Текст книги "Не женское дело (Тетралогия)"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 99 страниц)

– Увы, адмирал. Пираты увидели свое военное преимущество, так сказать, воочию. И теперь им недостает лишь малого толчка, чтобы свершилось непоправимое. А эта дама достаточно умна и дальновидна, чтобы использовать своих вояк для собственного возвышения.

– Может быть, подкупить ее?

– Она могла бы взять отступные от д'Ожерона за молчание о его махинациях, но у вас в данном случае, боюсь, не хватит денег.

– Тогда… как же вы посоветуете поступить?

– Последовать совету Юлия Цезаря, адмирал: «Разделяй и властвуй», – усмехнулся молодой человек. – Флибустьеры – удивительно пестрое сообщество. Проще назвать, кого там нет, чем перечислить тех, кто там есть. Я слышал, мадам Спарроу как-то удается сводить к минимуму национальные и религиозные разногласия в своей эскадре, но сейчас там много новичков.

– Тем не менее, эти новички строго исполняют ее приказы.

– Лишь оттого, что командуют обоими пиратскими линкорами ее старые друзья – капитан Требютор и капитан Роулинг. – Что ни говори, а де Шаверни избрал правильного советника: Ментенон действительно был хорошим аналитиком. – А костяк команд – соответственно люди с «Сен-Катрин» и «Амазонки». Эти корабли теперь находятся под командованием других офицеров. Разумеется, тоже преданных своему «генералу». Но на линкорах действительно слишком много новичков…

– Займитесь этим. – Адмирал понял его без дальнейших пояснений. – А я тем временем поговорю с этой воинственной мышью. Вдруг удастся соблазнить ее оставить пиратство – если не с помощью денег, то высокой должностью или дворянским титулом.

– Мой адмирал, она купеческая дочь, но дворянка по мужу.

– Не помеха, можно предложить ей поместье во Франции.

– Только предложить? – саркастически усмехнулся Ментенон.

– Это будет зависеть от того, насколько она готова покинуть своих пиратов и служить его величеству. Но ваша забота – флибустьеры. Оставьте даму мне, я попробую убедить ее. Кажется, она достаточно умна, чтобы понимать всю бесперспективность дальнейшего следования этой разбойничьей дорожкой.

Тонкую, едва заметную нотку легкого сомнения в правоте этой мысли Ментенон все же уловил. Но оставил свое мнение при себе. Молодой капитан и так наговорил адмиралу много такого, что шло вразрез с сиятельным мнением, и в их разговоре уже чувствовалось некое напряжение. Еще немного – и де Шаверни начнет раздражаться. А это последнее, чего хотел бы молодой аристократ, представитель обойденного королевскими милостями рода д'Анжен… Что ж, адмирал хитер, как любой версальский интриган. Но и эта пиратствующая мадам тоже непроста. А при такой коллизии ему лучше всего оставаться в стороне. Иначе затопчут. А не затопчут, так зарежут – с пиратами шутки плохи.

Это маркиз де Ментенон, капитан «Сибиллы», знал не понаслышке.

– С вашего позволения, господин адмирал, я удалюсь, – сказал молодой человек. – У меня появились кое-какие идеи относительно порученного вами дела. Мне необходимо отдать некоторые распоряжения.

– Ступайте.

За окном сиял полдень. Солнце как будто делилось своим светом с белыми и желтоватыми стенами испанских домов: де Шаверни казалось, будто он не в Мэйне, а где-нибудь в Валенсии. Но эти сияющие стены таили в себе неприятие и скрытую угрозу. «Завоеватель! Проклятый вор! Убирайся отсюда!» – словно кричали они. И адмиралу начинали мерещиться библейские огненные словеса… Нет, поскорее погрузить добычу на корабли и убираться отсюда.

Рука сама нашарила серебряный колокольчик. Изящная вещица, обязательно нужно забрать с собой… И откуда у испанцев Нового Света такие изыски?

– Слушаю, мой адмирал. – Дежурный офицер снова появился в кабинете будто из воздуха. Как ему удается входить столь бесшумно?

– Завтра пригласите ко мне мадам Спарроу на десять часов утра, – не слишком довольным тоном проговорил де Шаверни.

– Как прикажете, адмирал.

«А вдруг получится соблазнить ее титулом и поместьем? Тогда поручение его величества будет исполнено как нельзя лучше…»

12

Честно говоря, Галка не ожидала ничего подобного. Ничего себе – темка для приватной беседы французского адмирала и «генерала Мэйна»! Сперва вздохи о том, какое это зло – пиратство. Затем вполне адекватное описание того, как хорошо живется французской знати. И наконец довольно прозрачный намек – мадам, а не желаете ли стать какой-нибудь там графиней с правом находиться при дворе его величества? От одного упоминания о Людовике Четырнадцатом, чье увлечение прекрасным полом уже вошло в поговорку. Галку едва не перекосило. Она-то знала цену своим внешним данным – ни то ни се. Что бы там ни говорил по этому поводу Владик. Джеймсу почему-то нравится, но это было его личное дело, на ком жениться. Однако «короля-солнце» могла заинтересовать не ее внешность, а ее бандитская слава. Заполучить в постель известную пиратку, и будет о чем вспомнить на старости лет… А еще графский титул, поместье…

«Блин, только этого мне не хватало, – подумала Галка, чувствуя, как у нее сводит скулы. Будто лимон с кожурой съела. – Пойти по пути Моргана из моего мира? Да еще отхватить нехилый шанс оказаться в королевском гареме, пусть и ненадолго? Фигушки! Не для того я весь этот пиратский огород городила, чтобы сойти с дистанции на финишной прямой! Не на ту напали, месье интриган!»

Де Шаверни уже на пятой минуте своего пространного монолога понимал, что тратит слова впустую. Но отчего-то не мог остановиться и возводил перед дамой воздушные замки один другого краше. Битых полчаса расхваливал прелести версальского рая, через слово поминал короля, который наверняка не забудет заслуг мадам перед Францией и щедрой рукой одарит ее всяческими милостями. Расписывал красоты французских шато и прилегающих к ним пейзажей. И под конец как будто невзначай обмолвился, что его величество даже не будет возражать против дальнейшей карьеры мадам на флоте. А мадам слушала и гадала: когда же он наконец заткнется?

Де Шаверни умолк, и в кабинете повисла странная, неловкая тишина. Когда вроде бы и молчать неприлично, и сказать что-либо неудобно. Пиратка всем своим видом демонстрировала полнейшее нежелание становиться французской графиней и придворной дамой. Видимо, наслышана о порядках при самом блестящем дворе Европы.

– Вы хотите, чтобы я вышла из игры? – Наконец женщина нарушила эту неприятную тишину. И, по своему обыкновению, задала неудобный вопрос из разряда «в лоб».

– Мадам, я хочу, чтобы вы сошли с дороги, которая приведет вас прямиком на виселицу, – сказал версалец, обмахиваясь какой-то бумажкой. – Не скрою: вы мне глубоко несимпатичны. Однако вы можете быть полезны моему королю и моей стране. Потому я предлагаю вам воспользоваться удобным случаем и вернуться к честной жизни.

– Моя жизнь меня вполне устраивает. А петля… Так ведь от этого никто не застрахован. – Дама усмехнулась. – Как говорят в моей стране, «от сумы да от тюрьмы не зарекайся».

– Но жизнь при дворе…

– Простите, адмирал, но жизнь при дворе – не для меня. Вернее, это я не предназначена для всяких там дворов. И прошу вас. – Заметив, что де Шаверни собирается продолжить уговоры, она отрицательно качнула головой, – не нужно продолжать. Я – на своем месте. Пусть все останется как есть.

– Такое положение вещей не может сохраняться долго, мадам, – с видимым сожалением произнес вельможа. – И вы это понимаете не хуже меня, так что пространные объяснения действительно излишни. Рано или поздно вы станете костью в горле Франции, и тогда я не смогу поручиться за вашу дальнейшую судьбу… Подумайте, мадам. Вы ведь не разбойница. Вы образованная дама, у вас блестящий, неординарный ум. На государственном или военном поприще вы можете сделать головокружительную карьеру – стоит вам только захотеть. Никто не посмеет заявить, что эта стезя не для такой незаурядной женщины. Не потребуется даже моя протекция, которую я поначалу готов был вам предложить. Зачем вам водиться с этим сбродом? Вы рождены стоять на вершине, а они? Они же как псы, дерутся за кости со стола высших. Ваша судьба…

– Моя судьба – это моя забота, адмирал, – сухо ответила Галка. – Я сама выбираю, с кем мне лучше водиться и что при этом делать. Я слишком многое отдала за это право – выбирать свой путь. Так что отстаньте от меня со своим Версалем, ладно? Там и без меня балагана хватает.

– Как пожелаете, – таким же сухим канцелярским тоном произнес в ответ де Шаверни.

Беседа явно не удалась. Версалец был зол и на женщину – за то, что не поддалась на уговоры, – и на себя – потому что избрал неверную тактику. Нужно было действовать так, как в Фор-де-Франс: взять в заложники несколько ее разбойников, а там уже говорить. Но второй раз эта уловка может не пройти. Она уже показала, что способна быть жестокой и к своим людям, и к самой себе. Ведь тот арестованный капитан, который дожидается суда команды – странные у этих пиратов законы, честное слово, – один из ее лучших друзей…

Что ж, она выбрала свою судьбу. Теперь пусть не сетует.

А Галка тем временем отправилась в порт. Несколько ее кораблей нуждались в кренговании и мелком ремонте, нужно было распорядиться насчет того, какие корабли следует вытаскивать на берег в первую очередь, а какие могут потерпеть денек-другой. Нужно было проверить, что там у Джеймса, Влада и Жерома насчет сбора «дани» с покоренного города. Нужно было пополнить запас воды на «Гардарике», вчера утром бросившей якорь в бухте. О продовольствии пока речь не шла: в городе его и так мало. Нужно было сделать еще много чего, но в первую очередь – кое-что сказать Дуарте. Вчера при братве она этого не сказала. Не смогла бы. Но Жозе должен знать, чтоон натворил. Иначе до последнего вздоха будет считать себя жертвой ее бездушия.

«Чертов иберийский характер, – мрачно думала Галка, поднимаясь на борт „Гардарики“, в трюме которой и содержали арестованного Дуарте. – Своя рубашка ближе к телу, и это еще мягко сказано… Каким, спрашивается, местом он думал, когда затевал эту глупость? Ведь дурак же, форменный дурак, да еще и эгоист чертов. Тут Билли прав на все двести…»

В трюме «Гардарики» и правда было куда чище, чем на палубах иных кораблей. Здесь капитан Спарроу не слишком усердствовала, но «планка стандартов» на флагмане Тортуги была поднята высоко, и парни старались не ударить в грязь лицом. Наняться на этот красно-белый красавец галеон считалось огромным везением. Все-таки у Воробушка и удача в кармане, и призы богатые, и братвой она в бою дорожит, и мора на ее кораблях уже давненько не видывали, даже несмотря на неизбежных крыс в трюме. И флибустьеры ради чести служить такому капитану готовы были драить корабль хоть с утра до ночи. Так что Дуарте не чувствовал никакого физического дискомфорта, если не считать обязательных в таких случаях цепей. Но что творилось в его душе… Галка знала его давно. С того самого дня, когда «Орфей» бросил якорь в бухточке необитаемого островка, на который судьба забросила ее с Владиком. Когда-то она была тайком в него влюблена, и случалось, едва не выла от отчаяния, что не может себе позволить быть с ним вместе. Даже просто признаться ему. Стремление непременно стать капитаном оказалось сильнее чувства. И чувство со временем прошло, как проходит болезнь. Осталась лишь дружба.

Ей этого было достаточно. Жозе, судя по всему – нет.

Португалец хмуро смотрел на нее, спускавшуюся по лесенке.

– Пришла наставлять меня на путь истинный? – хмыкнул он.

– Нет, – ровным, ничего не выражающим голосом проговорила Галка, присаживаясь на какой-то ящик. – Надо поговорить по душам, а вчера это было несколько затруднительно.

– Скажи Билли, что я на него не в обиде.

– Он знает.

– Тогда мне больше нечего говорить. – Дуарте упрямо мотнул головой и уставился себе под ноги.

– Зато мне есть что сказать, – негромко проговорила Галка.

– Ты вчера уже сказала все, что я должен был услышать. И больше мне знать нечего.

– А ты все-таки послушай. Вдруг что-то интересным покажется. – В голосе женщины почувствовались стальные нотки. – Знаешь, почему я согласилась пойти в эту чертову Картахену? Неужели ты думаешь, только ради богатой добычи?.. У меня есть мечта, Жозе. Пока не буду говорить какая, чтоб не сглазить, но она есть. И это не только моя мечта. Я знаю многих парней, которые все бы отдали за то, чтобы она стала реальностью. А теперь… Понимаешь, Жозе, теперь, чтобы осуществить эту мечту, я должна убить своего друга. Тебя… Ты нарушил приказ, а я не могу делать исключений ни для кого, иначе… Да ты и сам не вчера родился, все понимаешь…

Дуарте в изумлении смотрел на нее… и только сейчас до него дошло, что случилось на самом деле.Галка говорила тихо, печально. А на ее лице была написана такая усталость, что Жозе помимо воли мысленно обозвал себя идиотом. Чего он хотел? Причинить ей боль? Этого он добился, теперь может радоваться сколько угодно. Но… он до сих пор ее любил. И теперь-то понимал, что виной тому не ее отказы и замужество за Джеймсом. Он любил ее именно такую – непокорную, злую, непредсказуемо опасную. И бесконечно уставшую.

– Что же ты теперь сделаешь, Воробушек? – тихо спросил он.

– Я убью тебя, Жозе, – едва слышно проговорила Галка.

– Ну… другого я и не ждал. – Дуарте как будто облегченно вздохнул. Все-таки что-то определенное. – Тогда хоть поцелуй на прощание.

Галка печально улыбнулась, и он без слов понял: снова отказ.

– Когда-то я бы полжизни положила за то, чтобы поцеловать тебя, – произнесла она. – Но ты опоздал года на три. А я не стала ждать, когда ты наконец поймешь, что меня уже никому не переделать, и пошла за того, кто это понимал. А теперь… Я люблю его, Жозе. Может быть, не так, как любила бы тебя, но люблю. И это ты тоже изменить не можешь.

Не дождавшись ответа, Галка вернулась к лесенке. Вахтенный наверху подал ей руку и закрыл за ней решетчатую крышку.

«Господи, прости и помилуй меня, грешную… А не простишь – так поспеши с правосудием…»

13

Мир был черно белым. Так, по крайней мере, показалось Галке, когда она возвращалась в порт.

«Стоит ли эта мечта жизни моего друга?»

Еще пять минут назад она, глядя Жозе в глаза, выносила ему приговор. А сейчас уже почти готова отказаться от задуманного. Гори оно все синим пламенем…

«Ладно бы, если бы это только меня касалось. Но как же те, кто в меня поверил? Получается, и я обману их, как обманывали все прочие?»

Одним словом, Галке было сейчас удивительно хреново. До такой степени, что даже матросы-гребцы заметили: с капитаном что-то неладно. Спросить ее напрямую? Правила на «Гардарике» этого не запрещали, но матросы-то знали своего капитана как облупленную. Состроит невеселую усмешку и скажет: «Да все в порядке, братва, выкручусь». Потому они молча довезли ее до пирса и оставили в покое.

Ага, в покое… Как бы не так.

Этьен нашел Галку у казармы, где она вела переговоры с испанскими офицерами на предмет покинуть город. Испанцы настаивали на почетном варианте – выйти с оружием и знаменами. Галка вовсе даже не была против, в обмен на столь же почетный нейтралитет с их стороны, конечно. Но тут против был адмирал, и пришлось долгих два часа уламывать его согласиться. Мол, дон Сальваторе – испанский комендант Картахены – дает слово дворянина и так далее. Уломали. И теперь Галка обговаривала с испанцами порядок вывода гарнизона на пределы города.

– Капитан. – Этьен вмешался в разговор, и по одному этому Галка поняла: что-то серьезное.

– Прошу простить меня, сеньор. – Женщина извинилась перед испанским офицером, который до сих пор тоже вел себя предельно учтиво. – Я ненадолго вас оставлю… В чем дело, Этьен? – спросила она по-французски, когда Бретонец отвел ее в сторонку.

– Кажется, адмирал начал мутить воду, – с тревогой ответил Этьен. – Только что один из моих парней сообщил: матросы с «Сибиллы», французы, католики, прямо у церкви задирали проходивших мимо людей с «Перуна», а там половина команды – гугеноты. Капитан, если вы не вмешаетесь, будет кровь. Они только вас и станут слушать!

Последнее Этьен договаривал уже на бегу: Галка, едва заслышав об этом, побледнела, сорвалась с места и помчалась к месту событий. Не такой уж большой город Картахена, чтобы не понять, о какой именно церкви шла речь: матросы католического вероисповедания посещали ту, что ближе к порту и богаче убранством. Этьен, тихо ругнувшись, побежал следом: не хватало еще оставлять эту ненормальную один на один с толпой разъяренной матросни.

Собравшаяся у церкви тусовка не давала мелкорослой Галке разглядеть происходящее, но шум и выкрики позволяли сделать должные выводы и без «видеоряда». Кто-то кого-то обзывал еретиком, кто-то в ответ кричал про проклятых папистов. А толпа, поделившаяся на два лагеря, подзуживала обоих «лидеров» своими выкриками… Словом, картина была яснее ясного. И трижды прав Этьен: если вот прямо сейчас не вмешаться, через пару минут начнется мордобой, а там и до ножей дойдет…

– Эй, господа! – едко и насмешливо крикнула Галка, не без труда пробившаяся сквозь толпу. – Может, разъясните мне, несведущей, что за фигня тут происходит?

– Этот ублюдок, это отродье еретика Кальвина!.. – начал было один, но второй не менее невежливо его перебил:

– Чертов папист! Он посмел назвать меня еще и ублюдком?!!

– Тихо!!! – Голос у Галки был высокий, сильный и звонкий – услышали ее, надо полагать, и в порту, до которого минут десять неспешным прогулочным шагом. Да и приказания капитана Спарроу пираты привыкли исполнять немедленно. Выждав, когда они, слегка оглушенные ее криком, притихнут, мадам капитан спокойненько заговорила: – Так. Все с вами ясно. Католик с гугенотом опять сошлись в бою. [51]Ну-ну. Вы продолжайте, господа, а я с вашего позволения присяду тут на камушек и полюбуюсь на сценку из времен кардинала Ришелье.

С этими словами Галка действительно присела на каменный поручень лестницы и с самым скучающим видом скрестила руки на груди. Только хорошо изучивший ее Этьен понимал, какова цена этому спокойствию.

Двое дискутирующих сперва обожгли друг друга ненавидящими взглядами, но затем оба не сговариваясь обернулись в сторону Галки. И… смутились. Продолжать безобразную свару в присутствии «генерала»? Особенно когда не знаешь, какой фортель она способна выкинуть?

– Ага, – проговорила Галка, заметив их неловкость. – Насколько я понимаю, ваш теологический спор себя исчерпал. Я бы позволила себе вставить и свое веское слово… если оно кого-то тут интересует.

– Говори, Воробушек, – хрипло выкрикнул кто-то из толпы пиратов.

– Что ж, скажу. – Галка легко, по-птичьи, соскочила с нагретого солнцем камня и подошла к двоим «героям дня». – Вы оба французы, насколько я понимаю, – проговорила она. – Ты католик, а ты гугенот. А теперь вопрос вам обоим, на засыпку… Какой я веры?

И католик, и гугенот были не с ее флагмана – те не только знали, что Галка православная, но и не стали бы цапаться из-за разницы в вероисповедании. А эти два красавца только ошарашенно смотрели на своего адмирала.

– Ну… – замялся католик.

– Не знаю, – честно ответил его оппонент.

– Не знаете, – кивнула Галка. – Правильный ответ – православная. А теперь второй вопрос: почему этот факт волнует так мало народу во всей эскадре? Предлагаю пару вариантов ответов. Первый – это никому не интересно. Второй – я имею смелость уважать веру тех, кто меня окружает, и потому окружающие уважают мое право исповедовать веру предков… Думаю, вы уже поняли, какой ответ верный. Тогда имейте мужество и вы уважать веру своих товарищей.

Жаркое, нестерпимо белое солнце заливало город потоком своих лучей. От них можно было найти спасение только под крышей или в тени деревьев. Но площадь у церкви была довольно открытым местом. Полуденный воздух, накалившись у белых камней, поднимался зыбким маревом, выжимая из людей ручейки пота. Галка чувствовала, как рубашка липнет к спине. Хорошо, что на ней ее любимая кожаная безрукавка… Она знала, что так будет. Пока Картахену не взяли, пираты нужны были де Шаверни как организованная и грозная сила. Но теперь, когда город у них в руках, позарез надо избавиться от конкурентов и претендентов на треть добычи. А это баснословная сумма. Только по предварительным подсчетам выходило, что с города можно смело собрать ценностей на пятьдесят миллионов эскудо. А если хорошо поискать, то и больше. За такой куш де Шаверни маму родную бы предал, не то что каких-то морских разбойников.

«Вот он и нанес удар. Как раз по слабому месту… Что ж, я еще не забыла принципы айкидо… А Этьен молодец, сразу просек фишку насчет подстрекателей. Те поняли, чем дело запахло, и уже линяют. Ага, вон Бретонец уже тихонечко посылает двух парней проследить за ними. Значит, есть шанс кое-кого кинуть через бедро по горячим следочкам».

– Это еще не все, братва. – Заметив, что пираты слегка разочарованы, Галка поспешила их успокоить: мол, спектакль не окончен. – Иметь мужество уважать веру своего товарища – только полдела. Хотя, как я вижу, и это кое-кому еще не по зубам. Но я хотела поговорить с вами о главном. О том, почему нам сопутствует удача во всех больших делах.

– О чем тут говорить, Воробушек? – загудели все разом пираты. – Ты и есть наша удача!

– Не совсем так, – с холодной усмешкой сказала Галка. – Знаете, почему Морган брал Порто-Белло, Маракайбо? Почему нам удалось взять Панаму, Мериду, Картахену? Почему удалось увести два линкора из-под носа благородных сеньоров? Почему даже этот напыщенный версальский павлин вынужден с нами считаться? Потому что мы – сила. А теперь спросите себя: почему мы за такое короткое время сделались силой, с которой считаются? Кто из вас ответит?

– Мы не знаем страха! – предположил один пират.

– Потому что у тебя светлая голова, Воробушек! – крикнул другой.

– Нас много, и у нас сильные корабли! – добавил третий.

– Насчет второго пункта поспорю, но в остальном вы правы, – кивнула Галка. – Мы действительно не знаем страха, у нас мощные корабли, нас много. Но вы не назвали главного – почему на самом деле мы стали силой. А я назову. Силен лишь тот, кто хранит единство. И мы были едины в своей цели, какова бы она ни была. Мы были одной большой слаженной командой, и нам все удавалось. А теперь, боюсь, этому настал конец… Да, вы не ослышались! – Галка возвысила голос, в котором зазвучали гневные нотки. – Там, где вчерашние братья вдруг начинают вспоминать, что один католик, другой гугенот, третий еще бог знает кто, конец любой удаче! И это отлично понимают некоторые господа, которые рады были бы презирать нас, как прежде, да боятся! И по трусости своей стараются сделать все, лишь бы снова превратить нас в ту кучу дерьма, которой мы были еще несколько лет назад! Будьте честны, братва: ведь так и было! Но сейчас – сейчас все изменилось, не так ли? Мы больше не банда отбросов, а настоящая армия! Еще немного – и нам будет по силам решать такие задачки, о которых раньше приходилось только мечтать! Ну и мы будем теперь, на пороге настоящегоуспеха, грызться из-за того, что кто-то молится по-латыни, кто-то по-французски или по-английски, а кто-то вообще крестится справа налево? Или все-таки покажем этим индюкам, что они не на тех напали? Разделяй и властвуй – вот их девиз! Ради своей выгоды они меняют веру, как перчатки, а дураки идут за них умирать. Я своими ушами слышала, как рассуждает месье де Шаверни: мол, пусть эти собаки грызутся в грязи за кости с нашего стола. А мы тем временем будем царствовать. Да еще ставки делать, которая из собак победит… Может быть, мы все-таки окажемся умнее господ в шелковых камзольчиках и делом докажем, что они слегка ошиблись?.. Или я ошибаюсь, а «шелковые камзольчики» все-таки правы?!!

– Нет! Нет! – загалдели пираты. – Это ты права, Воробушек!

– Вот как? – Галка и сама не заметила, как оказалась на верхней ступеньке лестницы, откуда ей была видна вся площадь и все собравшиеся… Такого душевного подъема, как сейчас, она не чувствовала уже давно. – Значит, я в вас действительно не ошиблась. Но тогда советую забыть о том, что нас разделяет, и помнить о том, что нас объединяет. Как там в Писании? «Нет пред Богом ни эллина, ни иудея», кажется?.. Нет католика, гугенота, пуританина, православного, язычника – есть твой брат! И так должно быть во всем, если вы действительно хотите чего-то в этой жизни добиться! Только вместе мы сила! А порознь – тьфу, и растереть! – Это она произнесла с явным презрением. – И запомните раз и навсегда: кто ненавидит своего брата за то, что он иной веры или говорит на ином языке – тот служит «шелковым камзолам». А слуги «шелковых камзолов» мне не братья!

– К черту де Шаверни! Шею этому индюку свернуть!!! – закричали из толпы.

– Придет время – свернем! – пообещала Галка. Да. Теперь она полностью контролировала ситуацию. – Я лично об этом позабочусь, но пока он нам нужен как прикрытие… Все вопросы решили? Ну теперь осталась самая малость. Вот эти два джентльмена, – и она с веселой улыбкой указала на двоих доморощенных богословов, о которых все уже успели подзабыть. – Что делать-то с ними будем?

– Гнать к чертовой матери! – предложили пираты.

– В первом же порту – долой с корабля!

– На салинг их! [52]

– Гальюн драить!

– Ага, – хохотнула Галка. – Еще полчаса назад сами были готовы сцепиться, а теперь посылаете этих бедолаг то в гальюн, то на салинг. Я думаю… Вы с какого корабля?

– С «Перуна», кэп, – тихо ответил католик.

– Оба?

– Оба.

– Раньше в одной команде в море не ходили?

– Нет, кэп.

– Скажете Требютору, что я приказала отныне ставить вас на вахты и в бою вместе. Напарниками. Пока не поумнеете, – вынесла свой приговор Галка. – Если один из вас погибнет в бою, второй должен будет разыскать его родных и отдать им его наследство. Так что не стесняйтесь, побазарьте как-нибудь на досуге о родных и близких во Франции… Вопросы есть?

– Нет, кэп, – вздохнул гугенот.

– Тогда брысь на «Перун», исполнять приказание. А всем остальным пусть это послужит уроком. – Галка обвела собравшихся цепким взглядом. – Вольница хороша в мирное время, а мы сейчас сражаемся за право жить по своим законам, а не так, как хочется кому-то в Европе. И я вас уверяю, братва: мы еще удивим кое-кого по самые уши… Верите мне?!

– Верим! Верим!.. – Душевный подъем Галки, кажется, передался и пиратам. Хотя именно на это она и рассчитывала.

– Ну, раз верите, тогда и я уверена в нашей победе, – сказала она. – Помните о том, что тут было сказано о розни и единстве. Помните о том, что сейчас – именно сейчас! – нас всеми правдами и неправдами будут сталкивать лбами. Помните о том, кому на руку наша грызня. И вы не проиграете!

«Вот теперь они снова одна большая команда, – думала тяжело дышавшая от волнения Галка, глядя на этих людей, которые еще несколько минут назад готовы были вцепиться друг в друга. Пираты громогласно приветствовали своего „генерала“, как тогда, у острова Мона, и уже невозможно было сказать, где тут католики, где гугеноты. – Теперь им по плечу буквально все. А то делиться, блин, начали, как инфузории тапочки… Ничего, я кое с кого за это спрошу. По полной программе».

Весть о том, что произошло у церкви, быстро облетела пиратов, и начинавший было тлеть в их душах огонек недоверия так и не перерос в пожар. Галка «перевела стрелки» на истинных виновников происшествия, а их пираты ненавидели чуть поменьше, чем испанцев. Ведь многие из братвы были дезертирами с королевских флотов, а там царили совсем тюремные порядки. Капитаны и офицерье – как правило из благородных – никогда не скупились на зуботычины и прочие телесные наказания. Чуть что – кулаком в морду. Чуть что – девятихвосткой по спине. Если не килевание [53]или вообще петля. А за слово поперек не щадили никого. Галка знала это по горькому опыту мужа, бывшего английского офицера, однажды повздорившего со своим капитаном. Оттого на кораблях королевских флотов регулярно вспыхивали редкие по своей жестокости бунты, а капитаны, знавшие, что ходят в море на плавающих тюрьмах, все туже закручивали гайки. А потом изволили удивляться, откуда в Мэйне развелось столько пиратов. Потому Галка попала с выбором «козлов отпущения» в самую точку. Служить «шелковым камзольчикам» не хотелось никому. А если Галка еще даст кое-кому хороший разгон – так вообще пираты будут в полнейшем восторге. Но разбираться с адмиралом пока рано. Это так легко и просто пообещать братве свернуть кое-чью шею. Воплотить это в реальность куда сложнее.

«Теперь лишь бы Этьен не выпустил из виду тех двух уродов. Если он их отловит там, где я думаю, драка пауков в банке начнется прямо сейчас…»

14

Нет, странный этот второй помощник капитана. Ох, странный. К нему такая девка явилась, чуть не сама на шею повесилась, а он поселил ее в отдельной комнате и туда ни ногой. Приставил к ней какую-то негритянку, кормит и поит сеньориту за свой счет. Э, ладно, кто их вообще поймет, этих благородных? Свои и то с заумью, а этот вообще московит. Темный лес, одним словом…

Владу было наплевать на то, что думают по поводу испанки матросы с «Экюеля». От своего решения он не отступит ни на шаг. Было там что-то или не было – испанцев это не интересует. В любом случае девушка опозорена, и ей теперь две дороги: либо в монастырь, либо скоропостижно замуж. За какого-нибудь старпера или дважды вдовца с кучей детишек. «Мексиканский сериал, да и только, – думал Влад. У него голова пухла от этих цифр, которые он уже устал сводить в ведомость. – Теперь понятно, откуда в наш век в этих местах взялись такие мыльные страсти: то ребенка потеряла, то память, то и то и другое. Что ж, дело воспитания. Галя вон совсем другая. Не такая, как эта очаровательная овечка».

Подумав так о девушке, Влад почувствовал, что у него вспыхнули щеки. От стыда.

«Да что я такое несу?»

Исабель уже который день не показывалась из комнаты. Только негритянка хлопотала вокруг сеньориты, да Влад все время интересовался ее состоянием. Негритянка лишь скорбно закатывала глаза и отвечала: «Молится». Этого Влад и боялся – что испанка впадет в молитвенный ступор. Дело воспитания? Совершенно верно. Эта девочка даже помыслить не смела о чем-то, кроме пострига или замужества за каким-нибудь идальго. А здесь – пират. Который к тому же совершенно не докучает ей своим обществом. Есть отчего прийти в замешательство, а испанок с малолетства учили решать подобные душевные проблемы молитвой.

«Да. Психотерапия как отрасль медицины здесь еще не развита, – думал Влад, возвращаясь от д'Ожерона выжатым как лимон. – Позвать Леклерка? Он как обычно поставит диагноз „меланхолия“ и пропишет какие-нибудь противные капли, будто ими можно вылечить душевную боль. Но проблему надо решать… Я не могу ее здесь оставить. Съедят».