Текст книги "Не женское дело (Тетралогия)"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 85 (всего у книги 99 страниц)

Ладно, никто его сюда силком не тащил, сам в Гавану напросился.

На мгновение Жозе задержался у зеркала, висевшего на стене. Наследство даже не от предыдущего посла, а от испанского хозяина, как и почти вся мебель в этом доме. М-да. Куда девался прежний красавец Дуарте? Неужели этот полуседой хмурый мужик и есть тот самый лихой молодец, в которого, помнится, была тайком влюблена Алина? Тридцать пять лет – это вам не фунт изюма… Воспоминания о прежнем чувстве к той, которую сейчас все знали как генерала Сен-Доменга, уже давно не терзали его. Костер отгорел, остался пепел. Как и у нее. У Алины. Единственной, кого он любил по-настоящему… «А ведь повернись дело по-иному, могли бы сейчас жить вместе, детишек растить, – подумал Дуарте. – Я купеческий сын, она – купеческая дочь. Не погибни ее отец, я бы в ноги ему повалился, просил бы ее руки. Глядишь, и оставил бы пиратство, сейчас торговал бы, как все мои предки… Не судьба так не судьба, чего теперь жалеть о несбывшемся».

«Вермандуа» под командованием старпома давно ушел в родную гавань, в посольстве остался лишь он сам, одиннадцать человек из его команды и два секретаря – француз и испанец, оба из Сен-Доменга, только француз с запада, а испанец с востока острова. Секретари уже достали Дуарте своим язвительным соперничеством. Но если он до сих пор не выпер их из посольского штата, то только потому, что оба отлично знали свое дело, и словесные дуэли мгновенно заканчивались, стоило им приняться за работу. Удивительно, как эти двое умудрялись настолько забывать о личной неприязни. Впрочем, как только дела бывали завершены, все начиналось сначала. Если бы не парни с «Вермандуа», Дуарте давно бы уже скис от всего этого. Потому, когда один из матросов, входивший в посольский штат в должности начальника охраны, забарабанил в дверь комнаты, Жозе обрадовался: вот, хоть один день будет загружен донельзя, этим двоим грамотеям станет не до перебранок.

«Так быстро? – он сразу подумал о заговоре. – Они намечали свои действия четырьмя днями позднее. Значит, что-то заставило их поторопиться».

– В городе объявлено военное положение, капитан, – доложил Кувре, тот самый начальник охраны посольства. – Распоряжения отдает Хуанито Перес, о доне Игнасио ничего не слыхать. Видно, уже прибили, помилуй Господь его душу.

– Эрнандеса и Тавернье сюда. – Дуарте отдал приказ позвать секретарей так, словно стоял на мостике. – Передай парням – усилить охрану здания. Если кто полезет с оружием, стрелять без предупреждения.

Секретари не были в курсе заговора. Но это были в достаточной степени умные люди, чтобы сообразить, в чем дело. Потому они явились в кабинет к Дуарте абсолютно собранными, готовыми немедленно приступать к работе… Жозе удивился: насколько эти двое были схожи между собой, даже при всем внешнем различии. Тавернье – сухощавый длинный нормандец лет тридцати, весь какой-то вытянутый вверх. Удивительно спокойный, но язвительный. Вечно носивший тесные даже для такого худого человека камзолы и не расстававшийся с очками. Эрнандес, в противоположность своему ровеснику французу, был эдаким жизнерадостным колобком, любившим вкусно поесть, красиво одеться и блеснуть красноречием. Но когда они принимались за работу, все внешние различия отступали на второй план. Знания, ответственность и старательность – вот почему они получили столь высокие должности, и почему о них так хорошо отзывался прежний посол… Дуарте кивком ответил на их вежливый поклон.

– Господа, в городе чрезвычайное положение, – он предпочел сразу перейти к делу. – Нам следует немедленно отправить письмо в Сен-Доменг, а также обратиться к новому лидеру Кубы с призывом избежать гражданской войны. Господин Эрнандес, извольте составить соответствующее послание сеньору Пересу. Господин Тавернье, останьтесь, я продиктую вам срочную депешу…

«Все-таки стрельбы не избежать, – Дуарте, прикинув так и эдак, сделал неутешительный вывод. – Фуэнтес успел прикормить некоторых губернаторов, и те теперь зубами будут держаться за свои теплые местечки. А этот Перес парень не промах. Вот кому бы с самого начала Кубой командовать!»

– Пишите, Тавернье, – сказал Дуарте, когда секретарь сел за стол, придвинул к себе папку с чистой бумагой и раскрыл чернильницу. – «Генералу Эшби-Спарроу от посла Сен-Доменга в государстве Куба, капитана Жозе Дуарте, срочное донесение…»

5

«А девчоночка-то в самый сок входит, пора сватать».

Когда мужику уже почти тридцать, когда полжизни проболтался в море, нажив седину на голове и шрамы на шкуре, и умудрился при этом выжить, хочешь не хочешь, а потянет бросить якорь. Ведь еще пара-тройка лет, и возраст даст о себе знать. Капитан Блезуа уже подметил, что делать записи в судовом журнале по вечерам, при свете свечи, становится труднее – буквы почему-то двоятся. Раньше такого безобразия не наблюдалось… Что это? Неужели первый признак старости? Ну стало быть, дом уже купил, обставил, прислугу нанял. Теперь всему этому нужна хозяйка. И что с того, что Жозефине, дочери рыбака-баска, всего четырнадцать? Испанцы, вон, и в тринадцать своих дочек замуж отдают.

«Вернусь из рейда – пойду поговорю с ее папашей. А что? Девочка красивенькая, скромная. В школе выученная, так что грамоту знает, а по нынешним временам это очень даже хорошо, когда жена грамотная. Детишек родим… А когда в море уже ходить не смогу, в отставку выйду, и будет при мне богатый дом да молодая жена с детьми. Так вот!»

Судовой журнал сторожевого корабля «Индеанка», порт приписки Кайонна, Тортуга, Сен-Доменг

12 июня лета Господнего 1679, полдень.Пятые сутки патрулирования северного побережья. «Индеанка» находится в шестидесяти милях на норд-ост от Пуэрто-Плата неподалеку от банки, именуемой Серебряной. Курс зюйд-зюйд-вест в обход банки. На левом траверзе в полу лиге от нас видим трехмачтовое судно, возможно небольшой фрегат. Приказал изменить курс, приблизиться для выяснения.

12 июня. Вторая склянка дневной вахты.Обнаруженное нами судно – английский шестнадцатипушечный фрегат. Стоит на якоре со спущенными парусами. На поднятый нами вымпел, призывающий принять шлюпку с борта «Индеанки», не реагируют. При этом наблюдаем, как на борт фрегата спешно поднимают каких-то ныряльщиков.

12 июня. Третья склянка дневной вахты.Англичанин, продолжая игнорировать наши сигналы, поднимает паруса. Судя по всему, собирается удрать. Было бы это в наших водах, я бы уже знал, что делать. Не ушел бы. Здесь придется либо топить его, либо дать возможность удрать, ибо команды сторожевого корабля недостаточно для абордажа.

12 июня. Седьмая склянка дневной вахты. А эта банка не зря называется Серебряной, черт возьми! Задержимся здесь на сутки, завтра с утра обсмотрим тут все как следует.

13 июня. Полдень. Нужно пометить это место на карте и срочно отправляться в наш ближайший порт. Англичанин-то не дурак, знал, что искать! Тут на дне корабли, только самую малость занесены илом. Парни, что ныряли и осматривали место их упокоения, видели пробитые борта, а внутри навалом лежали слитки. Снаружи они нашли корзину, нагруженную такими же слитками, к ее ручкам привязана веревка. Конец веревки обрезан. Видимо, англичане, не желая нарываться на неприятности, постараются бросить все и уйти в надежде на скорое возвращение. Когда парни подняли эту корзину на борт «Индеанки» и почистили слитки от наросшей на них дряни, радости нашей не было границ. Здесь на глубине, доступной хорошим ныряльщикам, лежат по меньшей мере четыре или пять испанских галеонов, по самую палубу забитых чистым серебром! Если хоть что-то из этого груза удастся поднять, доля команды «Индеанки» сделает всех нас богачами!

15 июня. Полдень.Карта в присутствии трех офицеров передана губернатору Пуэрто-Плата. Завтра к указанному нами месту мы отправимся с пятеркой сторожевиков. А то как бы тот англичанин с подкреплением не вернулся…

6

«Этот Этьен Ле Бретон – достойный противник, – думал мистер Хиггинс, подытоживая некие результаты своей деятельности в Сен-Доменге. – Борьба с ним доставляла мне истинное удовольствие. Однако судьба поставила нас по разные стороны, и даже восхищаясь подобным врагом, я ни на миг не должен забывать, что он все-таки враг».

Француз, как искусный паук, и впрямь сплел вокруг Хиггинса изумительную паутину, грешившую лишь редкими прорехами. И то по причине ее незавершенности. Еще немного – и все связи мистера Оливера будут отслежены, все каналы передачи информации либо обрублены, либо взяты под контроль. До этого «светлого» дня оставалось не так уж много времени. Но Хиггинс потому и был по достоинству оценен герцогом Йоркским, что умел воспользоваться даже самомалейшей лазейкой для исполнения приказа. Лестная оценка брата короля многого стоила, пусть даже он католик, а мистер Хиггинс – самый что ни на есть протестант. Но пока у Оливера Хиггинса оставались эти несколько надежных ниточек, несколько человек внутри вражеской крепости, у него есть все шансы доиграть эту игру до конца. Желательно, до победного.

«Миссис Эшби не ошиблась. Я действительно представляю здесь интересы Англии. В отличие от сэра Чарльза, задача которого – в нужное время довести раздражение властей Сен-Доменга до предела. Хотя… Миссис Эшби и ее капитаны – достаточно непредсказуемые люди, чтобы я мог всерьез опасаться за успех сэра Чарльза».

Весть о провале рейда на Маракайбо не стала для него неожиданностью. Мистер Хиггинс умел делать должные выводы из того, что видел и слышал: спешное отбытие дона Альваро де Баррио-и-Баллестерос в Маракайбо, удивительно совпавшее по времени с завершающей стадией подготовки рейда, прояснило многие детали. Например, Оливер ни на ломаный фартинг не верил в «козни дьявола», услугами которого якобы воспользовались испанцы. Однажды он увидел столб черного дыма над пригородом. Через верных людей ему вскоре стало известно: взорвалась одна из установок, в которой этот странный немец Лангер производил обработку венесуэльского «земляного масла». Никто не погиб, но двое работников получили серьезные ожоги. Когда же он узнал о «смрадном дымном пламени», поглотившем корабли, все стало на свои места. «Земляное масло», как и прочие известные ему масла, очень хорошо растекается по воде, а горит еще лучше. А испанцы вряд ли рискнули бы сжечь запас этого масла, накопившийся за три месяца на городских складах, если бы не были уверены, что эти потери будут вскоре возмещены… Словом, мистер Хиггинс, услышав словосочетание «дурацкий рейд», лишь криво усмехнулся. И про себя добавил, что этот рейд не грех еще обозвать «засранским». Вслух, однако, он осудил коварство проклятых испанцев и продолжал делать свое дело, исходя не из раздутого до небес самомнения сэра Чарльза, а из собственных наблюдений и умозаключений.

Тем не менее обстановка мало-помалу накалялась. Хиггинс начинал понимать грешников, коих черти в аду сажали на горячие сковородки. Сейчас его ощущения были сродни адским мукам. Следовало завершить все дела как можно скорее, пока Этьен Ле Бретон не накрыл его глухим колпаком. Если этот чертов француз выйдет на его связи в городском гарнизоне, все рухнет. Ему-то лично ничего не грозит, кроме высылки из Сен-Доменга с формулировкой «за деятельность, не совместимую со статусом дипломата» (читай – за шпионаж). А вот с таким трудом созданная и законсервированная до нужного момента агентурная сеть посыплется с оглушительным треском. Ле Бретон – мастер своего дела. Уцепившись за одну-единственную ниточку, он способен вытащить всю сеть, и… Мистеру Хиггинсу не хотелось думать о том, что произойдет за этим «и». Дурные мысли притягивают беду, это всем известно.

Нужно было либо рискнуть всем и поторопить события, либо уходить.

Известия о переменах на Кубе достигли Сен-Доменга утром 14 июня. В тот же день местная Gazett опубликовала эти сведения со ссылкой на посольство Сен-Доменга на Кубе. На следующий день голландский бриг принес почту и свежую порцию новостей: сеньор Хуан Перес, новый «президент», опираясь на крупных землевладельцев и губернаторов восточных провинций Кубы, подавил мятеж сторонников Фуэнтеса, поднятый в самой Гаване. Еще пять дней спустя в Gazett напечатали о том, что Перес подавил мятеж двух губернаторов запада страны, коих прежний диктатор облагодетельствовал высокими должностями за личную преданность. Таким образом этот сеньор – по слухам, не идальго, не купец, а крестьянин! – сосредоточил в своих руках всю власть в стране. И первым же своим указом снизил налоги, чем сразу завоевал симпатии простонародья. Вторым указом, что весьма всех удивило, Перес назначил вдову дона Иниго – донью Долорес Паломар де Фуэнтес – министром финансов Кубы. Событие и впрямь из ряда вон выходящее. Однако мистер Хиггинс не видел тут ничего необычного. О донье Долорес и раньше отзывались весьма уважительно, а сейчас она наверняка участвовала в заговоре против мужа. Конечно, это преступление: жена осмелилась посягнуть на жизнь супруга, отца своих детей! Но ситуации бывают разные, а когда речь идет о государственных интересах, так и вовсе мало кто вспоминает о морали. Да взять любого из европейских монархов в качестве примера…

Сэр Чарльз вопросительно взглянул на мистера Хиггинса.

– О чем вы задумались? – без особой приязни поинтересовался он.

– О том, какую выгоду мы можем извлечь из перемен на Кубе, сэр, – ответил Оливер, сбивая в ровную стопочку несколько прочитанных им писем. – Эта страна разорена до крайности. Следовательно, сеньор Перес будет вынужден взять крупный заем.

– Он скорее обратится к банку Сен-Доменга, чем в Порт-Ройял, – резонно отметил господин посол.

– Совершенно с вами согласен, сэр. Однако, если кубинские корабли, перевозящие одолженное золото и серебро, ненароком повстречают по дороге, скажем, кого-нибудь из тех джентльменов, коим полковник Линч все еще предоставляет свое покровительство…

– Мистер Хиггинс, я не уверен, что Робер Аллен не позаботится обратиться к Совету капитанов с просьбой о предоставлении кубинцам военного сопровождения, – раздраженно проговорил сэр Чарльз. – Не стоит считать здешних торгашей идиотами.

– Сэр, я вовсе не имею в виду ограбить кубинцев или сен-доменгцев, – усмехнулся Хиггинс. – Дело в том, что после неудачи в Маракайбо его величество наверняка пожелает доказать всем и вся, что Англия – великая страна. Нам с вами это доказывать не нужно: мы и без того патриоты своей родины. Однако словечки «дурацкий рейд» или «дурацкий поход» уже запущены в оборот. Над Англией смеются. И если это нестерпимо нам с вами, то как должен чувствовать себя король? Ведь испанцы нанесли ему личноеоскорбление.

– Испанцы ли?

– И вы тоже сомневаетесь, сэр?

– Здешние пираты способны на любую подлость.

– В этом я также с вами совершенно согласен, сэр Чарльз. Однако если Сен-Доменг нанесет удар первым…

– … то Англия получит отличный повод уничтожить это осиное гнездо. Но для этого нужно натравить ямайских каперов на корабли под флагом Сен-Доменга, а они, насколько мне известно, вряд ли рискнут навлечь на себя гнев здешних флибустьеров.

– Если уверить их в заведомой слабости охраны и вовремя сообщить перевозимую сумму – они полезут даже к черту в пасть, сэр.

– Их уничтожат.

– Что с того, если одни разбойники уничтожат других?

– Охрана конвоя может быть слишком серьезной, ямайские каперы при виде, скажем, линкора скорее всего откажутся от нападения, – с сожалением проговорил сэр Чарльз, разглядывая узорный медный обод матового стеклянного плафона изящно отделанной керосиновой лампы: леди Ховард все же купила для супруга это чудо техники, и нельзя сказать, что господин посол был недоволен подарком жены. Только приходилось теперь посылать Джонатана еще и за керосином в ближайшую лавку. – Другое дело – селения южного побережья… Правда, они не так богаты, как купеческие суда, но зато верная пожива.

– Недостаток этого варианта я уже озвучивал, сэр: пираты Ямайки не настолько сильны, чтобы задираться с пиратами Сен-Доменга. Они боятся гнева миссис Эшби.

– Миссис Эшби незаурядная дама, но все же она – женщина. Если хотя бы одного капера удастся уговорить напасть на селения неподалеку от столицы, она отреагирует на это по-женски импульсивно. И по пиратскому обыкновению атакует английские корабли. Мы же в свою очередь объявим, что не имеем никакого отношения к каперу, самочинно напавшему на жителей Сен-Доменга, и Англия получает прекрасный повод для начала военных действий.

– Но, сэр…

– Не желаю слышать никаких отговорок, мистер Хиггинс. Действуйте в соответствии с моими указаниями, – надменно и холодно произнес сэр Чарльз: его бесила манера этого «выскочки» всюду соваться со своими сомнениями.

– Как скажете, сэр. – Хиггинс скрипнул зубами: ну вот, опять началось. И ведь не сдвинешь этого буйвола с места, коль уперся рогами. Хотя… Зерно здравого смысла в его плане имеется. Нужно всего лишь подкорректировать пару мелких деталей…

7

Его величество Карлос Второй Габсбург и сам понимал, что слаб. И дело было не в хлипком здоровье – результате слишком близкого родства его отца и матери. Дело было в слабом характере. Нельзя сказать, что этот коронованный юноша был глуп. Нет, учитель Рамос, недавно пожалованный титулом графа Франко, на этот счет был совершенно спокоен за своего августейшего ученика. Однако было кое-что, сводившее на нет все достоинства Карлоса: слабая воля. Ему еще ни разу не удалось отстоять свое мнение, даже если он был прав.

Как тогда, с письмом…

И все-таки сегодня появилось кое-что еще. Злость. На себя, не способного в семнадцать лет от роду избавиться от изрядно прискучившей материнской опеки. Что бы он ни сделал, для матушки все равно все было не так. В конце концов это унизительно, даже если речь идет не о короле Испании. Злость на мать, присвоившую себе право единолично принимать решения государственного масштаба. Злость на те ничтожества, коих дражайшая родительница собрала вокруг себя. Но почему только сегодня? Все очень просто: матушка изволила в который раз за последние дни помянуть волю Божью, спасшую Маракайбо от нашествия еретиков англичан. Совершенно некстати она это сделала: ведь именно сегодня его величеству стали известны кое-какие подробности, о которых матушка сочла нужным скромно умолчать.

– Не слишком ли вы поспешны в выводах, мама? – поинтересовался юный король, самым тщательным образом скрывая свою злость под маской незаинтересованности. – Помнится, вы были категорически против вмешательства Санто-Доминго в дела наших колоний, а сейчас изволите приравнивать это вмешательство к воле Господней. Будьте же последовательны.

Королева-мать так взглянула на сына, словно он сказал ей гадость.

– Дитя мое, не вам судить, насколько я последовательна в своих действиях, – резко ответила она, обмахнувшись драгоценным веером, инкрустированным золотом и перламутром.

– Мама, вам стоит заняться подготовкой к моему бракосочетанию с ее высочеством Марией-Луизой. Политику же извольте оставить мне, поскольку именно я являюсь королем Испании, – уже более жестко проговорил Карлос.

– Сын мой, вы слишком самоуверенны, – матушка нахмурилась: очень плохой признак, если не уследить, сейчас снова начнутся гневные крики. Те самые, которых так пугался когда-то маленький мальчик. – Губернатор Маракайбо, вступив в сговор с предателями из Санто-Доминго, сам заслуживает наказания как предатель. Мы намерены отстранить его от должности и подвергнуть тюремному заключению.

– Нелогично, мама. – На сей раз Карлос сказал это с явственно слышимой насмешкой. – Вы собираетесь наказать преданного слугу лишь за то, что он слишком хорошо исполнил свой долг, не допустив врага в испанский город?

– Мне не все равно, каким способом он этого добился! – Любящая мать, услышав насмешливые нотки, изволила разгневаться.

– Как жаль, что в этом мы с вами не сходимся во мнениях, мама. Вы желаете наказать губернатора, а я желаю его наградить. Как же мы поступим?

– Сын мой, вы намерены оспаривать решение матери? – ее величество, не ожидавшая такого упорства от покорного сына, опешила.

– Я намерен быть королем. Всего лишь. А вы, как моя мать и моя вернейшая подданная, надеюсь, не откажете мне в своих мудрых советах.

Ирония Карлоса была столь едкой, что гнев матери сразу выплеснулся наружу.

– Сын мой, вам не кажется, что ваша самоуверенность способна лишь повредить – как мне, вашей матери, так и стране, королем которой вы являетесь? – королева вскочила с ажурного стула, стоимость которого по самым скромным оценкам равнялась стоимости небольшого городского дома. – Губернатор Маракайбо понесет наказание. Таково мое решение, и оно неизменно!

Гнев. Чувство, доселе неведомое юному королю. Настоящий монарший гнев…

– Государыня мать моя! – этот гнев, прозвучавший в его голосе, заставил ее величество застыть на месте в немом удивлении. – Приказываю вам замолчать!

Если бы не присутствие статс-дам и секретаря – безмолвной тени, ожидавшей монаршего приказа, – ее величество уже знала бы, как себя вести. Но при посторонних… А сын, не удовлетворившись достигнутым успехом, принялся его развивать.

– Мы намерены вызвать в Мадрид дона Хуана, – тоном, не допускающим никаких возражений (с ума сойти!), проговорил Карлос. – А вам, дорогая матушка, я уже высказал свое пожелание – займитесь устроением моего бракосочетания.

Королева, не в силах произнести что-либо внятное, без сил опустилась на стул. Рвения сына надолго не хватит, это она знала как никто другой. Но ее эпоха закончилась бесповоротно. Дон Хуан – серьезный противник, который, получив от короля благословение на реальную власть в стране, уж точно не допустит ее возвращения.

…Посему повелеваем Вам, дон Антонио, принять должность вице-короля Новой Испании и вести от Нашего имени переговоры с предводителями мексиканцев. Используйте все возможные аргументы, чтобы город Вера-Крус вместе с прилегающими к нему землями остался под властью короны. Если мексиканцы желают быть независимы – отдайте им все прочее и действуйте в дальнейшем исходя из упомянутых Вами ранее предположений.

Да благословит Вас Бог!

Карлос

8

Затонувший испанский серебряный флот! Какой соблазн для любого джентльмена удачи!

Губернатор Пуэрто-Плата, ушедший «на покой» пиратский капитан Диего, получив сведения о находке Блезуа, сразу воодушевился. Ведь по законам Сен-Доменга (стало быть – по законам пиратского сообщества) что добыча, что найденный клад делились на три части. Треть принадлежала нашедшему клад или команде корабля, взявшей приз; треть уходила в казну провинции, в которую поступили сведения о добыче или находке; треть шла в республиканскую казну. Конечно, у многих капитанов возникал соблазн оставить себе не треть, а всю добычу, но шила в мешке не утаишь, а «крыс» в Сен-Доменге по-прежнему вешали. Случалось, крестьяне находили сундучки с ценностями, зарытые испанскими купцами и идальго перед завоеванием острова французско-пиратскими войсками. И не откопанные по той причине, что их хозяева уехали и не вернулись. Но опять-таки, простым как топорище земледельцам очень редко удавалось скрыть факт находки клада. Тут либо честно оставь себе законную треть и живи спокойно, либо делись найденным со всей деревней, чтоб помалкивали, либо уходи с острова. И ведь не факт, что сумеешь добраться с этим сундучком даже до Пуэрто-Рико. Потому большинство предпочитало не дразнить пиратов. Отсчитал свою долю в присутствии чиновника и свидетелей – и будь здоров. Но этот случай действительно был особый.

Капитан Диего, давным-давно позабывший собственную фамилию, поступил весьма осмотрительно. Для начала он подрядил четырех самых дотошных немцев перерыть испанские архивы, оставшиеся в Пуэрто-Плата. Ведь до того, как Тортуга и западная часть Эспаньолы оказались под властью французов, маршруты испанских серебряных флотов проходил через этот город. Именно отсюда нагруженные ценностями галеоны, сформированные в сводные флотилии, уходили в пяти– или шестинедельный океанский переход. После французских завоеваний маршрут изменился: теперь золотые и серебряные флоты выходили либо прямо из Веракруса, либо шли с остановкой в Сан-Хуане на Пуэрто-Рико. А Пуэрто-Плата постепенно захирел, превратившись из стратегически важного порта в захолустный городишко. Видимо, по этой причине испанцы, покидая Эспаньолу, позабыли здесь свои архивы тридцатилетней и более давности. Так что немцам досталось работы. Но ведь справились же! Нашли документ, подтверждавший, что обнаруженные корабли действительно были затонувшим в ноябре 1643 года испанским серебряным флотом! Документ оказался докладом капитана флагмана «Ла Сантиссима Тринидад», кое-как доковылявшего до Пуэрто-Плата через несколько дней после выхода из порта. Флот попал в бурю между банками Мушуар и Серебряной, их вынесло на рифы, и только флагману чудом удалось остаться на плаву. [168]Все прочие корабли числом пятнадцать отправились на дно. Вместе с грузом серебра… Когда немцы огласили примерную стоимость этого груза, капитан Диего радостно потер руки: ему ведь за оперативность тоже полагается премия, а с учетом рыночной цены найденного выходит немаленькая сумма. Стоит ли удивляться скорости, с какой был отдан приказ отправить к Серебряной банке еще парочку фрегатов и трофейный галеон – в помощь отправившимся туда ранее сторожевикам?

Судовой журнал сторожевого корабля «Индеанка», порт приписки Кайонна, Тортуга, Сен-Доменг

9 июля, полдень.Что они там копаются, позвольте спросить? Где обещанные корабли, где индейцы – ловцы жемчуга? Неужели мы сами должны нырять и таскать серебро на сторожевиках?

Четыре сторожевых корабля из пяти, приданных к нам в Пуэрто-Плата, снова нагрузились серебром и ушли. Скоро вернутся с продуктами и водой. Мы остались вдвоем с «Поморником».

10 июля.Сегодня утром из Пуэрто-Плата пришел сторожевик «Неуловимый», есть хорошие новости. Там оснащают три крупные посудины для охраны найденного нами места и перевозки поднятого серебра. Нанимают индейцев – ловцов жемчуга. А то ведь наши парни непривычны к такому делу, могут нырять здесь только в отлив, и то недолго. [169]

11 июля, 8 часов утра.Стоим на якоре. Со стороны пролива между банками замечены паруса. Вряд ли это наши корабли. На всякий случай велел парням приготовиться к бою.

11 июля, полдень.Англичане. Три фрегата. Точно не поручусь, но, кажется, один из них и есть тот прыткий красавец, который свалил отсюда месяц назад при виде нашего флага. Подняли вымпел, на всех известных мне флотах означающий мирные намерения. Если вдруг англичане начнут стрелять – сами и будут теперь виноваты.

11 июля. Вторая склянка. Эти сукины дети подошли с закрытыми портами, а затем сделали маневр, открыли порты и начали стрелять! «Неуловимый» огреб кучу дыр на ватерлинию, у нас повреждена фок-мачта! Мы открыли ответный огонь.

Сен-Доменгский сторожевик по размерам больше напоминал бригантину, чем своего предшественника – брига. И в то же время он очень сильно отличался от них обоих. Вытянутый нос, острый форштевень, длинный узкий корпус-«барракуда», фок-мачта установлена дальше от бушприта, более глубокая осадка. Не говоря уже о полном отсутствии пушечных портов. Четыре небольшие стальные пушки на верхней палубе и пара «басов» для стрельбы картечью – вот и все, если не считать стрелкового оружия на руках экипажа. Более высокие, чем у бригов, мачты позволяли нести большее по площади парусное вооружение. Предел скорости такого судна составлял аж семнадцать узлов. Иными словами, в том, что касалось скорости, английский фрегат заметно уступал пиратскому сторожевику. Но вот что до маневренности, то тут преимущества не было ни у кого. Особенно на изобиловавшем рифами мелководье. И вот тут свое слово сказали пушки. Если у англичан это были орудия старого образца, бронзовые, то у пиратов в распоряжении находились стальные пушечки небольшого калибра. С довольно-таки длинными стволами, что позволяло им прицельно стрелять на расстояние до полумили. С расстояния же в кабельтов снаряды из этих пушечек прошивали корпуса фрегатов насквозь. Попади хоть один такой снаряд в крюйт-камеру – и привет, детка. Канониру «Индеанки» повезло почти сразу разбить румпель шестнадцатипушечного фрегата «Сали Роуз». Того самого, который месяц назад спешно ретировался с Серебряной банки, капитан Блезуа не ошибся. Неуправляемый фрегат понесло на риф, и, несмотря на то что команда начала спешно сворачивать паруса, он все-таки распорол днище. Два других фрегата отстрелялись бортовыми залпами и пошли снимать команду с начавшего тонуть «Сали Роуз». Сторожевики же всеми доступными средствами старались этому помешать, а их куда более скорострельные пушки здесь оказались весомым аргументом в этом споре. Англичане огрызались нестройной пальбой «по готовности», а английских канониров королевского флота, кстати, и французы, и испанцы, и пираты заслуженно обзывали мазилами. Бортовой залп в упор – это одно дело, тут не промахнулся бы и полный невежда. И то находились «умельцы», ухитрявшиеся мазать даже с дистанции пистолетного выстрела. А если цель находится в трех кабельтовых и не стоит на месте, облегчая задачу бравым британским канонирам, а подло маневрирует да еще осмеливается отстреливаться… Гады, одним словом. Англичане, как правило, брали количеством: стреляли больше и чаще. Словом, когда дерущиеся наконец заметили приближавшиеся с юго-запада корабли, потери были практически равные – один английский фрегат против одного сен-доменгского сторожевика. Прочие корабли, обменявшись взаимными «любезностями», пока отделались несмертельными повреждениями и явно были намерены хорошенько порвать друг дружку. Конец этому положил тяжелый фугас, прилетевший с борта большого фрегата, шедшего под флагом Сен-Доменга. Фрегат стрелял с полутора миль, фугас взорвался, подняв огромный фонтан воды, с большим недолетом. Но англичанам этого вполне хватило. Сделав разворот «все вдруг», два оставшихся на плаву фрегата подцепили на тросы несколько шлюпок, на которых спасалась команда «Сали Роуз», и дали деру. Там, в открытом море, они подтянут шлюпки к бортам и поднимут спасшихся на борт. Но до этого светлого момента следовало дожить. А значит – немедленно уйти, пока весьма некстати подошедшие тяжелые посудины не превратили их в кучу щепок.

11 июля. Шестая склянка дневной вахты.Благодарение Господу, все обошлось. «Неуловимый» затонул, оставшихся в живых парней с него взяли на борт «Индеанки» и «Поморника». Присланные из Пуэрто-Плата фрегаты и галеон останутся здесь. Нам же предписано идти в порт и ремонтироваться. Поднятые на борт «Индеанки» слитки серебра уже зачтены в нашу долю, а подняли мы считай совсем ничего.

11 июля. Четыре часа пополудни. Если парни с фрегатов и галеона смогут поднять хотя бы половину того, что мы видели на этой банке, мы обеспечены до конца дней своих.

«А я теперь точно пойду свататься к Жозефине. И она будет обеспечена до старости, и детишкам будет что передать, и папаша ее избавится от рыбацкой доли. Какая девица устоит перед столь завидным будущим?..»