Текст книги "Фабрика драконов"

Автор книги: Джонатан Мэйберри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Глава 44

Белый дом.

Суббота, 28 августа, 16.10.

Остаток времени на Часах вымирания:

91 час 50 минут.

Вице-президент Соединенных Штатов восседал за своим столом, но ощущение было такое, будто он сидит под безжалостным лучом лампы в полицейской допросной. Перед ним стояли трое. Двое мужчин и одна женщина. И присесть, и от кофе они отказались. Поочередно оглядев их лица, Билл Коллинз понял: друзей у него в этой комнате нет.

Делегацию возглавлял спикер Палаты представителей Алан Гендерсон. По должности он шел как раз следом за вице-президентом, так что явиться сюда входило в его обязанности (если соваться в чужие дела – вообще чья-нибудь обязанность). На нем был дорогой костюм в бледную тонкую полоску и галстук-бабочка, какие уже лет сорок никто не носит. Даже на самых ответственных заседаниях Палаты, когда требовались жесткие решения, спикер цвел слегка ироничной улыбкой, характерной для его фирменного постулата: «Пройдет и это». Теперь же вид у него был мрачный, как у гробовщика.

– Ну что, Билл, скажу тебе, что ты ох каких дров наломал. Вначале наломал, а затем еще и проехался сверху катком. Я только что встречался с президентом. У него, чтоб тебя, чуть повторный приступ не случился, от которого доктора пытались его уберечь посредством операции.

– Я, мягко говоря, удивлена, – прокашлявшись, добавила госсекретарь, – что вы не проконсультировались со мной, прежде чем начать эту операцию.

– У вас все? – холодно спросил Коллинз. – Что ж, Алан, давайте по порядку. Отдавая эти приказы, я, между прочим, считался действующим президентом США, так что давайте оставим вопросы подотчетности и субординации в покое. Я ценю вашу преданность и служение стране, а вот тон общения по отношению к себе предпочел бы иной.

Ага. Позатыкались.

– Второе. Прежде чем принять решение, я проконсультировался с генеральным прокурором Натаном…

Натан Смитрович, генпрокурор, степенно кивнул, даром что вид у него был слегка озадаченный: а ну как вывезет куда-нибудь не туда?

– Да-да, Алан, – подтвердил он. – Вице-президент звонил мне, мы все обговаривали. Я, гм, советовал ему прошерстить и еще кое-кого, но он заметил, что речь идет о сохранении доверия…

– Доверия? – Алан Гендерсон чуть не поперхнулся. – Да вы вообще… ты вообще, черт тебя дери, за кого себя…

– Успокойтесь, Алан, – милостиво сказал Коллинз. – Никто никого ни в чем не обвиняет. По крайней мере, вас или кого-нибудь еще из здесь присутствующих. Но вы должны вникнуть в мое положение. Я получил конфиденциальное уведомление от источника, занимающего достаточно высокий пост, чтобы обладать инсайдерской информацией. И информация эта не только выявила продолжительную кампанию шантажирования нашего президента, но и намеки на то, что аналогичный догляд и контроль осуществляются и в отношении других членов Конгресса, причем весьма существенной его части. Вынести этот вопрос на публичное обсуждение было для меня недопустимым риском. Прознай об этом кто-нибудь из посторонних, и компромат, которым располагает мистер Черч, стал бы достоянием гласности. А это бросило бы тень на нашу администрацию. Как минимум. А могло бы обернуться и вовсе скверно. – Он откинулся на спинку кресла, демонстрируя гостям свое спокойное, открытое лицо. – Или вы хотите сказать, что на моем месте поступили бы как-то иначе? Так скажите, а я послушаю.

Госсекретарь Энн Харткорт, сложив на груди руки, приподняла подбородок. Речь вица не очень ее впечатлила.

– Этот кусок насчет конфиденциальной информации, Билл, я бы еще, может, и проглотила. И даже, возможно, по легковерию своему поблагодарила за то, что вы благоразумно не включили нас в список подозреваемых. Но как вы, сидя здесь, объясните мне, что вся эта операция была задумана, спланирована и запущена именно после того, как президент был помещен под наркоз?

– Да нет, конечно, – рассмеялся Коллинз. – Информация поступила ко мне загодя. Несколько дней назад. Уже после того, как было объявлено, что президент ложится на операцию. По мнению информатора, единственная возможность, позволяющая мне переломить ситуацию быстро и решительно, это использовать свое временное исполнение обязанностей президента, пока его самого нет на месте.

– Кто этот информатор? – спросил без обиняков Гендерсон.

Коллинз покосился на генпрокурора.

– Я сказал Натану, что не хотел бы разглашать его имя до разрешения ситуации. А операция далека от завершения. Разумеется, президент может возвратиться к исполнению обязанностей когда угодно, но угроза еще не устранена.

– Если она вообще реальна.

– Лично я считаю, что реальна.

– Интересно почему? – упорствовала Энн Харткорт. – Откуда у вас такая уверенность?

Коллинз нервно заерзал.

– Потому… видите ли… информатор располагал сведениями, которые могли поступить только из двух источников: или от самого президента, или от кого-то, кто определенным образом собирал на него досье. Очень частное.

– Что это была за информация? – спросил вдруг генеральный прокурор. – Раньше вы мне не говорили. Но теперь я, черт возьми, хочу знать.

– Сейчас не получится, Натан. Я через пять минут улетаю в клинику Уолтера Рида. Обсужу все напрямую с президентом. Если он сочтет нужным, чтобы в разговоре участвовали все, то у меня не будет другого выбора. Однако раскрывать конфиденциальную информацию, касающуюся президента, свыше моих сил. И не пытайтесь. Никому из вас, ни при каких обстоятельствах, даже если потащите меня на подкомиссию.

Воспользовавшись общей паузой, он воскликнул:

– Я с самого начала был против создания ОВН! Спорил, предупреждал, что это может обернуться угрозой. Что Отдел выйдет у нас из-под контроля.

– Я тоже с тобой в этом соглашался, Билл, – вздохнул Алан Гендерсон. – Но нас пересилили. К тому же я не верю, что мистер Черч шантажировал или собирал компромат на кого-нибудь из тех, кто за нас голосовал. Есть такие, кто считает: ОВН делают ценную, я бы сказал, неоценимую работу. Больше того: шеф Пентагона и секретарь по антитеррору готовы тебя буквально распять, а у них, учти, никаких симпатий к Черчу нет. И именно они очень даже ценят ОВН. Может, у тебя память коротка, но именно агенты ОВН спасли два месяца назад жизнь твоей жене. И мою жизнь, если на то пошло, и присутствующей здесь Энн, и первой леди. А кто, как не они, помешали террористам провезти к нам в страну ядерные заряды и бактериологическое оружие? ОВН предотвратил шесть покушений на президента. Не дал похитить обеих его дочерей. А сорок три террористические ячейки, уничтоженные на территории США?

– Да что вы набросились? – вскинулся Коллинз. – Я же не говорю, что от них вообще нет никакой пользы. Просто надо, чтобы они делали свою работу от сих до сих. А ОВН возомнил о себе невесть что и теперь представляет угрозу для нашей администрации.

– Если прав ваш информатор, – напомнила Энн Харткорт.

– Прав, не прав… Вот переговорю с президентом, и тогда ешьте меня хоть поедом: все подтверждения выложу.

– Не знаю, как вам, – высказал соображение Гендерсон, – а мне кажется, здесь попахивает Ведомством по оружию массового поражения. Что, угадал?

Коллинз его проигнорировал.

– Быть может, «Ясновидец» и полезная штука в войне с террором, – сказал он. – Но уж очень он опасен. Эта компьютерная система способна везде вмешиваться, все раскапывать. Кто такой Черч, чтобы ему знать все обо всех? А? Вы думаете, я не наводил справки? Да люди кругом от Черча вот уж сколько лет стонут! Намекают, что с помощью своего компьютера он собирает данные, а затем использует информацию для давления, чтобы добиваться своего! ОВН уже и президента шантажирует: подавай, дескать, нам больше власти!

Алан Гендерсон задумчиво посмотрел на своих спутников. Госсекретарь по-прежнему стояла, скрестив руки; генпрокурор под его взглядом молча пожал плечами.

– Что ж, Билл, – подытожил Гендерсон. – Лучше б ты оказался прав. Иначе все это тебе ох как аукнется.

– Если бы я знал, что не прав, Алан, – ответил вице-президент, – я бы эту бучу затевать не стал. – Он взглянул на часы. – Все, пора бежать. Машина будет внизу через две минуты.

Едва оказавшись в машине за звуконепроницаемым окошечком между собой и шофером, Билл Коллинз вынул сотовый телефон и набрал Дж. П. Сандерленда.

– Ну как оно? – послышалось в трубке.

– Как-как?! Издубасили всего, будто котлету.

– Но купились?

– На время. Но в нашу команду я бы их не записал. Пока нет доказательств, что Черч копает под президента, и не получается подлезть к «Ясновидцу», приходится переключаться на план «Б». Причем быстро, черт возьми. Я пока еду в клинику к президенту. Ох, он меня порвет. Поэтому не мешает, чтобы его люди получили звонок насчет нашего козла отпущения. Напрямую он от меня исходить не должен, сам понимаешь.

– Без вопросов. Не волнуйся, Билл, у меня все в кулаке.

Они разъединились, и Билл Коллинз, с протяжным вздохом откинувшись на подушки сиденья, смотрел на проплывающие мимо серые здания Вашингтона. Снаружи вице-президент выглядел спокойно и собранно, однако внутри его буквально колотило.

Глава 45

Хранилище «Глубокое железо».

Суббота, 28 августа, 16.22.

Остаток времени на Часах вымирания:

91 час 38 минут.

Зазвонил спутниковый телефон; сержант-стрелок Кирк Андерсон, не отводя глаз от входа в главный корпус «Глубокого железа», протянул руку и снял трубку. Услышав сегодняшний пароль, назвал отзыв.

– С вами будет разговаривать мистер Черч, – послышалось в трубке.

Через секунду заговорил сам шеф:

– Стрелок, доложите обстановку.

– На этом конце ничего. Капитан Леджер со своей командой находится в дыре семьдесят одну минуту. Из них семьдесят я бездействую.

– Есть ли какое-то движение?

– От них ничего, и вокруг тоже ничего.

Черч секунду-другую помолчал.

– Ладно. Слушайте меня, Стрелок: ситуация изменилась. Президент пришел в себя и вернулся к своим обязанностям, хотя все еще находится в больнице. Вице-президенту приказано унять ДВБ.

– Что ж, гип-гип-ура. Собственно, давно пора, сэр. А то мы тут соскучились без подмоги.

– Соглашусь. Я известил «Узел»: подмога уже рулит. К вам через тридцать минут прибудет техническая поддержка из вашего местного отделения. Кроме того, у меня информация, что СВАТ полиции Колорадо уже двадцать минут как в воздухе. Ориентировочное время до прибытия тридцать пять минут.

– Какие будут приказания, сэр?

– Сидеть накрепко до прибытия поддержки. СВАТ проинформирован, что дело государственной важности, и вы здесь за старшего до тех пор, пока не установится связь с капитаном Петерсоном или Леджером. Если на момент прибытия СВАТ никто из них не даст о себе знать, вам нужно будет спуститься в «Глубокое железо», оценить обстановку и в случае экстренной необходимости или опасности осуществить поиск наших людей. – Черч сделал паузу. – Я знаю, Стрелок, что вы теперь не в прежней форме, но мне нужно, чтобы поиск возглавил кто-то из моих людей. Вы против этого не возражаете?

– Сэр, я потерял ногу, – напомнил Кирк, – но не палец, что жмет на курок.

– Вот это ответ. Держите меня в курсе дела.

Черч прервал связь.

Кирк положил трубку и посмотрел на часы, после чего вновь занял дежурное положение, озирая объект через визир торчащего в лючке шестиствольника. Хорошо, что проблема с ДВБ отпала, по крайней мере на время. Тем не менее по-прежнему томило ощущение чего-то дурного, причем сильнее прежнего.

На дальней стороне здания из вентиляционного люка вылезли две нескладные фигуры и, сгорбившись, побрели восвояси. Один из идущих сильно хромал из-за пуль в бедре, второй брел по соседству, держась руками за покореженный рот. Следом за ними тянулся кровавый след. На краю крыши они приостановились и стали оглядывать подножие гор на той стороне объекта. Тишина и покой; лишь жухлая трава колыхалась под ленивым августовским ветерком.

Один из громил отстегнул клапан набедренного кармана на липучке и вынул два шприц-тюбика, протянув один напарнику. Оба вкололи себе коктейль из морфина с адреналином. Боль почти сразу унялась до относительно приемлемого уровня.

Тот из них, что с раненой ногой, достал из футляра на поясе переговорное устройство, включил, проверил что-то по часам и набрал соответствующую времени частоту.

На сигнал ответила женщина с чувственным, мурлыкающим голосом.

– Задание выполнено, – доложил раненый громила голосом, составляющим полный контраст женскому, – глубоким и гортанным. Слова он выговаривал с трудом, словно его речевой аппарат плохо справлялся со своей функцией.

– Статус? – спросила женщина.

– Оба ранены, но двигаться можем. Просим капельной вытяжки.

– Как скоро?

– Десять минут.

– Принято.

Женщина прервала связь.

Громила сунул передатчик обратно в футляр, упрятал в карман использованные шприцы и кивнул своему напарнику. Они слезли по стене так проворно, насколько позволяли их ранения, пробежав по тылам задней парковки, перелезли через забор из металлической сетки и устремились к отрогам гор, умело сливаясь с рельефом местности. Минута-другая – и они исчезли из вида.

Глава 46

Хранилище «Глубокое железо».

Суббота, 28 августа, 17.21.

Остаток времени на Часах вымирания:

90 часов 39 минут.

Неожиданно зажегся свет, а вскоре загудела тяжелая гидравлика лифтов. Еще пара минут – и издалека донеслись приглушенные голоса. Быстро проверив оружие, мы заняли оборонительную позицию за штабелями коробок.

И тут раздался бычий рев нашего морехода Кирка Андерсона:

– Сойка!

Вот она, красавица кавалерия.

– Черт возьми, давно бы так, – примирительно проворчал Банни.

Они со Старшим начинали разбирать штабеля у двери. Осмотрительно ее открыв, Старший сложил рупором руки у рта и рявкнул отзыв, эхом разнесшийся под сводами:

– Кенар!

Послышался гвалт голосов, жужжание машин и топот спешащих ног. Кирк повторил пароль, получил от Старшего отзыв и остановил у самой двери электрокар, в котором поперек приборной панели лежал карабин. Андерсона окружала дюжина ребят из СВАТ в полной экипировке, с автоматами наперевес. Оглядев вначале нас, они осмотрели помещение, заметив при этом мертвых русских на полу у стены. Картонные крышки ящиков едва прикрывали жестокую реальность того, что скрывалось под ними.

– Да вы, парни, я вижу, тут позанимались, – мрачно усмехнулся Кирк.

– Нет, мореход, это не наша работа, – сказал я.

Улыбка на лице Кирка начала тускнеть.

– А… капитан Петерсон? – спросил он.

– Из «Пилы» мы никого так и не видели, – ответил я начистоту.

Я коротко рассказал Кирку и начальнику команды о происшедшем, опустив то, что мы обнаружили в коробках. Вид у Кирка был подавленный. Командир СВАТ передал своим, что на объекте находятся как минимум два вооруженных до зубов враждебных элемента. Против формулировки «по обнаружении уничтожить» я не имел ничего, хотя этот подход был продиктован скорее эмоциями. Исходя из здравого смысла, их стоило задержать и допросить. Интересно бы послушать их ответы. Команда рассеялась в активном поиске, хотя маловероятно, что они найдут нечто существенное.

Некоторые из коробок с папками я избирательно сгрузил на электрокар Кирка.

– Поставь пару человек на дверь, – распорядился я, указывая на закут Хекеля. – Чтобы до моего распоряжения никто сюда не входил и ничего не трогал.

Кирк внимательно смотрел мне в глаза, хотя я принял непроницаемый вид (впрочем, спорно, такой ли уж он был непроницаемый: лицо у морпеха заметно омрачилось при виде моего). Кивнув, Кирк передал инструкции команде СВАТ.

Через несколько минут прибыла команда технической поддержки из денверского отделения ОВН, а с ней еще дюжина вооруженных спецов из «Узла». Вот-вот должен был подтянуться и контингент полиции штата, включая полковника (никак не меньше) Национальной гвардии с двумя сотнями бойцов. Звучит солидно, хотя километров известняковых каверн хватит на всех. Офицер из «Узла» сообщил, что на подлете находится Джерри Спенсер, и я скорректировал под это свои инструкции. Пусть Джерри возится с бумажными завалами; сам я, что мог, уже наскреб. При этом мне не давало покоя то самое письмо. В любых других обстоятельствах оно было бы не более чем историческим свидетельством из тех, что могло бы послужить основой для книги писателю-мемуаристу. Может, так оно и есть, хотя у меня на сей счет имелись сомнения. Слишком уж много на сегодня странных совпадений; столько, что так просто от них не отмахнется. Когда кто-то посылает два вооруженных отряда любой ценой выдернуть и унести отсюда некие данные, значит, собранный здесь материал определенно является чем-то большим, нежели просто пищей для документального телесериала.

А это, в свою очередь, давало почву для весьма неприятных размышлений. Так что, стоя и наблюдая со стороны работу Кирка, команды «Узла» и СВАТ, я пытался придать всему произошедшему некую форму. Во мне возобладал внутренний коп, сортирующий отдельные элементы этого сумбурного дня. Отряды русских головорезов здесь и в Вилмингтоне. Запытанный ими до смерти прохиндей, торгующий ворованными медицинскими исследованиями. Опять же, что это были за исследования? О чем именно? Весьма и весьма любопытно. Сам Черч вряд ли был в курсе, а у меня, похоже, забрезжили догадки.

Затем вторая команда русских, искавшая здесь, в Денвере, архивные записи, оказавшиеся – вот уж удивительно – тоже медицинскими исследованиями, но уже нацистских докторов-душегубов из Аушвица. Целые нагромождения коробов. Статистика и результаты. Zwangs/Trauma – именно так написано на одной из страниц. По-немецки значит «нанесенная травма». И результаты, расписанные по категориям: скорость, угол, фунт-сила на квадратный дюйм – от цепей, дубинок, кнутов, кулаков, босых и обутых ног… Обширная документация, с исчерпывающей педантичностью описывающая наносимые людям увечья. Даже у такого невольного циника, как я, в голове не умещались масштаб и глубина личностной извращенности и гнусности, требуемых для составления столь немыслимой программы этих изуверов. Причем нет сомнения, что она практиковалась на протяжении ряда лет.

А если эти записи реальны, то каким образом, черт возьми, Генриху Хекелю удалось умыкнуть их из послевоенной Германии? Этого архива просто не должно было существовать, во всяком случае в частном хранилище здесь, в Штатах. А между тем вот он, и для того, чтобы им завладеть, месят друг друга персонажи, которые по сходной причине замучили и убили в Вилмингтоне Гилпина и там же пытались разделаться с моими подчиненными.

Зачем?

Старший с Банни, описывая ту стычку в Вилмингтоне, упомянули, что русские скачивали какую-то информацию с гилпинского жесткого диска. Могли Гилпин по своим хакерским каналам каким-то образом наткнуться на ссылку насчет Хекеля, а затем и выйти на сведения об архивных записях, что в итоге привело русских в «Глубокое железо»?

Вполне вероятно. В плане времени здесь все сходится, по крайней мере русские отлично сюда вписываются.

Черч говорил, что нечто подобное входило и в интересы организации «Конклав» времен холодной войны, хотя сам он был убежден, что с «Конклавом» давно покончено. Получается, он ошибался? Или кто-то подхватил инициативу этого самого «Конклава»? И нанял или русских, или тех двоих громил, чтобы они отыскали нечто хранящееся среди записей. Такое вероятно, хотя все равно не отвечает на вопрос: кто же выслал вторую команду? Не принципиально даже, которую именно.

Из задумчивости меня вывел наш Старший Симс, подавший мне трубку спутникового телефона.

– Яйцеголовые ребята из «Узла» уже успели подсуетиться со связью. Шеф на линии.

Я кивнул и нажал кнопку соединения.

– Ты слышал о ДВБ? – спросил он и, не дождавшись ответа, потребовал: – Доложи обо всем, только коротко.

Я так и поступил. Черч продолжительное время молчал. Слышно было, как у него работает ретранслятор.

– У меня тут вопросов уйма, – начал было я, но он перебил:

– Через сорок минут в аэропорту сядет специально отряженный С-сто тридцать. Надо, чтобы на борт было сгружено все содержимое Хекелева бокса – все до последней бумажки – и чтобы он в срочном порядке вылетел ко мне. Ты тоже нужен – вылетишь с документами.

– Да что вообще такое деется? – сердясь на непредсказуемость перебросок, спросил я.

– Помнишь, я намекал насчет наихудшего сценария, привязанного к человеку на видео?

– Да.

– Так вот это оно и есть.

Он отключился.

Я отдал трубку Старшему.

Ладно, подумалось мне. Черчу нужно время, чтобы все взвесить. Мне, собственно, тоже. Хотя общие очертания начинали уже более-менее вырисовываться довольно жутковатым и странным образом, словно чудище, постепенно проступающее из тумана. До Балтимора на С-130 несколько часов лёта; времени на раздумья достаточно.

Суть в том, что… Я даже не был уверен, хочется ли мне в своих подозрениях оказаться правым или наоборот. Если я ошибаюсь, то мы еще никого и ничего не ухватили за жабры и блуждаем в темноте точно так же, как и до спуска в жерло «Глубокого железа».

Если же я прав, то… Святый боже, святый крепкий!