Текст книги "Не женское дело (Тетралогия)"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 99 страниц)

Рука Господа, как любит говорить отец Пабло. Если бы эти часы попались мне еще в Порт-Ройяле, кто знает, как бы все обернулось? Как бы я поступила, если бы не догадывалась, а точно знала, что это не случайность? Что где-то недалеко есть еще такие же люди из будущего?.. Не знаю. Скорее всего, ничего бы это не изменило, разве только в мелких деталях. Да и вела бы себя осторожнее.

Memento mori. Помни о смерти. Ни на миг не забывай, какой ценой оплачено твое везение вначале и кой-какие успехи в последние годы.

2

Когда Сен-Доменг только-только провозгласил независимость и были сформированы три верховных руководящих органа, господа истеблишмент поначалу собирались в любых пригодных для этого помещениях. Правда, Торговый совет как облюбовал себе один из залов городской мэрии, которую местные испанцы по старой привычке именовали кабильдо, так до сих пор там и собирался. Четыре десятка самых влиятельных купцов различных гильдий во главе с Робером Алленом время от времени обсуждали идею о строительстве отдельного здания, но пока в том не было насущной необходимости. Ученый совет – пока еще самый малочисленный из всех – успешно размещался в старом университете. А Совет капитанов чаще всего собирался в Алькасар де Колон. Если раньше это был только генштаб, внешняя политика, да Этьен Бретонец олицетворял собой разведку с контрразведкой, то сейчас в ведении этого Совета оказались еще и административные функции. То есть управление на местах, полиция, правосудие и налоги. Потому в полном составе Совет капитанов являл собой пестрое зрелище. С капитанами все было понятно: пираты, пираты и еще раз пираты. Правда, пираты выдающиеся, но все-таки… Административные функции и налоговое ведомство были представлены бранденбуржцем по имени Герхард Монтаг. «Понедельник – не только день тяжелый, но и человек», – как шутили о нем его соотечественники. [165]Человек он и впрямь был крайне неудобный. Особенно для тех, кто пытался сэкономить десяток су, но проигрывал на этом тысячи ливров. А хватка у него была бульдожья. Мало кто вообще рисковал спорить с этим грубоватым, но чертовски умным и едким человеком. Его единственным (по мнению властей Бранденбурга) недостатком была привычка всегда говорить правду в лицо, даже правителям. А единственным другом в истинном смысле этого слова оказался мэр города – испанец дон Альваро де Баррио-и-Баллестерос, бывший алькальд Картахены. Полиция сперва оказалась в ведении Этьена, но Бретонец очень скоро честно признался, что уголовный сыск не его дело. Контачить по мере необходимости – это всегда пожалуйста. Но три конторы он не потянет. И за дело взялся ушлый Жан-Поль Реми, гугенот из Тулузы, некогда занимавший в родном городе должность начальника полиции, но уволенный по причине своего «неправильного» вероисповедания. Король-солнце и впрямь стал в последние годы проявлять признаки фанатичной нетерпимости к любым иноверцам. И хотя чистки по религиозному принципу пока не приняли массового характера, месье Реми подозревал, что этот самый массовый характер – дело времени. Потому и съехал в Сен-Доменг, несмотря на большое количество католиков, проживающих на острове. Кстати, главным прокурором республики стал сеньор Фернандо Моралес, бывший прокурор города Санто-Доминго при испанской власти. Этот немолодой уже человек, когда ему (по рекомендации епископа Осорио) предложили занять такую высокую должность, согласился без особых раздумий. У пиратов есть закон? Очень хорошо. Будем его соблюдать. Благо статей в республиканской конституции куда меньше, чем в своде законов Испанского королевства… Словом, Совет капитанов и впрямь был компанией весьма неординарных личностей, по меркам любого времени. Однако сегодня «гражданских» не приглашали. И на то была своя причина.

– Голландцы, конечно, дерут с нас шкуру за свои услуги, – с едкой усмешкой говорил Этьен. – Но зато и денежки отрабатывают сполна. Десять человек завербовались на английские посудины еще полгода назад, когда сведения о сборе каперов на Ямайке подтвердились. Затем, когда мои люди устроились в Порт-Ройяле, через верных посредников я передал им приказы, деньги и нужные средства. Не всем из них удалось исполнить задуманное: трое оказались под подозрением и были вынуждены уходить. Но остальные сработали как надо…

– Ну чего ты тянешь кота за… это самое? – хмыкнул Жером. – Говори сразу по делу, и так ведь понятно, что без тебя там не обошлось.

– Говори, Этьен, – Галка усердно сдерживала улыбку: Меченый никогда не отличался деликатностью, если разговаривал с мужиками. Этьен, кстати, это прекрасно знал, потому сделал вид, будто реплики Жерома не было.

– Для начала наши люди подсыпали то дьявольское индейское снадобье, что состряпал Каньо, на склад с парусиной и канатами, – продолжал он. – Дело было под самый конец сезона дождей. Словом, такелаж загнил. Когда это выяснилось, шуму было на всю Ямайку! Но еще больший шум поднялся, когда одна… гм… дама, живущая не только за счет своего заведения, но и на небольшой пенсион от нашей казны, спровоцировала драку между капитаном Дорсом и его помощником. Капитан погиб, помощник сидит в тюрьме, команда разбредается… Затем сгорел склад с корабельной древесиной. Дважды срывались поставки продуктов на каперские суда. Иными словами, выход эскадры, который поначалу был намечен на середину января, все время переносили. Уже под конец наши расстарались поставить на несколько кораблей бочонки с солониной, засоленной по довольно странному рецепту. Надеюсь, это обнаружится, когда корабли выйдут в открытое море.

– Когда они выходят? – моментально отреагировал Билли.

– По последним сведениям – через пять дней.

– А куда они собрались? – Галка задала самый важный в данный момент вопрос. – Твоим людям это удалось вызнать?

– К сожалению, нет, – скривился Этьен. – Пьяная матросня по тавернам выбалтывает что угодно, только не цель рейда. Видимо, они ее попросту не знают.

– Ни фига себе – секретность! – фыркнул Влад. – Значит, не знают даже офицеры и капитаны?

– Возможно, в курсе насчет цели рейда всего два-три самых надежных капитана, – утвердительно кивнул Этьен. – Англичане тоже знают, что в тавернах всегда торчат лишние уши.

– Каков точный состав эскадры, готовой поднять паруса? – спросила Галка. – Сколько всего братвы на бортах?

– Пятнадцать судов от шлюпа до тридцатипушечного фрегата, – отозвался Бретонец. – Командующим назначен некто Симмонс, капитан королевского флота. Всего под его началом около семисот человек. Чтобы взять город – должно хватить, парни там отчаянные.

– Тогда, братцы, нам стоит прикинуть – куда они в принципе могут пойти, – сказала Галка, закинув ногу на ногу. – Сюда – очень вряд ли. И не только из-за пушек.

– Что верно, то верно, мы такие шутки прощать не привыкли, – согласился Билли. – Те ребятки до сих пор не могут простить тебе капитана Джонсона, а значит, хорошо помнят, что за нами не засохнет сделать то же самое с остальными… У голландцев такие неаппетитные колонии, что туда милорды тоже вряд ли полезут. Ну разве купчишек Кюрасао пощипать. Остаются испанцы.

– Да, наверняка испанцы, – согласился Влад. – Ну, или как крайний вариант – Куба. Правда, форты Гаваны даже в таком страшном состоянии им не взять, а Сантьяго – это слишком близко от нас. Мы ведь и обидеться можем, – добавил он с едкой иронией.

– В Порт-Ройяле знают: на Кубе брать нечего, кроме самой Кубы, – еще более едко проговорила Галка. – Да и то – французы уже обожглись, а англичане народ чертовски прагматичный. Сан-Хуан в Пуэрто-Рико тоже отпадает: именно в этой гавани сейчас базируются испанские военные корабли, и укрепления там за пять лет после нашего двойного наезда построили весьма даже неплохие. Нет, они нацелились на побережье, на Мэйн… Но вот куда?

– Веракрус, – Джеймс как первый штурман флота являлся членом Совета, но в обсуждении принимал участие только тогда, когда вопрос находился в его компетенции. – Помнится, Граммон еще до захвата серебряного флота предлагал нам совершить рейд на этот город.

– Э, нет, Джек, там слишком много всяких разных войск напичкано – и королевских, и повстанческих. Каперы не полезут. Побоятся, – возразила его дражайшая половина. – Семьсот человек против трехтысячного гарнизона Веракруса – это вовсе не смешно. Это очень грустно.

– Тогда остаются Рио-де-ла-Ача, Санта-Марта, Маракайбо и Картахена, – пожал плечами Джеймс. – Чтобы взять первые два пункта, семисот человек хватит с головой. На Картахену они вряд ли решатся пойти: там тоже после нашего визита всерьез задумались об устройстве более прочных фортов. Вот Маракайбо… Ван Хоорн год назад там побывал. [166]Значит, и у Симмонса есть шансы.

– А решится ли король Карл поссориться с Испанией ради кучки жемчуга? – засомневался Этьен.

– Решится. Если спросил разрешения у короля Людовика и оное разрешение получил, – съязвил Влад. – Тогда Испания не рыпнется, хоть и будет очень громко возражать… Но в самом-то деле – ради одного рейда поднимать бучу? Стоит ли игра свеч?

– Если захватить Маракайбо – вполне, – задумалась Галка, вспомнив годичной давности семейное обсуждение письма из Версаля. – По крайней мере, так думает король Карл…

– Тут ты права, Воробушек, – прогудел Жером. – Ради простого рейда – пограбить там, еще чего-то – они не поставили бы во главе эскадры королевского офицера.

– Точно, – кивнул Билли. – Один в один мои мысли, приятель.

– Значит, Маракайбо? – Этьен смотрел куда-то в стенку, думая о чем-то своем.

– Это наиболее вероятная цель для такой эскадры, – кивнула Галка. – Предлагаю вариант: втихую предупредить испанцев и применить там пару наших сюрпризиков. Из числа тех, что они вполне могли бы применить и сами.

– А поверят ли нам испанцы? – усомнился Билли. – Я бы на их месте ни на медяк не поверил каким-то «ладронам».

– Тогда, может быть, они поверят своим? – сдержанно улыбнулся Джеймс.

– Ты о чем?

– О том, что далеко не все испанцы Мэйна считают нас «ладронами»…

…Наиболее разумным мне представляется завершить эту войну как можно скорее, предоставив Мексике требуемую повстанцами независимость. Не спешите обвинять вашего вернейшего слугу в предательстве интересов короны, Ваше Величество. Отличие Мексики от Юкатана состоит в отсутствии единой культуры. Сейчас бунтовщики объединены ненавистью к Испании. Но, получив желаемое, они быстро перессорятся между собой. В этом случае Мексика либо окажется слабо управляемым, раздираемым внутренними противоречиями государством, либо рассыплется на несколько более мелких индейских стран, враждующих между собой. Если Юкатан мы потеряли навсегда, то здесь еще возможно, тонко играя на слабостях мексиканцев, через некоторое время вернуть потерянное.

Особое опасение у меня вызывают сведения о том, что Англия, несмотря на прямое обещание прекратить каперскую деятельность, вновь вернулась к практике использования услуг этих господ. Во всяком случае, ничем иным, кроме как планируемым нападением на одну из земель Новой Испании, объяснить сбор пиратских судов в Порт-Ройяле невозможно…

– Вот это преданный слуга короны, – хмыкнул Жером, когда Джеймс закончил чтение вслух послания дона Антонио Себастьяна де Толедо в Мадрид. Разумеется, это была копия, снятая с оригинала одним из платных шпионов Сен-Доменга в Веракрусе. Хорошее испанское вино иной раз способно не только развязывать курьерам языки, но и внушать им крепкий сон. – Умный мужик, такого врага и уважать не грех… Ты о нем говорил?

– И о нем тоже, – Джеймс свернул бумагу и аккуратно положил себе в карман. – Письмо написано еще до битвы у Мехико. Но с тех пор ситуация особенно не изменилась. Дон Антонио – чрезвычайно умный и дальновидный человек. Пока он занимал должность вице-короля, старался усадить на местах толковых руководителей. Когда его сняли, новый вице-король – архиепископ – гораздо больше времени уделял сбору налогов и делал перестановки лишь в своем окружении. Маракайбо и Картахены это практически не коснулось. Поэтому… Я бы, например, обратился за помощью к дону Альваро. Он знает этих людей лично, и к его слову могут прислушаться.

– Либо просто и без затей прибить, – усомнился Билли. – От этих донов можно всякого дождаться.

– В Сен-Доменге полно донов, которые не рвутся возвращаться под власть Испании, – возразила Галка. – Давай не будем чесать всех под одну гребенку. Ты у нас тоже не совсем типичный англичанин, согласись, – добавила она под ехидные смешки капитанов. – А если серьезно, то стоит попробовать провернуть такой вариант. Только как это сделать, чтобы не засветиться раньше времени? Стоит появиться в Маракайбо хотя бы одной новой пушке и сделать хоть один выстрел – все, через месяц-два ждите дорогих гостей. А мы еще не готовы воевать по правилам для больших мальчиков.

– Когда же мы будем готовы? – раздраженно поинтересовался Билли. – Ты все время твердишь: пять лет мира, десять лет мира. Станут они ждать, пока мы приготовимся к бою!

– Ты прав, братец, но сейчас каждый день отсрочки играет на нас. Каждый день! Конечно, в идеале нам нужны еще лет десять, если не больше. Как минимум четыре-пять лет, если хорошо напрячься. Но чует моя пятка, не дадут нам больше пары лет.

– Ты сама назвала срок. – Билли ткнул пальцем в ее сторону. – Если пройдет два года, а гости не придут, я сам этим займусь. И сделаю все, чтобы пришли и легли тут на дно. Лично я всегда готов к бою.

– Сен-Доменг – не линкор, а драться нам в случае чего придется с английским королевским флотом, не с каперами, – жестко проговорил Влад. – Знаешь, что это означает?

– Знаю.

– Вот и хорошо. Сестра тоже это знает. Потому и тянет время.

– Я не только тяну время, – без малейшего намека на иронию сказала Галка. – Я еще и действую. Если желаете, могу прочесть вам одно занятное письмецо. Политического толка.

– Давай, – Жером откинулся на спинку. Стул под его внушительной… фигурой жалобно скрипнул.

…Штатгальтер был весьма любезен. Даже пошутил, что торговля между Сен-Доменгом и Голландией принесла некоторым купцам слишком большие доходы, и теперь эти господа, обогатившиеся на поставках, начинают влиять на политику страны. В то же время я отметил: господин штатгальтер нисколько не раздосадован сим фактом. Напротив: после заключения мира в Нимвегене именно торговля позволила Голландии смягчить малоприятные последствия войны. Если бы не активное противодействие англичан, смягчение последствий войны происходило бы еще быстрее. Также последовал намек на то, что старик Рюйтер уже в достаточной степени оправился от ран и готов возглавить эскадру. «Хоть бы это и был последний бой в моей жизни, но я не отказался бы снова загнать английский флот в Темзу», – так сказал минхеер адмирал, мне передавали его слова. Иначе говоря, Голландия уже через год будет готова к полномасштабной войне за господство в северных морях. Проблема лишь в том, что она еще не скоро будет готова к новой войне с Францией. А дабы исключить Францию из списка возможных противников в предстоящей и, увы, неизбежной войне с Англией, минхеер Вильгельм предложил заключить секретное соглашение об оборонительном союзе между Соединенными Провинциями и Сен-Доменгом. Но заключить его так, чтобы разведка Франции через некоторое время все же получила эти сведения. Штатгальтер уверен: король Людовик не станет уведомлять об этом своего кузена, также считая Англию наиболее опасным соперником Франции в будущем. Потому я приложил к письму проект соглашения на согласование с Вашей стороны.

С нетерпением жду ответа, мадам!

Преданный Вам Николас Питерсзоон Схаак

– Оппаньки! – Билли отреагировал первым, и как всегда экспрессивно. – Да, под это дело можно такие вещи провернуть – они там в Европе все удавятся!

– Главное – чтобы коронованные кузены по обе стороны Ла-Манша как можно позже въехали в истинный смысл этого договора, – едко заметила Галка. – Это уже твоя епархия, Этьен, действуй.

– Мне понадобится много денег, капитан, – сказал Бретонец, произведя в уме некие подсчеты.

– Нарисуй цифру, выдадим. А нам, братцы, теперь только работать и работать. Времени мало, и часики уже тикают…

3

14 апреля 1679 года

Слушайте, дамы и господа, я просто фонарею от происходящего…

Сейчас сообщили: в Порт-Ройял вернулись три каперских корабля из тех, что отправились в Маракайбо (надо же, мы не ошиблись, вычисляя цель их путешествия!) и команды дружно отправлены в лазареты с диагнозом «диарея». Проще говоря, понос у них. Когда Билли предположил, какой запах сейчас идет от вышеупомянутых судов, парни ржали добрых полчаса. Сработала наша диверсионная группа на отлично, хоть к наградам представляй. Жалко, что не все обосравшиеся решились вернуться: по сведениям от наших людей, многие пошли дальше, несмотря на «диарею». Что ж, если дон Альваро сумеет убедить алькальда и губернатора Маракайбо принять наше предложение, их страдания вполне могут оказаться напрасными.

17 апреля 1679 года

Сегодня провожали «Эвридику» де Граффа и два фрегата – «Святую Анну» и «Клер». Кстати, фрегаты из тех, что мы взяли с серебряным флотом и фиг вернули Испании. Лоран долго выздоравливал, и полный год компостировал мне мозги с этой экспедицией. Оно и понятно: во-первых, надо бы вызнать, что случилось с Граммоном; во-вторых, шугануть португальцев из Алмазной бухты. По его словам, там не грех и крепостицу поставить, раз португальцы не торопятся официально столбить местечко, и местных жителей в «нашу веру» обратить. Дело стоящее. Колония там, понятно, будет чисто символическая, но свою базу по пути в Индийский океан заиметь стоит.

Попутного ветра, приятель! Гаденыш ты редкостный, но все равно – удачи!

19 апреля 1679 года

Что там у меня на родине говорили насчет техники безопасности? Блин, ведь предупреждали же торговцев Мартин и его помощники – осторожно, керосин штука чертовски горючая! Так нет же, нашелся… нехороший человек, которому на это оказалось положить большой и толстый. Хранил в кладовой своей лавки плохо закрытые бутыля: соседи не один раз жаловались на вонь, даже в полицию заявляли. Ну и что? Предупредили его раз, два, три, а он плевал на всех. Ну и доплевался. Сунулся в кладовую поддатый, с трубкой в зубах… И сам, блин, сгорел, и лавку спалил, и семью без крыши над головой и средств к существованию оставил…

Где делают лекарство от глупости? Куплю большую партию за любую цену!

23 апреля 1679 года

От того, что вчера сообщили из Порт-Ройяла, а сегодня напечатала наша Gazett, весь Сен-Доменг в лежку валялся…

Как я уже писала раньше, еще по пути на команды некоторых кораблей напала досадная хворь, именуемая поносом. Трое вернулись, еще четверо решили продолжить поход, выкинув испорченную солонину за борт и позаимствовав провиант с других судов. Итого к Маракайбо подошли целых двенадцать посудин во главе с фрегатом «Фалмут». Фрегатик серьезный: тридцать пушек, из них две нового образца, под черный порох. Короче, злые как черти англичане после почти трех суток хронической диареи (слабительное средство Каньо имело, оказывается, продолжительное действие, а с ветром им повезло, потому и добрались так быстро) полезли ломать форт де ла Барра. С помощью пушек «Фалмута» и маленькой хитрости испанцев этот форт долго не сопротивлялся. Англичане, решившие пройтись по местам боевой славы сэра Генри, досадовали: им, как и десять лет назад Моргану, не подфартило с отливом, а мелей там слишком много, чтобы можно было переть напролом и рисковать кораблями. Мне кажется, испанцы и тогда, и сейчас так подгадали с уходом из форта, чтобы противник малость подзадержался у входа в бухту. В общем, капитану Симмонсу пришлось ждать прилива. И наблюдать, как испанцы снуют на своих плоскодонках по фарватеру. Туда-сюда, от мели к мели, от близкого берега к судоходному каналу и обратно. И не только на плоскодонках: там прошелся плашкоут, груженый. Чем – скажу чуть позже. Поскольку уже стемнело, англичане не могли видеть, что там происходит на самом деле. А когда стала подниматься вода, они снялись с якоря и пошли в бухту… По словам тех, кто вернулся, они еще потешались: что за вонь тут развели эти чертовы доны? Обделались от страха, что ли? Только когда с берега начала палить батарея мелкокалиберных пушечек, заряженных «зажигалками» испанского образца, им сразу стало не до смеха. Потому что море загорелось. В прямом смысле. Точнее, загорелась нефть, которую как раз и разливали с плоскодонок и плашкоута по поверхности воды. Испанцы не пожалели нефти, купленной у жителей нефтеносного побережья и предназначенной для продажи в Сен-Доменг… Короче, не удивлюсь, если англичане начнут вопить об экологической катастрофе, злонамеренно устроенной коварным противником. С ума сойти, какие жуткие сволочи эти испанцы! Мало того что загрязнили окружающую среду – они еще посмели при этом причинить вред английской флотилии, которая пришла их грабить! Нет, в самом деле – редкостные подонки… То, что через неделю вернулось в Порт-Ройял, было больше похоже на табор цыган-погорельцев, чем на бравое воинство. «Фалмут» сгорел на фиг, туда же, к предкам, отправились еще шесть судов, успевших войти в нефтяные пятна. Остальные – четыре шлюпа и шхуна – вовремя легли на обратный курс и дали тягу. А потом команды рассказывали всякие жути про то, как этим чертовым папистам помог сам дьявол, явившийся в смрадном дымном пламени ада и зажегший воду… Как сообщают наши люди, сейчас над вернувшимися ухохатывается весь Порт-Ройял. А кто-то из местных юмористов уже обозвал этот поход «дурацким». Словечко подхватили, и не удивлюсь, если новость в самые кратчайшие сроки достигнет Англии. Англичане – патриоты. Но этот рейд был задуман герцогом Йоркским с подачи его венценосного братца, а британцы точно не упустят возможности слегка потоптаться по «проклятым католикам». В Версале тоже не упустят шанса погреть на этом руки. Ох, и любят там это дело!

Вот такие пироги с котятами, дамы и господа. Что ж, теперь драка льва и ягуара – вопрос ближайшего времени. Эпоха Моргана давно и бесповоротно стала историей, а кое до кого это пока не дошло.

Тем хуже для льва.

9 июня 1679 года. Версаль

У его величества иной раз случались приступы самокритичности. В особенности когда он оставался в одиночестве и имел возможность беспрепятственно – а главное, без свидетелей – упрекнуть себя в ошибках и просчетах. Но сегодня подобные терзания совершенно непредвиденно случились в присутствии месье Кольбера, месье де Ла Рейни и военного министра де Лувуа. Король привычно спрятался за маской державного спокойствия. Однако чувства, вызванные прочтением этого донесения, были двоякими.

Соглашение об оборонительном союзе Голландии и Сен-Доменга! Заключенное без ведома Версаля!.. Неслыханно!

Нимвегенский мирный договор стал первым в истории официальным документом подобного уровня, составленным на французском языке. [167]В то время, как со времен Цезаря сие было принято делать на латыни. И это бесспорно стало признанием военной, экономической и политической мощи Франции. Отныне ни одно сколько-нибудь важное политическое решение в Европе не обойдется без прямого участия, посредничества или на крайний случай пристального внимания Французского королевства. Но то Европа. Дипломатия молодой неоперившейся заокеанской республики подала первый признак самостоятельности. Если в Европе узнают, что кто-то из сателлитов Франции посмел заключать какие-то соглашения без одобрения его величества Людовика, может пострадать престиж Версаля как политического центра Старого Света. А значит, и его, короля, личный престиж!

«Предательница, – думал его величество. – Лицемерка. Как я мог так ошибиться, доверяя ей!»

– Сир, – Кольбер, прекрасно зная, о чем думает его величество, решил озвучить свое мнение. – Если месье де Ла Рейни прав, и эти сведения попали нам из источника, близкого к испанскому двору, то не все так плохо. Я бы даже осмелился предположить, что мадам Эшби намеренно уведомила ваше величество об этом договоре неофициальным путем, дабы ввести в заблуждение и своих врагов, и штатгальтера Вильгельма.

– Вот как? – король чуть заметно поднял левую бровь, чем изволил выразить удивление. – Признаться, я об этом не подумал. Но какова может быть выгода Франции от этого соглашения?

– Прямая выгода, сир, – жестко высказался де Лувуа. – Рано или поздно Голландия снова столкнется с Англией. Вашему величеству известно, сколь болезненно воспринимает Вильгельм Оранский любые нападки на протестантскую веру, а король Англии в последнее время все активнее насаждает католичество. Сен-Доменг естественный враг Англии, ибо они действуют в одной сфере интересов – на море. Потому, сир, – уж простите меня за прямоту – союз Голландии и Сен-Доменга так же естественен. Не стоит ему удивляться.

– Это взгляд военного человека, – едва заметно усмехнулся Кольбер. – Он делает вам честь как полководцу, но политика не терпит прямолинейности.

– Что вы хотите этим сказать? – де Лувуа позволил себе еле уловимую нотку ехидства.

– События скорее всего будут несколько интереснее, нежели вы предполагаете, сударь, – король счел нужным вмешаться и предотвратить зарождавшийся на его глазах спор между царедворцами. Деньги едва не столкнулись с Силой, а это его пока не устраивало. К тому же его посетила довольно изящная идея. – Надо думать, наш кузен Карл еще не в курсе относительно этого соглашения?

– Насколько я могу судить – нет, – произнес Ла Рейни. – Его больше беспокоит мысль о неудаче рейда на Маракайбо. Кое-кто при английском дворе уже назвал сей поход «дурацким», и я склонен согласиться с этим остряком.

– Вы полагаете, что к неудаче похода приложила руку мадам Эшби?

– У меня есть основания так полагать, сир, хотя прямых доказательств нет.

– А как по-вашему, господа, обрадуется ли наш кузен, получив сведения об истинном виновнике срыва этого похода?

– Боюсь, сир, он начнет готовиться к войне и как обычно наделает массу ошибок, – тонко улыбнулся Кольбер.

– Что ж, – так же тонко улыбнулся король, – в таком случае нам стоит побеспокоиться об этом. Однако не нужно огорчать нашего кузена Карла известиями о соглашении Голландии с Сен-Доменгом. Боюсь, две плохие новости кряду могут не только испортить ему настроение, но и подорвать здоровье…

«Я ошибался, – его величество, окончив совещание с наиболее верными из своих приближенных, бросил шляпу на стол и снял душный парик. – Мадам Эшби – отнюдь не предательница. Она тонкий политик, не боящийся рисковать… Что ж, если так, то ловушка для Англии почти готова. Теперь осталась самая малость: сделать так, чтобы она сама в нее угодила».

4

Когда дверь спальни затрещала под ударами, дон Иниго – вот чудеса! – первым делом почему-то подумал не об опасности, а о том, как ему оправдаться перед женой. Ведь до сих пор он еще ни разу не осмеливался приводить любовницу в супружескую спальню, а пренебрегаемая им донья Долорес будет терпеть унижения лишь до тех пор, пока муж соблюдает хотя бы видимость приличий… Прелестная сеньора Эстефания, супруга одного из самых уважаемых купцов Гаваны, проснулась от грохота и, сразу сообразив, в чем дело, испуганно пискнула. Это, как ни странно, мгновенно отрезвило дона Иниго.

– Берите одежду и бегите в ту дверь! – зашипел он, вскочив с кровати и швырнув «приятельнице» ворох бархата и шелка. – Быстрее же, черт бы вас побрал!

Обомлевшая от ужаса любовница, получив ощутимый тычок в бок, снова пискнула и пулей вылетела в потайную дверь. Через которую, собственно, сюда и явилась. Дон Иниго же едва успел натянуть рубашку и схватиться за шпагу. Которой даже не получилось воспользоваться: вломившиеся в спальню люди во главе с начальником его личной охраны, недолго думая, открыли огонь из пистолетов…

– Все кончено, сеньора.

Хуанито прекрасно знал, как воспитывают испанских девочек: лучше плохой муж, чем никакого. Пусть он пьет, бьет, гуляет, тащит из дому – все равно это твой муж и господин. Воспитание девочек из благородных семей отличалось от крестьянского лишь образованием да привитием изящных манер. Во всем прочем – послушание, послушание и еще раз послушание. Поэтому он удивился реакции доньи Долорес. Ни слез, ни упреков, ни сожаления. Очевидно, либо она на редкость мстительная особа, чего за ней раньше никто не замечал, либо взятый на душу грех – участие в заговоре с убийством ее мужа – было вынести куда легче, чем постоянные унижения. Кажется, дон Иниго в последнее время приказывал жене и детям обязательно ему кланяться? Что ж, вполне в его вкусе. Не имея возможности заставить кланяться многих губернаторов, он отыгрывался на семье…

Донья Долорес не пошевелилась. Не отвела взгляда от гобелена, на котором была выткана какая-то батальная сцена. Только пальцы, сжимавшие распятие, побелели.

– Вы послали людей на восток? – глухим голосом спросила она.

– Да, сеньора. Еще вчера вечером.

– Боюсь, у вас будут затруднения с губернаторами западных провинций. Мой… муж поставил там наиболее преданных ему людей.

– Меня это вовсе не смущает, сеньора, – сказал Хуанито, недобро усмехнувшись. – И не таких видали.

Донья Долорес посмотрела на него тяжелым, совершенно не женским взглядом. И Хуанито понял, как чувствуют себя приговоренные на смерть: эта женщина понимала, что губит свою душу, но никаким иным способом она не могла уберечь своих детей от участи их отца. Если бы не ее помощь, заговорщики не смогли бы пробраться в дом незамеченными. Если бы заговорщики не убили дона Иниго, не прошло бы и года, как голодные толпы растерзали бы и его самого, и его семью…

Все имеет свою цену.

– В доме есть тайники, – глухо проговорила донья Долорес. – Два я сумела отыскать, но там лежит не так уж много. Найдите остальные, сеньор Перес. В них наверняка накоплено достаточно денег и ценностей, чтобы хватило на первое время.

Хуанито и раньше не особенно гнул спину перед разными сеньорами, а после изгнания французов и вовсе позабыл, как это делается. Но сейчас он поклонился этой женщине. Бесстрашная Долорес доказала, что ее участие в штурме Сантьяго – вовсе не случайный эпизод…

– Капитан! Капитан Дуарте!..

Дуарте по старой корабельной привычке всегда вставал ни свет ни заря, хотя дела посольские не требовали такой отдачи, как капитанские. Правда, этот Фуэнтес… Алина возлагала на него большие надежды, а получился пшик. Что ж, бывает. Теперь главное как можно скорее исправить допущенную ошибку, пока дон Иниго все окончательно не испортил. А кому это приходится делать? Конечно, всю подготовительную работу проделал Влад, но вся рутина и весь последний, самый сложный этап достался ему. Послу Сен-Доменга, капитану Жозе Дуарте.