Текст книги "Средь бала лжи (СИ)"
Автор книги: Евгения Сафонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)
– Не стоит благодарности, – сказал Алексас, опуская руки
Таша кивнула, заново свыкаясь с ощущением собственной тяжести; вернувшийся вес навалился на неё, стоило подошвам сапог коснуться пола.
Странно, каждый день носишь это тело и не чувствуешь, а стоит чуточку побыть невесомой…
– Вот все и в сборе, – добродушно молвил встречавший их эйрдаль.
Он был длинным и тощим, точно жердь. С залысинами на седой макушке, тонким носом, подозрительно шмыгавшим, и ртом узким, как щель почтового ящика. На эйрдаля в Ташином представлении – да и на всех тех эйрдалей, с которыми она уже имела несчастье встречаться – он тянул весьма отдалённо: если только чёрным бархатным камзолом, и то изрядно потрёпанным.
Вот только чёрные звёзды в глазах, сиявших фосфоресцирующей серостью, не позволяли сомневаться в его расовой принадлежности.
– Картер-энтаро, – проговорил Найдж, – позвольте представить вам Ташу Кармайкл.
– Безмерно рад знакомству. – Эйрдаль церемонно поклонился, облобызав ей ручку. – Прошу за мной, хе-хе. Я провожу вас в ваши спаленки.
«Хе-хе» его было скрипучим, напоминавшим смесь смеха и судорожного кашля, и довольно неприятным. Вдвойне неприятным оттого, что ровно ничего смешного в его словах не было, и втройне – в сочетании с паскудно-ласковыми «спаленками».
– А как же…
– Ваша встреча с лицами более высокопоставленными, чем я, состоится завтра утречком. Пока придётся довольствоваться обществом простого секретаря, хе-хе. – Освещая им путь фонарём, Картер прошествовал по каменному полу, не прикрытому даже соломой; в комнате со стенами, сложенными из грубо отёсанных гранитных плит, не было ничего, кроме того самого зеркала в резной старинной раме.
– Вашу просьбочку о соблюдении инкогнито удовлетворили. Для всех, кроме избранного кружочка лиц – я завербовал вас во время последней отлучки в Долину. Так что не особо болтайте о «Венце» в своих комнатках: у наших сообщников, хе-хе, слух тонкий…
Даже слишком, мрачно думала Таша, следуя за эйрдалем по лабиринту каменных коридоров, ёжась от холодных мурашек. Судя по всему, они очутились в самом настоящем замке; длина переходов, высота потолков и количество лестниц поражали, но где этот замок, Таша определить не могла – узкие окна-бойницы располагались слишком высоко. Освещать всё это великолепие, видать, было чересчур хлопотно: нигде она не заметила ни единого светильника, факела или даже простой свечки.
С другой стороны, обитателям этого замка свет и не был особо нужен.
После подъёма по крутой винтовой лестнице на самую вершину небольшой башенки – судя по всему, одной из многих – эйрдаль услужливо распахнул дверь, ожидавшую гостей в конце пути.
– Комнатка для юной лэн и её дружочка, – объявил эйрдаль. – Слуги вскоре к вам заглянут, принесут дрова и бельё.
Ощутив аромат затхлости и плесени, Таша поморщилась. Потрёпанный ковёр на полу явно разменял не один десяток лет, бархатные портьеры на окне тоже знавали лучшие времена. Что ж, хорошо хоть камин есть… и широкая кровать с балдахином, на вид казавшаяся весьма удобной.
Хм… кровать?..
– А…
Но на этом месте Алексас толкнул её внутрь и, бросив через плечо «благодарю», решительно прикрыл дверь.
– Алексас, что…
«Тш».
Таша кожей ощутила, как нагревается под рубашкой янтарная подвеска – одновременно с тем, как в сознании прошелестел его голос.
Одной рукой перебирая четки, Алексас зажёг на ладони волшебный огонёк. Обошёл комнату, заглянув в каждый пустой угол, за портьеры, под кровать и даже в приткнувшийся рядом с ней сундук. Простучал все четыре столбика, на которых крепился пыльный тяжёлый балдахин.
Ничего не обнаружив, начертал в воздухе пару символов, полыхнувших зелёным огнём – и когда те истаяли бесцветной дымкой, обернулся к Таше.
«Надо же. Даже шпионских безделушек нет. Впрочем, осторожность всё равно не помешает. – Он улыбнулся: одними губами. – Прости, что не предупредил заранее, но для Рассвета мы с тобой любовники».
Таша ошеломлённо воззрилась на него.
– Почему? – только и смогла вымолвить она, от смущения забыв, что отвечать должно не вслух.
«Иначе нас всех раскидали бы по разным концам замка. Членов конкурирующей организации, знаешь ли, лучше держать подальше друг от друга. На всякий случай. Но над юными влюблёнными, лишь недавно обретшими счастье взаимной любви и не мыслящими жизни друг без друга, всё же сжалились. – Взмахом руки заставив огонёк перекочевать на плечо, Алексас взбил пуховый тюфяк: наверное, проверял на предмет обитающей в нём живности. – Комната Найджа, готов поспорить, расположена как можно дальше от нашей. Если нас захотят убить во сне, мы с ним сумеем оказать сопротивление, а вот ты в одиночку – вряд ли. Посовещавшись, мы решили, что спать со мной тебе будет привычнее, чем с ним».
– Я вообще ни с кем не хочу спать!
Удовлетворившись состоянием тюфяка, Алексас, посмеиваясь, присел на краешек кровати:
«Тебя так волнует мнение эйрдалей о твоём нравственном облике?»
Таша досадливо сжала подвеску в кулаке – и на сей раз наконец ответила, как положено:
«Знаешь ли, незамужней девушке делить комнату с мужчиной…»
«С другом, заметь. Никогда не слышала грустных историй о том, как ради спасения любимых женщины делили постель с другими мужчинами, и отнюдь не в прямом смысле этих слов? – Алексас улыбался, но в глазах его улыбки не было. – Привыкай. Тебе предстоит жертвовать куда большим, чем пустяками вроде собственных капризов. Или собственных волос».
Таша сердито накрутила на палец короткую прядь.
…с другом, заметь…
Фиксация на этих словах точно не являлась жизненной необходимостью. В данных обстоятельствах тем более. Но тем не менее она состоялась, – и царапнула душу некоей обидной неясностью.
Ибо сейчас Алексас вовсе не походил на «бедного влюблённого мальчика».
С другой стороны… с чего она вообще приняла слова Найджа всерьёз? Таше подноготная их отношений с Алексасом ведома куда лучше, чем ему. И для Алексаса она действительно – друг, но в первую очередь – его королева; и он должен восхищаться ею, защищать её и утешать, когда ей грустно. Этим и был тот вальс во тьме – утешением. Ничем большим.
А со стороны подобную рыцарскую дружбу и правда очень легко спутать с чем-то другим.
Стараясь не думать о том, почему же ей так горько от этих мыслей, Таша отвернулась. Подойдя к окну, отдёрнула портьеру – и зрелище, представшее её взгляду сквозь заиндевелые стёкла, превзошло всё, что она могла ожидать: просторная лесистая долина с зазубренной кромкой гор на горизонте, серебрившаяся заснеженными просторами в лунном свете.
Долина внутри Долины… Где же они?
И неужели в таком сказочном месте сотни лет скрывался от мира ещё один Палач?..
«Мы где-то в Лонгорнских горах. На карты, если помнишь, нанесены лишь ближайшие горы, а дальше – неизвестные земли. – Алексас подошёл ближе, встав за её спиной. – Замок вполне может располагаться в каких-нибудь двадцати милях от Фар-Лойла. Или вообще где-то под горами».
«Под горами? А откуда тогда лес и звёзды?»
«Если думаешь, что амадэю не под силу сотворить такое, ты ошибаешься. – Алексас, щурясь, смотрел на заснеженный лес. – Полагаю, замок выстроили эйрдали ещё до Кристали. В таком месте удобно наслаждаться жизнью… периодически наведываясь в Долину, дабы подкрепиться и обзавестись новыми слугами. Но потом замок нашла Зельда – и прибрала к рукам вместе с хозяевами, попутно немного усовершенствовав».
«Но неужели…»
«Конечно, эта долина защищена чем-то помимо природного расположения, – предугадав её вопрос, ответил Алексас. – Иначе Зельду нашли бы куда быстрее, чем она того хотела».
Кивнув, Таша рассеянно взлохматила чёлку, неотрывно глядя на звёздное небо.
Интересно, как там Арон? Получил ли её весточку? Отправился ли за ней? Наверняка он поехал, как только смог; но Ташин след теряется где-то в Броселиане, и теперь найти её будет очень непросто. Вряд ли с Ароном может что-то случиться, – это явно не входило в правила игры, да и Зрящий не маленький, чтобы творить глупости… но Таша с тоской понимала, что сейчас приёмный отец наверняка с ума сходит от беспокойства за неё.
Не маленький…
«О чём ты думаешь?» – спросил проницательный Алексас.
«Я… да так. Ни о чём».
«Мозг живого человека работает постоянно. Если человек ни о чём думает, это означает, что он мёртв. Ты же таковой не кажешься».
Таша оперлась локтями на каменный подоконник, казавшийся ледяным. Даже в куртке на меху и плотном шерстяном плаще ей было холодно: казалось, стены и пол этого замка источают нечто такое, что пронизывает льдом до самых костей.
«Думаю, какая же я маленькая и глупая. Я иду по краю пропасти, каждый день рискуя умереть. А веду себя как глупый избалованный ребёнок».
Алексас прислонился плечом к стене, насмешливо глядя на неё сверху вниз.
«О, да мы осознаём свои недостатки? Встаём на путь истинный? – насмешку в его взгляде тут же сменила мягкость. – Поверь, повзрослеть и поумнеть тебя вынудят очень скоро».
«Хотелось бы, чтобы это случилось до встречи с Зельдой…»
Даже Алексас, который старше её всего ничего, куда взрослее и умнее. А ведь именно от неё зависит, одержат ли они победу в этой игре – и выживут ли до её конца. Играть одновременно с Зельдой, Лиаром и Первым Советником очень непросто; и это лишь те противники, которых они знают.
Почему она не родилась вторым Ликбером? Или просто колдуньей? Или хотя бы расчётливой стервой? Почему мама растила её маленькой принцессой, а не интриганкой, просчитывающей каждый шаг на десять ходов вперёд?..
«Не грусти. Ребячество, наивность, невинность… это не всегда недостатки. И ты не раз делала то, что сумеет далеко не каждый умный циничный взрослый. – Алексас ласково коснулся её волос, заправив за ухо тёмные пряди, щекотавшие её скулы. – Но когда украли Лив, ты не опустила руки и не заплакала от осознания собственной беспомощности. Ты оседлала Принца и пустилась в погоню. Это не поступок глупого избалованного ребёнка».
«Мне просто некогда было задуматься о том, насколько я беспомощна. А Богиня любит дураков. – Таша смотрела на него, и во взгляде её плескалась горечь. – Я действовала ровно так, как ожидал от меня Лиар. Только и всего. Не разочаровала его, как он говорил. – Она отвернула голову, уставившись в окно. – Наверное, мне должно бы радоваться, что не разочаровываю амадэя…»
Вместо ответа Алексас обнял её за плечи, и какое-то время оба молчали. Молчали до тех пор, пока Таша не ощутила, как его объятия – крепкие и нежные объятия верного друга и верного рыцаря – наконец заставляют отступить холод каменных стен проклятого замка, позволив ей снова ощутить тепло.
«Знаешь, порой и хочется опустить руки. Просто чтобы наконец его разочаровать, – призналась она тогда. – Да только это не вернёт мне маму. И Норманов не спасёт».
Она кожей чувствовала его пытливый взгляд.
«А зачем ты их спасаешь?»
Вопрос застал врасплох.
Хотя бы потому, что до сего момента Таша сама об этом не задумывалась.
«Они ведь не друзья тебе. И не ты у них в долгу, а они у тебя, – продолжил Алексас: почти вкрадчиво. – Так зачем ты это делаешь? Зачем рискуешь всем, что у тебя есть, ради них?»
Она долго молчала.
Но затем всё же дала ответ.
«Я лучше погибну за них, – сказала она тихо и решительно, – чем буду жить, помня, что могла их спасти и ничего для этого не сделала».
Алексас только смотрел на неё. Смотрел, пока тишину не прервал робкий стук в дверь.
После чего на миг прижался губами к её виску.
«Какая же вы всё-таки милая, моя королева», – молвил он с такой щемящей нежностью, что изумлённой Таше отчего-то стало почти больно. Отстранился – и невозмутимо, совсем иным тоном крикнул:
– Войдите!
Долгожданные служанки – две молодые девушки – вежливо поприветствовали гостей. Одна тут же принялась застилать постель, другая возиться с камином. И когда вместо ожидаемого аромата цветочного тления, которым веяло от эйрдалей, Таша почуяла совсем иные запахи, это крайне её удивило.
Удивило неприятно.
«Они… люди?»
«Именно. – Алексас пристально наблюдал за служанками, делающими свою работу. – Скажешь мне, что с ними не так?»
Таша молча смотрела на девушек. Обе были в зимних сапогах и в тулупах поверх шерстяных роб: видно, в комнатах слуг не топили вовсе.
Нет, конечно, это было предсказуемо. То, что нечисть, хозяйничающая в замке, не снизойдёт до того, чтобы собственноручно прибирать свою огромную вотчину.
Но до этой секунды Таша предпочитала не задумываться о том, кого эйрдали и оборотни используют в качестве слуг.
«Они… какие-то… послушные, – сказала она, когда девушки молча удалились, закрыв за собой дверь. – Их лица…»
«Будто они всю жизнь только об этом и мечтали: служить кровожадной нечисти. – Смяв волшебный огонёк в ладони, Алексас поправил пуховое одеяло. – Верно».
Приветливо-умиротворённое выражение на лицах, добродушная полуулыбка, застывшая на губах… и наивная пустота во взгляде. Такая пустота бывает у новорожденных – и то далеко не у всех. Таша видела немного младенцев, однако Лив уже из колыбели наблюдала за окружающим миром живым и крайне заинтересованным взором: явно размышляя, как в будущем будет интересно исследовать тот или иной предмет с точки зрения обоняния, осязания и вкуса, даже если это окажется редкостной гадостью, а все вокруг будут вопить «нельзя». Особенно если все вокруг будут вопить «нельзя».
И глаза крошки Лив были куда более осмысленными, чем у этих людей.
«Значит, эйрдали их зачаровали? Но Орек… когда его очаровывала Кэйрмиль…»
«Вёл себя совсем не так? Выглядел мрачно, отсутствующе, замкнуто? – сдёрнув сапоги, Алексас развалился поверх одеяла, раскинув длинные руки. – У Орека Нормана куда более сильная воля, чем ты можешь себе представить. Этим девочкам наверняка внушили послушание единственный раз, а с тех пор время от времени обновляют чары… хотя они и так надолго останутся покорными овечками. Орек же сопротивлялся всё то время, что он прожил с Кэйрмиль. А ведь она постоянно держать герцога под ментальным воздействием. – Алексас качнул головой. – Но он любил, – и ты удивишься, сколь многому может противостоять искренне любящий».
«Только вот его жену это не спасло», – тихо сказала Таша, присаживаясь на противоположный край кровати.
«Орек так и не согласился сам нанять убийцу для любимой супруги. Или подлить яд ей в суп. Хотя Кэйрмиль, полагаю, очень на этом настаивала. Тогда после убийства младших Норманов было бы легко повесить на герцога по крайней мере одно убийство, после чего избавиться от муженька руками стражников и судей».
Таша в который раз глубоко посочувствовала Ореку. До чего ужасная судьба: потерять любимую, брата, невестку, едва не потерять племянников и не быть убитым самому – и всё из-за одного-единственного эйрдаля, влезшего в твою постель! И даже когда Арон разоблачил убийцу, вроде бы навсегда изгнав подлую девицу из герцогского дома…
«Почему всё-таки Орек? – рассеянно вопросила Таша в такт своим мыслям. – Я думала, Кэйрмиль охотится за его деньгами и титулом. Но раз у Орека такая сильная воля… Кэйрмиль вполне могла найти кого-то послабее. В Срединном не так уж мало герцогов, в конце концов. И теперь, когда ясно, что она действовала в интересах «Рассвета», по приказу Зельды…»
Алексас только кивнул, поощряя ход её рассуждений.
«Я сначала решила, что чаша – просто месть за клеймо, – продолжила Таша, ободрённая этим кивком. Сама она не видела клейма, которое Арон выжег на лбу Кэйрмиль в наказание за содеянное, однако Джеми некогда описал ей сцену разоблачения эйрдаля во всех подробностях. – Что Кэйрмиль предложила подкинуть чашу Ореку, когда в «Рассвете» стали думать, кого из герцогов использовать для покушения на короля. К тому же Кэйрмиль воздействовала на его сознание, а это должно было сыграть роль при досмотре памяти. – Таша хмуро смотрела на пламя, разгоравшееся в камине. – И сыграло».
«Не спеши с выводами, – медленно произнёс Алексас. – Мнится мне, в сложностях с досмотром памяти Орека повинна не Кэйрмиль. Во всяком случае, не только она».
«А кто ещё?»
«Арон».
Таша расширила глаза.
«С чего ты взял?»
«Он что-то сделал с сознанием Орека, помнишь? Чтобы человек, переживший то, что пережил наш герцог, за одну ночь перестал тосковать и нашёл в себе силы жить дальше… сомневаюсь, что это было достигнуто путём одной лишь душеспасительной беседы. Арон выстроил в сознании Орека ментальный барьер, но сделал это далеко не так филигранно, как когда менял твою память. Не видел в том нужды. И на этот-то барьер в итоге дознаватели и наткнулись. – Алексас зевнул, лениво прикрыв рот ладонью. – Но сомневаюсь, что Зельда стала бы прислушиваться к советам обиженной Кэйрмиль, будь они продиктованы одной лишь обидой… А теперь, пожалуй, нам обоим не помешает хоть немного вздремнуть».
«Пожалуй», – согласилась Таша, прежде чем спихнуть его с кровати.
Не ожидавший такой подлости Алексас даже не сразу смог встать. Лишь смотрел снизу вверх, пока лицо его не закрыло скинутое следом одеяло.
– Бунт? – донёсся его голос, приглушённый пресловутым одеялом, когда на жертву женского коварства сверху шлёпнулась ещё и подушка.
«Мне привычно спать с тобой в одной комнате. Но не в одной постели. А влюблённые могут быть и в ссоре. – Взбив подушку, Таша скинула куртку, жилет, сапоги – и, по нескольким причинам не решаясь избавиться от остального, демонстративно разлеглась посреди кровати. Правда, укутавшись в одеяло, она добилась лишь того, что от соприкосновения кожи с ледяной тканью мигом стало ещё холоднее. – Наличие посторонних рыцарей в моей кровати помешает твоей королеве нормально выспаться».
Откинув с головы одеяло, Алексас отплевался от вылезших оттуда перьев; в синем взгляде плескалось веселье.
«А пол холодный, – задумчиво констатировал он. – Учти, если я заболею и умру, ты будешь горько плакать. Готова каждый день вместо своих прекрасных очей созерцать в зеркале воспалённый заплаканный кошмар?»
Таша с сомнением повернула голову.
«Ты? Заболеешь?»
«Все люди могут заболеть. Если ты об этом забыла».
«Ты же не совсем человек».
«Поверь, слабое тельце Джеми подвержено болезням не хуже любого другого».
Фраза напомнила Таше о том, о чём ей вспоминать совсем не хотелось… и, подумав, она молча перекатилась обратно на свою половину кровати.
Робкий бунт не выдержал первой же схватки, и шпага горделивого непокорства, нанеся один-единственный неумелый удар, выпала из милосердной женской руки.
– Не лягаться, не пинаться, не храпеть. И особо не ёрзать, – буркнула она: уже вслух.
– Может, по старой традиции ещё и обнажённый меч между нами положить? – возвращая подушку на её законное место, с усмешкой поинтересовался Алексас. – Дабы ты не сомневалась в чистоте моих помыслов?
– Так и быть, поверю на слово.
– Премного благодарен, моя королева. Я знал, что вы проявите благоразумие и побоитесь испортить прорезями свой прекрасный новый наряд.
– Спи давай!
– И вам прекрасных снов.
Слушая тихий треск, сопровождающий танец огня в камине, и смущённо разглядывая резьбу, которой неизвестный мастер с интересными фантазиями украсил деревянное изголовье их кровати – где странные люди с оленьими рогами танцевали на поляне с лесными нимфами, хрупкие станы которых облекали лишь тонкие цветочные лозы, – Таша вдруг улыбнулась.
Что ни говори, а с Алексасом даже в логове кровожадной нечисти было совсем не так уж плохо.
* * *
– Значит, утром отправляемся за Ташей? – спросила Лив, воодушевлённо перескакивая через две ступеньки: жилые комнаты располагались под самой крышей.
Лестница в Школе Волшебников была самая обычная – широкая, каменная, вьющаяся в несколько пролётов через все этажи. Правда, Лив показалось, что после первого пролёта ступеньки на следующих стали не такими крутыми: будто специально уменьшились, чтобы ей удобнее было по ним бежать. Гулкое эхо шагов, разбиваясь о светлый мрамор, разлеталось среди белёных стен.
– Да, – без труда поспевая следом, кивнул Арон.
– И скоро мы её найдём? И Джеми тоже? И все вместе вернёмся домой, да? О! – наконец добравшись до третьего этажа, Лив с любопытством обозрела длинный широкий коридор со множеством дверей, чуть поодаль изгибавшийся под прямым углом. – Значит, здесь школьники живут?
Откровенно говоря, в коридоре не было ничего особо выдающегося. Те же простые белёные стены, светлый мрамор на полу, аскетичные дубовые двери, вделанные в полукруглые арки. Но Лив догадывалась, что внутри самой Школы волшебство просто не кричит о себе, хитро маскируясь за внешним отсутствием красоты и излишеств. Прячется до нужного момента – и это почему-то вызывало в девочке жгучий азарт, подстёгивавший когда-нибудь обязательно разгадать все тайны этого места.
– Твоя комната, – сказал сопровождавший их Иллюзионист, взмахом руки открывая ближайшую дверь. – Держи ключ.
Лив послушно наклонила голову, позволив повесить себе на шею бронзовую цепочку с маленьким ключиком.
– А где дядя Арон будет спать?
– В соседней комнате. Не волнуйся, он с тобой посидит, прежде чем уйдёт. Правда, дядя Арон?
Тот лишь смиренно кивнул.
Насколько Лив могла судить, Мастер Вермиллион приёмному отцу всё-таки понравился. Пусть и не с первого взгляда. И, похоже, симпатия была взаимной.
Во всяком случае, дядя Арон мало кому спускал подобные ехидности.
– Теперь ложись спать, и поскорее, – убедительно произнёс Иллюзионист.
– А я не просплю момент, когда нам надо отправляться?
– Тебя разбудят.
Успокоенная этим, Лив прошла внутрь, без отлагательств скидывая плащ. С любопытством оглядела мансардную комнатку: обставленную просто, но со вкусом, маленькую и очень уютную. Ещё более уютной она стала, когда Мастер одним взглядом заставил вспыхнуть цветастый светильник – надо же, ему и пальцами щёлкать не надо, как всем магам!..
– Тогда до завтра? – неуверенно изрекла Лив, глядя на волшебника.
Тот улыбнулся вместо ответа – и, прикрывая дверь, чтобы уйти, пожелал ей спокойной ночи.
– Вы тоже идите спать, дядя Арон, – решительно заявила девочка, присаживаясь на краешек кровати. – Я и так засну, а вам завтра тоже рано вставать.
– Точно заснёшь?
– Точно! Это только Таше кошмары снятся, а со мной всё хорошо.
Амадэй печально усмехнулся. В свою очередь пожелав ей приятных снов, направился к выходу.
– Дядя Арон, а когда мама вернётся? Сколько ещё она будет в гостях? Вы ведь наверняка можете вылечить эту дурацкую порчу, которую на неё наслали! – не удержавшись, выпалила Лив. – А мы бы с Ташей вам помогли, чем можем… Или, может, ей хотя бы письмо от меня передадут? Таша говорила, что ей писала, но я тоже хочу! И по зеркальцу, наверное, с ней отсюда можно связаться! В Школу-то ваш брат не доберётся…
Арон замер. Обернувшись, помолчал.
– У нас же в деревне эпидемия, Лив, – наконец произнёс он. – Помнишь?
– Значит, ей пока туда нельзя? – она грустно шмыгнула носом. – Но мама-то об этом не знает! Может, пока нас нет, она уже и вернётся?..
– Нет ничего невозможного в подлунном мире, – тихо сказал амадэй. – Спокойной ночи, Лив.
Она смотрела, как затворяется за ним дверь. Быстро раздевшись, хлопнула в ладоши, заставляя светильник погаснуть; и, когда последние лучики света растаяли во тьме – с мечтами о том, как по возвращении в Фар-Лойл их встретит мама с госпожой Лиден, вдвоём лепящие пирожки, отвернулась к стенке и закрыла глаза.
Арон же постоял за дверью, прислушиваясь к тишине.
Убедившись, что тишина остаётся тишиной, неслышно зашагал вниз по лестнице.
Покинув Школу, амадэй прошёл по липовой аллее туда, где у могучего дерева с раздвоенным стволом его дожидались четыре фигуры в тёмных плащах.
– Девочка спит? – спросила одна голосом Мечника.
Арон кивнул.
– Что с драконом? – осведомился он в ответ.
– Полетит сразу за нами, – ответила вторая, подозрительно напоминавшая Мастера Заклинателя. – Не беспокойтесь за дочь, Гирен за ней присмотрит. Не говоря уже о Библиотекаре, Зельеваре и школьниках.
– Надеюсь, – сумрачно произнёс Арон и добавил – скорее для себя, – иначе она таких дел может наворотить…
– Учитывая, что предстоит воротить нам, – со смешком заметила третья фигура, в которой без труда узнавался Иллюзионист, – её способности в этой области могли бы пригодиться.
Четвёртая фигура так и не подала голос. Лишь вскинула руки, и с кончиков её пальцев полились потоки синих искр, колючими вспышками отразившиеся в аметистовых глазах.
– Я последний, – молвил Мастер Странник, когда искры сформировали сияющую арку в человеческий рост.
Мечник шагнул вперёд, сжимая в ладони рукоять невидимого меча, ждавшего своего часа на поясе. Миг – и Мастер исчез в синем сиянии. Выждав несколько секунд, за ним последовал Заклинатель; за тем – Арон, подчинившийся приглашающему жесту Иллюзиониста.
В тот же миг искры погасли.
– Знаешь ли, для амадэя можно было обойтись и без зрелищных фокусов, – задумчиво глядя на то место, где только что сияла волшебная арка, молвил Вермиллион Морли. – Не мог сразу сделать нормальный невидимый проход?
Странник лишь плечами пожал:
– Для гостей всё надо делать красиво.
Мастер Иллюзионист засмеялся, и один за другим волшебники шагнули вперёд, исчезнув в пустоте.
* * *
– Сыграй со мной в аустэйн! – потребовала Лив, повиснув на Джеминой шее.
Тот лишь буркнул что-то неразборчивое, скрипя пером по бумаге, даже не оторвав взгляда от страниц позаимствованного у господина Гирена талмуда «Пространственно-временные соотношения: теория и практика».
– Сыграй! – настойчиво повторила девочка.
– Я занят, не видишь?
– Сыгра-ай!
– Да что ты будешь делать! – досадливо возопил Джеми, когда Лив бесцеремонно ухватила его за волосы.
– Оторвись от трудов научных и обрати внимание на ребёнка, – посоветовала Таша, облизывая палец и перелистывая страницу: до сего момента она тихо-мирно читала, лёжа на кровати.
Хотя у Джеми была своя комната – так сложилось, что дневал он у Таши. На практические занятия они с Алексасом уходили в сад, но теорию колдуну-недоучке комфортнее было учить в присутствии своей королевы. Равно как и отдыхать. Последнее, правда, случалось довольно редко, и тогда Таша обязательно вытаскивала его на улицу – чтобы книжный червь немного проветрился – или припрягала помогать им с госпожой Лиден по дому. Лив же проводила рядом с сестрой всё время, что не забирала школа, немногочисленные домашние обязанности и редкие прогулки с местными ребятами.
Если Лив ещё как-то влилась в Фар-Лойлское общество своих ровесников, Таша и её рыцари предпочитали проводить свободное время втроём. Ребят их возраста в деревне жило не так уж много – человек десять от силы, – и с теми, кто жил, им было неинтересно. Джеми не мог разговаривать с людьми, которые не в силах были легко поддержать беседу о восстании Заречной сто сорок восьмого года Третьей Эпохи Аллиграна; Алексас считал ниже своего достоинства общаться с деревенскими молодцами и соблазнять деревенских девиц; на Ташу же, как на слишком привлекательный и слишком выделяющийся инородный элемент, местные девушки смотрели косо, а привечать ухаживания парней она не собиралась. Не то чтобы брезговала подобными ухажёрами – просто после всего пережитого было как-то не до того.
В итоге что в школе, что на деревенских празднествах парочка добровольных изгоев не задерживалась дольше необходимого. Спеша домой… или куда-то ещё. Но главное – вдвоём.
С третьим, всегда наблюдавшим с задворок сознания.
– Ага, значит, я буду развлекать твою сестру, пока ты спокойно изучаешь труды научные?!
– У меня не труды и не научные, – невозмутимо ответила Таша.
Она достаточно знала Джеми, чтобы понять – тот не иронизирует. Больше всего мальчишку возмущало, когда его заставляли отдыхать, пока другие продолжали проводить время с пользой.
– А что?
Таша молча подняла книгу так, чтобы её рыцарь рассмотрел обложку.
– Что ещё за «Некромант»? – нахмурился Джеми.
– Новый роман Акурида. Он рисует книги в гравюрах.
– Фи. – Джеми мгновенно потерял всякий интерес. – Как ты можешь читать подобную ерунду? Это же рассчитано на дураков без воображения! Картинки дают человеку возможность не думать, не отправлять фантазию в полёт, а принимать то, что дают! И текста там – три странички!
– Побольше. – Наслаждаясь его гневной мордашкой, Таша снова развернула книгу к себе. – Просто в обычных книгах авторам приходится описывать внешность героев, их действия… место, где действие разворачивается. Здесь всё это нарисовано, и появляется возможность печатать одни диалоги. Которые в данном произведении весьма остроумны, а местами и философичны.
– Да ну?
Облизнув палец, Таша перелистнула пару страниц, возвращаясь назад.
– «Совершенство любить легко, – зачитала она, – но лишь истинная долготерпимая любовь принимает человека во всём его трогательном несовершенстве».
– Банально, но верно, – крайне саркастично и неохотно согласился Джеми.
Таша снова облизнула палец.
– «Тяжело осознавать предательство любимого человека, но ещё тяжелее принять, что его не будет рядом, – продолжила она, вернувшись ещё чуть раньше. – Когда любишь, всё прощаешь».
– Предательство прощать нельзя, – категорично заявил Джеми.
– Когда у тебя будет любовный опыт – поймёшь, – снисходительно сказала Таша, листая до следующей загнутой странички.
Сама она подобным опытом, правда, пока тоже не была умудрена. С другой стороны, летом она простила Арона, который не то чтобы её предал и не то чтобы лгал, но очень многое недоговаривал; а не сказать, что ты амадэй – недоговорка очень весомая. Как и то, что таинственный кукловод, повинный во всех Ташиных бедах – твой брат.
Впрочем, Таша ведь взяла с него слово, что между ними больше никогда не будет лжи…
– Ещё что-нибудь припасено?
– Ах, да. – Опомнившись, Таша опустила взгляд. – «Истинное чувство никогда не проходит. Тем и отличается истинное от фальшивого: второе с годами тускнеет, первое же не разрушат и тысячелетия».
– Да что ж всё про любовь-то…
– Бее, – смешно наморщившись, подтвердила Лив.
– Вы, верно, удивитесь, но любовь – двигатель жизни, – переступая порог, заметил Арон. Он всегда знал, когда дети сидят без дела, и в таких случаях всегда входил в комнату без стука. – Всё в этой жизни делается ради любви. Пусть иногда это любовь не к одному человеку, но к людям вообще. Или любовь к деньгам. Или к некоей далёкой, но конкретной знаемой цели… если говорить о людях, которые двигают историю.
– Любовь к деньгам – не настоящая любовь, – заявила Лив, бесцеремонно вскарабкиваясь на колени к Джеми.
– О, у тех людей, о которых я говорю, это даже не любовь. Это страсть, это мания… которые всё же являются разновидностями любви. Пусть и фальшивой. – Арон присел на кровать рядом с потеснившейся Ташей. – Просто для своих чувств они избирают не тот объект поклонения.
