Текст книги "Не женское дело (Тетралогия)"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 99 страниц)

– Удачи, дорогая. – Джеймс был отменно вежлив: не один де Шаверни получил хорошее воспитание.

– Постараюсь не разочаровать тебя, дорогой. – Галку все эти приятные манеры только смешили, и она всегда обращала подобные церемонии в шутку. Судя по веселой искорке, промелькнувшей во взгляде Джеймса, он сейчас вполне разделял иронию жены.

Поцелуй – и она выскочила из каюты. «Домашний арест» под опекой мужа и доктора Леклерка окончился.

Как они и предполагали, де Шаверни сразу же по приходе Галки в дом губернатора завел речь об офицерском патенте.

– Давайте не будем касаться темы издержек государственной службы, – не дожидаясь, пока дама ответит, сказал де Шаверни. Сегодня, несмотря на жаркий денек, он принарядился в лиловый камзол, такого же цвета короткие штаны, чулки с бантиками и туфли с бриллиантовыми пряжками. И нацепил плотный парик, под которым наверняка жутко потел. Вероятно, тоже решил, что красота требует жертв. – Поговорим о ее преимуществах, мадам. Во-первых, быть капитаном флота его величества – это большая честь. Не многие оказываются ее достойны. Ваша лояльность по отношению к Франции не осталась незамеченной при дворе, и я сам слышал из уст его величества пожелание видеть вас капитаном регулярного флота. Более того: у меня в кармане лежит приказ о назначении вице-адмиралом Антильской эскадры. Там достаточно лишь вписать имя. И поверьте, на свете найдется очень немного людей, которые отказались бы сделать столь головокружительную карьеру. Что же до жалованья – поверьте, это весьма солидная сумма.

– Я уже давно убедилась: чем выше заберешься, тем больнее падать, – ответила Галка. Опять не дождалась приглашения и присела самочинно. – Понимаю, вам хочется видеть вольных капитанов у себя в подчинении, но вот что я вам скажу, сударь… Прошу не обижаться, речь идет о серьезных вещах, могущих иметь серьезные последствия. Так вот: вы – не моряк. Отсюда проистекает полнейшая номинальность вашего адмиральского чина. Будьте честны: вы без посторонней помощи не сможете даже отдать на корабле адекватный приказ. Но при этом пытаетесь затянуть в струнку тех, кто действительно что-то понимает в морском деле. Я три с лишним года в море, я капитан, но и я знаю о морской науке слишком мало. Среди ваших офицеров есть люди, прослужившие на флоте лет по двадцать-тридцать. И при этом вы уверяете, что поставили их в положение не лучше рабского. Шляпы, мол, будут есть, если вы прикажете, и так далее. По-вашему, это справедливо?

– Вас интересует справедливость, мадам, или конкретный результат? – усмехнулся версалец.

– И то, и другое. Потому отдайте лучше командование эскадрой кому-нибудь из своих капитанов. Ему же и пригодятся вице-адмиральские полномочия. А мы, с вашего позволения, останемся в роли союзников. Мы, пираты, видите ли, ненавидим покорность больше, чем испанцев. – Галка поднялась, давая понять, что разговор окончен.

– Жаль, – проговорил де Шаверни, отвернувшись к окну. – Если бы не ваша строптивость, вы были бы отличным капитаном.

– Я неплохой пират, и это меня вполне устраивает. – На завуалированную угрозу адмирала Галка ответила той же монетой. После чего, с испорченным настроением, покинула губернаторский дом.

«Все, – думала она. – Теперь у него останется только два варианта: либо отвязывается от меня со своей гербовой бумажкой, либо… начинает действовать. Что ж, подождем».

И ждать пришлось недолго.

Утро следующего дня выдалось на редкость тихим. Поверхность бухты превратилась в почти идеальное зеркало, нарушаемое лишь легкой рябью у берегов и бортов кораблей. Галка как всегда поднялась с первыми лучами солнца и сразу принялась за дело. Нужно было выдать Пьеру необходимую сумму для закупки хорошего пороха. Поругаться с оружейником, поставившим ядра не того калибра. Проверить, как идет установка новых орудий на свежевыкрашенные и переоснащенные линкоры. Посмотреть – зрелище еще то, Шекспира бы сюда, – как Пьер обучает нанятых канониров обращению с его «любимицами». Как вообще новые команды освоились на таких громадных кораблях. Это были в основном флибустьеры, либо по той или иной причине оставшиеся без кораблей, либо списанные на берег из-за конфликтов с капитанами. Требютор, сам неглупый человек, старался не нанимать ни явных дураков, ни мечемахателей без тормозов, ни полностью безразличных к условиям жизни на корабле свинтусов. А Галке как раз и нужны были люди, не лишенные чувства собственного достоинства. И на корабле будет порядок, и капитан, кто бы он ни был, при такой команде не начнет тиранствовать… Была еще одна проблема: Влад. То есть Галка ничего не имела против его службы на «Экюеле». Просто в свете последних событий, планов на будущее и странноватого поведения месье д'Ожерона – спасибо Причарду, тоже в людях редко ошибается – она начинала беспокоиться за соседа по двору. Тут недолго дождаться какого-нибудь сюрприза, на которые так горазды люди, приближенные к вершинам власти. Положив себе заняться этой проблемой вплотную, Галка распорядилась спустить шлюпку.

– А где Жером? – спросила она, зная, что с утра должна быть его вахта.

– Еще не вернулся с берега, кэп, – ответил хмурый Хайме – из-за опоздания Меченого до сих пор не ложился спать и оттого был не в меру злой. – Опять загулял, черт его дери. В каждом порту по бабе, если не по целой их толпе. Придется оббегать всех потаскушек города, чтобы найти нашего бесценного громилу.

– Возьми десять человек и дуй на берег. – Галкины подозрения были не такими прозаическими. Она чувствовала: случилось то, чего она ждала и боялась. – Пусть разыщут Жерома… А те, кто был с ним? Тоже не вернулись?

– Да. – Хайме бросил на своего капитана сперва удивленный, а затем ошарашенный взгляд. – Тьфу, черт, как я сразу-то не подумал!

– Как что-то узнаешь – сразу посыльного ко мне, – мрачно сказала Галка.

Этого тоже долго ждать не пришлось, и новость полностью подтвердила ее подозрения. Жером и двадцать человек с «Гардарики» были арестованы за трактирную драку. И добро бы просто кулаками махали – догадались подраться с французскими матросами. Потому-то и сидели сейчас в городской каталажке: нападение на солдат его величества, видите ли. В лучшем случае – галеры. В худшем – петля… Выслушав матроса, Галка ничего не сказала. Но подумала о самой себе в очень нелестных выражениях.

«Ты хотела этого? Хотела? Получай».

– Не торопитесь сушить весла. – Она перегнулась через планшир и крикнула своим пиратам, сидевшим в шлюпке. – Я сейчас сама в город наведаюсь. Поговорю кое с кем…

Джеймс сегодня позволил себе немного отоспаться: все равно ему до выхода эскадры в море делать пока нечего.

Потому женушка застала его одевающимся. И моментально испортила ему настроение своей мрачной физиономией.

– Эли, что-то случилось? – спросил он, завязывая воротник: он редко когда позволял себе небрежность в одежде.

– Случилось, – буркнула Галка, доставая из сундучка свое оружие. – Жером и двадцать матросов в тюрьме. За драку с «солдатами его величества».

– Довольно прозрачный намек со стороны господина адмирала, – проговорил Джеймс. – Эли, но ты ведь говорила Владу, что все равно придется брать офицерский патент, хоть тебе это и не нравится.

– Политика местного масштаба, будь она неладна. Братва-то ворчит, не каждому по нраву государственная служба… Я иду к де Шаверни, – спокойно сказала Галка, нацепляя на себя перевязь с саблей – последний штрих к образу капитана Спарроу. – Приму этот чертов патент, пусть наконец успокоится.

– Незачем было доводить до крайности. – Эшби был мрачен. Он любил жену и, как всякий влюбленный, идеализировал ее. Но сейчас из-под этого идеала проступали пугающие его черты. Он гнал от себя это наваждение, но пока безуспешно.

– Я ждала, когда де Шаверни совершит что-то подобное. Он взял Жерома и его людей в заложники? Это его ошибка и наша пусть маленькая, но победа. Ведь теперь братва на кораблях будет знать, что меня вынудилипринять офицерский чин, и не разбежится на фиг с королевской службы… Да милый, – грустно улыбнулась Галка, заметив в глазах мужа недоумение и неприятие такого метода достижения своих целей. – Я страшный человек. Если бы осталась в своем мире, то лет через двадцать, глядишь, выбила бы себе местечко на нашем политическом Олимпе. Там как раз собрались люди, которые начинали свою карьеру примерно как я – с бандитизма районного масштаба, не очень чистой торговли или финансовых махинаций.

– С твоей стороны и с точки зрения целесообразности расчет был безупречен, но… Эли, это цинично, – с затаенной болью в голосе проговорил Джеймс.

– Цинично, – согласилась Галка, чувствуя себя так, словно ее душу зажали в тиски и медленно, по-садистски, сдавливают. – А по отношению к Жерому вообще подло. Если хочешь, можешь начинать меня презирать.

Все-таки Эшби был проницательным человеком и за эти годы изучил Галку лучше, чем она сама себя знала… Он женился на живой женщине, а не на идеале. И любил живую женщину со всеми ее достоинствами и недостатками.

– Все верно, Эли: ты – страшный человек, – сказал он, обнимая ее. – Но самое страшное в тебе то, что я все равно тебя люблю и ничего не могу с этим поделать.

– И я люблю тебя, несмотря на то что ты такой безупречный, – улыбнулась Галка. С плеч будто гора свалилась…

14

Надо ли говорить, как был доволен господин адмирал, вручая ей капитанский патент? Сегодня он опять изволил нарядиться как на аудиенцию у короля и благоухал ароматом парижских духов. Правда, карибская погодка – а ведь февраль на дворе! – исправно делала свое черное дело, и из-под тонкого аромата все явственнее пробивался вульгарный запашок пота. Был отменно вежлив и даже изволил пригласить мадам капитана присесть – в присутствии молча стоящих вдоль стены своих капитанов. Среди них Галка увидела незнакомое лицо: изящный молодой человек примерно ее возраста, в одежде и манерах ненамного уступающий самому де Шаверни. «Наверняка капитан той самой посудины, что бросила якорь вчера вечером, – кажется, „Сибиллы“, – подумала Галка. – Надо будет свести знакомство. Мало ли что». Но эта мысль оказалась мимолетной, как облачко. Галка была холодно сдержанна: не хватало сорваться в присутствии господ капитанов. Не время еще.

– Итак, мадам, примите мои искренние поздравления. – Де Шаверни наконец завершил свою длительную речь (три четверти которой занимали неумеренные дифирамбы в адрес короля). – Его величество никогда не забывает оказанных Франции услуг. А верная служба в будущем может избавить вас от упреков в занятии пиратством.

– Мне и до сих пор особо нечего было стыдиться. – Галка позволила себе ответить уколом, хотя вряд ли де Шаверни считал свое последнее высказывание бестактностью.

– Да, я наслышан о ваших условиях, предъявляемых к командам. И о дисциплине. Но разве не вы приказали повесить капитана Джонсона и его людей на реях их же корабля?

– Джонсон поплатился за то, что отдал два испанских поселения на растерзание своим бандитам, – ровно проговорила Галка. Ну какого черта он ее провоцирует? – А его команда – за то, что выполнила сей преступный приказ.

– Испанские поселения? – У сьера де Шаверни от искреннего удивления глаза полезли на лоб. – Вы казнили английского капера за то, что он убил пару сотен испанцев?

– Мирных жителей, – уточнила капитан Спарроу. – Мне все равно, какой национальности живодеры, и тем более все равно, какой национальности их жертвы. Кстати, повесила я не всех – места на реях не хватило бы на две сотни уродов. Остальными пришлось покормить рыбок. Они тут, понимаете ли, всегда голодные.

– Но вы ведь тоже убивали испанцев.

– В бою – да. Но мирных жителей – нет.

– Черт побери, я вас не понимаю, мадам. Что за женские бредни? Вы еще начните рассказывать о бесчеловечности войны как таковой, – возмутился адмирал.

– Я прекрасно понимаю, что любая война бесчеловечна, а уж пиратство – и подавно, – язвительно усмехнулась Галка, отвечая на «женские бредни». – Оттого хорошо знаю себе цену и не пытаюсь казаться лучше, чем есть. В отличие от некоторых господ, оправдывающих свой разбой службой короне.

Она уже наводила справки и знала: де Шаверни никогда и близко не имел отношения к военным действиям, потому сейчас не примет ее резкие слова на свой счет. Так и случилось. Более того: адмирал усмехнулся. Ни дать ни взять, разделял это мнение. Зато молодой незнакомец, которого Галка видела краем глаза, как-то подобрался, ожег ее гневным взглядом. «Ага, – отметила про себя мадам капитан. – Видать, рыльце в пушку. Обязательно спрошу о нем – кто такой, откуда взялся, чем занимается».

– Вы считаете, что можно остаться честным человеком, будучи пиратом? – Пока Галка думала о незнакомце, де Шаверни напомнил о себе. – Признаться, до встречи с вами я не думал, что это вообще возможно. Но, как вижу, невозможного не бывает. Вот, кстати, приказ о вашем назначении вице-адмиралом эскадры. – Он вынул из кармана свернутую трубочкой бумагу.

Галка еле сдержалась, чтобы не сказать ему пару ласковых. Сначала провоцировал, теперь собирается рассорить с поседевшими на службе капитанами?

– Адмирал, я думаю, произошла какая-то ошибка, – сказала она, всеми силами стараясь хотя бы казаться спокойной. – Здесь есть люди, куда более достойные этого звания.

– Даже если это и ошибка, мадам, здесь уже вписано ваше имя, и исправить ничего нельзя. Берите и благодарите короля: если бы его величество не ценил превыше всего заслуги перед Францией, я мог привезти в кармане приказ о вашей казни.

– Как это любезно с вашей стороны. – Когда Галка говорила таким медовым голоском, внутренне она уже была готова к убийству. И, чтобы не наломать дров, решила уходить. – С вашего позволения, я удалюсь. Нужно же наконец освободить из тюрьмы солдат его величества.

– Если вы имеете в виду своих людей, мадам, то боюсь, что это несколько преждевременно, – с мстительной усмешкой проговорил де Шаверни. – Они не могут считаться солдатами его величества, пока еще ничего в их ситуации не ясно. Предстоит разбирательство, суд. И приговор может быть как довольно мягким, так и суровым – в зависимости от результатов расследования.

Когда Галка уже постфактум вспоминала этот эпизод, то не могла понять, что ее удержало от несусветной глупости, которую она уже готова была совершить. Почему она с ходу не швырнула все патенты в лицо «версальскому адмиралу»? Одному Богу ведомо. Но момент помрачения прошел – слава опять же ему, Всевышнему – раньше, чем Галка начала действовать.

– Не думаю, что вы заинтересованы в беспристрастномрасследовании, адмирал. – Она привыкла иметь дело с пиратами, но все ее знакомцы еще сохраняли в себе хоть какое-то представление о чести. Этот же расфранченный придворный собирался ее самым криминальным образом «кинуть». Что ж, раз он решил играть по законам криминального мира, пусть теперь не жалуется. – Если я принята на службу, то это автоматически распространяется и на моих людей. Если же вам угодно сделать некое исключение из этого правила, то боюсь, мне придется отказаться от великой чести быть офицером флота его величества. Ибо вы создаете опасный прецедент, а я не хотела бы в такой ответственный момент наблюдать неуверенность среди наших людей.

– Только так и не иначе? – Де Шаверни перестал усмехаться: он и хотел, чтобы Галка отказалась от патента, но сделать это, по его замыслу, она должна была со скандалом. Чтобы сама оказалась в этом скандале виновата. Теперь выходила несколько иная история. Эта чертова пиратка, несмотря на варварское произношение, умела ловко управляться со словами. Судя по ее речи, получила недурное образование, хоть и осталась при дикарских манерах.

– Увы. – Галка уже держала себя в руках.

– Отдаю должное вашей логичности, мадам, – не слишком-то довольно проговорил адмирал. – Вы горой стоите за своих людей, они платят вам тем же. Надеюсь, вы сохраните это похвальное качество и в роли французского офицера. Можете идти.

– А как насчет приказа об освобождении моих людей?

– Я распоряжусь, чтобы их немедленно отпустили.

– Адмирал, я с удовольствием передам ваш письменный приказкоменданту. – Галка чуть склонила голову, всем своим видом демонстрируя почтение.

Де Шаверни понял и намек, и то, что в этой ситуации ему не стоит играть с огнем у крюйт-камеры. Пираты есть пираты, а эта дама, как он слышал, плевала с высокой горки на всякие титулы и звания. С нее станется взбунтовать своих головорезов, и тогда он – даже с тремя могучими линкорами в распоряжении – ничего не сможет сделать. Потому пришлось улыбаться, выписывать бумажку, прикладывать даже не перстень – печать! И заверять мадам, что недоразумение более не повторится.

– Я искренне на это надеюсь. Ибо в противном случае я не смогу гарантировать вам свою лояльность, – в свою очередь заверила его мадам.

– Вот теперь можете идти, – кивнул в ответ адмирал. – И прошу вас, не забывайте о своем новом статусе. Это не только большая честь, но и некий долг перед Францией.

«Кролики – это не только ценный мех… – язвительно думала Галка, проходя к двери. – Знаете, господин адмирал из лужи, какую ошибку вы сейчас совершили? Не знаете. Что ж, для некоторых счастье в самом деле заключается в неведении».

– Да, кстати. – Галка уже в дверях обернулась, и ее взгляд стал странно веселым. – На всякий случай, господин адмирал, мало ли что… Одним словом, шляпы мы есть не будем. Доктор говорит, это вредно для здоровья.

…Городская тюрьма Фор-де-Франс мало чем отличалась от подобных заведений в Порт-Ройяле и Кайонне. Также и комендант тюрьмы выглядел родным братом своего коллеги с Тортуги: такой же цепкий взгляд записного хапуги, по самому камера плачет. Галке в тюрьме сиживать не доводилось ни на родине, ни здесь, но случалось вытаскивать с нар своих пиратов после особенно буйных потасовок. В ее эскадре такое случалось несколько реже, чем у других капитанов, но все же случалось. И тогда провинившиеся бывали не рады, что не остались досиживать в тюрьме. От трех до семи нарядов или «собачьих вахт» вне очереди, в зависимости от тяжести содеянного. А «рецидивистов» ждала откачка воды из трюма – худшей работы на деревянном паруснике семнадцатого века просто не найти. Так что Жером, когда его вместе с его орлами выпустили из камеры, был далеко не в праздничном настроении.

– М-да, – сказала Галка, увидев разукрашенные во все цвета радуги виноватые рожи своих вояк. – Хорошо вас отрихтовали, хоть картину пиши… Сколько их было-то?

– Поначалу не больше, чем нас, – ответил за всех Жером. Он-то как раз был побит меньше прочих: сказалось и его кулачное мастерство, и три года занятий экзотическим рукопашным боем. – Задираться-то они первыми начали. Ихний лейтенант меня свиньей назвал, а когда я посоветовал ему самому штаны постирать, облил меня ромом… сволочь… Ну я его на прием и взял. Он сразу орать – спасите, мол, убивают! Тут уже все сцепились, пошла стенка на стенку. Почти сразу набежало их откуда-то с полсотни, будто позвал кто, и началась гулянка. А тут и стража подвалила. Человек сорок. Навели стволы – и что нам было делать? Не подыхать же так по-дурацки.

Галка и без откровений своего боцмана знала, что драка была подстроена умышленно. И остро чувствовала свою вину перед Жеромом и его приятелями. «Нет, – подумала она. – Сколько ни вешай Джеку лапшу про циничный расчет, не бывать мне политиком крупного масштаба. Не смогу я с легкостью жертвовать теми, кто мне дорог. Совесть сожрет и не подавится… М-да, совесть пирата. Сказать кому – засмеют…»

– Ладно, – проговорила она, стараясь не смотреть Жерому в глаза. – Пошли уже, солдаты его величества.

– Вот черт! Ты согласилась на патент? – вознегодовал Меченый, сообразив, что произошло.

– А что, я должна была спокойно смотреть, как вас вешают? – нахмурилась Галка. – Нет, если ты так хочешь, я еще могу пойти к адмиралу и положить патент на стол…

– Да ладно, Воробушек, – отмахнулся Жером. – Сделанного не воротишь.

– Тогда вперед… расписные вы мои. В порту ждет шлюпка. Наказывать вас не стану, драка наверняка была подставной. Но всем на борту передайте: еще один такой случай, и я рассержусь всерьез…

Нет, господа. Как ни романтичен был Сабатини, но он будто с натуры эту ситуацию срисовал: столичный вельможа с агромадными амбициями, губернатор, не могущий ему как следует возразить, и пиратский капитан, всеми правдами и неправдами пытающийся сохранить свою независимость. Только де Шаверни куда умнее де Ривароля, а я – не капитан Блад.

Я гораздо хуже.

Вместо одной шлюпки у пирса Галка обнаружила две: рядом буквально только что пришвартовалась посудина с «Акулы», и вот прямо сейчас оттуда на мол вылез Причард со своей неизменной трубкой в зубах. Понаблюдав за хмурой компанией с «Гардарики», англичанин едко усмехнулся.

– Что, допекли? – поинтересовался он, когда Жером со товарищи погрузился в шлюпку.

– Бывает, – пожала плечами Галка.

– Я бы своих дураков вытаскивать не стал.

– А я своих умных, как видишь, вытаскиваю, – огрызнулась капитан Спарроу. – Чего ты хочешь, Причард? Нарваться на драку? Давай, я сейчас как раз в подходящем настроении.

– Я с тобой драться не рискну, жить еще охота, – не без язвительной нотки сказал Причард. – Ты не саблей сильна, а башкой. И своей бабьей хитростью. Потому я не завидую этому придворному вертихвосту, который корчит из себя прославленного адмирала… Сукина ты дочь, – добавил он негромко, чтобы никто не услышал. – Думаешь, я не знаю, как ты наловчилась проворачивать хитрые делишки чужими руками? Ведь ты обстряпала все так, будто тебя заставили взять патент. Теперь парни и не пикнут. Даже жалеть тебя начнут, черти соленые.

– Не ворчи, старый пират, сам ведь хорош, – усмехнулась Галка. – Все мы тут сукины дети. Правда, в разной степени, но сути дела это нисколько не меняет.

– Чудесная семейка, – согласился Причард. – Что думаешь делать дальше?

– Готовиться к походу, что же еще.

В маленьких, глубоко посаженных глазках Причарда светился другой вопрос, но английский капитан был слишком умен, чтобы задавать его раньше времени.

15

Три недели. Негусто для такого рейда. Но если учесть, что эти три недели завершили полный год подготовки, то в самый раз, чтобы затариться припасами, просмолить днища, покрасить борта и привести в порядок такелаж. Зато теперь эскадру можно смело выставлять на любой морской парад. А наши пушки – на выставку «Экспо-1673», в раздел новейших технологий… Ничего. Шуточки скоро кончатся. Под этой чертовой Картахеной придется как следует повертеться. А Джек прав: на одном слепом везении далеко не уедешь. Этот де Шаверни, эти шпионские игры губернаторов, эти испанские инквизиторы, которым вдруг приспичило сделать из меня жаркое… Предчувствие опять молчит. Как тогда, перед Панамой. Но тогда нам кое-как, со скрипом удалось переиграть одного Моргана. А здесь противники… Имя им легион. И все такие, что зубы обломаю с гарантией.

Да, я боюсь. Но страх – еще не причина для отказа от борьбы. Я уже не могу отступить, потому что братва верит в меня и в мои странные по этим временам идеи. Отступление будет равносильно предательству, а отец с детства внушал мне, что это самый страшный грех.

Ты всегда был прав, батя. Потому предавать я так и не научилась. Хотя учителей по сему предмету было предостаточно хоть в той жизни, хоть в этой.