Текст книги "Средь бала лжи (СИ)"

Автор книги: Евгения Сафонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Лив щёлочками приоткрыла глаза:

– А, это Джеми. И Алексас.

– Кто они?

– Джеми волшебник. Алексас – его старший брат. – Она смежила веки: тепло убаюкивало. – И они вдвоём живут в одном теле.

– Даже так?

– Ага. Но вообще тело принадлежит Джеми. Надеюсь, когда-нибудь Алексас найдёт себе другое тело и уйдёт… – подумав кое о чём, Лив вновь открыла глаза. – Знаешь, они говорят, что они Ташины рыцари. Оба. А у меня ни одного рыцаря нет, а мне хочется, чтобы Джеми был моим рыцарем! Таше ведь и одного хватит, верно?

– Веррно.

– Алексас старше, вот пусть и берёт его себе. А Джеми был бы моим. Я считаю, это честно.

– Опрределённо.

Голос дракона не выражал ровным счётом ничего, а глаза были закрыты, – но Лив почему-то казалось, что под огромными кожистыми веками пляшут огоньки драконьего смеха.

– Вот когда встретимся, я так Таше и скажу, – буркнула она, смыкая ресницы. – Что хочу рыцаря. Имей в виду.

– Спи уже.

– Скажу, – на всякий случай повторила Лив, уплывая куда-то по волнам обволакивающего тепла.

А вот на самом деле – возьмёт и скажет. Сразу, как только они Ташу от сестры дяди Арона вытащат. У Лив ведь теперь и дракон есть, и вообще она волшебница, пусть и маленькая! Так что имеет полное право на одного рыцаря. Всего лишь на одного.

Никакие другие ей ведь и не нужны…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. СИЛА ТЕНЕЙ

– Камин! – благоговейно выдохнула Таша, с нескрываемым наслаждением стягивая шапку и мокрые варежки.

Верхняя одежда, носки и сапоги тоже успели вымокнуть. Развесив вещи у разожжённого в их отсутствие огня, Алексас сел на кровать, где уже куталась в одеяло Таша.

– Почему у них тут всё такое холодное? – страдальчески вопросила она, когда Алексас закутался по соседству; чтобы нагреть бельё до приемлемой температуры, в кровать потребовалось бы положить по меньшей мере пару грелок.

Алексас лишь плечами пожал.

– Нечисть, что с неё взять.

Таша покосилась на запертую дверь. Дрожа, натянула одеяло до подбородка: то всё же потихоньку нагревалось, поглощая остатки тепла, сохранявшиеся в её продрогшем теле.

«Надеюсь, обещанный нам разговор с более высокопоставленными лицами всё же состоится, – мысленно произнесла Таша. – Учитывая, что Зельды нет… неопределённость меня тревожит».

«Полагаю, сперва с нами побеседует не Зельда, а кто-то из её ближайших подручных, – задумчиво перебирая четки, откликнулся Алексас. – Правда, под его личиной вполне может скрываться кое-кто другой».

«Что ты имеешь в виду?»

«Даже магистры второго уровня могут покидать собственные тела. Творить себе временные или занимать чужие, подавляя разум законных владельцев. Есть лишь одно условие: согласие этих владельцев. Но что-то мне подсказывает, что Зельде здесь никто не откажет».

«Ты думаешь…»

«Как я понял, она отлучается довольно часто и довольно надолго. Но зачем Зельде покидать замок? Зная, что за его стенами её ждут двое амадэев, которые в своё время выбрали жизнь, чтобы покончить с ней? – Алексас взъерошил влажные кудри. – Полагаю, она удаляется в какой-нибудь подвал, где у неё оборудовано логово со всеми удобствами, отпускает разум и гуляет по замку в своё удовольствие. Таким образом легко узнать все маленькие слабости, какие позволяют себе её слуги, – а таковые позволяют себе все слуги, когда хозяйки нет дома. Когда же в ней возникает надобность, Зельда возвращается, тем самым создавая иллюзию собственного всезнания и бурной деятельности за пределами штаб-квартиры».

Таша поразмыслила над тем, что узнала.

«Занимать чужие тела, – медленно повторила она. – Но зачем?»

«Разведать обстановку. Проверить сомнительных членов сообщества. Перед Госпожой любой будет следить за своим языком, но старому другу он легко поведает всё, что накопилось на душе. К тому же так легче пережить налёт на замок, если кто-то из старых друзей вдруг сможет её найти. – Алексас смотрел на огонь. – К счастью, вломиться в чужое тело можно лишь на несколько часов. Больше не под силу даже амадэю. – Он помолчал. – Правда, существует ещё обмен телами».

Таша поёжилась, и вовсе не от холода.

«У магов и такое есть?»

«Да. Подготовительный ритуал требуется провести не менее чем за год за непосредственного обмена. Зато после маг… или обычный человек, если маг ему помогает… может переместить сознание в чужое тело, получив право пользования им на неограниченный срок. Соответственно, сознание того, в кого ты переместился, на этот срок перемещается в твоё покинутое тело. – Алексас лениво потянулся. – В своё время на этом сколачивали состояния. Противозаконно, естественно».

«И каким же образом?»

«Загвоздка в том, что обмен возможен лишь по желанию мага, проводившего ритуал. Только по его слову, и никак иначе. Что первый, что обратный. А теперь представь себе богатого старика, который отчаянно не хочет умирать. Он нанимает себе в камердинеры симпатичного молодого человека, после чего идёт к некоему магу и, заплатив кругленькую сумму, просит оказать ему определённую услугу. Парня опаивают, добиваясь его согласия на ритуал – заклятию нет разницы, дал ты его в доброй памяти или нет. Проходит год, богач меняется телами с ничего не подозревающим парнем… и в тот же день старика разбивает паралич. Его верный камердинер преданно ухаживает за хозяином до самой его смерти, довольно скорой, – а когда вскрывается завещание, совершенно неожиданно обнаруживает, что старик оставил ему всё своё состояние. Мораль сказки ясна?»

Таша угрюмо кивнула:

«Неплохо устроился».

«До того, как за проведение этого ритуала ввели смертную казнь, один маг успел таким образом сменить тело шесть раз. Смерть, обманутая на четыреста лишних лет жизни. – В зрачках Алексас плясали искры отражённого пламени. – Неплохо для простого смертного, правда?»

«Наказание за преступление – прекрасно, но для начала преступника нужно вычислить и найти. А это, я подозреваю, в случае с могущественными магами довольно проблематично».

«Мастера Адамантской Школы справились с этой проблемой. Они ввели оповещение на любое проведение этого ритуала. Стоило кому-то нарушить закон, как в дежурных зеркалах Мастеров тут же проявлялось, кто это был, где он находился и куда направился далее».

Таша уважительно склонила голову набок:

«Это ведь должны быть невероятно сложные чары? И мощные, раз они покрывают всю страну».

«Шестеро недаром считаются одной из самых могущественных сил в Аллигране».

«А скрыться от этого оповещения можно?»

«Ликбер, пожалуй, смог бы».

«Тогда успокоил. – Таша мысленно пролистала их беседу на пару страниц назад. – Так ты думаешь, что Зельда где-то… среди нас, так сказать?»

Алексас зачем-то оглядел комнату. Задержал взгляд синих глаз на тумбочке.

Улыбнувшись, наклонился вперёд.

«Да, – сказал он, выпрямляясь и протягивая Таше желтоватый клочок бумаги: которого не было, когда они уходили. – И, похоже, твоя долгожданная встреча с более высокопоставленными лицами всё же состоится».

Таша приняла обрывок пергамента из его пальцев. Опасливо вчиталась в надпись, начертанную на нём бисерно-каллиграфическим почерком.

Сегодня вечером, в библиотеке, когда все уйдут. Одна.

Она в смятении скомкала пергамент в кулаке.

Таша всегда любила библиотеки. Правда любила. Любила вдыхать запах старой бумаги, гладить шершавые корешки и пачкать пальцы в книжной пыли.

Однако сегодня идти в библиотеку ей почему-то совсем не хотелось.

Особенно после всего, что ей только что поведал Алексас.

«Да вы никак загрустили, моя королева. Советую искать во всём положительные стороны».

«Например, что даже мой провал, если я провалюсь, лучше неопределённости?» – мрачно уточнила Таша.

«Хотя бы это. А учитывая, что через пару дней нас здесь не будет, я бы на твоём месте позаимствовал пару книжек и вошёл в историю».

«Это каким образом?»

Алексас улыбнулся. По-мальчишески – и одновременно с таким сарказмом, который казался чужим на его юном лице.

«Ты стала бы первым живым существом, которое знало, с кем имеет дело, и взяло имущество Палача без намерения его возвращать».

* * *

Мастера скучали.

Кес, которого они тщетно прождали весь день, так и не соизволил явиться. А потому волшебники вынуждены были отложить поход в недра Окраинных гор до завтрашнего утра – по меньшей мере.

– Подумаешь, загулял парень, – великодушно заметил Иллюзионист, когда Заклинатель от выражения своих мыслей по поводу драконов в целом перешёл к планированию страшных кар для конкретной запаздывающей особи. – Тебе бы столько просидеть на каком-то камушке с чахлыми сосенками – взвыл бы небось. Может, он по любимой бабушке, оставшейся в горах, соскучился. Или по жёнушке с тремя детьми.

– Какие ещё дети? – взъярился волшебник. – Эти твои шуточки…

– У драконов, знаешь ли, тоже бывают дети. Иначе бы сейчас мы о них не знали. – Вермиллион, зевнув, успокаивающе похлопал коллегу по плечу. – Успокойся, он клятву принёс. Прилетит, куда денется.

Но поскольку Мастера без дела сидеть не привыкли, с час назад Иллюзионист уволок Странника в таверну, а Заклинатель, материализовав на низком столике доску для аустэйна, уселся в углу трактирной комнаты для партии с самим собой: среди окружающих достойных противников он не видел. Арон же с Мечником опустились в кресла у камина, друг против друга, и занялись тем, что ничем не занялись. Даже не разговаривали.

До недавнего момента.

– Почему вы сделали это тогда? – спросил вдруг волшебник, устремив на лицо амадэя пристальный взгляд тёмных, без блеска глаз. – Почему спасли эту девочку?

Какое-то время слышно было лишь, как в углу просторной светлой комнаты стучат о деревянную доску фигурки, которые взглядом двигал Заклинатель.

– Я увидел у неё за спиной тень моего брата. – Ресницы Арона дрогнули. – И знал, что если я не спасу её, она умрёт.

– Но нам вы говорили обратное.

– Да. Говорил. – Арон смотрел на свою тень. В свете одинокой лампадки она вязко тянулась по полу, наползая на стену: тонкая, длинная, искажённая. – Тогда я неправильно оценил обстановку. Беспристрастная оценка текущей ситуации никогда не входила в список моих достоинств. Лиар сыграл на моём милосердии, а потом – на возникшей привязанности к ней.

– И он знал, что эта привязанность возникнет?

– Знал. Она не могла не возникнуть.

– Почему?

Арон улыбнулся, но серые глаза его были печальны:

– Нам всегда нравились одни и те же женщины.

Мечник, хмыкнув, потянулся за чашкой чая, стывшей на тумбочке.

– Других этот вопрос тоже интересовал, – негромко заметил Арон. – Но спросили вы один.

– Я человек прямой. Что на уме, то на языке. Когда это делу не вредит, конечно.

– Тогда это тем более…

Когда амадэй запнулся, Мечник с удивлением посмотрел на собеседника, уставившегося куда-то на стену. Проследил за его взглядом.

Мигом позже метательный нож, который он выхватил из воздуха, пригвоздил тень Арона к штукатурке; и, опустив голову абсолютно независимо от её владельца, тень с интересом поглядела на лезвие, видневшееся на месте сердца.

Конечно, глаз у неё не было, так что по-хорошему рассмотреть, каким именно был её взгляд, возможным не представлялось. Но все присутствующие уже могли изучить повадки сильнейшего из Воинов.

– В яблочко, Мастер Мечник, – приятным баритоном заметила тень, шагнув вперёд.

От стены отделилась только тень, но шаг сделал уже человек. И, увидев его, Мечник замер, не успев извлечь меч из ножен, – а Заклинатель вскочил так резко, что едва не опрокинул доску.

– Неожиданно, правда? – незваный гость, молодой и статный, склонил набок темноволосую голову. – Каково сражаться со своим королём?

Ответом ему была ошеломлённая тишина.

– Хотя, полагаю, вы предпочтёте другое обличье. – Мужчина провёл расправленной рукой вдоль лица, словно снимая маску, и то задрожало маревом, моментально меняясь. – Бороться с директором Школы Колдунов вам должно быть куда приятнее.

Слова, срывавшиеся с бледных губ под капюшоном, были полны странных пришепетываний, – но Мастера лишь молча наблюдали за метаморфозами.

– Однако лучше всего для предстоящей беседы, думаю, подойдёт вот эта. – Лиар даже пальцем не шевельнул, чтобы прежнюю личину смыло с него, точно водой. – Я пришёл не драться, а говорить. А с одним из своих болтать, полагаю, тоже будет куда приятнее.

– Ты не можешь следить ни за мной, ни за моими спутниками, – глядя на точную копию Иллюзиониста, негромко сказал Арон. – Я об этом позаботился. Как ты нас нашёл?

– Зачем мне магия, если мне и своего ума хватает? – голубые глаза лже-Вермиллиона смотрели пугающе чужеродным взглядом. – Если ты думал, что я не догадаюсь, на какую публику рассчитан твой предыдущий спектакль – вечность научила тебя ещё меньшему, чем я думал. И лишь Странник мог помочь тебе вызвать меня без моего желания, как какое-нибудь паршивое привидение. Эх, старею…

– Как?

– Я знаю, что Мастера не дураки. Примерно установить Ташино местоположение им вполне по силам, учитывая, что у них под рукой имеется её сестра. – Лиар улыбнулся. – Магия крови порой бывает весьма полезна, правда, господа? Даже для вас, так не любящих пачкать белые перчатки на своих руках.

Арон жестом остановил Мечника, потянувшего клинок из ножен.

– Зачем явился?

Иллюзия Вермиллиона Морли скрестила руки на груди.

– Просто хотел сказать, что в Штольни вы прогуляться можете, но исключительно для собственного удовольствия. Ни Зельды, ни Таши вы там не найдёте.

– Лжёшь.

– Если б я лгал так часто, как тебе бы хотелось – пришлось бы не говорить и слова правды.

– И где же они тогда?

Лиар устремил задумчивый взор в потолок:

– А зачем бы мне тебе это сообщать? Я и сам могу вытащить Ташу оттуда. В любой момент. Но пока так интересно наблюдать, как она взрослеет… Обитель Зельды – не то место, где можно сохранить милые детские иллюзии. А тут ещё такая ответственность, да неожиданная самостоятельность, да зарождающееся чувство…

Выдержав паузу, Палач наконец опустил глаза, вновь взглянув в спокойное лицо Арона.

Слишком спокойное.

– Да, я тебя понимаю. Взросление дочерей – такая трагедия для отцов. Только вчера твоя девочка принадлежала тебе одному, а сегодня кто-то уже предъявляет права на твоё сокровище, смея занимать в её сознании и сердце больше места, чем отныне занимаешь ты.

То, что она рассказывала тебе, она теперь рассказывает ему, то время, что проводила с тобой, проводит с ним… печально, правда? – уголки губ Лиара дрогнули в намёке в улыбку, так не вязавшуюся с искренней участливостью вопроса. – А ещё этот кто-то мог видеть те вещи, которых не замечают маленькие девочки. И способен в любой момент открыть твоему сокровищу глазки на неприглядную правду…

– Замолчи, – очень тихо сказал Арон.

– О, неужели тебе так больно осознавать, что ты можешь её потерять? Хотя да, совсем забыл. Тебя ведь нет рядом, дабы своими лучистыми очами подправить положение вещей.

– Замолчи.

– Такова жизнь, братишка. Порой у нас отбирают дорогие нам вещи. Не знал? Я вот узнал однажды. Кое-кто здорово мне в этом помог.

– Замолчи!

Губы Лиара вновь разомкнулись, но рука Арона уже метнулась к рукояти клинка Мечника, так и стоявшего рядом.

В тот миг, когда блеснула сталь, очередная маска Палача скатилась с него зачарованной волной, сменившись новой.

Когда Арон замер с окровавленным клинком в ладонях, светловолосая голова, прокатившись по полу, замерла у его ног. Меч был столь остёр, что с одного взмаха рассёк кудри, обрезав их по шею, позволив прядям светлым ореолом осыпать тело и белое платье; лицо казалось ещё живым, и серебристые глаза смотрели на амадэя осмысленным, чуть обиженным взглядом.

Встретив этот взгляд, тот пошатнулся.

– Лжёшь, – прошептал амадэй, глядя, как Ташины волосы наливаются красным. Кровь оборотня расползалась по светлому паркету алой, искрящейся золотом кляксой. – Лжёшь, лжёшь!..

А потом и голова, и тело, и кровь поблекли и исчезли, и лишь весёлый мужской смех эхом отзвучал где-то вдали.

Выронив меч, Арон рухнул в кресло, обеими руками вцепившись в подлокотники. Прикрыл тёмно-зелёные глаза.

Открыл их – серыми с зеленоватыми бликами.

– Полагаю, господа, – произнёс амадэй размеренно и спокойно, – то, что мы сейчас услышали, ничего не изменило.

Заклинатель смотрел на место, где только что лежал девичий труп.

– Вы не думаете, – медленно произнёс волшебник, – что…

– Нет. – Слово были непререкаемым и неоспариваемым: наверное, так же некогда Кристаль излагала людям святые заповеди. – Он лжёт. Просто хочет сбить нас с толку. Не в его интересах, чтобы мы нашли Ташу раньше, чем он это запланировал.

Подняв своё оружие с пола, придирчиво осмотрев чистое лезвие – фантомная кровь исчезла с него без следа вместе с телом на полу, – Мечник вернул клинок в ножны.

– Он хочет, чтобы мы её нашли? Уверены?

– Я надеялся на обратное. Но теперь – уверен.

– Почему?

Арон мрачно улыбнулся.

– Потому что он знает, что мы собираемся сделать, – негромко заметил он. – А вы, однако, ещё живы.

* * *

Всё пошло не по плану с самого начала; а начало и конец не столь уж отдалились друг от друга.

Библиотека – огромная, с высоким потолком и дубовыми полками, отделанными резьбой и позолотой, – была достойна дворца, и в отличие от коридоров её ярко освещали магические лампы в вычурных серебряных оправах, похожих на канделябры. Пространство перед двустворчатыми дверьми отвели под кресла и столы, за которыми можно было почитать в тишине и уюте, слушая потрескиванье углей в огромном камине. Когда Таша пришла, пару кресел занимали колдуны, сосредоточенно разучивавшие новые заклятия, – и, к своему изумлению, тут же Таша увидела Лайю, уютно устроившуюся на бархатном диванчике у дальней стены.

Заметив новенькую, наставница оборотней лениво махнула ей рукой, подзывая к себе. Убрав в карман карту, которой её любезно снабдил Алексас, Таша покорно приблизилась. Сам Алексас отправился «приглядеть за Найджем»; Таша знала, что её рыцарь с радостью бы пошёл с ней, но не мог. По обоюдному желанию сторон их разговор с высокопоставленными лицами «Рассвета» пройдёт один на один.

Вот только причины у сторон были разные.

– Почитать решила? – Лайя похлопала по месту рядом с собой, призывая Ташу сесть. – И где твои дружки?

– У них свои дела, – кратко сказала Таша, опустившись на диванчик по соседству с ней.

Женщина задумчиво поджала губы. Закрыв книгу – Таша машинально отметила, что это сборник романтических баллад, – отложила её в сторону.

Внезапно взяв девушку за плечи, развернула её затылком к себе.

Таша не сразу поняла, что Лайя делает с её волосами. И лишь пару секунд спустя догадалась: наставница оборотней заплетает короткие чёрные пряди в мелкие косички.

– Я бы на их месте не отпускала тебя гулять по замку в одиночку, – сдержанно заметила Лайя, натягивая её волосы с удивительной бережностью. – Мы следим, чтобы старожилы не… не обижали новичков, но для тех же эйрдалей ты – лакомый кусочек. А строгих мер за то, что тебя против воли поцелует один-другой… если не заберут слишком много сил, а этого они делать не станут… в общем, не предусмотрено.

Подобная забота Ташу даже растрогала.

– Не волнуйтесь, – вспоминая о янтарной подвеске на груди, произнесла она, – я сумею за себя постоять.

– Это ты так думаешь.

– На твоём месте я бы подыскала себе других приятелей. Тех, кто точно не даст тебя в обиде, – промурлыкал кто-то, присев с другой стороны от Лайи. – Такая милая девочка вполне может добиться очень выгодной партии… окольцевать какого-нибудь юного герцога, к примеру.

Таша одеревенела, – поняв, кто к ним присоединился, ещё прежде, чем Лайя заплела очередную косичку, позволив ей повернуть голову.

Улыбка Кэйрмиль была сладка, как отравленный мёд.

– Или, быть может, ты уже его нашла?

Таша лишь опустила глаза.

Надеясь, что её молчание расценят проявлением смущения.

– Привет, Кэй, – кивнула Лайя, вновь неумолимо отвернув Ташу от Кэйрмиль: наставница оборотней казалась девчонкой, заполучившей новую куклу. – А ты-то здесь что забыла?

– Тебя. Но у тебя, смотрю, образовалась более приятная компания.

– Скоро закончу. – Пальцы оборотня переплетали Ташины волосы ловко и ласково. – Ты не думай, девочка, что мне тебя не жаль. Со всем, что на тебя здесь свалилось. Ты ведь ещё совсем… человек. Но со временем привыкнешь, поверь. Все привыкли. – Лайя помолчала. – А когда всё закончится, мы сможем быть людьми в своё удовольствие.

Таша вздрогнула.

– Прости, – сказала Лайя, немедля ослабив очередную тугую косичку. – Больно?

– Ага, – буркнула Таша, не соврав.

Когда под словами «всё закончится» подразумевается, что рухнет любимый тобой мир, – это не может не ранить.

– Осторожнее, Лай. Так оставишь ребёнка без волос. – Кэйрмиль коротко засмеялась, и в переливах её смеха слышались оскаленные клыки. – Тальрин не видела?

– Сегодня нет, – равнодушно откликнулась Лайя: не замечая, как упоминание имени госпожи Ингран из уст Кэйрмиль заставило Ташу застыть напряжённой струной. – А что?

– Да дядя свою львицу ненаглядную потерял.

Лайя неодобрительно усмехнулась:

– Мне казалось, Картер своих любимиц держит на коротком поводке.

– Нет, этой он даёт больше свободы. И играется с ней дольше, чем с предыдущими. Всё жду, когда она наконец ему надоест.

Лайя молчала, и в молчании этом послышалось осуждение.

– Да брось, Лай. До смерти не зацелует.

– Просто не люблю, когда мужчина пользуется тем, что ты не смеешь ему отказать.

Таше не требовалось задавать лишних вопросов, чтобы понять, о чём идёт речь.

Ну да. Картер если не правая, то левая рука Зельды. И в таком случае ни одна женщина в этом замке действительно ни в чём не посмеет ему отказать – будь то поцелуй, душа или постель.

Бедная, бедная Тальрин.

– Только не говори, что дядя должен с ними церемониться, – фыркнула Кэйрмиль. – Да Тальрин бы спасибо сказать, что он…

Вдруг осеклась, точно в ответ на скрип тяжёлых двустворчатых дверей, в этот самый миг впустивших в библиотеку кого-то ещё; и когда Таша оглянулась на вход, чтобы посмотреть, кого они впустили – её взору предстал тот самый белобрысый эйрдаль, которого удостоили чести занимать место по правую руку от Зельды.

Пояснять, кто же написал записку, больше нужды не было.

При появлении эйрдаля колдуны отчего-то поспешили ретироваться, предварительно почтительно откланявшись. Как и Лайя, попробовавшая увлечь Ташу за собой; но та лишь взяла с ближайшей полки первую попавшуюся книгу – ей было немного не до того, чтобы углубляться в недра лабиринта книжных полок, – и, вернувшись на диванчик, демонстративно уткнулась в «Сангвимагию: истоки и развитие». Кэйрмиль, напротив, направилась прямиком к эйрдалю, занявшему кресло у самого камина, и до Таши донеслись отголоски их беседы о ничего не значивших событиях минувшего дня; и пусть бывшая герцогиня Броселианская увивалась вокруг белобрысого игривым котёнком, её собеседник отвечал односложно, меланхолично созерцая стену.

Когда Лайя вновь настойчиво подсказала Таше, что пора уходить, та лишь яростно взъерошила волосы, расплетя косички, и сделала вид, что всецело поглощена рассматриванием гравюр. Что ни говори, те действительно были интересными, – во всяком случае, для тех, кто мечтал посвятить свою жизнь вскрытию бренных тел почивших людей. В конце концов Лайя, помрачнев – видно, сообразила, что к чему, – удалилась, а там и Кэйрмиль, ненадолго задержавшаяся, отчаялась добиться со стороны эйрдаля какого-либо знака особого расположения. Однако даже когда за Кэйрмиль закрыли двери, даже когда лампы по всей библиотеке, в которой они остались вдвоём, погасли сами собой, эйрдаль просто продолжал сидеть, глядя на угли.

А Таша просто продолжала сидеть, уставившись на гравюры, почти неразличимые во тьме.

Что-то подсказывало ей, что проявлять инициативу лучше в других обстоятельствах и в другом месте.

– А ты умеешь ждать, посмотрю, – когда тишина уже звенела у Таши в ушах, всё же изрёк эйрдаль.

Она осторожно подняла взгляд.

Не глядя на неё, эйрдаль повелительным, не подразумевавшим возражений жестом указал на соседнее кресло. Отложив книгу, Таша подчинилась; и когда она села, чтобы эйрдаль удостоил её взглядом бесцветных глаз, – от заботы о новобранцах, продемонстрированной им на утреннем собрании, не осталось и следа.

– И что ты можешь мне сказать, потерянная и найденная наследница рода Морли?

Свершилось, подумала Таша: стараясь не ощущать себя мышкой, по доброй воле явившейся к кошке на ужин при свечах.

– Полагаю, вначале мне лучше ответить на ваши вопросы, – тоненьким голосом произнесла она, ненавидя собственное изменчивое горло. – Они же у вас наверняка есть.

– Ты ведь не надеялась провести «Рассвет» этим дешёвым маскарадом? Да, кое-кто тебя не узнал. Но только не я.

Он был совсем рядом: если б Таша положила ладонь на ручку своего кресла, их локти соприкоснулись бы. Спокойно, спокойно… вспомнить, что говорил Герланд, только и всего.

– Нет, я… это «Венец» настоял, они надеялись скрыть…

– Говори правду. – Бесцветные глаза всматривались в её зрачки, словно в колодец. – Я всё равно узнаю, если вздумаешь солгать.

От эйрдаля пьяняще и тошнотворно пахло тлеющими лилиями. Фарфоровая кожа почти светилась во мраке, развеиваемом лишь отблесками углей, тонкая острая красота черт завораживала, околдовывала, заставляла любоваться, забывая обо всём другом. Светлые волосы, светлая глаза, светлая кожа – он казался выбеленным, прекрасным порождением властвовавшей за окном зимы. Таше почудилось, что она вот-вот упадёт во тьму, чёрными звёздами светившуюся в его глазах, и её захлестнули волны паники: защита не помогла, эти глаза видят всю её, всю, до самого дна…

Медальон на груди обжёг кожу, – и в краткий миг болезненного просветления Таша нашла в себе силы опустить взгляд.

Гипноз. Очарование эйрдалей.

Как она могла быть такой дурой, чтобы смотреть ему в глаза? Или, быть может – ей…

– «Венец» не знал, зачем я пойду к вам, – облизав пересохшие губы, почти шёпотом проговорила Таша. – Просто… у них ведь нет никакой другой нечисти, и у них… не было выбора… да и вызвались только мы трое.

– Да, если пойдут трое, больше шансов, что хоть один вернётся назад. – Эйрдаль подпёр подбородок рукой, склонившись ещё ближе. Она не могла слышать его движений, не могла видеть их, – но чувствовала всё острее, чем когда-либо. – И что, они действительно надеялись утаить, что к нам явилась Ищущая господ Норманов собственной персоной?

– Они думали, что… даже если вы узнаете, вы не причините мне вреда. Они ведь нужны вам. Не в ваших интересах портить отношения…

– Они не в том положении, чтобы строить из себя гордецов, если мы случайно прикончим одного маленького оборотня. Дай-ка угадаю: «Венец» отчаянно не хочет марать свои благородные ручки, присоединяясь к нам подобным, и заслал к нам тебя, дабы сделать своего двойного агента уже тройным. Ты ведь потому и вышла из тени, потерянная наследница рода Морли? Надеялась стать любимицей короля и ещё одним шпионом «Венца» при дворе?

– Да, – пролепетала Таша.

Ну, хоть в чём-то ошибся. Уже радует.

– А когда произошло покушение, они послали тебя сюда, дабы после убрать нас руками короля. Хороший план, ничего не могу сказать. – От запаха тлеющей лилии её начинало мутить. – Даже если тебя уберут, ничего страшного, так ведь? Что им какой-то маленький оборотень. Если дело не выгорит и им придётся присоединиться к нам, шпионы при дворе им уже не понадобятся – у нас своих хватает…

– Нет.

Только бы сердце так не колотилось: это и человек-то, наверное, услышит, не то что эйрдаль…

– Почему же это?

– Я… я приказала отправить меня сюда. «Венец» не смеет не подчиниться мне.

– И что же в тебе такого особенного, девочка?

Таша выпрямилась – и, руша мосты, посмотрела ему в глаза.

– То, что я – дочь Тариша Морли и Ленмариэль Бьорк, которая чудом спаслась во время Кровеснежной ночи. Я – законная наследница престола Аллиграна. И чтобы сместить с трона убийцу моего отца, мне нужна помощь «Рассвета».

Долгое молчание эйрдаля было для неё лучшим подарком.

– Неожиданный поворот, – наконец сказал он; Таша поспешила опустить взгляд прежде, чем её собеседник опомнится. – А где доказательства?

– Здесь. – Достав оба перстня из внутреннего кармана жилета, она надела по одному на каждую руку. – Не фальшивки, можете проверить. Охранные чары в целости и сохранности.

Какое-то время эйрдаль молча созерцал геральдические печати: грифон и орёл.

Два рода – королевский и княжеский.

– Значит, – произнёс он затем, – вот ради чего борется «Венец»?

– Да. Они хотят возвести меня на престол.

– И зачем же ты пришла сюда?

– Потому что две головы лучше одной. – Стянув с пальцев перстни, Таша спокойно вернула их обратно в карман. – С поддержкой эйрдалей, оборотней и ваших колдунов никто не сможет мне противостоять. Да только попробуй вбей эту мысль в их благородные головы.

– И ты обманула «Венец».

– К трону всегда приходится идти по головам. Ложь становится привычкой.

– А если ты лжёшь мне?

Силы улыбнуться нашлись сами собой:

– Придётся вам верить мне на слово. Прочесть мои мысли вы всё равно не сможете.

– Так в этом уверена? Любую защиту можно сломать.

– Только не защиту амадэя.

В яблочко.

Таша наблюдала за тем, как меняется его лицо, и сердце её билось всё ровнее.

Это ведь совсем нетрудно – вспомнить, что ты чувствовала когда-то, спускаясь в чёрном платье по чёрной лестнице…

– Госпожа говорила, что она осталась одна в своём роде.

– Она солгала. После восстания Ликбера в живых остались четыре амадэя. Один из них является моим названым отцом, второй является его названым братом. – Подробности ни к чему. – Первый – лучший телепат и целитель за всю историю Аллиграна. Второй – Воин, такой же, как Зельда. Но он сильнее её.

Снова попала.

Конечно, Таша ведь не должна знать её имени.

– Этого не может быть. Госпожа… Зельда не лжёт мне.

Она тихо, коротко рассмеялась:

– На пути к трону ложь становится привычкой, помните?

Эйрдаль долго смотрел на неё, не моргая.

Затем воздел руки к потолку, и по комнате пронёсся порыв холодного ветра.

– Здесь никого нет. Можем говорить без утайки. – Он откинулся на спинку кресла. – Значит, у тебя есть два амадэя, и ты хочешь заполучить в своё распоряжение третьего?

Интересно, хитрость Зельды – или её действительно здесь нет?.. Впрочем, даже если и есть, что это меняет.

Она в любом случае должна сыграть роль до конца.

– Я хочу вернуть им право на жизнь без вечных пряток. Амадэям. Им и мне подобным, и эйрдалям тоже.

– Да ну?

– Люди убили мою семью и вырезали мой двор только за то, что наследница престола развлекалась обращением в безобидных зверушек. В деревне, где я родилась, меня отправили на костёр, когда узнали, что мы с матерью оборотни. Думаете, после этого у меня остались причины любить людей с их существующим порядком вещей? – Таша улыбнулась, но улыбка её была ледяной. – Я не стану лгать тем, кто предан мне. И не забуду тех, кто помог мне стать королевой.