Текст книги "Фабрика драконов"

Автор книги: Джонатан Мэйберри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

Глава 101

В полете.

Понедельник, 30 августа, 18.36.

Остаток времени на Часах вымирания:

41 час 24 минуты (время местное).

Майор Грейс Кортленд сидела, склонившись над ноутбуком, где по рельефу юга Соединенных Штатов плавно передвигалась белая точка. Различимая спутником точка находилась в воздушном пространстве США; двигаясь к северу от мексиканской границы, она пересекла Аризону и Нью-Мексико, затем Техас и южнее Хьюстона вышла на Мексиканский залив.

Грейс тронула пуговку наушника.

– Глюк, – позвала она, – ты уже связывался с Управлением гражданской авиации?

– Сейчас как раз заканчиваю выяснять. Маршрутный лист у джета зарегистрирован на Фрипорт, остров Гранд Багама. По данным Управления авиации, этот борт вот уже несколько лет курсирует по этому коридору два раза в месяц.

– Значит, все сходится. Так держать, Глюк.

Откинувшись на спинку сиденья, Грейс прикрыла глаза.

До посадки еще пара часов, остается лишь ждать. Все то время, пока Джо проникал на «Деку», она не уходила с командного канала, слушала, затаив дыхание, каждое слово, каждый звук – отчасти потому, что слишком уж высоки были ставки в этой игре, а отчасти из-за Джо.

Джо…

Нынче утром, после секса, она призналась ему в любви. Произнесла слова, говорить которые строго-настрого запретила себе до тех самых пор, пока носит униформу. Потому что это глупо, неправильно, опасно.

Позже, утром, она не перемолвилась с ним ни словом: слишком переживала и боялась за тот урон, которым при свете дня могла, не ровен час, обернуться их сокровенная ночная беседа. А потом, разумеется, все пошло-поехало: дела такие, что голова кругом. Эх, обратить бы время вспять и забрать те слова обратно, зажать их в себе. Или, коли уж вырвалось, найти в себе храбрость и объясниться с Джо прямо тогда, до рассвета. Так нет же, сбежала как последняя трусиха. Вот он, непростительный акт малодушия в рисковой, казалось бы, жизни.

А он тоже хорош. Не мог, заслышав те слова, прочесть ей как коллеге нотацию – мол, насколько это небезопасно, влюбляться в товарища по оружию, да еще такого близкого. Как это опрометчиво, и нередко заканчивается депрессией, и что из-за этого могут реально турнуть из ОВН: катись себе обратно в Англию со справкой о дисциплинарном взыскании; на том и карьере конец. И никакой уже работы в спецслужбах – можешь проявлять свою боевитость за офисным столом.

«Я люблю тебя, Грейс».

Слова эти отзывались эхом, словно Джо шептал их ей на ухо сейчас – в те минуты, когда самолет одолевал воздушное пространство континента.

«Я люблю тебя, Грейс».

– О боже, – выдохнула она.

Заслышав случайно сорвавшееся слово, поднял голову Рэдман, второй после нее человек в команде.

– Майор?

Грейс, с улыбкой качнув головой, снова закрыла глаза.

Глава 102

«Дека».

Понедельник, 30 августа, 18.40.

Остаток времени на Часах вымирания:

41 час 20 минут (время местное).

По «Деке» я продвигался быстро, якобы с непринужденным видом; по дороге успел слямзить планшетку с пустующего стола. Всякий раз, когда навстречу попадался кто-нибудь мало-мальски начальственного вида, я утыкался в нее, бормоча вполголоса всякую компьютерную ахинею (было слышно, как Глюк в наушнике тихонько балдеет).

Сигом сопроводил меня по местам общего пользования и довел таким образом до исследовательских центров. Здесь его знание «Деки» и заканчивалось, ну да ладно: не век же мне здесь куковать. «Дека» насчитывала несколько уровней, так что я попеременно катался в лифтах, спускался-поднимался по лестницам, шагал по эскалаторам. Пару раз мне казалось, что я снова вижу сигома – или же мальчугана, очень на него похожего, – но вокруг неизбывно теснились люди, и контакта я себе позволить не мог. Так что эту загадку приходилось отодвигать на потом.

Постепенно я набрел на уровень с указателем: «Посторонним вход запрещен». Не правда ли, забавно: видеть такое в секретной лаборатории маньяка, грезящего уничтожить мир. А впрочем, бюрократия остается бюрократией всегда и всюду.

Прикрепив очередной глюковской сенсор, я с помощью мастер-карты проник в зону ограниченного доступа. Передо мной тянулся металлический мостик в стеклянном корпусе, идущий по периметру большого зала, где внизу рядами располагались большие емкости, мерно покачиваясь в массивных гидравлических люльках. Купола у емкостей были стеклянные, с синеватой подсветкой, отчего весь зал призрачно светился. Числом этих танков было никак не меньше тридцати – все как один подсоединены к компьютерам тут же, на полу, а поверху прокинуты трубы и провода. Я подошел к стеклу вплотную и посмотрел туда, где внизу в костюмах химзащиты работало с полдюжины техников, регулируя манометры, колдуя у компьютерных станций, снимая показания. Везде висели знаки биологической опасности.

– Все видите? – прошептал я.

– Да, – ответил Черч голосом, далеким от умиротворения. – Пройдите по периметру: нет ли где более удобного угла, чтобы рассмотреть эти танки.

Я тронулся по мостку, делая вид, будто помечаю что-то на планшетке, пока не подыскал место, откуда лучше всего открывался вид на крайнюю емкость.

– Ой-ей! – обозначился в эфире доктор Кто, только на этот раз вид чего-то наукообразного его, судя по всему, не радовал, а скорее настораживал.

– Что это за чан?

– Вы знаете, я об этом только слышал, но как-то даже и не верил, – признался он. – Похоже, эта установка – что-то вроде гигантского варианта вакцинного биореактора. Но масштаб!

– Биореактора?

– Это устройство, где среда клеточной культуры и сами клетки помещаются в стерильную синтетическую мембрану – ее еще называют «биомешок» – и раскачиваются там, как в зыбке. Покачивание создает в клеточной жидкости волны, обеспечивая эффективное перемешивание и передачу кислорода. Результат – великолепная среда для клеточного роста. Этим, помнится, в девяностых занимался «Дженерал электрик», но у них оно было максимум по пятьсот литров. А здесь объем… вмещает где-то…

– Двадцать тысяч литров, – прочел я табличку на боку танка.

– Боже…

– Что-то я сомневаюсь, что они здесь изготовляют вакцину, – сказал я. – Может, как раз тут у них и варятся эти патогены, в массовом порядке?

– М-может быть, – чуть подумав, не стал спорить Кто. – Но если так, то это какое-то новое слово в производственной науке. Надо же, какой объем… Просто страшное дело.

– Поверьте моим словам, док, меня сейчас дрожь пробивает до пяток.

– Капитан Леджер, – резко прервал Черч. – Срочно уходите оттуда. Доказательств у нас достаточно; как только пусковое устройство будет в наших руках, на двери этого места повесят большой замок. Уходите из здания и возвращайтесь в ваше «Эхо».

– Я хочу, чтобы мы с ребятами поддерживали команду «Альфа», когда они напустятся на «Фабрику драконов».

– Это зависит от времени. «Альфа» вашего прибытия может не дождаться.

– Вас понял. Ухожу.

Мне хотелось рвануться бегом, но ведь надо было доиграть роль. Я не спеша прошел по мостку, однако на выходе обернулся и еще раз посмотрел через стекло на ряды мерно покачивающихся емкостей – на это абсолютное доказательство того, что зло в мире существует не как концепция или абстракция, а как объективная реальность. Вот оно, здесь, бурлит в этих танках. И если Волна вымирания намечена на послезавтра, значит, патогены из этих емкостей уже ушли; они уже разосланы по Африке и бог весть где еще. А здесь… Здесь зреет, бурлит, готовится еще больше зла, еще больше опасности взбухает в буквальном смысле. Кто же следующий? Кого еще замысливают убить эти безумцы? Быть может, вообще все народы и расы, за исключением некоторых избранных, самых-самых?

Ярость, бушующая во мне, была поистине непереносима. Как, ну как примириться с миром, в котором существуют чудовища, подобные Сайрусу Джекоби? Я расширенными глазами оглядывал деяния рук этого человека и пытался мысленно охватить масштаб того, что он уже сотворил и что думает учинить со дня на день. Этот человек хочет убить миллионы, десятки миллионов. Заразить население целых стран, сжить с лица земли целые расы. Как со всем этим бороться? Гитлер вот уж семьдесят лет как сгинул, однако мерзость его замыслов все еще пятнает наш нынешний мир. Что движет такими, как Сайрус Джекоби, в чем причина их неуемности? Почему их так тянет запускать свои невиданные, несопоставимые со всем человеческим программы? Технология в этом зале свидетельствовала о грандиозном разуме, воображении, стремлении дерзать. Это тебе не террорист в подвале, начиняющий самодельную шашку толом и гвоздями. Этот человек одолел барьеры генетики, вирусологии, биопроизводства – аспекты науки, способной служить во благо человечеству, – и ради чего? Чтобы все это направить на разрушение? На то, чтобы изводить людей, будто гнид?

Ненависть. Вот теперь я ее чувствовал, стоя на мостке над рядами биореакторов. Она обдавала меня даже не жаром, а странным ознобом. Повернувшись, я направился к двери. Мне хотелось как можно скорее уйти отсюда – и на взлет. Чтобы быть среди тех, кто свергает Джекоби и весь оставшийся «Конклав», причем на этот раз навсегда. Надеюсь, это окажется нам по силам: вырвать с корнем, испепелить, а пепел развеять по ветру.

Идя лабиринтом коридоров, проходов, лестниц, я размышлял над тем, что будет, если мы возьмем Джекоби живым. Как такое исчадие наказывать – пулей? Слишком легко: раз – и нет его.

Пытать?

Вот ведь тоже гнилые мыслишки. Вообще я левоцентрист, но иногда у меня бывают жесткие закидоны. Такой выродок, как Джекоби, замышляющий извести все небелое население Африки… Звучит неприглядно, но, честно сказать, останься я с этой сволочью наедине в укромном месте, одуванчиком-пацифистом меня назвать будет сложно. Продержи я его, допустим, ровно год в постоянном, выворачивающем наизнанку крике – будет ли это адекватным, соразмерным вине наказанием? Когда преступление так велико, что охватывает собой десятилетия, пересекает все национальные границы, уничтожает культуры, пожирает без разбора сильных и слабых, – какой это достойно кары? Где грань справедливости, искупающей столь наглядное, непреложное зло?

Можно все его архивы, все его признания в содеянном использовать для войны со всеми апологетами евгеники, геноцида, этнических чисток, идеи высшей расы. Такой огонь действительно можно возжечь – но есть ли уверенность, что вспыхнувший пожар спалит лишь виновных? Война – безумие, и когда свистят пули и рвутся бомбы, многие под этот шумок спешат обстряпать свои делишки, свести счеты или поднажиться. А для кого-то это просто кровавая забава.

Нет, на такое идти нельзя.

А есть кое-что получше. И пусть оно не несет мира и не кладет конец счету жертв Сайруса Джекоби, но эффект будет, пожалуй, такой, какого не дадут ни пуля, ни петля. Оно его ославит. Уязвит в самое нутро.

Пылая такими темными мыслями, я беспрепятственно покинул «Деку», пробрался незамеченным мимо камер и перебежками возвратился туда, откуда и выкатился: к фургону, где меня дожидались Старший с Банни.

– Бритты идут на посадку, – доложил Старший.

Глава 103

В полете.

Вторник, 31 августа, 1.27.

Остаток времени на Часах вымирания:

34 часа 33 минуты (время местное).

– Мистер Черч, похоже, мы нашли «Фабрику драконов», – сообщила Грейс.

Во Флориде команда «Альфа» пересела на вертолет ВМС, который как раз сейчас садился на пустынную отмель в пятнадцати морских милях от Акульего рифа. Здесь они ждали, когда их возьмет на борт «Нью-Мексико» – американская подводная лодка класса «вирджиния», патрулирующая в здешних водах.

Команда Грейс дожидалась в передней кабине рыболовного судна, принадлежащего Управлению по борьбе с наркотиками. Капитан здесь, которому до пенсии оставалось всего два года, получил от своего начальства указание, которое «не обсуждается», и рад был услужить. Тем более что ему вменялось всего-то стоять на якоре и делать вид, будто идет лов.

– Выкладывайте, – сказал Черч.

Он безотлучно находился в ЦТО и только что закончил часовой разговор с президентом. Голос у шефа был непривычно усталым.

– Самолет Джекоби приземлился во Фрипорте, Гранд Багама, а оттуда гидросамолетом они улетели на Акулий риф. Там оборудована глубоководная искусственная бухта. «Нью-Мексико» всплывет в миле от берега, и мы оттуда на катере высадимся в половине первого ночи.

– Хорошо. В полутора часах за вами следует капитан Леджер с командой «Эхо». Будете его ждать?

– Нет времени. Он уже неплохо поработал в «Улье» и в Аризоне. Надо же и мне чем-то поживиться.

– Будьте осторожны, Грейс, – предупредил Черч. – У Джо была инсайдерская информация, у вас ее нет.

Было непривычно, что он назвал ее по имени, пусть и трогательно и несколько не к месту.

– Хорошо. И устройство это обязательно добуду, даже если для этого придется отсечь башку поганцу Сайрусу Джекоби.

– Меня такой вариант устраивает, – сказал шеф и ушел со связи.

Грейс прошлась по палубе, а потом заглянула в рулевую рубку, где сидел капитан – скрестив ноги и держа на животе бутылку колы. Он кивком указал на небольшой холодильник. Грейс, выудив оттуда бутылочку, пристроилась на сиденье помощника. Море выглядело на редкость красиво: пурпурные и оранжевые блики ослепительно вспыхивали под лучами солнца, уходящего за узкую гряду облаков. По небу лениво тянулись к берегу морские птицы. Корабль чуть покачивался, вторя своим движением глухому шуму волн. Грейс, открутив крышечку, прихлебнула холодной газировки и сидела молча, мысленно готовясь к предстоящей высадке. Команда была на пике форме и рвалась в бой. Как и она сама, собственно.

– Такси вызывали, майор? – кашлянув, спросил капитан.

– А?

Он все так же кивком указал на воду – туда, где за иллюминатором на удивление бесшумно всходил из пучины большой покатый силуэт. Грейс вышла на палубу и стала наблюдать, как над водой постепенно появляется судно в сто тридцать метров длиной, с палубой на уровне поверхности. В густеющем сумраке большущим черным монолитом виднелась коническая рубка. Вытесненная при подъеме субмарины вода тугой волной колыхнула рыбацкое суденышко, пришлось схватиться за поручень, чтобы удержать равновесие.

– Большая лодка, – с уважением сказал капитан. – Или… Может, мне на старости лет глаза изменяют? Это там что, и впрямь боевая субмарина?

– Темнеет, – уклончиво ответила Грейс. – Силуэты обманчивы.

– Может, оно и так. – Капитан прихлебнул колу. – Майор. Я не знаю, что там происходит, и, возможно, это не мое дело, только команда ваша на салаг не похожа, да и боевую субмарину за кем попало не подсылают. Так что… выспрашивать я ничего не могу, да и не буду, но вы можете мне хотя бы шепнуть, надо ли мне о чем-то беспокоиться?

Грейс довольно долго молчала, а затем откликнулась вопросом на вопрос:

– Капитан, вы человек верующий?

– Когда не забываю сходить в церковь.

– Тогда, быть может, вы притворитесь, что сегодня воскресенье, и немножечко помолитесь? Неплохое было бы подспорье хорошим ребятам, как раз нынче ночью.

Капитан кивнул и потянулся навстречу бутылочкой, они чокнулись. После этого он удалился к себе в рубку и сделал вид, что не замечает, как с его суденышка на дремлющее морское чудище сгружаются оружие и амуниция. После этого чудище снова скрылось в темнеющих водах. Минут через десять он уже был на борту один, а солнце, скрываясь за горизонтом, полыхнуло напоследок такими причудливыми красками, будто стремилось озарить ими весь мир. Капитану же за долгие годы службы нынешний закат впервые не понравился. Красные тона в нем рдели как кровь, пурпурные лиловели синяками, а черные подобны были смерти.

Вставив ключ зажигания, он запустил мотор и, заложив широкую дугу, повернул суденышко знакомым путем на северо-запад, обратно к Багамам.

Глава 104

«Фабрика драконов».

Вторник, 31 августа, 2.18.

Остаток времени на Часах вымирания:

33 часа 42 минуты (время местное).

Несмотря на глухой ночной час, Геката взяла отца за руку и повела по объекту, показывая и рассказывая, что они тут с братом успели понастроить. Парис шел сбоку, к Сайрусу не притрагиваясь. Отто тянулся следом. Замыкали шествие двое необычного вида людей: абсолютно бесстрастный и безмолвный Конрад Ведер, представленный как советник Сайруса, и быковатый берсерк Тонтон. Ведер хотя и был рослым, но с этим устрашающим вонючим верзилой (пот и тестостерон – убойный букет) не шел ни в какое сравнение.

– Папуля, – мурлыкала Геката, – мы хотим тебе показать все-превсе! Думаю, ты будешь так гордиться нами!

С того мгновения, как в «Деке» ее одолел прилив чувств, она теперь звала Сайруса исключительно папулей. В свое время подобную фамильярность он пресекал на корню, теперь же его словно подменили, не сказать, охмурили. Во всяком случае, так думалось Отто. Весь полет он неотрывно следил за лицом патрона – неужто тот и впрямь купился на взявшуюся вдруг невесть откуда в детях любовь и наивную верность? – но тот всякий раз отводил глаза.

– Конечно-конечно, – кивая, говорил Сайрус благодушным и, к вящему ужасу Отто, истинно отеческим тоном. – Ну-ка, давайте показывайте, что вы тут, шалопаи мои, нагородили.

Первая остановка была на складе.

– О. Пусто, – сказал Отто.

– Так оно и есть, – горделиво улыбнулся Парис. – Последние отгрузки успешно проведены, все разослано на места и готово к твоей рекламной кампании. Так что заранее завидую прибыли, какая тебе потечет от реализации этого вполне легального продукта.

Сайрус кивнул и улыбнулся, Отто не сказал ничего, прикинув лишь, не пронюхали ли близнецы об истинном содержимом тех бутылок. Ведь у них имелась уйма времени проделать и анализы ДНК, и биологические тесты воды, была бы лишь нужда. Тонким длинным пальцем он провел по шраму у себя на лице – медленно, специально, чтобы видел Ведер. Это был условный знак, призывающий быть начеку. Ведер почесал мочку уха: сигнал принят и понят.

Ночь выдалась тихая, бескрайняя. Мириады звезд кротко мерцали в вышине, в то время как хозяева и гости по отороченной цветами дорожке направлялись от склада к главному объекту. Луна еще не взошла, однако огни на территории включены пока не были. Дорожку освещали изящные китайские фонарики на столбах.

К парадному входу на «Фабрику» вела небольшая каменная лестница, увенчанная стеклянными двойными дверями в четыре метра высотой. По сторонам от распахнутых створок навытяжку застыли берсерки в легкой черной униформе. Сайрус, проходя мимо, бессловесно улыбнулся, Отто тронул за рукав Париса.

– Это гэ-эмы? Ваши берсерки? Генетически модифицированные?

– Так же как и Тонтон, – кивнул Парис. – Эти охранники из второй команды.

– То есть они уже опробованы в полевых условиях?

– Неоднократно.

– А как вопрос, по которому вы приезжали в «Деку»?

– А, вы про то, – вспомнил Парис. – Это так, издержки полевой работы. Вне заданий ребята эти очень даже мирные. Прошу! – Он жестом предложил Отто войти в здание.

Ведер, слегка приотстав, успел заприметить на грубой роже Тонтона подобие улыбки.

Внутри здания Геката провела гостей через анфиладу лабораторий, большинство которых показалось Сайрусу так себе – или ничего нового, или не особо интересно, – но все равно он продолжал кивать и улыбаться, словно увиденное занимало его, как ребенка – магазин игрушек. Несколько раз он указывал на то или иное оборудование, спрашивая, нельзя ли будет что-нибудь подобное поставить и ему в «Деке».

Разумеется, все можно и все обязательно будет. Геката не скупилась на обещания, Сайрус был невероятно доволен.

Так они прошли лабораторный комплекс. И тут Сайрус, отвесив челюсть, встал как вкопанный. В центре зала надменно возвышалась статуя: кадуцей из чистого алебастра, обитый золотом и унизанный драгоценными каменьями. А обвивали жезл два дракона, по виду альбиносы.

– Красиво… – выдохнул он.

Парис и Геката украдкой переглянулись.

– Очень даже, – пробормотал Отто с пиететом не большим, чем при виде разбитой раковины на берегу.

Глаза его поедом ели Сайруса, самого же Отто поедом ело сомнение. Патрон и так-то эмоционально нестабилен, а теперь, похоже, и вовсе повелся на чудеса «Фабрики драконов». Не могло ли предательство близнецов сказаться на нем так, что он подвинулся рассудком? Надо сказать, реальная возможность этого существовала всегда. В кармане у Отто на все случаи – в зависимости от характера аффекта патрона – имелась горсть таблеток. Но, откровенно говоря, он не знал, какую именно из них Сайрусу следует дать сейчас, да и следует ли давать их вообще.

– А теперь, папуля, мы подходим к подлинному сердцу «Фабрики драконов», – объявила Геката перед массивной дверью, охраняемой двумя берсерками. – Вот она, наша гордость: Чертог мифов. Вот где истинное волшебство!

Сайрус захлопал в ладоши.

Геката поместила руку на геометрический сканер и замерла, выжидая, пока световой пучок вычитает каждую линию, изгиб, впадину и выпуклость ее ладони и пальцев. Зажегся зеленый свет, и из стены выскользнуло миниатюрное устройство считывания карт. Геката сунула руку в клиновидный вырез своей персиковой блузки и вынула магнитную карту на шнурке. Чиркнула картой – и со змеиным шипением пришли в действие тяжелые гидравлические замки. Один из берсерков, схватившись за ручку, отодвинул створ двери – толстой, как в банковском хранилище, и при этом движущейся совершенно бесшумно.

Ступив внутрь, Геката поманила отца за собой. В зал втянулась вся процессия и, озираясь, замерла. Даже Отто на время позабыл о своем цинизме. Гости во все глаза смотрели на творения близнецов и на несбыточные фантазии, реализованные во плоти.

Пространство огромного зала выглядело неким сказочным лесом. Стены покрывали фотообои с изображениями горных вершин, фактически неотличимые от реальности. По небу плыли голографические облака, да такие, словно их соткал не кто иной, как Максвелл Парриш. Натуральные камни и почва формировали природный рельеф прихотливой формы, покрытый тысячами экзотических цветов и деревьев. На суку ближнего дерева возлежал крылатый чешуйчатый змей, недвижно смотрящий на вошедших янтарными глазами – ни дать ни взять Кецалькоатль из мифа ацтеков. Неподалеку среди разнотравья мирно паслась пара белоснежных единорогов. А вон там – ой-ой-ой, какие маленькие, не выше колена! – разгуливали остроухие человечки в зеленых одежках. Проходя мимо, они церемонно приподняли головные уборы, а Геката сделала им книксен (зрелище было уморительное). Рядом кто-то фыркнул; обернувшись, гости увидели гарцующего конька, кивающего головой, как в цирке. На мускулистых боках у него были сложены золотистые крылья.

– И он, это… правда летает?

– Пока нет, – сознался Парис. – Это у нас первый экземпляр, у которого крылья сформированы полностью. Лошадям приходится значительно уменьшать плотность мышц, чтобы кости становились полыми. Так что крылья пока чисто декоративные.

Даже Конрад Ведер, лишившись своей непроницаемой холодности насекомого, заулыбался при виде проковылявшего мимо толстобокого европейского дракона: что-то вроде бронтозаврика размером с таксу, с крыльями летучей мыши. Надо же.

– Это прототип, – улыбнулся Парис. – Артуров дракон. Пока удается создать только в миниатюре. Джордж у нас старший из шести, что имеются в наличии. Ему четыре года.

Дракон Джордж, подковыляв к Парису, ткнулся ему лбом в ногу, задрал голову и стоял, пока хозяин не вынул из кармана кусочек съестного и не угостил дракона с руки.

– Вот, подкармливаю гранолой. Высокий протеин с витаминами, но тут же и сахар, и кунжут с орехами. Он от них без ума, оттого так и разъелся. Все, кыш. Получил свое, и отваливай.

Дракон пошел восвояси, с аппетитом жуя на ходу.

Вскоре на гостей надвинулся куда более массивный, цокающий копытами силуэт – лошадиный круп мощный, как у тяжеловоза; верхняя же часть принадлежала человеку атлетического сложения. Впрочем, атлет оказался робкого десятка: пугливо покосился и подался прочь.

– У вас что, есть гибриды-зверолюди? – поинтересовался Отто.

– Буквально несколько, – ответил Парис. – Кентавр – один из первых наших экспериментов, но не вполне удачный. Можно сказать, бракованный образец. Вы бы знали, сколько трудов было положено и на до и на послеоперационную генную терапию. А уж денег сколько оказалось вбухано… Однако линия вышла тупиковой. Слишком много проблем с непредсказуемой кодировкой генов.

– А в целом есть еще положительные результаты с трансгеникой человека и животных? Я имею в виду, помимо берсерков.

– Успехи скромные, – не стала вдаваться в тему Геката. – Если откровенно, они по большей части отпугивают покупателей. Людям куда больше по душе экзотика животного мира: единороги, грифончики, дракончики, всякое такое. Популярны еще бывают эльфы с гномами. Теперь, когда пошла молва, получаем множество запросов насчет таких диковинок, о которых раньше и сами не догадывались.

– А именно? – спросил Сайрус.

– Ну… Поступало чуть ли не десяток запросов насчет Цербера. А сделать пока так и не получилось. Потом еще, помнится, был заказ от одного корейца на самйоко, это трехногая мифическая птица. В прошлом году делали также зеленого чертика, а сейчас есть заказ на чупакабру. Горгулий тоже покупают. За ними народ в очередь стоит.

– Это… – начал было Ведер, но, вспомнив, где и зачем он находится, тут же осекся.

– Многие просто теряют дар речи. – Парис с улыбкой повернулся к нему. – Вы бы видели глаза у группы покупателей из Китая, которым мы сварганили по-настоящему летающего богдыхана. Получился, понятно, небольшой, но они все равно были в трансе.

Сайрус, отдалившись от группы, наклонился, чтобы погладить по голове диковинного морского змея, высунувшего голову из японского прудика. Животное вначале оробело, но Сайрус, ласково воркуя, постепенно подманил его к себе.

– Это прототип Несси, – похвалилась Геката. – Модель достаточно простая. Хотим впоследствии выращивать их до размера лошадей и уже потом продавать.

– Чудесно, – бормотал Сайрус. – С ума сойти.

Геката цвела, Парис улыбался.

Отто с Ведером многозначительно переглянулись.

– Так значит, у вас клиенты по всему миру? – задал вопрос Сайрус, почесывая морского змея под подбородком.

– Ну да.

– Вот ведь несчастье.

– В смысле? – не поняла Геката.

Сайрус улыбнулся сам себе и, не поворачивая головы, сказал:

– Да потому что меньше чем через два дня вы мне поможете большинство из них умертвить.

– Что? – Парис подумал, что ослышался.

– К-клиентов? – опешив, переспросила Геката.

Сайрус повернулся. На лице его была уже не пресная улыбочка доброго папы, довольного детскими играми своих смышленых детишек. Это был оскал черепа, полный такой неприкрытой злобы, что близнецы невольно попятились.

– Хватит, юные мои боги, – отчеканил он. – Наигрались. Завтра в полдень мы – вы и я – запускаем Волну вымирания. Так что уже через годок, боюсь, большинство ваших клиентов передохнет.

Метнувшись, его рука с неожиданной силой схватила за тоненькую шею морского змея и безжалостно ее сдавила.

– А мертвецам игрушки не нужны.