Текст книги "Фабрика драконов"

Автор книги: Джонатан Мэйберри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

Глава 14

Котону, Бенин.

Шесть дней назад.

Доктор Ариетта Хласек откинулась в кресле, уперев подбородок в сведенные пальцы. Ее лицо выражало целую гамму чувств: сомнение, тревогу, боль. По другую сторону стола сидели еще двое врачей: измотанные дорогой, с запавшими от усталости глазами, подавленные. Оба старались держаться прямо, а руки непроизвольно теребили кипы отчетов и лабораторных анализов, которые они держали перед собой.

– Я… я не знаю, что и сказать, – начала доктор Хласек. – Происходящее переходит всякие границы; но то, как вы это подаете… Не знаю.

Та из врачей, что помоложе – Рина Пэнджей, – подавшись вперед, севшим голосом озабоченно произнесла:

– Доктор Хласек, мы провели тесты, сличили – произвольно – показания двух разных лабораторий. Они буква в букву совпадают с нашими.

– Она права, Ариетта, – подал голос Томас Смитвик. – Кстати, ваши сомнения мне понятны. Я и сам поначалу, когда Рина обрисовала мне всю картину, не поверил. Я проделал все мыслимые и немыслимые тесты, некоторые из них по нескольку раз. Здесь даже другого лабораторного анализа не требуется; просто нет поля для ошибки.

– Но, – заметила доктор Хласек с полуулыбкой, – чтобы генетическая болезнь и вдруг таинственным образом мутировала в передаваемый через воду патоген? Извините, таких прецедентов в мире еще не было.

– Возможно, – кивнул Смитвик. – Если… Если речь не идет об утечке биологического оружия из лаборатории.

– Вы думаете, в этом суть вашей находки? Новое биооружие, вышедшее каким-то образом из-под контроля и попавшее в водосток Уэме? Ну знаете… А кому вообще такое взбредет в голову? Более того, кто бы взялся финансировать подобные исследования? Абсурд, фантазия!

– Вы, видимо, не слышали? У нас на сегодня три сотни инфицированных больных! – выпалила доктор Пэнджей, тут же, впрочем, спохватившись.

Доктор Ариетта Хласек была региональным директором ВОЗ и серьезной политической силой в ООН – один из самых титулованных врачей Швейцарии, трижды номинированная на Нобелевскую премию. Терпеть такую бестактность доктор Хласек не стала и осекла Пэнджей суровым взглядом льдисто-голубых глаз.

Рина Пэнджей, опустив ресницы, промямлила что-то оправдательное.

– Ариетта, – попытался смягчить обстановку Смитвик, – моя молодая коллега крайне измотана. Все это время она была в гуще событий: пеклась о сотнях пациентов у себя в лазарете, разъезжала по селам собирать образцы, помогала хоронить мертвых. Она держится из последних сил.

– Я ценю усердие и верность профессии, – не без едкости сказала доктор Хласек. – И тем не менее поверить во все это непросто. Репутация нашей организации строится на достоверности. У нас уже бывали в прошлом ложные сигналы с мест, ослаблявшие к нам общественное доверие, да и финансовую поддержку, если на то пошло.

Смитвик покачал головой, видимо тоже понемногу теряя терпение.

– В данном случае речь идет не об однодневной панической вспышке вроде вызванной в прошлом году лихорадкой Эбола. Это настоящий кризис, подтверждаемый неоспоримыми свидетельствами. – Взяв кипу бумаг, он бухнул их перед почетной докторшей. – Все это срочное и требует немедленного действия!

Строптиво вздохнув, доктор для вида перелистнула пару дел, после чего взглянула на врачей.

– Поймите меня, Томас и… доктор Пэнджей, – совладав с эмоциями, сказала она. – Я буду действовать. Но все это требует колоссальной осторожности. Вы сейчас положили мне на стол мину замедленного действия. Если вы в своих догадках правы – а я, кстати, предупреждаю, что тщательным образом перепроверю все результаты, – тогда мы начнем действовать; но все это очень легко может вырваться из-под контроля. А при существующих политических и религиозных разногласиях, двойных стандартах общественного здравоохранения, образования… Необходимо точно рассчитать, какой дозой следует подавать информацию.

– Так ведь люди гибнут! – не выдержала доктор Пэнджей.

– Что ж, и гибнут, – со вздохом согласилась доктор Хласек. – А сколько их еще умрет, пока мы все выверим и подготовим соответствующий протокол. И тем не менее если мы не будем продвигаться с предельной осмотрительностью, их умрет куда больше в наступившей панике. Томас, вы же видели – скажите ей.

Смитвик, нехотя кивнув, похлопал Пэнджей по руке.

– Она права. Паника сметает линии коммуникаций, служащие людям в буквальном смысле спасательным тросом. Появятся не только кочующие вслепую орды беженцев, что сделает эффективное лечение невозможным; объявятся всякого рода местные властители и криминальные кланы, мародеры и разбойники, обирающие нас дочиста, налагающие лапу на запасы лекарств, еды, чистой воды. Нет, доктор Хласек абсолютно права: у нас должна быть взвешенная, сбалансированная политика, а иначе получится, что мы лишь брызжем бензин в огонь, который ты обнаружила.

Пэнджей отвернулась, скрывая вспыхнувшие в ее глазах бисеринки слез. Ум полонили лица людей, которых она, как могла, лечила у себя в сельской больнице. Половина из них уже умерли; остальные, насквозь больные, безропотно ждали помощи. Разумеется, она понимала тяжелую реальность тех слов, что говорили ей сейчас Хласек со Смитвиком; слов, означающих смертный приговор всем в той деревне, если не во всем регионе.

Чувствуя на себе взгляды старших коллег, доктор Пэнджей, превозмогая мучительную неохоту, медленно кивнула в знак согласия.

– Вот и хорошо, – сказала Ариетта Хласек. – Я сделаю соответствующие звонки для начала подготовки. Прежде всего нужно убедиться, что все, кто так или иначе в курсе, дали подписку о неразглашении. Нужно, нет, просто необходимо довести до персонала важность сохранения секретности до поры до времени. Вы еще кому-нибудь рассказывали?

– Да нет, – пожав плечами, тусклым голосом сказала Пэнджей. – Так, кое-кому в деревне. Ну, еще двум медсестрам у себя в больнице.

– Прошу простить за не вполне деликатный вопрос, – сказала Хласек, – а… какой они расы? Эта болезнь, судя по всему, поражает в основном чернокожее население юга Сахары. Нам надо делать ставку на тех, у кого риск заболеваемости ниже, чем у других, иначе мы лишимся рабочей силы. Наших, так сказать, пехотинцев.

– Обе мои медсестры, – Пэнджей прокашлялась, – африканки. Черные, проще говоря. Одна из Анголы, другая из Ганы. Мы приняли все профилактические меры…

– Уверена, что их будет достаточно. Я сама позвоню им в больницу. И сегодня же к вечеру отправим туда грузовик со всем необходимым, – сказала Ариетта Хласек, вставая. – Доктор Пэнджей, доктор Смитвик, вы, вероятно, считаете меня эдакой бессердечной мегерой, но я уверяю, что всецело осознаю трагизм происходящего и уважаю ваши героические усилия. Благодарю также за то, что обратились непосредственно ко мне. Мы вместе будем предпринимать все необходимые меры перед лицом столь серьезной опасности.

Она поочередно протянула им руку для пожатия и стоя дождалась, когда за визитерами закроется дверь.

Когда они ушли, доктор Хласек села и, откинувшись в кресле, какое-то время смотрела на кипу медицинских отчетов. Затем, помедлив, подняла трубку и набрала длинный международный номер.

– Отто? – спросила она, когда трубку взяли. – У нас проблема.

– Говори, – ответили на том конце.

Она рассказала все, что сообщили ей Пэнджей и Смитвик.

Абонент на том конце – Отто Вирц, – терпеливо выслушав, вздохнул.

– Ах, как неосторожно, Ариетта. Эта тема должна была всплыть не раньше чем дня через три. – Он сердито кашлянул. – Ты уверена, что об этом знают только четверо: двое врачей и медсестры?

– Да. Они обратились первым делом ко мне.

– Сколько пройдет времени, прежде чем сигнал сможет поступить от кого-нибудь еще?

– Ну, не знаю. Там все пока ограничено коммуной Акпро-Миссерете. Я могу тихонько ее закарантинить. Скажем, недели на две. От силы на три.

– Нам нужна всего неделя, – постановил он. – Одна неделя, но полная. Выясни, в каком отеле остановились эти самые врачи.

– Отто, я не хочу, чтобы на мне повисло что-нибудь из этого. Газетные заголовки не пойдут нам на пользу.

Собеседник в ответ лишь рассмеялся.

– Вспыхнувшая проводка в дешевом клоповнике где-то в Котону? Да от этого даже в самом Котону шума не поднимется. А насчет тех нянек… Что-нибудь придумаем.

– Делайте что хотите, только бы меня это не затронуло.

Отто с хохотком повесил трубку.

Какое-то время доктор Хласек все еще смотрела на стопу бумаг. Затем встала и, одернув юбку, решительно взяла кипу отчетов о вспышке серповидной анемии и пошла в угол, где стоял шредер. [6]6
  Машинка для уничтожения бумаг. (Прим. ред.)


[Закрыть]

Глава 15

Друид Хилл Парк, Мэриленд.

Суббота, 28 августа, 10.13.

Остаток времени на Часах вымирания:

97 часов 47 минут.

Проездив наобум еще с час, я ненадолго остановился у кинотеатра и поменялся номерными знаками с одной из машин. Затем припарковался у какого-то «Макдоналдса», по мере возможности отмылся там в туалете и, уединившись в кабинке, прислонился к стене и попытался разобраться в создавшемся положении. Таким образом, я вновь окунулся в реальность происходящего, что сразу вызвало всплеск адреналина. Затряслись руки, и лишь долгими глубокими вдохами мне удалось как-то ослабить хватку нахлынувшей паники. Я скрываюсь от ДВБ, а тем временем всю нашу информационно-оборонную службу, возможно, уже разгромили. Если это так, то я помножен на ноль. Возможность поступить в академию ФБР упущена. Допустим, можно устроиться на прежнюю работу в полиции Балтимора, хотя, скорее всего, после нынешних подвигов меня ждет как минимум волчий билет. Прощай, карьера.

Но вот в чем дело: с той поры как я возглавил в ОВН команду «Эхо», мне удалось увидеть гораздо более объемную картину мира, его устройство, а также всех тех высокопоставленных гадов, что пытались и пытаются спалить нашу службу. ОВН свою работу делает что надо – это неоспоримый факт. Черт возьми, с ней справлялся даже я. Погубить эту организацию значило вызвать куда большие беды, чем моя порушенная карьера. Ну как вице-президент может не различать всей ценности Отдела военной науки?

Проклятье, кто, как не мы, спасли пару месяцев назад жизнь его жене?! Я не верил, будто у вице-президента якобы аллергия на ОВН из-за того, что Черч как-то шантажирует нашей службой хозяина Белого дома. Концы с концами не сходятся. Может, во мне на старости лет прибавилось цинизма, но есть здесь нечто скрытое от глаз, и это «нечто» неустанно действует, как червь под землей.

Шанс когда-либо узнать всю подноготную у меня, разумеется, один из миллиона. Может, от Черча, если его не упрятали еще в застенок. Я попробовал ему дозвониться: бесполезно. Просто класс!

Тут запах напомнил мне, что я по прежнему сижу в туалете: помыл еще раз руки и покинул укромное место, затем купил себе пакет гамбургеров, колу, залез обратно в машину и покатил в Друид Хилл Парк, на северо-запад Балтимора. Оставив машину на стоянке, в парк я пошел пешком, заглатывая по пути гамбургеры – источник протеина для организма. Побродив и убедившись, что слежки за мной нет, я, скрестив ноги, уселся на одну из скамеек возле искусственного озера и вынул сотовый.

Черч на этот раз откликнулся буквально со второго гудка. Здороваться он никогда не здоровается – слушает, и все. Если ему звонишь, то, будь добр, поддерживай беседу сам.

– Утро, шеф, малость напряжное, – доложил я.

– Ты где?

Я сказал и добавил:

– Как там нынче моя команда?

– Сейчас скажу, капитан. Если кто-то есть рядом, не подавай виду: новости невеселые.

Он сообщил о Большом Бобе Фарадее. Рядом никого не было, но вида я все равно не подавал. Даже голосом, хотя внутри все так и жгло.

– Ты говоришь, русские? – спрашивал я таким тоном, будто речь шла о каком-нибудь прошлогоднем бейсбольном матче. – А как вообще получилось, что моя команда на рутинном задании вдруг натыкается в Вилмингтоне на русских киллеров?

– С ответами у нас сегодня не густо. Их отпечатки переданы в Центр криминальной информации и Интерпол. Результаты пока не пришли, но кое-что, думаю, найдем.

– С каких это пор ДВБ нанимает на расстрельную работу русских?

– Безопасники здесь, похоже, ни при чем. По крайней мере, связи между Вилмингтоном и ДВБ мы не видим, помимо разве того, что инцидент произошел в тот же день, что виц наехал на нашу службу.

– Так могут они быть взаимосвязаны?

– Я же говорю: доказательств тому у нас нет. И, скажем прямо, такой расклад маловероятен. – Он сделал паузу. – Знаешь, капитан, за истекшие сутки вообще произошло много всяких странностей. На протяжении двух недель при весьма подозрительных обстоятельствах ушли из жизни многие мои давние коллеги; я вот тут буквально вчера получил новость об убийстве в Штутгарте моего старого друга.

– Соболезную. Все это как-то связано с происками ДВБ?

– Опять же, прямых свидетельств нет, но моя вера, что все это просто совпадения, иссякает довольно быстро.

– Понятно, – вздохнул я. – А что у нас с Большим Бобом: выкарабкается?

– Пока говорить рано. Он в хорошей больнице, за ним первоклассный уход, но у него коллапс легкого, повреждены печень и правая почка, и еще селезенка. Ее он, похоже, лишится, а если не повезет очень сильно, то потеряет и почку, полностью или частично.

– Как только схлынет нынешняя волна дерьма, я этим делом займусь.

– Не сомневаюсь. Используй все необходимые ресурсы. Карт-бланш.

– Благодарю.

– Трудно терять людей, капитан, и с годами легче не становится.

– Нет, ни фига не становится. Меня бесит уже оттого, что из-за всей этой хреноты я не могу сейчас быть с моими парнями.

В команде «Эхо» у меня числились только три активных сотрудника. Должны примкнуть еще шестеро, но они сейчас в Шотландии на полевых учениях с командой «Барьер» – самой натасканной бригадой оперативников в Британии. С потерей Большого Боба оставались лишь Старший с Банни. Я вдруг ощутил их уязвимость.

– На то пошло, в списке особо буйных ты у вица не один. В Бруклинский госпиталь сейчас поступили двое агентов ДВБ: пытались силой задержать тетушку Салли, но, как видно, чуток не рассчитали. Ничего, скоро поправятся – всего-то месяц-другой на бюллетене, плюс курс физической терапии.

– Опа.

– Тут есть еще кое-что, возможно выводящее на Вилмингтон, – поделился Черч. – Мы потеряли связь с командой «Ножовка» в Денвере.

– Сразу со всей?

– Именно. «Узел», понятно, блокировали, но «Ножовка» была на задании и вдруг исчезла из эфира, где-то за полчаса до того, как в двери начало ломиться ДВБ.

Узел – это штаб ОВН в Денвере. Я как-то раз работал три дня совместно с «Ножовкой»: надо сказать, ребята отчаянные. Их старший – Хэк Петерсон – в прошлом из «Дельты»; впечатление такое, что парень питается исключительно питбулями.

– Думаешь, их всех вместе могло сцапать ДВБ? Что-то мне не верится.

– Может, капитан Петерсон просек ситуацию и залег на дно? – предположил Черч. – Мне все это не нравится. Хочу направить туда тебя.

– Когда?

– Сию минуту. В парке тебя кое-кто подхватит. Водителя узнаешь. Минут, скажем, через двадцать подтягивайся к выходу один-восемьдесят три.

– Мм… Неохота говорить, но, может, это не самый подходящий момент для дальних прогулок? Временное правительство просто жаждет увидеть мою голову на шесте.

– Поплачь, поплачь, – успокоил Черч. – Ты мне нужен в Денвере. В нескольких надежных местах тебя ждет частный борт. – Он перечислил мне площадки и дал график пересечения с нашими. – Доберешься до одной из них и – на запад. На первом месте встречи уже были сержант Симс с помощником Рэббитом. Предполагалось, что они тебя там дождутся; но я не мог быть уверен, что ты в безопасности, и послал их на следующее. Они тебя встретят на том конце. – (Быстро работает старый волчара.) – Обычно я жду и даю сигнал действовать лос-анджелесскому офису, но они сейчас блокированы, а ты у нас единственный старший офицер, оставшийся не под колпаком. И кроме того, – сказал шеф, – похоже, Денвер сможет для нас стать неплохим прорывом.

– В смысле?

– В смысле, что начинает складываться картина, будто это дело и впрямь по нашей части. Велика вероятность, что оно увязано со смертями моих коллег за рубежом и с некоторыми старыми делами, которые, казалось бы, давно пора закрыть и отправить в архив. Теперь оказывается, мы заблуждались. Как только взлетишь, на тебя по скайпу выйдет доктор Кто; он продемонстрирует некую видеосъемку, полученную нами из анонимного источника.

– Что за съемка?

– Давай-ка лучше ты ее сам отсмотришь и сформулируешь свое мнение. Но… думаю, что информация немаловажная.

– А можно чуть подробнее? – попросил я.

Вопрос он проигнорировал.

– Выйдешь на меня, когда посмотришь. Плохой у нас день, капитан, причем час от часу не легче. Главное, сохраняй спокойствие и своим людям скажи то же самое. Так, и еще по Денверу: если выяснится, что мыслю я в целом верно, то, значит, каша заварилась действительно серьезная.

– Серьезней, чем вицевская охота на ведьм?

– Может статься, что да, – проговорил он. – Потенциально.

– Класс. Ладно, поглядим… Кстати, напоследок насчет вице-президента: если кто-то в ОВН от этого пострадает – политически ли, юридически или как-то иначе, – мне придется нанести некоторый урон.

– Ты о мести, капитан?

– А что? – фыркнул я.

Послышался короткий всхлип; должно быть, смеха.

– Просто хотел убедиться, что у нас мысли сходятся.

На этом мы разъединились.

Глава 16

Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 28 августа, 10.15.

Остаток времени на Часах вымирания:

97 часов 45 минут.

Черч – крупный, широкоплечий, статный мужчина – сложил мобильный телефон и опустил его на стол перед собой. Седые прядки в темных волосах и старые шрамы на лице создавали не столько ощущение возраста, сколько жизненной опытности; твердости, о проявлениях которой его знакомые если и не знали, то уж точно догадывались.

С минуту он сидел, положив большие руки по обе стороны стационарного телефона, стоящего чуть сбоку от зеленого пресс-папье. Статичность позы мало чем отличала его от каменного изваяния. Выражение глаз невозможно было разглядеть за стеклами очков-хамелеонов.

Слева от него стояли стакан воды без льда и тарелочка с ванильным печеньем. Просидев неподвижно с полминуты, Черч нашарил печенюшку и, надкусив, задумчиво пожевал. Стряхнул крошку с бордового галстука.

Затем, повернувшись во вращающемся кресле, он потянулся к телефону. По спецкоду Черч включил шифратор и набрал номер. Трубку взяли после четвертого гудка.

– Брайерли, – сухо прозвучал в ней мужской голос.

– Линден, – произнес Черч, – я знаю, ты занят, но хочу, чтобы ты меня выслушал, причем внимательно. Речь идет о запросе на использование команды экстренного вмешательства.

– О-хо-хо, – вздохнул Брайерли, – это ты? А я надеялся, что ты мой номер потерял.

– Не обольщайся. Прежде чем начнем, убедись, что шифратор включен.

Брайерли, судя по всему, негромко чертыхнулся, но шифратор проверил. Линден был региональным директором секретной службы, напрямую ответственным за личную безопасность президента, который сейчас, как известно, находился на операции в клинике Уолтера Рида. Одно неверное движение, и Брайерли могли передвинуть в полевой штаб в Дакоте, Северной или Южной. И наоборот, успешный маневр мог стать для него тем решающим пунктом в резюме, по итогам которого ему светил пост гендиректора секретной службы – самого молодого за все ее существование. Горячие деньги и тяжелый прессинг давили на Брайерли во время этого кризиса.

– Даю код «лесной пожар». – Черч завел длинную последовательность из букв и цифр, подтверждая свое право подать сигнал тревоги и одновременно принимая всю ответственность за это. Брайерли также привел свой код, который Черч продублировал.

– Прием удостоверяю, – сообщил Брайерли. – Протокол активирован.

– Подтверждаю, – произнес Черч.

– Ну что, мой друг, поздравляю: ты включил президентскую тревогу, так что лучше бы на нас уже неслась ядерная боеголовка или перед Белым домом, прямо на лужайке, высадились марсиане. Ты-то сам знаешь, что именно накликал?

Даже несмотря на легкое искажение из-за включенного прибора-шифровщика, в голосе Брайерли ясно слышался сарказм.

Черч в ответ произнес лишь пять слов:

– Вице-президент пытается аннулировать ОВН.

– Что?

Черч объяснил подробнее.

– Драть твою медь, мистер, – прорычал Брайерли, – да президент же его уроет. У-ро-ет! Даже со своим карманным генпрокурором Коллинз просто не может на тебя наехать. Кишка у него тонка, по всем законам.

– Видимо, он так не считает.

– Н-да, слов нет. Вообще я его достаточно хорошо знаю, и это на него не похоже. У вица на такое дерзости не хватит.

– Видать, нынче с утра он ею обзавелся. Давай пока предположим, что он бы на это не решился, не будь у него на руках каких-нибудь интересных карт. Но что за карты и как он будет их разыгрывать, пока еще только предстоит уяснить.

– Ох, сдается, лучше б ты мне сегодня не звонил.

– Послушай, Линден. Если виц наложит лапу на «Ясновидец», он завладеет и всем его содержимым. Ты подумай как следует.

Долго раздумывать Брайерли не понадобилась.

– Бог ты мой!

– То-то.

– А ты не можешь его разрядить самостоятельно? Воздействовать как-нибудь на накопитель, к примеру, электромагнитным импульсом?

– Разумеется. И тогда мы теряем активный тактический анализ поиска на сорока шести базах данных по связям с терроризмом, в том числе по двум заговорам с убийствами политиков, которые вы же нам давали в разработку. Если ослепнет «Ясновидец», с ним вместе автоматом потеряет зрение и ваша служба, и Управление по борьбе с наркотиками, и ЦРУ, и ФБР, и АТФ, и вообще всем нашим конторам накидывается мешок на голову. Мы лишимся данных, которыми делимся с МИ-шесть и «Барьером», не говоря уже об отдельных агентствах в Европе и за бывшим железным занавесом. Можно будет просто сушить весла.

– Черт, черт, черт! Черч, тебе надо было дать твою систему всем нам, причем с первого же дня.

– Да ты что? Ты бы хотел, чтобы все, начиная от вица и ниже, имели полный доступ к твоим файлам? Чтобы любые детективы и агентства, не отмечаясь, получали неограниченный доступ к любому документу? Чтобы даже личные дела президента запросто выходили на публику?

– Я…

– Два слова: «Хьюстон Мэриотт».

– Даже не шути так, – процедил Брайерли.

– Я и не шучу. И кстати, не угрожаю. Без функционирующего президента «Ясновидец» и ОВН становятся уязвимыми. Я буду гнуть свою линию, но, думаю, никому из нас не хотелось бы видеть, что произойдет, если все это превратится в перетягивание каната между ДВБ и моими ребятами.

– У них, приятель, над тобой перевес и в числе и в пушках.

– Думаю, ты встречался с майором Кортленд и капитаном Леджером. Видел их в деле. На кого бы ты поставил?

– Это не тот вопрос.

– А это не мой выбор, – заметил Черч. – Виц пустился во все тяжкие. Он хорошо подготовился и напропалую использует свой полевой ресурс. Ничто у него не проходило по имейлам или по эсэмэс, так что, похоже, он обо всем договаривался устно или по сотовому. О «Ясновидце» виц наслышан достаточно, чтобы знать, какой ему выгорает куш при успешном исходе этой операции.

– Тебе бы с этим потише, – намекнул Брайерли. Черч хрустнул печеньем, но ничего не сказал. – Подразумеваешь путч?

– Я бы не сказал. Против президента здесь ничего не направлено, и, вероятно, виц сложит полномочия должным образом и в положенное время. Но все это может обернуться низложением президента. Возможно, виц этого не подозревает, а может, и наоборот… Эффект будет тот же самый. Так что косвенно происходящее можно расценивать как нападение на президента.

– Не дури.

– На этот раз критичность ситуации объясняется еще одной причиной, – сказал Черч. – Мы сейчас начали нащупывать нити к тому, что можно назвать реальной угрозой, – угрозой с заглавной буквы. Может статься, мы малость припозднились – так уж вышло, – но, когда мои ребята вынуждены прятаться от ДВБ или ложиться на дно, ход дела недопустимо замедляется, если вообще не стопорится. Мне нужно, чтобы вице-президент отозвал своих псов, а мы могли вернуться к работе.

– Чего ты хочешь конкретно от меня? – спросил Брайерли.

Черч опять хрустнул печеньем, запил водой и подождал.

– Мне что, схватить хирурга за руку – дескать, оперируй скорей? У президента сейчас курс реабилитации; к тому же есть такое понятие, как протокол.

– Да, в том числе и такой, как сигнал тревоги.

– Слушай, я так и с работы полететь могу.

– Если президент возьмет бразды прежде, чем мы лишимся «Ясновидца», то нет.

Брайерли умолк, размышляя. У Черча появилось время еще на одно печенье.

– Ладно, – произнес он наконец. – Но когда главнокомандующий вновь вернется к своим обязанностям, я все свалю на тебя.

– Без вопросов.

– А если у нас не выгорит? Если виц все же завладеет твоими архивами?

– Тогда это потребует встречных действий, о которых я тебе сказать не могу. Даже неофициально.

Брайерли чертыхнулся.

– Линден, не я затевал эту драку. И я не знаю, почему виц отважился на такой риск; но мы не можем дать ему завладеть «Ясновидцем». И твоя забота сделать так, чтобы я для этой цели не пустился на всякие ухищрения.

– «Ухищрения»… Слово-то какое скользкое.

– Согласен, – не стал перечить Черч. – Поэтому давай сообща постараемся, чтобы это дело благополучно осело в архиве. Я и так приложу все силы, но и от тебя хотелось бы услышать сообщение о погоде. Причем уже скоро.

– Что ж, пробьюсь к главному хирургу и воззову к его чувству патриотизма.

– Вот хорошо. Мой номер ты знаешь, – Черч повесил трубку, затем подвинул телефон поближе к пресс-папье, обхватил аппарат обеими руками и задумчиво замер в тиши кабинета.