Текст книги "Не женское дело (Тетралогия)"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 99 страниц)

«Нет, это просто невыносимо, – мрачно, с издевкой подумал Хиггинс, дожевывая лепешку. – Хуже всего то, что я ничего не могу поделать. Разве только продаться подороже этому Ле Бретону и миссис Эшби… Что сэр Чарльз глубоко заблуждается насчет этой дамы, я уверен абсолютно. Только не могу понять, почему он с упорством, достойным лучшего применения, отказывает ей во всех ее успехах? Будто не было в Англии королевы Елизаветы. Но он с таким отношением к делу быстро расшибет себе лоб. А я… Кажется, я знаю способ достичь желаемого. Англия не потерпит никакого соперника на море. И если Англия еще не может добиться бесспорного превосходства военным путем, это можно компенсировать иными методами…»

Оливер уже допивал пиво, когда в таверну пожаловали двое: статный красавец-офицер в камзоле французского покроя и дама в испанском платье с белой кружевной мантильей. Таверна «Старый пират», несмотря на разудалое название и хозяина – явного флибустьера в отставке, – имела хорошую репутацию. Здесь было чисто, шлюх низкого пошиба не держали, а если какому джентльмену невтерпеж, к его услугам соответствующее заведение через два дома выше по улице. Где можно было за скромную, по местным меркам, сумму нанять девку любого телосложения и цвета кожи. Сам Оливер, не имея возможности нанимать шлюх, завел интрижку со служаночкой леди Ховард: Сьюзен толстушка и дуреха, но все-таки бесплатно… Офицер с дамой направились как раз в его сторону, и Хиггинс опознал в кавалере капитана Вальдемара. Брата миссис Эшби. Кажется, он женат на испанке… Так. Но зачем он притащил жену в трактир? И вообще, жена ли это? Оливер повнимательнее присмотрелся к даме: если братец генеральши завел шашни на стороне, это может стать хорошим козырем в руках любого, кто владеет столь деликатной информацией. Но… Разочарование вызвало чувство досады – словно его обманули. Капитан Вальдемар пришел сюда действительно не с женой. С сестрицей.

«Одна хитрая московитка – еще полбеды, – подумал Оливер. – Но двое хитрых московитов – это уже серьезная проблема». С русскими он, при всей своей молодости, уже встречался, и отнюдь не считал их дикарями, как большинство англичан. Зато имел все основания опасаться и относился соответственно – настороженно, без особой приязни, но с некоей долей уважения. А вот сэр Чарльз… Впрочем, что с него взять? Если он отказывал миссис Эшби в наличии государственного ума лишь потому, что она женщина, то узнав, что она еще и московитка, только обрадовался: его «теория» получила лишнее подтверждение…

– Добрый день, мистер Хиггинс!

Оливер, не ждавший ничего подобного, даже вздрогнул. Так и есть: госпожа генерал в юбке с милой улыбкой направлялась прямо к нему.

– Добрый день, миссис Эшби, – Оливер встал и отвесил ей учтивый поклон. Не такой вычурный, какие были приняты при французском дворе, но все же исполненный уважения к высокопоставленной даме.

– Не ждали нас здесь встретить? – женщина улыбнулась еще любезнее. – А я, между прочим, чуть не каждый день здесь обедаю. Как-то не получалось у нас с вами пересечься по времени… Вы знакомы с моим братом?

Она всячески пыталась произвести впечатление обычной, слегка болтливой светской дамы, но Оливер знал, с кем имеет дело. Салонная сплетница не имела бы ни малейших шансов прижиться среди пиратов. «Волчица. Но в ловко прилаженной овечьей шкуре, – подумал он, любезно приветствуя капитана Вальдемара и его сестрицу. – Держи-ка ты ухо востро, приятель!»

Сегодня Галка явилась в таверну на добрых полчаса раньше времени. И не потому, что проголодалась. И даже не потому, что явился Влад, и ей хотелось с ним поболтать. Ей нужен был разговор с мистером Хиггинсом, и ради этого она попросила Этьена проследить за его распорядком дня. И Влада сагитировала поучаствовать в этой интриге. В конце концов, Влад вынужден был признать, что в данный момент Англия автоматически является врагом любого государства, имеющего сильный флот. А кто скажет, что у пиратов он сейчас слабый? По тем временам самыми лучшими по боевым и ходовым качествам считались корабли французские. Самыми прочными без всяких скидок были «испанцы». Самыми вместительными – голландские торговые суда. Англичане же умудрились за время правления Карла Второго загнать свой флот в большую… гм… лужу. Но короли приходят и уходят, а амбиции остаются. Потому Галка была уверена, что Англия (неважно, кто там будет сидеть на троне – Стюарты, Оранские или Ганноверские) обязательно постарается придавить конкурента, пока он еще молод и неопытен.

– Мистер Хиггинс. – Она, шурша юбками (будь они неладны!) и поправив мантилью, присела за стол напротив Оливера. – Не откажите в любезности отобедать с нами за компанию.

– Увы, миссис Эшби, я только что отобедал, – виновато улыбнулся Хиггинс.

– На один ливр? – лукаво прищурился Влад, заметив единственную серебряную монетку, которую англичанин запоздало попытался спрятать за пустой кружкой. – Вы весьма бережливы, мистер Хиггинс.

– В Сен-Доменге ужасная дороговизна, – посетовал Оливер. – На те же деньги в Англии я мог бы питаться полных два дня.

– Англия далеко, – с ироничной улыбкой произнесла Галка. – А здесь люди получают за свой труд несколько больше. Соответственно и тратят. Но я прошу вас, мистер Хиггинс, не обижайте меня. Если вы откажетесь от угощения, я тоже ничего не стану есть.

Англичанин слегка напоминал Галке актера Виталия Соломина в молодости. («Нет, ну типичный доктор Ватсон!») Однако в плане характера это был скорее Шерлок Холмс. То есть очень серьезный противник. О том, чтобы обратить его в союзника, не могло быть и речи: Галка не верила, что Англия, привыкшая пригребать к рукам все плохо лежащее, не вторгнется в сферу интересов островной республики. А позволять Британии бесконтрольно хозяйничать на море и в колониях – значит, подписать Сен-Доменгу смертный приговор с отсрочкой исполнения на пару ближайших десятилетий. Так что противостояние предстоит серьезное. Даже не на море – за этим столом… Мистер Хиггинс смущенно поблагодарил за угощение, и так налег на яства, что нашим героям стало его немного жаль. Но когда он наелся, все прочие чувства у них уступили место настороженности.

Кто кого?

– О, миссис Эшби, я ни в коей мере не разделяю убежденности сэра Чарльза в полной неспособности дамы руководить государством, – улыбнулся Оливер, когда ему тонко намекнули на официальную позицию посла по этому вопросу. – Я привык верить своим глазам, а не отметать очевидное в угоду вбитым с детства догмам. Только поэтому – уж простите великодушно – я в принципе не могу быть вашим другом.

– Потому что я вам несимпатична в ипостаси руководителя или потому что Сен-Доменг кое-кому мешает? – Галка задала вопросик в своей излюбленной манере – «в лоб».

– Вы – политик необычного склада. Всегда говорите то, что думаете, – улыбка Хиггинса сделалась холодной.

– Я говорю далеко не все, что думаю, но всегда думаю, что говорю, сэр. Впрочем, своей прямотой я экономлю ваше время – не нужно ломать голову над тем, что я на самом деле имела в виду. – Галка ответила ему такой же холодной улыбкой. – Давайте сыграем в одну игру, под названием «Максимум искренности», сэр. Отнеситесь с уважением к моей занятости.

– Это означает, что я должен говорить с вами в вашей манере?

– Если вы не согласны – я пошла.

– Я согласен.

– Тогда ответьте на заданный ранее вопрос, сэр: что именно вас не устраивает в Сен-Доменге, кроме дороговизны?

– Очень многое, – Оливер обобщал, не желая вдаваться в подробности. Не то эта дама сейчас примется за него всерьез и вывернет его душу наизнанку. – Не сочтите меня невежей, но общественное устройство и мораль Англии кажутся мне наиболее разумными.

– И потому англичане-протестанты дружно не любят англичан-католиков, – хмыкнул Влад.

– У моей страны много недостатков, – Хиггинс вздохнул: этот московит ударил по больному месту. – Однако я люблю ее такой, какая она есть.

– Уж не сочтите меняневежей, сэр, но даже любовь к родине не может оправдать защиту ее недостатков.

– Простите, какое это имеет отношение к нашей беседе, господа? – Оливер недоуменно поднял брови. – Если вы пришли сюда, чтобы ткнуть меня лицом в проблемы английского общества…

– Ну во-первых, вы сами затронули эту тему, – пожала плечами Галка. Свободное платье с кружевами маскировало начинавший понемногу мешать живот. Малыш еще не толкался, но маме уже было трудно вести продолжительные напряженные беседы. – Во-вторых, различия между Англией и Сен-Доменгом могут оказаться одной из причин охлаждения отношений между нашими странами, а Сен-Доменг намерен хотя бы какое-то время пожить мирно. Потому – давайте договариваться, сэр.

– Миссис Эшби, при всем уважении к вам, это не в моей компетенции. Англию здесь представляет сэр Чарльз.

– В самом деле, – улыбнулась Галка. – Сэр Чарльз и впрямь представляет здесь Англию. А вот кто представляет здесь интересыАнглии – я думаю, вопрос риторический.

В светло-голубых глазах мистера Хиггинса промелькнуло удивление, сменившееся затем опаской и долей уважения.

– Выстрел точно в цель, миссис Эшби, – произнес он, и в его голосе звучали те же эмоции.

– Вы даже не пытаетесь отрицать? – удивился Влад.

– Не вижу смысла, сэр. Ваша сестра – не тот человек, которому можно безнаказанно солгать.

– Очень хорошо, что вы это понимаете, сэр, – кивнула Галка, сделавшись вдруг пугающе серьезной. – Как сказал один умный человек, политика – искусство компромиссов. Давайте их поищем.

– Уверены, что поиски увенчаются успехом?

– Думаю, да, – Галка улыбнулась, но очень странно. Одними губами. Лицо осталось серьезным, а серые глаза – холодными, отчего улыбка выглядела неестественной. – Хотя бы потому, что война обойдется дороже – и в прямом, и в переносном смысле…

«При всей моей симпатии к этой даме, она – враг Англии уже потому, что существует. Значит, и мой враг… Увы».

Оливер и сам понимал, что в данный момент война не сулит Англии ничего хорошего. Особенно если пираты – без сомнения самые отчаянные бойцы из всех, что ему доводилось видеть – проделают с английской морской торговлей то же, что проделали с испанской. Но интересы Англии требовали устранения любых потенциальных конкурентов.

Любых. И любыми способами.

– Не тяжело тебе? – Влад был отменно предупредителен. – Давай домой провожу. Исабель и с Катькой, и с Мишкой мучилась, десяти шагов пройти не могла без одышки. А ты геройствуешь.

– А я геройствую, – хмыкнула Галка. – Влад, я, и подыхая, все равно буду хорохориться, такой мой сволочной характер… Ну раз ты настаиваешь, пошли, – добавила она с невеселым смешком, заметив зверскую рожу, которую скривил названый братец.

Сегодня было не жарко. Задувал ровный северо-восточный ветер, ставший сущим благословением после недавнего холодного дождя. Над городом раскинулось великолепное небо – лазурно-синее в зените и белесое у горизонта, – по которому плыли некрупные облака… Галка с Владом, проходя по улицам, наблюдали то свару двух соседок, не поделивших бельевые веревки; то стайку детей-десятилеток, ведомых чинным пожилым месье, видимо учителем; то сценку изгнания вышибалой слишком буйного матросика из таверны; то шлюху, искавшую клиента на улице; то двух молодых людей, несших в руках какие-то книги; то улыбавшегося купца – наверное, провернул удачную сделку… Словом, это была обычная жизнь не совсем обычного по тем временам города. Галка и сама понимала его чужеродность этому миру. Но уж очень хороша была мечта.

– Жаль, что он – наш враг, – сказала Галка, когда братец привел ее в Алькасар де Колон, и они присели в гостиной – отдохнуть и поболтать.

Фраза была настолько неожиданной, что Влад вздрогнул.

– Ты о ком? О том англичанине, что ли? – спросил он.

– Ага, – кивнула Галка. – О нем. Умный парень. Вместе мы бы таких дел наворотили – страшно подумать! На таких и поднималась Британская империя. Но он…

– Но он враг, – договорил Влад. – Иначе и быть не может, Галя. Англия всегда будет нам солить.

– А эти идиоты ее без конца из дерьма вытаскивали, – мрачно усмехнулась Галка.

– Какие идиоты?

– Да, блин, цари русские, от Александра Первого до Николая Второго. И Сталин был хорош: вместо того чтобы дать немцам умыть инглезов и американцев кровью в Арденнах, начал наступление раньше срока. А Черчилль с Рузвельтом в качестве благодарности завели сепаратные переговоры с Гиммлером. Ведь именно Черчилль, кажется, выдал историческую фразу – что хотел бы видеть Германию в гробу, а Россию на операционном столе. Или Рузвельт? Забыла… Влад, они всегда были нашими врагами. И всегда будут. Потому что мы одним своим существованием опровергаем их уродскую расовую теорию, да еще расселись на таких офигительных природных богатствах. Да, я говорю и про Россию с Украиной и присными, и про Сен-Доменг. Хотя остров этот и на сотую долю не так богат, как Россия.

– У нас тоже расистов до фига, – возразил Влад, удивленный оборотом, который принял их разговор.

– Да. Но для нас это инфекция вроде гриппа, а для западных товарищей, увы, естественный способ мышления. Для них любой, кто не их стаи – уже не человек. Даже эти наши бритоголовые, усердно косящие под «высшую расу». Придурки. Разменная пешка, пушечное мясо для тех, под кого они пытаются косить… Мы для них – не люди, Влад, – повторила Галка. Без гнева, просто констатируя факт. – В смысле, для цивилизованных европейцев. В нашем мире понадобилось триста лет, чтобы это дошло до многих. А в этом… В этом – я жизнь положу, чтобы Британия сидела на своем острове и даже мечтать не смела о мировом господстве.

– Хочешь побороться с драконом? – Влад скептически хмыкнул. – Знаешь, какая опасность грозит любому драконоборцу?

– Самому превратиться в дракона, знаю.

– Тогда тебе придется сто раз продумывать каждый следующий шаг.

– А что мне остается? Так и делаю…

– Ладно – Англия, – Влад вернул разговор в прежнее русло. – Франция, думаешь, намного лучше?

– Людовик – сам себе враг, – Галка подмигнула названому братцу. – Он так ослеплен собственным величием, что очень быстро разорит страну на войны, Версаль и любовниц. Мировая империя короля-солнца? Щас. У Франции пупок развяжется. Вон, у донов уже развязался. А какая мощная империя была! Закатали сами себя. Вручную. А всего делов-то: отнять у них регулярную «дозу» ценностей из американских колоний. Сам видишь, какая сейчас в Мадриде ломка происходит.

– Доны в обязательном порядке кинутся за помощью в Лондон, – предположил Влад. – Точно не помню, но, кажется, когда в нашем мире французы брали Картахену, испанцы вроде были союзниками англичан. [144]

– Да, потому что великолепный Луи умудрился накрутить против себя всю Европу, – хихикнула Галка, но, вспомнив свои версальские приключения, тут же хихикать перестала. – Талантище, одним словом. Но если в этом мире доны побегут просить помощи у англичан… Тем хуже для Испании. Инглезы опустят их ниже плинтуса. Но… Для Англии этот союз тоже выйдет боком.

– Я помню наш разговор, – помрачнел Влад. – Механизм уже запущен?

– Он уже давно тикает, братец, и остановить его я не могу. Даже если бы хотела…

Влад встретился взглядом с названой сестрицей… На него сейчас смотрел не пиратский вожак, и даже не глава государства. На него смотрела женщина, понимавшая, что не будет ей ни прощения, ни пощады за то, что она задумала и воплощает в жизнь, какими бы благими ни были последствия ее планов для будущего.

– Дон Хуан Коком при нашей последней встрече сравнил Европу и Америку со львом и ягуаром, – сказала она – каким-то чужим, глухим голосом, глядя в стенку. – Если они подерутся в чистом поле, ягуар проиграет. За явным преимуществом льва в силе. Но если драка случится в лесу, у льва нет шансов. Мы – тот самый ягуар, братец. И нам нельзя выходить в чисто поле, пока лев еще силен. Значит, если хотим остаться в живых, мы должны заманить его в лес…

Глава 2
Горький вкус свободы

1

– Удивительно. – Де Пуансэ как истинный француз не скрывал своего восхищения. – Покойный дядя писал мне еще три года назад: эта страна преподнесет миру немало сюрпризов. Однако я имел дерзость полагать, что старик преувеличивал.

– Ваш покойный дядя, сеньор, нисколько не преувеличивал, – хмуро заметил дон Антонио Себастьян де Толедо, прибывший только накануне для подписания мирного договора и угодивший аккурат на праздник. – Только он по скромности своей забыл уточнить, насколько приятны будут эти сюрпризы.

– Вам не нравится?

– Это? Очень нравится…

– Ничего особенного, – скривился молчавший до сих пор сэр Чарльз. – Обыкновенные фонари, разве только светят чуть поярче обычных масляных.

– На вас не угодишь, – едко хмыкнул минхеер Николас ван Либерген, [145]тоже приехавший сюда подписывать полноценный мирный договор с заокеанской республикой. С которой торговать оказалось куда приятнее, чем воевать.

– Не пройдет и года, как такие же фонари будут освещать улицы Лондона, сэр, – ледяным тоном ответил англичанин.

– Вы уверены? – Де Пуансэ не упустил случая подпустить ему острую шпильку. – Если этот ваш ученый месье – кажется, его зовут Ньютон? – полностью забросит все прочие дела и посвятит себя разгадыванию секрета обработки земляного масла, то лет через пять-семь, глядишь, у него что-нибудь и получится.

Минхеер ван Либерген ядовито ухмыльнулся, а испанец смерил сэра Чарльза надменным взглядом. Опытный интриган и политик, дон Антонио сразу раскусил посла Англии, которому мир Сен-Доменга с Испанией и Голландией был ну очень не по душе. Как было хорошо, когда на пиратский остров безбоязненно могли заходить только корабли под французскими и английскими флагами! Английские купцы тогда снимали такой навар на посреднической торговле с Голландией! А потом… Потом пираты заключили с проклятыми торгашами-голландцами перемирие, и доходы британских бизнесменов от посредничества заметно уменьшились. А англичане – народ прагматичный, и очень не любят, когда падают их доходы…

Между тем фонари, зажжение которых вызвало аплодисменты собравшихся, светили отнюдь не «чуть поярче обычных масляных». На улице Лас Дамас и на площади у Алькасар де Колон стало светло почти как днем! Поблекли даже звезды! Во всяком случае, так показалось многочисленным наблюдателям. А спустя буквально полминуты сверху раздались очень громкие хлопки, и небо расцвело огненными цветами… По тем временам фейерверки не были чем-то из ряда вон выходящим. Их устраивали и на государственном уровне – по случаю праздников, военных побед, дней рождений монархов или появления на свет наследника престола, – и в частном порядке. У кого хватало на это денег и желания, разумеется. Но чтобы фейерверк был цветным… Синие, красные, желтые, зеленые «одуванчики» распускались в черном тропическом небе, сопровождаемые хлопками взрывов. Мальчишки – да и взрослые мужики тоже, чего греха таить – встречали каждый залп восторженным свистом и криками. Девушки пищали, как будто из благопристойного страха перед подобным «громом с молниями», но на деле многие из них лишь пользовались удобным случаем как бы невзначай прижаться к мужественному плечу… Десятиминутный фейерверк закончился серией особо крупных «одуванчиков» и сильных взрывов. Толпа на площади ответила свистом и ревом, и гаснущие огарки фейерверка под этот восторженный шум тусклыми звездами медленно осыпались за городской стеной…

Алькасар де Колон, где Триумвират республики и представители всех трех Советов давали праздничный ужин для иностранных гостей, был освещен все теми же керосиновыми светильниками. Стекольщики – в основном сбежавшие с родины французы-гугеноты – расстарались на красивые плафоны, приятно рассеивавшие яркий резковатый свет и скрывавшие копоть на стенках стеклянных трубок. На балконе играли музыканты. Стол был уставлен экзотическими блюдами и дорогими европейскими винами… Удивительно, но даже скептично настроенный английский посол не сказал ничего плохого ни по поводу столь яркого завершения празднования, ни по поводу состава приглашенных. Хотя этот самый состав его наверняка коробил. Многие члены Советов и гости явились на праздничный ужин с супругами. Мэтр Аллен не подвел: его жена, полноватая, но еще миловидная дама примерно одного с ним возраста, являла собой образчик типично французской красоты. Дон Иниго де Фуэнтес с супругой… Испанцы – бог с ними. Эти хотя бы европейцы. Но дон Хуан Коком с женой… Индейцев, этих кровожадных и тупых дикарей, принимают здесь как джентльменов! [146]А контр-адмирал Герритсзон? Зачем он явился в приличное общество под ручку с женой-индеанкой, которой место в лучшем случае на кухне? Адмирал Роулинг тоже пришел со своей мусульманкой, которая чуть более месяца назад разрешилась от бремени здоровым мальчиком. «Ужас, – думал сэр Чарльз, вынужденный вежливо раскланиваться перед восточной дамой, по самые глаза завернутой в покрывало. – Истинный Вавилон. Цивилизованные люди не должны смешиваться с дикарями». Однако он был не в Англии, а в Сен-Доменге, и мнение свое благоразумно держал при себе. Тем более что если он выскажется откровенно, мадам генерал уж точно не упустит случая пройтись насчет недостатков английского воспитания. И все же… Все же сэр Чарльз не мог сказать, что этот праздник ему вовсе не понравился. Он даже не стал возражать против общения своей супруги с миссис Эшби – «не леди». Ведь эта дама сегодня изволила одеться в приличное платье и вести себя как полагается государыне. Почему бы не позволить ей пообщаться с истинной леди? Глядишь, что-то и изменится к лучшему…

…Запах сгоревшего керосина благополучно улетучивался в специально проделанные отдушины – хоть на этот счет Галка была спокойна. Гости не только не морщили носы, но и с удивлением поглядывали на непривычно яркие лампы. Как, на взгляд Галки и Влада, не успевших еще забыть электрическое освещение, зрелище было тускловатое. Но для людей семнадцатого столетия, привыкших к свечкам и слабосильным масляным фонарям, керосиновые светильники оказались настоящей «бомбой». Простенькие дешевые керосинки поступили в продажу еще с полгода назад, когда Мартин наконец запустил небольшую примитивную установку крекинга нефти. А нефть на остров привозили голландцы, по дешевке покупавшие «земляное масло» у жителей побережья Венесуэлы, где его можно было черпать ведрами из ям. Но до уличных фонарей дошло лишь сейчас. И то – вначале вообще планировалось сделать освещение электрическим. Ведь тот же Мартин уже поставил на реке Осама несколько запруд и «водяных мельниц» – крайне несовершенную, но все же первую в мире гидроэлектростанцию. Ее мощности вполне хватало на несколько десятков станков с электрическим приводом, а в ближайшем будущем планировалось потратить часть добычи с испанского «серебряного флота» на постройку городского водопровода, и излишки мощности (да-да, электроэнергии эти «мельницы» «намалывали» пока больше, чем потреблялось!) собирались направить на водяные насосы. Что и говорить, дело хорошее. Если ничто не помешает, через пару лет в городе не будет никаких проблем с водоснабжением. Однако Галке очень уж хотелось сделать уличное освещение электрическим. Как говорится, дешево и сердито, и к тому же замечательная реклама достижений науки. Но увы. Хоть мощности станции вполне хватало на реализацию подобной затеи, но ни Мартин, ни его помощники не смогли создать достаточно надежные лампы накаливания. То есть они фактически наделали их с сотню, но стоило объединить лампы в одну цепь и подать напряжение, как несколько штук сразу перегорели, а две или три вообще лопнули. И так один раз, второй, третий… Технология-то еще не отработана. Мартин заковыристо ругался по-немецки, проклиная этот чертов семнадцатый век и отсутствие самой надежной в мире германской техники. А Галка сразу представила, что произойдет, если то же самое случится на глазах у сотен свидетелей… и приняла решение сделать пока уличное освещение керосиновым. Благо голландцы исправно возят нефть, а в качестве платы берут готовую продукцию – керосин и лампы. На нужды Сен-Доменга и на продажу этого товара оставалось еще вполне достаточно. А электричество… Что ж, когда доведут систему до ума – а они с Владом уже подкинули Мартину идею газосветных ламп, пусть обмозгует – тогда и можно будет подумать о широком внедрении электричества в жизнь. Время еще есть.

Мартин Лангер и Готфрид Лейбниц. Два немца, даты рождения которых расходились во времени на два с лишним столетия, тем не менее общались совершенно спокойно. Даже подчеркнуто уважительно. «Герр Лангер», «герр Лейбниц»… Галка почти не понимала этот общенемецкий хох-дойч, который оба германца – один из Лейпцига, другой из Дрездена – изучали чуть ли не как иностранный, и, завидев ее, ученые перешли на куда более понятный французский.

– Мадам, – герр Лейбниц учтиво поклонился – качнулись локоны его модного парижского парика. – Должен признать, праздник удался на славу. Гости потрясены.

– Да, они глаз не сводили со светильников, вместо того чтобы опустошать тарелки, – улыбнулась Галка. На ней сегодня было платье кобальтово-синего шелка с белой отделкой – на этом цветовом сочетании почему-то очень настаивала модистка Марион. Мадам генерал, совершенно не разбиравшаяся в тонкостях моды, согласилась. – Готова поспорить, месье Аллен уже готовит проект концессии с голландцами: ведь именно сейчас, после такой рекламы, у нас отбоя не будет от желающих купить себе такие же лампочки.

– Или украсть технологию, – криво усмехнулся Мартин. – Честное слово, если бы лаборатории и наши дома не охранялись как военные объекты, научная документация давно находилась бы в Лондоне и Париже.

– Нам есть что охранять, – Галкин ответ был с «двойным дном». В полной мере его смысл мог понять лишь Мартин – такой же пришелец из будущего, как и она.

– Это верно, – согласился Лейбниц. – К примеру, таблицы для канониров, хоть в них для меня не было ничего сложного… Скажите, мадам, почему вы рискнули финансировать изобретение месье Бертье? Насколько мне известно, до него никто не пытался создать корабельную артиллерию, способную обстреливать противника на таких расстояниях. У меня сложилось странное впечатление, будто вы знали о том, какие результаты могут воспоследовать от реализации подобной затеи.

– Для этого не нужно быть гением, месье Лейбниц, – Галка ответила с такой простодушной прямотой, что Мартин, успевший ее хорошо изучить, только хмыкнул. – Достаточно посмотреть на индейскую стрелу. К тому же у меня на родине еще лет сто назад проводились эксперименты с нарезным оружием. Но увы, бронза – не лучший материал для таких пушек.

– Я ничего не слышал о подобных экспериментах, – удивленно признался герр Лейбниц.

– Простите, месье, вы много были наслышаны о наших экспериментах до того, как попали сюда?

– О! – молодой ученый понимающе улыбнулся. – Я был наслышан о результатах. Редкий случай, когда эксперимент завершается успешно без многолетних исследований.

– Пьер – гениальный канонир, – Галке на миг показалось, будто герр Лейбниц вычислил истину математическим путем. Но… нет. Герр Лейбниц, узнав истину, в жизни бы в нее не поверил. – А кроме того – безумцам действительно везет.

Оба немца, не сговариваясь, посмотрели куда-то ей за спину. Галка оглянулась. Так и есть: английский посол. Сэр Чарльз, закончив деловой разговор с месье Алленом, направлялся к двум другим членам Триумвирата. Поговорить о делах государственного масштаба. Впрочем, на таких вот праздничных приемах и делалась половина европейской политики.

– Разговор пошел о везении, а следовательно, стал гораздо интереснее, чем проценты налоговых отчислений в изложении мистера Аллена, – сэр Чарльз изволил сдержанно улыбнуться и заговорил по-английски: – Мое почтение, миледи. Мое почтение, джентльмены. С вашего позволения, присоединюсь к вашей компании.

– Всегда рады вас видеть, сэр, – Галка едва заметно склонила голову, приветствуя посла. – Но давайте перейдем на французский язык, герр Лейбниц не знает английского.

– С превеликим удовольствием, – теперь улыбка англичанина была самую малость едкой: сэр Чарльз не очень-то любил все, что было связано с Францией. – Итак, – продолжал он по-французски, – вы изволили заговорить об удаче, мадам. Но скажите мне, что для вас удача?

– В каком смысле?

– В прямом. Почему вам так везет?

– О, это вопрос из того же разряда, что и рассуждения о смысле жизни, – с любезной улыбкой ответил герр Лейбниц. – Удача – вещь капризная и крайне непостоянная. А мы с вами, господин посол, находимся в таком месте, где ей впору строить храмы наподобие античных.

– Да, удача для моряков – вещь крайне необходимая, – кивнула Галка, подтверждая его слова. – Но если бы мы все строили на ней одной, то далеко бы не уехали, поверьте.

– Не покажусь ли я нескромным, если поинтересуюсь – каковы же иные ингредиенты успеха Сен-Доменга? – иронично проговорил посол.

– Проценты налоговых отчислений, – Галка полагала, будто говорит прописные истины. – Ничего таинственного, сэр Чарльз. Ни одно государство в наше время не способно прожить без торговли.

На какой-то миг Галке показалось, будто англичанин взглянул на нее с неподдельным и неприятным удивлением: мол, ну надо же – попугай разумное слово сказал, причем к месту! «Вот блин… Он что, в самом деле думает, будто у нас с Джеком под кроватью лампа Алладдина валяется, и все делает добрый старик Хоттабыч?» Она прекрасно понимала причину скепсиса английского посла, Этьен через своих осведомителей из числа посольской прислуги был в курсе относительно умонастроения сэра Чарльза. По идее, Галка должна была бы подыграть Этьену, но… не могла. При всем желании она не сумела бы изобразить из себя пустышку, ширму для кого-то более сильного и влиятельного. Все ее существо восставало против этой тошнотворной роли, и она рискнула повести свою интригу. Пусть Этьен думает что хочет – генерал Эшби-Спарроу не тот человек, которого можно презирать, даже если это одно из условий игры.

– Мадам разбирается в тонкостях торгового дела? – тем временем иронично поинтересовался сэр Чарльз.

– Весьма поверхностно, – честно призналась Галка. – Меня гораздо больше интересует боеспособность нашего флота.

– Вас она также весьма интересует? – неожиданно поинтересовался Мартин, устремив на англичанина холодный цепкий взгляд.

«Черт! – мысленно взвыла Галка, увидев, как подобрался сэр Чарльз. – Мартин! Он сейчас все испортит!»

– Что вы имеете в виду, мистер Лангер? – англичанин сделал вид, будто не понял вопроса. – Уж не хотите ли вы сказать, будто я собираю секретные сведения о вашем флоте?