Текст книги "Не женское дело (Тетралогия)"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 99 страниц)

«Спусковым механизмом» этих самых неприятностей стало объявление, сделанное Причардом. Кэп, как полагалось, рассказал команде, сколько добра взято на трофейном корабле и сколько тысяч песо назначено в качестве выкупа за пленных. Общая сумма добычи вызвала волну радостных возгласов: восемьдесят тысяч песо, с одного рейда! Да такой куче денег позавидовал бы сам Морган! Правда, сорок пять тысяч из этих восьмидесяти ещё нужно получить, но куда испанцы денутся? Если дон Рикардо хочет жить, ни от кого не прячась, он и за себя денежки привезёт, и за девчонку. Тут и вправду команда весьма нелестными эпитетами помянула двух мерзавцев, отправленных Галкой прямиком в ад. Купец, судя по всему, очень богатый, и мог бы раскошелиться ещё тысяч на сорок за любимую жену. Ну да ладно, содеянного не исправишь. Придётся довольствоваться выкупом за девчонку – как, подытожив мнение команды, заявил дядька Жак.

– Выкуп за девчонку… – хмыкнула Галка, понимая, что пришёл момент вмешаться. – А вам не кажется, братва, что это не та ситуация, когда выкуп уместен? Девчонка-то, считай, жизнью матери откупилась – цена, дороже которой ничего не придумаешь.

– Ну, Воробушек, ты и сказанула! – заржал Билли. – У тебя денежки лишние завелись, что ли?

– Всё верно, выкуп за испанцев – святое дело! – загалдели пираты.

– До поры до времени, – неожиданно гаркнул Жером, перекрыв поднявшийся гам, – голосище у него был под стать его габаритам. А настроение в последние пару дней капитально испортилось. Меченого даже стали замечать в подпитии, что он обычно позволял себе только в порту. – Не по-людски это всё.

– Что ты хочешь этим сказать, Жером? – недобро прищурился Причард. Он ещё терпел Галкины выходки, но когда кто-то из команды соглашался с её мнением, начинал раздражаться. – Ага, ты у нас вдруг решил благородным заделаться, навроде нашего штурмана. Девка сопли распустила? Ну так ведь она девка, ей это по чину положено…

– Никаких соплей, кэп! – возмущённо воскликнула Галка. – Ты, помнится, частенько изволил разглагольствовать о справедливости. А когда доходит до дела, то выясняется, что твоя справедливость крива на один бок и слепа на один глаз! Да, испанцы ещё те ребятки. Да, я готова рубиться с ними, как и все вы! Но я никогда не воевала с детьми и не собираюсь этого делать в будущем!

– Девчонка-то испанка, – хмыкнул Жак.

– Испанка, – кивнула Галка. – А чем она хуже твоей Жанетты? И для меня она прежде всего ребёнок, у которого на глазах убили мать. Так что если ты, кэп, и возьмёшь за неё деньги, то знай – моей доли в них нет… Чего рожу перекосил? Радоваться должен. Тебе же больше достанется.

– Моей доли там тоже нет, – буркнул Жером. Негромко, но зло выругавшись по-французски, он растолкал пиратов и пошёл в сторону берега, к вытащенным на песок лодкам.

– Боюсь, капитан, что я вас тоже огорчу, – спокойно проговорил Эшби. – Алина права. Человек, имеющий хоть каплю собственного достоинства, не станет пользоваться деньгами, полученными в такой ситуации.

– Чистеньким хочешь остаться? – зло рыкнул Причард. – Ну, да что с тебя взять: благородное воспитание, оно ж неизлечимо… Ладно, девка права: нам больше достанется. Правда, парни?

Обычно подобные заявления вызывали всплеск радостных криков. Деньги есть деньги. Не ради них ли пираты идут на смерть? Но что-то в этот раз всплеск получился каким-то… тусклым. Галка пользовалась уважением большинства команды, и её мнение братва всё-таки принимала в расчёт. А тут такой демарш! Значит, кэп и впрямь делает что-то не так? А Галка ещё и подлила масла в огонь.

– Дураков здесь, я надеюсь, нет, – холодно усмехнулась она. Её голосок, внезапно зазвучавший закалённой сталью, почему-то заставил присутствующих умолкнуть. – И все всё поймут правильно, без кривотолков… Золото золотом, а есть вещи и поважнее. Все мы, выбравшие нелёгкий промысел на морских дорожках, должны уважать право капитана на принятие решения. Иначе мы не команда, а сброд. Только есть на свете некие законы, нарушать которые я бы не советовала никому. Даже капитану.

И, развернувшись, ушла следом за Жеромом.

– Бред какой-то! – вспылил Причард. – Розовые сопельки читавшей слишком много книжек барышни, чёрт бы её побрал!.. Ну, что уставились! Завтра она сама придёт и спросит, где её доля!

– Я так не думаю, – сказал Эшби. – Ещё раз прошу меня извинить, капитан, но в этом вопросе наши мнения не совпадают… Спокойной ночи, сэр, – Джеймс позволил себе саркастическую усмешку. И ушёл. Всё в том же направлении.

Билли наблюдал весь этот спор с выпученными от удивления глазами. Бывший вор-домушник, а теперь пират, он даже представить не мог, что есть на свете люди, для которых золото – не главное. И которым не всё равно, за кого и когда брать выкуп. Но были два обстоятельства, по которым он, подав одну реплику, больше не вмешивался в разговор. Во-первых, он был без преувеличений умный парень. Во-вторых, Галка для него стала сестрой. Тоже без преувеличений. И он-то знал, что она никогда ничего не делает просто так, без какой-либо цели. Что она ещё выдумала? Хотя, может, и впрямь она упёрлась из-за малявки. Материнский инстинкт или что-то в этом роде. Но последние её слова заставили Билли крепко задуматься. Рано лишившись родителей, он не получил вообще никакого образования. Ни светского, ни церковного, только улично-воровское. И к протестантской церкви Билл причислял себя лишь в силу традиции, в пику испанцам-католикам. Он и сам отлично сознавал, что христианин из него никакой – в отличие от большинства его современников, дружно воображавших, будто нет на свете более угодных Создателю людей, чем они. Но намёк в Галкиных словах был довольно прозрачный. Им, джентльменам удачи, не с руки гневить Господа. Кому ещё помнить об этом, если не капитану?

– Как по мне, так в самом-то деле, кэп, подумал бы ты насчёт девчонки, – Билли сообщил всем собравшимся своё мнение – а его тоже уважали, за ум и опыт в морском деле. – Возьмём сейчас эти сорок тысяч, а потом выйдет, что они прокляты, и удача от нас отвернётся. Я Алине верю, у неё на эти дела такое чутьё, какого я сроду ни у кого не видел. Лучше перетоптаться без этих чёртовых денег сейчас, зато потом возьмём их у испанцев сторицей.

– Ты ещё меня учить взялся, засранец? – окончательно взбеленился Причард. – Да я уже знал, что такое слово капитана, когда мать тебя ещё лопухами подтирала! Сказано – берём деньги за девчонку, значит, берём! А если ты такой же умный, как эти трое, то тоже останешься без своей доли!

– Ну и чёрт с ней, – Билл презрительно сплюнул на песок. Капитан капитаном, но «засранец» – уже перебор. – Проживу и без этих денег.

Причард уже не кипятился. У него на глазах происходило что-то странное. Чтобы кто-нибудь когда-нибудь отказался от своей доли? Такого он не то что не видел – даже слыхом не слыхивал. А тут сразу четверо. В другой ситуации он бы уже велел запереть этих героев в трюме, по соседству с испанцами. Но только не сейчас. Потому что против него пошли двое лучших матросов, штурман и девчонка, принесшая ему удачу. Да и среди собравшихся он уже наблюдал кислые рожи и слышал весьма неприятные словечки. Мол, а может, права девка-то? Бог ведь всё видит… Точку в этом, так сказать, собрании поставил индеец. Чёрт его знает, почему он до сих пор ходит с ними. Даже имени его толком никто не мог выговорить. Тем не менее он был одним из лучших бойцов на «Орфее». И настолько редко раскрывал рот, чтобы вымолвить человеческое слово, что капитан даже невольно вздрогнул, услышав его голос.

– Нельзя дети убивать. Духи сердиться, – индеец говорил на ломаном английском языке. – Духи посылать плохой ветер и злой человек. – И повторил, словно гвоздь забил: – Нельзя.

– Тьфу… – Причард мысленно проклинал девчонку, устроившую этот тихий бунт, но отступить в его положении значило признать своё поражение. – Чистоплюи хреновы, откуда вы только взялись… Завтра утром испанец отправится за выкупом. Ждать будем две недели. Если не явится – девчонке голову с плеч, чтобы не мучилась. Если явится с выкупом – поделим денежки. А если с береговой охраной – пустим их на дно. Это моё последнее слово. Все слышали? Марш спать. Вахтенным смотреть в оба.

«Убил бы проклятую тварь! – думал Причард, вспоминая наглую девку. – Так ведь и правда она удачу приносит. Если убью, парни меня самого, чего доброго, вздёрнут… Нет, тут нужно действовать похитрее».

Жером пил. Прямо из горлышка, не закусывая. Насколько Галка его знала, Меченый никогда ромом не злоупотреблял, а в море и подавно всегда бывал трезв как стёклышко. А тут сорвался. С чего бы? Галка должна была это знать: слабое место члена команды может стать слабым местом всей команды, и лидер – формальный или неформальный, неважно – должен был учитывать всё. До самых незначительных мелочей.

Галка подсела к французу и молча протянула ему руку. Жером, невесело хмыкнув, осторожно пожал маленькую, огрубевшую от корабельной работы ладошку.

– Спасибо, братец, – негромко сказала Галка.

– Не за что меня благодарить, Воробушек, – хрипло отозвался Жером. – Я не мог поступить по-другому.

– Значит, есть причина, – Галка намеренно произнесла это не в вопросительном тоне. – Знаешь, когда ты высказался, многие парни просто челюсти на пол пороняли. Видать, не ждали…

– …что среди них окажется белая ворона. – Жером снова отхлебнул из бутылки. – А мне не привыкать. Как и тебе.

– Но ты говорил это не со злостью, а с болью.

– С болью? – меченая рожа Жерома перекосилась в едкой усмешке. – Пожалуй, да. А знаешь, отчего эта боль-то? Давно вижу: что испанцы, что свои – один хрен. И поделать с этим ничего не могу, и деваться уже некуда.

Он одним длинным глотком допил ром и отшвырнул пустую бутылку… Галка заметила подходившего к ним Эшби – видать, тоже подался в оппозицию к капитану, – а Жером ничего уже не замечал.

– Мне семнадцати ещё не было, когда напали испанцы. Среди ночи, – глухо заговорил он, глядя себе под ноги. – Отец с братом за ружья успели схватиться, да выстрелить уже не получилось. А меня тюкнули по темечку и вязать начали. Мать взяла топор – а женщина она была рослая, крепкая – и давай донов охаживать. Двоих насмерть зарубила, пока её скрутили. А потом… они разложили её на дворе – и все по очереди… А меня смотреть заставили… Потом горло ей перерезали, а нас, пленных, увели за собой… За год на плантации только я один из всех наших выжил. Затем сбежал, добрался до французских владений на Эспаньоле, пристал к буканьерам, а там и на Ямайку подался. Думал с испанцами поквитаться… Поквитался-то я с ними здорово, счёт давно в мою пользу. Только свои вели себя не лучше донов. А назад дороги уже нет… Вот так-то, Воробушек.

Галка положила ему руку на плечо. В самом деле, Жером, по меркам пиратской эпохи, был белой вороной. Как и она. Но с ней-то всё понятно: пришелец из иной эпохи – о чём никто, кроме Влада, пока не знал, – а этот француз? Плоть от плоти своего времени, и всё же…

– Так вот почему ты такой скисший был, – понимающе проговорила Галка. – Только знаешь что… На твоём месте мало кто поступал бы, как ты. Многие просто озлобились и стали ещё хуже тех испанцев.

– Кто-то же должен быть умнее. – Жером пошарил руками около себя, но, не обнаружив рома – видно, хмель всё-таки ударил ему в голову – тяжело вздохнул. – Да только умным у нас быть трудно. А если б я ещё книжки читал навроде тебя, то вообще бы свихнулся. Наверное.

Эшби, присевший у бортика лодки, молча слушал исповедь Жерома. То, чему этот парень на днях стал свидетелем, разбудило страшную память о его прошлом. Отсюда и ром, и скверное настроение, и конфликт с капитаном. В самом деле, белая ворона. В команде были люди с похожим прошлым, но никаких признаков душевных терзаний за ними не замечалось. Личности были не столь сложные, как Жером – полуграмотный лесоруб из Французской Эспаньолы, но очень умный и подающий большие надежды парень. Эшби даже говорил – заглазно, понятно – мол, быть ему капитаном, если подучится немного и опыта наберётся. Но до этого ещё следовало дожить. А в данный момент речь шла о том, каково человеку снова и снова переживать страшную гибель собственной семьи. Но Галка… Неужели и ей довелось пережить нечто подобное, если она даже способна потерять контроль над собой?

– Ну а ты? – Жером словно подслушал мысли штурмана и хмуро воззрился на девушку. – Тебя тоже это стороной не обошло, если ты этого типа на куски покромсала за испанку?

– Обошло, – ровным голосом ответила Галка.

– Ну может, не тебя – хотел бы я посмотреть на придурка, который бы рискнул тебя силой ломать – а кого-то из твоей родни? Или подружку?

– Да нет, Жером, и меня, и родню, и друзей моих это и вправду стороной обошло, – Галка слабо улыбнулась. – Только я… ненормальная. Когда при мне сильный изгаляется над слабым, я зверею. И мне по фиг, кого в этом случае разбирать на запчасти: испанца, француза, англичанина или… соотечественника.

Джеймс взглянул на неё сперва удивлённо, а затем понимающе. Но ничего не сказал. А тем временем к ним, любовавшимся закатом, подошли ещё двое.

– Ага, – хихикнула Галка, узнав их в сумерках всего лишь с нескольких шагов. – Полку диссидентов прибыло. Ну с Владом всё понятно, мы с ним единомышленники по большинству вопросов. Но ты, Билли… Как ты мог огорчить нашего славного кэпа?

– Да вот так, – хохотнул Билли, подсаживаясь рядом с ней. – Ничего, ему полезно – как ты говоришь.

– Выпить бы по этому случаю, – сказал Жером.

– Я сейчас принесу, – Владик, не успев усесться, тут же поднялся – сбегать за выпивкой.

– Погоди, брат, ещё не вечер, – Галка уже улыбалась, предвидя последующие события. Зря она, что ли, устроила этот демарш? Причард сделал большую глупость, оставив её на борту «Орфея»…

Крепкая жилистая фигура Старого Жака заслонила собой свет дальнего костра, словно материализовавшись из ночной темноты. Этот старый пират пользовался неподдельным уважением команды, и парни сразу притихли.

– Ну, – боцман упёр кулаки в бока и хмуро воззрился на девчонку. – Теперь, я надеюсь, ты объяснишь, какого чёрта устроила этот балаган?

– Какой балаган, дядюшка? – Галка сделала вид, будто не поняла, о чём он.

– А такой, – фыркнул старый француз. – Что ещё за новости? «Не буду деньги брать, так нельзя…» Девчонка – приз. А за приз берут деньги, так всегда было и всегда будет! Не тебе законы менять!

– Может, и не мне, – согласилась девушка. – Только знаешь, дядюшка… Поставь себя на место испанского папаши. Не дай бог, конечно, чтоб такое на самом деле, но всё же… Вот что бы ты сказал, передавая деньги посреднику?.. Я не сильно ошибусь, если предположу, что ты при этом сказал бы: «Передай им эти деньги, будь они прокляты!» С чувством бы сказал. С большим и сильным.

– Ну и что? – Жак как будто малость поумерил свой гнев. Ни дать ни взять, включил воображение. – Думаешь, другие доны благословляют денежки, которые мы вытаскиваем из их сундуков?

– То совсем другое. А ты проверь, много ли зажилось на свете дураков, которые убивали родителей и брали выкуп за детей, угрожая отрезать им головы в случае неуплаты? Я тут кой-каких историй наслушалась, – девчонка продолжала гнуть свою линию. – И у себя дома тоже… Нет, дядюшка, ты как хочешь, а я свою удачу не дам по ветру развеять. Кому охота – может брать те проклятые денежки. Пусть потом на себя и пеняет. А я не возьму. И другим не советую.

– Сестра дело говорит, – глухо сказал Влад. – Поверил бы ты ей, дядька Жак. У неё такой нюх на эти дела, что и дома всем было завидно.

Боцман недоверчиво крякнул, но промолчал. И так же, ничего не сказав, отправился обратно, к команде.

Галка не очень хорошо видела в темноте, но четыре фигуры в сторонке не заметил бы только слепой. Пока шёл разговор с Жаком, эти четверо топтались в сторонке. Видимо, чего-то выжидали. И вот боцман ушёл. Зато все прочие остались. И четверо – наверняка дружки покойного Мэтьюза – убрались несолоно хлебавши.

Уже по темноте к невесёлой компании присоединились Дуарте и Пьер.

– Чёрт, мы только что с вахты, и выясняется, что такое зрелище пропустили! – смеялся Пьер. – Ну давай, Воробушек, рассказывай, что там да как. А то парни уже такого наговорили – страшно слушать.

– Подожди с рассказом, я сейчас выпить и закусить приволоку, – подмигнул ей Дуарте. – Ну вы даёте! Нет, и правда, ты, Алина, немножко… «с поворотом». Только – Бог свидетель! – в нужную сторону.

– А я это давно всем говорила, – сказала девушка, вызвав смех.

Из дневника Джеймса Эшби

Раньше мне казалось, что власти добиваются лишь самые жестокие. Как приятно ошибиться в лучшую сторону! И вдвойне приятно от того, что обратное мне доказала именно Алина. Эли… Милая Эли…

У меня не было выбора. Вернее, выбор был, но альтернативой пиратству оказалась смерть под кнутом надсмотрщика. И я выбрал жизнь пирата. Полную опасностей, но всё-таки это хоть какая-то свобода. Плюс неплохой заработок. Но пираты как явление – это нечто ужасное. Вся гнусность и мерзость человеческая, собранная в одном месте и повёрнутая к миру самыми отвратительными сторонами. Иной раз даже казалось, что лучше бы меня запороли насмерть на сахарных плантациях. Алина же думает и поступает иначе. Нисколько не обольщаясь насчёт морального облика наших парней, она умудряется подглядеть в них немаловажные положительные качества. И не только подглядеть. Рассказывая матросам свои истории и анекдоты, она шаг за шагом, крупица за крупицей собирает эти светлые крохи, сохранившиеся в их прожжённых душах, и даёт им разрастись. А сейчас эти ростки дали первый урожай.

Я запишу здесь один из анекдотов в исполнении Алины. Постараюсь максимально сохранить её лексику.

Один тип нанялся в городскую стражу. Месяц служит, второй, третий – а за жалованьем не идёт. Вызывает его начальник и спрашивает: «Тебе что, деньги не нужны? Иди жалованье получай, дурья башка!» – «Ого! – удивился малый. – Так тут ещё и деньги платят? А я думал – дали оружие, и вертись как хочешь».

Парни хохотали до слёз…

Я понял, почему Алина так нетерпима к насилию над беззащитными. Не потому, что сама подвергалась насилию или оно ударило по ней через близких людей. Она сама в прошлом творила беззаконие, хоть и не призналась в этом. А теперь искупает свою вину перед Всевышним…

Причард не отказался от мысли взять выкуп за девочку-испанку. Но история эта имела весьма неожиданное продолжение. К полудню следующего дня, когда дона Рикардо уже отправили за выкупом, выяснилось, что на берегу уже не один, а два лагеря. Причём большинство команды перешло к нам, прилюдно отказавшись от доли в деньгах за ребёнка. Алина верно сыграла на матросском суеверии: кому охота нарваться на сильное проклятие и удачи лишиться? Здесь Причарду не оставалось ничего, кроме как пойти на мировую. Но он явно затаил недобрые мысли. Алина в курсе, и она готовит какие-то контрмеры. Однако дело не столько в этом, сколько в очень странном обстоятельстве. Я пишу эти строки спустя месяц после получения выкупа за юную испанку. Так вот: в течение месяца из всех, кто взял те деньги, в живых остался один Причард. Кого убили в трактирных драках, кого тихо зарезали и ограбили в тёмных переулках. Человек двадцать сошли на берег и нанялись на торговое судно, отправлявшееся в Европу. Но его перехватил какой-то испанец, и почти вся команда повисла на реях. Историю эту рассказал матрос-голландец, выброшенный за борт и спасшийся благодаря бочонку… Не знаю, судьба ли это, чутьё Алины, или она и вправду умеет отнимать удачу, как поговаривают матросы, но я просто констатирую факт. Причард же, узнав обо всех этих смертях, моментально помчался к какому-то ростовщику. Испугался не на шутку, и я его понимаю. Суеверие суеверием, а факт налицо, и тут на его месте я бы наверняка поступил так же. Избавился бы от явно проклятых денег.

Алина ненормальная? Не уверен. Скорее, это мир сошёл с ума. А она как раз из тех, кто лечит его. Кровопусканием.

ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛА

Два красавца-корабля. Шестьдесят две пушки. Деньги в сундуке и… вечный вопрос: что дальше?

По логике вещей напрашивался только один ответ: пиратствовать. Пока великие державы не сговорятся прикрыть эту лавочку. Сия перспектива в свете последних событий вырисовывалась уже не туманно, а весьма даже отчётливо. Что не могло радовать двух невольных пришельцев из будущего.

Галка наблюдала с пирса за покраской своего нового флагмана, названного «Гардарикой». Цвета решили не менять – красный и белый – только освежили немного. А пока человек двадцать матросов занимались этим полезным делом, на борту вовсю шёл капитальный ремонт. Плотник, костеря испанцев на чём свет стоит, чуть не полностью переделал внутренние переборки, и даже поговаривал – мол, хочешь или не хочешь, придётся менять обшивку на днище. Покойный Риверо Пардаль был изрядной свиньёй: редко откачивал воду из трюма, в результате чего доски кое-где даже подгнили. Галка в уме прикинула стоимость такого ремонта и остававшуюся в сундуке сумму: нет, на замену обшивки ещё придётся заработать. Сейчас важнее набрать команду, а там уже можно огорчить какого-нибудь испанца. Потому «Гардарику» лишь тщательно откренговали и хорошенько просмолили. Один рейд выдержит, а там денежки заведутся, и можно будет подумать об обшивке. Если удача от них не отвернулась, то всё будет в порядке.

– Экий франт, – хохотнул Билли, тоже не без гордости разглядывавший галеон. – Настоящий идальго. Тяжеловат, правда, как все галеоны…

– Чарли клялся, что не пройдёт и десяти дней, как он сделает из этого тяжеловеса гончую. – Галка думала сейчас о предстоящем рейде, и слова её прозвучали как-то даже равнодушно. Но затем девушка, словно вернувшись «на грешную землю», с иронией поинтересовалась: – Как там с набором команды?

– Честно сказать, я думал, будет хуже, – признался Билл, сделавшись серьёзным. – Сама знаешь, наш брат не жалует юбки. Да только о тебе тут уже болтают. Жак натрепался, у Пьера какие-то приятели ещё со времён Олонэ остались, да и кое-кто из местных бывал на Ямайке, слышал о твоих подвигах. Народ идёт, договор подписывают без лишних вопросов.

– Сколько человек уже нанялось?

– Пока две сотни. Когда выходим?

– Самое позднее через неделю.

– За неделю можем не набрать полный комплект… А почему такая спешка?

– Если не поторопимся, можем опоздать к месту встречи с одним очень богатым испанцем, – улыбнулась Галка. В шкатулке для бумаг у неё лежало письмо. Весьма интересное письмо, надо сказать. Полученное ещё в Порт-Ройяле. Зря Причард игнорировал сведения от купцов, ох, зря… – Так что давай, братан, форсируй события. Нам ещё провиантом затариваться в дорожку.

На кормовом подзоре сияли выведенные золотой краской буквы: «Гардарика». Зеваки на пирсе показывали пальцами и удивлённо переговаривались, гадая, что значит это слово. Что ж. Выбрав кораблю имя, Галка лишь подтвердила свою репутацию большой оригиналки.

– Нет, ну ты сам подумай! – с горячностью, мало свойственной уроженцам туманного Альбиона, говорил Билли. – Удачливая, смелая, грамотная, на рожицу ничего. Дерётся, правда, и покомандовать любит, так ведь на мостик другие и не попадают.

– Ага, разве что ядром, – хохотнул лохматый коренастый француз в потёртых кожаных штанах и засаленной рубашке, поверх которой была нацеплена видавшая виды кожаная безрукавка. – Я кое-что слышал об этой вашей капитанше. Девка и впрямь бедовая. Только сомнения меня берут, приятель, – тут француз скабрезно ухмыльнулся. – Одна девка на сотню мужиков… Кто ж захочет быть сто первым, а?

– Дурак ты, Требютор, честное слово, – крякнул Билли. – Стал бы я тебе шлюху сватать?

– Не стал бы, – согласился тот, кого назвали Требютором. – Сказать по правде, шлюху бы никто в капитаны не выбрал, тут ты прав. А вот то, что она командовать любит, это плохо. Командовать мужик должен, а баба – ему подчиняться. А если наоборот, так это ни в какие ворота не лезет… Нет, Роулинг, такая жена мне ни даром не нужна, ни с приданым. Как с союзником я с ней может и буду иметь дело, если мои парни не станут возражать, но жениться на собственной смерти не собираюсь. Чего скалишься? Мы с ней пристукнем друг друга при первой же ссоре, если ты не соврал насчёт её умения драться… И вообще, на кой ты взялся её сватать? Делать нечего?

– Так ведь она всех наших послала подальше, – Билли пожал плечами. – А кто слишком настаивал, тем кости пересчитала. Оно и понятно: девчонка давно на мостик зарилась. А теперь, когда она в капитаны вышла, пусть ищет себе ровню – капитана. Несолидно как-то – под началом незамужней девки ходить.

– Тогда поговори с остальными капитанами, – француз кивнул в знак согласия. – Может, кто и захочет поухаживать за вашей мадемуазель.

Из дневника Джеймса Эшби

Мечтал ли я сделаться когда-либо капитаном? Честное слово, не знаю. Но сейчас я капитан «Орфея», и благодарить за это должен Алину. Её слово стало решающим: она сумела убедить команду, что бывший офицер королевского флота – именно то, что нужно. А ведь в капитаны прочили Жака. И, сказать по правде, это был бы лучший выбор. Жак – самый опытный из нас.

Впрочем, Алине известно, что Жак может посвоевольничать в бою, а я – нет. Возможно, это и предопределило её выбор. Что ни говори, а она весьма прагматична и дальновидна, когда речь идёт о команде.

Сегодня за ужином в таверне к нам присоединились капитаны Ле Гаскон и Диего. Странно: они нарядились так, словно это был званый ужин у губернатора д'Ожерона. Ещё более странно, что оба настойчиво пытались обратить на себя внимание Алины… Не нравится мне это. Лично я не смею сказать Эли о своих чувствах, и не имею каких-либо особых прав, кроме дружеских. Но если кто-либо посмеет допустить бестактность по отношению к ней, я могу не сдержаться.

– Красавцы, – его превосходительство губернатор Тортуги и Сен-Доменга господин Бертран д'Ожерон разглядывал оба корабля, принадлежавших девушке-капитану. – Сколько же ей пришлось выложить за ремонт своих судов?

– Девять тысяч ливров, – ответил Требютор. На приём к губернатору он оделся поизысканнее, чем в таверну, и даже изволил побриться. Хочешь иметь покровительство властей – умей себя подать. – Девчонка не скупится ни на оснастку, ни на провиант. Даже хочет нанять доктора. С одной стороны, это хорошо, с другой – где она столько денег возьмёт? Стоящие доктора в наших местах берут столько, что хоть вешайся.

– Ну, если верить слухам, которые о ней ходят, в деньгах она недостатка испытывать не будет, – произнёс губернатор. – Вы с ней лично встречались? Что скажете?

– Девчонка с большими амбициями. Мне такие не по нутру.

– Увы, наши вкусы не совпадают, – месье Бертран усмехнулся. – Франции вскоре понадобятся подобные капитаны – с большими амбициями.

– Вообще-то вы правы, ваше превосходительство, – едко хмыкнул Требютор. – Какая разница – мужик или девка? Лишь бы исправно платили ваши десять процентов.

Губернатор ничего не ответил. У него имелись сведения, которые пиратскому капитану – пусть даже такому хорошему, как Требютор – знать было не обязательно. Капитан «Сен-Катрин» был отличным мореходом и бойцом, но для решения той задачи, которую на месье д'Ожерона возложил Версаль, он совершенно не годился.

Сгодится ли эта пиратствующая мадемуазель, пока неизвестно.

Господин губернатор положил себе дождаться результатов её следующего рейда. Девушка ещё при первой встрече произвела на него впечатление весьма умной и дальновидной особы. Но политик ли она?

Остаётся дождаться ответа на письмо, отправленное третьего дня господину де Баасу на Мартинику…

– Вот, Воробушек, ещё пополнение, – Билли, занимавшийся наймом людей, привёл на борт «Гардарики» восемь человек. – Всё местные французы, ходившие раньше на других кораблях.

Галка суровым взглядом окинула новичков. Та-а-ак… Что называется, приплыли. Она тут всякого навидалась, но чтобы у народа даже штанов без дырок не было – увольте.

– Что, братва, – хмыкнула она, обращаясь к пополнению. – Фортуна – сволочная баба, не так ли? Особенно за картами или костяшками.

– Всяко бывает, – улыбнулся один из новичков, с интересом разглядывая девушку-капитана. – Раз на раз не приходится.

– Ясен пень. Только учтите, парни: у меня на кораблях игра на деньги, ценности и пленников запрещена. На интерес – сколько угодно. Ром – не больше двух стаканов в день, если в море, и стакан после боя. На берегу потом хоть топитесь в роме, не запрещаю. Кроме того, на палубе не курить, для этого кубрик и кают-компания есть. Женщин не насиловать, пленников не убивать и не пытать. Ежели кого казнить, то только по моему приказу или приказу капитана Эшби, да и то – если есть веская причина. Во всём прочем – полная свобода самовыражения. Всем всё ясно? Если условия не подходят – я же никого силой не держу.

– Так это… Ежели баб после абордажа не того, кто ж до своей гавани выдержит-то? – искренне удивился другой пират.

– А у тебя обязательно что-нибудь отвалится, если ты пару недель без бабы обойдёшься? – хмыкнула Галка. Её полная неопытность в таком деликатном деле вовсе не мешала не краснеть, когда разговор съезжал на эту тему. Всё-таки двадцать первый век кое в чём оказался посвободнее семнадцатого.

– Ну… разве что тебе кто понравится, – осклабился новобранец, «тонко» намекая на саму Галку. – Я же завсегда буду рад, если что…

– Приятель, я капитан, а не корабельная принадлежность. – В Галкином голосе прорезались стальные нотки. Это пираты, и они должны чувствовать твёрдую руку. Размазню очень быстро скинут с мостика. – Советую запомнить это с первого раза и не забывать уже никогда. И повторюсь: кому не нравятся мои условия, можете убираться с корабля. А кто решит остаться… Дядюшка! – крикнула она боцману. – Неси договора и перо с чернильницей!

Старый Жак, исполнявший, кроме всего прочего, обязанности квартирмейстера и корабельного писаря – грамоте обучался с детства и строчил бумаги на трёх языках без ошибок, – уже нёс пачку исписанных листков. Это были договора со всеми условиями, кои перечисляла новичкам Галка, плюс стандартные пункты насчёт дележа добычи и прав команды. Он сам и человек десять грамотных матросов целыми днями от руки писали эти бланки, только имя новобранца вставить да подписи подмахнуть. Грамотные новички вписывали свои имена сами, за неграмотных это делал Жак. Потом один экземпляр вручали новому матросу, и он должен был беречь эту бумажку во избежание всяких эксцессов. Второй – вкладывали в пухлую папку. Имя новичка и его корабельную должность заносили в список. После комплектации команды дубликат списка сдавали в портовое управление. Таковы были правила во всех портах европейских держав, и Кайонна, номинально принадлежавшая Франции, исключением не была. Точно так же не делалось исключений для пиратских судов, ведь, имея каперский патент, они как бы состояли на службе соответствующей державы. Так что на канцелярскую возню приходилось тратить довольно много времени. Ведь до компьютеров с их базами данных и лазерными принтерами оставалось дожить ещё каких-то триста с лишним лет.