бы в этом мягком голосе издевку; но Ташу, прекрасно её различившую, это не смутило.

– А что ты предлагаешь? – спросила она вместо ответа. – Пойти домой и знать, что утром мы можем прочитать в новостном листке о несчастном случае с летальным исходом?

Алексас тяжело вздохнул. Сдёрнув перчатки, вручил их Таше. Подойдя к окну, легонько коснулся рамы.

Окно в комнату распахнулось пугающе беззвучно.

– Что ты…

– Тш. Стой здесь. – Алексас одним махом перемахнул через подоконник. – Я быстро.

Без единого звука приземлившись на потрёпанный ковёр, он встал спиной к Таше, недоумённо наблюдавшей за происходящим. Воздел руки. С минуту дирижировал неведомой музыкой, творимой изящными движениями его пальцев, слышимой ему одному.

Гаст даже не шелохнулся во сне.

Когда под сапогами Алексаса снова скрипнул снег, а створки окна сами собой тихонько вернулись на место – Таше почудилось, что стекло на мгновение покрыла гигантская светящаяся сеть.

– Что ты сделал? – нервно осведомилась она.

– Защитная паутина класса В. – Алексас невозмутимо отобрал у неё перчатки. – Этой ночью все могут спать спокойно: и он, и мы, и эйрдали. Никто не сможет войти в его комнату без приглашения, а я узнаю о любых попытках.

– Значит, в доме он в безопасности? А когда выйдет?..

– Да, снова окажется под угрозой. Но теперь ты согласишься вернуться в трактир и уделить немножко времени нашим проблемам?

Таша, вздохнув, приняла предложенную руку и последовала за юношей в арку, выводившую прямиком на Ремесленную улицу. Вскоре они уже смешались с праздничной толпой, вышагивая мимо ларьков торговцев, предлагавших горячее вино и всякие вкусности, и фокусников, жонглировавших мечами и перебрасывавшихся огненными колёсами, оставлявшими за собой в воздухе искрящийся след.

– Значит, ты и такое умеешь? – спустя некоторое время задумчиво поинтересовалась Таша, немножко повысив голос, чтобы перекрыть гомон разговоров вокруг.

– Джеми знал, как такое делается, – откликнулся Алексас, уверенно лавируя между горожанами, прокладывая путь им обоим. – Только многого боялся.